Сквозь пепел: Дворянка и повстанец

Глава 1

5 Декабря 1917 год

Анна, стоя у окна своей комнаты, наблюдала за сгущающейся тьмой над заснеженными улицами, освещёнными тусклым светом фонарей. Декабрьская ночь будто вобрала в себя хаос последних месяцев, перетекая в её сердце страхом и тревогой. Она приготовилась к побегу заранее, ещё до того, как революционные волнения стали захватывать город, не смотря на то,что родители верили в имперское будущее России, всеми силами пытаясь помочь из-за границы средствами и нужной информацией. Но теперь, когда большевики уже взяли власть в свои руки, всё казалось куда опаснее и непредсказуемее.

Она знала, что дорога через Польшу, к родителям, в Австрию, будет долгой и опасной. Ею владели страх и неуверенность: тщательно спрятанные документы, необходимое приданое и все те мелочи, что могут выдать её принадлежность к дворянству, могли стать её приговором.

Самые жуткие сценарии разворачивались в её воображении: столкновение с красногвардейцами на станции, пристальные взгляды, яростные крики, ханжество и презрение. Но ничто не страшило больше, чем перспектива быть разоблачённой и схваченной.

Письма от родителей, которые устроились в Европе, в родовое поместье, внушали надежду, но в душе расцветала паника. Время, отведённое для спасения, казалось ускользающим, словно песок сквозь пальцы. Её сердце неровно стучало, едва она представляла себе перрон. Будет ли кто-то наблюдать за её шагами? Узнают ли её? Задержат ли с обвинением, как уже задерживали знакомых?

Анна осмотрела комнату, запоминая каждый уголок - она, вероятно, покидала родные стены навсегда.Каждая деталь в комнате, казалось, хранила в себе воспоминания о счастье и нежности тех дней, которые унесло время.

Светлые стены, некогда украшенные яркими картинами, теперь казались тусклыми и безжизненными. Она медленно обводила взглядом знакомые предметы - старый письменный стол, покрытый слоем пыли, и кресло, где она проводила часы, читая романы о любви и приключениях. На подоконнике оставалась закладка из цветной бумаги, напомнившая о летних утрах, когда её смех раздавался в комнате, как музыка, наполняя всё вокруг светом.

Безмолвные картины предков, висевшие на стенах, казалось, смотрели на неё с одобрением, но также и с печалью. Она вспомнила, как однажды собиралась за большим столом в семейном кругу, как звучал смех, как обсуждали новости и планы. Все эти мгновения теперь были унесены в вечность, как ветер уносит осенние листья.

Юная дворянка почувствовала, как тяжело ей оставлять позади не только дом, но и саму себя. Эта комната, наполненная воспоминаниями, была не просто пространством - она была частью её души.

«Я буду помнить...» — шептала она себе, сжимая в руках тонкое лоскутное одеяло, которое пошила сама, утешаясь в холодные зимние вечера. Готовясь к последнему шагу, она на мгновение остановилась, задержав дыхание. Этот дом стал её крепостью, её убежищем, теперь же он стал лишь воспоминанием о том, что было.

Собираясь с мыслями, она готовилась оставить позади не только стены, но и все мечты, надежды и страхи, которые когда-то наполняли эту комнату. Новая жизнь ждала её впереди, но с ней навсегда останутся нежные воспоминания о прошлом, хранящиеся в её сердце.

Дождавшись заветного утра, Анна, взяв небольшую сумку с тщательно отобранными вещами, без которых нельзя было обойтись, ещё раз проверила содержимое: паспорт, деньги, несколько писем, которые станут её единственной связью с прошлым.

Наступил момент ухода. Стиснув зубы и собравшись с духом, она покинула дом, стараясь не оборачиваться. Путаница мыслей сменяла друг друга как в калейдоскопе: «Смогу ли я? Пощадят ли меня? Учую ли свободу?» — но ей оставалось только идти вперёд, надеясь, что судьба поступит к ней благосклоннее, чем она могла себе представить, и поездка в Польшу превратится в освобождение, а не в ловушку.

Анна, сейчас оказалась отрезана от родных, и её мир, до того момента полный надежд на будущее, рухнул в хаосе. Анна Алексеевна Невская родилась в знатной дворянской семье, 8 августа в 1899 году, наслаждаясь всеми прелестями жизни в царственном Петрограде. Её родители, Алексей Иванович и Мария Сергеевна, занимали высокие посты в имперском правительстве и поддерживали связи с влиятельными семьями Европы. С малых лет Анна была окружена атмосферой культурного великолепия, образования и привилегий, получая всестороннее воспитание.

В 1917 году, разразившийся революционный вихрь потряс Россию. После Февральской революции, когда временное правительство было установлено, родители Анны уехали за границу, надеясь, что вскоре удастся восстановить монархию. Они оставили дочь под присмотром друзей семьи, не подозревая о надвигающейся катастрофе. Поражение временного правительства и последующий Октябрьский переворот оставили Анну в полном одиночестве. Друзей семьи обвинили в шпионаже и арестовали и девушка осталась одинока, в этом водовороте хаоса.

В это трудное время было сложно выжить в одиночестве, тем более, молодой, юной дворянке. К тому же, Анна обладала незаурядной, нежной красотой: длинные светло-русые, золотистые волосы, которые нежно касались её плечей, сияли, словно солнечные лучи на утренней зоре. Её голубые глаза, как чистое весеннее небо, излучали смесь нежности и решимости. Кожа у неё была светлая и бархатистая, придавая облику некоторую эфемерность, как будто она была создана из воздуха и света. Полные розовые губы всегда искрились улыбкой, освещая даже самые мрачные дни её родителей.

Глава 2

Её каблуки глухо стучали по заснеженному перрону, отсчитывая последние мгновения свободы. Каждый шаг от поезда был шагом в неизвестность, в мир, где её происхождение стало проклятием. Она видела, как вагоны медленно проплывают мимо, словно насмехаясь над её несбывшимися надеждами. Внутри, за тёплыми окнами, сидели люди, устремлённые в будущее, в то время как её собственное будущее стремительно таяло, как снег под ногами.

Она невольно пыталась запомнить каждую деталь: запах дыма от паровоза, хруст снега под ногами красногвардейца, его широкую спину, ставшую символом её крушения. Этот перрон, когда-то манящий предвкушением перемен, превратился в зловещее место, где её жизнь разделилась на "до" и "после". Она чувствовала себя загнанным зверем, обречённым на заклание, и единственным её желанием было проснуться и понять, что это всего лишь кошмар.

Её шаг становился всё медленнее, но красногвардеец не замедлял темп, его шаги были твёрдыми и уверенными, как и его убеждения. Она чувствовала, как он подгоняет её, не говоря ни слова, лишь своим присутствием, своей властью над её судьбой. Каждый вздох обжигал холодом, каждый стук сердца отдавался набатом в ушах. Она оглянулась, в последний раз взглянув на уходящий поезд, как на разбившиеся мечты. Это был не просто поезд, это была её надежда, её билет в другую жизнь, её шанс вырваться из этого хаоса.

Но мужчине было плевать на её отчаяние, теряя терпение, он грубо схватил её за руку, потянув за собой, и вывел девушку на часть полупустого перрона, где находился их штаб. Вокруг царила угнетающая тишина, и когда он повернулся к ней, в его глазах читалось холодное безразличие.

— Вы знаете, что с вами будет, если не ответите на мои вопросы? — произнёс он твёрдо, в глазах отразился стальной блеск.

В её взгляде больше не было страха - лишь твёрдое желание сохранить частичку своей гордости. Её жизнь и так была уже разрушена, она не успела на последний поезд, была схвачена красногвардейцем. Родители будут гадать, где она, что случилось с ней, почему не приехала. А письма вряд ли удастся им отправить, если она ещё будет жива. Разве могло быть хуже?

— Я не стану ничего говорить, — ответила она, прикрыв глаза в борьбе с нарастающим ощущением безысходности. Она попыталась вырвать свою руку из его крепкой хватки, но он только притянул её ближе, сжав её ладонь сильнее. Девушке пришлось ускориться, следуя за ним, не поспевая за его широким шагом.

— Мои родители… Я не знаю, где именно они остановились, они не рассказывали о своих планах. Но я против революции, вам нужно только разрушение и крах прошлого. Вы стремитесь стереть историю Российской Империи с лица земли. Но государство без прошлого - не может построить светлого будущего. Ваши идеалы чужды мне, и я не собираюсь с вами сотрудничать.

Повстанец нахмурился, взгляд серых глаз стал ледяным, а в его душе пуще прежнего загорелась ненависть к таким, как она. Дети богатых снобов имеющих всё, не видящих никогда нужды в своей жизни. Как же он их ненавидел, расстрелял бы, не задумываясь, всех до одного.

А эта девушка выбивала почву из под ног своей красотой. С виду она походила на нежный цветок, казалось, стоит притронуться к ней и она треснет в жёстких тисках. Но он не хотел видеть в ней очевидное, он видел лишь порождение алчной вседозволенности и роскоши, которое позволяло ей её происхождения.

Но несмотря на это испепеляющее чувство, мужчина, в душе, не хотел причинить этой девушке зло, его терзали противоречивые чувства: ненависть к её происхождению и жалость с... желанием, видя её хрупкие черты.

— Вы ведь понимаете, что ваше молчание может стоить вам жизни? — его голос стал ледяным от осознания своей слабости перед её женскими чарами. Он не хотел тешить девушку мнимыми иллюзиями на счёт её участи. Она того не заслуживала, эта чопорная дворянка из высшего общества. Никто, из её общества, этого не заслуживал.

— Я понимаю. Но даже если бы я знала что-то, то ни за что, таким как вы, ничего бы не рассказала, — ответила она, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности.

В этот момент повстанец почувствовал, что её стойкость восхищает его, хотя глупости в ней, по его мнению, было предостаточно. Ухмыльнувшись, он сильнее потянул девушку следом за собой, крепко держа за руку. Он уводил её всё дальше и дальше от полупустого перрона, словно паук, захватывая в свои сети ненависти и презрения.

Они спустились в темноту подземного лабиринта, находящегося под зданием железнодорожной станции. Воздух был сильнее пропитан терпким запахом угля, из-за непроветриваемого помещения.

Вокруг сновали красногвардейцы, в таких же пальто, как и её держащий за руку повстанец. При виде девушки их взгляды загорались ненавистью и злорадством, предвкушая её неминуемую гибель. Словно она была воплощением всего дворянского сословия.

Девушка поёжилась, ощущая, как воздух, словно пропитан ненавистью и презрением. Ей захотелось быстрее скрыться из этого места, никогда там не появляться. Особенно ей захотелось скрыться от этого мужчины, который до боли сжимал её руку, уводя всё дальше в катакомбы ледяного презрения.

Когда они достигли нужной двери, он опустил руку девушки и холодно посмотрев в её глаза, толкнул дверь.

— Сюда, — сухо произнёс он, пропуская её в холодное помещение. Следом за ним зашли другие красногвардейцы, прожигая её спину ненавидящим взглядом. В тусклом свете допросной, слабо освещённой лампой, обрисовывались углы старого железнодорожного вокзала. Неумолимо тикали часы, их движение напоминало о времени, которое уходит, а вместе с ним - и надежды.

Глава 3

Голубка белая в небе летит,
Знает, что сердце её -это злато,
Этой жизни мгновения -свет,
Но пламя в груди пылает так свято.

Сквозь шёпот зимы пронзают ветра,
Её зовут в далёкие дали,
Обнимут странствий тугие пута,
На сердце, в душе, её слезы сливая....

Мужчина сидел на жёстком стуле в углу допросной, руки были скрещены на груди, а подбородок слегка приподнят, словно он был готов к любой атаке. Вокруг стоял угнетающий мрак, подчёркивая холодное свечение тусклой лампы. Он пытался сосредоточиться, но мысли о дворянке, которую он до этого момента запугивал, не покидали его. Её изящная фигура, плавные жесты и пронзительный взгляд голубых глаз в его сторону казались одновременно привлекательными и ненавистными, даже проблески страха в её глазах затрагивали его душу.

Противоречия в душе вспыхивали, как огонь, когда он вновь и вновь вспоминал её невероятную красоту. Сегодняшняя встреча с ней, вызывала у него смешанные чувства - он ненавидел её за принадлежность к привилегированному классу, за её манеру держаться уверенно, даже мимолётный страх в глазах, всё в этой девушке раздражало его и одновременно... притягивало.

«Лучше бы я никогда тебя не встречал» — устало подумал мужчина, проведя рукой по лицу. Но мысли то и дело возвращались к её нежному образу, он вызывал в нём неожиданное влечение, словно её магнетизм притягивал его, не отпуская.

Мысли о ней обжигали, как горячий уголь. Он злился на себя за то, что, несмотря на желание избавиться от них, продолжал думать о её губах, об изящной линии шеи, об очаровании, скрытом за аристократическим фасадом.

Он чувствовал, как внутри его копится ярость - не только на неё, но и на себя за эту бессмысленную слабость. Со злостью он сжал кулаки, будто готовясь к бою. Он был полон решимости отбросить эти чувства, но сердце подсказывало ему, что понимание и ненависть часто переплетаются в самых неожиданных контекстах. Не в его привычках было запугивать слабых женщин, её слова сказанные с укором, довели его до ярости. Но дело в том, что до этого он и не встречал таких, как она.

Стиснув зубы, он вновь вернулся к мысли о том, насколько был решителен в своих намерениях. Дворянка должна была понять, что её время истекло, что она больше не обладала той силой и властью, которой всегда пользовалась. Но даже мысли о мести на мгновение тускнели перед образом её кожи, света, пробивающегося сквозь тьму этой допросной. Он вдруг осознал, что его ненависть пронзала его, словно нож с двумя лезвиями.

Она не была похожа на тех простых девушек, которых он привык видеть. Их образы сливались в его памяти в одно общее лицо - румяное, крепкое, со взглядом, полным жизненной силы. Но она, эта дворянка, была иной - словно цветок, возвышающийся среди сорняков, которые теперь мелькали в его сознании при воспоминании о других женщинах.

Его гнев и ненависть к её классу смешивались с неожиданным влечением. Несмотря на презрение, поселившееся в его душе к надменной аристократии, он не мог не признать, что её утончённость и благородные манеры запали ему в душу. Это было противно ему, и в то же время, его тянуло к ней с невозможной силой.

Когда он допрашивал её, страх был написан на её лице, хоть она старалась держаться с достоинством. Девушка вскоре вырвалась прочь, словно птица, выскользнувшая из клетки, но он знал, что она в его власти. Это чувство, словно опьянило его. Большевик упивался им - властью над кем-то, кто привык повелевать другими.

«И всё же, как она посмела?» — думал он с досадой. Она привлекла его больше, чем должна была, больше, чем кто-либо из простых девушек, ему знакомых. Он ненавидел саму мысль об этом, но природа всё равно брала своё. Её образ, нежный и хрупкий, не покидал его, напоминая о том, что, несмотря на всю его неприязнь, она заполонила его мысли.

Он - революционер, не мог отделаться от мысли, что эта девушка, с её безупречными манерами и утончённой красотой, была воплощением всего того, что он презирал. Казалось, она танцевала по его разуму, как лёгкий ветерок, провоцируя противоречивые чувства. Он представлял себе, как в её глазах отражается мир, далёкий от его суровой реальности, мир, где проблемы решаются одним словом, а не кровью и потом.

«Она не должна опускаться до моего уровня, это влечение не должно стать взаимным, я революционер, и идеи революции превыше всего, превыше любых чувств...» — думал он, усмехаясь от досады и своей глупости. Но где-то в глубине души теплилась надежда, что, возможно, их пути пересекутся не только в его воображении.

Он вспомнил свои трудные годы, эти мысли частенько уносили мужчину в прошлое, где каждое мгновение было пропитано тяжёлым трудом и лишениями. Он родился 28 апреля 1892 года, в семье бедных крестьян, которые жили вблизи господ и работали на них.

Рядом с ним росли дети богатых дворян, их сытые лица и безмятежные улыбки вызывали в нём острое чувство зависти. Он мечтал о том, чтобы у него тоже были новые игрушки, сладости и возможность учиться, как они. Но вместо этого ему приходилось беречь каждую крошку, с горечью наблюдая за другими, кто без забот и проблем бегал по улицам, словно их не касалась ни бедность, ни горе.

Глава 4

Анна медленно шла по узким улицам, утопающим в снегу. Каждый шаг отдавался в сердце тревожным эхом, будто сама земля шептала ей о беде. В воздухе витал запах горелого масла и дыма, а тени разрушенных домов нависали, словно тёмные предзнаменования.

Она думала о том допросе - мрачное подземное помещение, где красногвардейцы, злобно потирая руки, задавали ей вопросы о её семье, о том, где могли скрываться её родители и что она знает об их связях за границей, об их и её связи с белым движением. На лицах читался торжествующий азарт, словно они ловили рыбу на крючок, и в тот момент девушка поняла, что они, возможно, не отпустят её оттуда живой. Но, к удивлению девушки, этот главнокомандующий - Александр, так его, кажется, звали, отпустил её, но только лишь с одной целью - держать под своим прицелом.

Его холодные слова всплыли в памяти: «Теперь вы не сможете уйти, вы никуда не уедете. Я буду тенью следить за вами. Вы не сделаете ни одного шага без моего разрешения. И знайте - если за вами не приедут родители, то очень скоро вас ждёт судьба, которую вы не пожелаете даже представить...»

Воспоминания о допросе не оставляли её в покое. Этот красногвардеец, этот бунтовщик... Его стальной взгляд, пронизывающий до самого сердца, казался ей воплощением всех страхов, которые когда-либо терзали её душу.

Когда он перехватил её на перроне, его лицо было жёстким, как камень, а глаза холодными, как лёд. Остальные красногвардейцы, с их серыми, невыразительными лицами, отошли в сторону, в её воспоминаниях, уступив место этому безжалостному человеку.

При этих воспоминаниях её сердце заколотилось в груди с такой скоростью, что она не могла сдержать дрожь. В его словах звучала угроза, но в то же время, на миг, вспыхнуло пламя желания. Эти стальные глаза полные ненависти, на мгновение встретились с её взглядом, и открыли ей истину - жгучее желание, которое он так старался скрыть. Девушку охватила дрожь, вспоминая их разговор. Это поразило её до глубины души.

«Разве такое возможно? Ненавидеть... и желать?» — снова подумала она. Может быть, она была слишком наивна в таких вопросах в свои юные годы, и это влечение - всего лишь плод её воображения, розовые очки, через которые она смотрела на эту грубую действительность. Но именно этот миг - хрупкое переплетение страха и животной страсти - остался с ней, и почему-то, оставил в душе странный, доселе невиданный трепет.

Но его резкие слова, словно плетью, били по ней, оставляя открытые раны на душе. Она была уверена: этот человек не оставит её в покое. И пусть её гордость закалила дух, в этот момент она почувствовала себя в ловушке, запертой в лабиринте собственных эмоций и опасений. Каждый шаг к дому отдавался эхом её переживаний, и с каждым шагом она понимала: связи между ними нельзя избежать, даже если она всеми силами будет противиться этому.

Анна ощутила, как тьма окутывает её мысли. Она понимала, что остаётся всего несколько дней, прежде чем её родители решат, что она не в безопасности и будут пытаться связаться с ней. Это было опасно для них всех. Она не могла ждать того момента, когда Александр осуществит свою угрозу.

Девушка знала, что должна действовать. Несмотря на свой страх перед ним, решимости ей было не занимать, особенно, когда дело касалось её родных. С каждым шагом проходя мимо разрушенных зданий Петрограда, покрытых копотью минувшей революции, она размышляла как отвести опасность от них и сделать так, чтобы они не пытались ей помочь и как выжить в этой опасной игре своими силами. Может быть, ей удастся найти союзников среди тех, кто ещё верил в старые идеалы, тех, кто противостоял безумству, охватившему страну.

Опустив голову, чтобы не привлекать лишнего внимания, но с решимостью в душе, она пришла к самой смелой мысли, зародившейся в голове - найти помощь других, примкнуть к белому движению, хоть это и было опасно. Она знала, что эти морозные вечера могут стать последними, если она не найдёт способ изменить свою судьбу. И этот ужасный красногвардеец не должен стать её мучителем. Она возьмёт свою жизнь в собственные руки, даже если на это потребуется что-то большее, чем просто храбрость.

Достигнув наконец стен своего поместья, сердце не покинула тревога. Открыв резную дверь, она пересекла порог своего дома, где каждый уголок напоминал о потерянной радости и тепле родной семьи. Огромные окна, через которые раньше проходил свет солнца, теперь казались ей пустыми и угрюмыми. Несколько служанок бродили по дому, избегая встреч с хозяйкой, словно стараясь не напоминать о том, что творится за его пределами.

Одну из них она позвала, чтобы поручить принести письмо с чернилами и поздний завтрак, так как со вчерашнего вечера ничего не ела, переживая за несостоявшуюся поездку. Служанка, отложив полотенце, поспешила к хозяйке, готовая исполнить её просьбу.

— Принеси, пожалуйста, бумагу и чернила, — с просьбой обратилась она к ней, стараясь придать голосу больше уверенности и присаживаясь за резной письменный стол. — Мне необходимо написать письмо, это очень срочно.

Служанка быстро выполнила поручение, и в воздухе раздался треск пера, когда Анна начала фиксировать свои переживания на бумаге. Мысленно обдумывая каждое слово, стараясь скрыть среди строк свою тревогу. Письмо должно было быть лаконичным, но в то же время, содержательным. В ней боролись страх и надежда - надежда, что её родители получат весточку, и страх за их безопасность.

В письме было написано:

Глава 5

Её сердце разрывалось между страхом, отчаянием и гневом. Анна с трудом сдерживала дрожь в коленях. В этот момент Александр казался ей не просто врагом, но и воплощением всей той боли и потерь, которые её семья пережила за последние годы.

— Какой сюрприз, Анна Алексеевна. Не ожидали, что я первым увижу вас в этой чудной тишине? — произнёс он, притягивая к себе одну из её хрустальных ваз, задумчиво вертя в руках. — Как же быстро летит время…

Анна наконец-то, отошла от потрясения, собравшись с мыслями. Девушка знала, что не должна показывать слабость, тем более перед ним. Прямо сейчас, она должна быть сильной, хотя бы на мгновение. Однажды её родные сказали ей : «Запомни, дочка, истинная храбрость кроется не в физической силе, а в способности сохранять своё достоинство, даже если тебя ожидают тяжёлые испытания».

— Вы не имеете права здесь находиться, — ответила она твёрдо, стараясь вложить в слова всю уверенность. —Уходите из моего поместья, это частная собственность.

Усмешка на лице Александра исчезла, и его взгляд, встретившись с её глазами, обжёг холодом. Тучи над ними будто сгустились и он медленно встал, подойдя ближе, нависая над ней, словно тень, а интонация в его голосе приобрела зловещий оттенок:

— Вы, Анна, очень наивны, если думаете, что это всё ещё ваше поместье и что принадлежит оно вам по праву. Вы, и подобные вам, пожинаете плоды того, что вы посеяли в обществе. Скажите мне, вы уже написали своим родителям, как я и предполагал? Уже планируете, каким образом примкнёте к белому движению и покинете Россию?

Анна вздрогнула, по телу пробежала дрожь, Александр будто читал все её мысли, упиваясь страхами и чувствами. Но девушка выпрямила спину, гордо вздёрнув подбородок, стараясь сохранить хоть какое-то подобие гордости. Этот человек, этот повстанец, пытается её запугать всеми средствами, но можно и перехитрить его. На какую бы опасность она ни шла, она не может проявлять перед этим мятежником слабость.

— Не знаю о чём вы говорите, Александр...— запнулась она, пытаясь вспомнить его отчество, чтобы хоть немного соблюсти нормы приличия, настолько, насколько это было возможным в данной ситуации.

— Иванович, не утруждайте себя вынужденной вежливостью... между нами нет никаких приличий... — с издёвкой произнёс мужчина, пристально смотря ей в глаза.

«Это уже выходит за все рамки...» — подумала Анна, а руки сжались в кулаки, пытаясь унять дрожь.

— Я просто хочу мира, только в отличие от вас, я не приемлю насилия! — наконец ответила она, встречая его взгляд.

Александр, словно замер на месте, его серые глаза с хищным интересом изучали лицо девушки, и, казалось, он был готов в любой момент уничтожить её, как ненавистного противника.

— Мир? — его низкий голос словно таил в себе немую угрозу. — Если бы вы знали, что скрывается под понятием вашего мира без насилия. И что в вашем, аристократическом понимании означает этот самый - мир.

Его глаза пронзили девушку ледяным презрением, Анна почувствовала, как её душа ушла в пятки под весом его слов. В этом взгляде она не находила понимания, лишь жажду власти и ненависть к таким, как она. Она сделала шаг назад, но перед ней стоял не просто противник, а символ всей её боли, символ того, что её идеалы потеряли своё значение в этой новой, жестокой действительности.

— Вы считаете себя спасителем? — произнесла Анна, её голос дрожал, но внутри росло отчаяние, смешанное с гневом. — Вы уничтожаете всё, что построили наши предки, просто потому, что вам не хватает смелости увидеть красоту в том, что было создано до вас!

Александр рассмеялся, его смех звучал хрипло, безрадостно.

— Красота? — его голос напоминал металлический звон. — Вы все так поглощены своей красивой сказкой, что не замечаете жизни обычных людей, которые вынуждены выживать изо дня в день, умирать от нужды в базовых потребностях. Я здесь не для того, чтобы спасать вас, Анна. Но я и не буду отказывать себе в удовольствии показать истинное лицо вашего мира.

Он подошёл ещё ближе, а его губы почти коснулись виска девушки, она почувствовала его горячее дыхание на своей коже, и непроизвольная дрожь прошла по её телу.

— Хотите знать, что я сделаю? — прошептал он, а в его приглушённом голосе прозвучала стальная решимость. — Я сорву пелену с ваших глаз. Вы сами увидите гниль монархии, деспотизм вашей власти. Но тщетны ваши потуги. Судьба страны более не в ваших руках.

Анна сжала кулаки. Она знала, что слабость - не то чувство, которое должно владеть ею, она должна найти в себе силы, чтобы противостоять этому кошмару, и этому беспринципному человеку.

— Зачем это вам? — произнесла она, стараясь придать уверенности своему голосу, хоть внутри всё сжималось от страха. — Вы ничего не добьётесь, если будете пытаться убедить меня в обратном. Ваша ненависть только углубляет пропасть между нами! Как вы этого не понимаете!

Александр на мгновение задумался, затем его лицо озарила зловещая улыбка.

— Ах, Анна, вы все ещё наивны и глупы. Я не стремлюсь к тому, чтобы управлять вами или вашей жизнью. Я всего лишь хочу продемонстрировать, насколько хрупкими и беспомощными вы на самом деле являетесь. Вы думаете, что ваша аристократическая кровь даёт вам силу и власть? Чудно! Я вас разочарую. В этом новом мире только те, кто готов адаптироваться смогут выжить.

Глава 6

Под светом лунной ночи, одеяние мужчины бесшумно флотило по брусчатке, как будто его шаги, наполненные неразрешимыми противоречиями, старались оставаться незамеченными. Он чувствовал себя одиноким волком в свете тающей луны, словно все остальные были заняты своими собственными проблемами, не замечая его внутренней борьбы.

Разговор с Анной, её податливое тело, все ещё оставляло после себя острое послевкусие. Её слова, то сопротивление и страсть в глазах, что он в ней увидел, манило его. Она стала наваждением, его тайным желанием, которое не должно было осуществиться. Она была как солнце, а он всё пытался укрыться от его лучей, но они все равно пробивались и игнорировали его намерения остаться в тени.

Собираясь с мыслями, он ещё не осознавал, что не сможет найти удовлетворение в объятиях женщины, которую раньше так легко использовал. Уединившись в тишине, он посмотрел на яркий, холодный свет луны, пытаясь привести мысли в чувство, он сам себя пытался обмануть, закрыв глаза на ощущения того, что простой физической близости ему будет недостаточно, чтобы заглушить вспыхнувшую в нем страсть к одной, единственной девушке.

«Зачем только я встретил её на этом проклятом перроне?» — с досадой подумал он.

Подойдя к дверям знакомой квартиры, он на мгновение задержался, колеблясь между желанием уйти и остаться.

«Мне просто необходима физическая близость, больше ничего.. .» — пытался убедить себя он, принимая решение войти. Эти мимолётные встречи часто приносили ему облегчение, при этом не затрагивая потаённых струн души. И в этот раз, всё должно было быть, как обычно.

Но Александр сам ещё не понимал, что обманывает себя и просто старается заглушить мысли о губах такой чужой, но желанной дворянки. Он постучал в дверь, и она открылась с тихим скрипом. Из-за дверей выглянула молодая женщина, в лёгком одеянии. Её волосы каштанового цвета переливались в лунном освещении ночи.

Марию, молодую медсестру, война и революция выковали в сталь. Сначала – фронт, где она выхаживала израненных товарищей, потом – багровые зори революционных бунтов. Теперь её вклад в общее дело был не менее важен, ведь борьба только начинала набирать обороты. Именно на одной из таких демонстраций, обагрённой кровью, они и встретились. Александра ранили белогвардейцы, и Мария первая пришла на помощь.

Она сразу отметила его в толпе. Несмотря на его происхождение, Александр поражал образованностью и острым умом, а его внешность… Она не могла не признать, что он красив – сильный, крепкий мужчина. Холодный огонь решимости в серых глазах обжигал её сердце, а расчётливый ум будоражил воображение. Мария сама поддалась его мрачному очарованию. Слухи о том, что он всего добился сам, вопреки обстоятельствам, без гроша в кармане и поддержки влиятельных родственников, окончательно лишили её разума.

Александр же, не препятствуя, принимал её расположение как должное. Для него эти встречи были лишь кратким мигом передышки в водовороте революции, возможностью расслабиться и ненадолго забыть о тяготах борьбы. К тому же девушка была ладной, почти одного с ним возраста. Про таких можно было сказать - кровь с молоком. Пышная грудь выглядывала из-под декольте, которое она часто демонстрировала ему, встречая с опасной работы. Волосы каштанового цвета мягкими волнами ниспадали на плечи. Полные губы призывно манили к ним притронуться. Карие глаза были выразительные с длинными чёрными ресницами. Многие мужчины были не против её общества, но она втайне хотела растопить лёд только у одного мужчины - Александра Соколова.

Время от времени он приходил к ней для утоления телесного голода. После таких встреч, продолжая жить своей привычной жизнью, строя планы на будущее страны, борясь с системой. Ему не нужны были любовные привязанности, семья, дети. Его устраивала такая жизнь. Поэтому он ни разу не предлагал ей по-настоящему быть вместе, а лишь периодически навещал для утоления собственной потребности в женском теле.

Однажды она попыталась завести разговор о том, что им необходимо узаконить их отношения, жить под одной крышей, но он пресёк все эти попытки. В его мыслях не было места житейским радостям. Он - революционер, и желал только одного, построить новый мир, на руинах старого, а все эти женские прихоти в виде семьи и детей его не интересовали. Ему было легче порвать с ней любые отношения, чем идти на поводу чужих желаний.

— Ты так поздно сегодня, — прошептала она, глаза её поднялись на мужчину, с нежным трепетом ожидая его слов. Женщина отошла, приглашая его войти внутрь.

Маленькая квартирка находилась на первом этаже здания, недалеко от центра Петрограда. Большевики выделили ей эти апартаменты за хорошую службу и не смотря на скромный размер, она выглядела уютно. Обеденный квадратный столик стоял у окна, и на нём был расставлен сервиз с последними остатками чая. Рядом на стуле лежал старый плед, словно ждал, чтобы им укрылись. Стены были украшены парой картин - простых, но выражающих сильные эмоции, это место отлично успокаивало его, идеальное логово для физической страсти.

— Так получилось, — ответил он ей, а глаза загорелись страстью, только женщина не знала, что страсть эта была предназначена другой. Он старался не думать ни о чём, будто ничего и не происходило сегодня.

Мужчина переступил порог, и тишина квартиры будто стала осязаемой. Здесь, в этом уютном пространстве, было все так знакомо и одновременно чуждо. Женщина прильнула к его губам, ожидая ласки, мужчина ответил на её порыв, пытаясь утолить то желание, что пылало внутри.

Глава 7

Дни проходили один за другим, а повстанец так и не приходил, девушка сидела одна в своём поместье, и только немногочисленные слуги были её спутниками. Она вспоминала дни, когда они с родителями устраивали здесь праздники, как смех и радость наполняли стены родного дома. Теперь она осталась одна, а родители были далеко, и даже письмо от них было страшно получить в такое неспокойное и опасное время.

Она невольно вспомнила их последнюю встречу с повстанцем, в памяти всплыли его жестокие слова.

«Это просто потребность в женском теле, временная иллюзия, которая меня ослепила. Ваше тело, идеально удовлетворило бы такую базовую потребность.» — девушка поёжилась от этих воспоминаний, а сердце предательски закололо в груди. Почему было так больно от этих слов? Она не могла понять себя и свои чувства. Но знала одно - мужчина просто не имел сердца, если считал, что тот поцелуй между ними был продиктован только лишь похотью.

Анна снова вспомнила тот поцелуй, ту страстную потребность, с которой он прикасался к её губам. Его тело говорило в разрез с его словами. Он будто цеплялся за неё, как за последнюю опору, но при этом сказал, что это было всего лишь плотское влечение.

«Меня однажды целовали...» — подумала девушка о своём первом дебюте. На тот момент, ей едва исполнилось шестнадцать лет. Тогда она произвела фурор своей элегантностью, красотой и безупречными манерами. Её длинные волосы, цвета спелой пшеницы, сияли ярче звёзд, а глаза горели от радости.

Тогда, под светом мерцающих свечей, вокруг неё собралось множество восхищенных взглядов. Она помнила, как её сердце колотилось, когда юноша, которого она едва знала, пригласил её на танец. Это был австрийский барон, очень красивый и галантный молодой человек. Родители девушки были не против породниться с его семьёй. Звали его Фридрих фон Хойер. Это был невинный, лёгкий флирт, наполненный юношеским задором и нежностью. Они вели беседу, смеясь над пустяками, и этот магический момент стал началом её открытия мира любви и страсти.

Фридрих подошёл к ней ближе, обняв за талию, когда музыка затихла, и танец завершился. Он прищурился, и в его глазах она увидела искорки веселья и интереса. Девушка почувствовала, как его дыхание стало теплее, и, в этот миг, весь мир вокруг них исчез.

«Можно ли мне украсть ваш первый поцелуй, Анна?» — спросил он, слегка наклонившись к ней, и уводя девушку подальше от любопытной толпы. И Анна, без колебаний, согласилась.

В тот момент мир казался таким безмятежным, а жизнь - бесконечной серией танцев и смеха. Поцелуй был нежным, словно утренний туман, и она запомнила его навсегда. Это было первое пробуждение, первое ощущение, что любовь существует вне страниц книг и холстов картин. Она ощутила магию, когда их губы встретились, и этот момент остался в её сердце.

Но теперь, в дымке воспоминаний о том вечере, отчётливо проступал контраст: нежный поцелуй юности и опаляющее прикосновение повстанца. Первый был соткан из надежд, беззаботных мечтаний, юношеского задора. Второй же ворвался в её жизнь бурей, посеял в душе смятение и боль, но вместе с тем разжёг пламя, доселе неведомое. Она впервые познала подлинную страсть, её обжигающую силу, её откровенную наготу. Каждое касание повстанца – жгучее желание, каждый вздох – пленён его властными губами, покоряющими, терзающими, присваивающими.

В этом поцелуе было что-то первобытное, дикое, горячее. Эти прикосновения были актом подчинения сильному, как древний танец любви женщины и мужчины. Такого она никогда не чувствовала в своей жизни. Эти откровенные прикосновения его рук пробудили в ней... женщину... таящуюся под поверхностью её спокойной жизни. Именно в этот момент она осознала, насколько была уязвимой, насколько глубоко могла чувствовать. Шальные мысли о том, что между ними могло случиться что-то большее, чем просто физическое влечение, пьянили её.

Она вспомнила, как с детства читала романтические истории, где любовь побеждала все преграды, где страсть и доверие вели к счастью. Теперь же, стоя на пороге сбившихся чувств, она не знала, как отличить истину от иллюзии. Может быть, это именно то, о чем писали поэты, но она никогда не думала, что сама станет частью подобной драмы. Ей это не нужно, точно не с этим грубым, властным человеком, даже если он и всколыхнул струны её души.

Девушка понимала, что он слишком жесток и твердолоб, чтобы становиться частью её жизни. Отбрасывая все мысли в сторону, Анна решила отвлечься за чтением книг, но даже это не приносило облегчение. Время неумолимо уходило, как песок сквозь пальцы. А безмолвие, в некогда оживлённой гостиной, лишь подчёркивало ту пустоту, которую она ощущала в душе.

Анна поднялась с кресла и подошла к окну, обрамленному тяжёлой бархатной портьерой. На улице бушевал ветер, деревья гнулись под его напором, как будто тоже страдали от неизвестного им горя. Словно сам мир был против неё. Вспоминая про повстанца, её душа колебалась между ненавистью и каким-то неопределимым чувством притяжения. От его слов оставалось горькое послевкусие, однако переживание их совместного момента близости накрывало её каждый раз, словно туман, беспорядочно сбивая с толку.

Стараясь в очередной раз отвлечься от неприятных мыслей о нём она подумала о родителях.

«Дошло ли письмо? Не будут ли они рисковать своими жизнями ради спасения собственной дочери? Отправили ли они ей ответное письмо?» — все эти мысли кружились в её голове, и каждая новая догадка лишь усугубляла её тревогу. Она бросила взгляд на настенный календарь: даты ускользали, а вместе с ними исчезала уверенность. Каждое утро начиналось с надеждой, что вкус глухого молчания наконец прервёт долгожданный стук в дверь её призрачного спасителя, но с каждым днём ожидание превращалось в горькое разочарование.

Глава 8

Анна ощутила, как её охватил холод. Она инстинктивно сделала шаг назад, укрываясь за спиной Ивана. Её разум метался в поисках слов - отговорок, оправданий, но всё это множилось в панике и страхе. Она надеялась, что этот человек оставит её в покое, и его угрозы будут всего лишь пустыми словами. Как же она ошибалась.

— Анна, вы так банально попались, я даже слегка удивлён, — он сделал шаг навстречу к ним, захлопывая за собой дверь лавки. Та гулко ударилась об косяк, закрывая их от посторонних глаз.— Я уж думал вы никогда не выйдете со своего укрытия, собственно, я знал, что вы придёте первым делом именно сюда... — он был сдержан, отстранён, словно надел на себя маску безразличия.

— Я просто… хотела узнать, получили ли родители моё письмо, вы же и сами знаете, что я его отправила неделю назад, — выпалила она, пытаясь придать своему голосу спокойствие. Мужчина застал её врасплох, и она, на миг, растерялась, сбрасывая остатки решимости.

Александр довольно усмехнулся, видя её состояние, а взгляд серых глаз пронзил её насквозь, по её телу непроизвольно побежали мурашки. Мужчина не хотел верить ни одному её слову.

— О, письмо? Интересно, как же много людей теряются во времени и пространстве этого города... — он сделал многозначительную паузу, шагая вперёд, и тени углубились под ним, обрамляя крепкую фигуру мужчины во мраке. — Далеко не все смогут вернуться домой, Анна, вы не задумывались над этим?

— Это снова угроза? — она попыталась говорить спокойно, но волнение выдал её дрогнувший голос. Девушка ощущала себя так, словно была осуждённой перед пытающим. Александр приблизился ещё на шаг ближе, и тень его фигуры затмила свет фонарей, проникавший через окно. Он был бурей, готовой разразиться в любой момент. Анна почувствовала себя в ловушке, словно загнанная в капкан жертва.

— Угроза? — повторил он, чуть приподняв бровь. — Нет, Анна, я просто констатирую факты. В нашем мире всё происходит не случайно. То, что вы произнесли, всего лишь слова, а истинная угроза кроется в ваших необдуманных поступках.

Иван предостерегающе шагнул вперёд.

— Отстаньте от неё! Вы не имеете права запугивать Анну! Это не делает вам чести! — произнёс он с убеждением, стараясь смягчить напряжение между ними. Он меньше всего на свете хотел сейчас видеть мятежника в стенах своей лавки.

— И у вас не хватает ума понять, на что вы нарываетесь, — со зловещей улыбкой произнёс Александр. Его холодные глаза сосредоточились на Иване. — Вы не защищаете её, вы лишь затягиваете её в ещё большую опасность. Как и себя тоже, помогая ей... вы понимаете, что на улице сейчас идёт не просто очередная "демонстрация "? Это революция, передел России, и вы только закапываете себя и её своими амбициями...

Иван стиснул кулаки, стараясь не поддаваться на провокации. Он знал, что словесная дуэль с этим... мятежником завершится только ухудшением ситуации в которой они оказались. Анна, схватившись за его руку, почувствовала, как нарастает напряжение между ними, и её сердце заметалось от отчаяния.

— Хватит так сжимать его руку, чёрт вас возьми, Анна, — зло прошипел Александр, подходя к ним вплотную, а его серые глаза с ненавистью впились в Ивана, — Вы уезжаете со мной, Анна, на допрос, сейчас же...

Она почувствовала, как её кровь стынет в жилах. Александр приближался к ним медленным шагом хищника, а в его взгляде явно ощущалась угроза, она нависла над ними, словно тень, над головами. Девушка понимала, что словесная конфронтация ни к чему хорошему не приведёт, но внутренний протест заставил её встать на защиту своих интересов. Что ещё ему нужно было от неё? Она не понимала.

— Я никуда не поеду с вами, — твёрдо произнесла она, с решимостью в голосе, но он предательски дрогнул под напором сверлящего взгляда мужчины. Анна, в отчаянии, шагнула вперёд, встав между Александром и Иваном, закрывая его собой, словно щитом. — За что вы так со мной? Я ничего такого не сделала, я всего лишь переживаю за своих родителей и хочу чтобы они знали, что я жива...

Александр, теряя терпение, схватил её за руку, притянув ближе к себе. Она упала в его объятья, сбитая с толку от такой бесцеремонности. Но он, словно не заметив её смятения, потащил её за собой, выводя на заснеженную улицу ночного города. Она обернулась назад, видя ошарашенные глаза Ивана, которые смотрели на девушку в панике и отчаянии, в приглушённом свете лампы.

— Он вам не поможет, не надейтесь... — раздражённо выдохнул Александр, крепче хватая её за руку, и уводя прочь к гнедой лошади, мирно стоящей неподалёку от них.

— Мы уезжаем так далеко? — пискнула Анна, догадываясь, что путь лежит не близкий. Куда он её ведёт? Она не понимала.

Но мужчина только крепче схватил её за руку, и таща за собой обдал Анну холодным взглядом:

— Мы уезжаем отсюда, а далеко или нет, это не должно вас волновать,— бесстрастно процедил он, поворачиваясь к ней лицом и притягивая её ближе к себе. — В этом месте вы ответите на все мои вопросы, без свидетелей, а самое главное, там вы будете скрыты от любых монархистов, которые попытаются вам помочь. Так что, сопротивление бессмысленно. Не нужно провоцировать меня, я теряю всякое терпение рядом с вами.

— Это похищение... проклятый мятежник, вы это понимаете? — девушка нарочито не назвала его по имени, вкладывая в слова всю силу своего презрения. Она попыталась остановить его, упираясь ботинками в холодный снег, но он, словно не ощутив её сопротивления шёл дальше, не замечая ничего вокруг, — Вы просто болван, негодяй, мятежник, урод, в конце концов! Я не намерена никуда с вами уезжать, и вообще, верните меня обратно домой...

— Я урод? — он резко остановился, а девушка врезалась в его спину, — Когда вы ответили на мой поцелуй, то так не думали... Анна... — его глаза, ранее холодные и бесстрастные, вдруг стали горячими, обжигающими, словно пылающий огонь, девушка вздрогнула, а сердце гулко застучало в груди.

— Это ничего не значит, да и вы сами сказали, что это просто временная иллюзия, которая вас ослепила, не вижу смысла вспоминать об этом... — она вспыхнула, словно спичка, под его горячим взглядом, а щеки покрылись предательским румянцем.