Служанка

Глава 1

     - Не помешаю? Я привыкла в это время заниматься здесь йогой, - вопрос, который не требует ответа, потому что задается в процессе раскатывания куска ядовито – желтой резины на моей любимой деревянной террасе.

     «Сука, быстро это ты привыкнуть успела…. » Чтоб сдержать раздражение пришлось сжать челюсти до скрежета. Если б не предельно рациональное устройство моего мозга, реально подумал бы, что эта стерва отца приворожила каким –нибудь зельем с лягушачьими лапками или спермой летучего мыша. Ну не может мужик настолько потерять контроль над своим скворечником, чтоб бросить жену ради молоденькой шлюшки с личиком святой невинности.

       Но я уверен, что на ней негде пробу ставить. Нет, леди, конечно, она из себя пытается строить. А бл*дская натура вылезает изо всех щелей и просто кричит «Ну трахни меня!» Я не признаю, но теоретически могу понять, что любовь  плавит мозги. И в достойную девушку влюбиться можно. Но меня ж не проведешь. Это отец всю жизнь строил бизнес, а мать строила его. В хорошем смысле этого слова. Окружала заботой и вниманием. И насколько я знаю, налево он не ходил. Стало быть, мог принять за чистую монету ангельский взор и наивно трепещущие реснички.

      Я же спинным мозгом чувствую, когда женщина мысленно принимает уже мой член, куда только можно. Однозначно читается провоцирующее  облизывание губ, многообещающий взгляд, назовем его пристойно «Тебе я могла бы подарить свою близость!» Или она поправляет волосы и оголяет шею, показывая свою беззащитность, - вот, мол, бери меня, я для тебя открыта. Да и еще куча невербальных сигналов для того, чтоб мужик сначала застыл в стойке суриката, а потом, подобрав слюни, ринулся в брачные игры.

       Или это она нарочно делает? Другой вариант, не менее неприятный пришел в голову. Может, она рассчитывает соблазнить меня, а потом в слезах и еще с самосделанным синяком прибежать к отцу и, всхлипывая, рассказать, какое я животное?  Будет рыдать, говорить, что «она не такая» и что жизнь ее не будет прежней... В результате чего разгневанный папенька меня выгонит из дома, в котором я вырос, и лишит наследства.

    Положим, наследство не очень меня заботит, потому что сам давно стою на ногах. Но отец есть отец. Пусть не самый трепетно любящий, но я не хочу его терять, да и еще из-за какой-то шлюшки.

     И хотя она стопроцентное попадание в мой любимый типаж, ее прелести не вызывают никаких чувств, кроме отвращения. Или я так старательно запихиваю их куда подальше, потому что она моя мачеха? Ну, папенька, удружил! Мачеха моложе пасынка на десять лет!

      Приходится признать: я старательно - престарательно пытаюсь убедить себя, что подтянутое, гибкое, как лоза, тело не вызывает никакого шевеления в штанах. Но процесс убеждения раз за разом стопорится.

      Я не самый большой поклонник и знаток йоги, но, уверен, что бикини на упругой, приятной округлости заднице – это не самая подходящая одежда. Хотя бы потому, что притягивает мужской взгляд автоматически.   Монах на моем месте начал бы четки перебирать да молиться за спасение заблудшей души, мне ж ничего не остается, как сделать вид, что еженедельник «The Economist» - это единственное, что меня интересует в этом мире.

      Так всегда и было – для меня чашка крепкого кофе  с утра и изумительно пахнущее свежей типографской краской детище одного из Ротшильдов – это своего рода медитация на успех. И причем этот ритуал я должен проводить на свежем воздухе. Поэтому холодную часть года я и живу на Кипре. А сейчас  в своем доме я вынужден давиться любимым кофе и заставлять себя вглядываться в текст,  вновь и вновь перечитывая одно и то же.

    Надо же!!! Даже «Бэджетовские заметки» о культурном противостоянии Британии и Штатов совсем не кажутся забавными, потому что глаза помимо воли убеждают, что есть для них более яркое зрелище. Бесит. Чего эта шлюшка добивается? Чтоб я таращился открыто и слюни подбирал? Или чтобы показать, что я здесь никто и могу сваливать со своими буржуйскими  привычками куда-подальше?

     Это точно нет. Не дождешься! Хотя и моей медитационной  расслабленности тоже приходится сказать «нет». Пытаюсь невозмутимо отхлебнуть кофе. Но моя мужская составляющая не менее выраженная, чем бизнесменская. И пока что мужская уверенно укладывает на лопатки всю мою выдержку и здравомыслие. В исполнении Вероники асаны впечатляют сильнее, чем приватный танец.

       Идеально держит планку. Черт, буквы расплываются, потому что глаза невольно провожают глубокий прогиб спины. «Собака мордой вверх». Заключать с собой пари на отказ от курения, если еще раз посмотрю? Так как же не посмотрю, если сейчас она пойдет в собаку мордой вниз… И «The Economist»  не бросает мне спасательный круг…Просто тупо смотрю на идеально ровные ноги и выставленную мне напоказ аппетитную задницу. Первый раз в жизни пожалел, что имею орлиное зрение. Эти как бы трусы сбились с положенного места и практически врезались в неположенное, позволяя увидеть во всей красе эпилированное междуножье. Твою ж мать! Она еще уменьшила угол, опершись на локти, отчего задница Эйфелевой башней устремилась еще больше ввысь.

      Вдох-выдох! Надеюсь, больше поразить меня нечем. Сердце больно толкнулось в грудную клетку и чуть не остановилось. Забыл еще про один вариант! Но это точно без меня – если из этого положения она еще задерет одну ногу вверх… желание трахнуть ее просто взорвет меня. Ни …за…что! Я опустил голову, даже ниже необходимого, чтоб видеть строчки, но этот раунд я выиграю по-любому. Пусть хоть завязки порвутся на ее купальнике или в аналоге березки она попросит подержать ей ноги. Усилием воли переключаюсь на новости экономики и, наконец, погружаюсь в свою личную нирвану. Однако стерва, похоже, не привыкла отступать от намеченного.

       - Тимофей! – выдергивает меня из моего рая хорошо поставленный голос мачехи с капризно-обиженными  нотками. Молчу, изображая глухонемого евнуха.

     - Тимофей! Ты меня слышишь?

Глава 2

      - Аглая, у нас неприятности в семье. К сожалению, мы не сможем уже в ближайшее время оплачивать аренду дома и твое обучение у маэстро.  Мы вынуждены экономить. Так что, дочь, возвращайся, будем что-то решать, - мама пыталась сдерживаться, но видно было, что слезы того и гляди прорвут плотину, и мне придется по международной линии проводить сеанс психотерапии. Что не очень желательно, учитывая услышанную информацию. Я еще до конца не осознала масштабы катастрофы, потому что не иметь средств для оплаты аренды дома в Италии – это настолько не вяжется с моим представлением о жизни, что легче себя в спину укусить, чем мне понять, что такое экономить.

        - То есть ты хочешь сказать, что со следующего месяца я живу в Москве? – на всякий случай переспрашиваю, чтоб убедиться, что слово «неприятности» я поняла верно.

     - Да, девочка моя! Георгий уже заказал билет. Прости, не бизнес-класс. Не обижайся, дочка, - уровень просительности и обреченности в голосе мамы уже зашкаливал.

     - Ма, не переживай. Я прилечу, и мы вместе разберемся, - на этой беспечно бодрой ноте безбожно фальшивлю и нажимаю отбой, чтоб не сорваться самой. Конечно, если брать нас двоих с мамой, то скорей я была старше. Это я поняла, как только научилась анализировать. Моя Арина Витольдовна – эдакая нежная фиалка. Если б она жила в девятнадцатом веке, то неизменными ее спутниками были б нюхательная соль и лавровишневые капли, которыми чеховские героини лечили мигрень и растрепанные чувства.

     Ей крупно повезло, что она вышла замуж за папеньку, иначе ее тонкая душевная организация не вынесла бы свинцовых мерзостей нашей реальности. К хозяйству она не прибита, прислугой командовать не умеет, устраивает благотворительные мероприятия то в пользу домов престарелых, то в пользу детских домов. Это-то, конечно, благое дело, но в свое время, до отъезда в Италию, мне лично, за отсутствием времени у папеньки, много раз приходилось выпроваживать «представителей» различных фондов спасения кого-либо, начиная с галапагосских черепах и мадагаскарских лемуров до голодных детей Папуа Новой Гвинеи.

      Не хочу сказать, что мама глупенькая, но отказать кому-либо ей очень и очень трудно.  Она ужасно добрая и ранимая. Такой оранжерейный цветочек. Мамуля сильно расстраивается из-за всего, чего только можно, словно чувствуя свою вину за то, что кто-то живет бедно или совсем голодно. Поэтому к ней и присасываются всякие пиявки. Слава Богу, что я не в нее. От нее только вокальные данные неплохие, а фигурой и характером я в бабушку, папину маму, которая окончила четыре класса чуть ли не церковно-приходской школы, но никогда не заламывала руки в страдашках, а предпочитала, подобрав сопли, действовать.

     Арина Витольдовна же в ужасе закатывала глаза, даже когда я приходила с улицы с ободранной коленкой или дыркой на платье. И хотя мне было ее искренне жаль, но тяга к интересному неизменно оказывалась сильней. Как это я не залезу на дерево? Ну и что, что потом пожарную машину придется вызывать, чтоб меня стащить! Зато доказала, что я не хуже Маугли! А что я дома творила! Вау! Купала кота в унитазе, наряжала питбуля в мамин лифчик. За полчаса успевала поменять дизайн в какой-нибудь из комнат при помощи подручных средств – маминой косметики, вытащенного из холодильника томатного соуса, растопленной на батарее шоколадки. И не только.

      Как говорят искусствоведы, творчество раннего периода Аглаи Славинской не представляет особой художественной ценности, потому что автор использовал необычную палитру красок, извлеченную из ночного горшка. Наверно, потом мне стало стыдно, ибо я такого не помню. А мама могла что-нибудь и напутать. Короче, это была не я. Или все равно не докажете.  

      В считанные минуты я успевала такой абстракционизм - авангард – граффити - на стенах соорудить, что Кандинский в обнимку с Пикассо бредут в ближайший кабак заливать горе.

      Уже в детстве я чувствовала в себе творческий зуд и огромный потенциал.  И чтобы мою ядерную энергию направить в мирное русло меня отвели в художественную, а до кучи и музыкальную школу. Заставили уныло просиживать за фортепиано, обреченно барабаня по клавишам. Однако я быстро сориентировалась, и, закрыв наглухо дверь, включала на всю мощность магнитофон – тогда еще такое устройство было – и из него лилась минорная «К Элизе», поставленная на повтор воспроизведения. А я занималась своими делами.

     И опять спасибо бабуле! Если бы я не унаследовала от нее маленькую ладонь с пропорциональными ей недлинными пальцами, я б пропала. Мама, мечтавшая видеть меня звездой, слезами и стенаниями достала бы папу, и меня б, как бычка на заклание, послали бы учиться дальше в консерваторию. Но к ее великому сожалению и огорчению, церемонные манеры и аристократическую сдержанность мой организм решительно отторгал, как крайне инородное тело.

  Что и говорить, ребенком я была совершенно неудобным, поэтому, чтоб хоть как-то это компенсировать, мне приходилось оберегать мамулю от всяческих потрясений. Я хоть и дочь своего отца, но в школу ходила не частную, просто хорошую с языковым уклоном. Каюсь, не всегда была эталоном благонравия, поэтому, как Вовочка из анекдотов, имела два дневника – один для того, чтоб гордились родители, и второй, который я им не показывала. Еще в начальной школе научившись подделывать подпись мамы, я тщательно оберегала ее хрупкую нервную систему. Либо природный талант, либо художка посодействовали.

      Интересно, какие из моих навыков и умений могут мне помочь, если, правда, нас коснется безденежье? Как бы то ни было, раскисать  себе я не позволила. Отца, если, действительно, все так плохо, нужно поддержать, мамулю соответственно, не расстраивать. Они такие разные, но я их обожаю. Они обожают друг друга и продукт этого обоюдного обожании –меня. Вот такие у нас были обожашки, пока не случились эти неприятности.

      Ладно. Все узнаю, и будем решать вопросы по мере их поступления.

Глава 3

      Своего родителя в  размотанном в хлам состоянии я и застала в кабинете. Зная, что он там, я предварительно заварила ему травяной чай, набрала в пиалку меда и пошла разрабатывать стратегию.

      - Па-а-ап, - протянула я, поняв, что отец погрузился в себя и только делает вид, что что –то подсчитывает, черкая в ежедневнике. – Я тебе чай принесла.

     - Агуша, - черт, от боли, отраженной в его взгляде, у меня аж мурашки пробежали по коже. Мой сильный, уверенный, несокрушимый, как скала, Андрей Петрович  смотрел на меня глазами побитой собаки. – Агуш, прости старика.

       - Ну ты не заговаривайся! Ты у меня еще ого-го! Пап, все будет нормально. В крайнем случае, выйду за этого, сынка твоего Бричкина. Ему ж хочется красивую фамилию. Потом разведусь, подумаешь, делов-то.    

      Хотя делов –то здесь было более, чем достаточно. Как только появился на горизонте этот женишок, я тут же решила, что в универе доучусь заочно, а пока мне жизненно необходим благодатный воздух солнечной Италии и уроки вокала и живописи у мастеров, но никак не скорый брак с целью слияния капитала.

     - Спасибо за чай, детка, но боюсь, этот вариант нам уже не подходит, - грустно покачал головой папа.

       - В смысле. Пап?– удивленно зависаю на вопросе. – Вот сейчас было обидно! Мое образование, породистый экстерьер, какая –никакая родословная, творческая одаренность и ангельский характер уже ничего не стоят?!

     - Агуш, к сожалению, образ завидной невесты выглядит несколько иначе. Мы же не сможем вращаться в привычных кругах. И честно, я не знаю, как быть. Даже оставив себе один магазинчик, мы не сможем пока платить зарплату продавцам.

        - А моя специальность «Реклама и связи с общественностью»? Думаешь, не пригодится? Кассовым аппаратом овладею. Общаться с покупателями – тоже не проблема.

      - Малыш, этим бизнес не спасешь. А ты, если захочешь, должна работать только там, где нравится. А вообще, лучше, как мама, заниматься домом и благотворительностью. В идеале.

    Несмотря на трагичность ситуации, я едва не хрюкнула от смеха. Представив себя в роли моей маменьки на ужасно скучных мероприятиях, я тут же продемонстрировала это.  Придав лицу максимум пафосности, чопорно задрав подбородок, я прошлась павою по кабинету, одаривая благосклонными кивками диван, шкафы, окна. И естественно, сопровождая репликами : «Будьте любезны», «О, ваш вклад бесценен», «О, Ваша щедрость не знает границ».

       Папа не удержался и улыбнулся, на мгновение горькая складка расправилась.

      - Какой же ты у меня еще ребенок! – от его взгляда, лучившегося  любовью, мне тут же захотелось реветь. Сделав дурашливый реверанс, я наклонила голову, чтоб незаметно прикусить губу и не расплакаться.

        Как же больно сейчас взрослеть! Словно бабочке, мне приходилось продираться сквозь плотный кокон, с отчаянием вытаскивая из него маленькие, склеенные, беспомощные крылышки.

      - Дочь, ты у меня умница - разумница, но этого мало. Сейчас если все рухнет, ты будешь просто девочкой с улицы, у которой есть диплом. Знаешь, люди очень быстро отворачиваются от упавших. Закон стаи – слабых сжирают, - он горестно вздохнул и хотел еще что-то добавить, но тут кто-то поскребся в дверь.

       - Андрей Петрович! - Аня, наша домработница,  осторожно засунула голову.

        - Да, Ань, что ты хотела?

         - Моя двоюродная сестра, ну вы ее знаете, наверно, Марина, потеряла работу. Ваш друг, Барковский, уволил ни за что ни про что…

         При имени заклятого друга отец вздрогнул, будто его ударили плетью. На лбу вздулась вена и запульсировала так, что мне стало страшно.

    - Папуль, - я быстренько зачерпнула ложкой мед и поднесла к его губам. – Ну-ка, успокоительное. Давай! – скомандовала я, целуя отца, как маленького, в макушку.

      За то время, когда мы не виделись, он сдал неимоверно. Стал, и правда, похож на старика. Плечи согнулись. Лоб, словно резцом скульптора , прочертила глубокая поперечная морщина, выдавая груз навалившихся проблем. Его густые, смоляные волосы, долго сопротивлявшиеся седине, сейчас, кажется, проиграли бой. Половина головы словно подернулась инеем скорби. Но больней всего мне было смотреть в его глаза.  Их яркая, всегда искрящаяся жизнью синева словно присыпалась пеплом усталости и глухой боли.

      Мне стало по-настоящему страшно – вот так люди и умирают от потрясений. От переживаний. А мужчины – они на самом деле такие чувствительные. Ранимые. Это мы можем позволить себе рыдать в три ручья, выплескивая и настоящее, и надуманное горе. Мужчины молчат. Держат все в себе. И эта боль может рвануть в любой момент. И во что бы то ни стало, необходимо снизить градус этой боли, чтоб не рвануло.

      На маму надежды мало. Она как ребенок, хлопает глазками и причитает: «Господи! Что же с нами будет?» Будто Господь ей может ответить или что-то изменить. Получается, из нас троих одна я обладаю супер-силой. И я должна что-то придумать. Потому что потерять отца и получить на руки пятидесятилетнего беспомощного ребенка, в виде мамули, не могу.  Я должна что-то придумать.

     Подчинившись, отец послушно проглотил мед, запил чаем и благодарно посмотрел на меня.

     - Агуша! Девочка моя! – боже мой, в глазах его стояли слезы! Опять пришлось, чтоб не разреветься, больно ущипнуть себя за бок. Едва не подавившись глотком воздуха, я обхватила своего любимого Андрея Петровича за шею.

       - Папулька, ты у меня такой классный! У нас все будет хорошо!

   Анечка, осознав, что за время ее отпуска у нас в семье что-то изменилось далеко не в лучшую сторону, стояла, наверно забывая дышать, и смотрела на нас, как на финал «Хатико».

      Вспомнился любимый фильм папы – «Двенадцать стульев». Зачем? Быстренько сделав перемотку кадров, поняла – Остап Бендер – это образец неунывающего неудачника. Фух, отбрасываем его негативный опыт, берем оптимизм и вперед. Чо там у него главное? А, «Командовать парадом буду я»!

Глава 4

      Когда мать позвонила и сказала, что поживет в моей пустующей квартире, я не придал значения. Ну, решили пожить отдельно, как возрастные супруги спят по разным спальням, чтоб не доставать друг друга храпом или другими непотребными звуками. Когда она попросила денег, я тоже не удивился. Родителю если шлея под хвост попадет, то он будет стоять на своем, как триста спартанцев, но шаг навстречу не сделает.. Будет ждать, что мать сама попросит. Но тут я подумал, что и маменьку чем-то укрыло. В конце концов, каждая пара когда – нибудь может стряхнуть пыль с отношений при помощи Мега-скандала.

      Открытие нового отеля требовало непосредственного присутствия, поэтому еще пару месяцев я не задумывался, что у предков может быть серьезный разлад. К тому же в голове, как у великовозрастного дитяти, было встроено :«Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». По -детски я был уверен в незыблемости своего родового гнезда. Семья - это гарантия стабильности и уверенности в завтрашнем дне, это мой мир, то, что я ценю в жизни больше всего. И вот он рухнул. Не представляю, что со мной было бы, если бы родители развелись, когда я был ребенком! Я и сейчас – то не знаю, как выгрести из этого душевного дерьма. Что сделать? Конечно, поддержать мать.

      В женщине, открывшей мне дверь, я не узнал свою энергичную Ольгу Васильевну. Исхудавшая, с потухшими глазами, с широкой седой дорожкой отросших корней на голове.

- Тимочка…, - видимо уже по привычке глаза ее наполнились слезами. Никогда не был чувствительным, но сейчас я понял, что у меня есть сердце – его сдавило так, что искры из глаз чуть не посыпались.

Перед моим отъездом мамуля была во всем цвете своего элегантного возраста – жизнерадостной, невысокой, довольно пухленькой шатенкой.

    Конечно, разница с молодой и сексапильной стервой размером с пропасть. Она вселила в отца иллюзию уверенности, что он еще ого-го. Что старый конь борозды не портит. А папенька забыл продолжение – и глубоко не вспашет. Понятно, что каждому мужику в глазах женщин хочется быть на высоте. Спина ровная, плечи развернуты, живот подтянутый, походка молодого тигра. Хочется выглядеть энергичным и харизматичным. Хочется не уступать молодым. Но выглядеть молодым и быть молодым – это разные вещи.

    Неужели он такой дурак, что не понимает этого? Я ушел в себя и не сразу осознал, что мама что-то говорила, всхлипывала. А я смотрел и думал о разразившейся катастрофе. И еще о том, как себя вести. Черт, как у постели тяжелобольного человека, когда знаешь, что ничем не можешь помочь и не знаешь, что сказать.

    Я и сам не знал, что сказать, когда, переступив порог родного дома, натолкнулся на твердый, предупреждающий взгляд отца, который недвусмысленно говорил: «Либо ты принимаешь все, что сейчас происходит, либо…» Что значит «либо», додумывать не приходилось. Отец – это не конкурент по бизнесу, методы прогиба тут не сработают. Он, не моргнув глазом, выставит далеко за пределы родных стен. А принимать пришлось многое.

- Это Вероника. Она здесь живет, - слава Богу, не конкретизировал «на правах хозяйки». Хватает совести еще помнить, что хозяйка здесь законная жена.

- Это Тимофей, мой сын, большую часть времени живет на Кипре, его основной бизнес там, - ага, а это уже мне прямо такой непрозрачный намек, чтоб не загостился. Нет, батя, хрен ты угадал!

      У меня планы изменились, я нашел хорошего управляющего для отелей, и теперь могу принять очень выгодное предложение. Но оно требует моего присутствия в Москве, - если папенька надеется от меня быстро избавиться – не выйдет. Как любит говорить моя бабуля: «Ребята, не обольщайтесь!» Не рассчитывайте на мой благословляющий «Хлеб-соль!». Сделаю все, что в моих силах, чтоб убрать из своего дома это недоразумение. И тут же применяю первый болевой прием.

- Пап, а где Валентина? В отпуске, что ли? Я за ее кулебяку родину готов продать!

Ага, попал! Глаз родителя нервно дернулся – неприятно признаваться, как говорят политики, в принятии непопулярных решений.

- Она уволилась, - сухо отрезал он.

- Только не говори, что и Лена уволилась, - делаю невинное лицо, применив еще раз болевой. – Кто теперь за миграцией моих трусов и носков будет следить?

- И наш помощник по хозяйству тоже, - с удовольствием наблюдаю, как перекатываются желваки – видно, что держится изо всех сил. Да-да! Матвей Тимофеевич! Вы ступили на очень скользкую дорожку! И неудобных вопросов и откровенного осуждения тебе не избежать, не надейся.

Понимая, что у благодетеля сейчас дым из ушей повалит от злости, его пассия ринулась на помощь.

- Прислуга, к сожалению, не обладает той верностью и преданностью, которые были нормой в девятнадцатом веке, поэтому при малейших трудностях все бегут.

Ух ты ж ка! Он оно чо! Маленькая шлюшка возомнила себя королевой, которой челядь должна была присягнуть на верность. Ладно, сделаю вид, что поверил, чтоб не доводить до греха. Понятное дело, что они уволились не по своему желанию – старый греховодник не захотел иметь перед глазами живые укоры совести. Стыдно папеньке в глаза смотреть людям, которые знают все о его неблаговидном поведении.

    - А мы что, теперь обречены на голодное существование? - бросаю еще одну бомбу. Этой шутливой фразой всегда пользовался в детстве, когда родители в чем –то отказывали, и я делал вид, что и в правду верю в бедственное положение семьи. Это был один из множества узелков памяти, которые есть в каждой семье. Из них соткана теплота отношений, своя история, своя летопись счастья. Они как фотографии, хранят бесценные минуты близости. И дернув за один узелок, сразу переносишься в далекое или не очень далекое благополучное прошлое.

   Но дергать узелки мне не особо удавалось. Потому что не удавалось поговорить по душам. В день приезда я не стал разговаривать с отцом дома: эта мелкая пиранья увивалась самым ласковым, но , я уверен, и самым ядовитым плющом вокруг него. Пришлось сделать это на работе и там же показать плющу зубы.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  

Глава 5

    Едва я ступил в приемную, как мачеха, она же секретарша, как оказалось, еще и на испытательном сроке , выпрыгнула из-за своего стола, преградив мне путь. Ого! А мы еще и делаем вид, что работаем?

     - Матвей Тимофеевич велел никого не пускать, - выпятив грудь, двумя нахальными булками выглянувшую из расстегнутой блузки, она вызывающе стрельнула глазками, в которых я поймал отблеск торжества.

     Мстите за игнорирование йога-стриптиза?! Ну-ну! Посмотрим, кто-кого!

     - Тимофей Матвеевич тоже ничего не имеет против. Приказ остается в силе - Никого не пускать! – скрипнув зубами от злости, я бесцеремонно подвинул пиранью плечом и открыл дверь в кабинет. Не успел я ее захлопнуть, как на пороге нарисовалась рьяная исполнительница секретарских обязанностей.

     - Я не пускала! – в ее возгласе отчетливо звенело требование принять ко мне строжайшие меры, как к наглецу, переступившему через ее высочество, а вовсе не положенный испуг за невыполненный приказ.

     Я вообще-то парень выдержанный, что касается покера или жестких переговоров. Но и на старуху бывает проруха. Чувствуя, что меня начинает трясти, я обернулся и, почти не размыкая сжатых челюстей, прорычал.

     - Выйди вон!

     - Матвей! Ты слышал! – воскликнула оскорбленная невинность, раздавив остатки моего самообладания.

     - Пошла вон отсюда, подстилка! – ярость застелила пеленой глаза, и я до хруста сжал кулаки, едва удерживаясь, чтоб не пристукнуть мерзавку, разрушившую мою семью.

       С однозначно читаемым намерением я двинулся на нее, вынудив с визгом выскочить в приемную.

      - Тимофей! – грозно рыкнул родитель, приподнимаясь из-за стола. – Что ты себе позволяешь?!

       - Я имею право общаться со своим отцом с глазу на глаз! - вбуравливаюсь в него взглядом. В ответ летит такая же стальная молния. И несколько мгновений между нами, как по электрической дуге мечутся искры гнева. Чтобы не дошло до взрыва, беру ситуацию в свои руки. В конце концов, не у меня крыша поехала. А человек, который привел в дом шлюху, явно имеет проблемы с чердаком.

      Выдыхаю и, разжав кулаки, делаю шаг от двери и невозмутимо, насколько меня хватает, направляюсь  к дивану, стоявшему справа от стола.  Плюхнувшись в него, выдерживаю небольшую паузу, явно не дотягивающую до мхатовской, и почти миролюбиво говорю:

     - Матвей Тимофеевич! Мы оба Барковские – и ничто на это повлиять не может. Поэтому давай обойдемся без излишних сантиментов и поговорим как партнеры, как нормальные мужики, в конце концов. Я хочу знать, что у нас происходит в доме. Я уже взрослый, и понимаю, что иногда бывает – седина в бороду, бес в ребро. Но делают же это тихо, не в ущерб репутации и семье, - я осознавал, что он сейчас мне мог в ответку бросить еще одну народную мудрость – яйца курицу не учат, но поговорить было необходимо, и как это сделать по-другому – я не знал.

      Для меня отец всегда был эталоном. Уверенности в себе, деловой хватки, рассудительности, твердости. Он был гарантом моего счастливого детства. Незыблемой скалой. И вдруг превратился стареющего, выжившего из ума, сластолюбца, променявшего жену на дешевую шлюшку, которая обойдется ему, уверен, недешево. Чего греха таить, и мой меркантильный интерес здесь затронут – семейные деньги сейчас поплывут в самые дорогие бутики и шикарные салоны.

    Она не будет, как мама, пользоваться всеми услугами, начиная от парикмахера до массажистки, дома. Еще со студенческих времен, мама считала деньги и не видела ничего зазорного в нежелании переплачивать бешеные бабки только за то, чтоб зачекиниться в популярном среди богачек месте и показать «Мы с вами одной крови». Эта же мартышка будет из кожи лезть, лишь бы стать одной из них, чтоб ее приняли. Надеюсь, папенька не собирается ее вводить в свой круг? Хотя почему нет? Будет таскать на мероприятия и представлять «Ника, моя помощница». И пусть все хоть глаза сломают, бросая косые взгляды! Официальная версия приемлемая, правда сильно притянутая за уши…

     Отец исподлобья кинул на меня весьма нелюбезный взгляд. Понятное дело в свои пятьдесят с увесистым хвостиком оправдываться не хотелось, но я-таки оставался его единственным сыном и нагло ждал вразумительного ответа.

     - Тимофей! Ольга оскорбила меня недоверием! Она сама ушла, посчитав меня подлецом со всеми вытекающими. Ты знаешь, что семья – это надежный тыл. Это замкнутый мир душевного благополучия. И вдруг я вижу, что моя женщина мне не доверяет! - начал папенька озвучивать выгодную себе версию, приправив пафосом оскорбленной невинности. Однако выглядело это так же нелепо, как сову на глобус натягивать. Я мог бы в пух и прах разбить его детский оправдательный лепет, но это означало бы конец диалогу. Сделаю вид, что принимаю. Во всяком случае, никто не заставляет подписывать письменное согласие с той чушью, что он несет.

     - Ну тогда второй вопрос. Зачем вести в дом?! Ты понимаешь, что это репутация? Только не говори, что она сирота и ей некуда идти! – Сколько ни пытаюсь представить себя за партией в покер и нацепить бесстрастную маску, меня отчаянно колбасит. Чтоб не выдать своей злости, сую руки в карманы, благо надел летние легкие штаны.

     - Зря ты ерничаешь. Она, действительно, сирота. И очень гордая и правильная девочка!

        «Спокойно, Тимофей! Спокойно! Дыши! Дыши!Дыши , миленький!!!» - отчаянно давлю аутотренингом рвущиеся с языка матерные слова. Похоже, надо прикупить четки, побриться на хер на лысо, напялить оранжевый балахон и отправиться к буддистам за созерцательным мировоззрением. Пусть меня научат!

      - Эээ! И из какого приюта ты ее забрал? – абсурдность ситуации набирает обороты, и я понимаю, что еще немного и не сдержусь. Мозг срочно требует переключения на что-то. – Кофе твоя сирота может сделать?

      - Не надо язвить, - так, старикан тоже понимает, что мирные переговоры вот –вот сорвутся. Он нажал кнопку громкой связи. – Ника, сделай, пожалуйста, два кофе.

Глава 6

      Как тут примириться с заскоком папаши, одним махом перечеркнувшим нашу благополучную жизнь?! Черт. Я и так был не самым ярым сторонником семейных уз, а теперь отчетливо понимаю, что это точно не для меня. Чтобы вот так убого оправдываться перед собственным сыном? Причинить боль женщине, которая в тебя душу вложила и чувствовать себя последним подлецом? Нет, отдавать член в единоличное пользование одной женщине?! Лучше уж необременительные интрижки. А собеседники у меня, слава Богу, есть.

      - А чем она лучше тех девок, которых селят на съемных квартирах и, простите мой французский, трахают там же? – делаю еще одну отчаянную попытку достучаться до его мозгов, которые сейчас, как серная кислота, стремительно разъедает взбесившийся в предсмертной агонии тестостерон.

      - Я не хочу ее потерять! Она необыкновенная. Она дорога мне.

       Подскочившая бровь заменяет мой невысказанный вопрос, и отец его улавливает. И выдает еще один нелепый «обоснуй»

       - Она красивая.

       - Пап, мухоморы вообще самые красивые грибы, но от них сразу ласты склеишь.

      - Нужно уметь их готовить. Помнишь, Астерикс и Абеликс  какие  сверхвозможности от настойки получали?! А если серьезно, то для лосей незаменимое лекарство, а для людей - настойку для суставов делают, ты забыл, как дед их собирал?!

       Из всего сказанного я понял одно – для лосей лекарство. И в буквальном смысле прикусил язык, чтоб с него не сорвалось :«Какую ж болезнь мой лось собрался лечить?» Вот и смех, и грех! Аллегория такая откровенная вышла, что едва не заржал. Если эта мухоморка даже передо мной свое аппетитное филе выставляла, то скоро и впрямь мой родитель превратится в сохатого. Не я, так водитель или еще кто пожелает пристроиться к «собаке мордой вниз».

      - Если по делу пришел, давай излагай, нет – мне работать надо, - прервал мои философские размышления отец.

       - Я просто хочу понять, какая тебя муха укусила? Вот объясни, за каким хреном тебе новинка Патек Филипп почти за четыре лимона? Это не просто гнилые понты! Это тупые понты, прости!

      - Ты считаешь, я не могу себе позволить статусные часы? Я всю молодость поджимал хвост! Не до роскоши было, - зная папеньку, я понимал, что не только наступаю на его хвост, но и отчаянно топчусь по нему, потому что, кажется, уже слышу стон сжатых от злости челюстей. Так. Меня опять начинает коротить. Эта мартышка уже наверняка втирает отцу про стиль жизни. Сука, сейчас она пройдет обкатку, наберется лоска, пережует и выплюнет моего родителя, как шелуху от семечек, перепрыгнув на более богатую и молодую шею.

 - Ты хочешь сказать, что часы за триста тысяч уже никуда не годятся и их можно отнести в фонд бездомных? – охреневаю от того, что мужик в свои за пятьдесят начинает вести себя как мажор. Осталось только на Ибицу поехать и позажигать в ночных тусовках, чтоб доказать Нике, что он еще молодой. А там здравствуй, инфаркт или инсульт от полового непотребства. И о чем с ней можно говорить? Разные ценности, разный менталитет, разные взгляды на жизнь! И пропасть возрастная – даже для меня она была соплюшкой. Одно дело покувыркаться в постели ночью, другое – проснуться утром.

       Однозначно, принять его выбор я не мог. И не только из сыновнего эгоизма. Хотя надо отдать ему должное,  разогнав всех, кто был свидетелем прошлой жизни, он надеется ввести эту шлюшку в свой круг, поэтому не ссорится и со мной.  Пытается создать видимость диалога. Зная его тяжелый характер, изгнания из родного дома я опасаюсь, если честно.

      - Понимаешь, мужчина, как акула, он должен быть в постоянном движении, иначе задохнется. Ты ж в курсе, что акула может дышать только тогда, когда двигается, потому что жабры у нее неподвижные?

     Ну началось! Не хватало еще, чтоб дневник потребовал принести! Понимаю, что тупо бьюсь лбом о каменную стену. Придется сменить тактику и найти слабые места в его обороне. Ясно, что какая-то часть мозга у него явно не работает, попытаюсь достучаться к неповрежденной.

      - Пап, очень показательно сравнение с акулой, но, похоже, тебя за жабры уже крепко взяли, - я не помню, когда мне было так хреново. Чувствую себя  выпотрошенной тушкой в руках таксидермиста.

     А что?! Поставят на камин чучело кошечки своей – и как не умирала. Так и со мной папенька сейчас. Вроде и сын, а вроде говорящее чучело, прислушиваться  к мнению которого никому и в голову не придет. Все мои предельно конкретные и ясные вопросы отскакивают от его черепной коробки, похоже так и не получив шанса быть осмысленными.

       - И давай больше не будем поднимать эту тему. Каждый, - он сделал явный нажим на это слово, - сделал свой выбор. И Ольга сделала его первой.  – Отчеканил он, пытаясь придавить меня свинцом своего взгляда. Да, наши «семейные» серые глаза имеют такую особенность – в минуту гнева или злости темнеют на много тонов. Пришлось вернуть ему такой же и вежливо, почти вежливо откланяться.

     - Надеюсь, я буду освобожден  от  необходимости присутствовать на семейных обедах, - поставил я не очень вразумительную точку.

Я уже поднялся уходить, но отец меня остановил.

    - Тим?

     Оборачиваюсь. Глаза потеплели, такое ощущение, что он –таки вспомнил, что я единственный сын. О, черт! Если не принять меры, то статусом наследного принца придется поделиться. Не ровен час , папа осчастливит меня братом или сестрой. На это много ума не нужно.  От этой мысли будто кто за горло схватил  - я аж закашлялся.

      - Ты на машине? – догоняет вторая часть вопроса.

      - Нет, я на такси. А твоя где?

      Матвей Тимофеевич вдруг замялся.

     - Я послал Сергея в одно место, но ему там пришлось задержаться, - и по тому, как от явной неловкости забегали его глазки, я понял, что послал водителя скорей всего за каким-нибудь сюрпризом для Ники.

      - А ты куда собрался? – подхватываю уже было затухший огонек близости и интересуюсь делами.

Глава 7

      С тоской оглядев особняк, видневшийся из-за забора, чувствую, как в груди пойманным зайчонком начинает трепыхаться мое, не привыкшее к таким стрессам, сердечко. Вот оно, логово упырей, позарившихся на мою семью. А еще недавно здесь был дом друзей моих родителей. Как же по-свински жизнь повернулась!

     Через пару минут я должна стать Матой Хари и Штирлицем в одном флаконе! Божечки! Поджилки начинают трястись, и слезы отчаяния уже застревают в горле. Позорная трусость окутывает своим наркотическим коконом, лишая воли и здравого смысла. Ой-ёй! Страшно-то как! Я не авантюристка! Мамочки, я не могу! Это ж как в загон с крокодилами! «Агушечка, миленькая, пойдем отсюда!» - умоляю себя и чувствую, как с каждой секундой промедления мне становится все хуже и хуже. И пока я не сбежала, позорно провалив операцию, резко нажимаю звонок, отрезая пути к отступлению. Все! Я выдохнула.

      - Кто там? – раздался притворно приятный голосок, очевидно Главной гадины, или Главгадши, номер раз. По моим подсчетам, есть еще Главгад- старший и в теории где-то на Кипре обитает Главгад младший.

      - Анна Сазонова, агентство «Персонал для дома». Ваша домработница.

      Так, кстати вспомнился указ времен Петра I «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, чтобы умом своим не смущать начальства». Хихикнув про себя, я тут же воспроизвела картинку из интернета с котом, где и был написан тот указ, - уши и глаза в разные стороны, но вид и правда, лихой. Поблагодарив свою память, которая подбросила мне модель поведения, я улыбнулась, выпрямилась и с облегчением стряхнула морок страха. Назад дороги нет!

     Бесшумно отъехавшая калитка гостеприимно впустила меня в мой персональный ад, в котором швабра с веником будут мне более приятны, чем обитатели этого осиного гнезда.

      «Вид придурковатый». Старательно напяливаю образ, вышагивая по вычурной дорожке к дому  и стараясь вбить себе в голову  - «чтоб умом своим не смущать начальство». «Агушенька, пожалуйста, выключи свой IQ, сто пудов Главгадше  это не понравится», -  как в последние минуты перед экзаменом нерадивый студент пытается запомнить формулу, бубню себе под нос, собственную  аффирмацию.

       Никто не спешит меня встретить на крыльце, понятно, не барское это дело. Открываю дверь и сожалею, что на мне нет бронежилета. Хозяйский взгляд выражает такую острую смесь пренебрежения и превосходства, словно собирается дырку во мне прожечь.

      - Добрый день, - я сама вежливость, граничащая с услужливостью. Ага, в тон попала, градус величественности на лице работодательницы немного падает, но расслабляться не дает.

     - Анна?

     Вежливо киваю в ответ.

     -  Я Вероника Сергеевна!

      – «Твою ж мать»! – слава Богу, это я умудряюсь не высказать вслух. Оттачиваем царственные  манеры?! Ясен пень, продала  бабкину квартиру в каком-нибудь Ново-Жопинске и сделала себе полный апгрейд. Грудь, конечно, может и своя, но надутый утиный клюв, придающий ей вид наивной юной грешницы, появился точно благодаря силикону.

      Да, Барковский явно с головой поссорился. Они с папой одногодки. Брр, как представила, что такая Лолита может моего Андрея Петровича охомутать, едва не вздрагиваю от отвращения.

      - Ты глухая?! – царица повысила голос.

      - А, нет, простите! У вас так красиво, я засмотрелась, - и включаю дурочку на полную катушку. – Вы наверно, сами дизайнерами руководили? -

      «Кушайте, не обляпайтесь!» - выплескиваю порцию глупости, чтоб потешить раздутое самомнение этой Главгадины. В ответ мелькнула самодовольная улыбка.

      - А ты где прежде работала?

       - Я работала у Коземских, - легенду я подготовила. Элка Коземская, моя институтская подружка, предоставила мне – Анне липовое резюме.

         - А почему сейчас не работаешь? Тебя выгнали? Ты лентяйка? – я задержала дыхание, чтоб удержаться и не сказать все, что думаю. Но тут пришла помощь, откуда совсем не ждали, и даже непонятно, рада я ей или нет.

      - Ника, прекрати девушку третировать. Она нанимается убирать дом, а не мусорку в твоей голове.

       Впервые пожалела, что не овладела в совершенстве навыками аутотренинга, потому что сейчас я готова была разлететься на несобираемые кусочки от противоположных эмоций. Облегчение, что кто-то поставил эту дуру на место и ужас от того, что гадов на вверенной мне территории стало больше, чем я рассчитывала. Очевидно, передо мной был Барковский –младший. Принесла его нелегкая! Или как стервятник, учуял запах ворованых денежек, которые, наверно, уже поделили? Гнев снова поднял голову. Надо же , гуманистом прикидывается.

       Утиный клювик обиженно оттопырился.

      - Ти-и-им! – томно –капризно протянула она. – Ты совершенно не знаешь, как разговаривать с прислугой. Это большой минус.

     -Я тебе не батарейка, чтобы искать во мне плюс – минус. Покажи лучше девушке комнату, пусть обустроится и познакомь с обязанностями, - сказал, как отрезал.

     Фьюх! Кажется, в стане врагов нет единения. Уже большой плюс. Как он сказал? Не батарейка? Настоящая батарейка. Минус – он враг. Плюс – похоже, не церемонится с мачехой, ставит на место, не моргнув глазом. А вот к плюсу или минусу отнести то, что он невозможно привлекательный?

      Мамочки родные! Разве можно быть таким красивым?! Несмотря на то, что я не распределила еще степень «гадства» между ним и Никой, он непроизвольно умудрился заработать в моих глазах некоторое смягчение приговора. Все-таки обращение с прислугой – это лакмусовая бумажка, показывающая уровень культуры.

       Едва не спотыкаясь, иду за Никой, старательно буравя глазами дорогой паркет. Однако не могу удержаться и украдкой бросаю еще один взгляд на Барковского. Слава Богу, он уже потерял интерес к нам и достал телефон.

     На время я забыла, что предо мной враг номер…( тут я еще не знаю номер какой) и просто позволила чувству прекрасного завладеть собой. В движениях этого породистого самца, в его внешности сквозила какая –то небрежная аристократичность. Эдакий наследник трона, игнорирующий придворные правила. Отросшие, слегка взлохмаченные темные волосы, недельная щетина, выделяющиеся скулы казались мне олицетворением мужественности. Классический греческий нос. Твердо очерченные губы. Почему то подумалось, что я такие люблю. Ага, особенно если учесть мой опыт из двух товарищей, с которыми пробовала целоваться. Тут же одернула себя – где тема поцелуев и где этот привлекательный враг?! Вот как же он мог принять участие в таком мерзком деле? Или внешность обманчива? Ну сразу  видно, что он не привык кому-то кланяться и угождать.

Глава 8

       Итак. План. Есть ли у вас план, мистер Фикс?! Прости, папа, но это вынужденная мера. Пока ты окончательно не превратился в пускающего слюни имбецила, я должен любой ценой оторвать эту пиявку, присосавшуюся к твоему кошельку. Потому что сама она, как настоящая пиявка, может отвалиться только тогда, когда насытится. А когда насытится, то, боюсь, тебе придется голодать.

      Значит первое, что нужно сделать - перетянуть ее внимание на себя. Даже если придется ее трахать. К черту мораль! Как говорится, не до жиру.

      Понятно, что она знает толк в сексе, очень сильно надеюсь, что просто прожженная стерва, но все ж не профессионалка. Иначе ей все равно будет, что ей предложат – твердый молодой стояк или презерватив, слабо набитый  ватой.

      А так есть шанс, что срываясь в пропасть оргазма со мной, потом будет невольно сравнивать и  кривиться в постели с плюшевым членом. И эта неискренность рано или поздно будет замечена папенькой.

      Хотя я сам не уверен, что меня не будет кривить – терпеть не могу напыщенных куриц. Проблеск живого ума в офисе удивил, сейчас стало понятно, что это была разовая акция. Или власть хоть над одной крепостной так вскружила голову, что и берегов не видит?! Безумно тупо наехала на девчонку, даже жалко ее стало.

         Такая ладненькая, аккуратная, как кошечка. Правда, сразу видно, провинция – чтобы так безобразно выкрасить волосы, надо сильно постараться. Лица, правда, не рассмотрел, она зыркнула на меня, повернувшись вполоборота и сверкнув очками в толстой оправе. И конечно, как нормальный мужик – хоть сзади, скользнул взглядом по ножкам. У девочки именно ножки. Крепкие, ровненькие. С красивыми икрами и тонкими, изящными щиколотками.  

        Хотя она совсем не мой типаж – слишком кругленькая.  Не толстая, не пухленькая, а такая …словно нарисованная одной плавной линией. Нет ни одного угла, нигде кости не выпирают – это сразу видно. Попка круглая, такая идеальная, что ли.. Интересно, а спереди такой же экстерьер выдающийся или щедрости природы только на задницу хватило? !

     Я не любитель пышных форм, вот пиранья- пиявка – идеальна для меня. Грудь в ладонь чуть больше, как доктор прописал. Торчащие ребра будоражат так, что аж в дрожь бросает.

      А эту девчонку только сзади увидел, и как-то  так глазу приятно стало! Черт! Или это незакрытый гештальт меня, как собаку, заставляет на кости бросаться?! Лента памяти начала разматываться со скоростью кинопленки.    Светка Карташева, одноклассница, называла себя не иначе, как Лана, и все остальные думали, что ее так и зовут. Худенькая, грациозная, она занималась танцами и была королевой. Был уверен, что она недоступная Богиня.

      Я страдал, мучился, вгрызался по ночам в подушку зубами, едва удерживаясь, чтоб не сделать ее половым партнером.  На доступных девчонок даже не смотрел, я не мог изменить своей мечте. Единственная, с кем я ей изменял, закрывшись в ванной - это моя собственная рука.

    И каково же было потрясение, когда на вечеринке увидел, как шурует у нее в трусах старший брат Сашки Нефедова, у которого мы собрались. Качок, уже в родительском бизнесе, собственная тачка крутая.

    А у меня на тот момент тачка была только садовая, на даче.

     Ярость меня чуть ли не ослепила, несмотря на то, что я был еще длинным дрищом, я готов был расквасить ему рожу до кровавых соплей. И меня б не остановило, что он одним ударом мог меня переломать – я бы вцепился мертвой хваткой.

     Парочка не замечала, что находится в эпицентре клокочущего ненавистью торнадо, и слава Богу, не заметила. Мой приятель, Денис, вылил мне на голову шампанское, переключив гнев на себя. Только я хотел заорать «Иди на …», как он схватил меня за шкварник и (откуда силы взялись? !) утащил меня от греха подальше. Почему я поддался? ! Совершенно точно – не зассал.

      Наверно, именно в тот момент родилась моя установка – нижняя голова подчиняется верхней. И не стоит подставлять верхнюю под свинцовые кулаки, если нижняя не сумела договориться.

       И сейчас, на контрасте с этой здоровой, фигуристой малышкой, я отчетливо понял, что все время бегал по кругу, как цирковая лошадь, в поисках утраченного. Вернее, так и не приобретенного. Я замечал лишь таких же обманчиво невинных выросших  лолиток, и, переспав, забывал.

     Надо же! Меня бросило в жар – сейчас Ника для меня и есть та запретная, табуированная мечта, жестко трахнув которую, я уверен, освобожусь от фетиша.

  Затащить в постель, я думаю, труда не составит. Грамотный пикап в умелых руках – страшное оружие. А судя по тому, как она ведется и обиженно дует губы, устроить ей эмоциональные качели будет проще простого. Я пялился на ее грудь, почти слюни ронял, а потом сухо перевел разговор в деловое русло – раз. Сегодня отчитал за домработницу – представляю, как у нее срывает крышу при ее амбициях госпожи. Значит, теперь можно и погладить, сделать вид, что холодность – это случайное явление. Первое правило пикапа сбивать с толку, чередуя кнут и пряник.

      Теперь дело за пряником. Пора показать товар лицом, разумеется, не весь, только тот, что выше пояса. Где там моя ракетка? Нужно немного и встряхнуться, и извлечь пользу.

      Полчаса остервенело долблю мячом в стенку, рука постепенно приноравливается к рукоятке, и я уже забываю обо всем. Не сравнить, конечно, с нормальной игрой с партнером, но хоть так, как есть. Хотя почему я не додумался спросить у Вероники? Может она играет? Вряд ли. Ее, как взрывной волной, снесет одним ударом – косточки тонкие. Вся такая воздушная, просто нимфа…

      Ну что ж, пора на охоту. Стаскиваю футболку – ловись на загорелый торс, как на блесну, рыбка- пираньюшка.

       Однако, либо такая рыбалка не мое, либо сегодня с клевом что-то не то.

        Ника лежала на шезлонге возле бассейна, и по идее это самый подходящий случай покрасоваться и спросить про теннис. Ага, заметила! Я же делаю вид, что поправляю кроссовок и застреваю на лесенке террасы. Поскольку меня уже заметили, то я не спешу.

Глава 9

    Вопросительно вздергивается бровь, и снисходительно – кокетливый взгляд прогуливается по моему торсу.

     - Если я правильно тебя поняла, ты считаешь, что я буду спать с тобой, наставляя рога твоему отцу? Ты зарываешься! И ошибаешься! Я очень многим обязана Матвею!

    - Детка, я не считаю, я знаю, - не совсем вежливо перебиваю поток пафоса и вариантов «Я не такая». - К тому же не нужно использовать  такие вульгарные обороты. Всегда ведь можно найти обтекаемые определения. Скажем, на время моего пребывания в Москве ты помогаешь экономить семейный бюджет, чтобы я не спускал деньги в клубах и на других женщин, - дарю ей свой фирменный убойный взгляд, от которого еще никто не убегал и нагло улыбаюсь. – Но если узнаю, что ты еще кому-нибудь свои прелести показываешь, тебе несдобровать, - добавляю во взгляд свинцовую тяжесть.

     Опять раскачиваю эмоции с плюса на минус – испуганно вздрагивает, будто поймал ее с поличным, однако лицо держит.

       - Я люблю твоего отца!

       - Одно другому не мешает, беги за соком, иначе так и умрешь, секрета не узнав и замужем не побывав, - как цыганка, намеренно пугаю и удовлетворенно потягиваюсь.

        На лице Никотинки мелькнула растерянность, и она молча поднялась с шезлонга. Сбитая с толку, пираньюшка крутнула задом и поплыла за соком.

     - Ник, – остановил ее почти у самой двери. – Не помню, говорил я тебе? У тебя просто нереально красивая фигура! – Кидаю все-таки пряник. – И трубочки захвати, иначе горло застудить можно.

      Минуты три я созерцал носки своих кроссовок, блуждая мыслями в самых противоположных материях, пока не пришел мой сок и Никотинка для порции нравоучений. Пусть знает, кто в доме хозяин.

      - Твой сок! – кусая губы, пытается отвечать независимо. – А теперь страшная тайна!

     Я беру стакан одной рукой, а второй накрываю замерзшие тонкие пальчики. Бессовестно включаю соблазнителя и подношу их к губам. Не теряя контакта с ее по-настоящему испуганными глазами, нежно целую ладошку, затем поглаживаю большим пальцем и, чувствуя себя последним говнюком, с удовлетворением замечаю, что она от волнения сглатывает слюну и не знает, как реагировать.

     А никак! Лимит на ласки такого рода исчерпан! Скользящим движением выпускаю ее кисть и, как ни в чем не бывало, присасываюсь к трубочке.

     - Так вот секрет! В семье Барковских  принято вежливое обращение с прислугой. Если отец узнает, что ты ведешь себя с домработницей, как спесивая барынька, твой рейтинг резко упадет в его глазах. Персонал для дома – это люди, которые облегчают нам жизнь и получают за это деньги. И у них есть четко определенный функционал. Убирать дом, следить за вещами, стирать, гладить. Повар готовит еду. Но это не подай –принеси! Не вздумай унижать и требовать кофе в постель! Разве только вежливо попросить и то, чтоб не входило в привычку.

      Олененок Бэмби офигел от такой правды жизни и резкой смены моего настроения.

     Черт! Опять едва удержался, чтоб от злости не скрипнуть зубами. А неприглядная правда моей жизни в виде этой потаскушки в постели отца снова кольнула под ребра. Хотелось грохнуть стакан со всей дури  и закрыться, как черепаха в панцире, по-детски надеясь переждать непогоду в нашем доме. Стало так тоскливо.

     Но удивительное дело, как я сейчас раскатал эмоции Никотинки, так и мои снова влетели в плюс. Наша  новая фея чистоты опять меня насмешила, чуть ли не до колик.

      - Вероника Матвеевна! Мне список необходимых средств вам показать или Матвею Тимофеевичу?

      - Сергеевна! – взвилась было в порыве негодования Никотинка, но так же и сникла, под моим взглядом всухомятку пережевывая завуалированную издевку.

    Я чуть не поперхнулся соком. Не знаю, как удержался, чтоб не загоготать в голос. Браво, девочка! И стоит ведь в отрепетированном почтении и глазом не моргнет.

     - Простите. А я думала вы дочь Матвея Тимофеевича, и решила, что ослышалась, когда вы сказали Сергеевна. Еще раз простите! Так кому мне смету подать?

  У меня аж вена на лбу запульсировала от напряжения! Усилием воли делаю серьезное лицо.

     - Видишь, Ник, к чему приводит излишний апломб. Представилась бы просто Вероникой, девочка бы и не запуталась.

Ну это просто невозможное наслаждение! Как я ни держался, но блаженная ухмылка, растянувшая рот от уха до уха, таки вырвалась из-под контроля.

     Никотинка сверлила глазами Анюту и покрывалась красными пятнами.

      Поскольку папенька ей денежных полномочий не давал, Никотинка недовольна поджала губы и процедила:

    - Матвею Тимофеевичу. И зайди после обеда, он сейчас работает.

    - Хорошо, - коротко отвечает Анюта. Но черт! Как она умудряется?!Нейтральное слово, а прозвучало, как «Как прикажете». Очевидно, так она решила компенсировать свое хулиганство – умышленное или нет.

      Развернувшись, она направилась в дом, а я еле успел отвести взгляд, прежде чем Никотинка меня застукала. Она и так подозрительно покосилась, и что-то, похожее на ревность, мелькнуло в ее глазах.

      Спасибо, Вселенная за такой нежданный подарок! Жаль только, что такая козырная сцена прошла без участия Матвея Тимофеевича. Очень жаль! Дорого бы я дал, чтобы посмотреть на этот дуэт синхронно краснеющих от злости.

      Ничего, теперь я точно уверен, что Анюта с таким потенциалом еще не раз доставит мне удовольствие.

    Чтобы не расплескать его, это самое удовольствие, я решил посмаковать его в тишине и в одиночестве, вытащить на свет мысли, которые сбились в кучу.

     И в центре этой кучи, как ни странно, была Анюта. На первый взгляд , обычная девушка, не обремененная излишним интеллектом. Если не сказать больше – просто глуповатая. Во всяком случае, так выглядело ее обращение ко мне – «Барин» - какое-то рабоче-крестьянское и «Вероника Матвеевна». Ведь она не забыла, а «типа» что-то не додумала или подумала не то.

Глава 10

    Не откладывая в долгий ящик, я решил тут же начать дрессировку. Ника, поджарив бока на солнце,уже ушла к себе, и мне пришлось ее позвать.

     - Ника, собирайся, я буду тебя учить вождению. У тебя пять минут. Время пошло.

      В легком халатике она высовывается из родительской спальни, отчего меня опять бросает в дрожь и глаза чуть ли не наливаются кровью от злости.

      - Тимофей, ты с ума сошел? За пять минут я расчесаться не успею! – продолжает она испытывать мое терпение на прочность.

      - Тогда я тебя через плечо перекину, и поедешь в халате и босиком! – раздраженно рявкаю я. - Джинсы, футболку! И можешь нечесаная. Я выгоняю машину.

     Никотинка послушно юркнула за дверь, а я спустился вниз. Правда, на лестнице опять застрял. Злость  испарялась на глазах – в холле, спиной ко мне, Анюта терла стеклянную дверь. Очевидно, какое –то пятно находилось чуть выше ее роста, поэтому ей приходилось тянуться, встав на носочки. Ее платье довольно высоко поддернулось, открыв великолепный вид.

      Как какой –то вождь краснокожих, я неслышно  подобрался к ней почти вплотную и, чуть ли не роняя слюни, следил за ее рукой. Небольшая красивая кисть уверенно держала губку, и я опять, как фетишист – извращенец, представил, как эта аккуратная ручка уверенно сжимает ракетку.

     А собственно, вот так я могу и учить – стоя сзади, практически прижимаясь к спине Анюты грудью, обхватить ее кисть своей рукой и направлять движение, ставить удар. И самое главное - так я могу, не нарушая приличий, ловить ее аромат. С каждым вдохом наполняя свои легкие сладкой кислинкой мандарина, с восторгом распознавать другие тонкие ноты этого манящего облака, которое окутывает ее.

      Или я слишком громко думал, или сердце выдало своим стуком мое присутствие, но девушка вдруг резко обернулась и чуть не подпрыгнула от неожиданности.

      - Чего это вы подкрадываетесь, как Чингачгук! – испуганно воскликнула она.

     Я чуть рот не раскрыл от изумления.

     - А ты откуда про вождя краснокожих знаешь? Фенимора Купера что ли читала?

     - А что, по-вашему, я неграмотная? Читать что ли не умею, - как взъерошенный воробей, защищается она и, отступая, врезается в стекло. От чего еще больше пугается.

      Смотрю на нее и понимаю, что опять выгляжу блаженным с идиотской улыбкой на лице. Мало того, что эта представительница поколения Пепси книжки читает, так еще и неведомым образом, как из эфира, уловила мои мысли про индейского вождя.

      Наконец, даю себе команду «Отомри» и с трудом обретаю дар речи.

     - Нет, Аня, ты не подумай чего плохого. Просто мне показалось…, - начинаю мямлить, словно мозги набиты соломой, и никак не соображу, как в приличной форме озвучить свой фетиш. Девчонка окончательно пугается и совсем вжимается в дверь.

    - Ты в теннис умеешь играть?

     Анюта облегченно выдыхает, тревога исчезает с ее лица, сменяясь уверенной улыбкой, и я с поросячьей радостью вижу, что она сейчас меня сильно удивит и скажет: «Да!»

    Не ошибся я в одном – она опять меня удивила. Очевидно, осознав, что хозяину так открыто улыбаться не стоит, тут же посерьезнела и, отрицательно покачав головой, сказала:

     - Нет! – и добавила: - Конечно!Нет!

       У меня окончательно рвет крышу – хотелку неожиданно озвучил, и теперь есть все шансы ее осуществить.

       - А давай я тебя научу! – какая-то неизвестная сила заставляет меня взять ее за руку.

      Выражение лица ее меняется, как небо в мартовский день.  Только что была серьезной, как вдруг мимолетная улыбка появляется на губах и тут же исчезает. 

       - Не положено, - отвечает строго и целомудренно поджимает губы, снова взрывая мне мозг.

      - Аня, ты еще скажи – «Не положено, барин!» для полноты картины!

      И девчонка меня снова нокаутирует.

      - Не положено, барин! – вот теперь даже очки уже не могут скрыть озорных чертят, заплясавших в ее глазах ламбаду.

      Я захохотал, как безумный и едва удержался, чтоб не схватить ее в охапку.

Однако в самый последний момент шагнул назад. Едва совладав с бешено скачущим сердцем, заменил бессмысленно – блаженную улыбку на более адекватную и решил успокоить свою будущую партнершу.

    - Аня, все положено. Мне нужна пара, иначе я зачахну от неудовлетворенности.

     Разумеется, я сейчас говорил про теннис, но в пылу восторга я неосознанно опустил лишние слова, почему –то решив, что Анюта уже может управлять моим мозгом и читать мысли – пара для тренировок, неудовлетворенность от ограниченности возможностей – отбивать мячи от стенки скучно. Зато получилось так, как велело подсознание, открыв мне глаза. Мне нравится эта девочка, и прежде всего своей неординарностью и притягательной неискушенностью. Тут я точно уверен.

    Однако Аня не прочитала мои мысли и услышала именно то, что я сказал.

     Даже сквозь очки было видно, что глаза ее округлились от возмущения. И похоже, я не испытал на своей физиономии, насколько сильный удар у нее будет лишь потому, что она работает на нас.

     Хотя уверен, добавь я откровенной пошлости, она бы мне засветила между глаз. И от этого стало еще теплей. Углы рта опять бессовестно разъехались к ушам, и я сделал попытку оправдаться.

     - Аня, мне хочется с живым человеком играть, а без пары я вынужден колотить мячом об стену. И не думай ничего плохого.

      - Я думаю, что это не понравится Матвею Тимофеевичу. Это нарушение субординации и вообще, -  конец фразы произнесен уже не таким уверенным тоном. И дает мне право думать, что это «вообще» перейдет в «согласна».

     От ее слов я превращаюсь в голодного кота, которого хозяева оставили на целый день одного. Так и хочется потереться об нее, подставить шею, чтоб почесала за ушком и помурлыкать. Просто впадаю в прелесть и снова отслеживаю мысль – невероятным образом ей удается снять с души  отвратительную тяжесть из-за ситуации в семье. Да и без этих проблем такой легкости на душе я не испытывал, сколько себя помню.

Глава 11

            Да, похоже тренером мне хотелось быть больше, чем инструктором по вождению. Хотя может быть дело в ученицах?

          Ника послушно переобулась в какие –то мокасины, и мы наконец-то выехали на улицу. Правда, тут же подумал - зачем заставил менять обувь? Рассказать об устройстве машины можно было и дома, потому что мне страшно даже представить, как я доверю Никотинке дергать рычаги моей ласточки. Нет, только дам посидеть за рулем и понажимать педальки. Только теория. А, ну это и есть теория. Пункт первый – водить машину в обуви на шпильке – ГИБДД не рекомендует. Пусть запоминает, как устав в армии. К тому же, я очень сильно надеюсь, что она вылетит из нашего дома раньше, чем готова будет к практике..

       Конечно, мартышку легче было бы научить на автомате, но я сам предпочитаю механику, потому что только тогда ощущаешь автомобиль как часть себя, сродняешься с ним, чувствуешь отклик. Если так можно сказать, автомат – резиновая женщина, механика – настоящая, отзывчивая.

      Никотинка, откуда же ты взялась? Попросил Распопов пристроить племянницу. И как –то сразу завелось совместное дело с отцом. Совпадение? Почему –то не верилось. Партнеры – чаще всего они же и соперники. А кого легче свалить –того, у кого есть надежный тыл и душевное равновесие, или того, у кого дым из ушей валит от похоти? Ясен пень! И тогда все предстает в еще более хреновом виде.

      И если так, то надо быстрей от пиявки избавиться. Но думаю, за несколько дней я уже довольно продвинулся в деле воспитания. Послушная такая стала…Либо понимает, что для старика я все-таки авторитет, либо я такой неотразимый. Хотелось, конечно, быть и тем, и другим. Или же она старается сделать меня источником полезной информации?

      Это можно только узнать на деле. Или на теле. И это тело сейчас сидит, такое юное, доверчивое. Рваные джинсы на коленках в разы усиливают это впечатление. Грудь, туго обтянутая майкой – на расстоянии вытянутой руки. Но сначала теорию.

     - Итак, детка, запомни, как свои имя и фамилию. Нет, даже крепче. Потому что от этого зависит и твоя жизнь, и жизнь других участников движения. Есть три педали – сцепление – тормоз – газ. Смотри сюда – сцепление слева, газ – справа, тормоз посередине.

      Никотинка наклоняется, чтоб лучше рассмотреть, и ее лицо оказывается на одной линии с моим пахом. В нос ударяет ее сладковатый аромат.  Но в отличие от Анютиного, он фонит похотью. Что-то вроде «Опиум», но намного легче. Нагнувшись, она скрывает от меня свои глаза, и я не могу понять, что она изучает, то ли педали, то ли мое хозяйство.

      Для меня сейчас было бы актуальней второе, поэтому беззастенчиво кладу ладонь ей на талию, туда, где задралась майка - и грех этим не воспользоваться. И я пользуюсь! Оглаживаю плоский живот, нагло влезая мизинцем под край джинсов.

      Сейчас она должна взвизгнуть – «Я не такая!», и чтоб не дать ей опомниться, наклоняюсь и захватываю губами нежную кожу на шее, провожу языком и прокладываю дорожку глубоких поцелуев к основанию шеи.

     Напряглась. Тяжело задышала, очевидно, осознавая, что наступил момент Икс, после которого невозможен будет возврат на нейтральную позицию. Да, девочка! Ты уже попалась! Что бы ты ни сказала сейчас, этот урок я хорошо закреплю. Зарываюсь носом в ее волосы, обдавая их жарким дыханием, и тут же сдвигаю майку с бретелькой лифчика и стискиваю ее грудь.

      - Какая ты сладкая! – опаляю поцелуем ее ухо и двумя пальцами сдавливаю сосок, немного оттягиваю, сминаю и снова охватываю грудь всей ладонью, выбивая из нее придушенный стон.

      Снова легонько прикусываю шею и освобождаю вторую грудь.

      Черт! Увлекаюсь, и сам забываю, с какой целью начал, потому что организм, как вымуштрованный солдат, четко реагирует на отзывчивое женское тело. Тело юной грешницы.Член мгновенно оживает, и теперь я уже не сомневаюсь, что Никотинка видит именно его, а не педали. А я сцепляю зубы, чтоб только удержаться и грубо не нагнуть ее голову к нему. Нет! Она должна сама попросить!

       Разворачиваюсь к ней, и, скользнув взглядом по раскрывшимся в ожидании  губам, впиваюсь ртом в нежную кожу груди, старательно контролируя силу. На соски обрушиваются легкие, будоражащие покусывания, чередующиеся с ласковыми заигрываниями языка. Она выгибается, как натянутая струна и еще больше выставляет грудь.

      Да, маленькая стерва, я тебя приручу к своим рукам! Втянув глубоко сосок, одним движением расстегиваю ее джинсы и втискиваю ладонь между ее ног. Получаю и свою, хоть маленькую, но все же порцию кайфа – приятно осознавать. что рука скользит по увлажнившейся для тебя девичьей прелести, готовой принять не только руку. Поигравшись с лепестками, пару раз прижимаю пульсирующий бугорок и все - девчонка судорожно вздрагивает и зажимает мои пальцы бедрами.

        Рваное дыхание, обезумевший взгляд, выступившие капельки пота  над верхней губой – урок окончен, детка. Теперь ты моя.

      Пока она в прострации, срочно пытаюсь найти для своего члена какой-нибудь «Антивставай», лихорадочно роясь в ленте памяти. Фу ты! Этой же игрушкой пользовался мой папенька! Одной мысли хватает, чтоб возбуждение схлынуло, превратив нехилый стояк в сдохшего удава. Вдох-выдох!

     - Пересаживайся на мое место и понажимай педали! – как ни в чем ни бывало, командую я, пресекая возможные вопросы, типа «А что дальше?!»

    Дальше посмотрим, как использовать этот урок приручения.

       Никотинка молча пересела, грудь ее еще возбужденно вздымалась, губы, видать, пересыхали, потому что она то и дело их облизывала и бросала на меня исподтишка опасливые взгляды.

     Интересно, куда подевалась та раскованная соблазнительница, которая не так давно задирала свою собаку мордой вверх – вниз передо мной? Та, которая в офисе показала зубки? Или это часть игры? Создать ситуацию подходящую, спровоцировать на действия, чтоб мужик, потеряв голову, накинулся. А потом, пожираемый чувством вины, бросил к ее ногам все, что у него есть.

Глава 12

       К вечеру приехал тот самый Распопов, который, по всей видимости, целенаправленно и подложил родителю свинью, то есть Никотинку.

     - Сын, попроси Анну, пусть приготовит нам кофе, и зайди в малую гостиную. Хочу тебя познакомить с деталями будущего проекта, - озвучил мне список задач Матвей Тимофеевич.

       Маленькая гостиная отличалась тем, что изначально была предназначена для доверительного общения.  Небольшой столик в центре, вокруг неглубокие уютные кресла. Можно и коньячком побаловаться, и кофе, и сигары выкурить.

      Анюту я нашел на кухне, она разбирала посудомойку, придирчиво осматривала тарелки и расставляла их на полки. Едва не забыв, зачем пришел, я снова залюбовался ее фигуркой. И снова она меня удивила – словно почувствовав мое присутствие, оглянулась. Но испуга в глазах уже не было.

     Передав просьбу отца, я поднялся наверх, стараясь не расплескать то теплое состояние, которое неизменно возникало, когда я видел эту невозможно притягательную домашнюю фею.

      Хотя одного взгляда на будущего партнера хватило, чтоб волшебство растворилось. Моя интуиция просто побагровела от натуги, сигналя, что это плохой человек, редиска, и как оказалось, она опять была права.

       Откормленный, сытый боров с маленькими изюминками хитрых глаз. На голове обширная гладкая поляна, окруженная чахлой седеющей растительностью, которую хозяин не осмелится убрать совсем. И что самое неприятное в нем – маленькие черные усишки, делавшие его похожим на таракана.

     - Знакомься, Игорь, мой сын, Тимофей, - представил меня по правилам этикета старшему по возрасту и уже находящемуся в помещении гостю папенька. Однако тот не соизволил вынуть свой зад из объятий кресла и встать, раз уж мы будущие партнеры. Поэтому у меня и создалось впечатление, что сейчас я должен буду влезть на табурет и прочитать стишок.

    Однако неприятности на этом не закончились.

      Вошла Анюта с дымящимися чашками кофе и вазочкой с какими-то плюшками. Поставив чашку перед отцом, она зашла с другого края столика и только собралась поставить чашку перед гостем, как тот, попутав берега, смачно шлепнул ее по заднице.

    - Ого, Матюха! Какая сладкая у тебя курочка! Отпустишь покататься со мной?!

     Я просто физически почувствовал Анин вдох, будто она приготовилась нырнуть в холодную воду, и поймал ее взгляд бешеной кошки. Это окончательно меня вздернуло, и я уже подхватился было, чтоб врезать между его мелких похабных изюминок, но не успел...

      Она вздрогнула всем телом и покачнулась, в результате чего две чашки – моя и тараканова оказались у него на том месте, на котором, очевидно, он и приглашал прокатиться.

     Таракан подскочил, бешено вращая изюминами. По части матов, которые вылетали из него, как из пулемета Калашникова, он обогнал бы всех портовых грузчиков мира. Я подорвался из своего кресла, чтобы в случае необходимости стать живым щитом для Анюты. Однако она опять справилась сама, погасив ярость своим оглушающим воплем.

     - Ой, простите ради Бога! – и две руки сложенные в молитвенном жесте.  – Ой, простите! О Боже, что я наделала!

     Ее отчаянный визг произвел нужное впечатление. Матвей Тимофеевич поспешил к пострадавшему, очевидно, желая дать дельный совет по ликвидации последствий. Сам таракан, видимо, обрадовался тому, что так вышло – ибо ночной вояж с придурочной служанкой мог бы обернуться еще худшими последствиями.

     - Игорь, бегом в душ, под холодную воду, потом я тебе дам одежду, а эта негодница отвезет в химчистку. Анна! Не ори так, будто это на тебя поднос опрокинули!

      - Я сейчас все уберу!

       - И химчистка за твой счет! В наказание!

     - Да, конечно, Матвей Тимофеевич! Я так виновата!

     Благо ванная комната находилась на этаже рядом, и сопровождение Распопову не понадобилось.

      Отец, проводив его до двери, вернулся и окинул тяжелым взглядом с ног до головы застывшую с прижатыми к  груди руками Анюту. Ее поза выражала самое искреннее сожаление и едва ли не вселенскую скорбь.

      - Я сейчас все уберу.

       Я рухнул на кресло и уткнулся лицом в ладони, отчаянно сдерживая рвущийся ржач. Приступы смеха меня буквально душили, и чтоб не задохнуться и хоть как- то сбросить напряжение, я просто закашлялся.

      Если б это было первое выступление Анюты, я бы купился с потрохами! Девочка идеально отыграла драматическую сцену с заламыванием рук и аналогом «Простите, барин!»

     Папенька купился и, образно говоря, погрозил пальчиком.

     -. Как ты могла? Тарелки вроде не била.

      Анюта горестно шмыгнула носом.

     - Ну хватит!

     Подавив, наконец, свой смех, я глубоко вдохнул и обрел дар речи.

    - Матвей Тимофеевич! А вам не кажется, что это ему кара небесная прилетела?! Что он о себе возомнил, Казанова плешивый? А то, что Анна немного неловкая, так мы исправим, я как раз тебе хотел сказать, что собираюсь научить ее играть в теннис. Мне необходим партнер. А пока за мячиками будет бегать, так и неуклюжесть уберется. И кстати, первый урок Нике я дал.

Глава 13

      Да, похоже, из меня актриса так себе получилась. Во всяком случае, сынок барский, он же младший Барковский, меня раскусил. Это минус. И, кажется, ему доставляет удовольствие мой театр. Это плюс. Вон закашлялся бедный, покраснел от натуги. Но мне и самой понравилось. Правда, больше хотелось этот поднос перевернуть прямо на голову похотливого борова, но тогда никак нельзя было бы списать на случайность.

     До чего ж козлы бывают! Если прислуга, так уже и не девушка, и можно похабничать?!Я все еще возмущалась. Но не успела  метнуться за тряпкой, как Барковский меня остановил.

    - Ну вот, видишь, Ань, как все удачно сложилось ?! Теперь я могу с чистой совестью отрывать тебя от работы по дому в своих корыстных целях. А в компенсацию оплачу химчистку этому господину.

     - Спасибо, не откажусь, - слегка склоняю голову в знак признательности.

      - Давай, гостя проводим и немного поиграем. Ты как?

      «Как, барин, изволите», - ехидничаю я про себя и вслух отвечаю:

     - Согласна.

     - Тогда в семь я жду тебя в холле. Форма одежды спортивная.

     Быстренько убрав следы торжества моей справедливости в гостиной, я ретировалась от греха подальше. Надеюсь, кофе больше сегодня никому не захочется. А то, если что, могу и угостить!

      Плюхнувшись на свою кровать, я блаженно растянулась на ней. Мысли толпясь и толкаясь, устроили в голове несанкционированный митинг. Только сейчас осознала, как вымоталась за эти дни.

    После клининговой уборки мне было не совсем трудно поддерживать чистоту.  Там потру, там подмету. Больше всего я боялась того, что в договоре прописано, как «следить за вещами». Постирать –это ерунда, Аня вымуштровала меня, и я, как на экзамене, могла оттарабанить названия всего, что нужно для стирки, все средства, все режимы стиралки. А вот глажка! Этот парогенератор вызывал у меня такой же ужас, как и ядерный реактор.

      Однако я нашла способ и эту проблему с успехом разрешить. Через пару дней после клининга я снова улучила момент, когда все ядовитое семейство расползется кто куда, и вызвала Аню, обеспечив ей алиби перед родителями. Прямо как в сказке про Василису Премудрую. На поверку, не такая уж она и мастерица была, если за нее мамки-няньки все делали.

      Самое  главное - я положила начало тому, зачем я сюда явилась!  Прицепила камеру к раме картины в кабинете Барковского. Очевидно, эта злосчастная бумажка должна лежать у него в сейфе. А раз сейф с кодовым замком, то рано или поздно я смогу отсмотреть нужную комбинацию. А  вдруг там ее нет?! Об этом я боялась и думать. Тогда придется вербовать союзников. Хотелось в союзники взять этого красавчика.  Вопреки здравому смыслу, почему-то я надеялась , что он ни при чем. Услужливая память тотчас подбросила те кадры, на которых он щеголял с голым торсом.

       Мамочки родные ! На художке мы даже с натуры рисовали мужчин – моделей. Они являли собой образчики пропорциональной, канонной красоты. Но никто и рядом не стоял по притягательности.  Барковский имел парочку лишних килограммов, у него даже не прямо так уж и просматривалась пресловутая V зона. Просто накачанный мужской торс.  Его это не портило.

      И несмотря на то, что мы по факту из враждующих кланов, я почему-то тогда залипла на нем глазами. Он был похож на молодого сильного тигра, у которого под гладкой шкурой перекатываются стальные мышцы. И у моего тигра тоже была гладкая кожа. А после тренировки она еще была покрыта мелкими бисеринками пота.

      Мне кажется, что я бы с удовольствием пересмотрела трудовой договор и внесла бы в мои обязанности еще и пункт «Промакивание полотенцем барского тела после тренировок». И моя распоясавшаяся фантазия глумливо добавила - и после душа.

     Вот же ирония Судьбы – созвучие Барковский и барин. Я так ляпнула, потому что хотела позлить, но он…

    Мысли путались, окончательно сбивая меня с толку. Его искренняя, какая-то мальчишеская улыбка, сегодняшний «здоровый детский смех».. .

    Я не большой специалист по определению человеческой натуры с первого взгляда, но интуиция не желала слушать доводов разума и упрямо бубнила, действуя мне на нервы, «он хороший».

      Приходилось признать, что он не напыщенный болван, а вполне демократичный барчук, который уважительно относится к прислуге. Но меня терзают сомнения… Что значат его улыбки и какой-то восторженный, прямо –таки телячий взгляд? И его навязчивое желание научить меня играть в теннис. Хых!!!  Ну –ну! Тут вам не девочка с улицы – хоть я уже и не подтверждала разряд, но по факту первый взрослый заработала в пятнадцать лет.

      И пусть я давно не тренировалась, но почему-то уверена, что смогу надрать задницу самонадеянному красавчику. Но это потом. Сейчас, конечно, я дам ему возможность почувствовать себя великим тренером – прикинусь совершенной неумешкой.

     Мужчины ж как дети! Впадают в прелесть от осознания собственной значимости, любят быть первыми, любят завоевывать. Наверно, это и есть мужская суть – достигаторство, мамонта в пещеру и если что «Молчи женщина».

      Осторожно, будто легкий ветерок тронул какую-то тонкую струну моей души – или мне показалось, или Барковский готов был грудью защитить меня, когда этот свин подхватился и чуть не ударил меня. Черт! Почему –то хочется верить, что Тимофей бы это сделал.

     Тимофей. Тима.  Тим. Вот даже имя у него непривычное. Как –то тепло прокатывается по языку, словно напрашивается на ласку. Оно совсем как итальянское «ti amo» – я люблю.

      Я сладко зажмурилась и обхватила себя за плечи. Вопреки логике, этот Тиамо мне очень нравился. И, как любила говорить Скарлет: «Я подумаю об этом завтра». А сейчас я буду изображать неповоротливого  смешного курчонка и ловить его снисходительно-покровительственно – радостный взгляд.

   Хорошо, что я захватила спортивные шорты – дворняжки. Сверху футболка – и компании, заключавшие контракты с Курниковой и Шараповой выдерут волосы на голове и посыплют ее пеплом. Легкие кроссовки. И я лучшая модель теннисистки. Ровно в семь спускаюсь вниз и нос к носу сталкиваюсь с Вероникой Патрикеевной.

Глава 14

     Сбылась мечта идиота! Лежа в кровати, я смаковал каждый миг сегодняшнего вечера. Определенно, со мной тоже уже что-то не так!? Или у нас это семейное?  Я с головой ныряю в заведомо табуированные отношения, и, похоже, хочу засунуть в них не только  голову верхнюю, но и нижнюю.

      Она домработница. В лучшем случае ПТУ, или как там сейчас их называют - лицеи? Социальная пропасть. Жениться я на ней не собираюсь, потому что не собираюсь этого делать в принципе. А она не та, с которой можно переспать без обязательств. Простая девчонка, но внутри стальной стержень, характер кремень. Спуску не даст. Хоть и положение обязывает быть глаза в пол, но она найдет способ отыграться.

      Чего стоил только поднос, вывернутый на таракана?! Это не эмоциональный всплеск, а холодный расчет – ведь она потом сцену отлично доиграла. А могла бы просто с хихиканьем отпрыгнуть и сказать что-то типа: «Я не такая». Или еще хуже – если б в глазах мелькнуло - «Такая, такая..» А как она выдала про Веронику Матвеевну? Мой рот снова растянулся до ушей.

    Ворочаясь с боку на бок, не могу никак отделаться от мысли, что Анюта занимает в моей голове намного больше места, чем следует.

     Я, как подсевший на наркоту, осознаю, что качусь в пропасть и сам себя туда подталкиваю. Признаюсь честно – меня ведет от запаха, от пластики этой девчонки. От одного ее вида в  шортиках и обтягивающей футболке пришлось подбирать отвисшую челюсть и вытирать слюни. И теперь однозначно я уже не могу сказать, что она не мой типаж.

     Едва ли не по щелчку пальцев, причем своих собственных, я освободился от болезненной тяги к хрупким нимфеткам. Беспрепятственно получив доступ к телу Никотинки, заставив ее извиваться в оргазме, я закрыл свой гештальт. Часто так и получается – недоступная штучка оказывается на поверку похотливой сучкой. О как! И пословицу родил. А что дальше? Начну картины писать, или стихи сочинять?

      Не влюбился я! Нет же! Просто Анюта такая …притягательная. Она, как ртуть, подвижная, энергичная. Словно маленький генератор позитива.

     Снова и снова, как любимый фильм, прокручиваю сегодняшний урок тенниса. Я, как придурочный, с идиотской улыбкой ловил каждое ее движение и умилялся, когда ей удавалось отбить мяч. Я даже забыл, что изначально хотел получить себе партнера. Душа моя радовалась и ликовала, когда она сама, как мячик , подпрыгивала, как обиженно кривила носик, когда промахивалась. А я только успевал подбирать сладкие слюни, когда наклонялась она, подбирая мячи.

     И все мне было в кайф. С удовольствием продолжу обучение.

     Словно убаюканный волшебной колыбельной, я забыл, что родной дом находится в состоянии войны и заснул, как младенец.

      Но все хорошее имеет свойство заканчиваться.

     Не зря говорят, что утро добрым не бывает.

    Подставив себя утреннему солнышку, я погрузился в свою медитацию с кофе и обязательной газетой. И забыл о времени. Поэтому появление  Никотинки меня озадачило. Она  ж заявляла, что застолбила время вместе с моим?! А я тут довольно задержался…Не успел я задать вопрос, как коврик мягко шлепнулся на деревянный настил террасы и началось йога –секси – шоу.

      После того, как мои пальцы побывали в ней, мне уже не нужно было изображать стойкого оловянного солдатика. Отложив газету, я откровенно пялился на ее прогибы. Надо сказать, картина привлекательная.

     Видно было, что Никотинка устраивала показательные выступления. Сейчас ее собака мордой вниз была повернута не в мою сторону. Я же лицезрел, как она, соблазнительно проскальзывая по коврику грудью, выходит в собаку мордой вверх. Выпяченная грудь, мимолетные взгляды из-под нарощенных ресниц призваны были, очевидно, заставить меня волноваться. Нет, детка! Я просто любуюсь красивым гибким телом. Как в стриптиз клубе. И я бы с удовольствием засунул купюру в твои бикини. Наконец –то я понял. Однозначно хотелось  перевести ее в вертикальное положение и добавить для антуража шест.

      - Ник, - кидаю шпильку. – Прекрати, а то я буду чувствовать себя не в своей тарелке.

       - Ты возбуждаешься? – провокационно улыбается и садится на поперечный шпагат, отчего мой взгляд автоматически роняется туда, откуда ноги расходятся. Неслабо продемонстрировала растяжечку, и мало кто на моем месте не возбудился бы. Но для меня это теперь пройденный этап.

   - Нет, я получаю приватный танец, не заплатив ни копейки, - усмехаюсь и ловлю тень растерянности на ее смазливом личике. И не давая себе труда задуматься, чем вызвана растерянность, увожу разговор со скользкой темы.

      - А ты почему сегодня с опозданием? Как же работа? Это Матвей Тимофеевич может приехать, когда вздумается. А секретарша должна быть на месте.

     Изящно поменяв положение, она оказывается в продольном шпагате  и , чуть прогнувшись, победно мурлычет:

     - А я больше не секретарша. Я личный помощник. И теперь папе не надо подрываться и ехать к девяти часам в офис.

       Как ножом по стеклу резануло «папе»! Сучка, б еще сказала «папику», чтоб окончательно выказать свое отношение. Очевидно, правильно истолковав мой бешеный взгляд, она невинно улыбнулась и поправилась:

    - Твоему папе!

     И выдержав прямо таки театральную паузу, она буквально выбила из меня дух. Я почувствовал, что еще немного, и взорвусь, как килограммовая шашка тротила.

      - Мы сейчас едем покупать мне бриллиантовое колье.

Я убрал руки под столик и там сжал кулаки, очень не хотелось, чтоб она видела признаки моего бешенства. Но, очевидно, молнию во взгляде ей все ж удалось поймать, поэтому она снова включила ангелочка.

     - Тим. Ты не подумай, что я выпрашивала. Я просто пожаловалась, что давно мечтала попасть в Большой театр. А он сказал, что как раз хотел предложить сходить туда – уникальная возможность увидеть постановку английского театра. Там известная опера «В пучине тоски».

Глава 15

        Однако, жизнь полосатая. И к вечеру эта своенравная зебра снова повернулась ко мне светлой полосой. И эта светлая полоса пришла с Анютой.

     В нашем доме появилась приходящая повариха. А с ней и необходимость совместных семейных ужинов. Отец упорно давил на то, что я должен принять Веронику. И даже не догадывался, что Вероника целенаправленно старается разжечь соперничество между нами и вызвать у меня ненависть к нему же. В общем, для пищеварения от этих ужинов толку было мало, но я решил хоть информацию пособирать.

     Сегодняшний же ужин мне определенно понравился. То, что не всегда удавалось сделать мне, а именно  - накапать на мозги родителю и уколоть пиявку, -  виртуозно делала Анюта. Причем с такой детской непосредственностью, что я просто впадал в прелесть, видя, как эта чертовка с невинными глазками загоняет шпильки им под кожу.

     Только мы уселись за стол, подъехал курьер с билетами. Анюта пошла к воротам и, получив конверт, торжественно внесла его в столовую.

    - Аня, посмотри, какие там места, - орудуя ножом и вилкой, попросил отец.

      Наша фея открыла конверт и вместе с ним рот.

     - С ума сошли! – вырвалось у нее, очевидно, при виде цены на билеты. – Ой, то есть с ума сойти! Пятьдесят семь тысяч один билет! – Бедная девочка, у нее зарплата за месяц меньше. Представляю, как она шокирована была. Однако шок  тут же отрекошетил в сторону моего родственника и очень нежелательной кандидатки в родственницы. - Ой, Матвей Тимофеевич! А здесь только два билета! А кто же не идет?

      Если бы в доме были мухи, то, исходя из фразеологизма, было б слышно, как одна из них пролетает. Папенька с Никотинкой открыли рты, я зажал челюсть, чтобы в открытую не заржать. Да, девочка! Да! Умеешь ты задавать правильные вопросы. Логично – отец с сыном. Логично – сын с молодой девушкой. И, сука, нелогично – старпер с молодой девушкой. Не успели переварить они одну оплеуху, как следом прилетела вторая: - Ой, простите. Я такая бестолковая. Понятно, что Матвей Тимофеевич и Вероника. Но, согласитесь, это было бы так мило, когда родители вместе с сыном. Семейный выход!

     Анюта прижала конверт с билетами к груди и сделала мордаху кота из мультика про Шрека.

     Понятно, что непредумышленная глупость домработницы изрядно испортила им настроение, но совершенно искренний вид не давал повода гневаться на нее. Простолюдинка, что с нее взять?! Ошалела от цены на билеты. Вот и несет ерунду. Только я был уверен, что Анюта просто методично мстит наглой соплюхе за пренебрежительное отношение. И чтобы не потерять место, обмакивает свои подколы в сладкий сиропчик безусловного почтения. И не придерешься! Ангелочка не будешь же ругать, тем более и не за что.

      Мне в пору было просить лимон, чтобы стереть с лица выражение безумного счастья. Быстренько расправившись с лососем в миндальной шубке, я поблагодарил сотрапезников за приятное общество и поспешил к себе. Потому что там мог бесконечно улыбаться. И, конечно, страшно хотелось сжать Анюту в объятиях. Она мой единственный и совершенно неожиданно появившийся союзник, причем в осуществлении второго пункта сделавший намного больше, чем я.

Что меня немного настораживало - создавалось ощущение, что это не просто пролетарская месть выскочке. Тут непонятно, что лучше. Если тупо из зависти, значит, это не красит саму Анюту, если отыгрывается за пренебрежение, то малышке  палец в рот не клади. Но сейчас она и папеньку зацепила. И очень неплохо – «Родители с сыном – это было бы мило». Каждое упоминание о семейных ценностях ему как нож по сердцу!!!

      И не только это. Почему-то казалось, что она как роскошный сундучок с двойным дном. В том, что она порядочная и искренняя, я не сомневался. А вот в чем сомневался, я не могу понять. Может, она просто не нашла свой имидж? И этот блондинистый пучок на голове ей совершенно не идет? Или очки как –то не вяжутся? И чем дальше, тем больше я увязал в мыслях и тем больше не понимал, что не так.

      Но как бы то ни было, мне хотелось ее видеть, пытаться играть с ней в теннис, пускать слюни от ее запаха. И ничего с этим не мог поделать. А она подбрасывала мне загадки и подбрасывала. События следующего дня вообще сбили мои «заводские »настройки и поставили на недопустимую грань «Я влюбился».

      Родственники собирались в  театр. Вернее, собиралась Вероника. С утра все уже знали, во сколько у нее маникюр, косметолог, стилист, он же парикмахер. Она носилась по дому, как угорелая кошка, доставая Аню тупыми «подай - принеси». Повариху довела до белого каления требованиями непонятно чего легкого и сытного.

      Апофеоз наступил на решающей стадии. Длинное вечернее платье, очевидно, от кутюр, или где-то рядом, идеальная укладка, бриллианты, которые в дневном свете выглядели простыми стекляшками, и непередаваемое выражение торжества на лице. Будто она не в театр собралась, а замуж за какого-нибудь Принца Гадского.  Папенька либо не замечал, что на его лицо приклеилось выражение неадекватной слюнявости, либо никак не мог его стереть. Он не отрывал щенячьего взгляда от Никотинки, оглаживая им ее обнаженные плечи, хрупкую талию, грудь, поднятую на должную высоту соответствующим бельем. А мы, (я, Анюта и Дарья Степановна) словно свита, призваны были посмотреть на это великолепие. Естественно, призваны были Дарья Степановна и Аня – нужно бы было постоянно поддакивать, отвечать на вопросы, поправлять складки, подать сумочку, принести салфетки и много еще чего. Я же находился тут как волонтер, в отчаянной надежде увидеть что-нибудь интересное. И не ошибся.

    Триумф Никотинки длился недолго. Крутнувшись последний раз перед большим зеркалом  в гостиной, чуть ли не поцеловав свое отражение, Никотинка победно задрала голову и тут же схватилась за живот. Неприлично громкие звуки, сопровождавшие обычно расстройство кишечника, услышали даже мы, находясь не на самом близком расстоянии.

       Не успел заметить, как отреагировали остальные, но я испытал настоящий поросячий восторг. Такого подарка Судьбы просто не ожидал.

Глава 16

     Идея сверкнула молнией в голове. Сейчас я покажу папеньке, как смотрелся бы его выход в свет в плане социального одобрения.

    - Анюта! Ты в театре была когда-нибудь?

     Девушка вздрагивает от неожиданности, и я даже сквозь ее очки вижу изумление. Несколько секунд она ошарашенно хлопает ресницами и, наконец, оживает.

   - Была. Один раз. В ТЮЗе , в Костроме «Красную шапочку» давали.

    - Ань, ты чудо! Не представляешь, что такое театр, а используешь лексику театральных старожилов, нафталиновых старушек с фиолетовыми волосами и уймой побрякушек на себе, - от слов Анюты я опять почувствовал, что у меня порхают на душе какие –то легкие мотыльки, настойчиво изгоняя из нее своими крылышками горечь и злость. – Тогда решено.

      Я посмотрел на часы – до начала час двадцать минут. При самых оптимистичных прогнозах, до театра мы можем доехать за час. Значит на сборы не более двадцати минут.

     - Так, Анна, собирайся, мы едем в театр! Ровно в восемнадцать ноль- ноль ты стоишь на этом же месте – полностью готовая. Время пошло.

     Папенька, услышавший наш диалог, попытался силой взгляда превратить меня в угольки.

    - Тимофей, Анна наша домработница, ты забыл? – угрожающий акцент был сделан на слове «домработница» и ясно показывал, что при всей его демократичности – мухи отдельно – колеты отдельно. – И у нее есть обязанности по дому. – Продолжает буравить меня глазами.

     - Не вижу состава преступления. Ты сам сказал – возьми какую-нибудь знакомую. Анна – моя знакомая. Это раз. Два. Никакую другую знакомую я уже не успею пригласить и не хочу. И три – я полноправный член этого дома, если ничего не изменилось?! – посылаю вопрос-утверждение.  – Значит, могу домработницу по обоюдному согласию привлечь к выполнению своих поручений. Да , пап?! Вот я и поручаю ей сопровождать меня в театр. Если хочешь, стоимость билетов могу вернуть, – проверяю на вшивость его благородство.

     Против фактов не попрешь, поэтому закатав назад свои снобские замашки, он только махнул рукой, неохотно давая свое молчаливое согласие.

     Анюта же, видя такой расклад, запротестовала.

   - Нет-Нет! Тимофей! Это, во-первых, неудобно, а во- вторых, у меня нет подходящей одежды. Я же не могу поехать в сарафане джинсовом и сабо. Спасибо огромное за предложение.

    И как бы она не отнекивалась, в глазах мелькало такое сожаление об утраченной возможности, что я решил идти до конца.

  - Матвей Тимофеевич! Видите, девушку застращали своим барским неодобрением, она и испугалась. Отказывается от праздника, который ей больше, может, никогда в жизни не светит. Небось, опасается, что вы на нее злобу затаите.

       Очевидно, отца тоже слово «барский» зацепило и попало в неотравленную тестостероном часть мозга, а также моя проникновенная речь возымели действие, и он смягчился, решив и, правда, сделать широкий жест.

      - Анна, не переживай. Все равно с этим билетом мы бы не смогли ничего сделать. Ни сдать, ни продать. А так тебе будет бонус от нас, - уже вполне добродушно дал он свое барское согласие.

      Видя растерянность Анюты и промелькнувшее,  почти по-детски счастливое выражение, я принялся командовать, чтоб она не отказалась из-за глупых переживаний.

     - Пойдем, - уверенно  взял ее за руку, с восторгом ощутив нежную бархатистость ее кожи. Словно теплая волна прокатилась по телу, превращая меня чуть ли не в агукающего, безусловно счастливого младенца.

     Мамина гардеробная была нетронута. Бросая впопыхах в чемодан первое попавшееся под руку, она, естественно, практические  все свои вещи оставила здесь. Надо отдать должное отцу, он запретил Никотинке сюда входить. Все-таки понимал, что мама - хозяйка этого дома, так же, как и он. И если бы она свою гордость засунула куда подальше и вернулась, он бы не посмел сказать ей ни слова до развода и раздела имущества.

     На миг я представил себе эту картину и содрогнулся. Конечно, нужно иметь или стальные канаты вместо нервов, или сумасшедшее желание превратить просто дом в дурдом, отравляя своим присутствием воркование голубков. Но мамуля не имела ни того, ни другого, поэтому я ей предоставил пока время для зализывания ран. Пусть придет в себя, а потом начнем войну.

      То, что гардероб остался здесь, сейчас оказалось как нельзя кстати.

     Чуть ли не силой затащив упирающуюся Анюту в святая святых любой обеспеченной женщины, я постарался вложить в свои слова максимум убедительности.

    - Аня! Это вещи моей мамы. Они все, естественно, совершено чистые. Постарайся найти что-нибудь для себя. И никакого стеснения. Я уверен, если бы она узнала о том, что произошло, она бы не только обрядила тебя в свое лучшее платье, но и отдала б половину драгоценностей, лишь бы увидеть, как Никотинка зеленеет от злости. У тебя какой размер ноги? – спросил я для приличия, так как с одержимостью маньяка уже давно определил ее параметры. И ножка моей Золушки была такая ж маленькая, как у мамы. Значит, и вопрос с приличной обувью тоже будет решен. Меня просто распирало от счастья. Я чувствовал себя феем –крестным, собиравшим юную девушку на бал. Ловил себя на глупой мысли, что с великим удовольствием сейчас устроил бы ей примерку. И причем не в маминой гардеробной, а дорогом магазине.

     Черт! Я хочу видеть восторг на ее лице, хочу слышать счастливый смех и радостное взвизгивание. Млею от мысли, что в благодарность она повиснет на моей шее. А потом дома будет демонстрировать мне новое белье, цокая каблучками по паркету. А я буду считать баранов в уме, лишь бы немного отвлечься и сразу же не дать волю своему жеребцу.

      Очевидно, отсвет этой животной похоти мелькнул на моем лице, потому что Анюта чуть наклонила голову и исподлобья кинула вопрощающий взгляд.

      Я сглотнул комок, невольно образовавшийся в горле от таких мыслей, и выдохнул.

     - Давай быстренько выбирай, сейчас найдем, где колготки или чулки лежат – не пойдешь же в туфлях на босу ногу! – скомандовал я и распахнул двери шкафа –купе.

Глава 17

     Элегантные платья сдержанных тонов. Классика. Я не худышка, но мама Тима поплотней меня будет. Почему я так отчаянно хочу найти себе наряд? Да, конечно, это любовь к опере, тем более моя любимая «Тоска». Меня аж передергивает, как вспомню долетевший до моего уха кусок диалога. Эта курица тупоголовая великого Пуччини обозвала тоскливой пучиной! В общем это и послужило спусковым крючком моей бесчеловечной, негуманной мести. Ну зачем ей опера, если она даже композиторов не знает?! Последняя капля в чаше моей неприязни!

     Я не разбираюсь в людях и, как лопоухий щенок, сначала буду улыбаться тому, кто улыбается мне. Но и фальшь улавливаю сразу же. Хоть я и не имею прямых доказательств причастности этой стервы к вымогательству денег, но почему-то уверена, что так оно и есть.

     К тому же бесит, как она строит глазки Тиму. А вот в его непричастность я верю. Хочу верить! Если б они были союзниками, он бы так насмешливо с ней не разговаривал. И хотя его глаза, скользя по нимфеточной фигурке, имеют совсем не целомудренное выражение, видно, что ее хозяйку он не уважает. Очевидно, именно эта стерва виновата в развале семьи Барковских, а не просто устали они друг от друга.

      Как бы то ни было, я с благодарностью сейчас вспоминаю того гербалайфщика или еще там какого-то коробейника, который моей доверчивой мамочке умудрился втюхать чудо –средство для омоложения. А по факту – такое мощное слабительное, что прочищает всю канализационную систему организма в разы эффективнее,  чем любой «Мистер мускул» реальную сантехнику. И я, отправляясь в тыл врага, захватила его в качестве единственного оружия без малейшего представления, как им можно воспользоваться. И вот пригодилось очень кстати.

     И то я еще сомневалась! Однако десятое –« принеси мне что-нибудь попить» сыграло с Вероникой  злую шутку. А я, как проводник Вселенной, только преподала ей урок - принесла что-нибудь попить!  «Четче, конкретней, барышня, формулировать запрос нужно!».

      Эти мысли помогали мне не заплакать от расстройства. Приталенные платья на мне будут смотреться, как чехол от танка. А двадцать минут, отведенные на сборы, безбожно таяли. И вдруг я замерла. Вот оно, чудесное, не знаю, как попавшее к Ольге Васильевне в гардероб, cвободного кроя платье  от Ermanno Scervino. Мне очень нравится этот бренд. И хоть он считается люксовым, многое можно приобрести, не задумываясь, сколько голодных песиков можно было бы накормить на эти деньги.

     Серо-голубой плиссированый шифон будет легко струиться по фигуре, а при движении образовывать волшебное облако. Идеально! Но было одно но – под него нужно бюстгальтер –бандо, ибо платье с совершенно открытыми плечами. А у меня такого сейчас нет. И теперь я должна сказать «Нет» чему-то одному. Либо я шокирую публику, если вдруг станет прохладно, и соски сморщатся и будут видны. Либо «Нет» театру и «Нет» возможности побыть с Тимом вместе. И почти на равных. Я нерешительно глянула на Тимофея и успела перехватить его странный взгляд – готова поклясться – он едва не облизнулся.

    - Замечательно. Выбирай теперь колготки, туфли, клатч и борзым кабанчиком несись переодеваться. Пятнадцать минут.

     Его голос, с хрипловатой сексуальной ноткой, подействовал на меня, как наркотик, распыляемый в эфир. Черт с ней, публикой, если вдруг конфуз выйдет – прижму к груди клатч и сделаю вид, что так и задумано! На автомате я всовываю ноги в туфли, подходящие по цвету, убеждаюсь, что не придется поджимать пальцы, как Золушкиным сестрицам, хватаю упаковку с надписью 15 ДЕН и III и несусь в свою комнату настоящим этим самым кабанчиком,  Причем не борзым, а реально взбесившимся. Или же воздушным шариком, который внезапно лишился завязки и теперь с пронзительным свистом хаотично мечется из угла в угол. Я, что называется – одной рукой стаскиваю одежду, другой запихиваю в пакет косметику, колготки, туфли, бросаю туда клатч и несусь в ванную.

      Пять минут на душ и голову, пять – на кое-как просушить волосы, еще пять – окунуть себя в шифоновое облако и прилизать и закрепить аккуратной гулькой еще не высохшие, как следует, волосы.

     И ровно в восемнадцать ноль- ноль слетаю по лестнице вниз и чуть не спотыкаюсь о восхищенный взгляд Тимофея.

     - Я был уверен, что первое отделение мы проведем в буфете и только после антракта сможем попасть в зал. Мадмуазель, вы сделали невозможное! – облек он в ироничную форму свое восхищение, которое открыто читалось в его глазах. – Платье великолепно, но стесняюсь спросить, что это за Золушкины деревянные башмачки на ногах? Я, конечно, тебя и в них возьму, но туфли? И куда ты этот баул с собой тащишь?

     «Ёрничайте! Ёрничайте! Я дух не успела перевести, но зато успела собраться!» Но вслух приходится успокоить красавчика, который тоже в рекордное время впрыгнул в темные джинсы и иссиня –черную стильную рубашку.

     - Не волнуйтесь, вам не придется стыдиться моих башмаков – туфли в пакете, надену в машине вместе с колготками, потому что на влажное тело они плохо натягиваются, - выпалила я, хватая воздух и все еще не отдышавшись.

     Быстрым шагом Тим направился к машине, а я счастливым хвостиком семенила следом, не веря в такую удачу.

     - Садись на переднее сиденье. Ты ж моя спутница. А не посторонний человек, - скомандовал Тим, как только я уцепилась за ручку задней дверцы.

     - Не, я не могу, - подтверждая свой отказ, я отрицательно замотала головой. – Мне еще нужно марафет навести.

     - Ну я тебе не буду мешать. Мне просто приятно видеть тебя с собой рядом. Может, я хочу посмотреть, как ты красишь губы, - улыбаясь, как голодный кот, начал он провоцировать меня. Черт, ну как можно быть таким красавчиком и обаяшкой?!

     - Мне еще колготки надеть нужно. А это уж точно при свидетелях я делать не буду, - объясняю я и чувствую, как от смущения начинают полыхать уши, затем щеки и в результате я превращаюсь в «Я томат! Вместе мы фруктовый сад!». Тимофей, конечно же, не упустил возможности добавить краски.

Глава 18

     Чувствую, попустило моего ёжика. Выражение лица потеряло буку, и она сначала несмело, а потом уже с  привычной лукавинкой улыбнулась. Неужели я прав, и в наше время двадцатидвухлетняя девица может быть девственницей? Судя по ее реакции на заигрывания – да. Черт. Запретный плод становится запретней вдвойне. И вдвойне притягательней.

     Понимаю, что из маминого гардероба то платье, которое выбрала Анюта, было единственным подходящим, потому что не сделало ее матроной. Но то, что оно с открытыми плечами, совершенно явно намекало на отсутствие лифчика. И если учесть этот факт, то высокая грудь без всякой опоры - еще один крючок, на который я боюсь подвиснуть. И даже не сильно распуская в мыслях руки, уже хочу погладить ее обнаженное плечико. Только погладить. И кого я обманываю? Конечно, и занырнуть под тонкую ткань, ощутить ладонью всю невероятно приятную тяжесть груди, поласкать, увидеть изумление в ее малахитовых глазах и закушенный уголок губы. Потому что она будет жутко стесняться показать, что ей приятно. А платье? Оно ж легче воздуха, на него подуй – и оно само взлетит, оголяя крепкие ножки и упругую попку.

      - Блин, - неожиданно огорченно пискнула сзади Анюта.

      - Что, Аня? – я аж дернулся.

      - Я схватила чулки впопыхах вместо колготок. Увидела 15 ДЕН, подходящий цвет и ноги, - растерянно и, кажется, совсем невинно пожаловалась она, но, в свете моих разгулявшихся фантазий, чулки – это уже чуть ли не виагра. И что теперь прикажете делать? Сейчас я затылком буду сканировать, как она натягивает на свои ножки чулки? С колготками было бы проще, даже смешно представить, как она елозила бы попой по сиденью и пыхтела, втискиваясь в них. Чулки – это всегда эротика.

    Я до того размечтался, что еле успел притормозить, чтоб избежать столкновения - какой-то дятел меня подрезал. Однако мне не хотелось даже гневно посигналить, не говоря уже о том, чтоб догнать и, сунув мордой в капот, объяснить правила дорожного движения.

    На испуганное «Ой» Анюты я улыбнулся ей в зеркало заднего вида и добродушно хмыкнул.

    - Может человек опаздывает сильней, чем мы.

    И я ему был даже благодарен. Напряжение спало, и я постарался включить евнуха и сосредоточиться на дороге.

      Однако этой передышки надолго не хватило.

      Я очень сожалел, что у нас так мало времени. Мне хотелось бы чинно войти в фойе, дать возможность Анюте адаптироваться, чтоб ы роскошь не давила на нее. Чтобы опираясь на мою руку, она уверенней чувствовала бы себя среди разряженного бомонда.

     Мы же, как опаздывающие на урок школьники, влетели в зал после третьего звонка. Но кураж был в разы мощнее. Почтенная публика, заплатившая приличные бабки, чтоб чувствовать себя центром Вселенной, буквально изрыгала импульсы недовольства.

     Не выпуская руку Анюты, я тянул ее за собой. Мы продирались на свои места, натянув на лица смущенно – извиняющееся выражение.

     - Извините. Простите, пожалуйста. Разрешите, - в унисон приговаривали мы, стараясь не оттоптать кому-нибудь ноги.

      Удивительное дело - мне было так весело, будто и вправду превратился в мальчишку, а рядом со мной девочка, которая мне нравится.

     Плюхнувшись, наконец, на свои кресла, мы переглянулись и невольно прыснули. К счастью, из оркестровой ямы уже раздались первые аккорды, и мы избежали гневных взглядов.

      - Тимофей, - шепотом позвала Анюта.

     - М?

     - Руку выпустите?! – Я был настолько переполнен эмоциями, что не замечал, как она потихоньку тянула свою руку из моей хватки.

      Блаженная улыбка снова озарила мое лицо, придав придурковато-радостный вид. И я опять поймал себя на мысли, что рядом с этой девушкой просто становлюсь бессовестно счастливым. Ни биржевой курс, ни дела в отелях, ни отцовское умопомрачение не могут пробить этот эфемерный и сладостный щит.

     Я с сожалением выпустил захваченную ладошку, борясь с желанием поцеловать ее.

      Чуть успокоившись, я стал надеяться, что опера меня увлечет и отвлечет от греховных мыслей. Но не тут –то было.

   Моя девочка так прониклась музыкой, что я не мог от нее отвести голодного взгляда.

    Она подалась вперед и, сжав кулачки, положила их на спинку кресла перед собой. Ее собственная спинка – как натянутая струна. Казалось, еще миг, и она сама порхнет на сцену. Честно сказать,  ни разу не видел, чтобы кто-то из моих спутниц был так поглощен представлением.

      Она выдохнула только тогда, когда опустился занавес. Безумно хотелось проверить, как бьется ее сердечко. Уверен, так же часто, как после стометровки. Опять моя рука мысленно потянулась к ее груди, а определенно лажающий сегодня самоконтроль ехидно хихикнул – узнать частоту сердцебиения можно и по руке, собственно.

      - Пойдем в буфет, - скомандовал я, и снова по-хозяйски взял Аню за руку. – Ты иди, займи столик, а я пока принесу нам что-нибудь вкусненькое. Ты бутерброды с рыбой или колбасой будешь? – я намеренно умолчал о спиртном, намереваясь поставить ее перед фактом. Девушка слегка под градусом – это такое восхитительное зрелище! Милая, раскрепощенная, не фильтрующая каждое слово. Ну естественно, речь идет о тех девушках, которые мало пьют. Те же, которые могут и лошадь перепить, не в счет. От бокала шампанского они даже не порозовеют. Насчет Анюты я как раз был уверен, что получу райское наслаждение, когда она чуть отпустит свои тормоза.

      И конечно, я не повел ее к стойке еще и потому, что не хотел смущать ценами. А то, увидев, что один бокал Moet & Chandon стоит почти две тысячи, она еще больше замкнется.

      - Кто говорит, что театр начинается с вешалки, а я считаю, что он начинается с буфета, - протягиваю Анюте бокал и ловлю тот самый смущенный взгляд, от которого я готов потерять голову. – За искусство?!

    - За искусство! – соглашается она и, облизнув губы, осторожно касается ими стекла.

Глава 19

     Надо быть откровенной дурой, чтоб не понять, что мужчина положил на тебя глаз. И я не дура. Я ловлю жадный взгляд Тима, его внимание и чувствую, что тону. «Тебе бутерброды с рыбой или колбасой?» Спросил, и, не дожидаясь ответа, принес и то, и другое. И вместе с шампанским. И даже не поинтересовался – буду я пить или нет. Может, я чай хотела с пироженкой. Нет, это, я конечно, вредничаю. Бокал хорошего  шампанского из рук такого мужчины..м-м-м.

      Но надо отдать ему должное, он не соблазняет нагло. В нем проскальзывает какая-то мальчишеская робость и в то же время взрослая мужская уверенность в своих действиях.

     Это ж с ума сойти можно от восторга! Он следил за тем, как я пью! И от это игристые пузырьки словно разбегались по телу, делая его таким податливым и отзывчивым. Тим поцеловал ладошку, а я словно завороженная, безумно хотела отдаться его губам. Словно невидимые тончайшие нити переплетали наши тела, и жесты, движения одного чувственно  отзывались в другом. Я хочу взрослых отношений! Хочу быть с Тимом! Господи. Я чуть не сказала это вслух! Это все шампанское!

     Звонок. Хорошо или нет? Можно отдышаться и найти в себе силы не упасть в его объятия. А с другой стороны – такой момент может и не повториться. Здесь я как его спутница. А дома – прислуга. Мысли, подогреваемые шампанским, так вскружили мне голову, что я словно потерялась. Спокойно, Агуша! Чему быть, того не миновать.

      - Тимофей, спасибо, было вкусно! – мило улыбнулась я, отчаянно сдерживая рвущееся к блаженству сердце. – Пойдемте, а то опять придется перепрыгивать через ноги.

      - Ну да. Сейчас я могу спокойно похвастаться своей спутницей. Держись за меня, и покажем образец благопристойности.

     Тим сделал такое надменно – снобское лицо, что я невольно опять хихикнула. Вспомнила, как мы резвыми кабанчиками неслись в зал, и мое все существо опять готово было распластаться восторженным блинчиком. С трепетом я воспользовалась предложением и уцепилась за галантно отставленный локоть. С ума сойти! И тут же радость сменилась тревожным трепыханием.

      А если он встретит знакомых? Как он меня представит? Моя служанка? Мои –то знакомые меня не узнают, даже если вдруг кто тут среди лета застрял в Москве. К тому же в кругу моих родителей, особенной женской его части, модно лето проводить в Римини. Почему-то Италия им, как медом намазана. Ладно я по делу там. Почти.

      - Такое ощущение, что ты знакомых высматриваешь, - беспечно улыбаясь, отвлек меня от мыслей Тим. «Знал бы ты насколько близок к истине» , - хотелось буркнуть, но я перевела дух и улыбнулась в ответ.

     Накал чувственности немного спал, и мы снова на своих местах. И я уже подумала, что больше ни в какую неоднозначную ситуацию я не вляпаюсь. Ага! Как же! Вляпалась, и почти двумя ногами.

      Как только полилась музыка, я перестала замечать все вокруг.  Драматизм зашкаливает. Вот сейчас Тоска согласится принести себя в жертву, чтобы спасти жизнь любимого! Но я –то знаю, что эта жертва напрасна! Меня всегда в этот момент начинает трясти, и эмоции должны выплескиваться, иначе меня разорвет на мелкие кусочки! И вот ария Тоски, страстное обращение к любви и музыке и обреченность! «Vissi d’arte, vissi d’amore!Vissi d’arte, vissi d’amore!» И я не замечаю, как вся моя душа раскрывается, слезы текут по щекам, и я начинаю вполголоса подпевать. Выдыхаю. И как только Флория вонзает кинжал в похотливого  мерзавца, я понимаю, что уже через чур громко шмыгаю носом. Немного выныриваю из параллельной реальности, лезу в клатч за платком и замираю – Барковский смотрит на меня, как Хома из фильма «Вий» на панночку в гробу.

      - Ты что, знаешь итальянский? – градус изумления показывает, что его давно так не удивляли.

    «Твою ж мать, Агуша! Штирлиц ты недоделанный!!!» В ответ я снимаю очки, вытираю кулачком слезы, и «Красотка» бросает мне спасательный круг – потом посмотрим – надутый он или нет, но пока нужно замести хвосты, то есть отвлечь внимание.

    - Я чуть не описалась от восторга! – вернувшись в образ домработницы, которая только  «Красную шапочку» в своей жизни видела, выдаю я мировой хит. Потом что-нибудь придумаю по- правдоподобней или постараюсь убедить, что ему показалось.

   Закончилось второе отделение, и от допроса с пристрастием меня могло спасти только чудо. И вдруг это чудо и нарисовалось. Через ряд от нас, на три кресла левее сидело оно, что ни на есть настоящее. Причем в хорошем смысле этого слова. Старушка весьма почтенного возраста. Она запеленговала нас взглядом и похоже хотела заарканить Тима.

       Самая настоящая нафталиновая любительница искусства. Создавалось впечатление, что пожилая леди самого Шаляпина здесь слушала. Темно-фиолетовые чопорные букли, умеренный макияж. Бархатное платье с боа из лебяжьего пуха. Все фамильные драгоценности  на себе. Взгляд пронизывающий, властный. Я не знала ее лично, но представление имела. Очень влиятельная старушенция. Она не сплетница. Она сама рождает нужные мнения.

     В качестве болонки или моськи  - прыщавый лопоухий подросток в очках и бабочкой на тонкой шее. Беднягу мне искренне стало жаль. Очевидно, эта жертва бабушкиных амбиций вымученно пиликает на скрипке, как кузнечик, и сопровождает ее и в театр, и в консерваторию, и на выставки, словом, куда только можно пойти, чтобы себя показать.

     Мое счастье, что природа наделила меня упертым характером, иначе и я бы была жертвой консерватории. Я обожаю музыку, вокал, но все только по любви. Никакая сила меня не заставит ради того, чтоб слыть духовно богатой, утонченной ценительницей великого искусства для избранных, вникать туда, куда инстинкт самосохранения не советует. Ибо есть такие композиторы,  от произведений которых чувствуешь, что начинают отрастать клыки и ногти превращаются в когти, как от Дьёрдя Лигети. А музыкой Шнитке вообще пытать заключенных можно.

     Пока я сочувствовала жертве снобизма, Тим встал и, почти коснувшись моего уха губами, сказал:

Глава 20

   - Изабелла Марковна! Какая приятная встреча, - натягиваю на лицо самую радушную улыбку и, взяв обеими ладонями ее высушенную куриную лапку, унизанную бриллиантами, подношу к губам.

     - Тимофей, мальчик мой! – зарделась престарелая кокетка. – Очень приятно, что молодежь интересуется искусством. Как Матвей Тимофеевич? Как Ольга Васильевна?!

     Вот и не верь в Бога?! Не иначе, как без его промысла не обошлось. Если б не внезапный приступ диареи у Никотинки, завтра вся Москва уже гудела бы о неслыханном позоре, которым Барковский покрыл себя. Ну и заодно меня. Потому что нет ничего отвратительней, чем выслушивать лицемерные «ахи» и «охи» любителей поковыряться в чужих ранах. Причем, насколько я знаю, такие стервятники, питающиеся эмоциями горя, стыда, водятся как в высшем обществе, так и в рабоче-крестьянской среде. Разница лишь в утонченности шпилек.

     Можно сказать, Судьба дала отцу еще один шанс исправить свою глупость, которая может обернуться не только осуждением общества, но и вполне себе материальными потерями. Это не шоу-бизнес, где от скандалов только увеличивается популярность, а следовательно и деньги. Здесь все по-другому.

     - Милая девочка с тобой! У нее очень одухотворенное лицо. Сразу видно, что из приличного общества. Но волосы – это просто какой-то протест. Друг мой, посоветуй ей  сменить имидж.

     Да, Матвей Тимофеевич избежал огласки, зато я почти подставился.  И чтобы ей не пришло в голову познакомиться поближе с «милой девочкой» я понял, что придется позорно спасаться бегством.

     Выслушав еще пару ценнейших замечаний о современной культуре и манерах, я снова сжал ладошку почтенной матроны и, извиняясь, склонил голову.

    - Изабелла Марковна! Прошу прощения, обещал во втором антракте накормить свою спутницу профитролями. Они здесь хороши, - умышленно придаю своей речи витиеватый изыск, за что получаю вольную и милостивую улыбку.

      И пришлось снова включить скорость, чтобы успеть еще раз накормить Анюту и успеть в зрительный зал к началу третьего отделения.  

     Можно было бы сказать, что это самый лучший вечер за последние не знаю сколько лет. По дороге домой у Анюты не было повода усаживаться на заднее сидение, и я снова тонул в ауре ее обаяния. Мы болтали о всякой чепухе, смеялись, как беззаботные дети, и я начисто забыл, что хотел выяснить насчет итальянского.

     Опять поймал себя на мысли, что с Аней я полностью перестаю морально «предохраняться». Говорю, что думаю, хохочу так, что стекла трясутся. Имидж скучающего, искушенного джентльмена просто трещит по швам. Я не хочу контролировать свои эмоции и не боюсь, что Аня, воспользовавшись  моей открытостью, влезет мне под кожу и начнет прорастать, как гриб- сапрофит. Мне легко и спокойно.

      Не боясь показаться старомодным, я проводил ее до двери комнаты. Пожал руку и, пожелав «Спокойной ночи», чуть ли не с криками «Й-е-ху-у!!» собрался любить весь мир.

     Однако долго пребывать в эйфории мне не пришлось. Только я улегся  и хотел снова потрясти волшебную копилочку приятных воспоминаний, как в дверь забарабанили.

    - Тимофей!Тимофей!! Пожалуйста! Тимофей!!!- срывающийся голос Никотинки заставил меня подпрыгнуть и рвануть к двери, по пути натягивая домашние штаны.

    - Вероника, черт тебя подери! Чего ты орешь не своим голосом! - рявкнул я на нее. – Что случилось?

     Хотя ответ мне был не нужен. По ее искреннему испугу я понял, что с отцом что-то случилось.

   Влетев в родительскую спальню, я застал отца в скрюченном положении.

     - Ник, пойди в гостевую спальню, - с трудом выдыхая слова, отец спешил уменьшить число свидетелей своей слабости. Тем более, Ника была не просто свидетелем – она была единственным человеком, перед которым он отчаянно боялся показать свою немощность и уязвимость.

    И так уже, судя по обстановке, она видела многое из того, что, по мнению Барковского, было недопустимо. Крупные капли пота, выступившие на его упрямом лбу, всполохи боли в глазах и полная беспомощность. Очевидно, и трусы на него пришлось натягивать Никотинке, потому что надеты были впопыхах и еще наизнанку. Конечно, Кельвин Кляйн на него не обиделся, но степень остроты приступа показал точно.

     - Тим, - прохрипел отец, после того, как Никотинка испуганно шмыгнула за дверь. - Сделай мне укол. Там, в нижнем ящике «Мовалис» и шприцы.

    - Пап, я не могу в живого человека тыкать иголкой! Я не медбрат! Сейчас вызову «скорую». Может, таблетки?

    - Ольга мне укол делала, а потом вызывала Данилыча, - простонал он.

    - Какого Данилыча? Остеопата?  Где твой телефон?  Сейчас вызову! – я озираюсь по сторонам в поисках аппарата.

     - У меня нет его номера. Твоя мать с ним контактировала. И вызывала, и расплачивалась, - морщась от нестерпимой боли, прохрипел отец.

     И я чувствую себя последним поганцем, потому что в душе, как адский коктейль, смешались две искрящиеся и слепящие своей яркостью эмоции – острое сочувствие родному человеку и практически неконтролируемое злорадство.

     Ясен пень, что приступ радикулита случился во время секс-родео, когда старик пытался отыграть роль молодого разгоряченного быка. Но, один неловкий поворот – и вместо быка – стонущий от боли мужичок не первой свежести с одряхлевшими ягодицами и выделяющимся животиком.

    - Давай я маме позвоню, пусть вызовет этого Данилыча?! – предлагаю  чисто для проформы, потому что знаю – гордыня – это фамильная черта Барковских.

     - Ни в коем случае! – ожидаемо отказывается он.

     - Пап, я помню, что твой остеопат быстренько ставил тебя на ноги. А так придется в клинику! – мягко, как с ребенком пытаюсь убедить его.

     - Нет! – яростно воскликнул он и мучительно застонал от прострелившей боли.

      - Нет, так нет! – успокоил я его и принялся рыться в ящике в поисках обезболивающего и одновременно гугля ближайшую платную клинику. И не мог удержаться, чтоб не кинуть очередную шпильку.