сказка про аборт

сказка про аборт

МАЛЬЧИК И ДЕРЕВО

Я не помню, как на Земле поют птицы. Там, где я сейчас, птицы тоже поют, но иначе. Тут многое звучит и выглядит иначе, и другая музыка… Но я помню, как впервые встретил моего брата. Я встретил его в моё последнее лето на Земле.

* * *

Тёмный силуэт мальчика раскачивался на качелях, привязанных к дереву. Высокое и могущественное, оно упиралось ветками куда-то далеко в высокое небо Земли. Я подошёл ближе, но дерево и мальчик по-прежнему оставались тёмными. Я не мог рассмотреть цвета и подумал, что на дерево легка огромная тень или сумрак. Я встал возле дерева и крикнул мальчику: «Эй, остановись!» Тёмный силуэт обернулся и, увидев меня, перестал раскачиваться. Чем медленнее качели отдалялись и приближались, тем светлее и отчётливее становился мальчик. И когда качели замерли в воздухе, сумрак освещался солнцем, а небо казалось зелёным. Мальчик снова обернулся и спросил с призрачной надеждой в голосе:
– Не узнаешь меня? Правда, не узнаёшь?
– Нет, – ответил я и почему-то отошёл на пару шагов от дерева.
– Ладно, я на тебя не обижаюсь. Я знал, что ты всё забудешь, – продолжал мой брат, который казался мне тогда мальчиком с другой планеты.
– Ты прилетел с Марса? – спросил я и ждал, что мальчик будет смеяться. Но он не смеялся, а задумчиво вглядывался в горизонт.
– Мы с тобой не с Марса, – так он ответил.
– А откуда мы? Нет, откуда ты?
– Я твой брат, которому не дали родиться. Ты был со мной там, где я остался, и откуда к тебе прилетел, но ты родился и всё забыл...

И брат рассказал мне историю, которую я знал когда-то, но не помнил на Земле.

* * *

Однажды он проснулся. Всюду была вода. Голубое море глубиной по щиколотки человека, а на горизонте по колено. Над морем летали птицы, но не чайки, а ласточки. Небо там было бледнее, чем море, почти совсем белое, но безоблачное. На небе не было солнца, но всюду мелькали солнечные лучи, от которых он не щурил глаза. Наверное, солнце там было повсюду, поэтому его и не было видно. Он был один, но не чувствовал одиночества. Он не видел Бога, но Бог был с ним всегда.

На горизонте небо и море сливались в одну полоску. Оказавшись на этой полоске, он видел отражение мира на Земле. Обычно он смотрел на маму. Он любил её тёмные волосы, которые в дождливый и ветреный день становились похожи на волны его маленького моря. Он запомнил навсегда, как она гуляла осенью в парке, как долго ждала поезда, как стояла на мосту, спрятавшись под чёрным зонтом, и гладила бездомную хромую собаку. Он знал, что маме не будет грустно и одиноко, когда он родится. Он решил, что они всегда будут вместе. Он будет рвать для неё цветы, будет сам держать зонтик, когда небо заплачет, и побежит за поездом, если мама вдруг куда-то уедет.

И с того дня полоска на горизонте отражала то, что скоро появится на Земле. Он увидел себя рядом с мамой и понял, что он мальчик, и у него такие же, как у неё, круглые карие глаза. На другой день он увидел, как впервые пошёл в школу, а мама вела его за руку и несла букет красных цветов с шипами. Он услышал мелодии Земли и решил, что хочет стать музыкантом. На другой день он увидел, как учился играть на пианино… А на следующий день увидел комнату, посреди которой отражались не только мама и он, но и какой-то незнакомый мужчина и маленький мальчик. Но последнее отражение вдруг стало исчезать и сменилось отражением грустной мамы, которая сидела на скамейке, была бледная и напуганная. Она больше не хотела, чтоб он родился.

А на другой день стало темно. Небо затянулось серыми тучами, вода потемнела и тревожно билась, как маленькое сердце брата. Лучи света едва пробивались к нему сквозь тучи. Он бежал к горизонту, хотя вода высоко поднималась и бежать было трудно. Но он добежал и ничего не увидел, кроме тёмных дрожащих пятен. Ему было больно. Он впервые чувствовал боль: в руках и ногах, в спине… Он сжался в комок и звал маму на помощь, но мама не слышала. Он поднимал глаза и видел над собой то серое, то красное небо, а потом впервые уснул.

Он проснулся, когда страшная буря стихла. Сколько прошло времени – он не знает. Он стал забывать. Кто он? Кем он был в будущем? Он смотрел на своё отражение, но никак не мог себя вспомнить – вода была мутная, серая. Он не помнит, как проходили те дни. Но он помнит, что дул холодный ветер, над головой повисло серое небо, а в мутной воде плавали мёртвые ласточки.

Однажды луч света гладил брата по лицу, и когда тот перестал плакать, луч превратился в ангела. Но не в такого, как на иконах, а в образе оленя, излучающего свет ветвистыми рогами. С того дня брат больше не был один. С того дня небо и море вновь стали голубыми. С того дня мёртвые ласточки расправили крылья и взлетели над водой. Но они так и остались раненые, с пятнами крови на крыльях. А на небе остался глубокий красный порез. Брат залез на спину к оленю и тот помчался вперёд по воде. Когда ангел настиг горизонта, он опустился на колени, чтобы брат скатился по его спине и увидел перед собой… меня. Я появился из той полоски, но не был отражением. Брат сразу узнал меня – я был тем мальчиком, которого он видел в комнате, в кругу семьи. И он был со мной каждый миг, оберегал меня, рассказывал мне о маме... перед тем, как я покинул наш маленький мир, чтобы родиться на Земле.

* * *

Я снова встретил моего брата в последнюю осень. Я тогда заболел – простудился, кажется, и сидел на подоконнике, глядя в ночное небо. Многоэтажные дома казались деталями какого-то большого конструктора, а в некоторых окошках ещё горел свет. В небе тускло блестели звёзды, а круглая луна казалась мне белым померкшим солнцем. «Оно за день устало и теперь отдыхает, поэтому и светит мягко, как настольная лампа» – фантазировал я о луне и почему-то представил, что где-то на поверхности этой небесной лампы скучает мой призрачный брат. «Где ты сейчас? Ты не один? С тобой ангелы?» – говорил я чуть слышно, а потом обнял себя за колени и почувствовал какой-то странный внутренний холод.