Слезинка ангела

Глава 1. Мумиель. Можно Эль, но ни в коем случае не Мумик!

Локация выглядела... ну, паршивенько, конечно.

Это тебе не Чичен-Ица, не Петра, не Гиза. И не Ла-Хуг-Би. Да ладно, чего уж, даже не новоделы типа Альгамбры или того же Виндзора. Вообще двадцать первый век Земли скуден на фантазию и полет творческой мысли. Ну не назовешь же творчеством эти кошмарные скребонебы, ой, нет, небоскребы, которые человеки воздвигают, чтобы забраться как можно ближе к небесам. Хотя если рассуждать логично, то что там им, живым, делать на тех небесах?

Вздохнула тяжко и снова осмотрелась: скромная каменная коробочка на пять слоев обитания условно смертных оболочек. Да и слоем полноценным это не назовешь. Так, микроскопическая жестко фиксированная матрица, в которой чувствуешь нехватку не только темпорального континуума, но и элементарного трехмерного пространства. Хотя вот конкретно в этом, ладно, со скрипом назовем его зданием, кое-какие вариации на тему ареала обитания локалов я увидела сразу. Интересно, а технику безопасности при искривлении пространственных модулей тут все прошли? Ладно, даже думать не хочу в эту сторону. А то опять на нимб кармы дурной нацепляю столько, что ОТэ и ТэБэ нашей Небесной канцелярии меня серафимить до окончания цикла будут. Помню, как они это умеют. Не понравилось. Не хочу больше.

Повела болезненно гудящим плечом и пошла туда, где четко видела место пребывания сингулярной сущности. Собственно, я отметила для себя, что именно в этом домишке сосредоточились все уникальные создания этого поселения. Но сингулярным здесь был только он. Ну, со мной двое.

За обшарпанной дверью ожидаемо грохотал какой-то мега тяжелый и ультра неудобоваримый рок. Или панк. Или тому подобная бесовщина. Ну что еще может слушать Фил в этом мире? Уж точно не хор какого-нибудь православного монастыря. Я, конечно, долго думала и взвешивала все за и против, прежде чем решиться обратиться к нему, но поняла, что… без вариантов, короче. И вот я здесь.

Поднесла руку к звонку, и вдруг музыка внезапно смолкла, а через пару секунд дверь распахнулась, являя мне во всей красе Фила.

Все так же богопротивно хорош. Ну это нечестно.

– Вот это да! Мумик... эм... то есть Эль, надумала все же?

– Угум, – я шмыгнула носом и неловко повела ноющим плечом. – Пустишь? А то на пороге как-то неловко говорить.

– Да ваще не вопрос, Эль. Ты че как неродная, ей Богу, – засуетился мой напарник. Бывший напарник. Но распахнул наконец дверь в свою берлогу.

– Не поминай Шефа всуе, – по привычке одернула его, переступая порог. Сзади, едва слышный, послышался тонкий скрип. Я повернулась и строго зыркнула на явно любопытствующую соседку, пытающуюся высмотреть что-то в глазок своей входной двери.

– А по попе а-та-та? – предложила я ей. Через дверь заметив, как та потрясла головой и отпрянула от "окна в большой мир", я усмехнулась, но тут же ойкнула, споткнувшись о какую-то железяку в прихожей.

– Дьявол, – зашипела я, скача на одной ноге.

– Ага, то есть твоего Шефа не поминать, а моего Босса полоскать по каждой мелочи норм?

– Филь, ну ладно тебе, прости. Вот что ты тут понараскидал по коридору? Что за ерунда? Ну как маленький. Ходи за тобой, подбирай, приглядывай, протирай, мой...

– У-у-у, завела шарманку. Элька, кончай уже нервничать, давай по делу базарь.

По делу. По делу сразу так и сказать не могу. Особенно ему. Потому что до сих пор чувствую себя перед ним неловко. Ибо последнее наше задание мы завалили из-за меня. И даже учитывая, что как таковой вины я за собой не ощущаю, просить Фила о помощи как-то... блин... не комильфо – так вроде говорят смертные?

– Ладно, понял. Элька опять зависла в недоступных сферах. Тогда пойдем чаю что ли попьем. Или тебе кофе?

– Чаю лучше. Есть травяной?

Фил только хмыкнул и прошел по узенькому коридорчику на кухню. Помещение оказалось на удивление светлым и как-то по домашнему уютным. Я даже не сразу поняла, почему стала непроизвольно принюхиваться, пока не наткнулась глазами на выставленное на столе... пиршество! Других слов было не подобрать: вся круглая поверхность, застеленная нарядной розовой (У Фила? Розовое? Вот это да!) скатертью, была заставлена десятками пирожных, корзинок с фруктами, зефирок, трубочек, эклеров... У меня глаза разбежались от этого немыслимого изобилия.

– А ну колись, ты что затеял? Ты же не сладкоежка ни разу.

– Это все по работе, – отмахнулся парень. – Так, где-то же у меня была эта твоя трава дурацкая...

Он открыл верхний шкафчик, потянувшись куда-то вглубь, и я снова, в который раз исподтишка залюбовалась напарником – бывшим напарником – такие плечи, такая поп... ой, то есть потенциал. Такие кадры, и в конкурирующем департаменте. Эх...

– Во! Нашел! – он потряс небольшой коробочкой и открыл ее. К насыщенному аромату выпечки добавился тонкий, пронзительно острый, словно хрустальная стрела амуров, запах моего любимого горного чая.

– Фил, откуда он у тебя? Это же...

– Да так, случайно завалялся. А я же его не пью. Вот и лежал. Ты там проверь, вдруг срок годности вышел.

Я посмотрела на Фила и хлюпнула носом.

– Фу, Элька, кончай сырость разводить, – поморщился парень и начал суетливо набирать воду в чайник, ставить его на огонь, греметь чашками и блюдцами...

Я тихо подошла к нему и прислонилась щекой к такому же, наверняка, гудящему от боли, как и у меня, плечу.

– Ты знал, что я приеду?

Он замер на секунду, затем чуть развернулся и свободной от посуды рукой слегка приобнял меня.

– Слушай, напарница, сколько мы с тобой уже в команде? Цикла полтора, не меньше? Помнишь, как первые пол цикла притирались? Только пух да перья летели, – он ухмыльнулся и, похоже, даже облизнулся при воспоминании о том жутком времени. – И ты бы согласилась снова привыкать к кому-то другому? Снова изучать его повадки, уловки, хитрости. Снова перевоспитывать и делать все, чтобы он начал, наконец, принимать тебя за равную. Не-не, я не говорю, что ты слабачка, которую пугают трудности, – чуть не замахал руками он, заметив, как сверкнули мои глаза. – Но в нашей... кхм... нынешней ситуации, разумнее всего отработать этот косяк в прежнем составе. А ты у меня… ну то есть ты в принципе разумная напарница.

Глава 2. Ангелина. Терпеть не могу свое имя

Что такое «не везет» и кому бы и куда его приткнуть?

– Ма-а-ам?

Этот придур… (прости, Господи) прекраснейший человек, внесший предоплату в размере тридцати процентов от стоимости заказа, дождался, пока я сообщу, что торт готов и с нетерпением ждет своего ценителя и любителя, и отказался забирать! Да еще эдак с ленцой и барским великодушием позволил оставить себе аванс «за труды»! Да чтоб ты… так жил, с кем хотел!

– Ма-а-а…

И если бы это кулинарное «чудо» выглядело как торт, я бы смогла поделить на равные кусочки и продать по цене одиночных пирожных. Но сей говн… господин, будучи ярым охотником, пожелал, чтобы я оформила десерт из элитного бельгийского шоколада, купленного за баснословные деньги, весом в три килограмма в форме головы кабана! Кабана, Карл! Кто купит пирожное в виде пятачка или мохнатого уха? Да я это ухо ему в зад… в его собственное ухо засунуть хочу!

– Ну маму-у-уля!

– Что, детка? – с трудов отвлеклась от кровожадных мыслей и бросила взгляд на заднее сидение, где в детском кресле ерзала моя Кошка-Вьюшка. Да, вымахала за эту весну так, что к концу лета точно надо будет менять это сидение. Или уже не менять? Вон какая высокая, да и выглядит явно старше своих десяти лет.

– Мамуль, ты так сердито пыхтишь, что у меня аж попа зачесалась, – надула губы доча. – И ты пропустила поворот в парк. А обещала еще неделю назад.

Точно! Парк! Бли-и-ин, теперь развернуться только через три квартала получится.

– Прости, Котенька, я задумалась. Сейчас вернемся и обязательно погуляем.

Погуляем. А раз погуляем, то значит и мороженое купим. А где мороженое, там и очередной хот-дог выпросит. Ну вот что за манера у моего ребенка – дома полным полно сладостей, приготовленных мною собственноручно, из самых лучших продуктов, с соблюдением всех мыслимых и немыслимых стандартов и рекомендаций по правильному питанию (да-да, вкусняшки тоже могут быть полезными!). Но нет! Дайте ей вредное мороженое и ужасный уличный хот-дог. Божечки, дай мне сил и ловкости увести ее подальше от шаурмы и вкусноточки!

Помыкавшись с разворотом и поиском свободного парковочного места еще с полчаса, мы вывалились из нашей старенькой, но надежной машинки и поплелись в парк. Вернее, я плелась, а Кошка скакала вприпрыжку, погрюкивая своими навороченными роликами.

– Защита!

– Ну ма-а-а!

– Ничего не знаю, Коша. У нас договор и правило: есть защита – есть покатушки, нет защиты, нет покатушек. – И голос максимально строгий, и взгляд – ух какой у меня взгляд, прям «я-же-мать» взгляд. И губы поджать, вот так, да. Не дрожать, не дрожать губами в ответ на ее щенячьи ужимки.

Ребенка моя вздохнула, понурив голову, и ме-е-едленно, нарочито покряхтывая, как маленькая старушонка, принялась застегивать наколенники, налокотники и вот это вот все хитрое для защиты ладошек и прочих нежных детячьих «мам-смотри-как-я-умею-ой-ой-ой» мест.

Следующие пару часов я сидела на лавочке, одним глазом поглядывая на рассекающую кругами дочу, а вторым подбирая фотки своих утренних десертов для выкладки в группу. Сложное время – конец мая. Вроде бы и поводов для заказов куча – тут тебе и последний звонок, и выпуски в детсадах и прочих образовательных учреждениях, и обычно я едва успевала справиться со шквалом работы. Но не в этом году. Последний крупный заказ отработала на прошлой неделе, а на этой перебивалась случайными заявками на именинные торты и наборы пирожных. И еще голова эта кабанячья дурацкая. А сколько на нее дорогущих ингредиентов ушло. У-у-у, изверг. Куда его теперь девать? Хоть сама садись и ешь.

– Уф, мамуль, я накаталась. И проголодалась. Кстати, я тут совсем рядом видела киоск с шавермой.

– Шаурмой, –поправила я.

– Шавермой, – упрямо повторила дочка. И я лишь устало кивнула. Для меня шаверма осталась в том городе, из которого я когда-то сбежала. А здесь эта уличная еда зовется чуть по-другому. Да и пусть его. – Купишь? Пожалуйста?

Да, знаю, что вредно, и что это далеко не детский перекус, но лучше я сама ее куплю раз в месяц, чем Катюша будет собирать деньги, выделяемые ей на школьный завтрак, и съедать втихаря.

– Только маленькую.

– Хорошо. Но с картошкой и перчиком халапеньо.

– Ты же его все равно не ешь.

– А мне с ним больше нравится.

А потом она, накатавшаяся и наевшаяся шавер... шаурмы, приснула в своем тесном креслице, а я аккуратно протискивалась в плотном потоке машин и ловила себя на мысли, что как бы ни был мой маленький бизнес шаток и зависим от кулинарных тенденций и модных направлений, как бы ни было нестабильно мое нынешнее финансовое положение, но здесь и сейчас я чувствую себя настоящей и живой. И пусть я каждое утро просыпаюсь, не зная, что именно мы с Кошкой будем ужинать, и пусть мне приходится экономить каждую копейку, но зато и отчитываться за траты приходится лишь перед собой. Так же, как оправдываться за выбор косметики, парфюма, одежды, обстановки, да просто тупо за то, что существую. А такая свобода дорогого стоит.

Разморенная, но отчаянно не желающая идти домой в одиночестве Котюня уползла в подсобку, а я, еще раз пробежавшись придирчивым взглядом по своей крохотной кондитерской, щелкнула тумблер роллет и перевернула табличку на приглашающее «Открыто и Ждет Именно Вас!».

Странное дело, но какие бы дополнительные источники света я не пыталась использовать для подсветки витрины, именно солнечный свет, падающий на них, буквально оживлял фигурки смешных птичек, ежиков и зайчиков, которыми я украшала свои маленькие творения. Иногда боковым зрением я, казалось, видела, как они смешно шевелят крохотными усиками, что-то будто жуют и даже подмигивают. Чудеса, да и только!

Но что-то надо делать с этой чудовищной башкой. Может, получится ее как-то разделить на товарного вида пирожные? И подать как брауни головоломку?

– М-м-м, отвратительно. Настолько отвратительно, что восхитительно до омерзения. Ваша работа?

– Что, п-п-простите? – заикаясь от захлестнувшего возмущения переспросила я молодого человека, перегнувшегося через витрину и плотоядно разглядывавшего чертову кабанью голову. Как я могла не услышать входные колокольчики? Они же у меня звонкие до жужжания в ушах!