Смерть мелкого гаденыша

Часть первая: Семь поцелуев

At first she changed all in his arms
Into a wild wolf
He held her tight and feared her not
She was his own true love
And then she changed all in his arms
Into a wild bear
He held her tight and feared her not
He was her husband dear
And then she changed all in his arms
Into a lion bold
He held her tight and feared her not
The father of her child

Переделанный текст песни Anaïs Mitchell & Jefferson Hamer: Tam Lin (Child 39)

Предупреждения и пояснения

ОС-ов больше канонных + есть тайный пейринг с Мерисьи с канонным персонажем + два неканонных пейринга канонных персонажей.

Мат! Тема беременности. Отсылки на вещи, понятные только мне и моей подруге Даниэль. Утомительная назидательность (временами).
AU где-то от серии "К ним" (s5e10).

Антагонист, когда он фокальный персонаж, думает оскорбительными грубостями почти про ВСЕХ персонажей!

Да, я изредка использую слово "зомби" в речи от автора, как и Бонансинга в романах, чтобы не было засилия повторов одних и тех же слов. Группа Матье использует название "зувемби" из романа "Голуби преисподней", думаю, начитанный лидер своим компаньонкам вполне мог это слово подкинуть.

История распухла так, что ОС-ов стало больше канонных, у них оказалась своя движуха. Канонные персонажи в ч.1 - как камео.
Фанфик задумывался как развлечение для меня и моей лучшей подруги, поэтому качество его не выше среднего, я понимаю это и извиняюсь перед теми, кто ожидал большего.

Да, пишется только ради моего собственного фана, изложения своих идей и описаний половой ебли мерисьи с канонным персонажем (а также тех канонных, кого я шипперю, но в оригинале они 99,9% не будут вместе).

Да, выкладывалось на Фикбуке. На данный момент первая часть закончена, вторая заморожена, потому что я в поисках вдохновения. Нет, больше никуда копировать нельзя (но я знаю, что кто-то уже это сделал! Ай-яй-яй.)

Посвящается источникам вдохновения: TWD, сериалу-комиксу-романам-играм, сказке-мульту-фильму "Красавица и чудовище" +одному нашему "томми вайсо".
И, конечно, .monster_behind_you (она же [Даниэль]), спасибо за помощь с французскими выражениями♥.

Предисловие

…надо записать,
Что можно жить с улыбкой и с улыбкой
Быть подлецом…
Уильям Шекспир, «Гамлет»

АВГУСТ

Матье открыл глаза и проморгался, пытаясь сообразить, какой — примерно, разумеется — может быть час. Внутри палатки шесть утра и полдень ощущались одинаково — как зеленый свет, льющийся со всех сторон через тонкую ткань. Прежде у него с девочками был тент получше, но потом им не повезло (Леонтина снова повела себя, как форменная дура) — и теперь приходилось довольствоваться тем, что осталось.
Матье протянул руку, готовый наткнуться на теплое бедро Леонтины, но ее спальник оказался пуст и холоден. Хотя не должен был. Они распределили вахту так, чтобы Леонтина следила за костром до рассвета, а после уже будила Матье, чтобы он сменил ее. Очевидно, она решила не делать этого.
«Умница, девочка, » — подумал Матье и осторожно выглянул из палатки. Все-таки оставалась некая вероятность, что все его спутницы на самом деле мертвы, а не решили из альтруизма дать единственному мужчине в группе поспать подольше, как он того заслуживал. Но тогда, вероятно, в воздухе не витал бы соблазнительный запах супа.
Бьянка помешивала что-то в котелке над огнем, ссутулившись, точно от холода — хотя августовский денек выдался жарким. Да, Матье, вероятно, проспал больше двенадцати часов — солнце стояло в зените.
По другую сторону от костерка, тоже согнувшись, штопала носок Матье Леонтина.
Друг на друга девушки не смотрели.
Матье подошел к ним, как был — с обнаженным торсом, во всем блеске своего великолепия, и сладко потянулся. Девчонки разом оторвались от своих занятий, очарованные своим мужчиной — впрочем, как и всегда. Обе они знали Матье вот уже несколько лет, и все же их восторг от него не уменьшался. Даже зомби-апокалипсис не изменил этого.
— А Шона где? — Наконец, спросил Матье, перестав разминать мышцы.
Бьянка заправила за ухо истончившуюся светлую прядь.
— На охоте, где же еще.
Да, что действительно изменилось, так это его девчонки. Матье оставался так же прекрасен, как и до начала роковых дней, что убили прежний мир, а вот его спутницы быстро подурнели — без кремов, косметики и ламинирования волос. Лучше всех сохранилась Шона — то ли африканский папаша подарил ей какие-то чудо-гены, то ли мамаша-француженка наградила природной утонченностью. Тем поразительней было осознавать, что Шона-то как раз первая приспособилась к изменившемуся миру. Матье, конечно, соорудил себе копье из палки и мясницкого ножа, чтобы отгонять от себя зомби, но если бы не чуткий слух и меткий глаз Шоны, их наверняка перекусали если не годы, то месяцы назад.
Матье вспомнил, что после того, как самолет сел в Хартсфилд-Джексон Атланта, их группа насчитывала больше трехсот человек. Где-то двадцать они потеряли почти сразу, еще не успев покинуть здание аэропорта. Еще чуть меньше сотни — продвигаясь по городу. И вот теперь их осталось всего четверо.
Или трое.
Если Шона попала в беду…
Матье уныло подумал, что без ее охотничьих навыков долго им не продержаться. Прежде, когда группа была побольше, на охоту ходили вдвоем и втроем, но теперь о такой роскоши оставалось только мечтать. Бьянка себя-то с трудом защищала, после каждой стычки с зомби она по получасу могла сидеть на одном месте, шокированная и разбитая. Леонтину вовсе трудно было назвать иначе, кроме как балластом. Если б не ее симпатичная мордашка и готовность выполнять самую черную, самую неблагодарную работу, Матье давно бы избавил группу от нее. Примерно половину времени Леонтина только мешалась. И эти ее влюбленные тоскливые взгляды… Нет, все три девочки обожали Матье. Однако только Леонтина имела наглость делать вид, словно между нею и Матье происходит нечто особенное.

Но, к счастью, с Шоной все было в порядке.
Если не считать того, что она вернулась в лагерь, взятая на мушку мужиком с арбалетом.
— Спокойно, он подозрителен, но, кажется, не хочет причинить нам зло. — Сказала охотница на французском.
Матье, готовый было схватить свое копье, отдернул руку, чтобы не провоцировать пришлеца, Бьянка и Леонтина оторвались от своих занятий — обе в тот момент походили на чутких мышек, внимательно тянущих носом запах опасности.
— Говорите по-английски. — Чужак бегло оглядел Матье и девчонок. Очевидно, ему было достаточно пары взглядов, чтобы составить мнение.
— На Вашем месте, месье, я бы не пытался ставить нам условия. — Матье заговорил с пришлым на правах лидера, к тому же, он владел английским куда лучше девчонок, хотя сносно общаться могли они все. — Вы тут один, а нас четверо.
— Да, но опасной мне кажется только лучница, которая прямо передо мной лопатками нервно дергает.
Матье пришлось согласиться. Его копье лежало слишком далеко, Шона с поднятыми руками замерла, опустив голову, как пленница. Из оружия у них оставалась только иголка в руках Леонтины — шутка, соверешнно несмешная в сложившихся обстоятельствах.
— Если Вы хотите наши припасы… — Подала голос Бьянка, и Матье ткнул ее ногой в лодыжку, требуя замолчать. Но дурища продолжала. — Берите и уходите. Убивать нас не нужно. Мы ничего не сделали Вам…
Матье пнул ее еще раз, уже ощутимее, и только теперь Бьянка замолчала, напряженно сопя.
— Что ж, припасы — это интересно. С оружием у вас, смотрю, кисло. Я не собираюсь ничего отбирать, но предлагаю меняться. — Чужак толкнул Шону в спину. — Иди к своим. Собирайте манатки и пойдемте со мной. Нам нужны рабочие руки. Будет крыша над головой.
— Шона, может, это мы его тогда убьем? — Спросил Матье по-французски.
Мулатка обернулась через плечо, посмотрела на пришлеца и с сомнением покачала головой.
— Зачем? Брать с него все равно нечего. А если он не врет насчет лагеря, можно считать, что нам повезло. Хуже уж точно не будет, я поохотилась впустую, даже жалкого суслика не пристрелила.
Шона сняла перекинутый через плечо лук и прислонила его к тенту.
— Только на мертвяка одного стрелу потратила.
Охотница опустилась на бревно рядом с Леонтиной. Та, напуганная только что разыгравшейся сценой, уронила шитье — носок Матье испачкался в земле. Что за овца, с усталостью подумал Матье. И почему на его голову свалились три эти непроходимые дуры?
— Садитесь к нам. У нас бульон. — Бьянка показала на котелок. — Пусть это будет залогом, что мы не враги друг другу.
Чужак подумал несколько секунд… Увидел, как Бьянка попробовала — подув на ложечку — собственное варево, и сел рядом с ней.
Арбалет он оставил на коленях.
Когда они доели, Матье приказал девчонкам собираться.

Глава 1. Маленький устойчивый бизнес

В лесной же тени выследить врага, как и найти друга, непросто.
Мервин Пик, «Мальчик во мгле»

ИЮЛЬ

Двумя неделями ранее Дэрил и Кэрол, с которыми уже познакомились Матье и его спутницы, сами — в составе своей группы — попали в общину Тоффи. Отряд Рика двигался по лесу, изнывая от голода и жажды, в поисках хоть какого-то мало-мальски похожего на убежище места. Воды не осталось вовсе, еды — меньше, чем на день. Люди устали и брели из последних сил. А самым неприятным было осознание, что они заблудились. Отец Габриэль предпочитал молчать — он обещал провести их известной ему дорогой, но в конечном итоге только навлек беду, да не на себя одного, а на добрых полтора десятка человек.
На настоящий оптимизм ни у кого уже не было сил. Однако, Гленн и Мэгги казались на фоне остальных чуть более оживленными. Они шли в обнимку, изредка обмениваясь поцелуями — впрочем, совсем бесстрастными. Мэгги потеряла последнего родного человека, теперь у нее не осталось никого ближе мужа, и если бы не его молчаливые заверения в любви, она бы, быть может, сломалась бы. Села на траву и просто отказалась бы куда-нибудь идти. Каждым новым шагом она буквально была обязана Гленну.
Однако, в тишине леса, когда на добрую милю вокруг разносился только хруст веток под ногами путников, звук поцелуев слышался неприлично отчетливо.
Большинство членов группы даже не обращали на это внимания, один Дэрил молча неодобрительно покосился на Мэгги и Гленна, готовый сказать резкость, но Кэрол вовремя тронула его за рукав.
— Оставь. Это их способ справляться с трудностями. Не надо…
Она не закончила мысль. По знаку Рика все мгновенно замерли и прислушались. Вот только ничего слышно не было. Или… нечто улавливал только Рик?
Он медленно двинулся вперед, на ходу скинув с плеча винтовку.

На прогалине какой-то парень боролся с ходячим при помощи странного приспособления — то ли арматуры, то ли рогатины. Зомби попался бедняге полный сил и едва начавший разлагаться — энергично тянул руки, лязгал зубами, так что легко можно было лишиться присутствия духа. Но молодой мужчина противостоял ему уверенно и смело: пытался ткнуть ходячего в шею раздвоенным концом своего орудия. Однако Рик все равно почел за лучшее помочь, не дожидаясь, пока мертвый одержит победу над живым.
Он взял ходячего на мушку, в тот же самый момент парень повернулся в сторону их группы, открыл рот… И отшатнулся, закрываясь от брызг и осколков, летящих из дыры в голове зомби. Окончательно мертвое тело повалилось на траву.
— О, Боже. — Только и сказал молодой человек. Он смотрел на поверженного мертвяка, словно на невзначай разбитую чашку.
— Мог бы и спасибо сказать. — Проворчал Абрахам.
Парень пожал плечами, переведя на Рика и его компанию взгляд с таким трудом, словно размозженная голова зомби его волновала куда больше, чем полтора десятка вооруженных людей рядом.
— Без обид, но не за что. Мне был нужен этот образец.
— Образец?
Рик смотрел на устройство в руках незнакомца. Нечто похожее он уже однажды видел. И подавил желание обернуться на Мэгги — однако, она судорожно вздохнула, тоже явно рассмотрев нечто знакомое.
— Ты не собирался убивать этого ходячего?
— Ходячего? А. Да. Мы называем их просто образцы, так привыкли. Но «ходячие» звучит неплохо. Я намеревался отвести его… к нам. Я их немного исследую или вроде того.
Рик не опускал винтовки, хотя его определенно заинтересовало то, что говорил этот парень. За поясом у него Рик видел длинный нож, возможно, под штанинами было и другое оружие. Но то, что незнакомец даже зомби убивать не собирался, невольно располагало к нему.
— Сколько мертвяков ты убил?
— Не знаю. Больше ста, но были… спорные случаи, в общем.
— А людей?
— Ни одного, к счастью. — Молодой человек поднял в примирительном жесте руки, в одной все еще сжимая свою чудо-палку. — И на вас нападать даже не планировал.
Даже если он и лгал, то в ту минуту прекрасно видел, что было бы глупо проявлять враждебность к такой большой группе.
— Так что? Вы меня отпустите, и разойдемся, каждый своей дорогой?
Рик не спешил опускать винтовку, раздумывая.
— Ты из какого-то лагеря?
— Я живу в общине, тут, неподалеку.
— Общине?
Парень неопределенно мотнул головой. И вдруг предложил:
— Идемте. У нас кров и стол. И безопасность. А вы, я вижу, измотаны до предела.
— И сбились с дороги, — добавил отец Габриэль.
— Тогда решено. Я отведу вас к Главе. — Незнакомец улыбнулся, белые зубы резко выделились на загорелом лице. — Вы придетесь ко двору.
Он развернулся и уверенно зашагал, отодвигая от лица низко растущие ветки. Группа Рика последовала за ним. Никто не проронил ни слова, но все обменялись взглядами, и особенно долгий немой разговор произошел между Риком и Мишонн. Оба думали об одном и том же и читали эмоции друг друга на лицах. Оба еще помнили Губернатора и его талант срежиссировать теплый прием в первые минуты знакомства… И его фальшивое благодушие, показное благополучие Вудбери… Оба же помнили лучезарную улыбку Гарета — белые зубы, привыкшие жевать человеческое мясо.
Рик был готов пойти на попятную, но тут позади него споткнулся отец Габриэль, и Рик вспомнил, что сказал ему несколько дней назад в церкви Карл. Не могут все быть плохими.
Действительно. Не может вечно монетка выпадать решкой, даже в пьесе Тома Стоппарда.
Должен хоть раз, хоть под самый занавес выпасть орел.

Глава 2. Злая ведьма запада

Жизнь не устроена по идиотской математической схеме, согласно которой только
большие поедают маленьких, — столь же часто случается, что пчела убивает льва
или по крайней мере доводит его до бешенства.
Август Юхан Стриндберг

ИЮЛЬ

Ужин был просто великолепный.
Длинный прямоугольный стол поставили во дворе, зажгли свечи, расставили стулья. Тоффи рассадила гостей так, чтобы между двумя из них сидело двое местных, а сама заняла место во главе. Светловолосая девушка спустилась с крыльца особняка с огромным подносом в руках, за нею шел парнишка лет восемнадцати-девятнадцати с двумя кувшинами.
— Оленина и домашний лимонад. А что у нас на десерт из, — Тоффи выделила следующее слово голосом. — припасов, Дейзи?
— Мармелад. Там как раз большая пачка, и нужно съесть, чтобы не испортился.
— Прекрасно. — Тоффи подняла бокал. — Будем считать, именно для этой минуты мы его и берегли.
— Эй, красотка, нам обещали кофе, — подал голос Абрахам.
— Кофе — на утро. Все должны выспаться как следует. Утром предстоит много работы. — Тоффи отхлебнула из стакана и отставила его прочь. — Подъем на рассвете, тогда и распределим обязанности. Проспер, что у нас из срочного?
— Теплица в восточной части и задняя стена сарая с инструментами. А, и еще грядка с клубникой.
— Вот как. — Тоффи приняла это к сведению и тотчас подвела итог. — Вот так.
Местные начали есть и пить, и группа Рика тоже — выждав не дольше пары секунд, чтобы убедиться, что их не пытаются отравить.
— Боже, тут еда лучше, чем в ресторане, — выдохнула, облизывая пальцы, Тара.
После ужина почти всех потянуло в сон. Глава распорядилась показать гостям их комнаты, однако Рик протестующе выставил руку.
— Это может подождать. Мы, может быть, сперва обсудим кое-что меж собой. И пока… Глава, на два слова. Есть у вас тут укромное место?
— Конечно.
Тоффи повела Рика вокруг особняка.
— Как вы называете себя?
— Никак. Община и община.
— Почему?
— Нужно спрашивать? Мы тут одни, на много миль вокруг. Не называют землю, если ее жители не знают, что где-то есть земля другая, мир тогда просто мир, и место есть просто место. Без имени.
Они шли между теплиц и грядок, казалось, Тоффи и не собирается останавливаться.
— Но вы ведь знаете о Вудбери.
— Да, так. Но города… Не знаю. Это все как будто из другой жизни. Мы тут уже полгода. Немного все налажено — видишь? Еще пока наполовину выживаем на консервах и всем таком, но уже прекрасно представляем, как жить только охотясь и рыбача. У нас подвал, там можно будет засолить мясо на зиму.
Тоффи пнула камешек на дорожке.
— Исключительно прекрасный подвал, поверь мне.
— Мы — твои пленники, я прав?
— Нет, разумеется, вы можете уйти в любой момент.
— В чем подвох? — И тут Рика осенило. — Наше оружие.
— Да. Я удерживаю такие мелочи в качестве платы.
Глава шла немного впереди, и на этих словах резко развернулась.
Они с Риком стояли у входа в зеленый лабиринт — судя по его состоянию, жители общины пытались ухаживать за ним, не давая зарастать. Чтобы облегчить себе труды, вдоль стен — из кустов — тянулась сетка-рабица.
— Убивать вас в пределах общины, потом жечь тела или, того хуже, гоняться за мертвяками — полагаешь, мне развлечений тут мало?
— Тогда в чем твоя выгода? Просто отнять медикаменты, патроны и припасы — не слишком ли велик риск для такой простой операции, впускать нас внутрь? Еще и кормить.
— Обе руки у тебя, смотрю, на месте. И голова тоже. И у твоих людей… Помогите нам обустроить это место. Лишних не найдется, уверяю. Все при деле будут. Нам пока тяжеловато. Нас осталось восемь человек, было вдвое больше. Четверо поехали в Вудбери. И еще одна группа отправилась в Саванну. — Тоффи обхватила себя руками. — Мне очень нужны люди. А у меня их нет.
На мгновение подозрительность Рика перекрылась жгучей волной неловкости. Пусть он впервые видел эту женщину, какой-то отголосок прежней жизни всколыхнулся в нем, напомнив, что он терпеть не может приносить дурные вести.
— Вы ведь идете из Вудбери?
— Ты не хочешь этого слышать.
— Ну, тогда бы я не спросила.
Рик выждал секунду, давая Тоффи догадаться самой.
— Они не вернутся? Что ж, не сюрприз.
Глава не заплакала, однако побледнела, и пальцы ее судорожно впились в локти. Она явно до последнего верила, что ошибется.
— Если я скажу, что крохотный шанс существует, ты продолжишь надеяться?
Тоффи взглянула поверх головы Рика куда-то вдаль, долго не отвечая, и он проследил за ее взглядом. Он был готов вести себя миролюбиво — разнежившись от еды, улыбок, от ощущения безопасности и от грустного выражения лица Тоффи, но, увидев у себя за спиной вышку, снова напрягся. Возможно, не так его группе тут было безопасно, как хотелось бы.
— Самое страшное чувство — надежда. Это оно вырвет из тебя все жилы.
Даже тут, в сердце лабиринта, они с Главой прекрасно просматривались с вышки. Человек с винтовкой с нее не спустился.
— Я все равно хочу услышать подробности. Мы все пришли из Вудбери, все жили там какое-то время, и я — дольше всех. — Глава встала вполоборота к Рику, чтобы ему было сложнее читать по ее лицу чувства, которые она не могла сдержать. — Я видела, как росла сила Губернатора. Я сделаю все, чтобы только не повторить его ошибок.
— Ты хочешь узнать, что с ним стало, чтобы сделать для себя какие-то выводы… или чтобы с облегчением понять, что не угадала, как он кончит?
— И то, и другое.
Они стояли возле увитой плющом беседки — прекрасного символа разрушаемой временем красоты.
— Не надо думать, что я — «Губернатор с сиськами», все не так. Я не собираюсь вас убивать. Я не сумасшедшая. Ну, во всяком случае, не настолько и не по этой теме. — Тоффи хихикнула. — Я хочу, чтобы мы жили вместе, трудились и радовались. Разве у нас плохо? Куда вам идти? В мире уже нет мест, куда можно отправиться.
— Мы увязнем тут навечно.
Коварное маковое поле, подумал Рик, из «Волшебника страны Оз». Он сам не понял, откуда вдруг всплыла в его голове эта ассоциация.
— Кто знает. Возможно, через месяц, даже покрыв свои долги, твоя группа или ее часть действительно передумает уходить. Я делаю все, что могу, чтобы превратить это место в нечто замечательное. Но если вы решите уйти завтра, в качестве платы я возьму все оружие и все медикаменты. Может быть, что-то еще.
Солнце садилось, и тень от беседки ложилась кружевами на лица Рика и Тоффи.
— How we gonna pay, how we-e gonna pa-a-a-ay? — пропела она. — Платите или работаете на меня — либо выметаетесь. Голенькими, как в день своего рождения. У меня тут не богадельня. Я не занимаюсь благотворительностью и не собираюсь начинать.
— Это жестоко.
— Это разумно.
Рик не мог не согласиться, кивнул, однако на лице его было написано неудовольствие. Тоффи понимала, что взяла гостей в клещи, и знала, что Рик догадывался, как плещет внутри нее шипучим восторгом триумф.
— И зло. Но я понимаю.
— Это хорошо. Да, я злая, злая ведьма Запада, и Дороти лучше постараться, выполняя мои задания, чтобы я не вышвырнула вон Тотошку, который ни хрена не делает. Или вы все пойдете вскоре по дороге из желтого кирпича.
Рик уже сам догадался, что имеет в виду Глава, и все же решил уточнить.
— То есть, ты намекаешь, что я должен работать вдвое больше, вроде как за себя и тех из нас, кто не работает?
Он не стал произносить имени сына, хоть и понимал, что Тоффи намекает именно на него.
— В точку. Что ж, вижу, по крайней мере, ты пустился в путь не из желания найти мозги.
Это сравнение с «Волшебником страны Оз» затянулось и начало казаться глупым, но Рику все же хотелось ответить что-то вроде: зато у тебя, я вижу, нет никакого сердца. Однако он не произнес ни слова. Это все равно ничего бы не изменило. Рик почувствовал себя таким усталым и опустошенным, что даже лишнего слова произносить не хотел.
Конечно, по сравнению с тем, что случалось с его группой прежде, жизнь в общине могла показаться если не хорошей, то удобоваримой, но… Сложности существовали, и, сказать по правде, Глава действительно оказалась премерзкой бабенкой, ее искренняя сволочистость грозила стать для Рика последней каплей — после того, что он уже пережил.
— Знаешь, что внушает мне больше всего опасений?
— Ну?
— Одно дело, что я тебя не испугался, хотя не знаю, на что ты способна. Но ты… ты не боишься, что я нападу на тебя сейчас и начну душить?
Тоффи наигранно доверчиво распахнула глаза.
— Нет. Я, знаешь, верю людям. И верю в людей.
— Губернатору ты тоже верила?
Она задышала чаще. Выражение ее лица не переменилось — но застыло. Даже в сгущающихся сумерках было заметно, что челюсть у нее напряжена, зубы стиснуты.
— Я не сука, Рик. Это честная игра. Выполняешь ее правила — уходишь, когда сам решишь. Или остаешься, пока добросовестно работаешь. Просто бизнес, просто деловые отношения. Просто выживание.
Тоффи протянула ему руку.
— Поднапряжетесь, и я вас на прощание даже нагружу подарками. Уйдете, весело похрустывая яблоками.
— А взамен — стена сарая, теплица и что там еще?
— Грядка клубники. Да.
Рик взял ее руку — холодная, но жмет крепко, и с твердыми мозолями под пальцами.
— Это все равно была манипуляция.
— Она самая. Но как еще выживать в этом поганом мире? Да, мы заманиваем к себе путников, как хреновы сирены, однако даже у шулеров есть правила.
Несмотря на уверенное рукопожатие, пальцы Тоффи выскользнули из руки Рика мягко и юрко, словно бабочка выпорхнула из кулака.
— Но вот что учти. С твоей дочуркой я сидеть не буду. И держи своего маленького ковбоя от меня подальше. Уговоришь Дейзи — да ради Бога. Или Кори, но смотри, он криворукий на все сто. Но меня… — Глава покачала головой. — Не думай, что раз я женщина, люблю сюсюкаться. Терпеть не могу детей. И времени у меня на это нет.
Рик не ответил. Тоффи послала ему воздушный поцелуй со всей иронией, какую только смогла изобразить.
Рик раздраженно зашагал прочь.
— Эй, не туда, — крикнула ему вслед Тоффи. — Направо сверни, а не то заплутаешь.

Глава 3. Cherchez la femme

Только одно, по-моему, заслуживает порицания в стыдливости, — то,
что она приучает ко лжи; вот единственное преимущество доступных
женщин над женщинами нежными. Доступные женщины говорят вам: «Мой
дорогой друг, как только вы мне понравитесь, я скажу вам об этом,
и это доставит мне больше радости, чем вам, потому что я вас очень ценю»
Стендаль, «О любви»

АВГУСТ

Кэрол оказалась той дамой в возрасте, на которую Матье решил было не обращать внимания. Теперь же пришлось.
Лет двадцать назад она, пожалуй, была бы вполне в его вкусе, подумал он мимоходом. Впрочем, если б мир не полетел к чертям, если бы оказалось, что эта леди — владелица какого-нибудь концерна или хотя бы жена влиятельного человека, Матье, быть может, все равно бы приударил за ней. В ней была неискоренимая даже самой суровой жизнью грация и некая беззащитность, запаянная в силу. Хотя и очень, очень глубоко. Женщины почти перестали быть женщинами, подумал с досадой Матье, все они теперь амазонки, les gouines. Он невольно вспомнил «Главу» — длинноволосая, с талией в рюмочку. Если она действительно верховодит этой общиной, то явно при помощи своего очарования.
Что ж, эту карту он бил той же мастью всю жизнь, сколько помнил себя.
— А тут сарай с инструментами. — Кэрол показала на трухлявую постройку у самого забора. — Там, за домом, еще лабиринт, но я не советую к нему приближаться. Заплутаете. Его только местные могут пройти.
— Местные? — Изумилась Шона. Бьянка и Леонтина смотрели на провожатую исподлобья и молчали, словно Кэрол им чем-то угрожала.
— Нас тут две группы. Под началом Рика — моя. И те, кто живут тут с марта, кажется. Они называют себя «общиной». Глава принадлежит к ним. — Кэрол обернулась к девушкам. — Боюсь, вам придется потесниться. Здесь осталось не так много свободного места.
— Ничего. Мы слишком поздно присоединились. — Матье подмигнул. Кэрол пытливо посмотрела на него. Как отличалась его беспечность от той настороженности, что группа Рика испытала в первый день своего прибытия!
— Я живу в домике одна, скорее всего, девушек подселят ко мне. Я не против, посплю одна внизу, а вы втроем отправитесь наверх. Но это же ничего, чем больше, тем веселее, вы ведь наверняка хотели бы жить бок-о-бок, да, девочки?
Шона, Бьянка и Леонтина переглянулись. Скорее соперницы за внимание Матье, чем подруги, они меньше всего мечтали еще и спать в одной и той же комнате.
— А я, значит, получу отдельные апартаменты? — Спросил Матье.
— Не знаю. Спроси у Главы. Может быть, она подселит тебя к кому-то из наших мужчин. Дэрил один в комнате, хотя там есть вторая кровать, да и у Лестера в спальне, — Кэрол махнула рукой за спину, на вышку, по площадке которой шагал один из подручных Тоффи. — Диван, кажется, свободен.
Улыбка Матье приугасла. Нет, все-таки эта женщина ему не нравилась. Он перебросился с нею всего-то парой слов, а ее взгляд вцепился в него, как когти коршуна. От нее стоит держаться подальше, решил француз, а не то она испортит ему все веселье.
— Надеюсь, вам тут всем понравится. — Кэрол криво улыбнулась.
Она не стала вслух добавлять: потому что вы — наш залог. Вы — замена нам, чтобы мы могли выйти отсюда.

Матье и девочкам выдали новую одежду. Конечно, не в полном смысле этого слова — очевидно перешитую в разных местах, но чистую и без прорех. Их собственные рубашки и брюки отправились в стирку. Затем их позвали на обед, не дав как следует поразмышлять над новыми обстоятельствами, в которых они оказались. В этом плане им повезло куда меньше, чем Рику и его группе, однако Матье и его спутницы легко приняли переменившуюся ситуацию. Оазис мира посреди бушующего моря зомби-чумы? Почему бы и нет. Если Рик первой же мыслью усомнился, что вся сахарная лубочность общины реальна, то Матье — поверил. Ему везло вплоть до этого самого дня, и он полагал, что будет везти и впредь.
И он был рад оказаться в общине. Со спальней в огромном особняке или в отдельном домике, с симпатичной Главой и таким количеством других людей, что оставались высоки шансы: всю работу будут делать за него. Даже узнав, что в общине прописан график дежурств, Матье остался уверен, что до него еще долго не дойдет черед.

— Мы едим тут, в доме Главы. Так заведено у нас, и так было во все времена — потому что это традиция. Конечно, вы можете перекусить и дома, но тут, в столовой, мы общаемся и решаем важные для общины вопросы. — говорил Проспер. — Мы живем вместе, работаем вместе, и вкушаем пищу вместе, если можем.
За огромным столом присутствовали явно не все члены общины: часть группы Тоффи, часть группы Рика. Не пришли те, кто дежурил в тот день, как потом узнал Матье: один человек на вышке, двое обходят забор по периметру с разных сторон, двое на кухне, двое у ворот. Глава доверила рассадить людей Просперу, и тот перемешал своих с чужими, как мог: он старался сделать так, чтобы двое из одной группы не сидели рядом, хотя могли оказаться напротив. На другом краю стола, правда, все равно оказалась куча-мала из людей явно одной группы. Они шушукались и без смущения перемигивались. Матье был уверен, что они обсуждают его со спутницами прибытие. Перед самим же французом оказалась Леонтина, явно довольная выпавшим счастьем сидеть с ним глаза-в-глаза.
Неужели, правда, этот парнишка, что указал им на места, решил, что они — Матье и его дурнейшая любовница — равны по статусу? Их стулья стояли почти впритык к пустому креслу, оставленному для Главы.
Она сама запаздывала, и француз пока рассматривал прочих присутствующих, уже заранее прикидывая, как велики его охотничьи угодья.
Матье всегда был уверен, что он может очаровать женщину, даже если она уже занята другим мужчиной, но тут, в случае с Тоффи, ему особенно повезло. Конкурентов он рядом с собой не видел. Какой-то рыжий усач, увлеченный латиноамериканочкой (к той можно было перейти после того, как Глава наскучит), бородач с кругами под глазами, какая-то угрюмая девица, слишком плечистая на вкус Матье, щенок лет двенадцати-тринадцати, жирдяй с безвольным лицом, немытая деревенщина — кажется, его звали Дэрил, с трудом вспомнил француз, уже знакомая новой группе Кэрол, священник, да еще тощий азиат, беспрестанно милующийся с красоткой… которую можно было потом использовать как повод для ревности Тоффи. Дальше, у противоположного конца стола, за плечами двух уродов — как потом оказалось, их звали Кори и Майло — Матье позже приметил для себя грустную афроамериканочку, уверенный — час общения с ним, и она тотчас повеселеет.
Четыре мишени и ни одного препятствия, о котором по-настоящему стоило бы беспокоиться.
Матье почувствовал себя как в раю.

Глава 4. In My Own Little Corner

Все мы мечтаем о будущем и в то же время стоим, объятые
ужасом, у входа в пещеру собственной смерти. У входа в преисподнюю.
Джон Апдайк, «Иствикские ведьмы»

ИЮЛЬ

Как оказалось, после смены последнего ночного караула, дежурный в общине был принужден будить людей в особняке, изо всех сил дуя в свисток.
Рик лежал на постели с открытыми глазами, слушал этот невыносимый шум и размышлял, как много ходячих подобный мерзкий звук должен привлекать к забору. Если, конечно, он слышен за пределами территории. Или хотя бы во дворе. Стены у особняка были толстенные, во всяком случае, несущие — пару человек легко удалось бы вмуровать.
От этой мысли стало не по себе. И еще больше стало не по себе от назойливого свиста — видимо, дежурный должен был дудеть, пока не откроются все двери спален, показывая, что никто не урвет неположенный часик сна. Интересно, подумал Граймс-старший, какая побудка припасена для тех, кто ночует в маленьких серых домишках. Не настолько общинники глупы, чтобы оповещать всю округу о себе звуком трубы или колотушки. Впрочем, снаружи не доносилось и писка.
В ванной Рик столкнулся с сыном и Мишонн, те сказали, у кого можно взять одежду поновей — сами они были уже в криво сидящих, но чистых рубашках не по размеру. Рик не стал брезговать новым костюмом, но, пока примерял на себя то одну футболку, то другую, ища такую, чтобы не давила в подмышках, прошло немало времени, так что к завтраку он спустился последним.
Глава уже доела свою порцию и как раз шла на кухню с пустой грязной тарелкой. Они с Риком почти столкнулись у лестницы.
— Ты не спал. — Тоффи усмехнулась, изучая лицо собеседника. — Разумно. Если ты все еще полагаешь, что я желаю вам зла. Но… как знаешь. От работы я никого не буду освобождать. Хотя помаешься так пару дней, поймешь, что я не планирую никакой подлости.
— Очень может быть. И так же может быть, что ты пытаешься играть людьми, как марионетками на веревочках. Это было бы таким же злом, как просто прирезать нас ночью.
— Не говори ерунды. Конечно же, не было бы. Что ж… — Она подалась вперед, выпячивая подбородок. — «Можешь присоединиться к команде или кривляться и ныть, можешь сделать мечту реальностью или сдохнуть в одиночестве»*. Расслабься, это всего лишь «Хизерс», золотце. Я не напела, потому что у меня еще тот голосок.
И Тоффи прошла мимо Рика — так близко к нему, что их рукава соприкоснулись. Но не руки.
Он понимал. Тоффи казалась той еще стервой, но ее требования и правила были честны. Это успокаивало. Защита и еда взамен работы и вещей. Честная сделка, пусть и грубая, как в каменном веке. Вот чего не хватало ни Вудбери, ни Терминусу — бьющей в глаза с первой минуты неприятной правды. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А Глава сразу предупреждала, что не занимается благотворительностью.
Играла она или нет, у ее игры существовали рамки.

— Так, вот твое печальное королевство. Добро пожаловать. Ну, не совсем твое, ваше на пару с Проспером.
Тоффи ногой распахнула дверь в подвал. Погреб располагался не под особняком, а под покосившимся сараем — в противном случае никто не рискнул бы держать там бодрых, хотя и загнанных в клетки, ходячих мертвецов. Вниз, от света и тепла двора, во тьму подземелья вела осклизлая от влажности лестница с выщербленными ступенями.
Юджин пошарил ладонью по стене, но та была голой и плоской везде, где доставала его рука.
— Тут нет электричества. Ты чего, это ж община типа-амишей, откуда бы ему взяться. — Тоффи сняла со стены керосиновую лампу, зажгла ее и сунула спутнику в руки. — Записи придется вести при ее свете. Заранее тебе сочувствую, такой букет запахов чувствовать — участь незавидная. Керосин, гнильца, а из второй комнаты будет постоянно чем-то вкусненьким тянуть. Ужас, как представлю!
Они спускались по лестнице, держась за шершавые железные перила.
— Тут халаты висят, и я советую сразу парочку надевать, а то тут холод такой, словно специально для простуды.
В узком коридоре стояли, прислоненные к стене, запасные приспособления для отлова мертвецов. В неярком свете лампы они матово светились. Двигаться дальше Юджин совсем не хотел, понимая, что там, за следующей дверью, его будут ждать мертвецы, и использовал последний шанс оттянуть решающий момент.
— Любопытные приспособления. Можно потрогать?
— Конечно.
Юджин взял одну рогатину в руки, чуть не уронил. Тоффи невольно прыснула.
— Алюминиевое древко было бы не лучшим выбором, если бы мы находились в условиях неограниченных ресурсов. Но в сложившихся обстоятельствах подобный материал практичен и удобен более прочих, которыми вы здесь, предположительно, располагаете. Ты сама их сделала?
— Ну, можно и так сказать. Честно сказать, моя заслуга тут одна — хорошая память. В детстве у нас отец смастерил нечто похожее, чтобы снимать плоды со старой сливы. Лазать нам на нее было запрещено, а уж трясти — тем более. Если вот так сделать, можно как бы ошейник мертвяку накинуть. Так мы их и ловим.
Юджин вернул рогатину на место.
— Это приспособление можно еще усовершенствовать. Если хочешь. Чтобы в ситуации повышенной опасности голова просто отпиливалась. Это будет удобно. И зрелищно.
— Серьезно? Было бы супер.
— И здесь все же можно наладить выработку электричества. На снабжение всего особняка не хватит ресурсов, но судя по тому, что я мельком видел на складе, получится осветить подвал.
— Вау, да ты просто сокровище.
Тоффи положила ладонь Юджину на плечо — из-за их разницы в росте, для этого ей пришлось задрать руку практически на уровень собственных глаз.
— Если это правда, то я впечатлена. Смотри, как бы я не решила, что ты незаменим, а то не отпущу тебя с твоими, когда они соберутся уходить.
— Предположительно, они не будут протестовать.
К великому неудовольствию Юджина, Тоффи буквально тащила его дальше. Он уже слышал характерное шарканье зомби.
— Я слышала обрывки разговора, вроде как ты, здоровяк и его подружка с хвостиками направлялись в Вашингтон?
— Планы переменились.
Тоффи отвлеклась, подбирая ключ к двери, налегла на нее плечом, распахнула — и они ввалились в следующее помещение. Еще более холодное и темное, чем коридор. В стену были вделаны железные прутья, сваренные вместе так, что получались настоящие, прочные клетки наподобие тех, какие можно было прежде, в нормальном мире, увидеть в зоопарке. За начинавшей ржаветь решеткой стояли они — зомби — связанные и беспомощные, но все же движимые подобием жизни, что теплилась в них. И жаждущие свежей плоти. От того, что их усмирили ремнями, мертвяки выглядели только еще более жутко.
По крайней мере, Глава передумала расспрашивать дальше про Вашингтон. Юджин понятия не имел, что там ей наплели Абрахам с Розитой, явно заинтересованные остаться куда больше, чем остальная группа Рика. И хотя они — в общем и целом — простили Юджина, все же нельзя было не заметить, что какая-то обида все еще портила их отношения.
— Так, а вот и наши образцы.
Тоффи подошла к первой клетке. Ходячий зашаркал ей навстречу, прижался лбом к прутьям в тщетной попытке высунуть голову наружу. Юджин поднял лампу, не уверенный, что действительно это видит… но на мертвяке на самом деле была маска. Широкий пласт плотной кожи на ремне, явно приделанном от наручных часов, охватывал голову ходячего от глаз и почти до шеи, спускаясь чуть ниже подбородка, чтобы зафиксировать челюсть.
— Здорово придумано, правда? Предложение было мое, но дизайн разработал Проспер. — Тоффи звякнула цепью, которую носила на поясе вместо ремня, ища на ее концах нужный ключ. — Дубликаты там, в столе. На пару с Проспером будете пользоваться. Ну-ка!
Глава повернула ключ в замке и распахнула дверь настежь, приглашая зомби атаковать ее. Юджин в ужасе вжался спиной в холодную влажную стену. От страха у него язык онемел, он мог только тяжело испуганно дышать.
— Вот так мы их и изучаем. — Тоффи выставила руку и остановила мертвяка, придержав его за голову. — Можно прямо в клетку заходить, тыкать там всяким, ну или поливать. У Проспера целый журнал, какие еще опыты следует провести. Если спросишь, не жалко ли мне, сразу скажу — нет. Это уже не люди. Ну, и мы специально зовем их образцами, чтобы еще больше отстраниться от происходящего.
Тоффи обернулась на спутника, смущенная его молчанием. Лицо Юджина белело в свете керосинки — которую тот не выронил только чудом. Задеревенев от страха, он только крепче сжал лампу. Глава утомленно вздохнула.
— Да ладно тебе, они совсем не опасны. Смотри.
Она убрала ладонь от лба ходячего, и тот тотчас набросился на Тоффи… Попробовал.
— Ну? Видишь? Ничего такого не происходит. Ох, кажется, я ему нравлюсь.
Кожаная маска елозила по шее Тоффи в пародии на ласку, плечи зомби ходили ходуном, но он действительно не мог причинить ей ровно никакого вреда. Ходячий рычал, но из-за закрытого рта звук у него получался глухой и невнятный. И потому отчего-то даже более пугающий.
— Знаешь, даже немного щекотно.
Спустя десяток секунд Тоффи повернулась к Юджину.
— Хочешь тоже попробовать?
Ее подбородок почти касался ошметка осклизлой плоти — того, что осталось от уха ходячего, но это ничуть не беспокоило Главу. Улыбалась она лучезарно, без страха и напряжения.
— Нет! С-спасибо.
Тоффи пожала плечами и деловито впихнула мертвяка назад в клетку.
— Тогда идем дальше.
Она заперла дверь и отряхнула руки.
— Наверху стоит бочка с водой, мы там все отмываемся после работы на грядках, и ты тоже можешь. Уж прости, резиновых перчаток у нас нет.
— Это было ожидаемо.
— Я рада, что ты не расстроен. — Тоффи усмехнулась. — И не забывай выходить на свежий вздух хотя бы каждый час. А тот тут как в морге. Свихнуться можно. Ну или, как минимум, голова разболится. Там, в закутке, где ты будешь работать, есть вентиляция, но все равно тяжело.
Тоффи открыла следующую комнату.
— Сперва тебе нужно будет изучить то, что Проспер и другие наши уже выяснили. Но, думаю, на это много времени не уйдет. Вот стол, там на нем журнал наблюдений, а у меня в кабинете, в особняке, записи раннего периода. Выдам тебе попозже. Там — карцер, две комнаты. Будешь милашкой — никогда не попадешь внутрь. Тут матрас, для ночных наблюдений, тут мы, было дело, спали по очереди с Проспером, когда… прочитаешь, в общем. Был интересный опыт, но результат вышел… не очень.
Она пересекла комнату.
— Тут у нас еда хранится. Можешь даже не соваться, все заперто. — Тоффи распахнула дверь в соседнее помещение, вытянувшись «ласточкой», словно не хотела заходить. — Видишь? По сейфам все, тут вперемешку еда и оружие. Только мы с Проспером знаем, где что, ну и коды тоже. Тут без кода, в принципе, только вот эта тумбочка открывается.
Глава присела у двери, копаясь в растрескавшемся шкафчике. Юджин не стал говорить, что большинство сейфов он мог бы открыть, если б ему дали некоторое время.
— На вот, аванс за труды. — Тоффи поднялась с корточек, протянула Юджину на открытой ладони конфету в яркой обертке. — Мне твои друзья сказали, что ты просто клад. Вроде как работал над проектом, из-за которого мы сейчас стоим тут с тобой в подвале с керосинкой, а у меня ноги в шортах так замерзли, что скоро отнимутся.
Юджин медленно и осторожно взял конфету, точно она лежала в бутоне венериной мухоловки. Мутировавшей, как в игре Resident Evil.
— То есть, ты типа знаешь, из-за чего все началось, как действует и как это все прекратить, да?
В голове Юджина пронеслись слова, ставшие привычными — ложь о проекте «Человеческий геном» и патогенных микроорганизмах. Но он сказал только:
— Не могу сказать. Это засекреченная информация.
— Нет-нет-нет, золотце, так не пойдет. — Тоффи выразительно махнула рукой. — Я тебя тут за знания и держу. Или как, ты предпочтешь дрова колоть?
И тут уверенность Юджина дала течь. Месяц назад, пока ему удавалось водить за нос Абрахама и Розиту, он был уверен в себе. Но не теперь… Мог изобразить спокойствие, продержаться какое-то время, вот только надолго его все равно не хватало. И Тоффи… так пытливо смотрела на него, словно видела насквозь.
— Я… Я не был руководителем проекта. — Технически, он даже не совсем соврал. Нельзя руководить там, чего в глаза не видел. — Я не располагаю ключевой информацией.
Брови Тоффи вскинулись на лоб.
— Я многого от тебя не потребую. Сделай, что в твоих силах, и я буду довольна. Я и не мечтала, что мы тут узнаем секрет жизни и смерти и сделаем философский камень. Я в спасительницы мира не мечу.
— Тогда в чем цель изучения?
— Чистые знания. — Тоффи вскинула подбородок. По лицу Юджина, как правило, трудно было прочесть его чувства, он и теперь стоял с таким видом, словно спал на ходу с открытыми глазами, хотя на самом деле, в душе умирал от ужаса. Но да, ответ Главы он мог понять. Может быть, на ее месте он сам привел бы тот же аргумент. — Просто хочу выживать дальше поэффективней. Я не воображаю, что мы вернем все, как было.
Послышались приближающиеся шаги, и Юджин опасливо обернулся, но это оказался только Проспер.
— Что в этом мире действительно достойно спасения, так это мюзиклы и мороженое, а больше ничего. — Пробормотала Тоффи и похлопала Юджина по плечу. — Развлекайтесь, мальчики, а мне срочно, срочно нужно вернуться наверх, под теплое солнышко.

Глава 5. Чтобы избежать падения, держитесь правил

И потом не следует забывать повиновенья. Кто не умеет
повиноваться, едва ли сможет повелевать.
Михаил Кузмин, «Крылья»

АВГУСТ

«Только не делай вид, что ты удивлена. Ты же понимала, что я из тех, кто нравится женщинам. Ты с самого начала знала, что отношения со мной — это ежедневная ревность.»
— Леонтина? Леонтина!
Француженка не без труда вынырнула из своих мыслей. Матье минувшим вечером наговорил ей много такого, что она едва могла перенести… Всю ночь она крутилась на кровати, страдая от боли, моральной и вполне физической — сердце ныло в груди, как будто его действительно разрывали на части невидимые когти. Орла или барса. Или неухоженные ногти Главы общины.
Ее собственные, впрочем, уже давно были почти в том же состоянии. Спустя два-то года от начала апокалипсиса.
— Господи Боже, кивни хотя бы.
Леонтина крутила в руках шило с таким видом, словно с удовольствием воткнула бы его в глаз Тоффи.
— Ну? Не сложно же. Тут дырку и тут, и так по всей длине. — Глава подняла взгляд от шланга на лицо собеседницы и вздохнула. Не нужно было гадать, чтобы понять, о чем Леонтина задумалась. Не о работе уж точно. — Ты справишься или мне перепоручить это кому-нибудь?
— Нет… я справлюсь.
Леонтину не пугали ни гнев Главы, ни риск остаться без обеда, а вот мысль, что Матье окончательно в ней разочаруется, если увидит, что его последней пассии не нашлось дела по способностям, еще как влияла на француженку. Она и без того больше трех лет слушала чуть ли не ежедневно, какая она глупая, никчемная и недостойная любви. Леонтина зыркнула на Тоффи, поджав губы. Вот уж о ком так Матье не отзывался и, видимо, не будет. Прошлым вечером он ей дифирамбы пел — правда, на ухо Леонтине.
Он приказал ей задержаться перед отбоем, в твердом намерении поговорить, и вот — после ужина они стояли в коридоре особняка Главы, у тускло мерцавшей лампы. Матье молчал, сунув руки в карманы, ожидая вопроса… Хотя это он вытащил свою подружку из спальни, сказав, что им необходимо поговорить. А она, конечно же, побежала. И теперь — разумеется — спрашивала, как он и хотел. Каждое слово резало ей язык, словно бритва.
— Леонтина, ты не чужой мне человек, поэтому я скажу прямо: да, я теперь ухаживаю за Тоффи. — Ответил он.
Она сжалась в комок. Ноги перестали ее как следует держать. Стена ударила под лопатки. Матье устало вздохнул.
— Ох, только не веди себя как типичная баба, la chipie. Ты знаешь, меня тошнит от такого. Сперва Бьянка, теперь ты… Я не обязан перед тобой отчитываться.
Леонтина уныло кивнула. Она пыталась сдержать рыдания, но не могла не шмыгать носом и не трястись. Пока они не нашли общину Тоффи, она думала, что их отношения с Матье наладились. Больше того — они стали такими, о каких она мечтала прежде, но никак не могла получить. Он любил ее, он — mon dieu! — сказал ей даже, что она дорога ему. Прежде ничего подобного она и не мечтала от него услышать. Пусть вокруг умирали люди, пусть они постоянно голодали или изнывали от жажды, ей каждую минуту было, за что возносить хвалу Богу. И вот теперь…
— Если вздумаешь реветь, мне придется облить тебя водой, чтобы ты успокоилась. Ну?
Леонтина употребила все силы на то, чтобы перестать дрожать.
— Ты могла бы оценить мой широкий жест. Я не обязан тебе сообщать, с кем намерен встречаться. Ты мне не жена и даже не подружка. Но я все же честный мужчина. Поэтому я предупредил тебя.
— Я понимаю, — хрипло пробормотала Леонтина. В горле саднило от переживаний, словно она уже проплакала битый час, хотя на самом деле только собиралась. И теперь ждала, когда Матье уйдет, чтобы можно было вернуться в свой домик, уткнуться носом в подушку и разреветься.
— Надеюсь, ты также понимаешь, что я не потерплю никакой ревности или собственничества. Никаких сцен. Иначе я буду очень, очень разочарован в тебе.
Если бы Матье сказал, что он вышвырнет Леонтину за ограду без вещей и оружия в толпу голодных мертвяков, она была бы меньше напугана.
— Да ты слышишь меня вообще? — Женский голос ворвался в воспоминания француженки. Тоффи — реальная, из настоящего момента — пощелкала пальцами перед глазами Леонтины. — Ты не больна?
— Нет! — Леонтина зло дернула на себя шланг. Вот же сука, подумала она, вот же salope, уводит чужого мужчину, а при том еще имеет наглость обращаться к Леонтине, как ни в чем не бывало. Словно они подруги. В голове француженки последнее слово прозвучало с грустной иронией пополам с отвращением. Она никогда не верила в женскую дружбу. Для нее это были слова, обозначающие несуществующий предмет.
— Ладно, ладно. — Тоффи выкатила глаза и подняла руки в примиряющем жесте. — Я рискну оставить тебе шило… и буду надеяться, что ты не убьешь никого.
Глава отошла, вспоминая, как две недели назад вернула Дэрилу нож, признавшись, что доверяет ему на интуитивном уровне. Шутка была в том, что она не верила в существование интуиции. Это была проверка. Дэрил ее выдержал. Выдержит ли Леонтина? Ну, если она вдруг попробует на кого-то наброситься, ее тотчас скрутят и засунут в карцер. Тем паче, что в общине не нашлось бы — за исключением малышки Джудит — человека слабее Леонтины.
Тоффи посмотрела, как на другом конце двора, разговаривая с Габриэлем, поигрывает молотком сын Рика, Карл.
Да, кроме Джудит — никого. Если бы Тоффи попросили сделать ставку, она выбрала бы Карла.

Эдита, местная, и сын Рика занимались дырами в сарае. Те прорехи, на которых хватало оставшихся обломков дерева, быстро обрастали некрасивыми, но прочными заплатами. Тоффи несколько минут понаблюдала издалека: Эдита работала лениво, явно уставшая после ночного дежурства, а мальчик дергался. Отец его ушел за дровами, и пацан явно переживал. Глава двинулась к сараю.
— Эдита, иди, поспи. Закончу это дело вместо тебя. Не надо так на меня смотреть, я могу и гвозди забить, и проследить, как кто на участке отрабатывает свой хлеб.
Эдита даже не стала отнекиваться ради приличия — поднялась с корточек и поплелась к особняку. Тоффи присела на ее место, рядом с Карлом.
— Пацан, у тебя руки дрожат. Будешь делать тяп-ляп, потребую за обедом для тебя самую уродливую, самую неаппетитную сардельку.
Он помнил, как отец сравнил Тоффи с злой ведьмой Запада, и хотя Карл был уже слишком взрослым, чтобы воспринимать подобные слова буквально, он понял намек. Тоффи — не слишком хороший человек и может быть опасна.
Однако сейчас он видел перед собой только очень уставшую женщину, чем-то немного похожую на маму, чем-то — на его бывшую учительницу математики (вряд ли она еще жива, мельком подумал Карл).
— Когда только начался весь этот беспорядок, мы с Проспером месяц жили на ранчо с шестью тупыми лоботрясами, которые ни черта не делали, только смотрели, как мы с братом пашем, взмыленные. — Глава повернулась к мальчику лицом. — И такого я больше не допущу. Работать должны все, кто только может. Я же не прошу прыгнуть выше головы. Если сложно, то можно найти…
— Я могу сделать это не хуже взрослого, миз. Это и многое другое.
Тоффи не удержалась от улыбки.
— Правда?
Она полагала, что этот подросток станет для нее настоящей головной болью, но он оказался ловким и смышленым. Работал он много и умело, обычно к результатам его трудов не мог бы придраться и самый строгий критик.
— Давай так. Поспорим на сегодняшний десерт, кто лучше забьет гвоздь — я или ты.
Тоффи не хотела ничего, кроме как отвлечь мальчика. От того, что он переживает за отца, никому не будет лучше. Она сама — немного — переживала. Рик стал для Тоффи неким образцом, глядя на который ей казалось, что она сможет продолжать верховодить общиной и не становиться чудовищем. Рик стал первым положительным примером подобного рода на ее пути.
— Ладно, ты прав.
— Говорил же.
Тоффи с наигранно кислой миной осматривала результат их трудов. Да, у Карла на самом деле получалось лучше — потому что теперь дрожали уже ее руки. Она не притворялась, не играла в поддавки. Просто отвлеклась на свои мысли, и гвоздь под ее ударом покосился.
— Эй, а что сделать мне, чтобы тоже получить за обедом дополнительный десерт?
Тоффи еще не запомнила голос Матье, но догадалась по его акценту, кто ее окликает. Француз стоял на крыльце, облокотясь на перила, с кружкой кофе в руке. Сама Глава тоже любила так порой стоять, наблюдая за подопечными. Но Матье-то должен был сейчас помогать на кухне!
Тоффи вернула Карлу молоток и подошла к крыльцу.
— Они меня выгнали. Я чуть не разбил тарелку, и девчонка — я не запомнил ее имени, такая, несимпатичная, ну как ее? — Тоффи не стала делать предположений, о ком идет речь. В кухне могли находиться Дейзи, Тара или Наоми. Никого из них Тоффи не назвала бы несимпатичной — хотя бы потому, что не собиралась даже задаваться этим вопросом. — Ну как же?
Матье пощелкал пальцами.
— Ты должен работать. — Глава поднялась к нему и взяла из рук полупустую кружку. — Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Второе послание к Фессалоникийцам апостола Павла, золотце.
Матье скептически усмехнулся и стрельнул глазами за спину Главы, где на скамейке разбирал семена отец Габриэль. Тоффи обернулась, чтобы проследить за взглядом француза, но ее отвлек звук открывшихся ворот. Вернулись Рик с друзьями, неся на плечах поленья. Карл с негромким радостным восклицанием бросился к отцу, но на полпути перешел на шаг — как будто вдруг решил вести себя взрослей и солидней. Тоффи улыбнулась. Она тоже хотела подойти к Граймсу-старшему, хотя бы чтобы поблагодарить. Она обернулась на Матье.
— Вот тебе занятие. Парень ты, я смотрю, крепкий. — Она сжала пальцами свободной руки его могучий бицепс. — Так пойди, наруби дров. Из тех, кто способен это сделать, ты единственный не устал, да и вовсе слоняешься без дела. Давай, отрабатывай хлеб и ночлег.
Она спустилась с крыльца, отпивая кофе с той стороны, где кружки не касались губы Матье.

Глава 6. Американское наследие

Как ни поразительно это звучит, но факт остается фактом: человека
влечет к убийству, к уничтожению жизни, и это роднит его с хищниками.
Сабин Бэринг-Гулд, «Книга оборотней»

ИЮЛЬ

В одной руке Проспер держал бутерброд, а другой деловито принялся перекладывать тетради на столе из одного угла в другой. Казалось, его ничего не беспокоило и не выбивало из колеи — ни трое связанных мертвяков за стеной, вонь от которых не сдерживала закрытая дверь, ни новый непрошенный напарник — однако его спокойная улыбка не наталкивала на мысль о… «странностях». Если, конечно, не считать таковой неискоренимый оптимизм. Или религиозную веру.
— Мы теперь, значит, будем работать вместе… Мне сказали, у тебя столько знаний, что пара-тройка недель наблюдений, и, пожалуй, мы так антивирус изобретем.
Хотелось бы надеяться, но это вряд ли возможно, подумал Юджин, однако вслух не произнес ни слова.
— Не знаю, на что рассчитывает сестра, вряд ли она так уж верит в возможность найти вакцину… — Проспер пытливо посмотрел на нового своего помощника. — Ты сам-то веришь?
Тот неопределенно повел плечами.
— Думаю, уже пришло время смириться, что как раньше уже не будет никогда. Я занимаюсь этими исследованиями больше потому, что хочу знать, что меня ждет. Знаешь, когда мы с… Тоффи были детьми, все было немного проще. Мы и так знали, что будет там, после. Ты понимаешь. За гранью.
— Полное прекращение физиологических процессов в клетках и тканях, разложение мозга и мозгового вещества?
— Ну, такая версия тоже, по крайней мере, отдает определенностью. — Проспер хмыкнул. — Я потерял веру позже, чем сестра. И иначе. Во что-то я верю до сих пор, и все же было больно, когда реальность сунула мне под нос неприличную фигуру — смотри-ка, то, что тебе вдалбливали с детства, просто чушь!
Он зашелестел страницами в поисках какой-то нужной ему записи, не нашел, захлопнул тетрадь и взял другую, принялся просматривать уже ее.
— Я ищу закономерности. Новые правила нового мира. Хочу прожить тут подольше и получше, а упокоиться без страха. Если меня укусят… хочу ждать конца спокойно. Хотя, вот знаешь, я столько раз был уже готов покинуть этот мир, но до сих пор, как видишь, небо копчу.
Проспер соорудил из тетрадей две аккуратные стопки, одну пододвинул ближе к собеседнику.
— Когда мы убиваем мертвяков, бывает, так в крови перемажемся, что и в рот затечет. Ну, не то что б много, так — губы оближешь случайно. Но после этого никто даже легкого озноба не почувствовал. Так есть, получается, какая-то критическая масса? Или дело именно в укусе до крови?
Из второй стопки, что была у самого его локтя, Проспер продолжал вынимать тетради и спешно пролистывать.
— И потом, смотри, достаточно даже несильного укуса — и привет! Ты обречен. Когда меня в детстве укусила собака, куда сильнее, чем мертвяк — одного из наших в мае, мне даже уколов не делали. — Проспер мрачно усмехнулся. — Впрочем, я не буду говорить, что рос в нормальной атмосфере. В общем, меня перебинтовали, меняли повязки — и все как-то само собой зажило. А тот парняга за сутки сгорел, я никогда такого не видел. Только что перед тобой был друг, и вот уже — труп-людоед.
Глаза Проспера посветлели — он явно нашел то, что искал. По крайней мере, он придавливал к столу пальцем тот самый блокнот, который был ему нужен.
— Вот, например, что есть у животных, чего нет у людей?
— Речь. Инстинкты.
— Скажи это моей сестре, она порой такая дикая, что кроме как инстинктами ее поведение объяснить невозможно.
Юджин хотел добавить, что вообще-то да, определение инстинкта довольно расплывчато, и на эту тему до сих пор ведутся споры… Но споткнулся на мысли о том, что теперь-то уже вряд ли кого-то кроме них, двоих в подвале, действительно волнуют подобные вопросы. Все остальные — выживают, не больше.
— Животные в нежить не обращаются, в отличие от людей. Но и сами мертвяки тоже все разные — никогда не замечал? — Проспер пролистнул несколько страниц. — В основном, тут записи делаю я, но изредка что-то добавляет и Тоффи. Больше никто. Да, впрочем, остальным и не особенно интересно, и некогда.
Потом, взяв у Главы другие тетради, Юджин видел записи еще третьим почерком, которые через какое-то время перестали появляться. Он решил не спрашивать, кто был тот человек. А что с ним стало, он и сам понимал.
— Некоторые неумершие немного умнее других. Конечно, им даже до волков, например, далеко, но кто-то из них словно помнит о чем-то из жизни. Какие-то навыки…
— Чтобы вычислить связь, непременно нужно знать, что из себя представлял человек до превращения.
— Именно. У нас тут, конечно, тоже люди умирали. Ну, всякое случалось. — Проспер вынул отдельную тетрадь и сунул в руки Юджину. — Жаль, электричества у нас тут нет, а то там, в доме, есть компьютер — но он так, лежит себе просто. Груда железа…
Юджин сделал себе мысленную заметку на будущее. А пока у него все равно не выдалось возможности покопаться в последнем подарке Big Blue, он вчитался в записи журнала наблюдений за июнь–июль.
— На вот, держи. Тут краткая выжимка всех исследований, что мы успели провести. Реакция на длительный голод, попытки накормить тем и другим, воду, огонь, все такое прочее.
Некоторые страницы не оторвались от пружины блокнота пока только чудом. Создавалось впечатление, что с записями работали — перечитывали, переписывали, может быть, даже заучивали. Тут и там на странице были едва различимые отпечатки испачканных в чернилах пальцев.
— Отчеты об экспериментах достоверны?
— Чистейшая правда от первого слова до последнего.
— То есть. — Юджин пробежал глазами строку еще несколько раз. — Кто-то вступил в половые отношения с зараженным организмом? С образцом? По-настоящему?
— Да. — Проспера, казалось, это вовсе не волновало. Наверное, это просто было давно, попробовал успокоить себя Юджин. Хотя ему самому о таком даже думать было мерзко и жутко — его собственные причуды бледнели в подобном сравнении.
— И что стало следствием? Начался процесс заражения, аналогичный тому, что случается после укуса?
— Не знаю, что с ним стало бы… Если бы он не убил себя.
Юджин озадаченно посмотрел на Проспера, и тот поднял взгляд от тетради.
— Ну, а ты, скажешь, не убил бы себя после такого? И вообще, он был сумасшедший. Никто в своем уме до такого бы не додумался, верно?
— Резонное замечание.
Проспер доел бутерброд, отряхнул руки и вытер их о штанины.
— А вот и план, какие нам следует провести опыты. К сожалению, ничего по-настоящему интересного, пока… Мало образцов. — На последнем слове он почти запнулся, словно у него было куда больше значений, чем просто «мертвяки для экспериментов».

Глава 7. Безусловно сведет тебя с ума в любое время

Эх, суслики! Не знаете вы, видно,
Что может приручить наедине
Любой тихоня злейшую чертовку.
Уильям Шекспир, «Укрощение строптивой»

Тоффи бросилась туда, откуда донесся крик. Кофе пролился на траву и ей на ногу, к счастью, уже недостаточно горячий, чтобы обжечь.
Впереди, перехватив топор поудобней, в готовности драться, несся Рик. Тоффи и сама схватила кружку так, чтобы, в случае чего, отбиваться ею. Вот только когда они вбежали — сперва он, затем она — в сарай, оказалось, что бить некого.
Леонтина уже не кричала, она тихо постанывала, лежа на полу и закатив глаза. Из ноги ее пониже колена торчал топор. От исщепленной колоды к полубесчувственной девушке тянулась кровавая река — вот где она поранилась, а потом упала навзничь, поняла Тоффи.
— Позовите Лестера! — Над Леонтиной уже склонилась подоспевшая самой первой Розита, и это предложила она сама. Пусть ее навыки и опыт превосходили способности врача общины, она не могла в одиночку унести Леонтину в лазарет. Не под мышки же ее волочить!
Рядом с Розитой присел на корточки Рик, бросив свой топор на пол, готовый взяться за пострадавшую так, чтобы помочь транспортировать Леонтину в особняк.
— Что тут произошло? — Тоффи подняла взгляд от поверженной француженки и встретилась глазами с Матье.
Он выглядел… озадаченным. Но не больше.
В сарай начали просачиваться и другие люди, привлеченные суматохой. Большинство только глазели — и мешались — но некоторые пытались помочь. Шона порысила в дом, готвая принести ваты и свежих бинтов — те, что были, уже пропитались кровью.
— Какого хрена, Матье? Я приказала тебе нарубить дров, слышишь, тебе! А Леонтина должна была заниматься шлангом!
Журналист пожал плечами, глядя на то, как Лестер осторожно извлекает топор из ноги его подружки.
— Это я сама… — Леонтина часто и поверхностно дышала. — Клянусь, я…
Она вскрикнула и чуть было не потеряла сознание, но Розита уже тянула к ее носу нашатырный спирт из поясной сумки-аптечки.
— Кость, вроде бы, не задета, — бормотал Лестер. — Но мышцы пострадали. Ничего, доверься нам, мы профи. Заживет, будешь как новенькая…
Тоффи с таким вниманием следила за тем, что медики делают с раненой, что чуть не выронила кружку, позабыв было, что та все еще при ней. Ветер, залетавший в открытые ворота, холодил мокрую лодыжку.
— Так и было, как она говорит. Она хотела помочь мне, не больше. — Наконец произнес Матье.
Тоффи повернулась к нему так резко, что ее волосы перелетели с одного плеча на другое.
— В обычное время я бы врезала тебе по лицу, и все бы смотрели, но сегодня я в хорошем настроении, так что послушай совета, с-сука! *
— О-о-о. — Розита закатила глаза, на полсекунды оторвавшись от лодыжки Леонтины, и пробормотала. — Тоффи цитирует «Хизерс», значит, и правда не так уж зла.
Сама Розита, вероятно, в той же ситуации была бы отноюдь не так же мила. Она раздраженно кривилась, стараясь остановить кровь Леонтины, явно представляя, что сама бы сделала с Матье на месте Тоффи. Возможно, она думала, что жгут, который перетягивал ногу француженки, неплохо смотрелся бы на кое-чьей шее.
Глава прошла прямо по кровавому следу, не замечая, что пачкает шлепанцы. Выставила палец прямо под нос французу — не бросив кружки, оставив ее лежать в ладони, зацепленной ручкой за безымянный, мизинец и большой палец. Вторая рука, свободная, сама собой сжалась в кулак.
— Ты становишься проблемой. Вы становитесь. Ваша группа.
— Не понимаю тебя.
Тоффи поставила ногу на колоду и перевела взгляд с Матье на распластанную на земле Леонтину.
— Вот что я называю… проблемой. — Солнце светило из-за спины Главы в открытые ворота сарая, и ее лицо казалось маской с провалами глаз. — Когда проблем становится слишком много, организация разваливается. Наша община… стоит на тех же незыблемых принципах. Хотите жить — подчиняйтесь правилам.
Матье не мог не улыбнуться. Ему понравился гнев Тоффи. Что может быть привлекательней злящейся женщины? Только женщина, переброшенная за грань этих чувств. Как часто их ссоры с подружками перетекали в бурный секс? Конечно, тут он не мог схватить Главу и зацеловать при всех… пока не мог. Но это все равно был удачный момент для него. Пока ее почва взрыхлена, он был готов опустить в нее свой цветок. Во всех смыслах.
— Сегодня причиной беды стали непослушание и глупость. Если вы не можете удержаться от нарушения устава, покиньте общину. Но учитите: подарков не будет. Если ваши оставшиеся две подружки наработали за сегодня достаточно, то — поздравляю. Если нет — мы удержим ваши вещи в качестве платы.
— А если мы не наработали?
Тоффи не заметила, когда в сарай просочилась и Бьянка. Она смотрела расширенными глазами на Леонтину, но речь Тоффи заставила ее переключить внимание.
— Так вернись к курам, Бьянка, и потрудись. — Тоффи сошла с колоды и двинулась к выходу. — Поверь мне, ты не знаешь, какой конечный пункт для тех, кто ничем не может расплатиться, но слишком много задолжал. И если узнаешь, он тебе не понравится.
— За ворота?
— Нет. — Глава улыбнулась. — За ворота отправляются те, кто покрыл долги. Кто на нуле. А кто ушел в минус…
Она запнулась. Рик, Лестер и Розита выносили Леонтину из сарая. Француженка все же впала в забытье, истерзанная болью. Бьянка и Глава проводили ее взглядом.
— Все, расходитесь! Вернемся к работе! Отдохнули и довольно!
Тоффи замахала руками. Тем, кто жил в общине уже не первый день, не нужно было объяснять. Через пять минут из сарая вышли уже все, включая Бьянку — она несколько раз обернулась на Тоффи, пока не исчезла в курятнике. Глава осталась одна у распахнутой двери, и там, внутри, она знала — Матье. Он не торопился являться под солнечные лучи. Словно нашкодивший кот, забившийся под диван.
Тоффи прислонилась спиной к стене сарая, закрыла лицо руками и попробовала успокоить дыхание. Матье ее волновал, вот только не в том смысле, на какой он сам рассчитывал. Покурить бы, в отчаяньи подумала она, хотя на самом деле вот уже два с лишним года не держала во рту сигареты. Казалось, начали сбываться все худшие сны. Группа Рика, к которой она так привязалась, уходила. А эти неприятные, бесполезные люди — оставались. Чего доброго, их и вытолкать за ворота не удастся, если даже она сама решит от них избавиться.
— Понимаешь ли, я просто не создан для столь грубой работы.
Тоффи слышала, как приближался Матье, и не напугалась. Повернула к нему голову резко и зло. Он встал перед ней, заслоняя ее от солнца.
— Правила — это единственное, что у нас тут есть незыблемого, Матье. Мы держимся за них, чтобы все не развалилось.
— Давай поспорим, куколка. Дай мне неделю, и увидишь сама: ради меня ты нарушишь каждое. Каждое. Из. Своих. Правил.
— Не переоценивай себя.
— Хорошо. Пусть дама окажется права. Не семь дней. Десять.
Тоффи покачала головой с улыбкой. Она была уверена, что Матье жестоко ошибается. Но на самом деле ошибалась она сама.
— Я не могу быть так безответственна, чтобы плевать на собственных людей и позволять себе то, что запрещаю им.
Разумеется, все было намного сложней. И трех, а то и четырех часов бы не хватило, чтобы объяснить постороннему человеку, как Тоффи управляет общиной. Многие не принимали ее всерьез из-за трогательного вздернутого носика — словно при сладкой внешности нельзя быть тиранкой.
— А им рассказывать и необязательно.
Тоффи только вздохнула. Она смотрела в сторону, на дверь сарайчика, где ее брат устроил импровизированную лабораторию. Какие там сегодня идут исследования, интересно? Она узнает только вечером, и, быть может, даже не сегодняшним — Проспер принесет ей отчет, только когда они с напарником смогут четко сказать, каков результат опытов.
— Что ж, если ты слишком нежен для работы руками, придется поискать для тебя другое занятие. Что насчет умственного труда? Может быть, ты именно тот, кто нам нужен, а то парни вот уже третью неделю бьются-бьются, а вакцину пока не нашли.
Француз промолчал, дернул ртом — то ли была презрительная усмешка на его губах, то ли нет, почудилась. Он читал язык тела Тоффи: руки за спиной, и плечи отведены и приподняты, так что грудь беззащитно выставлена вперед. Матье сотню раз видел эту позу. У всех девчонок, что влюблялись в него.
— Что я могу гарантировать, так это то, что найду глубоко запрятанную в твоей душе маленькую шлюшку.
— Не растрачивай силы попусту, солнышко. Она не прячется. И поверь мне, она очень, очень большая. Уже давно.
Матье прищурился и неимоверным усилием воли согнал с лица проступившее было на нем хитрое выражение. Если девочка чего-то хочет, нет пути к ее сердцу короче, чем не давать ей того.
— И, кстати, не вижу в том ничего плохого. А некоторым парням только такую и подавай.
Ее гнев утихал, погребенный под мыслями о будущем и настоящем. Она поддержала его флирт — в конце концов, почему нет? Нужно быть снисходительней к чужим промахам, она сама — не святая. «…Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших.»** Поверь новичку на первый раз, подсказал внутренний голос, глупость не стоит заточения в карцере. И придумай, как и к чему его можно приспособить, потому что он — тот, кем тебе придется заменить Рика.
Глава обошла Матье по кругу и, когда они снова оказались лицом к лицу, губы Тоффи растянулись в усмешке.
— Писатель с красивой задницей. Боже мой, ты что, как Хемингуэй, пишешь стоя?
Он упер руки в стену по обе стороны от ее головы, не давая сбежать.
— А может быть, отныне моей работой в общине будет вдохновлять тебя? Открывать перед тобой тайны любви по-французски?
— Что ж, у нас тут ценится взаимовыгодное сотрудничество. — Ее пальцы пробежались по груди Матье. — А сотрудничать можно по-разному.
По ней и с первой минуты было ясно — девчонка просто изнывает без мужского внимания. Матье еще сутки назад приметил, как она без конца кого-то трогает, гладит по плечам, и только прижаться не пытается. Сильный характер и незыблемые (ха!) правила переставали быть настоящими препятствиями, если добыча сама шла в силок.
— Тогда посотрудничаем сегодня вечером у черного входа в особняк.
Тоффи нахмурилась.
— Зачем именно там? Почему бы сразу не подняться ко мне?
— Американские девушки не знают, что такое «романтика»? — Матье покачал головой, словно Тоффи задала такой невыносимо глупый вопрос, что он уже раздумывает, стоит ли она его усилий и интереса или нет. — Но я прощу тебе твое невежество на первый раз. Приходи через два часа после ужина. И, да, приоденься.
Отлично, подумала Тоффи, как раз успею пройтись по постам и проверить дежурных.
Поверх руки француза, преграждающего ей путь, она видела, как шевелятся расплывчатые тени за окнами особняка, и думала уже о том, что непременно нужно сделать до обеда. Ее не удивило и не обеспокоило, что интерес к Матье, вспыхнувший было как замена гневу, так скоро угас — пусть злость не вернулась, но и возбуждение истаяло быстрее оставленного на солнцепеке мороженого.
Она и не запомнила, как поднырнула под руку француза, уже сосредоточенная на том, о чем еще им нужно переговорить с Риком.
Матье же остался у сарая. Сорвал травинку, сунул в зубы с самым удовлетворенным видом… А почему бы ему не быть довольным? Как говорил кто-то из его знакомых, то ли цитируя великих, то ли просто сочиняя от себя: королева без короля — всего лишь женщина. В горностаевой мантии. И в большой холодной постели, добавлял от себя Матье.
Шона сперва была такая же. Ломалась, изображала из себя госпожу, а потом Матье щелкнул кнутом — в буквальном смысле — и она поползла к нему на четвереньках, радостная и довольная. Она этого и ждала, на то и провоцировала, чтобы он показал ей, кто в их паре главный. Повел себя, как настоящий мужик.
— Десять дней, — пробормотал Матье. — Десять дней, и ты будешь сидеть у моих ног, ты будешь на коленях. Ты будешь так влюблена, что забудешь саму себя.
— Я бы так на это не надеялась, мистер. Месье.
Француз обернулся. Позади него стояла, скептически сложив руки на груди, темноволосая девушка в клетчатой рубашке. Имени ее он не знал, но она была не в его вкусе, так что он и не собирался ее спрашивать.
— Да, да, я учила в школе французский, прикинь. Так вот, мисс Тоффи уже влюблена. — Девчонка прошла мимо Матье, на секунду задержавшись, чтобы ехидно сказать это ему прямо в лицо. — И не в тебя.
— А ты не завидуй, крошка.
Это с ней они разругались на кухне, вспомнил Матье.
— То, что она согласилась на ночь с тобой, ее попытка отрицать очевидное. И не больше.
Что ж, пусть так. Француз не поверил ни единому слову — что эта мегера воображает? Он не хуже нее видит, что сердце девчонки свободно. Пусть она мяла плечо бородача в столовой и ворковала с ним утром, Матье прекрасно видел. Она не влюблена в него. Это даже не было флиртом — так, дружеской признательностью, не больше.

Глава 8. We Are Not Alone

Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему.
Оскар Уайльд

На ужин Матье не явился. Слишком частые встречи разрушили бы интригу, которую он полагал первоосновой желания. А он и без того попал в слишком сложную ситуацию: оказаться со своей дамой сердца в замкнутом пространстве! Но француз был уверен, что ему уже не нужно завлекать жертву в сети — осталось только переломить ее напускное сопротивление, показать, что он ее властелин, а там уж и до господства над всей общиной недалеко.
Еду ему принесла наверх прямо в домик, который пришлось делить с братом Главы, все та же девица, с которой они ругались с утра и продолжили цапаться у сарая. Постучала — судя по звуку, ногой — поставила поднос на пол и сказала, что если через полчаса увидит ужин нетронутым, возьмет его порцию, чтобы поделить между подружками.
Матье не ответил на стук, но еду забрал к себе. Есть ему не хотелось, но и этим стервам он не подарил бы и крошки. Ничего, худее будут.

Так что Таре и ее приятельницам ничего не досталось. Если не считать сплетен.
— На что спорим, что они не сойдутся?
Тара шлепнула Розиту по ладони.
— Да на что угодно. На все десерты до конца нашего пребывания здесь. И еще неделю после — от всех запасов, что получим с собой.
Мэгги и одна из общинниц, Эдита, тоже нешуточно заинтересовались необычайным пари.
— Чур, не помогать.
— Ни в чем. — Тара приложила руку к груди в том месте, где билось сердце. — Даже немного мешать могу, так, ради смеха.
Тара, Розита, Мэгги и Эдита о чем-то пошептались, сойдясь в кружок, словно чирлидерши перед матчем, а затем разошлись — тихо, как мышки. Но каждая загадочно улыбалась. Мимо них прошла Кэрол качая головой: нехорошо. Но и она улыбалась, хотя и не слишком лучезарно.
Тоффи за ужином смотрела только себе в тарелку, и, очевидно взволнованная, даже не смогла докончить свою порцию, хотя такого с ней прежде не случалось. Проспер подошел спросить, что ее так выбило из колеи, не заболела ли она. Он сел на пустующее место Матье, но Тоффи сочла этот момент идеальным, чтобы сообщить брату, что с завтрашнего дня к нему явится на подмогу француз.
— Не в моих правилах оспаривать твое решение, сестра, вот только я не думаю, что у него есть нужные навыки. — Проспер хлопнул по спине сидящего рядом Юджина. — Да, мы не добились многого, но все же, согласись, прогресс есть.
— Я вижу. Я знаю. Это не в упрек вам. Просто…
Ему еще нужно отработать сегодняшнее, докончила мысленно Тоффи и встала из-за стола.
— Мне нужно переодеться.
И обойти посты.

Вечер выдался теплым, даже немного душным. Быть может, ночью готовилась пролиться гроза. Но на вышке задували холодные ветра, и Тоффи — с голыми плечами и лопатками — постоянно ежилась. Она чувствовала, как щекочут ее мурашки, однако не могла понять, от волнения перед предстоящим свиданием или от все усиливающейся прохлады.
— Ты тут не замерзнешь?
— Как-нибудь справлюсь, — ответил ей Дэрил. На вышке он дежурил впервые.
— Я могу принести тебе что-нибудь. Или попросить, чтобы Эдита поднялась на смену караула с чаем или кофе для тебя.
Он посмотрел на нее без удивления, да и без радости тоже. Просто отметил взглядом, что Глава стоит перед ним в том корсете, из которого две недели назад выпарывала при нем спицы.
— Не нужно.
Дэрил подал Тоффи бинокль. Она всмотрелась вдаль. На фоне темного кружева кривых древесных стволов дергано двигались неясные тени.
— Их становится больше.
— Да, их что-то привлекает. Потому что раньше тут было довольно тихое место. — Глава вернула бинокль стрелку и повернулась к нему. Уж на него смотреть было куда приятней, чем на шевелящих кусты мертвяков вдали. — Как думаешь, со временем ходячих будет только больше или все же меньше? Люди умирают и становятся ими, да. Но и они истлевают и становятся неопасны.
Дэрил равнодушно пожал плечами. Их общение с Главой не складывалось. У нее оставалось много вопросов к нему, однако у Дэрила не находилось желания на них отвечать. Тем не менее, Тоффи чувствовала, что стрелок — тот человек, на которого можно положиться. В бою и в быту, как любила добавлять ее матушка про надежных людей.
— Хорошо, что какое-то время в лес можно и не соваться. Пока всего хватает. Но потом все же придется выйти на зачистку.
— Ладно.
Она не звала его с собой, не предлагала и не настаивала — просто подумала вслух.
— Это уж как хочешь.
— Давно уже не важно, чего мы хотим. Теперь все делают то, что надо. Так что, если Главе надо, чтобы я пошел и убил пару ходячих, я и пойду.
Проблема заключалась в том, что речь шла отнюдь не о «паре».
— Разве ты слушаешь не Рика, а меня?
— Рик хочет лучшего для твоей общины.
Тоффи не стала спрашивать, говорил ли уже Граймс-старший своим о том, что они скоро уходят.
— Я хочу просто пережить тут зиму. Но я не думаю, что нам действительно удастся остаться тут навсегда. Настал мир без хороших концов. Рано или поздно все станет хуже. Не будет газа и воды. Продуктов. Машин у нас уже нет. Нужно подготовиться к этому. В этом суть.
Тоффи подумала, что будет делать, если действительно окажется, что она — пусть только самую капельку — знала брата Дэрила? Потому что если его сейчас не было в группе, а Рик и компания шли из Вудбери… Бритва Оккама в этом новом и довольно неприятном будущем всегда намекала на смерть. Додумывать можно было только детали — увиделись ли братья перед смертью, оказались ли по одну сторону баррикад или же им не повезло? Не пришлось ли одному избавить другого от страданий?
На ум Тоффи невольно пришел Проспер. Она не знала, что стала бы делать, окажись он укушен раньше нее. Смогла бы она поступить с ним так же, как с другими зараженными, которые когда-то были в их общине? Тогда ее рука не дрожала, но и его — тоже. Вот только друг для друга они были слишком дороги. Нет, во «взрослой» жизни у Тоффи были друзья, но сейчас-то они находились за много миль отсюда. Возможно, уже не живые. Возможно, также и не мертвые. А Проспер… Их связывало нечто прочнее родственных уз. Постыдная и страшная память.
Тоффи снова стрельнула глазами на Дэрила. Если она угадала… Возможно, именно этот человек мог бы ее понять. Но она не имела права ради своего успокоения бередить его раны.
— У тебя здесь понятные правила. Хотя это и похоже на покупку гремлина. Не кормить, не мочить — вот это всё.
— Так я всегда и планировала. Если ты думаешь, что все мои люди поголовно любят меня, то ошибаешься. Просто они все понимают, что если устроить праздник непослушания, скоро будет нечего жрать, негде спать и нечем обороняться.
Дэрил хмыкнул. От него приятно пахло сигаретами, и Тоффи поежилась. Ветер, этот запах, почти полная тишина, такая, что хочется проверить, не заложило ли уши, напоминали ей о прошлом, и одно воспоминание накладывалось на другое, мешаясь и неясно просвечивая, словно склеенные кадры диафильма.
— Не знаю, хороший ли ты человек, Тоффи, но все видят, что временами ты немного мухлюешь. Даешь чуть больше, чем требуешь. Неожиданно.
Тоффи снова взяла бинокль и сделала вид, что смотрит вдаль, только чтобы стоять, молчать и не поворачиваться к Дэрилу. Он был прав, сделав ремарку, что не знает о том, какой она человек. Легко казаться хорошей, пока не происходит ничего по-настоящему страшного или сложного. Первые дни общины на этом месте совсем не походили на нынешнее их ленивое сытое существование. И дай-то Бог группе Рика уйти прежде, чем снова начнутся настоящие проблемы.
— Мне пора. — Она вернула ему бинокль. Движением более резким, чем собиралась.
Ей действительно пришло время спуститься и идти на свидание с Матье. Хотя на самом деле — и Тоффи признавалась себе в этом честно в глубине души — ей не очень-то этого хотелось. Но когда-то давно это вполне себе помогало: привлекательный парень, который не задавал вопросов и не пытался залезть в душу. Другое дело, что, возможно, теперь ей — хотя бы самую капельку — хотелось другого. Но обстоятельства уже переменились так, что чувств себе она позволить не могла.

Глава 9. Вежливость королев

Это неправильное понимание объясняется тем, что мы очень легко принимаем
за чистую монету то, что говорят о цели пытки мучители, а именно: боль
причиняется жертве для того, чтобы достичь определенной цели, то есть
получить информацию, которую жертва дает на допросе. Но на самом деле все
наоборот. Боль и есть цель, а не средство для чего бы то ни было. Информация
не является целью, она является мотивом мучителей, придающим боли чисто
инструментальную функцию и логически открывающим такой путь к нужной информации,
который лежит через боль, а не в обход ее, что как раз не практикуется.
Арне Юхан Ветлесен, «Философия боли»

Скрипнула дверь черного входа, и Тоффи напряглась, но это оказался не Матье — кто-то из дежурных по кухне вынес на крыльцо ведро с картофельными очистками.
— Глава?
Тоффи узнала голос, хотя в полумраке различала только силуэт. Тара, девушка из группы Рика. Тоффи стало неловко, словно даже в такой тьме у нее на лице отражались недавние мысли вплоть до мельчайших подробностей. Пусть все было не так, она, ждущая тут чего-то, со сползающим с груди корсетом, точно у пастушки Фрагонара, прекрасно давала понять, какая сцена грозила разыграться у черного крыльца.
— Хотите чаю?
— Чего?
Тоффи тихо рассмеялась. Тара поставила ведро за крыльцо и посмотрела на Главу, задумчиво склонив голову.
— Ну так? Ты что, следишь за мной?
— Не то что бы… Хотя, сказать по правде, следила за тобой какое-то время… Ну, поначалу потому, что, кхм, было в нашем прошлом нечто общее, хотя мы ни разу не встретились. Потом, хм-м, — Тара проглотила следующие слова, потупясь на мгновение. — Ну и потом, в общем, мне просто стало интересно, что ты за человек.
— Надеюсь, тебе не показалось, что я так уж хороша. Я просто женщина, которая принимала неверные решения.
И продолжаю делать это до сих пор, добавила Тоффи мысленно.
— Я тоже.
Тара смело села на ступеньку, но Тоффи осталась стоять, только подошла ближе.
— Ну уж нет. Не хочу простыть. Ты, может, и избалована умелыми руками мисс Эспинозы, а у нас тут только Лестер со знанием и опытом бойскаута.
— М-м, ну да. — Тара потянулась, начала ощипывать траву возле своего ботинка.
— Я вижу, что Мэгги стало лучше. Когда она пришла, была как в воду опущенная. А сегодня даже улыбалась, пока вы разговаривали.
— Она сильная. И у нее не первая потеря в жизни… И еще у нее замечательный муж. В общем, с Мэгги все будет хорошо, я думаю. — Тара снова запнулась, словно пересчитывала воспоминания. — Она не забывает, но при том умеет радоваться тому, что имеет… тому, что осталось. Все понимают, что вокруг полный бардак, но если есть повод улыбнуться, то надо это сделать. Я тоже так стараюсь…
— Надеюсь, скоро улыбнется и Саша.
Даже не знаю, почему мы с ней не разговаривали прежде так по душам, с досадой подумала Тоффи. Тара показалась ей неплохой девушкой, с такой вполне хотелось дружить. Видимо, когда ты ставишь себя над общиной, не всякий готов подойти и завести беседу.
— Знаешь, когда я была совсем юна, мне… лет в восемнадцать мне казалось, что вокруг столько зла, потому что телевидение, радио, интернет просто кричали об этом. — Тоффи задумчиво поддела ногтем щепку на перилах. — А потом я поняла, что дело в другом. Вокруг зла и горя не меньше, просто мы к нему уже так притерпелись, что если диктор в стильном пиджаке не говорит: убийство, трагедия, мы словно не запоминаем. Иногда даже то, что случилось непосредственно с нами.
— Да, а теперь у каждого есть своя черная история. Того или иного рода.
Может, она и останется, с надеждой подумала Тоффи. Она трезво смотрела на ситуацию, и видела, что в группе Рика его власти скорее угрожает изнутри Абрахам, чем извне — она сама. А Тара как раз постоянно вилась возле Абрахама и его компании, тогда как в группе Рика дружила только с Гленном и Мэгги. Тоффи не бралась гадать, что их связывает, но со стороны ей было видней, где дружба крепче, а где ей что-то мешает.
— Не только сейчас. Раньше тоже так было. Испокон веков ты очень быстро становился человеком с трещиной внутри.
— Да, теперь только — еще быстрее.
Тара перестала дергать траву и отряхнула руки. Несколько секунд она молчала, что-то вспоминая, а потом задрала голову, глядя Тоффи в лицо — та опиралась рядом на перила крыльца.
— Знаешь, что мне однажды сказала сестра? Правило семи моментов для поцелуя.
— Что? — Слишком резкая смена темы ошеломила Тоффи, но она действительно с удовольствием поговорила бы о чем-нибудь более приятном, чем неизбежные беды.
— Ну, вот, смотри. — Тара выставила перед собой ладони с растопыренными пальцами. — Каждый раз, когда ты думаешь, что в этот момент вы могли бы поцеловаться, ты загибаешь палец. Можешь сделать это шесть раз и продолжать врать себе и окружающим, что ничего такого не происходит.
— А на седьмой я должна буду его поцеловать.
— Ну да. — Тара пожала плечами. — Его или ее. Ну или хотя бы сказать, что тебя так и тянет это сделать. Суть не совсем в этом. После шести таких пропущенных моментов, к седьмому ты должна признаться себе, что ты все же влюблена. А не…
Тара покрутила рукой, словно прогоняла со своих коленей кошку или голубя, и вдруг хохотнула.
— Ты загнула четыре пальца! Ты посчитала в уме!
Тоффи растерянно молчала.
— О, и это не может быть Матье. Может, два момента у вас и были, но не четыре уж точно.
— Ох.
Тоффи озадаченно вздрогнула. Она ведь пришла сюда на свидание с Матье! Как раз!
— Я… как раз хотела пойти его поискать. Может, он заснул и забыл, что мы собирались…
Тара вскочила со ступени, отряхнула брюки.
— Ну да, или у него живот расстроился, он же к ужину не вышел. Поищем вместе, если хочешь.
И они сходили к домику Матье, осторожно постучали в окно его спальни, но тот не ответил. Девушки решили, что француз лег спать, и вернулись в особняк. Тара отправилась к себе, а Тоффи спустилась на второй этаж, намереваясь найти Лестера в лазарете, порасспросить, не болен ли чем-нибудь журналист, а заодно взглянуть на Леонтину.
Каково же было ее удивление, когда она ненароком обнаружила Матье в большой комнате!
Несколько секунд Тоффи просто стояла в дверях, остолбеневшая, едва сдержавшись, чтобы не открыть рот, а Матье смотрел на нее, улыбаясь и покачивая длинной ногой с изящно напряженной лодыжкой.
— А я думал, на сколько тебя хватит. Из всех моих подружек ты оказалась самой нетерпеливой! Леонтина, уверен, стояла бы до утра, да и Бьянка тоже.
Глава переступила порог, подобравшись, как рысь перед прыжком.
— Так ты не собирался приходить? И чего ты пытался этим добиться? Если ты хотел меня обидеть, то поздравляю, тебе удалось.
— Я пытался тебя распалить. Заставить тебя трепетать. Я ведь обещал показать тебе тонкости любви по-французски.
— Ну да. Я думала, ты о сексе. Типа, ну знаешь, вот эти поцелуи с языком, наверное, подумала я, там и прочее немного не такое, как у нас, в Америке.
Он покачал головой с таким видом, словно секс для него был чем-то одновременно возвышенным и при том — грязным. Тоффи подумала, что может угадать его мысли. Она знала эти ухмылочки и взгляды, направленные на нее, унизительные, насмешливые. Желай секса, но не говори о том и не показывай, оставайся лицемерно-девственна, пока мужчина не снизойдет до того, чтобы подхватить тебя на руки и кинуть на кровать.
— Мы ляжем в постель, когда ты будешь готова.
— Я уже готова! Я даже побрила киску, что в сложившихся обстоятельствах является пустой тратой мыла, воды и времени.
И тогда ты все равно должна будешь солгать ему, что не хочешь, чтобы он почувствовал себя гребаным охотником, сцапавшим дичь за шкирку.
— Послушай, дружочек. Мы будем сегодня трахаться или нет? Потому что если нет, я пойду спать. В отличие от твоей группы, моя община вдвое, а если считать с Риком и компанией, то почти в пять раз больше и за ней нужен догляд.
Когда-то давно, лет восемнадцать назад, когда у Матье не было ни денег, ни известности, ни, чего уж там — блестящей внешности, он еще помнил, что женщины бывают разными. Но со временем ему начало казаться, что он неотразим для любой. Изо дня в день его окружали только те, кому было не жаль оставить карьеру, мужа и детей, позабыть всю свою прошлую жизнь ради одного его взгляда. В последние годы у него не было практики — если не считать Леонтины, Шоны и Бьянки, и так давно преданных ему, как болонки. Матье подозревал, что мир изменился, но полагал, что женщины остались в нем прежними.
— Если бы ты не была такой красивой, ты бы меня раздражала.
Что ж, некоторые действительно изменились только в том, что пришлось распрощаться с платьями от Оскара де ла Ренты.
— Еще я думал, ты принесешь вино. Без него я не особенно в настроении.
Он изящно, но не театрально поднялся и подошел к Тоффи.
— Я же сказала. Алкоголь у нас в общине под запретом для всех, кто не умирает. Я пока не вижу, чтобы ты был укушен или смертельно ранен.
Хотя я могу устроить тебе и то, и другое, додумала она. В зависимости от того, как ты поведешь себя дальше.
— Правила, правила! Правила созданы для того, чтобы их нарушать.
Тоффи пожала плечами.
— Так идем, нарушь свои правила. Поднимись в мою комнату и давай займемся сексом. Разве все это не ради постели?
— Конечно, ты права. Не думаешь же ты, что я хочу на тебе жениться.
— Ну, не знаю. Вон, в группе Рика есть священник.
Матье засмеялся. Тоффи действительно шутила, и потому не обиделась еще больше. Напротив, смех немного разрядил обстановку, она даже перестала сурово упирать руки в бока.
— Не то что б у меня в голове при твоем появлении играет «Ну так, Теперь, когда мы встретили друг друга, Ясно, мы заслуживаем друг друга, Ты совершенство, и мы совершенны вдвойне, Рождены, чтобы вечно Танцевать по жизни»*, но, черт, ты первым начал флиртовать, и я не видела причины сказать тебе нет.
О, если бы Тоффи думала только о том, что ей стоит отвлечься от забот в объятиях парня с хорошей фигурой! Нет, все, увы, было куда сложней. В ее душе вдруг шевельнулась маленькая девочка, отчаянно желающая быть хорошей. Нравиться всем. Да она никогда и не засыпала надолго. Всегда смотрела одним глазом из глубины сознания Тоффи, заставляя ее руку быть щедрее, чем следовало. Вот что заметил в ней Дэрил.
И Матье — тоже.
— Не вижу такой причины и сейчас.
Было бы проще, если бы Тоффи предстояло бороться только с напором Матье. Но ей приходилось сражаться и с самой собой. Точнее сказать, она Нынешняя в глубине сознания воевала с собой Прошлой, и Матье вклинился в эту битву. Не зародил ее, о нет, но раздул в пожар прежде едва тлевшее пламя.
— Просто ты… Может быть, ты важна для меня. Как личность.
— А по-моему, ты просто импотент. Что ты знаешь обо мне, как о личности? Да мы знакомы вторые сутки! Назови хотя бы мой любимый цвет.
— Желтый.
— Ненавижу желтый. — Тоффи нервно заправила волосы за уши. — Не думаешь же ты, что между нами…
Она сказала «affair», и Матье не понял, как точней перевести для себя это слово: весомым, уверенным «роман» или презрительным «интрижка, связь».
— Чего ты добиваешься?
— Я хочу, чтобы ты вспомнила, каково это — быть женщиной.
— Об этом непросто забыть в мире без одноразовых прокладок.
— Ты нарочно говоришь что-то несексуальное, чтобы уязвить меня? Фу, отвратительно.
Тоффи подалась вперед.
— А что не так? Как там говорится — что естественно, то не безобразно. Это часть жизни.
— Омерзительно. Вот почему я не могу сейчас желать тебя. Женщины теряют свою женскую суть. Тебе нужно найти платье. Тем более, что так твои бедра выглядели бы уже и соблазнительней.
Раздражение вскипало в ней, и в обычной ситуации Тоффи уже боролась бы с желанием вцепиться козлу в лицо ногтями, но последние недели с группой Рика разнежили ее — она пыталась показать себя с лучшей стороны. И ей понравилось выглядеть милашкой. Это желание снова пробудилось в ней в ту минуту. О, как некстати!
— Серьезно, Матье? Вот так в открытую говоришь тупость, и думаешь, что я растаю? Да, я расслышала, это не комплимент, а завуалированное оскорбление.
— Еще комплиментов тебе не хватало. Ты и так склонна к гордыне, а если тебя хвалить, ты и не подумала бы, что тебе есть, в чем совершенствоваться!
— Это… это… всё. Ты меня допёк. — Глава подняла руки в жесте сдающейся. — Спокойной ночи, Матье.
Она еще несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, словно пробежала несколько километров, не разогреваясь, затем развернулась — волосы взметнулись черным крылом, как у Мартиши Аддамс — и направилась вон из комнаты. Открыла дверь ногой и чуть было не зашибла ею Юджина.
— Какого хрена, — голос Тоффи звучал скорее устало, чем зло, однако она замахнулась на ученого, словно по-настоящему начала терять над собой контроль. — Сгинь отсюда вообще!
Она шагнула на лестницу, и если б не была так разбита, поднялась бы быстрее, чем Юджин успел пробормотать вполголоса:
— Глава. Я вынужден кое-что сообщить. Нечто, что, вероятно, поставит мою жизнь под угрозу.
— Ты серьезно? — Тоффи обернулась через плечо, держась за перила, словно только те позволяли ей еще стоять. — Вот проямо-таки под угрозу? Это может подождать до завтра?
Она была уверена, что Юджин намерен убеждать ее, что ни при каких обстоятельствах не может работать вместе с Матье.
— Ну… Говоря объективно, да.
— Тогда завтра и скажешь.

Глава 10. Beautiful and Damned

Говорят, что у животных существует загадочный танец души, исполняемый
хищником и его жертвой. Если жертва смиренно отведет взгляд или вздрогнет,
от чего по ее шкуре пробежит рябь, это значит, что она признает свою
слабость и согласна стать добычей хищника.
Есть время дрожать и спасаться бегством, но бывает и время действовать
иначе. В это критическое время женщина не должна содрогаться и унижаться.
То, что жена Синей Бороды умоляет дать ей время, чтобы прийти в себя, не
является знаком ее покорности хищнику. Это ее хитрая уловка, позволяющая
собраться с силами. Как и некоторые лесные твари, она готовится дать хищнику
ожесточенный бой. Она ныряет под землю, чтобы ускользнуть от преследователя,
а потом неожиданно появляется за его спиной.

Кларисса Пинкола Эстес, «Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях»

Но на следующий день они далеко не сразу смогли поговорить.
Тоффи явилась в подвал в споровождении Кэрол, готовая увидеть трех исследователей, но в лаборатории их оказались только двое.
— Привет, зайка, скучал по мне? — сказала Тоффи, просунув палец за решетку одной из клеток и дразня зомби. Тот ткнулся тем местом, где за кожаной маской скрывался рот, в ее руку, больно расплющив ее о железный прут. — Фу, отвали, гаденыш!
Тоффи подула на ушибленный палец. Кэрол смерила Главу снисходительным взглядом. Сама она относилась — теперь — к ходячим как к препятствию, сродни силам природы. Слишком многое было в ее прошлом такого, что не позволяло смотреть иначе.
— Я надеялся, что «зайка» — это я. А ты, как всегда, любишь образцы больше родного брата.
Проспер стоял у стола в соседней комнате и наблюдал через открытую дверь. Рядом притулился Юджин, на которого то ли неудачно падал свет тусклой лампочки, то ли плохо влияла мрачная атмосфера подвала — цветом лица он напоминал жухлый лист. Никаких признаков, что где-то поблизости ходит Матье, Глава при том не заметила… Но решила не заострять — до поры — на том внимания. Тем более, что после минувшего вечера она отчего-то чувствовала себя неловко. Словно это не он, а она сделала глупость и выставила себя злой и смешной. Но об этом пока тоже думать не следовало. Стыд на обед не съешь.
Тоффи и Кэрол — в руках последней было по корзине — прошли в смежную с лабораторией комнату, и Тоффи отперла один из сейфов.
— Так, вот это июль, это июль, явно уже просроченные, но не сильно. Нормально. Не отравимся. — Глава положила в корзину банку спаржи, пакет карамелек, упаковку с макаронами и замерла, придирчиво изучая этикетку рыбных консервов. — Так, с этим нужно поосторожнее.
— Если заболеем, мисс Эспиноза нас вылечит. — Сказал Проспер. Он лениво перелистывал старые тетради, не торопясь приступать к исследованиям. — Соглашусь, раньше, уповая только не помощь Лестера и Господа нашего…
— Если хотя бы каждого второго в доме будет рвать, это не покажется веселым ни мне, ни тебе.
— Кто знает. Я тут уже так притерпелся, что меня мало чем можно напугать, а вот насмешить — наоборот.
— Проспер, какое сегодня число?
Он ответил, и Тоффи вынула из пакета две карамельки.
— Спасибо. Вот вам за труды! Немного сахарку для мозговой деятельности. — Она бросила конфеты, и ее брат ловко поймал свою меж ладоней, а вот Юджину досталось прямо в переносицу подарком. — Прости, я не нарочно.
Глава смущенно улыбнулась и пожала одним плечом.
— Кэрол, возьми себе тоже штучку. Еды не то что бы много, но ее надо есть, пока не стухла. Иначе придется просто выкинуть.
Тоффи засунула руку в сейф по самый локоть, шаря в глубине. Она ожидала услышать шуршание пакета, полагая, что Кэрол будет доставать конфетку, но вместо этого звука у нее за спиной стукнула, закрываясь, дверь.
— Глава?
Она вынула руку из сейфа и повернулась к спутнице.
— Мне нужно сказать нечто… Нечто очень серьезное.
— Тогда говори.
Тоффи подняла черные очки на лоб, чтобы они, как ободок, поддерживали волосы и не давали им упасть на лицо.
— Понимаю, что я сама тут чужачка, и не принадлежу общине…
— Рик хочет побороться со мной за господство?
Тоффи пошутила, держа в уме неясную мысль, что даже это было бы лучше, чем их уход.
— Нет, Господи, нет, — Кэрол слабо улыбнулась. Похоже, ей и в голову подобное не приходило. — Он настоящий лидер, он остается таковым для нас, всех, кто пришел с ним. Но ему, кажется, нравится жить вот так — бок-о-бок с твоими людьми, как в коммунальной квартире. Если его не устроят твои порядки, мы просто уйдем.
Ага, подумала Тоффи, значит, Рик еще не объявлял, что намерен вскоре покинуть общину. Что ж, может быть, он был не так уж уверен в своем решении?
— Ты ведь, если что, нас отпустишь?
— Это то важное, о чем ты намеревалась спросить?
— Нет. Нет, я вообще не спрашиваю… Хочу поделиться мыслью. Мне кажется, этот Матье… Он опасен.
Тоффи беспечно пожала плечами.
— Как и все мы. Мир переменился, и переменился резко, хоть и не по щелчку, но согласись, мы не были к этому готовы. Никто из нас.
Кэрол помотала головой.
— Нет, нет, я узнаю в нем… в общем, я знаю этот тип поведения. Он… знаешь, он козел, каких поискать. И для нас всех было бы лучше быть с ним как можно более осторожными.
— Думаю, ты слишком строга к нему. — Тоффи ободряюще потрепала руку Кэрол. — Мы тут все на взводе. И ты, и я, и Матье. Он пришел позже всех нас, ему нужно время, чтобы снова привыкнуть к хотя бы немного спокойной жизни.
Кэрол поджала губы и отвернулась. Невооруженным взглядом было видно, что она разочарована реакцией Тоффи.
— Если ты так беспокоишься, то, может быть, вам вдвоем стоит сходить на следующую охоту вместе?
— Нет! — Кэрол подхватила заполненную продуктами корзину. Не нервно, но и вовсе не спокойно. — Я лучше пойду с Дэрилом. По крайней мере, это тот человек, в котором я уверена.
— Как хочешь.
Кэрол ушла, чтобы вовремя передать продукты на кухню. Тоффи смотрела ей, удаляющейся по кордиору, вслед, думая о том, что на самом деле в глубине души согласна с этой женщиной из группы Рика. Кэрол вообще ей нравилась больше других — они порой невольно обменивались с Тоффи взглядами, словно обе были посвящены в какую-то тайну, неизвестную другим. Вот только их жизни, Тоффи знала наверняка, ничуть не были похожи, даже в мелочах. Что по-настоящему общее могло быть на самом деле у них?
Тоффи дала себе зарок еще хотя бы раз переговорить с Кэрол.