Случайная невеста

Глава 1

— Лорд Финч окончательно утратил чувство меры, — сказала Амалия, наблюдая, как тянутся капли дождя, образуя причудливые узоры. — Отписал целое состояние какому-то молодому живописцу.

— Окончательно выжил из ума, ты это хотела сказать? — мягко улыбнулась леди Мэйбл. — Не принимай все так близко к сердцу, дорогая. Последние недели я ужасно нервничаю из-за всех этих событий… Как ты можешь быть такой спокойной? В мои годы я, готовясь к браку, постоянно падала в обморок от одной мысли о меню.

— Возможно, потому что я выхожу за правильного человека, — просто сказала Амалия и чуть пожала плечами.

Карета мягко вошла на широкую улицу; за стеклом потянулся Мейфэр со своим вылизанным блеском: лакированные колёса, швейцары у дверей, кованые решетки, чёрные лакированные экипажи — всё это брызгами света отражалось в мокром камне.

— Иногда я по-прежнему удивляюсь, — тихо сказала леди Мэйбл, — что эти двери распахиваются и для нас. Семейный ужин у герцога… я всё ещё привыкаю к самому звучанию. Герцог Уинторп… – она произнесла это имя полушепотом и покачала головой.

— Я никогда не теряла надежды, что встречу именно такого человека, — спокойно сказала Амалия.

— Скольким ты за эти годы отказала… я давно сбилась со счёта! Честное слово, я уж почти теряла надежду, и вдруг — как вспышка — появился он. Разве это не чудо?

— Никакое не чудо, тётя, — мягко возразила Амалия. — Герцог Уинторп — мой жених не по воле случая, а благодаря обстоятельствам и…— она запнулась,пытаясь подобрать слова, — и взвешенным решениям двух взрослых людей.

— И красивых нарядов, — тётя лукаво оглядела её. — Кстати, о платьях! Я заходила в салон к миссис Фэрнбенкс и она показала мне изумительного цвета ткань, о нем только и разговоров сейчас! Называется “Вода Нила”, – мечтательно протянула леди Эдит – Твое платье на бал уже готово, но миссис Фэрнбенкс мне поклялась, что успеет пошить к следующей неделе новое, из новой ткани! Что скажешь?

— Как скажете, тётя. Вы же знаете, в этом деле я целиком полагаюсь на ваш вкус.

Амалия едва заметно улыбнулась — когда речь заходила о платьях ее тетушку было не остановить. Стоило лишь заикнуться о платьях — и леди Мэйбл превращалась в девочку, которая только-только открыла для себя радость разноцветных лент. Похоже, именно от тёти эта слабость перешла и к Мэриэн, младшей сестре Амалии — любовь к тканям, перьям, мерцающим пуговкам и всем этим милым пустякам.

Мэриэн и леди Мэйбл могли часами перебрать альбомы с образцами и щебетать над тем, какой шляпке идёт более мягкая вуаль, — и в такие минуты разница в сорок лет между ними будто исчезала. Амалия же относилась к их мирку с вежливым равнодушием: ей было достаточно, чтобы корсаж сидел безупречно, подол не тянул и перчатки не жали — на этом интерес к предмету заканчивался.

После смерти родителей сестры оказались на воспитании у своей тети. У леди Мэйбл не было своих детей, и она с редкой для такого мягкого человека решимостью взялась за племянниц: наняла лучших наставников, водила на прогулки и в церкви, и строила планы на их будущее. Казалось, судьба сразу вручила ей двоих дочерей — и она не собиралась упустить ни одной детали.

Первый сезон Амалии прошёл мимо нее — траур по родителям не оставлял выбора. Второй и третий она выдержала стойко, не поддаваясь ни на ухаживания, ни на уговоры: «не тот возраст», «не тот характер», «не тот взгляд на жизнь». Тетушка ругалась, вздыхала, заламывала руки, и даже пару раз падала в обморок, когда Амалия отказывала “блестящим” кандидатам в мужья, по мнению, естественно, самой леди Мэйбл. Теперь Амалии двадцать три; признаться честно, она и сама начала тревожиться за свое будущее, не пересидела ли она в невестах? Но, к всеобщему удивлению, предложение ей сделал сам герцог Уинторп.

— На следующей неделе объявят о помолвке, — продолжала тётушка, как будто угадав ход мыслей Амалии, — нужно уточнить у леди Вайолетт детали церемонии, рассадку, духовой оркестр в саду или всё же оставить струнный квартет… Сегодня ночью мне приснилось, что на твоей помолвке какой-то мальчишка-лакей пролил крем-англез на бархат герцога Чеддерли, я… Ах, прости. Я опять…

Амалия посмотрела на тетю, пытаясь подобрать слова, чтобы сменить тему, но было поздно. Лицо леди Мэйбл уже пошло красными пятнами - тетушка мастерски накручивала себя до полуобморочного состояния.

Амалия коснулась её руки в перчатке.

— Всё будет хорошо. Мы с леди Вайолетт обсудили всё — от букета на лестнице до последней булавки на моём лифе. Сюрпризов быть не должно.

— Вы с ней ладите, — с явным облегчением сказала леди Мэйбл. — Это редкая удача. И сам герцог… Томас…. он так тебе подходит!

— Он – очаровательный! – Амалия улыбнулась. – Мне с ним спокойно.

— «Очаровательный», — повторила тётушка и разгладила воображаемую складку на сиреневом шёлке. — Спокойно — это , безусловно, хорошо. Главное, чтобы кому-то из вас не захотелось лет через десять чего-нибудь безрассудного.

Амалия рассмеялась.

— Могу вас заверить, моя милая тетя, что это точно не про меня и не про Томаса. Через десять лет я захочу, чтобы в детской спали дети, а в кабинете ровно тикали часы. А безрассудство оставим дебютанткам.

— Почти приехали, — сказала леди Мэйбл, выглядывая в окно. — Говорят, сегодня будет лорд Грейнвуд, младший брат Томаса. В последний раз я видела его как раз в тот год, когда должен был начаться твой первый сезон; он тогда с таким скандалом покинул Лондон… и всё же никак не вспомню, из-за чего всё началось.

Амалия едва приподняла бровь.
— Значит, и скандал был не столь велик, — мягко улыбнулась она. — Забавно: за всё наше знакомство Томас почти не упоминал о нём. Я знаю, что он живет в Ланкашире и только. Выходит, правды в этих пересудах не так уж много, — добавила она, чуть нахмурившись.

— Кажется, дело было в «Бруксе», — оживилась тётя, как будто не слушая, что говорит Амалия, — Да-да, начинаю вспоминать: они тогда крепко разошлись во взглядах; об этом даже писали в газетах.

Глава 2

Уинторп-Холл в этот вечер казался особенно величественным. Длинный стол тянулся почти до другой стены, покрытый белоснежной скатертью, на которой переливались серебряные приборы. Между приборами ровными рядами стояли хрустальные бокалы, в которых отражался свет люстр. В центре — букеты белых роз, перемешанных с веточками лаванды. Семейный ужин у герцога, как вскоре поняла Амалия, был «семейным» только по названию. Амалия поймала себя на том, что пересчитывает гостей, как школьница яблоки в корзине. Тридцать пять человек, не считая ее самой и опаздывающего лорда Грейнвуда. Слишком много для семейного ужина… Но, видимо, в этом доме «скромный семейный вечер» начинался от трёх десятков человек.

Она скользнула взглядом по лицам гостей, задержавшись на леди Вайолет.
Та сидела во главе стола, идеально выпрямив спину. Глубокий оттенок синего платья подчёркивал белизну кожи. В красиво уложенных волосах блестели серебряные нити, но даже они, казалось, были задуманы как украшение. Седина не портила леди Вайолет, а наоборот, придавала ей особую утончённость. Будто каждый серебряный волосок был не признаком возраста, а драгоценным бриллиантом, вставленным в прическу. Каждое её движение было отточенным, как у актрисы, привыкшей к взглядам публики: лёгкий поворот головы, улыбка, которая возникала ровно в тот момент, когда следовало улыбнуться.

Амалия непроизвольно сравнила себя с ней.
Сможет ли она когда-нибудь так сидеть? Так поворачивать голову, будто мир принадлежит ей по праву рождения?

Прошло всего несколько недель с того дня, как герцог Уинторп сделал ей предложение. Иногда Амалии казалось, что всё это произошло не по-настоящему: слишком быстро, слишком… формально?

Они впервые были представлены друг другу на балу у графини Соммервиль. Томас держался так, как и подобает герцогу: уверенно и спокойно. В отличие от пылких джентельменов, которые два сезона наперебой осыпали Амалию цветами и комплиментами, Томас был совсем другим. В его манерах не чувствовалось спешки — скорее, та самая зрелая надёжность, которой так быстро очаровалась Амалия.

И всё словно сложилось само собой. Через пару недель после их первого знакомства Томас пригласил её на прогулку в саду у своей матери. Он говорил о делах в парламенте, о грядущих обсуждениях каких-то торговых законов, и вдруг, без лишних слов и драматичных пауз, он просто предложил ей стать его женой.

И Амалия ответила «да», так же просто, как если бы соглашалась на танец.

Все вокруг тогда пришли в восторг: её тетя, леди Мэйбл, сияла, леди Соммервиль уверяла, что это союз, достойный хроник и высказывала опасения, что газетчики не упомянут бал на котором состоялось знакомство, знакомые ахали и поздравляли. Но сама Амалия не чувствовала ни головокружительной радости, ни оглушающего восторга. Всё было так, будто это действительно должно было произойти именно так и именно сейчас.
И всё же, сидя сейчас за длинным столом среди всех этих людей, она чувствовала себя не в своей тарелке. В первые дни Амалия была уверена, что это ощущение пройдёт. Слишком много улыбок, которые ничего не значат. Слишком много людей, которые вежливо задают вопросы, но им на самом деле не интересен твой ответ. Иногда ей казалось, что голова идёт кругом: кто с кем в ссоре, кто за что держит обиду, как положено встать, как правильно улыбнуться. Она считала себя человеком организованным, умела держать себя в руках — но масштаб навалившейся на нее ответственности немного нервировал. Амалия считала дни до помолвки и ждала, когда это всё наконец закончится.

Она поправила складку на платье и украдкой взглянула на Томаса. Его профиль выделялся на фоне яркого света: темные, идеально уложенные, волосы, бледная кожа, чуть резкие линии подбородка. Герцог Уинторп разговаривал с лордом Чедвиком о каких-то новых реформах в палате лордов, кажется, о налогах для красилен на берегу Темзы. Словно почувствова ее взгляд, герцог повернулся. Серые глаза потеплели, и Амалия поймала себя на том, что ей стало легче. Она тоже улыбнулась в ответ.

— Амалия, всё хорошо? — поинтересовался ее жених.

— Да, спасибо. — Амалия подарила герцогу смущенную улыбку. “Не о чем волноваться!” — подумала она про себя.

— Как изящно на вас сидит это платье, Амалия, — заметила леди Вайолет, поднимая взгляд. — Оттенок словно создан для того, чтобы подчеркнуть цвет ваших глаз.

Амалия слегка улыбнулась.
— Вы очень добры, благодарю. Миссис Фейрнбенкс и ее фантазия творит самые настоящие чудеса, как уверяет моя тетушка. — Амалия бросила взгляд на леди Мэйбл, но та была так увлечена рыбой на своей тарелки, что, казалось, и не слышала о чем речь.

— Всё это прекрасно, — произнёс лорд Чедвик, слегка постукивая костяшками пальцев по столу, — но вы даже не представляете, как стремительно мода высшего света опускается вниз, в самую гущу. И какое это имеет влияние! Сегодня мы заказываем шёлка из Китая, батист из Франции, бархат из Лиона — и уже через месяц эти же ткани, пусть худшего качества, появляются в лавках в том же Уайтчепеле. К слову, ужасающее зрелище.

Он нахмурился и чуть наклонился вперёд:
— И всё это тянет за собой целые кварталы дешёвых мастерских, эти…так называемые красильни вдоль Темзы. Работают ночами, дымят, шумят. Их следовало бы давно прикрыть.

— Ах, вы слишком строги, милорд, — мягко вмешалась леди Роуз. — Не стоит так переживать из-за пустяков, вдоль Темзы чего только не открывают и закрывают также быстро.

Она чуть склонила голову, и жемчужные подвески дрогнули на её ушах. Леди Роуз сегодня была в платье глубокого тёмно-синего цвета, которое выгодно подчёркивало её фигуру и открывало больше плеч, чем следовало. Тонкая талия, высоко собранные светлые волосы, в которых поблёскивала пара драгоценных шпилек. Её лицо — красивое, зрелое, с лёгкой сетью морщинок у глаз всегда было чуть насмешливым. И это, пожалуй, нравилось мужчинам даже больше, чем её красота.

Амалии она казалась слишком самодовольной. В свои тридцать четыре леди Роуз успела потерять мужа, маркиза Лейтона. И как бы не нравилось Амалии присутствие за столом леди Роуз, возразить она не могла. Её покойный муж был ближайшим другом Томаса и одним из тех, кому герцог доверял безоговорочно.