Скелеты в шкафу и другие провинциальные развлечения

Пролог. О фатальных командировках

Уже на первый день пребывания в Рольсмоне Анджей одновременно любил и ненавидел этот тихий провинциальный городок. Любил за то, что улицы сверкали чистотой, а на центральной площади не имелось ни единого нищего, тянущего к прохожим грязные руки. А ненавидел... ненавидел, собственно, по тем же самым причинам, настороженно косясь на неестественно-спокойных горожан. Зависть обуревала, наливая сердце едкой желчью. Сидят себе тут, на границе, и в ус не дуют. Цветочки нюхают. На изумрудных лужайках пледы расстелили, пикники устраивают.

А в стране кризис. Безработица. Королевские реформы идут одна за одной, заставляя простых трудяг – таких, как Анджей, – колесить по стране в поисках места, куда бы приткнуть свои маловыразительные таланты. Вон даже в командировки отправляться на самый край королевства, будь он неладен.

Мужчина поморщился, в очередной раз почувствовав во рту горький привкус зависти. Собрался сплюнуть, чтобы избавиться от неприятного ощущения, но сверкающая чистотой мостовая отвратила своей идеальностью от столь недальновидного поступка. Пришлось сглотнуть слюну и скривиться еще сильнее. Благо, неподалеку оказался питьевой фонтанчик, спасший от гадливого ощущения. Вкус у воды был на диво свежий, чистый, почти родниковый – совсем не чета той, что подавали ему в гостинице.

С трудом оторвавшись от воды, Анджей взлохматил волосы и покосился на блестящий шпиль башни по левую руку, но всё-таки пошел в сторону парка в центре города. Даже удивительно – целый лес на центральной площади. И чего только маги не удумают, если местные толстосумы головы выложить целое состояние за исполнение исключительно бредовой идеи. Будто им вокруг Рольсмона лесов мало, решили свой собственный, у самой ратуши организовать! Вот уж в самом деле денег девать некуда.

Несмотря на презрительное выражение, написанное на лице, под своды пышущей зеленью кроны он вошел в неком благоговении. И пусть в столице проявления магии на каждом шагу, пусть она кругом и всюду формирует современный быт, но таких масштабных творений, пожалуй, даже в королевской резиденции не имеется. Оно и хорошо – нечего разбазаривать казну на подобное роскошество. Хотя, конечно, красиво. И дышится совсем иначе, как в настоящем, а не начарованном лесу. И птички поют, заливаются.

Анджей всё-таки не смог удержать улыбки. Сугубо ностальгической, по родным местам – прежде, чем перебраться в столицу, он родился и рос в точно таком же провинциальном городке. Вот только благочестивости Рольсмона там не было и в помине.

Ноги сами понесли вперед, по утоптанной тропинке. За звуками природы городского шума вовсе не было слышно, только шпиль башни переноса волшебным образом проявлялся в просветах между деревьями. Да редкие лавочки, хаотично расставленные по пути, подтверждали, что он по-прежнему в черте города, а не за его пределами.

Прежде чем присесть на очередной аккуратной скамейке, почти спрятанной среди пышных кустов и увитой по краю плющом, Анджей бросил взгляд на наручные часы. Ему оставалось пробыть в крошечном городке на краю королевства всего пару часов – в кармане с самого утра лежал заветный билет на башню телепортации, оттого он и бесцельно бродил по центральной улице, ожидая назначенного времени. За четверо суток, проведенных в итоге в Рольсмоне, можно запросто познакомиться не только с городом, но и со всеми его жителями, но Джэй до ночи просиживал в архиве, так что впервые по-настоящему взглянул по сторонам только сейчас, перед самым отъездом.

– Удивительное место, – пробормотал мужчина, поудобнее перехватывая портфель со скопированными документами и присаживаясь на резную лавочку. Вдалеке от кичливых домов и их важных обитателей город воспринимался совсем иначе, очаровывая и заманивая в свои радушные объятия. От былой зависти и яда в душе не осталось и следа – одно только умиротворение. – Такое тихое, спокойное… надо, пожалуй, на пенсии сюда перебраться.

– Наш дивный Рольсмон тронул ваше сердце? – прозвучал над ухом чей-то голос, мгновенно возвращая из грез в реальность. Анджей резко обернулся – ведь ни шагов, ни шелеста листвы не услышал, – но лица незнакомца, разрядившего его одиночество, не разглядел – тот стоял, загородив собой солнце, и лицо терялось в глубокой тени. Тем не менее вежливо улыбнулся и кивнул, честно признавшись:

– Никогда прежде не встречал столь благополучных мест. Даже странно, что в столице никто толком и не знает, что за жемчужина скрывается здесь, среди лесов.

– О да, – хохотнул незнакомец, не делая попыток ни приблизиться, ни присесть рядом, ни даже сменить положение, –  ваше сравнение невероятно верно. Рольсмон, пожалуй, спрятан почище, чем иная жемчужина в раковине.

– Отчего же спрятан? Он и на картах имеется, и вот, – Джэй махнул рукой в сторону шпиля башни телепортации, – башня регулярно работает.

– Вам ли не знать, что лучше всего спрятано то, что у всех на виду, – таинственно произнес незнакомец, и от слов его Анджей зябко передернул плечами и еще крепче прижал к себе портфель с итогами выполненного задания. – Не желаете ли взглянуть на парочку рольсмонских тайн, о которых не пишут в путеводителях?

Джэй замешкался. Врожденное любопытство вкупе с профессиональным интересом подгоняло его принять предложение, но некий червячок сомнения внутри настойчиво просил остаться на месте, а затем спокойно отправиться к башне и отбыть обратно в столицу вместе с ценными архивными данными. Мужчина нервно глянул сперва на блестящий золотой шпиль, высившийся одновременно и рядом, и вдалеке, на центральной площади. Затем на часы, время на которых текло невыразимо медленно, и уже под конец –на своего внезапного собеседника, впервые с момента начала разговора увидев его глаза. Лицо по-прежнему расплывалось, не угадывалось, но глаза манили… затягивали… звали следовать за собой. Анджей и не противился – встал, безвольно расслабив напряженные до белизны пальцы, и с блаженной улыбкой последовал за провожатым.

Часть 1. О провинциальных маньяках и королевских ищейках

Одним работа нужна, чтобы выжить. Другим, чтобы реализовать свой потенциал. Я же просто развлекалась, скрашивая унылые будни общественно полезным делом. Хотя со стороны мое занятие мало кому могло показаться забавным развлечением. К прискорбию, выбор дел для девицы моего возраста и положения не столь уж велик, а маяться бездельем или вышивать кружевные салфеточки на мой взгляд еще хуже, чем ползать на коленях и вынюхивать следы недавнего преступления.

– Что думаете? – младший лейтенант Корни был бледнее обычного и явно не хотел и дальше находится в сыром подвале рядом с разлагающимся трупом. Я и сама не пребывала в восторге от общества покойника, но нас в Управлении всего трое, так что отлынивать от работы – та еще задачка. Даже в законный отпуск за два года всего на неделю вырвалась, и то на третий день вызвали на службу! И из-за чего? Из-за пропавшего пуделя, который благополучно сдох, вот только хозяйка об этом отчего-то забыла и хватилась несчастного животного, поставив на уши не только сотрудников Управления, но и весь город.

Мда, было дело. Тишина и спокойствие. Мир и благочестивость. Пропавшие собаки, загулявшие кошки, запропастившиеся в кармане очки... куда же всё это делось и почему именно на мою долю выпало наблюдать за столь радикальной трансформацией рольсмонского уклада?

Я в очередной раз угодила коленом прямо в зловонную лужу и чертыхнулась, понимая, что изгваздалась по самые уши, так и не найдя ничего дельного. Сырым подвал, кстати, оказался из-за прорыва канализации по соседству. Если бы техники не приехали и не заглянули по ходу дела в подвал нежилого дома, чтобы удостовериться в отсутствии течи, труп еще долго нигде бы не всплыл. Или всплыл бы вполне реально, а не фигурально выражаясь, если течь всё-таки имела место быть.

– Я пока не закончила, – обронила через плечо, продолжая ползать вокруг тела и буквально вынюхивая все, что только могла. Не стой над душой переминающийся с ноги на ногу лейтенант, я бы и пол вылизала. Дурные манеры для леди моего статуса, но что поделать — природа порой сильнее всякого воспитания.

Продолжила осмотр места преступления, отпустив подчиненного в участок. Ему тут больше делать нечего – показания записал, фотографии нащелкал, патологоанатома вызвал. Разве что меня охранять. Но от кого? Несчастного командировочного, которому не повезло стать жертвой темного мага? Да его высушили дочиста – ни один некромант не возьмется душу вызвать после такого ритуала!

Ох, ну и задачка. С уликами негусто, да и труп не первой свежести. С каждым следующим вздохом, который не давал ничего нового для моего чуткого обоняния, я всё больше склонялась к мысли, что это висяк. Полный и беспощадный. И уже третий подряд.

Поморщилась я неосознанно, гнетущим мыслям, но как назло именно в этот момент встретилась глазами со спустившимся в подвал бургомистром. Градоправитель решил лично выехать на место преступления? Вот это нонсенс!

Стэн Дуррано промокнул широкий, с залысинами, лоб белоснежным платком, чтобы затем прижать кружевной батист к крупному мясистому носу. Мда, а я уже успела пообвыкнуться с местным амбре.

– Доброго утра, достопочтенная, – вежливо кивнул вельможа, старательно кося в сторону от трупа, раскинувшего руки посреди кровавой пентаграммы. – Что здесь произошло?

Я нарочито беспечно пожала плечами:

– Темный ритуал, полагаю.

– Опять?! – фальцет резанул по ушам, а потное лицо скуксилось и будто бы даже ужалось в размерах.

Я лишь вздохнула в ответ. В такие моменты моя работа переставала быть развлечением и становилась сущей занозой в заднице. И я понятия не имела, как же так изловчиться и вывернуться, чтобы избавиться от неё.

– Как видите, – махнула рукой на безобразие на полу, будто то могло само за себя ответить.

– Вижу, – пробормотал бургомистр, хрипло покашливая. – Но лучше б его не было.

Интонация его мне не понравилась — вельможу явно что-то тяготило.

– В чем дело?

Сэр Дуррано спрятал взгляд и виновато вжал голову в плечи.

– Достопочтенная, не принимайте на свой счет, но... исключительно ввиду этих жутких убийств!.. к нам прислали Инспектора.

Я не сдержалась и чертыхнулась. Тихо, но витиевато, памятуя и черта, и бога, и короля с его королевскими замашками. Для полноты картины только Инспектора не хватало — третий висяк, причем с одним темномагическим почерком, и без того портил мне и карму, и послужной список. А тут еще и ищейка от короны решила нагрянуть. Как же всё... некстати. Я в долгожданный отпуск хотела выйти, когда у братьев начнутся каникулы в школе, но не видать мне сейчас отдыха, как своих остроконечных ушей.

– И когда же прибудет господин Инспектор? – как можно спокойнее поинтересовалась я, сжав зубы, чтобы не скалиться в раздражении. Сэр Дуррано задрожал точно осиновый лист, маленькие глазки забегали в поисках хоть какого-то убежища, но увы – подвал представлял собой типичный каменный мешок без единого схрона. Лихо сбежать вверх по лестнице на выход бургомистру мешали плотно оплетшие его внутренние органы складки жира. Вообще, весь его внешний вид служил наглядной иллюстрацией, как неуемные гедонистические замашки приводят к весьма печальным последствиям для здоровья.

Все эти мысли настолько явно отразились на его лице, что мне удалось почувствовать себя настоящим менталистом. Градоправитель нервно промокнул лысину, скомкал платок в пухлом кулачке и проблеял умирающим голосом:

– Уже прибыл... Ожидает в Управлении...

Вновь ругаться посчитала излишним. Значит, пора знакомиться.

***

Он оказался именно таким, как я и представляла. Щеголеватый франт в высоком цилиндре и темно-сером костюме-тройке, который сидел на нем, как влитой. Сразу отметила и дорогое сукно, и серебряные пуговицы, и золотую цепочку часов, тянущуюся к карману жилета – корона отправила к нам явно не самого простого своего Инспектора.

Часть 2. О вкусовых пристрастиях и известных родственниках

Надеждам моим, к сожалению, не суждено было сбыться.

Первые пару дней Инспектор и вправду вел себя осторожно, будто я была бомбой замедленного действия и грозилась взорваться при любом неосторожном движении. Но господин Рикс явно не зря получил свой пост, так как мог подмечать множество мелочей и делать соответствующие выводы. Правильные выводы. В первую очередь о том, что не так страшен черт, как его малюют, и не так опасен Охотник, как пишут древние манускрипты.

Окончательно свой страх он потерял, когда в Управление заявился пьяный мельник и принялся распекать меня на чем свет стоит, а я молча внимала его патетичной речи, не делая никаких попыток избавиться от посетителя при помощи грубой силы.

Вот уж не знаю, до чего он додумался – то ли до того, что женщины-Охотники слабее мужчин, то ли до того, что у нынешних представителей ордена силенок мал мала меньше, а то и вовсе до того, что уравнял меня с обычным человеком, невесть зачем клейменным знаком зверя. Но вести себя стал соответствующе – развязно и безо всякого пиетета перед фигурой городского шерифа, чему, каюсь, немного способствовал и мой гардероб. Но рядиться ради душевного спокойствия в мешок из-под картошки я ни коим образом не желала.

Излишнее внимание Инспектора бесило. Изрядно бесило, но сделать я ничего не могла – королевский приказ оказывать помощь песком скрипел на зубах. А то и не песком, а в пыль стертой эмалью клыков, так как зубы мои начинали препротивно ныть, стоило лишь Риксу оказаться поблизости.

И ладно бы столичный ловелас практиковался только на мне – нет, господин Рикс исправно обхаживал сразу нескольких незамужних девиц разной степени родовитости. Чисто визуально я была самой невзрачной, но гордиться всё равно нечем – интерес Инспектора больше всего напоминал какое-то развлечение, чтобы заполнить скучные провинциальные будни. Вроде бы тот же самый принцип, которому придерживалась я сама, но даже подобная схожесть поведения не настраивала меня на сближение со временным соглядатаем.

Как бы ни хотелось, чтобы посланник короны как можно скорее отправился восвояси, это было невозможно до окончания расследования. Верительную грамоту с надломленной королевской печатью я читала с кислой миной на лице, от всей души желая Инспектору поломать глаза от моего бисерного почерка в материалах дел. Надо же, полный доступ! И помощь в пределах разумного. Да какие тут пределы – подобные господину Риксу не видят границ дозволенного!

На третий день от начала неусыпного контроля от короны, я сидела за своим столом, исписывая уже четвертую страницу по поводу последнего происшествия, а столичный франт расположился напротив, вальяжно закинув ногу на ногу и неспешно перелистывая папку с данными по первому убийству. И пытался меня разговорить:

– А сколько вам лет, достопочтенная?

– Достаточно, чтобы занимать свою должность, – в очередной раз скрипнула зубами в ответ на его вопрос, безуспешно пытаясь сконцентрироваться на своих ощущениях от посещения подвала – на каждом услышанном запахе, на каждом увиденном пятне крови... Чем больше времени проходило, тем больше деталей я могла уловить, так как обыденность стиралась из памяти, оставляя вместо себя лишь занимательные странности – странный узор брызг, затертая линия пентаграммы и полностью очищенное от ауры помещение, – поэтому бралась за вдумчивые отчеты по истечение пары суток.

Но наглый Инспектор жаждал отвлечь меня от работы, невзирая на выраженное нежелание общаться:

– Насколько мне известно, возрастного ценза для шерифа не существует.

– Я в курсе.

– И всё же?

– А вас не смущает, что дамам такие вопросы задавать неприлично?

– Дамам – неприлично, согласен, но я же спрашиваю представителя власти.

– Тогда рекомендую вам сделать официальный запрос. И обождать положенный месяц для ответа из городской канцелярии.

– Ну что же вы, Ириада?..

– И вновь я прошу вас называть меня госпожой Олэв.

– Я бы назвал вас госпожой Олэв, будь вам, к примеру, чуть за сорок… Или вы были бы давно и прочно замужем, с целым выводком детей... Но поскольку вы молоды и свободны, я предпочитаю звать вас Ириада.

Ну, всё. Моему терпению пришел конец!

– Послушайте, господин Рикс, – угрожающе начала я, приподнимаясь со стула и старательно нависая над столом. – То, что вы являетесь посланником короны, не делает вас пупом земли и не дает никаких прерогатив, кроме как связанных с расследованием. Так что я попрошу вас…

– Просите о чем угодно, Ириада, – елейно улыбнулся мужчина, маслянисто глядя исключительно в район открывшегося ему декольте, провоцируя меня не то ударить его по лощеной физиономии, не то зарычать и сбежать прочь с рабочего места. С трудом, но взяла себя в руки, и выбрала третий вариант, хотя готовила его на самый крайний случай:

– Раз вы так жаждете поговорить, а я на рабочем месте не склонна общаться на посторонние темы... прошу вас сопроводить меня на обед, если вы не против. Тут, недалеко.

Я старалась, чтобы голос звучал как можно более ровно, ничем не выдавая волнения. Инспектор чуть нахмурился, будто задумавшись о чем-то, но почти мгновенно лицо его просветлело и чувственные губы растянулись в улыбке:

– С удовольствием, достопочтенная.

Уже на выходе из участка столкнулась с Корни. Кратко сообщила, куда направляюсь, бросив выразительный взгляд на удаляющуюся мужскую спину, затянутую в дорогущий сюртук. Младший лейтенант проказливо улыбнулся и подмигнул, а я вздохнула куда как спокойнее. План "Устрица" вступил в свою начальную фазу.

***

Если Инспектор подумал, что я собралась вести его в какую-то забегаловку, которая унизит его столичный облик, или, наоборот, в баснословно дорогой ресторан, мечтая развести на деньги, то он однозначно ошибался. Я поступила как истинная женщина, вниманием которой пытался завладеть чрезмерно настойчивый мужчина – решила познакомить его с семьей. Пускай и просто посредством родных стен – они порой тоже могут много сказать о своих обитателях.

Часть 3. О скелетах в шкафах и тайниках под кроватями

Невероятно быстро я привыкла к тому, что мне вечно заглядывали через плечо, отстраненно цокая и шумно дыша в ухо. Перестала скрежетать зубами, уловив на себе плотоядный взгляд, и резко сбрасывать наглую руку с талии. Всеми силами старалась делать вид, что не замечаю приставаний и двусмысленных намеков и вообще сугубо равнодушна к мужским поползновениям. Сосредоточилась на работе, чего и господину Инспектору советовала, но тот упорно продолжал куда как больше интересоваться моей персоной, нежели ходом расследования.

Да, периодически он исчезал куда-то из Управления, но парочка моих коллег не имела ни малейшего понятия, куда именно отлучался лэр. Будто пропадал, не возникая ни в одной из патрулируемых частей города. Я подозревала, что упомянутый ранее портал являлся не королевским, а личным, и столичный франт, тоскуя о развлечениях, периодически отправлялся домой. Но всегда возвращался, к моему вящему неудовольствию.

Первые подвижки в деле о провинциальном маньяке, как его окрестили местные газетчики, наметились на четвертый день после обнаружения третьей жертвы. Я уже и не надеялась, что опрос соседей принесет плоды, но внезапно Корни наткнулся на настоящее сокровище – въедливую старушку, жившую как раз напротив дома, в подвале которого и было найдено тело.

Госпожа Тристр на мой придирчивый взгляд, если верить рассказу коллеги, пребывала в глубочайшем маразме, не отдавая себе отчет, что видела собственными подслеповатыми глазами, а что дофантазировала в меру скверного характера и старческой деменции. Но пока это была наша единственная зацепка, за которую я ухватилась подобно соломинке.

Разумеется, лэр Рикс решил составить мне компанию, и мы буквально под ручку отправились в гости к престарелой госпоже.

По пути в который раз припомнила раздражающую приписку о полном доступе и всесторонней помощи. Надеюсь, королю знатно икалось на каком-нибудь важном совещании, когда я всю дорогу костерила Его Величество Эдварда Седьмого во всех плоскостях с применением особо заковыристых выражений.

Уже на подходе к нужному дому я брезгливо скривилась, красочно представляя себе, что нас ожидает впереди. На пороге сидели три кошки. Драные, облезлые, худые до костей. Еще две вылизывали грязную шерсть на карнизе замызганного окна. Четыре расположились на козырьке крыши, свысока глядя на нас.

Стучалась в дверь, внутренне содрогаясь. Нет, кошек я в принципе любила – ухоженных, пушистых и ласковых, прямиком с выставки декоративных пород. Но окружавшие нас полудикие особи не вызывали ни малейших позывов погладить плешивые мордочки и торчащие хребты и скорее напоминали крыс-переростков, чем домашних любимцев.

Когда дверь в обиталище госпожи Тристр со скрипом отворилась, я с трудом сдержала панический вопль и желание сбежать прочь вниз по улице, подальше от открывшейся мне жуткой картины. Старушка напоминала восставший ком мусора или огородное пугало, невесть как передвигавшееся по земле и обретшее сознание. Бледно-голубые глаза – единственный признак того, что передо мной живое существо, – настороженно щурились из-под седых косм, небрежно стянутых серым платком с непонятными разводами. Сухонькая фигура обрела некую монументальность за счет многослойности старческого одеяния. Я насчитала восемь кофт, выглядывающих друг из-под друга, и не меньше пяти юбок разной длины с поддетыми под них кальсонами мужского кроя, заправленных в лиловые калоши на «рыбьем меху». При всём при этом старушка куталась в ворох шалей, столь старательно поеденных молью, так что создавалось впечатление не единого полотна, а воздушной вязки гигантским крючком.

Инспектор за моей спиной сдавленно закашлялся, скрывая то ли смех, то ли вопль ужаса, когда вслед за хозяйкой дома нам навстречу выбежало целое цунами хвостатых бестий. В полумраке коридора их глаза горели алчным огнем, не предвещая гостям ничего хорошего. Я призвала на помощь всю свою храбрость и смело шагнула вперед, представляясь:

– Доброго дня, достопочтенная. Госпожа Ириада Олэв, шериф Рольсмона. Имею честь разговаривать с госпожой Тристр?

Водянистые глазки цепко оглядели меня с головы до ног, а жавшиеся к ногам старушки кошки точь-в-точь повторили действия своей хозяйки. Двенадцать пар ушей в едином порыве прижалось к головам, и двенадцать блохастых тварей в унисон зашипело. Хотелось рыкнуть в ответ, чтобы хвостатые разбежались прочь, но губы сами собой сложились в вежливой ожидающей улыбке, которую престарелая кошатница разрушила одним-единственным словом:

– Ась?

И подошла поближе, сразив меня непередаваемым амбре. Я когда-то говорила, что девиантных личностей в нашем городке нет, а бедностью в Рольсмоне и не пахнет? Что ж, с покаянием забираю свои слова обратно – по крайней мере один элемент имелся. И запашок её нищеты пробирал до слез!

Как ни странно, выручил меня Инспектор. Аккуратно подвинул в сторону, единолично завладев вниманием старушки. Даже под локоток её взял, не побрезговал, провожая в мрачное чрево дома. Я не могла надивиться его актерским талантам – общался с госпожой Тристр высокородный лэр практически на равных, без заносчивости. Даже будто бы лебезил немного и откровенно льстил седовласой женщине, хваля домашнюю обстановку и ораву ласковых кисок. Мысленно поаплодировала непревзойденному таланту Рикса расположить к себе заядлую кошатницу – порой, оказывается, и от дамских угодников бывает толк.

– О, какая прекрасная лампа! – ни капельки не искренне восхитился молодой человек, уставившись на заросший паутиной абажур некогда белого или кремового цвета. Трогать предмет интерьера, правда, поостерегся, проводя престарелую даму дальше, в гостиную. Когда я смогла осмотреться без страха наступить в темноте на очередную путающуюся под ногами кошку, поняла, что ошиблась насчет бедности госпожи Тристр. Несмотря на захламленность помещения, былой антураж угадывался без проблем. А две пыльные картины на стене так и вовсе были мне прекрасно знакомы – подлинники непревзойденного Леонсио Беркуччи украшали и наш с дядюшкой особняк. И юная прелестница с персиками, и портрет неизвестной мне молодой лэри с роскошной собачкой были написаны в такой узнаваемой манере, что даже я, откровенно далекая от искусства, смогла безошибочно определить автора. Да стоимости одной из этих картин с лихвой хватило бы, чтобы безбедно жить в столичном доме с полным штатом слуг, а не покрываться пылью на задворках провинциального городка в обществе стада полудиких кошек!