Сковородка

Сковородка

— Халтурщик! — гневно воскликнула бабушка, всплеснув руками.

Саша с грустью посмотрел на сковородку в раковине. Он ее мыл? Мыл. И даже искренне верил, что хорошо справился. И сколько ни смотрел, суть проблемы не понимал. Чисто же получилось… Бабушка же это как будто по-другому видела.

— Давай я лучше сама, а ты иди, — сказал она и засучила рукава и сама принялась за старую посудину.

Мама говорила, что у бабушки болят колени. И поэтому, ей надо помогать. Саша, собственно говоря, был только за. Вот — даже вызвался посуду помыть. Тарелки и красивую чашку с голубыми цветами бабушка правда ему не доверила, так и осталась только одна сковородка на Сашино попечение. Он даже самоотверженно отказался от похода гулять во двор ради такого дела. Но теперь казалось, что зря. Бабушка ведь сама все переделала.

С кухни Сашу выгнали, но далеко он не ушел. Да в маленькой квартирке и не получилось бы. При очень большом желании можно было конечно залезть за диван, но на такие крайности он идти не стал. Там пыльно и вообще дохлая муха валяется. Зато, как только на кухне выключилась вода, мальчик туда вернулся и обвел взглядом злополучную сковородку. Ну и что изменилось? Ну может на ручке нет маленького кусочка картошки, ну может масло с бортика лучше отмыто. Но разве это важно? У бабушки ведь колени больные. Стоило ли их напрягать ради такой ерунды? Сам Саша был исполнен уверенности, что нет.

Бабушка поставила чайник и ушла к себе в комнату — полежать. Стало вроде как тихо. «Вроде как» потому, что правда тихо в этом месте не бывало. Сейчас шипела плита, иногда что-то булькало в батарее, немного приглушенные тонкими стенами голоса доносились с улицы и из квартиры выше, двери поскрипывали, когда их немного покачивало легким сквозняком, который непонятным образом в квартиру пробирался всегда. Даже несмотря на то, что щели в окнах на зиму заклеивали. Даже ночью теплая и густая тишина включала в себя ритмичное тиканье часов. Оно ее ничуть не нарушало, ведь было непосредственной частью.

Саша смотрел в окно и видел весь мир. Конкретно его мир сейчас состоял из дороги, скрипучих железных качелей, закрытого ларька с мороженным, дома напротив, дворника, школы через узкую улицу, светофора, этой квартиры и бабушки. Маленькая роща тоже входила в этот недлинный список, но только летом, в другие времена года туда ходить не разрешали. Кто-то скажет, что для целого мира этого мало. Саша бы на это мог бы только пожать плечами и сказать, что ему хватает.

Чайник пронзительно засвистел, в комнату, ковыляя, пришла бабушка. Саша вздохнул. Он бы и сам выключил, ему ведь несложно. Просто плиту ему трогать нельзя. Он и так один раз чуть полотенце не подпалил.

Бабушка поставила на стол две одинаковые чашки и налила чай, только потом села и тоже посмотрела в окно. Молчание висело долго. Только после того, как она допивала свой чая, обычно начинала рассказывать.

— А вот когда я была примерно в твоем возрасте, у меня была очень хорошая подруга. Мы с ней в деревне жили в одном доме. Ну, моя семья в своей половине, ее в своей. И вот шли мы как-то раз с этой подружкой мимо рощи. А там большие такие деревья росли, просто огромные. Особенно большой был дуб, в нем даже было дупло — мы устроили вроде как маленький домик… Ну так вот шли мы… — и бабушка все рассказывала и рассказывала.

И если бы Саша услышал про такой домик в дупле от любого из своих друзей, он бы восторженно ахнул, но тут этого не хотелось. Слишком легко было услышать странную грусть в голосе бабушки. Саша ее не понимал. Как бы смог? Ему восемь, свое детство он не вспоминает, а наблюдает сейчас. Оно здесь, в этом мире, видном из окна. А что же тогда бабушка? Он не знал и долго-долго об этом думал, пропуская рассказы мимо.

Уже совсем поздно, под тиканье настенных часов в голову пришла подходящая мысль. А что если жизнь как сковородка в раковине? Ну, может ее бабушка тоже по-другому видит?