Случайный ребенок босса

1

— Леська, поставь эту вазу в центр стола! Да, вот так. Хватит её крутить, все цветы осыпаются, не видишь, что ли!? — суетливо командует мама.

Возведя глаза к потолку и тихо вздыхаю.

До праздничного обеда, на который мы ждём самых “важных”, по словам отца, людей, осталось каких-то полчаса. И вот уже пятнадцать минут мама не может определиться, куда поставить вазу с заказанными для этого самого обеда цветами. Вы понимаете, насколько “важные” люди придут в наш дом, что ради них запекли не только утку, нашпигованную яблоками, и гуся, купленного на ярмарке, но даже достали столовые приборы, передаваемые в нашей семье по наследству, и постелили на стол парадную скатерть?

У папы юбилей, а мы впервые не можем позволить себе арендовать для такого случая ресторан. Маме пришла идея собрать всех его знакомых у них дома, как в старые добрые времена, когда они были молоды и денег на рестораны не было ни у кого их них. На удивление эту идею поддержали почти все.

— Мам, думаешь так важно, где она будет стоять? Может, вообще сюда, — показываю на небольшой журнальный столик, — чтобы не мешалась? Нас за столом сколько будет? Мы за этим кустом друг друга не увидим.

— Леська, делай, как я говорю, — отмахивается мама, дополняя жест зажатым в руке кухонным полотенцем. — И Динку разбуди, сколько можно спать? А Толя где? Боже... вся семья разбежалась по углам, не найти! Будто этот ужин необходим мне одной!

На самом деле этот праздничный обед больше для папы, чтобы встретиться со старыми друзьями и поднять его моральный дух. Он до сих пор тяжело воспринимает крах своего бизнеса и банкротство, хотя прошло уже больше года. На фоне этого у него просело здоровье, что подкосило не только его, но и всё наше большое и более-менее дружное семейство. Папа у нас центр клана, как шутливо называет нашу семью Земцовых бабуля.

— Обед. Сейчас время обеда, — тихо проговариваю, ставлю вазу в центр стола и стряхиваю мелкие лепестки цветов, попавшие на кристально белые тарелки с мелким золотистым узором по краю.

Эти тарелки в своё время стоили как месячная аренда квартиры, которую я сейчас снимаю. Остатки былой роскоши, с которой мама не смогла расстаться.

Надо отдать ей должное: потеряв возможность ездить на огромном белом внедорожнике по своим любимым косметическим и спа-процедурам, она не бросила отца в беде. Не развелась с ним и не устраивает истерики. Разве что иногда. Они все та же семья, что и пять лет назад, и десять, и больше. Все так же любят друг друга, словно это их первый год вместе.

— Дина, вставай. Скоро гости приедут, — тормошу за плечи сестру и стягиваю с неё толстое одеяло. Оказывается, эта коза давно не спит.

— Отстань.

Лежит себе под одеялом с телефоном и наполовину пустой упаковкой печенья.

— Тааак, — тяну зловеще, ставлю руки на талию, упирая кулаки в бока. — Ты чего не встаешь? Маме там помощь на кухне нужна.

— Вы там без меня не справитесь, что ли? Я вообще выходить не планирую. Толик мне еду принесёт контрабандой. Не хочу с пенсионерами, из которых уже песок сыплется, флиртовать и любезничать, — сестра строит лицо, полное отвращения, и, выдернув у меня одеяло, опять накрывается им с головой.

Здесь я не согласна. Папа хоть и правда человек уже в возрасте, всегда умел собирать около себя людей разных возрастов, социального статуса и вероисповеданий. И ничего не мешало ему поддерживать со всеми ними контакт. В трудной ситуации многие, конечно, от нас отвернулись, но то небольшое число друзей семьи, которое осталось рядом, теперь на вес золота.

— Ради папы потерпишь, — шиплю на сестру и сдергиваю ту с кровати под недовольное ворчание и визг, от которого закладывает уши. — Брысь в ванную и чтоб через десять минут была в гостиной.

— Да, мамочка, — бормочет Динка, уворачиваясь от подушки, которую я послала вслед её окрашенной в светлый макушке.

От дальнейшей перепалки и моего рукоприкладства её спасает звонок в дверь. Поправив завитые плойкой волосы и натянув на губы приветливую улыбку, спешу открыть.

Распахиваю дверь и замираю.

Чувствую, как сердцебиение на секунду останавливается, а затем ускоряется, начиная качать кровь в ускоренном режиме. Улыбка моя вянет, а ладонь, которой я держусь за дверную ручку, предательски влажнеет.

Мой взгляд направлен на мужчину, который стоит напротив и с интересом рассматривает меня в ответ. Только, пока я замираю на его красивом лице, борясь с тревогой и паникой, он скользит взглядом, ощупывая мои босые ноги и голые лодыжки, поднимается вверх к коленям и, спотыкаясь о край простого синего платья, следует выше. Пока не достигает моего лица.

— Здравствуй... те, — бормочу, с трудом вспоминая буквы и правила их сложения в слоги и слова. — А ты... вы к… к кому?

Ну конечно, я хочу сказать другое, но фраза: “Какого чёрта, ты делаешь на пороге дома моих родителей?” — застряла у меня в горле тугим комом.

Этот парень... мужчина... был моей пилюлей утешения или ошибкой, я пока так и не решила, что для меня значила та ночь, которую я позволила себе совершить пару недель назад. И с удовольствием бы о ней... нём забыла! Только сейчас “тотчьëимяменяневолнует” стоит передо мной во всём своём тестостероновом великолепии и, ухмыляясь, почëсывает тёмную бровь.

2

— Прям тот мужик? — понизив голос до шëпота и округлив глаза, спрашивает Инна. — Пришёл на юбилей к Сергею Владимировичу? Твоему отцу?

Мы выбрались на совместный бизнес-ланч в ближайшую от её работы кафешку. Более удобного времени для личного разговора найти не удалось, подруга с её парнем скоро улетают отдыхать, а выкладывать подобные новости по телефону я не привыкла. Мне нужно было кому-то рассказать. Не с мамой же обсуждать... и уж тем более не с Диной.

— Да. Его зовут Богдан Полянский. Он папин друг. Точнее, сын папиного друга, который умер пару лет назад. Как тесен мир, правда?

— И ты его тогда в клубе не узнала? А до этого видела? Раз они дружили, то должна была видеть, — заключает подруга, насаживая на вилку листья салата из своего цезаря.

У меня с самого утра кружится голова и есть совершенно не хочется, поэтому я заказала себе чёрный кофе в надежде немного поднять давление.

Грею руки о бокал и блуждаю взглядом по быстро заполняющемуся залу кафе. В обед здесь всегда аншлаг. Кормят вкусно и относительно недорого. Обслуживание быстрое. Всё, что нужно в обеденный перерыв вечно спешащим офисным сотрудникам. Рядом находится большой бизнес-центр, в котором работает Инна. Моя крохотная контора, торгующая канцелярскими товарами, находится совсем в другой части города. Зато близко от моей съемной квартиры.

— Вроде и видела, но точно не узнала. Если бы узнала, думаешь, я бы всё это позволила себе? И ему... Они жили с нами по соседству, только это было очень давно. Мне лет семь было, а ему — не знаю. Не помню. На сколько он выглядит, как думаешь? — Проглатываю горькую коричневую жижу и морщусь.

Раньше в этом месте подавали более сносный кофе.

— Года тридцать три. Хотя нет... он такой уже созревший мужик. Породистый. Лет тридцать пять ему, тридцать шесть. Точно тебе говорю.

Впервые задумываюсь о том, насколько большая разница в возрасте у нас с Полянским. Тогда, в клубе, она не особо бросилась в глаза. Я предполагала, что ему лет тридцать. Вообще взрослые мужчины меня всю жизнь скорее отталкивали, чем привлекали. Но в этот раз, видимо, какие-то звезды на небе решили иначе. И я оказалась в постели с человеком старше себя лет на тринадцать-четырнадцать, если полагаться на дедуктивный метод Инны.

— Он предложил мне работу.

Инна давится своим салатом, выпучив карие глаза. Участливо пододвигаю к ней стакан с водой и жду, когда она откашливается. На нас уже начинают коситься другие посетители кафе.

— Содержанкой? — наконец выдавливает из себя подруга. — Заниматься с ним сексом на постоянной основе?

Теперь наступает моя очередь округлять глаза.

— Дура, что ли? Он был на дне рождения моего отца. Вхож в семью. С чего ему такое предлагать?! — возмущаюсь.

— Откуда мне знать, что в голове у богатого зрелого мужика? Тем более с такой внешностью.

— Прекрати, — отмахиваюсь от Инны, решая дать своему кофе ещё один шанс. Всё такой же мерзкий. — Отец попросил его взять меня к нему в фирму. Понятия не имею, чем он занимается, но Богдан согласился рассмотреть мое резюме. И... в общем, я не хотела, но он настоял: в следующий его приезд в город он должен со мной связаться. Я пойду на встречу и скажу ему, что мне не нужна эта работа. Эй, ты меня слушаешь?

Щëлкаю пальцами перед лицом подруги, которая зависла над экраном своего телефона.

— Подожди. Гуглю твоего Богдана Полянского...

— Зачем?

— Если мы знаем его имя, фамилию, и у нас есть такая великая вещь, как интернет, то почему нет? Вот смотри…

Инна разворачивает ко мне свой смартфон, и мы склоняем над ним головы.

— Богдан Алексеевич Полянский родился 5 марта... я же говорила, ему тридцать три года! Всего-то одиннадцать лет разницы! Самое то! — победно восклицает подруга и показывает мне класс, точно так же, как тогда, в клубе, когда Богдан сам подошёл ко мне около бара. Инна его сразу одобрила.

— Самое то для чего? — не понимаю.

— Для отношений! Согласно английским ученым вы примерно на одном уровне развития.

— Прекрати нести чушь! Что ещё пишут? — спрашиваю, чувствуя, как начинают потеть ладони. — Он не женат?

Вдруг он окажется женат? Об этом я не подумала... Кольца на пальце у него, конечно, не было, это первое, на что я обратила внимание в баре. Ладно, не первое, первым было его красивое и мужественное лицо.

Но кольцо же всегда можно снять? Некоторые их вообще не носят.

Подтягиваю смартфон подруги ближе к себе, пытаясь рассмотреть мужчину, личная жизнь которого не должна меня так сильно волновать. Однако волнует.

На белом экране высвечивается строка поисковика и несколько десятков фотографий, с которых на меня смотрит Богдан Полянский. На большей части снимков он запечатлен во время каких-то мероприятий. В костюме и гладко выбрит, редко смотрит в камеру, в основном общается с кем-то. Есть несколько кадров, где рядом с ним мелькает женщина. Всегда одна и та же.

Склоняюсь ниже и листаю кадры и приближаю её лицо.

Ухоженная блондинка с яркой красной помадой на тонких губах. Всё её лицо напоминает мне острые углы. Длинный нос. Заостренный подбородок. Высокие скулы. Раскосые глаза. Волосы всегда собраны в пучок или в высокий хвост. На вид ровесница Богдана или немного младше. Женщина его круга и статуса.

3

Он звонит в пятницу, когда я в битком набитом автобусе пытаюсь добраться до работы. Мало того, что автобус опоздал, ещё и собирает по пути все светофоры. Не говоря уже об утренних пробках. В пятницу, как и в понедельник, на работу едется тяжелее всего.

Это не лучшее место для разговора с потенциальным боссом, как я окрестила уже Богдана в своих мечтах, и бывшим любовником, хоть и был он им одну ночь. Несколько раз подряд. Но он может мне больше не позвонить. Всё-таки он просто друг моего отца, а не меценат.

— Извините, — говорю быстро, после того как, качнувшись, задеваю сумкой сидящую возле меня женщину.

Пока пялилась на звонивший номер, который папа продиктовал мне накануне, предупредив о звонке друга, успела отпустить поручень. И чуть не полетела головой вперёд.

Женщина морщится и нецензурно выражается, покрывая меня таким потоком грязи, от которого я в ужасе немею.

— Опустите сумку, девушка. Или ездите на такси!

Я хватаюсь за поручень удобнее и, прижав телефон плечом, несмотря ни на что, отвечаю на звонок:

— Алло?

— Это Богдан.

От звуков его бархатного баритона я покрываюсь знакомыми мурашками с головы до самых пят.

— Я поняла. У меня есть ваш номер.

— Отлично. Буду в городе в течение нескольких часов. Могу за тобой заехать, куда скажешь.

— Хорошо. Я работаю до пяти. Могу скинуть адрес в сообщении.

— Буду ждать. До встречи, Олеся.

Он кладет трубку первым, не дожидаясь моего ответа.

Выскочив на своей остановке, быстро печатаю ему сообщение в мессенджере. Доставлено. Прочитано. Прождав ответ несколько секунд, понимаю, что это глупо. Мы же не влюбленная парочка, которая спешит договориться о свидании в четверг вечером.

Убрав телефон в карман пальто, быстрым шагом направляюсь в сторону небольшой конторки, где сейчас тружусь. Мысленно я уволилась уже несколько дней назад.

Я хочу на Богдана работать. Точнее, в его компании “Полян-групп”. Не знаю, кем и на какой должности. Это отличный старт для начинающего специалиста вроде меня. Мир больших денег и возможность вырваться из родного города. И никакую другую скрытую причину для встречи с ним не ищу. Я бы забыла о Богдане Полянском ещё на прошлой неделе. Если бы он не явился на день рождения моего отца в качестве гостя.

Именно в этом я убеждаю себя весь рабочий день. Только все мои убеждения сыплются к моим ногам как песок, когда вечером около работы я замечаю незнакомую машину со столичными номерами. Моё сердце против воли пускается в галоп, а ладони потеют.

Это не свидание!

Около машины, одетый в чёрное пальто, под которым я успеваю заметить голубую рубашку, стоит Богдан. Расставив ноги и убрав одну руку в карман чёрных брюк, он разговаривает с кем-то по мобильному. Завидев меня, кивает, бегло осматривая с ног до головы своим фирменным взглядом. Открыв для меня заднюю дверь машины, приглашает внутрь.

— ...да, я постараюсь приехать раньше... Мы уже говорили об этом, Даня, когда вернусь, ты покажешь мне запись, и мы с тобой обсудим ошибки, — устало произносит Богдан и добавляет, повернув голову ко мне: — Садись в машину, не мëрзни...

На улице правда задувает ледяной ветер, погода как-то резко ухудшается. Ещё в обед светило яркое солнце. А я сегодня как чувствовала, что вечером не сразу поеду домой, надела утром платье. И, выйдя из офиса, успела продрогнуть до костей.

— Здравствуйте, — киваю водителю и ëрзаю, устраиваясь удобнее на кожаных сиденьях.

Машина совсем новая, словно только что из салона. Внутри пахнет хвоей, немного табаком, и ещё я улавливаю знакомый запах парфюма Богдана. Цитрус и мускат. Именно так пахла его кожа в ночь нашего знакомства.

— Замёрзла? Ратмир, включи печку.

Богдан падает на сиденье рядом, бросив на меня быстрый взгляд. Смотрит на экран своего мобильного, съезжая немного вниз, разведя в стороны колени. Так, что одно из них теперь касается моего, обтянутого тонким капроном.

— Немного.

— Голодная? Я промотался по делам целые сутки, поэтому мечтаю о стейке. Составишь мне компанию?

— Я думала, мы поговорим по поводу работы, — произношу, поправляя резким движением волосы, напоминая себе про “не свидание!”. — Я немного почитала про “Полян-групп”...

— О работе тоже поговорим. Сейчас, прости, мне нужно проверить важный договор от юристов.

Обиженно закусываю губу, складывая руки на груди.

Машина мягко трогается, и мы выезжаем на дорогу, ведущую к центру города. Богдану нет до меня никакого дела, он читает свой договор, присланный, видимо, ему на почту, потому как он не отрывает взгляд от своего телефона и иногда хмурится, отчего между его бровей образовывается глубокая складка.

За окном мелькают разноцветные огни фар и фонарей, а я не могу оторвать глаз от правильного профиля Полянского, подсвеченного экраном его мобильного. Понимая, что его незаинтересованность во мне — плохой знак.

Спустя тридцать минут вечерних пробок мы подъезжаем к недавно открывшемуся ресторану. Двухэтажное здание украшено светящимися огоньками, будто Новый год наступит не через два месяца, а через пару дней.

4

— Мама, у меня всё нормально. Я в Москве! Это не глухая деревня! — устало бормочу, опускаясь на продавленный диван в своей новой съëмной квартире.

— Знаю я эту Москву. Обдерут до нитки, только рот успеешь открыть! Нужно было с тобой ехать... — фыркает в ответ мама. — Богдаша что, тебя даже не встретил?

— Чем бы ты мне помогла? У меня всего один чемодан и спортивная сумка. Квартиру я нашла на проверенном сайте и заключила с хозяином договор через риелтора. Всё в порядке.

Вопрос про Богдана решаю оставить без ответа. И так понятно, что главный акционер “Полян-групп” не встречает на Казанском вокзале рядовых сотрудников. Завтра мой первый выход в офис, и я немного нервничаю. Словно это моя первая работа. На самом деле — вторая.

До того, как папа обанкротился, я только проходила практику в нескольких его фирмах. Работать не спешила, отдала всё свободное время учёбе. Теперь жалею об этом. Опыта мне явно будет не хватать.

Помощница Богдана связалась со мной, как он и обещал, на следующий день после нашего “собеседования”. Приятная девушка Ирина проинформировала меня о документах, которые нужно будет привезти, и дала свою электронную почту для связи. Если возникнут вопросы — писать ей. Билет до Москвы мне забронировали за счёт компании, на этом участие Богдана в моём трудоустройстве было закончено. Дальше всё сама.

Позже со мной связались ещё и из отдела кадров. Не очень приятная девушка Кристина была недовольна тем, что моё первоначальное собеседование проводила не она, и изъявила желание погонять меня по тем самым тестам, о которых упоминал Полянский. После видеообщения с ней и прохождения этих тестов, я лишь укрепилась во мнении о её “неприятности”. Высокомерная ухоженная шатенка тридцати плюс-минус пара лет, с накрашенными красной помадой губами, в строгом костюме. Красивая.

Не удивлюсь, если Полянский выбирает себе сотрудниц в модельном агентстве. Ах, да... он же не спит с женщинами, с которыми работает. Ну так можно с ними и не спать.

Из-за знания языка и отсутствия опыта работы, меня определили в отдел связей с иностранными клиентами. Проще говоря, я буду менеджером по зарубежным закупкам. Не бог весть что... но с чего-то нужно начинать.

Прощаюсь с мамой, передаю привет родным и отключаюсь. Оглядываюсь по сторонам и начинаю разбирать свои немногочисленные вещи. Я взяла только самое необходимое. Везти много не хотелось, да и живём мы в то время, когда можно всё необходимое купить в магазине, не выходя из дома.

Дом...

Я уезжала с тревожным сердцем и чувством грусти. Папа ещё не до конца восстановился после инфаркта, продолжает ездить в больницу чуть ли не каждые четыре недели. Хорошо, у него остался там знакомый врач. Никогда не оставляла родных так надолго. Хоть и жила последнее время от них отдельно, но всё равно мы всегда были рядом. А теперь между нами несколько сотен километров и четыре часа езды.

Дина даже всплакнула, когда провожала меня на поезд. Пообещала приехать, как только я немного обживусь. Не иначе в её голове уже зреет план “как найти приключения на свою упругую задницу в столице”. Сестра всегда была более отчаянной и рисковой, нежели я.

На следующий день, в понедельник утром, стартует мой первый рабочий день в “Полян-групп”, и я волнуюсь как первоклашка перед первым учебным днём. Тщательно выбираю одежду и несколько раз смываю макияж. Он кажется мне слишком броским и вызывающим до тех пор, пока не останавливаюсь на простом минимуме: туши для ресниц и розовом блеске для губ. Немного румян, чтобы придать цвета бледному лицу и можно выходить из дома.

До работы приходится добираться на метро, а до него — на трамвае.

Я немного не рассчитываю время и опаздываю.

В первый рабочий день — и опаздываю!

Проклинаю высокие каблуки, которые зачем-то надела с утра и плутаю по улочкам возле метро. Навигатор, конечно, великая вещь, но даже он не помогает, когда нервничаешь до тошноты.

Вбегаю в высокое здание, в котором расположен офис и, оглядываясь по сторонам, ищу глазами лифт. Наконец вижу четыре металлические двери справа от себя и, сделав шаг, натыкаюсь на громоздкую фигуру охранника, который ловко, несмотря на свою тучность, преграждает мне путь. Смотрит сверху вниз, сведя густые брови на переносице.

— Здравствуйте. Мне нужно в офис компании “Полян-групп”... можно мне пройти? — улыбаюсь в ожидании ответа.

Брови у него густые, а на голове совсем нет волос... не могу понять, почему цепляюсь взглядом за эту особенность.

— Пропуск, — совсем не вежливо басит лысый шкаф.

— Я новый сотрудник. Сегодня мой первый рабочий день.

— Временный пропуск.

— Но…

— Рабочее время всех сотрудников фиксируется на пропусках. Во сколько вы пришли, во сколько ушли, сколько потратили на обед и перекур. Вы и так уже опоздали. Придётся отрабатывать пропущенное время. Но без пропуска нет входа.

— Да как у меня может быть этот пропуск, если меня ещё даже не оформили? — очень вежливо уточняю у этого безэмоционального шкафа.

— Пропуск. Может, вы террористка.

Даже не знаю, что ответить на это. Поэтому, тяжело вздохнув и закатив глаза, разворачиваюсь на ненавистных каблуках. Отхожу обратно к входу и встаю рядом с пальмой в большом горшке. Достаю из сумочки телефон и, недолго думая, нажимаю на контакт “Богдан Полянский”.

5

— На обед пойдешь? — спрашивает Айсель, постукивая пальцами по моему столу.

Поднимаю голову от рабочего ноутбука и рассеянно смотрю на коллегу. От резкого движения всё немного плывёт перед глазами, и я пару раз моргаю. Так погрузилась в документы, что не заметила, как пролетело время.

Нагрузка в компании “Полян-групп” адовая! Мы все буквально зашиваемся, и неважно, чем именно каждый из нас занят. Мне кажется, даже уборщицы здесь всегда на стрессе и ничего не успевают.

После моего первого рабочего дня прошло несколько недель. Я почти освоилась в коллективе и влилась в работу. Начинать с нуля всегда трудно, а моих знаний и опыта почти ни на что не хватало. Разве что на работу в стандартных офисных программах, да и они здесь какие-то свои. Специально разработанные. Так что пришлось вникать.

Мне очень помогла Айсель, она пришла в компанию незадолго до меня. И отнеслась к новенькой с пониманием. Взяла под своё крыло. Мы быстро смогли найти общий язык в отношении не только служебных тем, но и в личном. Так и подружились. В рабочее время поболтать почти не удаётся, зато ланч мы всегда проводим вместе. Это уже наша маленькая традиция.

— Конечно, иду. Сегодня же день карбонары! — Закрываю ноутбук и, допив остатки холодного чая, поднимаюсь с места.

Мы быстро одеваемся и вместе с толпой голодных сотрудников спешим к лифту. В офисе есть собственная кухня, на которой можно разогреть свою еду, а ещё столовая, где минимальные цены и довольно приятная вполне домашняя кухня, по которой я ужасно скучаю. Но раз в неделю мы с Айсель ходим в кафе через дорогу. Там подают потрясающий бизнес-ланч. Я стала очень избирательна в еде, потому что несколько раз за последнее время успела отравиться чем-то некачественным.

— Слышала, биг босс собирается сделать корпоративный выезд за город, пока погода окончательно не испортилась. Будут бизнес-тренинги и, может быть, пейнтбол после. Я смотрела прошлогодние фотографии, там был пейнтбол, — воодушевлëнно говорит Ася, когда мы заходим в лифт и пристраиваемся в самом углу.

— Я ещё не открывала утреннюю рассылку. Левский попросил подготовить договор с Египтом к вечеру, а у меня там цифры не сходятся. Весь день буду подгонять, — говорю устало.

Я мечтала сегодня, впервые за всё время, уйти пораньше, потому что мне на съëмную квартиру должны были привезти рабочий стол. Надоело в выходные, когда я беру работу на дом, печатать, лежа на диване. А теперь из-за срочного договора придётся задержаться и перенести доставку. Увы.

Лифт останавливается на этаже ниже, и в почти полную кабину заходит полным составом отдел кадров. Стискиваю зубы и отворачиваюсь к Айсель, которая вдруг притихла и тоже поглядывает в сторону стильно одетых девушек. Среди них Кристина, которая ещё до первой встречи умудрилась меня невзлюбить, да так, что даже забыла отправить пропуск в день моего выхода на работу.

Только после третьего напоминания он у меня появился.

Скорее всего, такое прохладное отношение ко мне в компании обусловлено тем, что Богдан лично проводил меня в кадры. После этого ко мне приклеилось клеймо “протеже”, а также “засланный казачок” и “чужой среди своих”. В общем, все догадались, что меня взяли на работу почти по блату. Как оказалось, таких счастливчиков в “Полян-групп” больше нет.

***

В кафе я успеваю занять нам столик у окна сразу же, как только он освобождается. Я уже выучила нехитрое меню бизнес-ланча наизусть, поэтому сообщаю свои предпочтения Айсель и, раздевшись, быстро собираю со стола грязные тарелки, которые остались от предыдущих посетителей и которые ещё не успел забрать пробегающий в мыле официант: в это время у них всегда аврал.

— Новую работу нашла, Земцова? — кто-то фыркает позади меня. — Правильно. Запасной вариант всегда должен быть.

Обернувшись, натыкаюсь на насмешливый взгляд Кристины. С её стола, в отличие от моего, всё убрали, хотя он ещё минуту назад был завален остатками еды и посудой так же, как и мой.

Мой голодный и нервный внутренний хомяк встаёт на дыбы.

— Я, в отличие от тебя, могу работать и головой, и руками. Ничего зазорного в том, чтобы убрать пару тарелок, нет. Но тебе не понять... — пожимаю плечами, перекидывая косу на спину.

— Так шла бы в клининг, — спокойно говорит эта мерзкая девушка. — Не занимала бы чужое место.

— Не можешь смириться, что твой голос при моём трудоустройстве не имел веса? — улыбаюсь, глядя на первую красавицу нашей фирмы, склонив голову набок. — Так злит?

В ней всё такое идеальное. Пропорциональное. И натуральное! Это самое возмутительное. Но мне кажется, она ничего не делает! Постоянно пьёт кофе и плюется ядом. Разве можно быть такой красивой от природы и такой токсичной одновременно? Мужчины в офисе сворачивают шеи, глядя ей вслед. Вполне вероятно, за ней бы давно выстроилась очередь, если бы не строгие правила Полянского: никаких романов на работе. Хотя дело тут не только в запретах руководства. Стоит кадровой мегере открыть рот, как эту самую очередь из поклонников сдувает словно ураганом. Остаются лишь преданные единицы, помешанные лишь на внешнем лоске.

— Оу, не бери на себя слишком много. У нас такие, как ты, не задерживаются.

— Это какие? — подаюсь вперед.

Мне вдруг становится интересно, как бы она себя вела, узнав, что наш босс со мной переспал и после этого взял на работу. По просьбе моего отца, но это уже мелочи. Мне просто хотелось бы увидеть в этот момент её лицо. Потому что в офисе ходят слухи, будто Кристина Макеева давно и безрезультатно пытается залезть в штаны к Полянскому. Как он её ещё не уволил?

6

— Вот скажи мне, Земцова, ты дура?

Мои лицо и шея покрываются пятнами стыда. Прячу руки под стол, потому что они начинают трястись. Айсель меня предупреждала, что пятничные летучки ещё хуже, чем в понедельник с утра. Но как-то первые недели Левский особо не жестил, или доставалось в основном другим, а я не замечала. Зато сейчас он при полном конференц-зале назвал меня дурой.

— Нет, — говорю, пытаясь звучать достойно.

Разве можно ответить на его вопрос по-другому? Со стороны раздаются смешки.

Ладони начинают мокнуть, и я незаметно вытираю их о свои чёрные брюки.

Левский смотрит на меня свирепо со своего места во главе стола, так, что мне хочется сжаться в комочек и сбежать. Стараюсь не отводить взгляда, а ещё не моргать. Что бы ни последовало после его “дуры”, я надеюсь сдержать лицо.

Всегда веселый и красивый коммерческий директор, который любит дарить сомнительные комплименты своим сотрудницам, дарит мне сверлящий гневный взгляд. Небрежно бросает на стол перед собой договор с Египтом, а я сглатываю.

Я на этот договор потратила не один час на минувшей неделе, задерживалась допоздна и пропускала обед. Уходила из офиса в числе последних! Хотела показать, что Полянский взял меня не за красивые глаза и длинную косу! Айсель крутила пальцем у виска и уходила домой всегда вовремя, за ней я особого ранения к сверхурочной работе не замечала. Может, и не зря?

— Тебе не объяснили протокол согласования документов? Земцова, будь ты у нас третий день, я бы ещё закрыл на это глаза. Но третью неделю, твою мать, ты чем занимаешься? В инстаграме сидишь? Устав и порядок работы должны от зубов отскакивать! Не знаешь, как что сделать, — спроси! — орёт Левский, так, что у меня закладывает уши. — В чём проблема? Это не договор! Это бумажка для туалета, только подтереться им и...

Он встает со стула и опирается кулаками на стол, наклоняя вперед корпус. Его модельное лицо больше не кажется мне привлекательным, оно покраснело, на шее и лбу вздулись вены. Выглядит пугающе.

Я трусливо вжимаю голову в плечи, опасаясь, что он швырнет в меня этим самым договором или одной из бутылок с водой, что его новенькая помощница расставила перед всеми. Стараюсь не показать, как задевают меня его слова, вколачивающие гвозди в гроб моей уверенности.

Почему нельзя было сказать это не при всех?

Шепоток со всех сторон подсказывает, что коллегам нравится это зрелище. Наконец-то коммерческий директор выбрал себе новую цель для срыва.

А в лифте казался таким душкой! Хотя поначалу тоже испугал!

— Отвечай ему что-нибудь, — не поворачивая головы в мою сторону, шепчет Айсель, сидящая рядом. — Не молчи!

Я не уверена, что стоит как-то дополнять столь пламенную речь. И вообще, большинство его вопросов были скорее риторическими, и лучше бы мне промолчать вовсе. Прикинуться дурочкой и покивать болванчиком.

— Я исправлю.

— Исправит она. Когда, млин? Ночевать в офисе будешь?

— Если нужно, то да, — говорю твёрдо.

Щёки продолжают пылать, ладони продолжают потеть, а сердце вообще собирается вот-вот выскочить из груди от позора.

— Ну-ну. По листу мне на согласование будешь присылать. Все свободны! — Левский взмахивает рукой и отворачивается к окну, ослабляя галстук.

Коллеги вереницей покидают конференц-зал, словно после боя. Кто-то стирает пот со лба, кто-то на ходу жадно глотает воду.

Я встаю со своего места, когда уже почти все ушли. Хочу провалиться сквозь землю, но вместо этого делаю неуверенные шаги в сторону лежащего на столе договора и забираю бумаги себе.

Бегло просматриваю исчерченные красным листы. Левский почеркал его, словно мы в школе! Ещё бы двойку поставил!

Цепляюсь взглядом за реквизиты, потом возвращаюсь в начало договора, в который тщательно вписывала изменённые данные. Специально для сотрудничества с Египтом и этим покупателем. Он запросил особые условия, Левский и Полянский их согласовали. Я пересылала им информацию на почту и передавала через помощниц. Но здесь всё не так.

— Илья Юрьевич... — начинаю робко, стараясь обратить на себя внимание коммерческого.

— Земцова, ты ещё здесь? Уберись с глаз моих вон.

— Но…

— Я сказал, вон!

— Что здесь происходит? — в дверях стоит Богдан, чуть прищуренно оглядывая нас коммерческим директором. — Левский, ты так орёшь, что тебя слышно на парковке.

Мы остались в конференц-зале только втроём, потому что даже Айсель решила сбежать от греха подальше.

Как всегда некстати!

Последнюю неделю, после того, как я узнала, что Богдан, оказывается, несвободен и у него есть невеста, мы не пересекались. Я накрутила себя со всей этой ситуацией до того, что меня опять тошнило! Причём в офисном туалете!

А сейчас он весь такой из себя биг босс, пришел как раз в тот момент, когда я пытаюсь смыть с себя грязь безответственности, которую на меня неоправданно вылил Левский. И меньше всего я хочу делать это при Полянском.

— Всё нормально, Богдан Алексеевич. Могу идти, Илья Юрьевич?

7

За окном машины мелькает вечерний город, подсвеченный тысячами огней.

В Москве невероятная иллюминация, на которую тратятся миллионы бюджетных средств. Наших налогов. Вроде красиво, глаза радуются и останавливаются на мерцающих бликах, но в душе понимаешь, что это всё бесполезно. Лучше бы на эти средства построили несколько детских больниц, оснащенных передовым оборудованием, или отправили их на изучение и борьбу с раком.

Такими занудными мыслями, от которых мне вдруг хочется плакать, я забиваю свою голову, лишь бы не слышать, как Полянский беседует с сыном.

Богдан почти сразу выключил громкую связь и прижал телефон к уху, бросив на меня выразительный взгляд. Но в машине тихо, поэтому я слышу каждое слово, которое говорит мальчик на том конце трубки. И никакие мысли о мире во всём мире и налоговом бюджете не могут меня отвлечь. Как и новогодние огни за окном. Середина ноября, а уже кое-где поставили ёлки. Тем временем мальчик... Данила продолжает что-то беспечно рассказывать своему отцу.

— Ты обещал, что придёшь ко мне на тренировку. Тебя Василий Петрович ждёт, хочет поговорить, — я слышу обиду в голосе ребёнка и непроизвольно поворачиваю голову к своему водителю.

Богдан включил поворотник и перестроился в правый ряд, останавливаясь на светофоре. Я вижу значок метро и сажусь ровнее. В машине тепло и слегка укачивает, отчего хочется спать. Я могла бы ехать так и дальше и уже не особо возмущаться по поводу его порыва меня подвезти. Но слушать его разговоры с сыном — это уже слишком.

Где мама этого мальчика? Богдан разведён?

Скорее всего, да, он ведь женится. Илона Шпак. Меня мысленно передёргивает от этого имени.

— Данил, у меня было важное совещание. Я уже на пути к дому. Приеду ещё до того, как ты ляжешь спать. Тогда и поговорим.

— У тебя всегда совещания. Даже в мой день рождения тоже были, — продолжает гнуть своё мальчик.

Богдан тяжело вздыхает и, повернув голову вправо, ловит мой взгляд. Смотрит, не таясь, прямо на меня, прижимая телефон к уху. Я тоже смотрю на него в ответ, не в силах отвести глаза. Он красивый, взрослый мужчина. Старше меня на тринадцать лет. И он мне нравится, несмотря на то что изменил своей невесте со мной. Я не знаю, как это объяснить. Может, оправдываю себя тем, что мы не должны были встретиться вновь? Я никогда не должна была узнать об этой невесте, а он никогда не узнает, что я его тоже использовала, стараясь залечить собственные раны и поднять самооценку.

Нравиться такому мужчине приятно.

— Я приехал к тебе на день рождения.

— Под конец праздника! Спасибо, папа, что успел к торту!
— Даня, — строго говорит его отец. — Дома.

У Полянского за плечами определенно есть прошлое, а от прошлого бывают последствия. Я в его жизнь не лезу, как и он в мою. Мы случайные попутчики, которые по велению судьбы пересеклись. Несколько раз.

Мы встретились в ночном клубе, я хотела утешиться, а он, видимо, искал легкую добычу. А теперь я работаю на него, узнаю, что он скоро женится на влиятельной бизнесвумен и у него есть сын.

Он был женат? Любил свою бывшую жену? Любит невесту? А если бы мы встретились при других обстоятельствах?

Сжимаю ремешок сумки сильнее. Опускаю ресницы, разрывая этот затянувшийся зрительный контакт первой.

Я не должна задаваться такими вопросами, но всё равно думаю об этом чаще, чем должна. Я вообще не должна о нём думать... он чужой мужчина. Не мой.

— А я не хочу тебя ждать! Я лягу спать! Чтобы хоть раз ты меня подождал так же, как я жду тебя постоянно!

Моё сердце сжимается. Данил кричит на своего отца с таким отчаянием, болью, что мне хочется обнять его, хотя я никогда его и не видела. Успокоить. Поговорить.

Сколько ему лет? По голосу уже не малыш.

— Тебя никогда не бывает! Зачем ты меня забрал от бабушки? Верни назад! Тебя никогда нет! Я так больше не хочу... папа, не хочу.

Мои уши начинают полыхать, как и лицо. Этот разговор точно не для меня.

Мальчик вдруг всхлипывает, а Богдан дышит чаще. Мне даже кажется, я слышу, как он стискивает зубы и они скрипят.

Мне нужно уходить. А ему ехать домой. К ребёнку.

— Даня, успокойся, я уже еду, и дома мы обязательно поговорим. Позови к телефону Вику. Я уже еду. Еду, — несколько раз глухо повторяет Богдан.

Я ни слова не скажу об этом разговоре в офисе. Ни с кем не буду обсуждать. Это не моё дело. И меня совершенно не касаются разборки отца и сына. Но мне почему-то физически больно оттого, как плачет на другом конце трубки мальчишка, а его отец просто молчит.

Не отдавая себе отчета, я трогаю Богдана за руку, которой он крепко сжимает руль. Пытаюсь ненавязчиво обратить на себя внимание своего босса, но он, видимо, так глубоко в своих мыслях, что не сразу откликается на моё прикосновение. На смену сигнала светофора тоже не реагирует. Сзади начинают гудеть, и Богдан, чертыхаясь, дёргается.

— Богдан... Алексеевич, остановите, пожалуйста, здесь. Я всё-таки на метро, — прошу тихо, отдёргивая руку от его ладони.

Мои пальцы покалывает, и я зажимаю их между колен.

8

Я вылетаю из лифта на своём этаже, зажав нос и рот рукой, толкнув плечом женщину в белоснежном костюме. Некрасиво и неприлично, но мне всё равно, что подумает обо мне Илона Шпак. Пока кабина медленно ползла вверх, от её духов стало невозможно дышать!

К горлу подкатила тошнота, на коже выступил липкий пот, закружилась голова.

Не помню, когда последний раз мне было настолько плохо.

— Привет, — здоровается Айсель, когда я бегу мимо её стола. — Лесь?!

Сил на ответ у меня нет. Проношусь мимо, скидывая сумку и пальто на свой стул, и поспешно скрываюсь за дверьми офисного туалета. Слава небесам, там пусто! Влетаю в кабинку, даже не потрудившись закрыть дверь, и успеваю лишь присесть на корточки, когда из меня выходит весь мой скудный завтрак.

Протерев рот салфетками, откидываюсь на картонную стенку кабины, обессиленно прикрыв веки.

Боже, что со мной?!

Мне срочно нужно записаться к врачу. Работа подождёт. Первым делом немного приду в себя и позвоню знакомому терапевту, чтобы сориентировал, с чего начать. Это ведь не просто от стресса мне так плохо?! Как же себя надо довести, чтобы было вот так, как сейчас со мной.

Живот ещё немного крутит, и во рту присутствует неприятный привкус. От слабости ноги и руки сотрясает мелкой дрожью. Но в целом я чувствую себя уже лучше и по ощущениям не собираюсь на второй заход.

Вздрагиваю, когда рядом раздается тихий тактичный стук, и распахиваю глаза.

Это всего лишь Айсель.

Смотрит на меня с нескрываемым беспокойством и протягивает пластиковый стаканчик с водой.

— Спасибо.

Коллега присаживается рядом на корточки, продолжая задумчиво изучать меня. Мне совсем не хочется, чтобы кто-то увидел меня в таком состоянии, а потом распустил по офису новые сплетни. Но Айсель я вроде доверяю. Пока она не сделала мне ничего плохого.

— Ты как? — тихо спрашивает Айсель, доставая из своей сумки влажные салфетки.

— Ещё пару минут, и буду в норме. Видимо, что-то съела. Или нет. Не знаю.

Достаю из пачки несколько салфеток и протираю ими лоб. Пробую сделать несколько глотков воды. Хорошо. Больше не тошнит.

— Ты часто травишься, — замечает подруга, помогая мне встать.

Ещё немного пошатывает, поэтому я с благодарностью хватаюсь за протянутую ей руку.

— Да, как-то не везет мне последнее время с едой, — выдавливаю из себя скупую улыбку.

Тёмные глаза Айсель смотрят на меня серьёзно. Даже слишком. В них я читаю тревогу и с благодарностью сжимаю её ладонь.

— Ты уверена, что дело в еде? — осторожно замечает девушка.

Мы подходим к зеркалам, и я начинаю приводить себя в порядок. Аккуратно промакиваю уголки глаз, спасая свой макияж. Тушь немного осыпалась и поплыла, помада так вообще стерлась. Румяна не придают моему лицу здоровый вид, а делают его, скорее, ещё более болезненным. Глаза лихорадочно блестят, а под ними проступают тёмные круги, которые не скрывает даже плотный слой консилера.

Нервно сглатываю и отворачиваюсь от зеркала.

— Я не знаю, в чём дело. Сначала думала о неправильном питании. Сама знаешь, постоянно ем на бегу, готовить в квартире некогда. Спасают бизнес-ланчи в твоей компании, — говорю я.

Айсель кивает, скрещивая руки на груди.

— Разница в том, что я ни разу не отравилась, когда было плохо тебе, — говорит она.

— Да, не было такого. Может, это стресс? Я только переехала, новый город, работа. Полянский…

Айсель вздергивает брови вверх, а я понимаю, какую сморозила глупость. Выдала себя и его.

— ...Левский, — добавляю поспешно. — Дома проблемы. Навалилось всё как-то. Но я думаю записаться к врачу.

— Кристина сказала тебе, что у нас контракт с одной частной клиникой? Можно пройти там обследование бесплатно. Это входит в наш социальный пакет.

— Ничего она не сказала, — тяжело вздыхаю, качая головой.

Эта заносчивая кадровичка начинает меня раздражать. И дело не в том, что она любит совать свой длинный нос во все дела компании, которые её мало касаются, а в том, что она проявляет излишне много интереса к моей персоне с первого дня. И невзлюбила она меня тоже сразу. Хотя мы толком и не пересекаемся.

Вот с чего было ей не присылать мне пропуск? Который обязателен? И врать при этом Богдану. Теперь умолчала про социальный пакет.

— Я тебе скину адрес и сайт. Позвонишь им и запишешься, может, даже на этой неделе попадёшь. Если что, я тебя прикрою. Левский и Полянский не узнают.

Киваю.

— Ладно, пойдём. Запишусь к терапевту.

— И к гинекологу.

Смотрю на Айсель вопросительно. Она пожимает плечами и поднимает с пола свою сумку, с которой сейчас пришла ко мне на помощь.

— Зачем к гинекологу? — удивляюсь я. — Думаешь, это как-то связано?

— Леся, я не могу, — бормочет Айсель и, взяв меня под руку, направляет в сторону выхода из туалета. — Хочешь, расскажу тебе одну историю?

— Ну давай.

— Шестнадцать лет назад моя мама отравилась, вот прям как ты. Плохо ей было постоянно. Даже в больницу ездила, капельницы ставили, боялись обезвоживания. Она грешила на хычины, которая сделала накануне моя бабушка. Но их ели все. А плохо было только моей маме. И повторялось это несколько дней подряд. Встанет утром с кровати, попьёт водички, съест варёное яйцо и бежит в туалет: всё назад выходит. Мне тогда восемь было, я хорошо это помню, испугались мы все знатно… Папа больше всех. А маме моей было сорок два! И нас у неё уже четверо дочерей было. У нас принято семьи большие иметь, чего глаза такие делаешь?! — смеётся Айсель, тряхнув своими чёрными как вороново крыло волосами. — В итоге положили её в городскую больницу, исследовали там что-то, исследовали, ничего найти не могли. Пока врач один не пришёл и не направил её на УЗИ малого таза. Кровь ещё взяли, литра два не меньше.

9

Смотрю на маленькую белую полоску теста, в нетерпении покусывая губы. Я только что произвела все манипуляции, и, согласно инструкции, результат должен появиться в течение пяти минут. Я за это время, скорее всего, успею сойти с ума.

Кто-то сверху, видимо, решил меня пощадить и сократить время моего ожидания.

Проступает одна полоска. Я успеваю выдохнуть от облегчения и осесть на закрытый крышкой унитаз, когда внезапно проступает вторая! Такая яркая, малиновая, кричащая всем своим видом, что она точно есть и рассматривать её так пристально совсем не обязательно.

Воздух застревает в лёгких.

— Боже мой, — бормочу сдавленно, растерянно моргая.

От волнения начинает кружиться голова и перед глазами всё расплывается. Сердце ускоряет свой ритм и подпрыгивает прямо к горлу.

Меня словно холодной водой окатили, а следом в котёл с кипятком засунули!

Я такого состояния ни разу в своей жизни не испытывала.

Трясущимися руками засовываю тест в сумку и достаю следующий.

Делаю всё, как нужно, и опять эта полоса! Появляется ещё быстрее, чем первый раз!

Она никуда не исчезает!

Моя жизнь словно останавливается. Я не знаю, куда мне бежать, что делать. Руки, не прекращая трястись, опускаются, и я роняю голову на колени, уткнувшись в них лбом.

Стараюсь дышать, но выходит с трудом. Из груди вырывается сдавленный всхлип, который я глушу, прикусывая нижнюю губу. Боли не чувствую, только на языке солёный привкус металла.

Как я могла это упустить, пропустить, не заметить? Ошибки ведь быть не может? Нет?

Пазл, который долго не складывался у меня в голове, наконец обрёл потерянные детали.

Я уверена, что отец ребенка Полянский, и от этого мне становится ещё страшнее. С Глебом у меня уже давно ничего не было. Не хотел он меня, видимо, Таня достаточно его удовлетворяла.

Но как? Как это могло получиться? Анатомию и сам процесс зачатия я прекрасно знаю. Сексом занималась и не идиотка вроде. Таблетки дали сбой? Презерватив прорвался? Или это был тот раз в душе... Богдан не успел?

Как? Как мне к нему идти теперь?

Нужно посчитать, сколько у меня может быть недель, сходить к врачу. Сделать УЗИ? Сдать кровь? Нужно убедиться... тесты... это просто первый шаг. Они были для меня. Я думала, думала... о чём я только думала?

Мой мозг отказывается соображать. Я словно нахожусь в вакууме. Всхлипываю и раскачиваюсь из стороны в сторону, не зная, что делать.

На работу я давно опоздала, но это последнее, о чём я сейчас думаю. Телефон звонит, но я никак не реагирую. Не могу просто.

Из коматозного состояния меня выводит стук дверей и незнакомые голоса. В уборную впорхнула стайка школьниц, которые громко хохочут и включают музыку, топчась перед умывальниками. Я вижу их ноги, одетые в чёрные ботинки, в щель между дверью своей кабины и полом.

С трудом мне удается взять себя в руки. Продышаться. Перестать всхлипывать. Вытираю лицо бумагой, стирая остатки макияжа, и безжалостно выбрасываю тесты в мусорное ведро, перед тем как выйти из кабинки.

На негнущихся ногах иду в сторону офиса.

Останавливаюсь на светофоре в ожидании зеленого, громко шмыгаю носом, чем привлекаю внимание стоящего рядом мужчины.

— Извините, — бормочу, отворачиваясь.

На другой стороне дороги, прямо перед дверьми, через которые я уже несколько недель прихожу и ухожу в офис, стоит Богдан. Он курит, медленно выпуская длинную струю сизого дыма, запрокинув голову. Даже издалека я вижу, что он сосредоточен и серьёзен. Моё сердце останавливается. Я не готова к разговору с ним. Мне нужно подумать. Успокоиться. Проплакаться ещё раз и сходить к врачу.

Из нашего офиса выходит фигура в белом и направляется прямо к Полянскому. Его невеста подходит к нему почти вплотную. Что-то говорит, касается его. Грудь простреливает, словно от удара. Богдан качает головой, а потом протягивает ей зажигалку. Женщина прикуривает. Полянский смотрит на неё. Мне отсюда не видно, но страшно: вдруг он смотрит на неё с любовью... с чувствами.

Не зная, что я могу это всё разрушить. У него своя жизнь. Сын, невеста, свадьба. Он, может быть, жалеет о том, что было между нами. Может быть, он оступился один раз? И сразу такие последствия.

Я не хочу рушить ничьи жизни.

Мне хочется развернуться и уйти совсем. Не приходить на работу и забиться в какой-нибудь угол. Это глупо и по-детски, я отлично это понимаю.

Вместо этого я прикладываю ладонь к своему плоскому, впалому животу. Чувствуя тепло своего тела через тонкую ткань пальто. Внутри меня живёт жизнь. Я уже не одна. Должна думать не только о себе.

Жалеть себя мне нельзя. Нужно как-то решать, как быть дальше. И это точно надо делать не одной и не стоя на пешеходном переходе в ожидании зеленого сигнала светофора.

***

Как я проработала до конца дня, не помню. Очнулась уже дома, стоя около зеркала и разглядывая свой живот. Ещё утром, я делала то же самое, думая о своей болезненности, а теперь… я не одна. Внутри меня поселилась новая жизнь, и я пока совсем не привыкла к этой мысли. Она вызывает у меня панику и страх.

10

— Хотите послушать сердечко? — улыбаясь, спрашивает врач. — Всё хорошо, Олеся Сергеевна, дышите.

Меня колотит, натуральным образом потряхивает, и дышать — последнее, что у меня получается. Всё внимание сконцентрировано на компьютере.

Радова подавляет смешок, видимо, забавляясь моей реакцией. А мне с трудом даётся этот первый вдох, после того как я увидела на экране монитора своего ребёнка.

Моего ребёнка.

Только слепой бы не понял, что там изображено. Я, если честно, предполагала увидеть какую-нибудь фасолину или горошину размером с ноготок, потому что живота у меня нет. Совершенно плоский. Но нет… я чётко вижу маленькое туловище, голову и четыре круглые точки. Две по бокам и две внизу, там, где должны быть руки-ноги.

Смотрю, смотрю, смотрю и не могу поверить.

— Это… это... — Тычу пальцем в экран, быстро моргая.

Кажется, я сейчас расплачусь, потому что не понимаю, как справиться с навалившейся на меня лавиной эмоций. Это и восторг, и радость, и счастье, и страх, и непонимание. Целый спектр, от которого меня просто разрывает на части! А ещё я чувствую любовь… в этот самый миг я переполнена — от кончиков пальцев до корней волос — самой большой любовью на планете Земля.

— Ножки и ручки. Они ещё не до конца сформированы. Придёте недельки через три, малыш уже сможет помахать вам пальчиками. Тогда и пересчитаем их. Слушаем сердце?

Я киваю. Слов у меня до сих пор нет.

Внутри меня живёт жизнь, новый человек. Пока ещё маленький, крошечный, но уже с сердцем, которое умеет биться.

Радова нажимает клавишу на клавиатуре, и я дёргаюсь.

Звук заполняет кабинет, и мои глаза округляются ещё больше. Я даже приоткрываю от восторга рот.

Тук-тук-тук.

На глаза набегают слёзы, которые уже невозможно сморгнуть. Они стекают по щекам, и я всхлипываю, не таясь.

Живой. Мой малыш живой.

— Сердечный ритм в норме, сто пятьдесят ударов в минуту. Всё у вас хорошо на первый взгляд, — спокойно говорит врач, словно не замечает моего предистеричного состояния.

Она продолжает водить датчиком по животу и удовлетворительно кивает сама себе, убирая его через несколько минут.

— Нужно будет сдать анализы. Можно у нас, можно в обычной поликлинике. У нас также есть возможность вести беременность. Можете наблюдаться у меня.

Растерянно киваю, вытирая салфетками живот. Способность говорить потихоньку возвращается ко мне, но я всё ещё таращусь в экран монитора, на котором застыла фотография моего малыша. Или малышки.

— А какой у меня срок? — спрашиваю тихо.

— Девять-десять недель. Мы же сохраняем плод? — вдруг спрашивает доктор.

Тон у Радовой остаётся таким же доброжелательным, но атмосфера в кабинете значительно меняется. Я чувствую, как от этой доброй приятной женщины повеяло холодом, хоть внешне она этого никак не выказывает.

Скажи я ей сейчас “нет”, многое в моей жизни станет проще. Но… я на каком-то подсознательном уровне чувствую, что не могу принять такое решение одна. Мне нужно поговорить с Полянским, потому что тот маленький человечек, фотографию которого протягивает мне врач, и его тоже. Я уверена на сто процентов, что он его. А значит, и судьбу его мы должны решать вместе.

Выплываю из мыслей и понимаю, что гинеколог по-прежнему вопросительно смотрит на меня. Быстро качаю головой, выражая согласие, и врач тепло улыбается мне.

— Поздравляю вас. Фотографию напечатать?

— Да.

Через несколько минут вместе со стопкой направлений на анализы и фотографией УЗИ я оказываюсь около кабинета забора крови. Радова, которая сопровождает меня, словно переживая, что я свалюсь в обморок, заглянув в процедурный, предлагает немного подождать.

Сажусь на диванчик рядом с дверью и, нервно барабаня пальцами по колену, жду, когда меня пригласят.

Неотрывно смотрю на напечатанный снимок, сжимаясь внутри. Мне даже обсудить не с кем свою беременность. Маме звонить я не буду, пока не утрясу ситуацию с Полянским. Отца, боюсь, опять может хватить удар. С Динкой мы редко делимся секретами, да и вообще порядком отдалились друг от друга, хотя разница в возрасте у нас всего три с половиной года.

Вздохнув, улыбаюсь, поглаживая пальцем первую фотографию своего малыша. Неважно, как сложится наша жизнь дальше, я навсегда запомню тот момент, когда первый раз услышала стук его сердечка, пока он был во мне. Ничего более волшебного и удивительного никогда не видела и не слышала.

— Олеся?

Цепенею и выпрямляюсь, медленно поднимая голову, чтобы посмотреть на Полянского, который с удивлением рассматривает меня в ответ. Он одет не в ставший для меня привычным деловой костюм, а в синие джинсы и тёмную водолазку. На щеках щетина, а в руках медицинская карта.

Он тоже пришёл к врачу?

Я совсем не ожидала такой скорой встречи наедине с отцом своего ребёнка.

Хотела морально подготовиться для разговора с ним. Подумать, как лучше сформулировать и преподнести новость. Возможно, сегодня в офисе или через пару дней...