Сказочная тайга

И что мне дома-то не сиделось? Да, здесь зарплаты побольше, но этот чёртов север меня когда-нибудь доконает. Очень скоро доконает. Погода здесь мерзкая одиннадцать месяцев в году, а зимой ещё темнота наступает. Солнце вообще из-за горизонта не появляется, вот и я бы там лежал, будь на то моя воля.

Но почта сама себя не развезет, а в декабре ее почему-то особенно много. Вот на той неделе надо было геологам письма да посылки доставить.

"И на что им бумага?" — вы спросите. "Не знаю", — отвечу я.
У них там спутниковая связь налажена, а продукты им свои доставляют раз в месяц непортящиеся. Для почтальона, в общем-то, работы и не должно быть.

Так вот, значит, чуть небо посветлело, выгнал я казённый буран из ангара, бензина две канистры взял, короб фанерный с посылками привязал, да и поехал на "Зарю", это так их станция называется. А туда километров сто пятьдесят, это часов пять в одну сторону и все по лесу - не представляю, как без снегоходов люди туда попадали. То есть представляю, конечно, но я бы сам в те времена на почте работать точно не согласился.

Часа три прошло, темнеть начинает. А я еду все по снегу, погода хорошая (ну по местным меркам, конечно), хлопья пушистые с неба валят - тишь да гладь! Я уж расслабился, по сторонам гляжу, благо, дорога размечена, да и навигатор мне в наушниках нашептывает. И вдруг, как из-под земли, бац - олень огромный прямо на меня чешет. Я чуть сбавил и вправо сдал, и он туда же, я влево - рогатый гаденыш за мной. Руль резко крутанул, разошлись-таки, хоть мне и показалось, что он мне по борту чуток черканул, посмотрел назад: цела зверюга. А как повернулся обратно, вижу, морда у меня прямо на сугроб целит. Уйти уже времени не было, ну, думаю, хоть боком поаккуратнее, максимум вылечу — не страшно (было уже такое раз), а то и удержаться удастся... Только не сугроб там оказался, а камень тонким слоем припорошенный, а за ним ямина и ещё валуны накиданы. В общем, впилился я в это безобразие правым бортом, яма эта, видать, аккурат на гусеницу пришлась. Кувырнуло меня, ну а дальше уж летел я отдельно от бурана.

Очнулся я под елью. Вроде цел, но башка трещит, холодно. Темнота кругом полнейшая, дороги не видно. Достал телефон, экран вдребезги — ни на что не реагирует, разве что подсветку включает, хоть что-то разглядеть можно. Обошел вокруг дерева — вот след, как я по пригорку катился, вот короб валяется и канистра, а самого снегохода нигде не видать, будто с неба и я, и вещи на склон упали.

Отломал я крышку от ящика, взял одну рейку, обмотал тряпицей, смочил бензином и поджёг. С этим факелом вышел из овражка — та же история, никакого намека на просеку. Мороз наверху щипался сильнее, и я вернулся к своей ёлке.

Не знаю, был я в отключке или просто на мгновение при аварии вырубился — скорее второе, ибо, навскидку, не пострадал особо, а это значит, что хоть какого-то света мне ждать часов двадцать. А ждать надо, небо пасмурное, беззвездное, так что я даже в каком направлении идти надо, не знаю. Надо костер разводить. Собрал я валежника, а он такой мерзлый, что даже топливом политый еле загорается. Пришлось доламывать короб. Заодно и вещички решил посмотреть, мало ли, поможет что мне эту ночь скоротать.

Распаковал, там какая-то непонятная штуковина - то ли инструмент какой, то ли скульптура, несколько бутылок беленькой, плотный свёрток, обмотанный скотчем и шуба красная просторная — ее я сразу поверх куртки надел.
Огонь разжег: фанеру полил соляркой и хорошо она занялась, а уж в разыгравшееся пламя можно было и холодные ветви подкидывать.

Сел на канистру и бутылку одну открыть решил. Знаю я, конечно, что не стоит пить на морозе. Но я и не для согрева, нервы, знаете ли, ни к черту: до поселка километров шестьдесят, до станции немногим меньше, сегодня меня точно не хватятся, своим сказал, что у геологов сночую, а те о моем визите пока и не слыхивали. Холодно здесь, а ещё и звери какие могут прибиться. Волком-то меня не напугаешь, а если стая. К тому же, буран я свой не нашел, докажи потом, что я в аварию попал, а не продал его кому-нибудь. Короче, мысли лезут в голову невесёлые. Отвлечься надо. Повертел ту странную крендибобину, так и не понял, зачем она нужна. Дай, думаю, погляжу, что там скотчем замотано. Расковырял пакет, а там писем целый ворох, все в конвертиках цветных, все толком не запечатаны, кажется, были заклеены когда-то, но клей, видать, рассохся — как тут не прочитать!

Вытянул одно наугад, а в нем:

"Здравствуй, Дедушка Мороз! Я вел себя хорошо. Летом мы ездили на море, раскапывали там сокровище. Было здорово. Хочу набор лопаток разных.
Павлик, 6 лет"

Вскрываю другое:

"Здравствуй, Дедушка Мороз! Принеси мне, пожалуйста, лопату настоящую, железную. Я хочу стать археологом, а игрушечной земля не копается.
Паша, 7 лет"

Третье:
"Дедушка Мороз! Я узнал, что археологи не только копают и ищут сокровища. Они много читают, изучают историю. Принеси мне, пожалуйста, энциклопедию.
Паша А., 8 лет"

Да что за чертовщина-то происходит! Ума не приложу, как это все могло к нашим геологам попасть. Вдруг что-то ухнуло в лесу, раздался стук да гром, меня аж пробрало - всё, думаю, Пашенька, видать, замёрз ты совсем, до смерти, вот черти за тобой и припёрлись.

Гляжу — передо мной олень стоит, тот самый, что мне проходу не давал.

— Что же ты, Павел Сергеевич, письма чужие не довез, а сидишь читаешь?