Сквозь осколки

Глава 1. Первый разговор

Дима

Чтобы я ещё хоть раз согласился на эти придурковатые правила института! Заставили танцевать вальс. Потому что: «Дмитрий Павлович, вы будете выигрышно смотреться на фоне ваших парней, да и к тому же, вы тоже часть нашего университета, и без вас мероприятие не получится».

Блядь, мне тридцать пять лет, а я выплясываю с молодняком под аккомпанемент в виде рояля уже вторую неделю. Не то чтобы у меня было много своих дел… Просто нахера мне это? Студентики хоть со своими девчонками танцуют или же как раз знакомятся, чтобы потом переспать с этими девочками. Сам так делал, каюсь, молодой был, ветер в голове. А я? Я пытаюсь угнаться за педагогом, которая вечно перетягивает одеяло на себя, не позволяя мне занять ведущую роль в танце.

Мужик тут как бы я, уж точно не она.

Не знаю, как мы будем с этим выступать уже через две недели. Арина Викторовна на моем фоне тупо потеряется. Громила и лилипут. Хотя, нет, громила и снежная королева, потому что сколько я не пытался вывести ее на разговор, все время слышал, что она на работе и ей не до разговоров. Красивая, правда, зараза. Я все высматривал кольцо на пальце, не нашел, но спросить не решился. Слишком уж она неразговорчивая, да и смысл? Не помню, когда в последний раз вообще с девушками нормально общался, все как-то не до этого.

Работа, зал и так по кругу. Совсем затух я в четырех стенах, только благодаря парням и держусь ещё на плаву. От них энергия прёт, глаза горят, молодые, эмоциональные, и я — старый тюфяк, все пытаюсь чувствовать себя моложе. Вот только если внешне всё ещё очень даже прилично, то внутренне мне точно давно больше сорока.

— Понравилась? — тихо спрашивает Карась, подкрадываясь сзади.

Он мне этой своей манерой — оказываться сзади и неожиданно — отца своего напоминает. Тот тоже любил что-нибудь спросить у тебя эдакое, при этом находясь позади, а не рядом. Или появиться внезапно и напугать.

— Кто? — делаю вид, что не понимаю, о чем он.

Конечно, понравилась. Любому мужику здоровому понравилась бы эта Арина Викторовна. Грудь, попа на месте, фигура шикарная. Ноги длиннющие, и глаза выразительные. Зелёные такие, на свету ещё переливаются и чуть оттенок меняют. Хрен его знает, сколько ей лет, но явно больше, чем моим пацанам. Держится увереннее и смотрит на всех и все так, словно уже познала все прелести этой жизни. Прям как я.

— Аринка, — так, а что это за фамильярности? Неужели он и её знает? — Не смотри так, она мелочь свою к маме моей в ясельки водила несколько лет назад, там и познакомились. Классная девчонка, муж только говнюк.

А, замужем. Ну, тут мимо. Ладно, найдем другую, а не найдем, и так неплохо живётся. В конце концов, есть и другие интересы в жизни.

— Точнее бывший муж, — зачем-то уточняет Карасев, видимо, замечая, как я расстроенно отвожу взгляд в сторону. Слишком палево, да ну и хрен с ним.

Я тоже мужик, здоровый мужик, имею право пялиться на девушку и заявлять на нее свои виды. А виды у меня самые простые — хорошо провести вечер. Не более. Остальное не нужно, пробовали, знаем, — слишком неоправданно и болезненно.

— Есть у нее кто, не знаешь?

— Не знаю, мы не дружим, просто знакомы, — задумчиво протягивает. — Маргаритку я и то лучше знаю, милая малышка. Рыженькая такая, вся в ее отца.

Арс хлопает меня по плечу в дружеском жесте и заговорчески улыбается:

— Короче, если понравилась, пригласи куда-нибудь. Надеюсь, не забыл, как это делается.

Конечно же, забыл. Когда я в последний раз куда-то приглашал девушку? Я не помню.

С бывшей женой все было просто: мы познакомились студентами, быстро начали встречаться, через пару лет поженились и также стремительно развелись. После болезненного развода у меня не было отношений вообще. Я пытался, знакомился, но все сводилось исключительно в горизонтальное положение и дальше, чем на пару свиданий, не затягивалось.

Сейчас мне тридцать пять, и я вообще не представляю, как нужно строить отношения, потому что сейчас ведь все иначе. Это: не пришел, увидел, пошутил, и девушка твоя, нет. Это: мириться с ее прошлым, сосуществовать со своим прошлым, сразу же выдавать цели на будущее и ещё пытаться соответствовать ее представлениям об идеальном партнёре, потому что прошлый опыт явно чему-то научил. А, забыл, — это иметь свои планы на будущее.

А какие у меня планы? Не знаю. Хочу детей, любящую жену и полный смеха дом. Уже давно пора остепениться, найти ту самую и быть счастливым, но, учитывая мою везучесть в этом плане, такой исход вероятен лишь на ноль целых десять миллионных процента. Не более.

Замечаю, как подвисаю, любуясь развевающимся каштановыми локонами Арины в такт её движениям. Хороша чертовка! Фигура у нее — что надо, смотреть приятно, а трогать, наверное, еще приятнее.

— Дмитрий Павлович, вы что-то сказать хотели? — спрашивает как бы невзначай, собирая аппаратуру: переносной магнитофон, какие-то фонари и небольшие прожекторы. Честно говоря, я ничего не понимаю в танцевальных приспособлениях и не представляю, зачем ей все это.

— Не хотите выпить со мной кофе? — слова сами вырываются изо рта. Не понимаю, как это делаю, и оттого волнуюсь ещё сильнее. Чувствую себя как подросток, которому понравилась девочка.

Она задумывается лишь на секунду. Убирает свои принадлежности и подходит почти вплотную. Я улавливаю аромат ее духов — дерзкий и сладкий одновременно. Смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц своими невероятно красивыми зелёными глазами, а потом произносит — томно и коротко:

Глава 2. Самостоятельная

Дима

Больше всего на свете я не терплю, когда люди не исполняют своих обещаний; не берут на себя ответственность за совершенные поступки; и когда мужчина бьёт женщину.

Сегодня я вижу третье, и я не могу сидеть на месте в такие моменты. Настигаю Арину и ее дочь за несколько секунд и встаю вперёд, закрывая их. Мужик в форме злобно усмехается, качает головой и брызжет слюной:

— Нашла себе ебыря, Ариша? — зачесывает свои рыжие локоны назад, становясь ещё больше похожим на придурка.

— Дмитрий Павлович, зачем вы вышли из машины? — слышу в голосе Арины нотки недовольства, но не обращаю на них внимания.

— Арина Викторовна, идите в машину, пожалуйста, — ласково прошу, сжимая руки в кулаки. — А с тобой мы поговорим отдельно.

Оборачиваюсь через плечо, требовательно сверля взглядом хореографа. Она тяжело вздыхает, берет дочь за руку и уходит. Мы с капитаном — я только сейчас разглядываю его звание — прожигаем друг друга взглядами, полными злости и ненависти.

— Считаешь, нормальным бить женщину? — не предпринимаю никаких действий, потому что я на его территории.

Вокруг полицейский участок, сотни камер и людей в форме. Я изначально в проигрышной позиции. Я могу только говорить и то — так, чтобы это не было оскорблением лица при исполнении.

— Тебе проблем мало, чувак? Зачем лезешь в семейные разборки? — он оглядывается, видимо, ища спасения среди своих. — Я могу делать все, что захочу, потому что она моя жена.

— Бывшая, — чувствую, как кровь приливает к голове. Прибить бы его, да нельзя тут. В другом месте поговорим. — Да и не суть важно, кто она тебе. Она — женщина, бить женщину — неуважительно и низко.

— Я сам разберусь, — сплевывает слюну на асфальт, чем выбешивает ещё больше. Что за свинское поведение?

— Я тоже, — делаю шаг вперёд и якобы по-дружески обхватываю его за шею, притягивая ближе. — Ещё раз поднимешь на нее руку, я тебе оторву обе! И не только руки.

Угрожающе шепчу ему на ухо, а потом для вида хлопаю по-доброму по плечу. Специально улыбаюсь, разворачиваюсь и ухожу к машине. Сажусь, осматривая пассажиров, одна из которых сверлит меня недовольным взглядом.

Недовольна? Сильная? Ну-ну, я видел. И вижу сейчас след от удара на щеке. Хорошо, что у меня, как у бывшего спортсмена, всегда есть холодильная сумка со льдом. Не знаю, зачем храню ее, видимо, как память о том, что когда-то я был крутым баскетболистом. Наклоняюсь и вытаскиваю ее из-под сидения, протягивая Арине лёд.

— Приложите к щеке, иначе синяк останется, — командую, не собираясь слушать её возражений. — Куда везти?

— На улицу Ленина, дом сорок три, — прикладывает лёд и смотрит на дочь. Девочка и правда копия отца. — Цветочек, как ты провела свой день с папой?

— Он показывал мне преступников! — весело рассказывает малышка о своем дне, пока я веду машину.

На вид девочке лет пять, может, семь. Она прекрасно говорит и очень мило жестикулирует руками. У нее глаза Арины, на лице и открытых участках тела, — россыпь веснушек, огненные волосы и немного пухлые щёчки.

Через двадцать минут я паркуюсь у названного Ариной дома. Открываю дверь со стороны малышки, протягивая ей руку. Девочка с опаской на меня смотрит, оглядывается на маму, и когда та кивает, она берет меня за руку, выползая из салона. Арина предпочитает делать вид, что обижена, поэтому моей руки не принимает.

— Спасибо, что подвезли, дальше мы доберёмся сами.

Не слушаю ее. Сажусь на корточки перед малышкой и улыбаюсь ей, протягивая конфету.

— Твоя мама сказала, что у тебя безумно красивая комната дома, покажешь мне? — малышка активно кивает головой. Зелёный свет дан.

— У меня там так много игрушек! Я тебе сейчас все покажу, — берет меня за руку и ведёт в сторону подъезда. — Тебя как зовут? Ты мамин ухажёр?

— Можешь называть меня Дима, и нет, я мамин друг.

Мы подходим к подъезду. Арина идёт за нами с самым недовольным лицом. Открывает дверь и пропускает вперёд.

Ощущение детской ручки в моей — что-то невероятное. Малышка все говорит, рассказывая о своих игрушечных друзьях, а я киваю и пытаюсь ей отвечать, понимая, что ребенку важно мое мнение. Внутри так тепло от детского лепета и эмоций. И Арина, пусть и идёт с недовольным лицом, я чувствую, как она благодарна за то, что я вмешался.

Мы проходим в квартиру, малышка бежит в свою комнату, но я торможу на пороге. Я, конечно, с удовольствием познакомился бы с детским миром девчушки, но я не имею никакого права заходить дальше без разрешения Арины.

— Проходите уже, — вешает куртку и бросает вполоборота. — Только обувь снять не забудьте.

Снимаю кроссовки, вешаю свою кожанку и прохожу в квартиру. Маргаритка ведёт меня в комнату и знакомит с игрушками теперь воочию. Я внимательно ее слушаю, улыбаясь искренности детских эмоций. Да, именно таких вечеров я и хочу.

Какое-то время мы болтаем обо всем подряд. Маргарита рассказывает мне о своих любимых мультиках и о том, как ей нравятся мамины блины, и как она скучает по папе и грустит, когда мама плачет.

Потом Арина укладывает её спать и только после этого садится рядом со мной в гостиной. Я снова рассматриваю ее. У нее уставший вид, но она как также красива, как и во время наших занятий.

Глава 3. Гадкий утёнок

Дима

Я не стал выдумывать велосипед и поэтому просто забронировал столик в изысканном ресторане французской кухни. Это единственное, что быстро пришло мне в голову. Репетиции по вальсу сегодня не будет, тренировку мы с парнями закончили, и я могу со спокойной душой поехать на пару часов в зал, чтобы потренить самому. Или не стоит сегодня?

Выхожу из тренерской и иду на парковку. До так называемого свидания еще почти два часа, и у меня куча свободного времени. Зачем мне вообще это свидание нужно? Может ли у меня что-то получиться с Ариной? Вряд ли. У нее ребенок, а еще бывший муж — пережиток прошлого — то, что не отпускает и никогда не отпустит.

Сажусь в машину и включаю музыку, пытаясь отвлечься от этих мыслей. Но они всё равно возвращаются. Её холодный взгляд, её слова, её гордость — всё это создаёт вокруг неё невидимую стену. А может, это просто мои страхи? Страх снова обжечься, страх не справиться с её прошлым, страх не оправдать её ожиданий.

Смотрю на часы. Время до встречи ещё есть. Может, стоит просто принять ситуацию такой, какая она есть, и не накручивать себя? В конце концов, это всего лишь ужин. Один вечер. Без продолжения, как она сказала. Но почему-то внутри теплится надежда, что всё может быть иначе.

В окно заднего вида вижу блондинку, узнавая ее сразу. Алиска. Стоит и ждет Карасева. Они наконец-то помирились. Правда, я переживал, что они устроят в моем доме в тот вечер примирительную ночь, но я ничего не слышал и слава богу. Сигналю, привлекая ее внимание. Мелкая подбегает, открывает переднюю дверцу и садится.

— Привет, — улыбаюсь ей. Она всегда такая миленькая: горящие глаза, лучезарная улыбка и эти очаровательные косички — обожаю их.

Алиса внешне и поведением похожа на мою младшую сестру, которая, к сожалению, так и не дожила до своего совершеннолетия, умерев от рака крови.

— Рада тебя видеть, — стеснительно отводит глаза в сторону. — Я сегодня не пришла на тренировку, у меня была контрольная по высшей математике. Не понимаю, зачем журналисту высшая математика?!

В её присутствии становится легче, словно она приносит с собой частичку того тепла и света, которые были присущи моей сестре. Может быть, именно поэтому я так тепло отношусь к Алисе — она напоминает мне о тех счастливых моментах, которые мы провели вместе с сестрой.

— Ты же умная девочка, думаю, ты справилась на отлично, — так и хочется потрепать ее по голове, но я сдерживаюсь.

— Ага, с помощью нейросетей! — она смеется, заражая своим звонким смехом и меня. — Не знаешь, чего Сеня так долго в раздевалке?

— Я загонял парней за их тусовку вчера, — признаюсь честно — это была моя маленькая месть.

— О как, — ухмыляется. — Так и надо им! Карасев отвез меня домой в двенадцать, когда я попросила, а сам тусовался до самого утра. И не стыдно? А я, между прочим, предлагала ему остаться. Вот ты бы отказался от ночи с девушкой?

С Ариной — точно нет. Я бы остался и провел с ней отличную ночь, но меня никто не звал. Поэтому я просто довольствуюсь мыслями и непосредственностью Алисы.

— Я думаю, Арсений хочет, чтобы у вас все было особенно в первый раз, — вступаюсь за Карасёва. За друга. Пусть и не самого близкого, но точно хорошего друга.

— Я знаю, просто… Не обязательно же провести ночь именно в таком смысле, — неловко пожимает плечами.

Я и забыл, что ей семнадцать, и что у нее ещё розовые пони и ванильные облака. Точно, в таком возрасте, видимо, ночь с девушкой не обязательно должна закончится сексом.

— Да, можно и просто пообниматься, — всё-таки не удерживаюсь и треплю ее по голове. Алиса недовольно смотрит на меня, но ничего не говорит.

— Сеня сказал, что тебе понравилась Арина Викторовна. Это правда?

Нет, зря я вступился за Карасёва. Надо было прописать ему по головушке за то, что распространяется о моих чувствах и отношениях.

— Все сложно, Алиска, — неоднозначно отвечаю. — Не будем забегать вперёд.

— Не знаю, как у вас сложится, но выглядите вы очень мило, — видит Арсения, медленно шагающего к моей машине.

Карасев открывает дверцу со стороны Алисы и смотрит на нее влюблёнными глазами. Узнаю себя в его действиях и жестах. Когда-то я также ухаживал за девочкой, а потом мы поженились и развелись. Грустная история. Надеюсь, у них будет иначе.

— Так и понял, что ты тут, Морковка, — наглец целует малявку прямо на моих глазах. Я недовольно сверлю их взглядом. — Тише, Палыч, тише. Мы сейчас уйдем. Дай мне поцеловать мою девушку, я соскучился.

— Хорошего тебе вечера, — Алиса отбивает мне пять и выходит из машины.

Ещё несколько секунд смотрю на ребят, улыбаясь. Всё-таки они действительно созданы друг для друга. Больше не кусаются и не ругаются, а идут за ручку. Карась помогает Алисе сесть в машину, а Алиса светится от счастья, заражая этим счастьем всех вокруг.

Ловлю себя на мысли, что хочу снова ощутить этот невероятный трепет в груди. Хочу влюбиться без памяти и почувствовать, как так же сильно любят меня. Я знаю, что мне давно не двадцать и вся эта красивая любовь из книжек не для меня, но разве я не достоин хотя бы толики такой любви?

Мне же много не надо: жену да детей. Все. Остальное я сам сделаю. Дом у меня есть, собаки тоже, деревья могу хоть каждый вечер сажать. Готовлю, убираю, стираю, сам себя облуживаю. Спортом занимаюсь, деньги у меня есть и много. Я получал хорошие деньги в ЦСКА, и многое ещё осталось. Я не прошу девушку модельной внешности и без прошлого. Мне нужно самую обыкновенную, можно с прошлым и с детьми. Вон, Маргаритка — прекрасная малышка, я бы с удовольствием такую удочерил.

Глава 4. Уют

Дима

Паркуюсь у ворот и выхожу из машины. Открываю Арине дверь, но она не спешит выходить. Рассматривает меня с опаской и непониманием. Я не привез ее заниматься сексом, хоть и хочу этого безумно сильно. Я привез ее показать свой внутренний мир. Себя.

— Не бойся, — говорю тихо, протягивая ей руку.

Она колеблется несколько секунд, но всё же принимает мою руку. Её пальцы дрожат, и я чувствую, как внутри меня что-то сжимается от нежности.

— Куда мы приехали? — спрашивает она, оглядываясь по сторонам.

— Скоро увидишь, — отвечаю загадочно. — Просто доверься мне.

Открываю ворота и пропускаю ее на свой участок. Инь и Янь встречают меня оглушительно звонким лаем, подбегают, тычатся носами и виляют хвостами. Я отдаю им команду сидеть, и они садятся рядом, ожидая, пока я поглажу их за ушками. Волкова стоит на вымощенной камнем дорожке и не двигается, с умилением наблюдая за тем, как я чешу хаскам морды.

В её глазах появляется что-то тёплое, почти нежное.

— Они такие красивые, — тихо произносит она, не отрывая взгляда от собак.

— Инь и Янь, — представляю их. — Моя маленькая семья.

— Можно их погладить? — Арина спрашивает с опаской, делая осторожный шаг вперёд.

— Конечно, — улыбаюсь. — Они очень дружелюбные.

Арина медленно подходит к собакам, протягивает руку, и Инь, словно понимая её страх, первым тычется носом в её ладонь. Янь следует его примеру, и вскоре все трое уже весело кружатся на участке, а я наблюдаю за этой картиной, чувствуя, как внутри разливается тепло.

— Ты хотела увидеть меня настоящим, — продолжаю улыбаться, наблюдая за тем как Арина весело играет с собаками. Кажется, они приняли ее за свою. — Я не нашел ничего лучше, как привести тебя к себе домой.

— У тебя такой большой дом, — вертит головой из стороны в сторону, никак не расставаясь с собаками. — Всегда хотела себе хаски.

— Мне тоже нравится эта порода, они дружелюбные, практически не лают и безумно красивые. А еще у них бывает гетерохромия. У этих красавчиков разные глаза, — накрываю плечи Арины пледом и подношу чашку заваренного облепихового чая. — Иди в беседку, там теплее. Они пойдут за тобой.

— И правда глаза разные, — слушается меня и шагает в крытую беседку. Собаки следуют за ней, устраиваясь у её ног.

В беседке тепло и уютно. Огонь в небольшом камине создаёт мягкий свет, а через окна открывается вид на сад. Я присаживаюсь напротив Арины, наблюдая, как она поглаживает собак и делает маленький глоток чая.

— Здесь так спокойно, — произносит она, наконец-то расслабляясь. — Совсем не похоже на тот роскошный ресторан.

— Еще раз прости, ты выглядишь всегда так роскошно, что я решил, словно ты из того самого мира, и этот ресторан — лучший способ впечатлить тебя, — Инь устраивается у моих ног, а Янь кладет голову на колени Волковой.

— Мы так и не поели, а я очень голодна, — делает глоток чая, рассматривая беседку. — Ты все сам построил?

— Как ты относишься к стейкам и овощам гриль?

— Очень положительно.

— Тогда пей чай, а я все приготовлю, буквально полчаса, и мы сможем поболтать о чем угодно.

Дома достаю мясо и овощи, быстро подготавливаю стейки и нарезаю овощи. Параллельно включаю Арине в беседке музыку и подсветку из гирлянд. Тёплые огоньки создают уютную атмосферу, а мягкие мелодии наполняют пространство спокойствием.

На улице разжигаю гриль, достаю решётку и выкладываю овощи, предварительно сбрызнув их оливковым маслом и приправив специями. На оставшейся части размещаю стейки.

Через двадцать минут аромат жареного мяса наполняет воздух. Выношу тарелки с едой в беседку. Арина уже сняла плед, но всё ещё сидит с собаками, которые, кажется, окончательно приняли её в свою стаю.

— Всё готово, — ставлю тарелки на стол. — Надеюсь, тебе понравится.

Арина с удовольствием рассматривает ароматные куски мяса. Запах стоит на всю беседку, и, признаться честно, у меня у самого уже слюнки текут. Достаю приборы и протягиваю Волковой, и она принимается за трапезу.

— Я поняла, почему ты говоришь о мясе с таким аппетитом, — стирает с губ капельки сока, облизывая нижнюю. — Стейки ты готовишь просто изумительно.

— Рад слышать, — наблюдать за тем, как она ест мою еду, — сплошное удовольствие.

Но ещё большее удовольствие — присутствие женщины на территории моего дома. Это впервые с момента развода. Сюда не приходила ещё ни одна женщина. Я построил дом через год после развода. Сначала это был маленький домишка, но постепенно он обрастал деталями и уютом. Теперь тут два этажа, шикарный сад — моя гордость, теплая беседка, баня и удобные качели для того чтобы наслаждаться погодой в теплое время года.

Летом я планирую установить бассейн. Давно хочу, территория большая, места хватит, и в жару будет чем спасаться. Зимой отогреваюсь в бане, а летом буду откисать в бассейне.

— И да, все построено моими руками, — отвечаю на заданный ранее вопрос.

— У тебя золотые руки, — откидывается на диван, прикрывая глаза. — Спасибо за вкусный ужин и за этих чудесных малышей. Марго они бы понравились.

Глава 5. Первая и последняя ночь

Дима

В голове пустота: я могу думать лишь о том, как мягкие губы Арины касаются моих, а руки скользят по спине вниз. Всё остальное будто перестаёт существовать — только её дыхание, только её прикосновения, только этот момент.

Её пальцы впиваются в мою кожу через рубашку, и я чувствую, как по телу пробегает волна жара. Каждая клеточка моего существа откликается на её близость, на её желание. Я теряю счёт времени, растворяюсь в этом мгновении.

Спускаюсь губами к её шее, вдыхаю аромат кожи, смешанный с запахом цветов и её духов. Она тихо стонет, и этот звук словно электрический разряд проходит через меня.

Её ноги обвивают мою талию, прижимая ближе, и я понимаю — назад пути нет. Все мысли, все сомнения растворяются в этом вихре чувств. Сейчас есть только она и я, только наше желание, только этот момент. Каждое её движение, каждый вздох — как удар тока, как взрыв эмоций.

Подхватываю Волкову за талию и несу по лестнице вверх, толкаю дверь в спальню, укладывая ее на кровать. Арина вздрагивает, стоит мне коснуться ее лодыжки и снять эти жутко неудобные сапоги. Разминаю ее ступни, двигаясь вверх, пока не касаюсь внутренней стороны бедра, невесомо обвожу кожу сквозь колготки, заставляя ее прогнуться в спине. Это зрелище выводит меня из строя.

Член упирается в ширинку брюк так сильно, что, кажется, я точно сойду с ума скоро. Она слишком шикарная. Нависаю над Волковой, спуская по плечам бретельки платья. Целую ключицы, обводя языком каждый миллиметр кожи. Она нежная и бархатная, словно кожа младенца, и я бы целовал ее вечно.

Её кожа горит под моими губами, а дыхание становится всё более прерывистым. Я чувствую, как напряжение между нами нарастает с каждой секундой, как желание становится почти болезненным.

Спускаюсь ниже, прокладывая влажную дорожку поцелуев по её груди, животу. Каждое прикосновение вызывает у неё тихий стон, который разжигает во мне ещё большее пламя.

Пальцы дрожат, когда я начинаю расстёгивать молнию на её платье. Медленно, сантиметр за сантиметром, я обнажаю её тело, любуясь каждым открывающимся участком кожи. Арина прекрасна — каждая линия, каждый изгиб, шрам, родинка.

— Дим… — шепчет, и её голос звучит так хрипло, так чувственно, что у меня темнеет в глазах.

Я замираю на мгновение, глядя в её глаза, в которых вижу отражение собственного желания. В них нет ни страха, ни сомнения — только страсть и готовность.

Снимаю с неё платье, и она остаётся в одном белье. Её тело — произведение искусства, и я хочу изучить каждый его сантиметр. Красное кружево. Обожаю красный на девушках. На Волковой красный смотрится особенно хорошо: ее загорелся кожа так и манит в этом белье.

— Ты такая красивая, — целую кожу у резинки нижней части белья, не в силах сдерживать себя.

— Я тоже хочу тебя оценить, — приподнимается на локтях, проходясь взглядом по мне, останавливается на зоне ниже пояса, удовлетворённо улыбаясь. — Впечатляюще.

— Я даже не разделся, — ухмыляюсь, опуская руки на пуговицы рубашки.

Медленно расстёгиваю их, смакуя каждую секунду и наблюдая за тем, как Волкова облизывает губы. Снимаю рубашку, демонстрируя рельеф пресса. Он идеален, и я вовсе не самодовольный придурок, раз считаю так, нет, я слишком много уделил внимания его проработке. Слышу тихое «вау», после чего избавляюсь от брюк. Боксеры едва сдерживают мою эрекцию, мне слишком тесно и хочется скорее оказаться в Арине.

От одной только мысли, что я буду в ней — чувствовать ее кожа к коже без одежды, целовать каждый миллиметр, ощущать, как она сжимает меня в себе, внутри происходит ядерная реакция.

— А ты хорош, — Волкова садится и двигается ближе, опуская ладошки на мой пресс.

Ласково изучает, двигаясь то вверх, то вниз. Губами прокладывает дорожку из поцелуев от шеи к пупку и ниже, оказываясь там, где все уже давно твердо. Сжимает член через боксеры, и я едва сдерживаюсь, чтобы не кричать от удовольствия. Шиплю, когда ее коготки нарочно проходятся по лобку, замечая, что ей нравится выводить меня из себя.

Перехватываю ладонь Арины, опускаю боксеры по бедрам и направляю ее руку к члену. Арина даже не смущается. Обхватывает ствол у основания, медленно ведёт рукой вверх, а потом также медленно вниз. Как же это охуенно. Собираю волосы Волковой в хвост, наматываю на кулак и толкаюсь головкой в губы. Арина приоткрывает рот, впуская меня.

Толкаюсь грубо и быстро, потому что не могу терпеть. По подбородку Волковой обильно стекают слюни, что заводит меня ещё больше, и я выхожу, чтобы наконец-то сделать с ней все, что уже представил в фантазиях. Толкаю легонько в грудь на подушки, целуя в губы так пылко, что у меня голова кружиться начинает от нехватки воздуха. Избавляю ее от лифа, втягивая губами в рот соски поочередно. Она стонет. А я… Я уже готов хоть сейчас кончить.

Ее голос как мелодия для ушей — мягкий, нежный, возбуждающий. Арина извивается подо мной, пока я нарочито медленно обвожу пальцами ее промежность через кружево. Трусы летят на пол, как последняя преграда между нами. Ласкаю ее точку желания, одновременно целуя в губы. Волкова дрожит, что-то невнятное пытается произнести мне в ухо, стонет и кусает губы.

Дотягиваюсь до ящика с защитой, открываю упаковку и быстро раскатываю латекс по члену. Развожу ноги Волковой в сторону, но она качает головой, и я останавливаюсь.

Глава 6. Пытка

Дима

Арина уходит рано утром, быстро собираясь и даже не завтракая. Мы практически не говорим, пока она одевается. Пару раз я порываюсь её поцеловать или обнять, но Волкова отстраняет меня, прося оставить ее в покое.

Её словно подменяют: от вчерашней раскрывшейся мне нежной и невероятно красивой Арины не остаётся и следа. Ощущение, словно не она вчера выкрикивала мое имя несколько раз ночью, и не она просила меня продолжать и не останавливаться, когда мы занимались любовью в душе, а потом снова в спальне ещё два раза.

Дверь захлопывается, и я остаюсь один в пустой квартире. В воздухе всё ещё витает её аромат, но она уже далеко. И я понимаю, что это конец нашему теплу.

Ощущение, словно я снова упускаю что-то очень важное и необходимое мне, но, к сожалению, против воли Арины я не могу заставить ее быть с собой, поэтому мне приходится принять ее решение. Единственное, что ещё даёт надежду на возможное общение — неделя репетиций и само выступление с этим идиотским вальсом.

Неохотно иду в душ, на зеркале все ещё видны следы нашей вчерашней близости. Мы так и не отмыли следы от ладоней Арины: она поставила руки на зеркало, когда я пристроился сзади, целуя ее в шею и сжимая полушария груди. Она стонала, а я наслаждался этими звуками, а теперь я могу лишь вспоминать о том, что было вчера и жалеть, что позволил себе эту слабость.

Я не влюблялся больше десяти лет. И любил всего однажды по-настоящему. Но как показала моя жизнь: любовь сурова, и не со всеми она справедлива. Со мной она была подлой, лживой и пронзающей в самое сердце.

Мне было девятнадцать, когда я полюбил девочку с огненным цветом волос и веснушками по всему лицу. Она тогда только поступила в университет и ходила потерянная, как и все. Ей никак не удавалось найти аудиторию, и она не нашла никого, кроме меня, кто смог бы ее провести в компьютерный класс. Помню, как шел рядом и украдкой поглядывал на нее: она что-то рассказывала, смеялась и улыбалась, а все, что я слышал и видел, были ее глаза.

Это была любовь с первого взгляда. Взаимная. Мы сбегали с пар и ходили в кино, подолгу гуляли по Москве и говорили ни о чем. Она ходила на мои баскетбольные матчи, я тогда уже играл в низшей лиге, и болела за меня. Катя была яркой и красивой, я любил ее смех и карие глаза. А она любила меня за манеры. Пожалуй, я был единственным не придурком среди окружавших ее парней.

Мы начали встречаться практически сразу, а через год она доверилась мне полностью. Я был у нее первым мужчиной, а она у меня — первой любовью. Никто, с кем я встречался до нее, не заполнял мое сердце такой теплотой, как она.

Тогда же меня позвали играть в ЦСКА. Катя радовалась моему успеху, и мы оба были счастливы: она постепенно заканчивала университет, а я, вскоре получив образование экономиста, занимался любимым делом. Она ходила на все мои игры, ездила по мной на тренировки и иногда на выездные встречи. Я поддерживал ее во всех начинаниях.

В двадцать два я сделал ей предложение, на которое она охотно согласилась, и мы поженились. У нас была прекрасная свадьба. Много гостей, шикарный ведущий, лучший фотограф и просто замечательный первый танец. Кстати, мы танцевали вальс. Ненавижу его ещё с тех пор.

Не знаю, что случилось через три года, но Катя закрылась в себе. Я пытался с ней разговаривать, устраивал ей свидания, дарил подарки, но ей все не нравилось. Я думал, дело в мне. Я пытался все исправить, но, как оказалось, все дело было в ней. Она разлюбила меня, влюбившись в моего сокомандника. Они полгода прятались за моей спиной, пока я случайно не застал их в отеле вместе.

Тогда мой мир рухнул. Но это были цветочки. Я правда пытался все исправить. Я хотел ее простить, потому что любил больше жизни и хотел от нее детей. Мы ведь даже пытались и, как выяснилось, у нас получилось. Моему счастью не было предела, когда я узнал о беременности Кати. Я забыл о ее измене, простил и баловал, словно она какая-то принцесса. Но… Катя сделала аборт, потому что не хотела быть со мной и не желала иметь от меня детей.

Я развелся с ней через неделю, заплатив нужным людям. Я возненавидел ее и ушел в себя на несколько месяцев. Если бы не отец Карасёва, не знаю, как я вышел бы из депрессии. Прошло десять лет, а я все ещё помню свои ощущения, когда Катя заявила мне, что убила нашего ребенка, что она меня не любит и хочет быть с Ромой.

Теперь, вспоминая всё это, я понимаю, почему так боюсь новых отношений. Почему закрываюсь при первых признаках близости. Та боль, та рана до сих пор не зажила, и, возможно, никогда не заживёт полностью. Но я должен научиться жить с этим, должен двигаться дальше, даже если каждое новое чувство вызывает в памяти те страшные моменты прошлого.

Но стоило только появиться в моей жизни Арине, как я решил, что хочу снова ощутить те самые чувства, что ощущал только с Катей. У меня были другие женщины, мы даже пытались встречаться, но чаще всего мы просто занимались сексом и расходились. Мне нужно было удовлетворить свою физическую потребность, а им нравилось ощущать себя желанными таким мужчиной, как я.

С Ариной все вышло иначе: она изначально показалась мне такой строгой, холодной и неприступной, что я захотел узнать все ее тайны. Узнать, что прячется за этой маской неприступности, и когда увидел ее бывшего мужа, все встало на свои места. Для меня стало необходимым раскрыть ее, узнать ближе, сходить на свидание.

И когда мы всё-таки это сделали, я ощутил себя впервые по-настоящему живым за последние десять лет. Ее смех, глаза, улыбка — все это разбудило во мне давно забытые ощущения. А вчера… Вчера я был так счастлив, что не могу теперь передать это словами, да и стоит ли? Арина не хочет снова обжигаться.

Глава 7. Ее история

Арина

Только и могу сверлить спину Туманова самым злобным взглядом, что имеется в моем арсенале. Что это за новости такие: сначала он опоздал, потом дважды наступил мне на ногу и сбивался с ритма, словно ни разу не танцевал до этого со мной в паре, а теперь ещё и ушел. Наглец какой-то!

— Продолжаем, не останавливаемся!

Командую остальным ребятам, пытаясь одновременно понять поступок Димы. Не понимаю. Не влюбился же он в меня за эти две с лишним недели? Бред какой-то. Такое не может быть и происходить со мной. Даже если и да, то чего ушел? Я думала, влюбленные наоборот хотят друг друга касаться, а не вот так.

Или расстроился из-за того, что я пытаюсь обрубить все концы? Имею полное право. Я не хочу больше отношений. Нам было хорошо, мы оба получили удовольствие, на этом и разойдутся наши пути. Смысл встречаться? Чего ради? В очередной раз покалечить друг друга?

К тому же, у меня Марго, и вряд ли кому-то нужна женщина с таким багажом. Ещё и с таким бывшим мужем как мой. Олег — худший мужчина. Я не знаю, где были мои мозги, когда будучи шестнадцатилетней девочкой я в него влюбилась. Курсант школы полиции, высоченный, рыжий, подкачанный — мечта любой девочки в том возрасте. И моя тоже.

Ему было двадцать. Тогда он мне казался таким взрослым, красивым и невероятно галантным. Он ухаживал за мной: дарил цветы, водил в кино, гулял по парку, встречал меня после занятий в школе. Никогда не настаивал на близости, даже поцеловал меня впервые через год. Это был лучший поцелуй за все то время, что мы были вместе, а вместе мы были почти девять лет.

Лялин окружил меня заботой и любовью, как мне казалось, и я была безмерно счастлива. Я души в нем не чаяла, отдавала всю себя, буквально растворялась в нем, и что самое интересное — мои родители одобряли мой выбор. Они практически собственноручно отдали меня в его руки, согласившись на мой переезд к нему, как только мне исполнилось восемнадцать. И тогда начался сущий кошмар.

Я никогда не забуду свой первый раз. Это было так больно, что я до сих пор вздрагиваю при мысли о сексе, но почему-то с Димой я пошла на это. Впервые за столь долгое время. Возможно, Дима показался мне другим или же я просто хотела верить в то, что он другой. Я не ошиблась, но… это нормально, что спустя двенадцать лет я все ещё не могу забыть того, как было мне тогда?

И как было после.

Однажды Лялин пришел домой после очередной смены в полиции пьяным, они отмечали чье-то назначение, и он изрядно выпил. Мы тогда уже были женаты как год. Мне было двадцать два, ему — двадцать шесть. Я высказала ему за его состояние, и ему так сильно не понравилось, что я на него кричу, что он решил использовать близость как наказание.

Он буквально принудил меня. И у него были наручники. А ещё тот жёсткий взгляд и огонь в глазах. Огонь удовольствия. Тогда я впервые увидела его жестоким. И тогда же пожалела, что вышла за него замуж. Вот только я была так сильно в него влюблена, что не смогла тогда разорвать наших отношений, и через два года забеременела.

А потом… Потом Олег превысил полномочия на работе, и его посадили на четыре года в колонию. У меня был шестой месяц беременности, когда я, сидя в суде, выслушивала приговор. Через месяц я развелась с ним в одностороннем порядке и лишь тогда смогла намного вздохнуть. С помощью родителей: их финансов и поддержки родила и воспитывала первое время Марго, а потом и сама начала работать.

Сейчас Марго пять. Олег вышел из тюрьмы год назад и снова устроился в органы. Я не понимала, как это возможно, но, оказывается, возможно. С понижением в должности и невозможностью занимать высокие должности и получать звания выше капитана. А ещё по связям. А с этим у него всегда было хорошо…

Вот поэтому я не хочу новых отношений. Как понять, что за красивым лицом и манерами впоследствии не раскроется монстр, который поглотит тебя в свои сети и заберёт из жизни все хорошее? Олег тоже был сначала таким, как Дима. Как я могу быть уверена, что Дима не окажется таким же, как и Олег? Что он не ранит меня? Не использует?

Может быть, я слишком осторожна? Или моя травма настолько глубока, что я не способна больше доверять никому? Эти мысли терзают меня, пока я продолжаю репетицию, стараясь не показывать свою внутреннюю борьбу. Но одно я знаю точно — я должна защитить себя и Марго от любого повторения прошлого. Даже если это означает отказ от возможного счастья с Димой.

Когда репетиция подходит к концу, все ребята расходятся. Все, кроме Карасёва. Мы немного знакомы, я когда-то водила Марго к его матери в ясельки, там и познакомились.

— У тебя что-то с Димой произошло? — он спрашивает, смотря на меня с неподдельным интересом.

— Арсений, ты хороший парень, но мы не друзья, чтобы я обсуждала это с тобой, — скрещиваю руки на груди, не собираясь ему ничего рассказывать.

— Я не собирался лезть в душу, всего лишь хотел сказать, что Дима — офигенный мужик, и если ты в нем сомневаешься, то точно не стоит. В ком угодно, но точно не в нем.

Его слова заставляют меня задуматься. Может быть, я действительно слишком осторожна? Столько лет прошло, а я всё ещё боюсь довериться. Но разве можно винить меня за это? Мой опыт научил быть настороже.

— Откуда такая уверенность? — спрашиваю, не глядя ему в глаза.

— Знаю его с детства. Он был другом моего отца, его бросила жена. Он на многое способен, но точно никогда не был тем, кто предаёт или причиняет боль намеренно. Он один из самых надёжных людей, которых я знаю. И он со многим помог мне справиться, когда родители погибли.

Глава 8. Робкая надежда

Дима

В зале тренируюсь почти три часа, не чувствуя ни рук, ни ног к концу тренировки. Не знаю, сколько с меня сошло потов, но устал я знатно, зато хоть ненадолго вытеснил мысли об Арине. Как и всегда, запираю вещи в шкафчике, пока принимаю душ. Не припомню тут случаев воровства, но береженого бог бережет, как всегда говорила моя мама.

Горячие капли стекают по телу, даря забитым мышцам долгожданное ощущение свободы и расслабления. Давно я так не тренил, что вообще все болит. Вернусь домой и лягу спать, и плевать, что еще только семь вечера, и я могу бодрствовать несколько часов. Надо по дороге пива прихватить. Кажется, по телеку должен был начаться баскетбольный матч, включу его и буду проводить обыкновенный холостяцкий вечер. Так ведь их проводят нормальные одинокие мужики?

Выхожу из душа, оборачиваюсь полотенцем и подхожу к зеркалу. Смотрю на своё отражение и не узнаю себя. Когда я успел стать таким… одержимым? Арина засела в моей голове как вирус, который не даёт покоя ни днём, ни ночью. И её дочь… Марго. Такая маленькая, милая и жизнерадостная. Я всегда мечтал о дочери.

Одеваюсь, собираю вещи и выхожу из спортзала. На улице уже темнеет, и я сажусь в машину, подключая телефон к зарядке. Вижу пропущенный вызов и перезваниваю. Чаще всего я не отвечаю на такие звонки, но сегодня я почему-то решил, что нужно, и не ошибся. Каким же было мое удивление, когда я услышал Арину, и когда она пригласила меня прогуляться с дочерью.

Быстро доезжаю до дома, надеваю удобные джинсы, лонгслив, парку и шапку. Сегодня на улице прохладно. Зима наконец-то вступила в свои права и подарила нам сегодня целых минус семь градусов. На минуточку, сегодня пятнадцатое декабря.

Пока собираюсь, в голове крутятся мысли об Арине. О её голосе по телефону, о том, как она назвала меня по имени, о её дочери, которая так искренне хочет новой игрушки для своего сказочного домика. И о том, как она держится на расстоянии, словно боится подпустить меня ближе.

Беру ключи, телефон, кошелёк и выхожу из квартиры. Внизу ждёт машина, а впереди — встреча, которая может изменить вектор нашего общения. Или не изменить. Но я точно знаю одно — я не могу отказаться от возможности провести время с ними обеими.

Дорога до их дома занимает всего двадцать минут. Включаю музыку погромче, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Но они всё равно возвращаются, словно назойливые мухи. Как себя вести? И главное — как не напугать её своей настойчивостью?

Останавливаюсь у подъезда, делаю глубокий вдох и выхожу из машины. Да, я волнуюсь, как чертов подросток. Я еще цветы купить хотел, но решил, что это точно будет перебором.

Арина и Марго сидят на скамье и что-то весело обсуждают. На Волковой длинный пуховик-пальто, волосы ниспадают по плечам, завитые в большие локоны, а на губах — неизменная красная помада, от вида которой мне снова хочется ее целовать. На голове — повязка, защищающая уши, но точно не голову. Вроде, взрослая девочка, но как маленькая, больше заботится о внешнем виде, а не о здоровье.

Марго — сущий ангелочек. Розовая курточка, такие же шапочка, штанишки и сапожки. Смотришь на нее, и улыбаться сразу хочется. Ее медные волосы заплетены в косу, а россыпь веснушек в свете фонарей кажется такой необычайно красивой и манящей.

— Привет! — подхожу ближе, стараясь скрыть волнение.

Арина поднимается мне навстречу, и я замечаю, как она слегка краснеет. А еще — рассматривает меня. Я чертовски уставший после зала, но эта усталость отходит на второй план, когда я понимаю, что мне предстоит несколько часов в компании этих очаровательных дам.

— Привет, — улыбается она. — Мы уж думали, ты не придёшь.

— Как я мог пропустить такое? — подмигиваю Марго, которая уже тянет меня за рукав.

— Пойдём скорее за игрушкой! — её энтузиазм заразителен.

Арина смотрит на нас с теплотой, и что-то внутри меня тает. Может быть, я слишком тороплю события, но рядом с ними я чувствую себя… нужным. По крайней мере, так откликается мое сердце, когда маленькая ладошка продолжает тянуть меня за рукав.

— Куда пойдём сначала? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал. Мне тридцать пять, а я трясусь от страха при виде девчонки.

— В магазин игрушек! — Марго уже бежит вперёд, и мы с Ариной переглядываемся, улыбаясь.

— Она всегда такая энергичная? — спрашиваю, идя рядом с Ариной. Хочется взять ее за руку. Переплести пальцы, но я сдерживаюсь.

— Только когда дело касается игрушек, — смеётся она. — Обычно она более спокойная.

Мы действительно сначала отправляемся в магазин детских игрушек, где Марго полчаса ходит по всем отделам и в конечном счёте выбирает себе маленькую лисичку в розовом платье. Она, кстати, чем-то мне её напоминает. Я, как и обещал, покупаю ей нового друга, за что меня заключают в самые теплые объятия в моей жизни.

Эта малышка обнимает меня за ногу и смотрит своими пронзительными зелёными глазами так, что у меня внутри все сжимается от счастья. Как будто я своей дочери купил новую игрушку. Это всегда так приятно?

Волкова берет малышку за руку, и я отвожу девочек в парк прогуляться. Мы практически не говорим. В основном болтает Марго, рассказывая что-то о своих любимых книжках и героях, а когда она видит колесо обозрения, на ее маленьком личике появляется такая хитрая улыбка, что разгадать ее оказывается совсем несложно.

Глава 9. Суета

Дима

Воскресенье проходит лениво: я весь день вожусь в саду, играю с собаками и делаю работу по дому. Когда у тебя свой дом, работы в нем дохрена. В бане крыша прохудилась, я ее подлатал, на заборе краска облупилась, и я два часа его красил. Забил собачьи будки одеялами и тёплыми вещами, чтобы они могли в мороз в удовольствие полежать на свежем воздухе.

Вообще, они живут в доме, в коридоре. Там у них свои лежанки, миски и прочая ерунда, но летом им нравится спать на улице. На кровать я псов не пускаю, хоть и люблю их до безумия. Считаю, что нечего псам, которые ходят беспрепятственно на улицу, ложиться на кровать, в которой ты спишь. Чистым.

Вчера они на меня обиделись: я помыл их и не выпускал на улицу. Сушиться под феном они не любят, поэтому сидели весь вечер в доме и ели вкусняшки. Осталось только телевизор им выключить и будут как я — проводить вечера перед мерцающим ящиком.

Сегодня хотя бы на работу надо. Никогда не думал, что буду радоваться работе. У нас сначала тренировка, а потом — игра, поэтому сегодня парни будут работать по полной.

Переодеваюсь в тренерской и сажусь за стол, рисуя очередные схемы и вырабатывая тактику. Когда я был игроком, все это казалось глупостью: хотелось просто играть и получать удовольствие, а что там говорил тренер о тактике — второе дело. Сейчас я понимаю, что без тактики невозможно построить нормальную игру.

Размышляя над схемами, невольно вспоминаю вчерашний день с Ариной и Марго. Как легко и непринуждённо всё прошло, как тепло было на душе. Может быть, стоит просто быть рядом? Не торопить события, не давить, а просто быть тем, кто поддержит, поможет, порадуется вместе с ними? Когда я прощался и сказал, что мы встретимся в понедельник, я почему-то думал, что она придет на игру. Но я в этом не уверен. Зачем ей приходить на игру? К кому? Уж точно не ко мне.

— Ты идешь? — Бубнов заглядывает в тренерскую, подгоняя меня.

— Да, начинайте пока разминку.

Выхожу из тренерской, раздавая парням указания и садясь на скамейку. Оглядываюсь. Алиса должна была прийти и поснимать тренировку, но ее нигде нет. И, судя по состоянию Карасева, он тоже не знает, где она. Парень пашет так, словно делает это в последний раз. Все влюбленные такие, да?

Тренировка проходит напряжённо, но продуктивно. Парни выкладываются на полную, чувствуя приближение важной игры. Я стараюсь не отвлекаться на мысли об Арине, но они всё равно возвращаются, словно назойливые мухи.

Когда мы заканчиваем, я отправляю парней в раздевалку, перед этим давая установки на игру. Они снова галдят и создают так много шума, что у меня в голове сразу же все пульсировать начинает. Неужели я раньше был таким же шумным и энергичным? Сейчас не хватает сил почти ни на что.

Беру телефон, открываю список контактов и зависаю над именем Волковой. Хочу позвонить, но так и не решаюсь. Черт.

— Привет! — в зал влетает Алиса со своим неизменным фотоаппаратом.

— Привет, мелочь, — приобнимаю ее за плечи. — Почему на тренировку не пришла?

— Замоталась, — врет. — У парней перерыв?

Киваю. Она выглядит взволнованной и собранной одновременно, что же такое у них с Арсением произошло? Оба странные какие-то. Главное, чтобы Карасев мне на игре не устроил ничего такого, чтобы я потом пожалел о том, что выпустил его сегодня.

— Вы поссорились? — спрашиваю аккуратно.

— Я…сказала, что не хочу с ним встречаться. — её голос дрожит, но она старается держаться.

— Почему? — удивляюсь искренне. Они же только-только сошлись, что опять не так?

— Просто…так надо. Я пока не готова.

Алиса совершенно не умеет врать, но лезть ей в душу я не стану. Захочет — расскажет самостоятельно.

Оставляю ее со своей аппаратурой наедине, удаляясь в тренерскую, где доделываю тактические указания. Возвращаюсь лишь к растяжке. Парни самостоятельно занимаются, а я могу лишь любоваться тем, как слаженно работает моя команда. Когда я к ним пришел, они были подобием команды. Каждый тянул на себя одеяло, сейчас они друг друга слушают и понимают.

Сегодня важный матч. Мы просто обязаны выиграть, чтобы оторваться от главного конкурента, заимев перед ним преимущество. И когда я давал последние напутственные слова парням и называл стартовую пятерку, я несколько раз сделал акцент на важности этой игры.

Видимо, сработало, раз первая четверть закончилась с перевесом в одиннадцать очков в нашу пользу. Не знаю, что подействовало на Карасева, как катализатор к действиям, но он выдает сегодня прекрасную игру. Судя по всему, им надо чаще ссориться с Алисой, чтобы он на баскетболе думал только о баскетболе.

Две последующие четверти тоже идут прекрасно. Соперник, хоть и сокращает отстаивание, выравниваясь с нами, мои парни показывают характер и четко следуют моим указаниям. В перерыве практически не мучаю их, а хвалю. В особенности Карася. Сегодня у него выдающаяся игра, а команда, судя по всему, поймала его настрой и соответствует своему капитану.

На четвертую четверть парни выходят с таким же боевым настроем, что и на три предыдущих. Играют они неплохо, я бы даже сказал хорошо, но в середине четверти мне приходится заменить Арсения. Парень утомился, и поэтому теряет мяч и практически не бежит. Даю ему три минуты отдыха — в нашей ситуации — это слишком много, и выпускаю снова.

Глава 10. Это неправильно

Дима

Её губы мягкие, податливые, отвечают на мой поцелуй. Всё внутри меня взрывается, словно фейерверк. Я прижимаю её к себе, чувствуя, как бьётся её сердце в унисон с моим.

Арина отвечает на поцелуй, но в какой-то момент замирает, словно спотыкаясь о собственные мысли. Её руки, которые только что были на моих плечах, теперь сжимают ткань моей рубашки. Я ловлю на себе ее испуганный взгляд, и меня это отрезвляет.

Отстраняюсь сам. Тяжело дышу, чувствуя, как в штанах стало тесно. Мы просто поцеловались, а я уже все — готов сделать с ней все, что моей душе вздумается. Невероятно и чертовски неправильно.

Качаю головой, устало проводя ладонью по лицу. Так не должно быть. Не в этот раз. Не хочу просто секс. Отхожу назад, упираясь задницей в столешницу. Арина непонимающе на меня смотрит, спрыгивает со стола и поправляет юбку. Да, я уже успел задрать легкую ткань, обнажив ее идеальные ноги.

— Что не так? — смотрит на меня с интересом и подозрительно, прищуривается, а я вижу, как в ее глазах пляшут черчата.

— Зачем ты пришла? — спрашиваю слишком резко, понимая, чего ради был ее визит.

Я — первый, с кем ей было по-настоящему хорошо. Ей понравилось, она просила большего, и, черт возьми, ей захотелось еще. Это нормально. Когда я впервые занялся сексом с девушкой, я тоже несколько месяцев искал возможности насладиться вдоволь тем удовольствием, которое я получал, когда мы занимались соитием.

— Не понимаю, — она сдвигает брови к переносице. — В смысле зачем? Я думала, ты хочешь, чтобы я пришла, чтобы…мы сделали это. Снова.

— Я хотел, чтобы ты пришла, — делаю шаг вперёд, ловлю ее ладони и беру в свои. — И я до сих пор хочу. Но не ради секса.

— А для чего? — снова закусывает губу.

Ее помада чуть размазалась, а на щеках — лёгкий румянец. Она смущена и возбуждена, и мне это так нравится, но я хочу быть правильным.

— Я впервые за десять лет ощутил себя по-настоящему живым рядом с тобой, и я хочу продлить это чувство. Хочу наслаждаться им… Тобой.

— Почему тогда отстранился? Я вся твоя, — подаётся вперёд, выпячивая грудь.

Декольте позволяет увидеть больше, и я проваливаюсь в нем. Это нормально, потому что в штанах все ещё твердо, но в голове — скучно и слишком правильно.

— Я хочу не только тело, но и душу, — одной рукой касаюсь ее щеки, провожу большим пальцем по скуле, верхней губе и обхватываю подбородок. — Я хочу сделать все правильно.

— А ты меня спросил — чего хочу я?

Теперь отступает Волкова. Вырывает руку, отходит, обходя стол и делая его преградой между нами. Она злится: ее лицо напряжено, а губы — одна сплошная линия. В глазах — разочарование.

— Я знаю, чего ты хочешь, — опускаю руки на стол, подаваясь вперёд. Пытаюсь отвоевать хотя бы миллиметры расстояния между нами. — Ты хочешь спокойной жизни и больше не ввязываться в отношения с мужчинами. Тебя устроит, если мы будем друзьями с привилегиями, а если нет, то ты не расстроишься. Ты хочешь жить ради и для дочери. Вот только…

— Ты так не хочешь, — выделяет интонацией местоимение, опуская плечи и понурив взгляд.

— Да.

Мой тон холоден, хотя внутри все разрывается от боли. Я влип в нее, по уши влип, а Арина… Арине нужно мое внимание в физическом плане. Возможно, дружба, но точно не душа и не сердце.

— Я постелю тебе в гостевой спальне. Ночью не пущу никуда ехать одну, — и в подтверждение своих слов забираю ее ключи от машины с тумбы в прихожей и прячу. — Душ знаешь где.

Последние слова повисают в воздухе тяжёлым свинцовым облаком, и я отворачиваюсь, не в силах больше выносить эту боль.

— Мне лучше уехать.

Настаивает. Нагоняет меня, хватая за локоть, но я одергиваю руку, резко разворачиваюсь и цежу сквозь стиснутые зубы:

— Я сказал, ты не поедешь, — ежусь, словно бы замерз, но знаю, — это усталость и злость. — С утра можешь делать, что захочешь. Ночью я тебя не отпущу.

— Почему я должна тебя слушаться?

Боже, какая она упрямая!

— Потому что я так сказал, — голос звучит твёрдо, почти грубо, но внутри всё сжимается от тревоги. — Ты не понимаешь, насколько это опасно.

Она вздёргивает подбородок, смотрит с вызовом, и в её глазах читается непримиримость.

— Я взрослая и сама решаю, что мне делать, — её голос дрожит от возмущения. — Ты не имеешь права меня удерживать.

Делаю шаг вперёд, сокращая расстояние между нами.

— Хорошо, — рычу, бросая ключи на комод. — Делай что хочешь! У Марго если что останется отец.

Слова вылетают сами собой, резкие, как пощёчина. Знаю, что это низко — использовать ребёнка как аргумент, но страх за неё делает меня почти безумным.

Она замирает, и в её глазах мелькает боль. Молчит, но я вижу, как дрожат её пальцы, как судорожно вздымается грудь.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, и в этой тишине слышится только бешеный стук моего сердца. Я понимаю, что перегнул палку, но отступить сейчас — значит показать свою слабость.

Глава 11. Шаткое равновесие

Арина

Просыпаюсь раньше, чем Дима. Я не знаю, зачем пробралась к нему ночью и легла рядом, но мне так захотелось оказаться в его крепких и надёжных руках. Ощущать его кожу, аромат которой сводит меня с ума. Он пахнет бергамотом. Видимо, такой аромат у его геля для душа. А ещё он сильный и чертовски красивый.

Каштановые волосы, густые брови, длинные ресницы, волевой подбородок и пухлые губы, поцелуи которых все ещё помнит моя кожа. Но больше всего мне нравятся глаза. Они цвета кофейных зёрен, а когда он смотрит на меня, его зрачки расширяются, и я готова проваливаться в их бездну вечно. Осторожно провожу большим пальцем по щеке, ощущая колючую щетину и тепло кожи.

Он мирно спит, сладко посапывая. Его лицо расслабленно, и есть в этом что-то очень интимное и красивое. Я бы хотела выбраться и приготовить завтрак, но крепкие руки взяли меня в своей плен, и я пролежу с ним до тех пор, пока он не проснется сам. Поэтому я просто наблюдаю.

Веду пальцем вниз, затрагивая кожу плеч. Она гладкая, с множеством родинок и взбухшими венами. Надавливаю на одну из них, ощущая, как под кожей пульсирует жизнь. Его дыхание становится чуть тяжелее, но он не просыпается.

Не могу отвести взгляд от его груди, которая размеренно поднимается и опускается. Под тонкой тканью футболки угадываются мощные мышцы. Он такой сильный, надёжный… и такой уязвимый во сне.

Мои пальцы продолжают исследовать его тело, словно я пытаюсь запомнить каждую линию, каждый изгиб. Касаюсь шрама на плече — наверное, след от старой травмы. Провожу по нему кончиками пальцев, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.

Внезапно Дима что-то бормочет во сне и крепче прижимает меня к себе. Я замираю, боясь разбудить его, но в то же время наслаждаясь близостью. Его сердце бьётся ровно и спокойно, а моё готово выпрыгнуть из груди от волнения и восторга.

Его дыхание становится глубже, и я понимаю, что он снова погрузился в сон. Осторожно прижимаюсь к нему ещё теснее, вдыхая аромат бергамота, и позволяю себе на мгновение представить, что это начало чего-то большого и настоящего. Но всего лишь на мгновение.

— И как долго ты собираешься меня трогать, м? — сжимает руки крепче, практически вжимая в себя. — И какого черта ты забралась ко мне ночью?

— Мне было страшно одной, — осознанно вру, надеясь, что он не догадается.

— Такая большая девочка, а страшно стало, — фыркает, запуская пальцы в мои волосы, массирует кожу головы. Слишком прекрасно. — Хотела пообниматься? Нравится чувствовать рядом мужчину?

— Ха-ха, очень смешно, — язвлю, дёргаю плечами и пытаюсь выпутаться. — Отпусти меня!

Туманов нехотя расцепляет руки, и я выбираюсь. Он сладко зевает, потягиваясь на кровати. Боже, я не думала, что он такой огромный — занимает больше половины кровати! Но черт возьми, он такой теплый, что я бы каждый день спала с ним рядом.

— Кофе или чай? — поднимается с кровати, наклоняя шею, словно снимает дискомфорт после сна. — Я обычно на завтрак ем салат из свежих овощей. Что ты предпочитаешь?

— Ключи от моей машины, — вытягиваю руку, раскрывая ладонь. — Уже утро, Туманов. Ты обещал вернуть их. Я же видела, что ты спрятал их после нашего стрельбища.

— Понял, будет кофе и яичница, — бросает вполоборота и выходит из комнаты, прихватив из шкафа одежду.

Нет, он издевается! Будет меня силой рядом с собой удерживать? Это несправедливо! Я же даже сдачи ему не смогу дать. Он громила, а я… метр семьдесят, шестьдесят килограмм и куча комплексов. В нем больше двух метров роста и явно около сотни килограмм. Бой будет неравным.

Следую за ним на кухню, кипя от возмущения. Он, словно не замечая моего состояния, спокойно готовит завтрак.

— Ты не можешь просто так удерживать меня здесь! — наконец взрываюсь.

Он оборачивается, приподнимая бровь:

— А кто тебя удерживает? Можешь уходить в любой момент. Только сначала позавтракай.

— Ты прекрасно знаешь, что без ключей я никуда не уеду!

— А может, тебе стоит остаться? — его голос звучит неожиданно мягко.

— Не испытывай моё терпение, Туманов, — предупреждаю, скрещивая руки на груди.

Он улыбается, но ничего не отвечает, продолжая готовить. Через несколько минут на столе появляется ароматная яичница и кофе.

— Ешь, — указывает на тарелку. — А потом поговорим о ключах.

— Я не голодна! — отворачиваюсь, но запах еды предательски заставляет желудок заурчать.

— Вот видишь, — усмехается он. — Твой организм умнее тебя.

Он сейчас меня глупой назвал? Вот же! Психую, окончательно выходя из себя. Налетаю на него с кулаками: стучу по груди и плечам, но, кажется, на него это вообще не действует. Он даже бровью не ведет. Обречённо вздыхаю и сажусь за стол, накалывая на вилку белок от яичницы. Жаль, что не его голову!

— Вкусно? — издевательски интересуется.

— Вкусно, — передразниваю его.

— Тогда ешь, Волчонок, а я пошел принимать душ.

И уходит. Молча и даже не собираясь считаться со мной. Нет, он меня сегодня бесит! Когда Дима возвращается, я уже все доедаю. Стоит признать, приятно, когда завтрак готовишь не ты.

Глава 12. Мысли

Дима

Я выгнал из команды Ваню. Это было сложно, но я справился с этим. После того как мы с Ариной распрощались, я позвонил Толмачеву и назначил ему встречу. Мы должны были обсудить то, что я увидел вчера, и то, что это значило.

Обсудили. Я узнал о себе так много нового: оказывается, я плохой тренер и держу игроков лишь из-за того, что когда-то дружил с их родственниками. В частности, это касается Карасева.

Когда я сам был игроком, я никогда даже не смел так думать. Я знал, что если не попадаю в стартовую пятерку, то я того заслужил, а не потому что кто-то — чей-то сын или племянник и его выпускают просто так. В спорте так не бывает.

Толмачёв не понимает одного: я никогда не ставлю игроков только из-за связей. Каждый должен доказать свою ценность на площадке. И если кто-то не соответствует уровню — он уходит, кем бы ни были его родители.

Я слишком хорошо помню, каково это — бороться за место в команде. Помню, как работал до изнеможения, чтобы доказать свою состоятельность. И теперь, став тренером, я требую того же от своих игроков.

Может быть, я слишком строг. Может быть, иногда слишком требователен. Но я знаю одно: в спорте нет места блату и кумовству. Здесь всё решает талант, упорство и труд. И я буду придерживаться этих принципов, несмотря ни на что.

Еще я за честность — если сделал что-то, будь добр сознаться, а не делать вид, что ты невинная овечка. Ваня и тут пробил дно: даже не сознался в том, что уронил Арса специально, пока я не сказал, что видел это собственными глазами. Я не думал, что в студенческой лиге может быть такая нездоровая конкуренция. Тем более, в моей команде. Я знаю парней так долго, что и предположить не мог, что у кого-то из них могут закрасться мысли о том, что я нечестен при выборе состава.

Теперь нам нужен еще и защитник. Благо, руководство клуба позволяет мне принимать решения об изменении состава игроков самостоятельно, а не советоваться каждый раз. Разберусь с вопросом состава в течение недели, а сегодня необходимо идти на репетицию. Снова.

Я еще не отошел от утра. Арина была такой смешной и милой в своей беспомощности. И мне понравилось подтрунивать над ней, пользуясь своим превосходством в росте и весе. Она так смешно злится: у нее краснеют щеки, в глазах вспыхивает огонек ярости, а губы становятся сплошной линией.

Еще она выплескивает эмоции, практически не думая о том, как это смотрится со стороны. Ее смешные попытки сделать мне больно своими маленькими кулачками были такими…милыми. В ней есть что-то особенное — эта непосредственность, искренность, с которой она выражает свои чувства.

И эти моменты близости… когда она была в моих руках, когда я чувствовал её тепло, её дыхание… Всё это не даёт мне покоя. Я не могу перестать думать о ней. О её глазах, о её улыбке, о том, как она краснеет, когда злится.

Я увлекся ею. Непозволительно сильно увлекся, и надо бы пытаться максимально искоренить наши встречи и контакты, но я не могу. Я хочу ее чувствовать везде, где только можно чувствовать. Знать, что она рядом, что мы засыпаем и просыпаемся вместе, что рядом с нами Марго — улыбчивая и счастливая.

Я прихожу на репетицию самым первым. Вхожу в зал, садясь на ступеньки сцены. Арина, судя по всему, возится с чем-то в раздевалке, потому что я слышу, как она топает внутри помещения каблуками. Уже представляю ее глаза — синеватая зелень снова будет меня притягивать, а я — тупить, как школьник. На губах, наверное, будет неизменная красная помада, от которой я потеряю дар речи. А из одежды — очередное сексуальное платье, хотя я бы предпочел, чтобы она была без него.

— Ты рано, — говорит она, показываясь мне.

Рассматриваю ее. На ней — водолазка с горловиной изумрудного оттенка и черная юбка-плиссе, длиной чуть ниже колена. Идеально красивая — в меру строгая и нежная. Ее волосы уложены мягкими волнами и ниспадают по плечам, а на ногах — сапоги на шпильке. И моя любимая красная помада, куда же без нее?

— Ты прекрасно выглядишь, — встаю со ступенек, подхожу ближе и смотрю ей в глаза. Она отводит взгляд, немного краснея.

— Мамочка, там так много красивых прикольных штучек!

Из раздевалки выбегает Марго, неся в руках карнавальную маску, которую прикладывает к себе на лицо, когда добегает до Арины. Когда малышка видит меня, то недовольно морщится, явно не в восторге от того, что я снова с ее мамой.

— Привет, — улыбаюсь малышке краешком губ, но она моего настроения не разделяет. — Я думал, ты с папой.

— А я думала, ты больше не общаешься с мамой, — скрещивает руки на груди, дуясь.

— Марго! — прикрикивает Волкова, а я отмахиваюсь. — Извини, она очень хочет, чтобы я была с Олегом, и ревнует.

— Ничего страшного, — отвечаю, глядя на девочку. — Знаешь, я просто хочу, чтобы твоя мама была счастлива.

Марго смотрит на меня с подозрением, но потом переводит взгляд на мать, словно ища поддержки. Арина улыбается и наклоняется к дочери:

— Видишь, он говорит правильные вещи.

— Но папа говорит, что ты не должна с ним общаться, — настаивает малышка.

В этот момент в зал начинают заходить другие участники репетиции, и напряжение немного спадает.

Я осматриваю парней, и когда замечаю Арсения, внутри все сжимается от того, что я понимаю, какие ощущения испытывает парень сейчас. Потерять возможность играть в баскетбол два месяца из-за члена своей собственной команды… Хорошо, что Алиса с ним. Без нее ему было бы сложнее.

Глава 13. Синяки

Дима

Неделя затишья. Я бы сказал, неделя молчания и полной пропажи Арины. Она даже отменила прогон вальса перед сегодняшним выступлением. Не отвечала на звонки и СМС, и даже когда я приехал к ее дому и звонил в домофон около получаса, она не открыла мне двери. Какая-то женщина вышла из дома, и я успел забежать, пока дверь не закрылась. И даже это не сработало: звонок, стук, крик.

Я ушел. Нет, я не сдался. Я послал ей три букета, каждый из которых был возвращен мне обратно. Заказал доставку для малой в виде игрушек, но и это мне вернули обратно. Что бы я не делал — все возвращалось мне или просто игнорировалось.

Зато я нашел защитника и нападающего в команду, не без помощи Карасёва, конечно же. Он подогнал мне парней с первого курса — они оказались неплохими и мастеровитыми, а главное — у них глаза горели, и мы даже выиграли одну игру вместе с ними.

Игру, которая оказалась для меня судьбоносной, как для тренера. Моих парней просматривали скауты ЦСКА уже пару игр, а вчера они подошли ко мне с предложением заключить контракт с Артёмом Бубновым после окончания сезона и с Арсением, когда тот восстановится и наберёт нужную форму. Я не рассказал парням об этом, чтобы не зазнались и продолжали играть так, как умеют. Все будет, но уже как факт, а то вдруг скауты передумают, а я зря обнадежу парней?

Мысли о работе отвлекали, но недостаточно, чтобы перекрыть мысли об Арине. Я страдал. А когда я страдаю, я слишком много работаю и тренируюсь. За неделю я сбросил пару килограмм и переусердствовал в зале так, что сорвал спину, когда пытался поднять вес в несколько раз больший, чем поднимаю обычно. Как итог: ходить я могу, но с особым усилием.

Я не хотел сегодня приходить сюда, но моя совесть не позволила мне. Поэтому я надел этот чертов костюм, как и просила она ещё пару недель назад, и даже уложил красиво волосы с помощью Алисы и ее подруги. Они с Женей устроили целый салон красоты в раздевалке для себя, других девчонок и парней. Меня пригласили чисто посмотреть, но я знал, что в итоге все закончится и моим преображением.

Мне даже ногти подпилили! Спасибо, что лаком не покрыли. Я вовремя успел вскочить с кресла.

— Ну и зря! — смеётся Алиса, видимо, с моего возмущённого выражения лица.

— Девушки любят ухоженных мужчин, — вторит ей Женя, а я закатываю глаза. — Может, Арине Викторовне понравится?

— Вот ваших мужчин и делайте ухоженными, а мне ещё лака на ногтях не хватало для полного счастья, — сажусь в другой угол, не собираясь слушать их аргументы.

Арине понравится? Сомневаюсь. Мне показалось, ей нравлюсь я. Или нравился. Тут сложнее. Я так и не понял, что было между нами и было ли оно вообще. Может, я просто придумал все?

Но стоит только ей появиться, как я снова не могу дышать и думать ни о чем, кроме нее. Красный — ее цвет. Это пышное красное платье на бретельках идеально подчеркивает ее упругую грудь и мягко обволакивает изящные изгибы талии. Волосы завиты и распущены, какой-то неброский макияж, в котором снова главная черта — красная помада.

Её появление словно электрический разряд пронзает моё тело. Сердце начинает биться чаще, а в голове — пустота. Все мысли, кроме неё, растворяются в воздухе.

— Какие вы все красивые, — улыбается, рассматривая присутствующих. — Пойдёмте, прогоним разок перед выступлением, пока все не собрались. Мы открываем праздник, нам нужно сделать все идеально.

Кажется, я не особо слышу, о чем она продолжает говорить, когда мы входим в актовый зал. Волкова включает музыку, мы становимся на позиции, и я наконец-то совсем близко к ней. Беру ее ладонь в свою, ощущая тепло кожа к коже, а вторую ставлю на талию. Смотрю прямо в глаза, упрямый взгляд которых Арина отводит.

— Ты шикарно выглядишь, — шепчу, едва касаясь губами мочки уха. Арина вздрагивает, ахая. — Куда ты пропала?

— Дмитрий Павлович, танцуйте, — снова включает режим училки, подбешивая меня.

Музыка продолжает играть, и я веду её в танце, пытаясь уловить каждое движение, каждый вздох. Её тело так близко, но между нами словно возведена невидимая стена. Я чувствую, как напряжена Арина, как старается держать дистанцию, но её тело невольно отзывается на мои прикосновения.

Танец становится единственным способом выразить то, что не могу сказать словами. Каждое па, каждый поворот — попытка донести до неё свои чувства, показать, как сильно я скучал. Но она остаётся неприступной, продолжая играть роль строгой наставницы, хотя я вижу в её глазах отблеск тех же эмоций, что терзают меня.

Когда мы заканчиваем, до выступления остаётся каких-то двадцать минут. Я все пытаюсь поймать Арину в коридоре, чтобы поговорить, но она быстро скрывается в женской раздевалке. Приличия ради я туда не захожу, хотя очень хочется.

— Она выглядит так, словно у нее что-то случилось, — Карась хлопает меня по плечу своей здоровой рукой. — Может, с мелкой что-то?

— Не знаю, мы не общались неделю, — оттягиваю галстук, впуская в лёгкие воздух.

Я тоже заметил, что Арина взволнованна чем-то. И это не просто волнение перед выступлением. Нет, это что-то гораздо большее.

— А вчера ты разве не с ней встречался?

— Я думал, мы встретимся, — играю желваками. — Она не открыла мне.