Скользящие. Обнажая знаки.

1. Ана

Закат был изумрудным.

Оранжевые и кроваво-красные лучи солнца жались к горам и отступали под тяжелым весом изумрудного полотна, переливавшегося синим в тех местах, где оно соприкасалось с огненными лучами садящегося светила. Значит, будет песчаная буря. Завтра. Или через день. Но будет. С этой ночи в Долине начнется напряженное ожидание беды. Интересно, какого цвета вестник беды у Рассветных?

Размышления прервал стук в дверь, и Ана крикнула:

– Войдите!

Раздались мягкие, едва слышные шаги.

Гая. Невысокая, худенькая девушка. Симпатичная, но все равно какая-то невзрачная, словно мышка, с подвижным лицом и беспокойным взглядом. Первая и, похоже, единственная подруга. Вот только испытание для дружбы получилось нелегкое – вчерашние подруги стали госпожой и прислугой. И пусть пока получалось сохранить теплые, доверительные отношения, что были между ними раньше, прошло слишком мало времени после того, как Ану поселили в королевском дворце, а Гае разрешили остаться рядом в качестве служанки.

Дара у подруги почти не было, хватало только, чтобы неслышно подкрадываться, чем Гая пользовалась с того момента, как попала во дворец. Не привыкшую жить в каменных стенах, ее пугали звуки шагов, оттого и скользила, чтобы быть такой же бесшумной, как на песчаных дорогах в Ущелье.

– Прибыл жрец. Он пока в столовой. Старейшина Рам приказал накормить его с дороги и потом сразу же направить к вам.

– Ва-а-ам, – передразнила Ана, нахмурившись, – прекрати вести себя так, словно я твоя госпожа, а ты моя прислуга. Забыла, как мы с тобой делили кровать, и тарелка у нас иногда одна на двоих была?

Гая не сдержала улыбки. В такие моменты ее лицо расцветало, и девушка становилась очень хорошенькой.

– Ну равными-то мы никогда не были. Моя удача и милость Ларса позволили мне последовать за тобой.

– Га-а-а-а-я-я! – недовольно протянула Ана. – Мы в комнате совершенно одни.

– Да хоть одни во всем мире, равными нам не быть, – уверенно сказала упрямица, но подошла поближе и остановилась рядом, выпрямляя спину. – Не волнуйся, Ана, я давно знала, на что мне стоит рассчитывать. А быть твоей прислугой – не самая худшая доля.

Ана поморщилась. Все изменилось слишком быстро, чтобы успеть привыкнуть к новому положению. И да, Гая права, все они, дети Красной долины, рано начинали понимать свое место в жизни. Дар проявлялся у немногих и обычно развивался постепенно, определяя будущее в соответствии со способностями. В случае Гаи это было служение, как у обычных людей. Даже в каньонах она помогала по кухне. Улучшить ее судьбу могло лишь удачное замужество.

Только Ана не могла приготовиться к будущему, потому что до сих пор не знала, что ее ждет. Даже отдельная комната в дальней части дворца скорее пугала, чем радовала.

Время, когда она безгранично доверяла и верила Ларсу, закончилось.

Наивно было полагать, что все эти годы им руководят чувства к ней. Прежде всего, он сын Короля, при этом участник Отбора, как и еще пять претендентов, и кто станет избранником Закатного королевства, должно решиться в ближайший год. Ларс победит. Ана даже не сомневалась в этом. Вся его жизнь была выверенной дорогой к этой будущей победе, и она, его личная Тайна, во все времена оставалась прежде всего частью этого пути. Ларсу нужна ее безоглядная преданность, но сам он будет выбирать то, что ему выгоднее.

Сердце неприятно сжалось от боли и обиды. Теперь, наверное, больше от обиды. Боль стала меньше,после того, как Ана заглушила ее чувством вины – пытаясь освободиться от своей зависимости от Ларса, она совершила необдуманный поступок с большими последствиями. Одним из них стали сны, от которых она просыпалась с обостренной чувствительностью в некоторых частях тела и с румянцем на щеках.

– Как Ларс? – спросила Ана, отгоняя воспоминания о герое своих снов. У него были теплые карие глаза со светлыми разводами, словно лучами солнца. Большие, сильные, но такие ласковые руки! Скользя по ее телу, они рождали волны сладкой дрожи.

Ана покрутила головой, словно собака, сбрасывающая с уха клеща.

Гая пожала плечом.

– Как всегда... Красив, самоуверен, готовится к переходу, – она кивнула в сторону зеленой полосы в небе, уже придавившей собой горизонт.

– Ты так спокойна! – усмехнулась Ана. – Разве тебе совсем не страшно?

Подруга покачала головой.

– Здесь, в королевском дворце? Да даже если бы в Ущелье осталась... Сколько их уже было в моей жизни – песчаных бурь? Боги меня пока не замечают, а духи любят. Ну а если суждено умереть, все равно это случится. По крайней мере, говорят, что жертвы бури долго не мучаются и сразу попадают в лучший мир. Потом, после бури, иногда случаются дожди! А это большое счастье. Не поверю, если скажешь, что боишься...

Ана отошла от окна и присела около небольшого стола.

– Не боюсь. К тому же, у Ларса есть, чем расплатиться с жрецами, да и остальные претенденты наверняка не с пустыми руками уйдут в Храм. Значит, бурю направят в Карьер.

1

Ана вспыхнула, чувствуя жар на щеках и шее, руки тут же начали мелко дрожать, но ослушаться она не могла.

Девушка стояла посередине комнаты в оранжево-зеленом облаке света, льющемся сквозь стеклянную дверь балкона, и в этом странном смешении оттенков застывший перед ней Истинный казался ожившим мертвецом из фильмов ужаса Земли.

Чтобы не оттягивать неизбежное, Ана потянулась к широким лямкам платья без рукавов и сбросила их с плеч. Потянула ткань к поясу, прихватывая руками свободную длинную юбку, и уронила одежду на пол. Вышла из кольца, как из маленького колодца. Горели уже не только лицо и шея, но и голая грудь, но, высоко подняв голову, Ана с вызовом смотрела на жреца и следила за выражением его глаз. Даже будучи Истинным, он оставался мужчиной, а ей приписывали способность искушать и вызывать влечение даже у самых стойких.

Зрачки светло - карих глаз жреца расширились, он развернулся и направился к балкону, закрыл тяжелые шторы, на мгновение погружая комнату в темноту. Когда вспыхнули светильники, наполнив пространство мягким, желтоватым светом, Ана стояла нагая, не считая тонкой полоски трусов, и, отбросив в горку своих вещей обувь, ждала, пока подойдет жрец.

– Подними руки, – голос оставался безразличным, но взгляд мужчины потемнел. Или так казалось из-за недостатка света?

Повинуясь приказу, девушка застыла в позе звезды, сдерживая дыхание, чтобы не выдать волнения и унять холодную дрожь, охватившую тело.

Истинный подошел очень близко и застыл за спиной.

– Волосы, – прозвучал недовольный голос.

Ана согнула левую руку, захватила локоны и перебросила их вперед через плечо, открывая спину и кольца татуировки.

Тяжелый мужской вздох был едва слышен и очень короток, но он прозвучал, и девушка злорадно ухмыльнулась, пользуясь тем, что жрец не видит ее лица. Вызывающее, провоцирующее поведение было маленькой местью за то, что приходилось оголяться, подчиняясь чужой воле. Некстати нахлынуло воспоминание о том, какое действие произвел этот жест – наклон головы, оголенная и немного склоненная шея – на парня, нет, молодого мужчину в совсем другом месте, в другом мире. Тело отозвалось на воспоминание короткой волной жара, коснувшейся раскрытых рук и стоп и сменившейся холодом, возвращая Ану в комнату Закатного дворца. Взгляд жреца за спиной был настолько пронзительным, что она могла чувствовать его - как прикосновения длинных чувствительных пальцев. Они скользили по ее шее. Исследовали плечи, долго - долго изучали рисунки татуировки. Потом торопливо опустились вдоль позвоночника, коснулись бедер, ног. Вернулись к рукам.

Жрец сделал шаг в сторону, чтобы хорошо рассмотреть запястье правой руки Аны, обошел девушку. Его взгляд стал еще более темным и торопливым, пока Истинный исследовал грудь, живот, спускался по ногам, поспешно осматривал левую руку, снова задержавшись на запястье. Жрец всегда внимательно рассматривал запястья, словно ожидал, что на них должны проявиться следующие знаки.

Прикусив нижнюю губу, Ана с вызовом изучала напряженное мужское лицо перед собой. На лбу Истинного блестели капельки пота. В то время, как ей приходилось прилагать усилия, чтобы не стучать зубами от холода, застывшему перед ней мужчине было очень жарко. И температура тела обоих не соответствовала реальности.

Еще три шага вокруг, и жрец снова застыл за ее спиной.

– Ты была с мужчиной.

Ана задохнулась от бесцеремонности, прозвучавшей в его голосе, и самого заявления.

– У меня это на спине написано?

– Твой взгляд изменился и... запах.

– А еще кто-то об этом рассказал, – выплюнула Ана, не веря в объяснения жреца. Это Ларс! Поведал о выходке своей непокорной слуги.

– Ты заметила какие-нибудь изменения в себе?

– Описать все? В подробностях?

Она дерзила, закрывая этим смущение и стыд. Мало того, что стоит голая посреди комнаты, так еще должна говорить о личных тайнах!

– Хватит тех, что касаются дара и знаков на теле.

– Изменений дара нет. Новых знаков я не почувствовала, те, что были, стали более живыми... ну, при желании я могу их легко ощутить.

– Какие?

– Пространства, камень, круг.

Ана говорила правду о том, что не почувствовала появления новых отметок, но знала от Гаи, что точек и черточек в одном месте стало больше. Они добавились к тем, что были раньше, закончив рисунок, который казался теперь одним целым. Но жрец промолчал о нем.

– Одевайся.

Ана опустила уставшие от напряжения руки и развернулась к Истинному.

Медленно подняла с пола одежду и, зажав ее в руке, прошла к столу, села на стул, не одеваясь и не сводя взгляда с мужчины.

Жрец никак не отреагировал на ее вызов, только отвернулся к балкону.

– Печать на памяти посветлела. Она становится тоньше. Кто-то или что-то, коснувшееся тебя за последнее время, связано с закрытыми воспоминаниями...

2

Воспоминание или сон накатило безжалостной волной, обрывая связь с настоящим и выбрасывая Ану в те дни, когда она оказалась в приюте недалеко от города Аре в Швеции. Почему она так хорошо все помнила? Едва ли не каждый день после того, как пришла в себя? Более поздние воспоминания частично стерлись, запутались в паутинах разных событий, потерялись, но не первый год в приюте. Он застыл в памяти наколотой татуировкой. Или воспоминания оставались столь яркими, потому что с них начиналась ее жизнь?

До того, как Ана «проснулась», ничего не было.

Позже, посоветовавшись с врачами, старшая воспитательница приюта, написала в деле найденного на вокзале ребенка – возраст семь лет, и придумала имя, которое девочка будет ненавидеть. У воспитательницы были серые волосы, такие же глаза без капли тепла, улыбка на строгом лице, от которой на душе становилось только холоднее, и ровный голос.

– Твое имя теперь Татия... Запомнила, девочка? Татия... Ты так часто повторяешь татата, что тебе будет легко отозваться на него.

Мисс Кранц была добра с другими детьми, но почему-то не с ней. Наверное, женщина не могла простить, что со странной девочкой все ее старания, наработанный опыт и образование ни к чему не привели. Ана молчала и не шла на контакт, подрывая авторитет старшей воспитательницы.

Но это было позже.

Началось все с яркого удара света и оглушающих звуков. А когда привыкли глаза, вокруг девочки оказалось множество спешивших куда-то людей, незнакомые предметы, странные звуки… Ана слышала незнакомую речь и не понимала НИЧЕГО! Знала только, что все вокруг – ЧУЖОЕ!

Холодный плен страха, безумный танец сердца, готового вырваться из груди – она почувствовала это вновь, стоило окунуться в воспоминание и оказаться на станции железнодорожного вокзала в утренний час-пик. В какой-то момент отчаяние поглотило ее без остатка, девочка опустилась на землю, закрыла уши руками, зажмурилась и закричала. А когда ее коснулись чужие руки, упала на спину и стала бить ногами.

Только этот момент остался в воспоминаниях нечетким, сменившимся спасительной темнотой. Наверное, невменяемому ребенку вкололи успокоительные. Последующие дни можно было назвать ускоренным путем самоосознания новорожденного. Материнским телом для Аны стала комната, связью с внешним миром – люди. Сначала к ней приходили всего две женщины – одна все время пыталась с ней говорить, другая приносила еду и убиралась. Потом число желающих найти способ объясниться увеличилось. К счастью, Ана быстро поняла, что никто не хочет причинить ей вреда, и в ней проснулось любопытство. Чужой мир расширялся постепенно. Коридор, еще один, комнаты, взрослые люди, дети....Увидев много детей, она успокоилась и стала наблюдать.

Тот, кто запечатал ее память, спрятал все, что касалось происхождения или дома, но не тронул то, что полагалось знать ребенку ее возраста. И она понимала, что многое вокруг нее было НЕ ТАК. А как правильно, Ана не помнила. Просто знала, что такие дома, такую одежду, такие деревья за окном, железные телеги на колесах и множество вещей она никогда раньше не видела. Получалось, что она потерялась и оказалась в совершенно чужом месте? Но где и с кем тогда была раньше? И почему первые попытки говорить неизбежно заканчивались тем, что она бессвязно повторяла звуки та-та-тия? После того, как Мисс Кранц сделала из этих звуков имя, Ана решила молчать до тех пор, пока не начнет понимать чужой язык и объясняться на нем.

Это было ее первое сознательное решение в чужом мире.

Через какое-то время маленькая комната сменилась на комнату побольше, с двумя кроватями, и у потерявшейся девочки появилась соседка, та самая, что стала светлым лучиком в воспоминаниях первого года, и у которой она украла потом себя имя – Ана.

Это стало ее первым воровством в чужом мире.

Девочек многое объединяло – обе были одинокими и отказывались говорить. В глубине глаз соседки Ана, тогда еще Татия, которая не хотела ею быть, видела отголоски своей собственной боли и страха и поэтому решилась на первые попытки общения. Появился набор простых знаков – «да», «нет», «не знаю», «подожди». Со временем к ним добавились другие. Девочкам хватало, чтобы помогать друг другу справляться с кошмарами. Девочка по имени Ана плохо спала, иногда кричала или плакала по ночам. Девочка, которая позже присвоит себе ее имя, начала видеть беспокойные сны. Они оглушили ее яркими тонами, не соответствующими краскам за окнами. Перед ней раскинулись пустые долины, полные песка всех оттенков от рыжего до бордового. Залитые солнечным светом терракотовые холмы и красные горы, острые, как кошачьи клыки. Среди них девочка часто видела одну и ту же вершину. Ее кровавые склоны испещряли тонкие прожилки, опутывая гору в густую, изумрудную сеть. Небо во снах было иным, чем небо над Аре, иногда наливаясь темно-зеленым, и вызывая страх. Во всех снах Татия оказывалась одна. Вокруг нее был песок, выжженные солнцем растения, ветер, но ни одного человека.

Она просыпалась, ощущая себя еще более потерянной.

Со временем к набору знаков и бессловесным сигналам одной девочки стали добавляться рассказы другой. Когда они лились торопливым потоком, Татия не могла отделить ни слова и только вдыхала живые эмоции рассказчицы. Она чувствовала вместе с ней страх, боль потери, а иногда – очень солнечные и уютные воспоминания о семье и мягких руках матери. Когда соседка не спешила или использовала мало слов, но много жестов, Татия училась новому языку. А потом, проснувшись одним утром, поняла, что в рассказе девочки почти не осталось незнакомых слов. Сохраняя свою тайну, Татия продолжила внимательно слушать и узнавать чужую историю. О дружной семье, которую проглотила война. О войне, в которой одни люди зачем-то убивали других. Слушала и пыталась вспомнить своих родителей и дом. Может, они остались в красном мире из песка и ветра? И она тоже – жертва войны? Соседка говорила, что видела людей, которые теряли от страха разум и забывали все-все-все. Вот так и она, забыла, а теперь начинает вспоминать, потому что разноцветных снов становилось все больше, только в них по-прежнему не было людей.

3

День начался с криков птиц.

После сна-воспоминания прошедшей ночи потребовалось какое-то время, чтобы понять, где она находится.

Если в доме Адроверов, значит, Ану ожидает завтрак с энсаймадой и кофе, и на кухне будет пахнуть жареной картошкой, потому что муж Марии Хуан любит начинать день со свежеприготовленной тортильи.

В одной из многочисленных гостиниц? Тогда она возьмет в ресторане круассан и апельсиновый сок.

Или в неуютной комнате Закатного дворца, и Гая принесет на подносе травяной чай и тонкие лепешки с пастой, очень похожей на гумус из нута?

По сути, это и был нут или очень близкое к нему растение.

Очень многие вещи в обоих мирах казались похожими или даже почти одинаковыми. Словно когда-то очень давно у них были одни и те же исходники, а потом происходило накопление различий в соответствии с прихотями эволюции в разных условиях.

Например, собаки. На Земле существовало множество пород разных размеров, окрасов, структуры шерсти, а в Долине все они – и одомашненные, и дикие – напоминали бестиара с Майорки, португальских као или даже лептоциона. Однажды Ана изучала картинки в палеонтологических атласах и нашла в них много интересного.

Гладкошерстные долинные кошки треугольными мордами и острыми ушами напоминали абиссинцев. Или статуи кошек Древнего Египта.

Зато крысы, мыши и тараканы ничем не отличались, словно их форма и содержание идеально подходили любым мирам.

В Долине не росли папоротники, но было множество разных видов акаций, в городах торчали свечи кипарисов и встречалось дерево, похожее на гингко.

По рассказам Ларса, фруктовые сады поймы Арханы напоминали современные низкорослые сады Земли. Кровожадные дистелы Карьера были как увитые шипами сухие лианы и скручивались в шары наподобие перекати-поле.

Легенды Долины утверждали, что его народы не связаны происхождением с Землей, и оба мира всегда существовали параллельно, соприкасаясь, но не пересекаясь. Предки жителей песков спустились в Долину по Великой реке и прихотью жестоких богов оказались заперты в ней. А так как условия Долины широким спектром не отличались, эволюция не смогла создать слишком большой набор разнообразных видов. Люди, занятые выживанием в суровых условиях, вели селекцию, ограниченную потребностями и пользой. Исключение составлял лишь небольшой набор декоративных животных и растений, создаваемых для Королевских домов и богатых семей. В том числе, те самые птицы, что разбудили Ану. Пышными хвостами и коронами на голове они напоминали павлинов, но были меньше. И пусть их голоса нельзя было назвать певчими, но они не раздирали уши, как голоса их земных собратьев.

Приоткрылась дверь, и в комнату зашла Гая в простом светлом платье, перетянутым ярким, украшенным бисером поясом. Волосы подруги были уложены в широкую косу и перевязаны красивой лентой под цвет пояса. Сегодня девушка выглядела очень мило и ничуть не напоминала серую мышку.

Оставив поднос с едой на столе, Гая открыла шторы, скрывавшие высокие стеклянные двери, ведущие на балкон, и комната наполнилась светом. Заиграл бисер на поясе и ленте подруги, наполняя блеском лицо Гаи.

– Какая ты сегодня красивая! – Ана потянулась и села, широко улыбаясь.

– Спасибо. Тебя ждет очень похожий наряд. Только не с красными, а салатовыми поясом и лентой.

– Есть, я хочу есть! – Ана слетела с кровати и склонилась над подносом, выхватила кусок лепешки, а потом, коверкая слова из-за набитого рта, проговорила: – Совсем забыла, что сегодня торжество, ради которого во дворец и заявился жрец, а случайно пострадали мои душа и тело.

Гая кивнула, окидывая Ану внимательным взглядом,

– Твоя душа и тело его очень даже интересуют. Он меня сюда и отправил, поторопить тебя на встречу в саду.

Лицо Аны прокисло, как лопнувший помидор, и она растеряла большую часть благодушного утреннего настроения. Но одежда Гаи и блеск ожидания в девичьих глазах напоминали о готовящемся ритуале, и если быстро пережить встречу с жрецом, то оставшийся день обещал интересное зрелище. К тому же, у Аны были собственные причины отнестись к нему с особым вниманием, а не только с любопытством.

Королевский дворец был мини-городом и прекрасно вписывался в окружающий пейзаж, потому что большинство зданий было из камня красного оттенка или же местной разновидности известняка с рыжими подпалинами. За высокой внешней стеной с жилыми комнатами пряталось множество строений, соединенных между собой крытыми переходами или стоявшими отдельно, напоминая по стилю дворцы Кмеров. Только главное здание, что возвышалось над всеми остальными, выделялось светлым мрамором, нарушая слаженный ансамбль. Мозаики и орнаменты красных и белых стен напоминали вязь сложных узоров на спинах одаренных или изображали растения и животных. Но никогда – людей, и тем более, богов. Только духи изредка появлялись среди украшений элементами природы.

В Долине не принято было рисовать портреты или лепить статуи. Не из-за скромности или недостатка тщеславия, скорее, из-за страха. Ее жители боялись накликать беду или вызвать гнев неподвластных им сил. Многие верили, что Карьерные Тени способны выглянуть из нарисованных глаз и лишить того, кто коснулся их взглядом, души. Или что капризные боги получат возможность подсматривать за людьми и строить коварные планы.

4

Сны этой ночи начались с Ларса и закончилась им.

В отрезок между потухшей свечой и открытыми рукой Гаи занавесками уложилось несколько лет, а не только год, как в прошлый раз. В них были разные места, лица, события, но чаще всего – высокий красивый парень с белыми волосами, собранными в толстый хвост, с черным локоном посередине. Прохладный взгляд голубых глаз и едва заметная улыбка на тонких губах. Если бы кто-то из окружения Наследника мог заглянуть в воспоминания Аны и увидеть эту улыбку своими глазами и узнать, как часто она зажигалась на строгом лице того, кого в Долине звали Железным Псом, он бы изумился.

Но в прошлом Аны было много улыбок Наследника.

А еще самый настоящий смех, когда сердца обоих рвались на части от эйфории, что они выше всех законов и ограничений. Ларс превратил Ану в парус и сам стал мачтой. Вместе они покоряли океан из времени и пространства. А когда из глазастого ребенка и нескладного подростка она превратилась в привлекательную девушку, во взгляде Ларса появилась зовущая глубина, а в прикосновениях – огонь.

Позже. Это будет позже.

Сон или воспоминание началось с того, как через забор клиники Наследник открывал для Аны целый мир и обещал еще один, и девочка торопливо отращивала крылья, готовясь к преодолению любых расстояний. Прежде чем получилось покинуть здание больницы, прошло несколько месяцев. Ларс не хотел рисковать, опасаясь, что в случае неудачи Ану закроют в комнате и лишат возможности выходить на прогулки. Привлекать внимание к их общению тоже не стоило, поэтому встречи происходили не каждый день. Пару раз парень исчезал на долгие недели.

В Красную Долину.

Мир, откуда он приходил.

Откуда была родом Ана.

На языке которого они разговаривали.

С открытой лавочки девочка перебралась в угол сада, где заросший кустарником забор скрывал то, что происходило на улице. Она делала вид, что играет сама с собой или рисует на песке. Но с другой стороны ограды прямо на асфальте сидел высокий парень с длинными белыми волосами и говорил с Аной.

Он так много о ней знал! И так много не мог объяснить. Но Ларс сказал, что со всем разберется, и она ему поверила.

Парень из мира Долины почувствовал непонятный зов еще год назад. Зов притягивал его после перехода – так называл Ларс перемещение между мирами – к Аре и заставлял искать. Наследник не знал, что или кого, и уж точно не ожидал увидеть девочку с огромными серыми глазами. Но это не могло быть случайностью.

От Ларса Ана понемногу узнавала о доме, откуда ее забросило на перрон железнодорожного вокзала.

Он был суровым. Но манил ее красными склонами и разноцветными закатами, похожими на те, что она видела во снах. Своими снами девочка удивила Ларса, потому что опасные растения дистелы и тени означали, что она бывала в Карьере, одном из самых суровых мест Долины. Зато Ана узнала, что не стоило бояться темных мест на Земле. Однажды, после очередного отсутствия, Ларс принес с собой сережки-гвоздики с маленькими белыми камнями и проколол Ане уши прямо через прутья забора, пообещав разделить пару украшений, когда она подрастет, чтобы закрепить связь между ними. Наверное, после этих слов девчоночье сердце впервые затрепыхалось от волнения, ставшего предшественником будущих недетских чувств.

А еще Ларс учил ее контролировать перемещения, упражняясь сначала мысленно и запрещая делать это наяву, чтобы не совершить ошибку. Он готовил ее для того, чтобы однажды девочка смогла оказаться на улице за высоким забором.

И этот день наступил.

Ана вдохнула пахнущий выхлопными газами воздух свободы и впервые в жизни села на мотоцикл, крепко вцепившись руками в своего спасителя. Ларс сжал ее ладошки и крикнул через плечо:

– Держись крепче, Найденыш!

Машина рванула с места, разрывая тишину улицы.

Так на рычащем железном звере Ларс привез Ану в свой мир. Вернее, междумирье. Но об этом знали только они двое, объединенные общим секретом.

– Не бойся, малыш, – сказал ее спаситель через несколько недель, прежде чем исчезнуть на долгие пару месяцев, – я никогда тебя не брошу. Даже если тебе будет казаться, что задержался надолго, знай, что я вернусь. И когда-нибудь заберу тебя с собой в Красную Долину. Домой.

И, глядя в его голубые глаза цвета холодного неба, Ана верила и никогда не сомневалась. Ни в Ларсе, ни в его словах, ни в том, чему он учил ее сам или с помощью других людей, не подозревающих об их общем секрете.

За несколько последующих лет девочка из больницы в Аре побывала среди уличных бродяг и воришек, поменяла несколько семей и городов, узнала, как выглядят камеры предварительного заключения и распределители для малолетних преступников (иногда она оказывалась недостаточно быстрой). Подобные ошибки всегда случались во время отсутствия Ларса. Потом он возвращался. Находил ее и помогал вырваться за очередной забор.

У Аны было много учителей. Тех, которые занимались с ней по учебникам средней школы, и тех, кто развивал ловкость рук и чувствительность пальцев, чтобы девочка могла обчищать карманы. Направляя, используя свои связи и вытаскивая из проблем, Ларс сделал из Аны идеальную воровку – ловкую, дерзкую, быструю, с талантом располагать к себе людей. Без чувства вины и не испытывающую стыда. Она была гостьей в чужом мире, а значит, на нее не распространялись его правила и законы.

4,5

* * *

– Рассказывай! – потребовала Ана, забираясь с ногами на кровать и приглашая Гаю присоединиться. Подруга уселась рядом, поставив на колени Аны полный поднос еды.

– О чем?

– Ты заявилась утром в таком виде, что не задать этого вопроса я просто не могу.

Гая молчала, слишком сосредоточенно развязывая шнурки на сандалиях.

– Опухшие губы, наспех собранные в хвост волосы и совершенно безумные глаза, сверкающие ярче Второй луны, – безжалостно продолжала Ана. – И ты едва не обварила меня кипятком, наливая чай мимо чашки.

На щеках Гаи появился румянец.

– Вот уж никогда не думала, что ты можешь стесняться.

Гая помотала головой, прячась за шторкой из выбившихся из хвоста волос.

– Я же тебя чуть не облила...

– Это любовь?

Ответом было пожатие плечами и шальная улыбка на лице.

– Как с Квином?

Отчаянное верчение головой.

– Что? – Брови Аны взлетели крыльями птицы. – Как с Яром? Или на этот раз все совсем иначе?

Гая была любвеобильна, а при свободных нравах в каньонах к двадцати двум годам успела собрать внушительное количество почти случившихся замужеств и получить большой опыт разностороннего общения с мужчинами. Она же стала главным консультантом Аны в интимных вопросах.

– Все! Совсем! Иначе! – четко отделяя слова, проговорила Гая.

– Ты хоть имя его успела узнать? – спросила Ана и тут же поняла, что сказала не то, что следовало.

– В отличие от тебя, успела, – подруга тут же воспользовалась ее оплошностью.

Пришлось оправдываться.

– Ничего удивительного. Ты хочешь продолжения, а мне оно было не нужно.

– И теперь об этом не жалеешь?

Ана упрямо помотала головой.

– Я люблю Ларса.

– Именно поэтому ты изменила ему, нанеся оскорбление, о котором Железный Пес вряд ли когда-нибудь забудет?

– Гая, ты не понимаешь, – в голосе Аны сквозило отчаяние, – как бы я ни любила, мне не хотелось становиться безвольной игрушкой Наследника. Я испугалась… И очень разозлилась, – призналась она, отворачиваясь, чтобы скрыть подкатившие к глазам слезы.

– Последнее уж точно… – согласилась подруга, а потом продолжила не без удивления в голосе: – Но, судя по тому, что мы во дворце, ты настолько дорога Ларсу, что он даже переступил через свою гордость.

– Я ему нужна для достижения его целей, – усмехнулась Ана.

– Время покажет, – мудро заявила Гая. – Но ко всем теням, Ана, он – Наследный принц Закатных! Какие бы чувства Ларс к тебе ни испытывал... Разве есть вариант будущего, в котором вы можете быть вместе?

– Вместе мы будем, – усмехнулась Ана. У обиды был вкус полыни. – Ларс не собирается меня отпускать. Но даже если я смирюсь со всем и останусь любовницей, слугой или тенью, я хочу, чтобы это был мой выбор, а не последствия какой-то там непонятной привязки. Понимаешь? – теперь в голосе Аны звучало отчаяние. Оно было кислым, как недозревший апельсин в саду у Марии.

– Честно? – призналась Гая. – Не понимаю. Тебе разве стало легче от того, что ты сделала ему больно? Почувствовала себя независимой?

Ана опустила голову,

– Гая, Ларс и так – вся моя жизнь, моя Вселенная. Но они говорили с Мирном о том, что если бы закрепилась привязка, я стала бы безвольной рабой своего тела. Что тогда осталось бы от меня?

Она замолчала. Ей захотелось уткнуться в плечо подруги и почувствовать тепло ее объятий, как прячутся в детстве дети в руках своих родителей. Было ли это когда-то в ее жизни? В той части, которую она не помнила? Гая хранила воспоминания о своей матери и научила Ану играть роль старшей сестры, стараясь поддержать и, если нужно, пожалеть. И сейчас была очередь Гаи жалеть и поддерживать.

– Я запуталась, – прошептала Ана, – мне больно. Ему больно. Что будет с нами дальше – неизвестно... А самое страшное... Я не могу забыть того парня из леса, – едва слышно добавила она.

– Как ты вообще на такое решилась? – журила ее подруга. – Хорошо, что тебе повезло, и этот незнакомец оказался внимательным и осторожным.

– Он был нежным, – одними губами добавила Ана.

Гая улыбнулась. Разве можно почувствовать улыбку другого человека, прижимаясь к его плечу? Можно, если это близкий человек.

Ана улыбалась в ответ и прогнала воспоминания, разбуженные разговором.

Последнее дни в ее жизни было слишком много воспоминаний. Зачем столько? Разобраться бы с настоящим, а прошлое стучит, просится, не оставляет в покое. Касается спины ласковыми и сильными руками. Смотрит карими глазами, в которых жило солнце и мягкими лучами грело Ану под холодным дождем, когда молодой мужчина поправлял на ней одежду. На короткое мгновение Ане тогда показалось, что он опустится перед ней на колени, обхватит ее бедра руками и прижмет к себе. От этой мысли она застыла в лесу, пронзенная огненной стрелой, словно бабочка иглой коллекционера. Ее сердце застучало, как сумасшедшее. Как и сейчас – при одном только воспоминании о горячем взгляде солнечных глаз.

5, 6

Оказавшись самыми молодыми пассажирами, Ларс и Ана забавлялись тем, что придумывали смешные рассказы о молодящихся парах вокруг них, соревновавшихся блеском драгоценностей.

Соблазн оказался слишком велик. Смешные истории сменились планомерным выбором жертвы – по стервозности. Так что сразу после прибытия в Бангкок одна из пассажирок Экспресса лишилась кольца с крупным бриллиантом редкого желтого оттенка.

На вершине Баньян Отеля Скользящие отмечали удачное совпадении ценности камня и противного нрава хозяйки.

Это был один из вечеров, когда Ана просто была сама собой. Не пыталась найти подход к Железному Ларсу, проявившему свои лучшие металлические качества во время поездки в одном купе. Нет, ей было весело, легко, она наслаждалась ощущением, что они плывут на стеклянном корабле по черному морю и звезды плещутся у них над головой и под ногами. В какой-то момент она посмотрела на Ларса и поняла, что что-то изменилось. В его взгляде был неприкрытый голод давно сдерживаемого желания – четыре ночи на одной кровати не прошли даром, и уверенное заявление, что сегодня все случится. Ана задохнулась от нахлынувших эмоций, почувствовав тянущую боль внизу живота и жжение в мгновенно пересохших губах.

Оставшаяся часть ужина превратилась в прикладное исследование электричества, создаваемого взаимным притяжением. Разряды рождались в напряженных взглядах и искривленных улыбках. Их было так много, что Ларс и Ана избегали касаться друг друга, опасаясь, что на крыше отеля разорвется молния.

К лифтам вели всего десяток ступеней вдоль стеклянной стены, за которой чернела пустота и глубоко внизу сверкал город. Они показались Ане бездонной пропастью. Ноги дрожали так сильно, что приходилось изо всех сил цепляться за перила, чтобы не свалиться. По спине прокатывались волны горячего взгляда Ларса.

Он поймал ее руку у последней ступеньки, развернул Ану к себе и впился в ее рот поцелуем. Острым, настойчивым, почти болезненным, и она ответила звуком, похожим на короткое рыдание, обвив руками шею незнакомого ей Ларса. Неистового, несдерживающегося, нетерпеливого.

Лифт, такси, снова лифт к номеру в другом отеле.

Слишком долгая дорога растопила металл до 1538 градусов, и железо плавилось, подхватив Ану горящей лавой, так что она захлебнулась огнем чувств и не могла выдохнуть переполнившее ее волнение.

В темноте номера мерцало огнями неспящей реки огромное витражное окно, обещая прохладу. Ане нестерпимо захотелось подойти к нему, сбросив с себя показавшуюся тяжелой одежду, и почувствовать ладонями стекло. Но Ларс включил приглушенный свет и развернул девушку к себе. Его белоснежные волосы рассыпались по плечам, одежда была в беспорядке, сверкали глаза. Не выдержав напряжения, Ана закрыла глаза и потянулась за поцелуем. Губы Ларса накрыли ее рот, его руки сошлись на мгновение кольцом на тонкой шее и, подхватив бретели платья, стали опускаться вдоль плеч. Прохладный воздух комнаты приятно студил оголенную кожу. Ана нетерпеливо выдохнула, ожидая, когда мужские ладони накроют ноющие груди, но Наследник медлил, удерживая запястья девушки в своих ладонях. А потом вдруг отстранился, разрывая поцелуй, но удерживая Ану рядом с собой.

Был ли это воздух от кондиционера или холодом повеяло от Наследника, но тело Аны сотрясла крупная дрожь. Она открыла глаза и увидела окаменевшее лицо Ларса. Его взгляд был прикован к чему-то за ее спиной. Животный, липкий страх охватил Ану, и она повернулась, ожидая увидеть черную Тень с выпученными глазами без ресниц. Вместо нее на окне было отражение двух людей. Фигура высокого мужчины с белоснежными волосами казалась разрубленной темной полосой на две части и возвышалась над обнаженной до пояса женщиной. Ана показалась сама себе очень хрупкой и почти прозрачной на фоне огней медленно двигающихся по реке барж. Безотчетный страх только усилился, когда прозвучал едва слышный шепот Ларса:

– Так не бывает, так не бывает…

– Что?! – выдохнула Ана, прикрывая руками голую грудь, ощущая себя вызывающе, неуютно голой.

Ларс очнулся от непонятного ступора, собрал волосы Аны в кулак, отбрасывая вперед через правое плечо, и ей показалось, что она видит какие-то следы или линии у себя спине, но трудно было рассмотреть наверняка. Оставив ее дрожать посреди комнаты, Наследник выкрутил на всю яркость свет и вернулся к Ане, застывая сзади нее. Длинные пальцы заскользили по коже между лопаток к шее, позвоночнику. От них не исходил больше жар нетерпеливого любовника, а только холод исследователя.

– В чем дело, Ларс? – Ана презирала себя за испуганный, тонкий голос, которым просила объяснений. – Ты меня пугаешь.

– На твоей спине появились знаки.

– Знаки?! О чем ты?

– Знаки, Ана. Татуировки, которые носят жителям Долины. Чернилами Истинных, знаки Одаренных.

– Но как?

От его слов по телу вновь прошла тяжелая волна дрожи. Ана чувствовала себя растерянной. Или снова потерянной?

– Я не знаю, как, – признался Ларс. – Я никогда не слышал ни о чем подобном.

Он вновь оставил Ану одну, напротив окна, пока нес из ванной халат. Накрыл голые плечи девушки, снял с нее через ноги платье, укутал в теплом махровом полотне и привлек к себе в объятия. Ошеломленная услышанным, Ана рада была наконец спрятаться в успокаивающем тепле его рук.