Слушаю и повинуюсь!

Глава 1

Ева

— Юра, я хочу огромный бутерброд. — Ева прикрыла глаза и блаженно откинулась на спинку стула, представляя себе тот самый изыск — толстый, с хрустящей корочкой хлеба, сочным мясом и тающим сыром.

— Так за чем же дело стало…

— И запить это все шоколадом. — Голос звучал мечтательно, будто она уже чувствовала вкус на языке. — Двумя шоколадами. И чтобы еще салом это все заесть.

— Давай я тебе организую! — Друг засмеялся. Так тепло и искренне, что на мгновение отступили голод и переживания по поводу предстоящих событий.

— А в платье я как влезу?!

Она открыла глаза. На экране высвечивалось лицо Юры Маркелова. Взъерошенные черные волосы, карие глаза, сочувственная улыбка.

— Когда в последний раз ели наши ходячие мощи? — спросил он.

— Да.

— Что «да»?! — Он фыркнул. — Я так понимаю, Игорь собирается в буквальном смысле выносить тебя из ЗАГСа.

Ева выпрямилась на офисном стуле и потерла глаза.

— Я тебе не за этим позвонила. — Она перелистнула картинку на экране, стараясь сохранить деловой тон. — Сейчас покажу тебе свадебное платье.

— Мне оно уже заранее не нравится.

— Ну, Юра!

— Ну, Юла, — ровным голосом передразнил он и тут же смягчился. — Ладно, поразите меня, Ева Насмерть Похудейкина.

Она тихо рассмеялась. Прикрепив файл с фотографией в их чате, нажала на «Отправить».

На экране мелькнуло изображение пышного платья с кружевами, стразами и тончайшей вышивкой. Маркелов вздохнул так, что вытянул весь кислород в своем кабинете. Потом подпер подбородок рукой, разглядывая шедевр швеи с видом эксперта. Ева едва удержалась от смеха. Вот он, энтузиазм человека, который готов поддерживать ее в поедании чебуреков на скорость. Но только не в разглядывании рюш и оборок.

— А платье где? — спросил он ровным голосом.

— Так вот же!

— Накидка на самовар. — Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Ева, скажи честно, Игорь решил сшить его на два размера меньше, чтобы за эти пузыри не переплачивать?

— Сам ты пузырь, — проворчала Ева, но в уголках губ дрогнула улыбка. — Это «Сваровски».

— Ой, извините, простите. — Юра даже не попытался изобразить раскаяние. Потом устало зевнул и помотал головой. — Извини, не выспался. И не догадывался даже, что такие платья тебе нравятся. Когда примерка?

— Завтра, — ответила Ева и улыбнулась. — Съездишь со мной?

— Мыло брать?

— Маркелов!

— Ладно-ладно. — Друг усмехнулся. — А Игорь твой почему не сопровождает даму сердца? Боится, что, если корсет разойдется, ему отлетающим пузырем глаз выбьет?

— У него деловая встреча, — прохладно ответила Ева.

— Многовато у него их в последнее время, — заметил Юра и тут же прыснул. — Ну, с другой стороны, если его так часто не будет дома…

— Нет, Маркелов, еще одна шутка про любовников, и я тебя забаню.

— Принято.

Он поднял руки в знак капитуляции, но глаза его смеялись. Юра всегда умел разрядить обстановку, даже когда Ева сама не понимала, что закручивалась в водовороте собственной тревоги.

— Ладно, завтра в десять у салона, — сказала она, смягчившись. — И без комментариев про самовары.

— Да что ты, я буду лапочкой, — торжественно пообещал он. Однако взгляд друга буквально кричал, что это ненадолго.

Внезапно дверь кабинета распахнулась с такой силой, что Ева вздрогнула и инстинктивно рванула курсором в угол экрана, сворачивая вкладку с видеозвонком.

— Это что еще за фокусы?!

Голос Олега Сергеевича кувалдой ударил по нервам, прокатился дрожью по всему телу. Начальник стоял на пороге, впиваясь в косяк с такой силой, будто готовился выдрать его вместе с дверью.

Ева быстро перевела взгляд на экран, но было уже поздно. Начальник заметил. Собственно, поэтому его расположение духа стало еще бодрее.

— Опять личные дела?! — Он резко шагнул вперед. — Ты вообще понимаешь, где работаешь?! Или думаешь, что мы тут благотворительный фонд?!

Он швырнул папку с документами. Та пронеслась через кабинет, с оглушительным грохотом приземлившись перед Евой. Листы разлетелись по столу, и девушка на мгновение зажмурилась, сжавшись на стуле.

— Что это?! — Олег Сергеевич ткнул пальцем в отчет.

— То, что вы просили.

— Опечатка! На девятнадцатой странице! — Он грохнул ладонью по столу так, что задрожали мониторы. — Ты хоть представляешь, что будет, если я покажу этот позор директору?!

Ева сглотнула и постаралась слишком сильно не скукоживаться на своем стуле. Только бы голос не дрогнул.

— Я исправлю.

— Нормально нужно делать с первого раза. — Начальник понизил голос, и от этого почему-то сделалось в два раза страшнее. — Или ты думаешь, что раз у нас самый высокий оклад в отрасли, то можно халтурить?

Глава 2

Юра

Раскат грома разбудил Юру, словно швырнув по черепичной крыше перекатывающиеся камни. Затем к постели метнулся Тимошка, здоровенный черно-белый пес. Переставляя лапами по покрывалу, нырнул к Юре под бок и прижал холодный нос к плечу.

— Ну, тихо, зайкин, — пробормотал Юра, сонно приоткрывая глаза.

Сквозь неплотно задвинутые шторы пробивалось белесое предрассветное небо. Ливень неистовой стеной захлестал по разросшимся ветвям деревьев, ударился в черепичную крышу загородного дома. Шум стоял такой, будто стихия решила унести их в страну Оз. Тимошка тихо заскулил, пряча голову под одеяло при каждом новом раскате грома.

— Я тут, не бойся. — Юра приобнял пса, чувствуя, как его любимец слегка дрожит. В полумраке взгляд скользнул к шраму на предплечье — последствиям первой неприятной встречи с Тимошкой.

Когда-то его любимец был цепным псом, злобным сторожем в доме местного алкаша. После смерти хозяина пса не хотели забирать. Соседи шептались о том, что чудовище теперь издохнет с голоду, ведь оно теперь никому не нужно (как будто когда-то было). Действительно, Тимошка больше напоминал Цербера — старые шрамы, свалявшаяся шерсть, оскаленные клыки и настороженный взгляд, полный затаенный ярости. Первая попытка Юры забрать пса домой закончилась болезненным укусом.

К счастью, обошлось без бешенства, Тимошка был совершенно здоров. Но глубокий рубец навсегда остался напоминанием о болезненном недоверии. Долгие месяцы ушли на то, чтобы стать другом для истерзанного жизнью зверя.

Поначалу Тимошка ощетинивался, рычал, не подпуская Юру к будке, которую тот соорудил для него во дворе. Отказывался от еды, сторонился любого прикосновения, не заходил в дом. Но Юра был настойчив и терпелив. И прекрасно знал, что искренняя любовь – единственное лекарство для тех, кто боится доверять. Постепенно, из дворового пса с ненавистью ко всему миру, Тимошка превратился в ласкового и преданного друга. Правда, к чужакам он по-прежнему относился с настороженностью. Словно в его глазах навсегда поселилась тень былой боли. И подпускал он к себе только Юру.

Соседи не раз советовали вернуть Тимошку на цепь, уверяя, что так будет безопаснее. Вместо этого Юра соорудил высокий, крепкий забор, который надежно оградил двор. И тем самым обезопасил, скорее, Тимошку от недобрых взглядов, чем людей от него.

Юра, как никто другой, понимал, что такое утраченное доверие. Понимал, как медленно и мучительно оно возвращается. Что нельзя заставить кого-то поверить тебе за неделю или две.

Быть надежным — это то постоянство, в котором нуждается каждый, кто ищет друга или партнера.

— Сейчас буря утихнет, — прошептал Юра. Хотя взгляд, устремленный в белесое небо, говорил об обратном. Слишком сурово и неприветливо выглядел июль, словно предчувствие чего-то недоброго.

Он потянулся за телефоном, лежавшим на тумбочке, и быстро глянул на экран. Всего семь утра. Успел. Значит, у него есть еще немного времени, чтобы насладиться утренней тишиной и выпить кофе на террасе.

Поднявшись с постели, Юра почувствовал, как затекли плечи. За окном ливень, казалось, пошел на убыль. Тимошка, как всегда, вертелся возле ног, нетерпеливо требуя утренней пробежки и завтрака.

— Пошли, мордастый. — Юра улыбнулся, потрепав пса за ухом. Потом приоткрыл входную дверь, и в лицо пахнуло прохладой. Свежее дыхание лета смешивалось с запахом влажной земли после дождя и бесконечно сладким ароматом близлежащего леса. На мгновение застыв на пороге, Юра прикрыл глаза, вдыхая полной грудью. Городская суета с ее смогом и вечной спешкой казалась далеким неприятным сном. Он никогда не мечтал перебраться отсюда. Наоборот, продал старую тесную квартиру родителей, чтобы доделать ремонт в своем уютном загородном домике, подальше от шума и чужих глаз.

Тимошка, радостно залаяв, сорвался с места и припустил по блестевшей от дождя поляне. Юра улыбнулся, глядя на неуклюжие прыжки своего друга. Сейчас весь изваляется в грязи, как порось, потом вернется обниматься. Утренний ритуал их дружбы.

Заварив себе крепкий кофе, Юра закутался в любимый халат и вышел на террасу. Сквозь рваные клочья туч начали пробиваться первые лучи солнца, подсвечивая мокрую листву деревьев. Тимошка, вдоволь набегавшись по лужайке, вернулся к дому, виляя хвостом и радостно поскуливая.

– Тетя хрюша пришла, – проворчал Юра, опуская кружку с кофе на стол. – Иди сюда, дай вытру. Наследишь же сейчас.

Тимошка, словно понимая человеческую речь, послушно подставил мокрые лапы.

— Веди себя хорошо, пока меня не будет, — сказал Юра, откладывая старое полотенце и выпрямляясь. — Мне нужно подругу сопроводить на экзекуцию.

Пес склонил голову набок, словно не совсем понимая, о чем говорит хозяин.

— На какую экзекуцию, спросишь ты… — Он вздохнул. — Примерка свадебного платья. И свадьба, представь себе, не наша.

Юра давно смирился с мыслью, что был для Евы просто другом, самым близким человеком, который делил с ней смех и горе. Прекрасно помнил, как они вместе строили шалаши, как ели одно мороженое на двоих, как тайком курили первую сигарету за гаражами. А потом Ева начала выбирать себе таких парней, от которых большинство бежало бы, как от чумы. Высокомерных, циничных, помешанных на своем имидже. Сколько раз Юра обещал себе не напоминать ей об ошибках прошлого, не критиковать ее выбор. Но профессиональная деформация, эта трижды проклятая эмпатия, давала о себе знать — Юра работал психотерапевтом и ежедневно выслушивал исповеди женщин, сломленных неудачными браками, помогал им склеивать разбитые сердца. Он видел, как эти "Игори" выпивают из девушек жизнь по капле, оставляя после себя лишь выжженную землю.

Глава 3

Ева

На город опускалась вечерняя бархатная синева, укутывая улицы в мягкий полумрак. Ева стояла возле подъезда новостройки, сжимая в руках малахитовый чайник — подарок Юры, который внезапно стал чем-то большим, чем просто безделушкой.

Почему с Юркой всегда так легко?

Эта мысль пронзила сознание, словно игла.

Ева тут же попыталась заглушить ее непоколебимостью логики. Юра — вечный шутник, психотерапевт, тот, кто умеет разряжать обстановку. А Игорь… Игорь строит их будущее. Серьезный, надежный, правильный. Только вот если будущее должно быть счастливым, тогда почему ей сейчас так одиноко?

Съемная квартира встретила привычной тишиной. Пространство, выверенное до сантиметра, дизайнерская мебель, идеальный порядок, блеск хромированных деталей. «Ты должна жить в достойном месте», — сказал Игорь, снимая эту квартиру возле офиса Евы.

В идеально выверенном интерьере, где каждая линия подчинялась строгой геометрии, у нее была своя полка. Небольшая, почти случайная. Именно сюда Ева поставила малахитовй чайник с прожилками, будто впитавшими солнечные лучи блошиного рынка. Словно запомнившими весь этот радостный живой день. Тут же нового соседа трепетно ждали еще несколько старинных вещиц — фарфоровая куколка, крошечное зеркальце в серебряной потемневшей оправе, миниатюрный ключик с изогнутым зубцом. Они выглядели в этой квартире абсолютно чужими, будто заблудившимися. Но именно поэтому — живыми.

В безупречном, почти стерильном порядке они дышали. Трескались, тускнели, хранили следы прикосновений и свои уникальные истории. Как мысли в голове, которые не укладывались в стройную схему и постоянно метались. Как тот самый вопрос, который не вписывается в привычный уклад жизни. И поэтому ты никогда не решаешься задать его вслух.

Телефон молчал. За весь день — всего два сообщения. Утреннее пожелание доброго дня и суховатое «Платье потрясающее, ты будешь неотразима».

— Почему мы не можем начать жить вместе уже сейчас? — спросила Ева у Игоря месяц назад.

— Во-первых, ремонт в нашем доме еще не закончен. Я хочу, чтобы все было идеально, когда ты переедешь. — Он вымученно улыбнулся. — У меня сейчас адский график, я не хочу, чтобы ты страдала из-за моего отсутствия. Ты заслуживаешь комфорта, а не ночей в одиночестве.

Но ночи она все равно проводила одна. Игорь никогда не звонил просто так, не приезжал без повода, а все их встречи были расписаны, как деловые переговоры. Может, он просто такой? Рациональный. Человек, который не стремится душить вниманием будущую жену?

Но тогда почему Юра, у которого дел ничуть не меньше, всегда находил время, чтобы отправить ей глупое и смешное видео с котиками? Почему он звонил просто так, приезжал, смеялся и смотрел так, будто…

Стоп.

Ева резко встряхнула головой. Они с Игорем выбрали друг друга. Скоро состоится свадьба, к которой они так долго готовились.

А перед глазами предательски всплывала улыбка Юры. Живая, бесшабашная и почему-то такая родная. На душе внезапно стало так тепло и больно, что Ева зажмурилась. Она просто не должна так думать. Так нельзя.

Пришлось распахнуть глаза, потому что зазвонил телефон. По коже тут же пробежали мурашки, неприятное чувство стянуло желудок. Она специально поставила отдельный рингтон на контакт Олега Сергеевича, чтобы случайно не пропустить его звонок. Схватив телефон, тут же прижала его к уху и выдала дежурное:

— Здравствуйте!

— Ева! — Снова этот требовательный тон, от которого в животе что-то в очередной раз перевернулось, а по спине покатился холодный пот. — Завтра у нас важное совещание в девять. Самое важное в твоей карьере, будь добра не опаздывать.

— Поняла вас, Олег Сергеевич.

— Ни на минуту, слышишь меня?

Она не собиралась опаздывать даже на секунду. Скорее всего, проснулась бы за два часа до совещания со страшной тахикардией и тошнотой, а в офисе была бы за час до того, как приедет первый из их коллег. Но начальнику доказывать бесполезно, он привык постоянно щелкать кнутом, даже если особой необходимости в этом не было. Словно дурацкая опечатка на девятнадцатой странице отчета убила всю веру в способности подчиненной.

— Поняла вас, Олег Сергеевич, — терпеливо повторила Ева, стараясь вежливо улыбнуться. — До завтра.

Она положила трубку и взглянула на часы. Половина двенадцатого ночи. В голове снова всплыли слова Игоря о том, что она работает в компании, о которой мечтают многие. Где уровень ответственности совершенно иной. Но в груди почему-то поднялась странная ярость, клокотавшая возле горла.

— Слушай и повинуйся! — выкрикнула Ева в пустоту комнаты. — Как же, Олег Сергеевич!

Едва она успела произнести последнюю фразу, как в коридоре раздался оглушительный хлопок — не взрыв, а скорее сочный звук щедро откупоренной бутылки шампанского. Гулкое эхо прокатилось по стенам, рамки и вазы на полках задрожали. Ева вскочила так резко, что телефон едва не выскользнул из рук.

— Что за черт?!

В коридоре за полуприкрытой дверью клубился густой дым. Не серый, не черный, а ядовито-зеленый, будто светящаяся морская вода. Он переливался в свете ламп, поднимался к потолку плотными волнами. Воздух наполнился резким пряным запахом, в носу защекотало.

Глава 4

Юра

Ева, свернувшись калачиком на большом угловом диване, дремала под мягким пледом. На журнальном столике дымились три кружки — две полупустые, одна нетронутая. Юра сидел боком к телевизору, баюкавшему пустым черным экраном, и наблюдал за джинном. Тот, морща нос, подносил к губам бледно-розовый напиток.

— Сударь, смею уверить… это отнюдь не чай, — спокойно изрек Касиф, вновь осторожно обнюхав жидкость.

— Что, в императорском дворце такого не давали? — усмехнулся Юра, отпивая из своей кружки.

Джинн моргнул, будто пытаясь сфокусировать взгляд.

— Отчего же столь явственный земляничный дух?

— Потому что это химоза.

— Осмелюсь осведомиться, что означает ваша «хи-мо-за»? — Касиф медленно повернул голову.

— Это, дорогой мой Касиф, то, из чего у нас сейчас делают буквально всю еду, — лениво отозвался Юра, откинувшись на спинку дивана. — Боже, как я рад, что завтра выходной…

— А у госпожи?

— А госпожу лучше не трогать: она и так еле живая. Пусть спит.

Повисла пауза. Джинн еще раз принюхался к своей чашке и, фыркнув, отставил ее на журнальный столик.

— А ты вообще хоть что-нибудь ешь? — поинтересовался Юра.

— Имею привычку сперва принюхиваться, дабы удостовериться, что не отравлено, — вздохнул Касиф. — Еду не особо жалую. Кофейное же питье, признаюсь, люблю безмерно.

— Какое именно?

— С корицей. В Северной столице его подавали по-восточному, с зернышком кардамона, и варили в медной джезве. Однако в вашем жилище, сударь, я не приметил ни жаровен, ни печей.

— Это я потом тебе покажу, — пообещал Юра, осушив свою кружку в два глотка. — Тебе, Касик, придется многое тут изучить. Наш мир совсем не такая штука, как императорская Россия.

— Лучше или хуже?

— Это как посмотреть.

Касиф медленно провел пальцем по ободку кружки, погрузившись во внутреннюю тишину.

— Слушай, а как ты вообще оказался при дворе? — спросил Юра.

— Был преподнесен в дар, — ровным голосом произнес джинн.

— Кому?

— Ее Величеству Екатерине.

— У нас их две было? — Юра нахмурился. — Тогда Второй?

— Именно, — улыбнулся Касиф. — Мода тогда была — привозить венценосным особам пленных бусурман. Один граф доставил меня в железной клетке, точно диковинного зверя. При дворе служил лейб-медик, сведущий в чарах. Он-то и сумел… — Джинн сжал кулаки, будто ощутил прикосновение прошлых кандалов. — Сломить мою волю.

Юра помотал головой.

— Обалдеть. А потом тебя покрестили под каким-нибудь Иваном и оставили служить?

— Кто ж меня крестит, любезный? — негромко рассмеялся Касиф. — Мое существование держали в строжайшей тайне: коли способен извлекать самоцветы из воздуха, такую золотоносную птицу лучше спрятать.

— И правда. А самоцветы получались каждый раз?

— Хм…

— Иногда?

— Самое точное слово, — подтвердил джинн. — Порой из ладони являлся бриллиант, порой — уголь и пепел, а иной раз — пустота.

— И за это тебя…? — Юра тихо свистнул.

— Вновь заключили в сосуд, — произнес джинн глухо. — Все тот же лейб-медик объявил: мол, создание непостоянное, интриги плести неспособное. И вот — тьма. Столетия непроглядной тьмы, сударь.

— Давай без «сударей». — Юра протянул руку. — Пожми ее и пообещай, что отныне я просто Юра. Или Юрка. Или Маркелов. И давай на «ты».

Касиф посмотрел сначала на протянутую ладонь, потом Юре прямо в глаза — и улыбнулся. Впервые по-настоящему тепло.

— Как изволишь, Юрка.

Они пожали руки.

Когда Юра пару часов назад избавился от сшитой одежды, то еще минут пятнадцать мерил шагами комнату, словно пытаясь выровнять раскачивавшуюся внутри новую реальность. Точнее, две новые реальности сразу: джинн-гость и обессиленная тревогой Ева. Так что, напоив ее ромашкой и укутав шерстяным пледом, Маркелов опустился рядом на край дивана и долго, тихо рассказывал, что дверь они обязательно починят, а главное — непременно разберутся, как жить дальше.

Он говорил и украдкой любовался, как Ева медленно проваливается в сон. Ресницы, подрагивая, коснулись щек, губы разжались, и Юра вдруг понял, что слышит ее ровное дыхание так же ясно, как собственное сердце.

— Что за чудная тишина, ­— раздался из полутемной комнаты довольный голос Касифа.

Юра поднял голову. В проеме стоял джинн с двумя кружками. Держался непринужденно — легкая улыбка, голова чуть набок, веселые искорки в глазах.

— Тот чайник был еще горячим, и я, признаться, хотел дать напитку второй шанс, — продолжил Касиф. — Осмелился заварить еще. Соизволишь составить компанию, Юрка?

— Спасибо, — шепнул Юра и еще раз взглянул на Еву. Все внутри потеплело, и он не удержался от улыбки. Спокойная, спящая, не вымученная кошмарными снами.