Смерть, рок и серый волк

Глава 1

Сколько ваших друзей помогут спрятать труп?

В телефоне обычного человека записано около сотни номеров. В телефоне какого-нибудь торговца подержанными автомобилями — три сотни. Примерно столько же у популярного подростка. У его бабушки цифра едва ли дотянет до десяти, но в этой крохотной десятке обязательно найдутся три-четыре боевые подруги, которые приедут с лопатами. Что же касается остальных старушек… скорее всего, они просто умерли — иначе ни за что бы не пропустили такую необычную вечеринку.

В телефонной книге Августа было всего два номера, и за свои девятнадцать лет он ни разу не позвонил ни по одному из них. Хотя этой ночью могло произойти все что угодно. Так, он уже потянулся к кнопке вызова, но, опомнившись, в одну секунду откинул телефон в сторону и снова уставился на ковер.

Без тени удовольствия он коснулся босой ногой его мягкого ворса. Ощущение показалось ему странным. Еще вчера этот белый ковер был самой раздражающей вещью в его “убежище”. Сегодня же фокус раздражения сменился с ковра на свежий труп блондинки на нем. Ее тело, как длинными иглами, было испещрено десятком арбалетных стрел. Некоторые из них прошли насквозь, другие застряли глубоко внутри. Она лежала в нелепой позе с вытянутой вперед рукой, словно собиралась дотянуться до двуноги, стоявшей аккуратно по центру гаража. Его гаража. Гаража, который еще недавно был идеальной базой для репетиций.

Август перевел взгляд на расползающуюся по ворсу лужу крови. Затем на пробитый одной из стрел усилитель. Подумал, что, если невезение станет олимпийским видом спорта, то он вполне сможет получить золотую медаль, а первым шагом на пути к выигрышу станет звонок отцу. Тот приедет всего за двадцать минут и еще минут двадцать потратит на угрозы, шантаж и крик.

— Черт бы тебя побрал, Август, — без сомнений, он начнет именно с этой фразы. — Я как тот спятивший Прометей, а ты проклятый стервятник, который днями жрет мою печень. Прилетает и жрет. Прилетает и жрет. Я прошу не привлекать внимания. А ты что делаешь? Ты подсовываешь мне окровавленное тело!

— Я ничего с ней не делал…

— Десять стрел и половина насквозь. Да как мне объяснять, что твоя подруга, не пропустившая ни одной вашей чертовой вечеринки, вдруг взяла и исчезла? Растворилась в воздухе! Пропала! Все, нет ее…

— Всегда можно сказать, что она уехала к родственникам, — мысленно пожал плечами Август.

— Слушай меня внимательно… — обладая идеальным зрением, где-то в этот момент отец должен будет заметить стрелы. — Стой-стой-стой, а это еще что такое? Эти наконечники из серебра?

— Белое золото.

— Откуда? Только не смей говорить, что вы переплавили драгоценности твоей бабушки.

— Ей они уже все равно не нужны.

Август отчетливо увидел, как лицо отца становится красным под цвет крови на ковре, а в глазах появляется ярость, граничащая с помешательством.

— С меня хватит. Закончилась твоя хорошая жизнь. Хочешь быть сам по себе? Будешь. Теперь пойдем по другому пути. Сначала я это тело куда надо доставлю. Потом будет суд. А потом ты будешь месяцами сидеть в подвале за железной решеткой и выходить только для того, чтобы отработать стоимость семейных драгоценностей. И вот за это время мы и разберемся: узнаем, что с твоей Владой случилось, решим, кто прав, а кто виноват. Ты у меня так просто теперь не отделаешься. Э-э-э нет… Клянусь, я тебя за решетку засуну.

— Отмывать надо, — словно очнувшись ото сна, прошептал Август и снова огляделся по сторонам.

Кровь была везде: на полу, на стенах, кровавые следы от рук на ручке, на двери, на барабанной установке, на гитарах, шнурах и усилителях. Даже на лампочке под потолком. Такое впечатление, что Влада специально ползла с мыслью “я должна истечь кровью только на белом ковре”. Август бы не удивился ехидной фразе, выведенной где-нибудь за шкафом специально для следователей.

— Неужели так сложно умереть на одном месте? — сквозь зубы процедил он и посмотрел на труп.

Труп молчал. Только немного ухмылялся посмертно.

Говорят, за черной полосой обязательно наступает белая. Август пока видел только один белый свет, и тот исходил от включенных фар его внедорожника.

Он быстро выдернул стрелы, стараясь отламывать золотые наконечники от древка, аккуратно завернул тело в ковер и, совершенно забыв про ботинки, потащил его к машине.

Открыв багажник, он еще раз посмотрел на умиротворенное лицо Влады. Неожиданно оно показалось ему довольно красивым: идеально симметричные черты, едва вздернутый нос, четкие скулы и несколько красных капель крови на мертвенно-бледной щеке. За все годы, проведенные вместе, он абсолютно не замечал ее красоты. Возможно потому что только сейчас она впервые замолчала и перестала его доставать. Или же все эти годы она была ему как сестра. Милая, покойная старшая сестренка, которая постоянно ввязывается в неприятности.

— Август, у тебя нет времени, — в ту же секунду прозвучал знакомый голос в его голове, сразу вернув лицу Влады былые раздражающие черты.

Август зафиксировал труп. Закрыл багажник. И не теряя времени, завел мотор. До подходящего склепа было не меньше часа езды.

________

Открываем крутой межавторский моб «Новые сказки тайного мира».

Мне кажется, здесь собрано все, чего так не хватает длинными осенними вечерами: безумие старшей школы; невероятные тайны учеников и их семей; небольшие города, где, кажется, все друг у друга на виду, но никто не знает всю правду о своих соседях; оборотни, стаи, странные ритуалы, веселье, романтика и любовь. Присоединяйтесь!

Глава 2

Уния почувствовала, как ее правая рука разрывается от напряжения, а пальцы скользят к краю крыши. Еще немного — они соскользнут окончательно, и она в ту же секунду полетит на серый асфальт. Ровно под вывеску “Городская Психиатрическая Больница №3”.

Она отчетливо представила, как ее тело застывает в нелепой позе перед центральным входом, воротник больничного халата становится красным, а сразу за ним меняет цвет короткая белая сорочка. Всего на секунду картина показалась ей не такой уж уродливой, да и смерть — не худшим завершением дня.

Но не успела она об этом подумать, как на краю появился странного вида худой мужчина. В массивных ботинках, невероятно узких кожаных штанах и длинном красном плаще, под которым едва виднелась исполосованная черная майка, он вышагивал по парапету с невозмутимым спокойствием. Впрочем, больше одежды внимание привлекало лицо мужчины, полностью покрытое черно-белым гримом, после чего взгляд сам собой скользил к стоявшим дыбом черным волосам, от которых шел легкий дымок.

— Только не Фаза. Прошу, только не Фаза. Господи, да ты точно издеваешься, — в сердцах прошептала Уна и попыталась быстрее нащупать ногой выступ в стене.

От поднявшегося ветра халат развернуло парусом. Его тут же начало тянуть то в одну сторону, то в другую, заставляя Уну отчаянно цепляться за стыки кирпичей.

— Приятная погодка, — сказал Фаза и безразлично сел рядом.

Намного больше висящей девушки его занимал дворник, сгребающий опавшую листву у въездных ворот. Или заунывные пациенты, которые прохаживались по узким дорожкам. Некоторые из них смотрели наверх, но, как и любой нормальный человек в подобном заведении, опасались поднимать панику из-за обвинений в массовой галлюцинации. Зато была возможность достать телефоны и запечатлеть все на камеры, чем они сразу же воспользовались.

— Не лучшая была идея бежать через крышу, — добавил он и с глухим щелчком открыл бутылку джина.

— Ты мастер залежавшегося клише, — в голосе Уны слышалось раздражение. — Если ты не заметил, я борюсь за жизнь. Мог бы помочь.

Она перенесла вторую руку с узкого выступа в стене на широкий парапет. Мышцы напряглись. Правая рука перестала быть центром внимания, и теперь глаза видели только одну цель: край, на который надо взобраться, не упав при этом.

— Не смотри вниз — это единственное, что могу посоветовать, — ухмыльнулся Фаза.

Уна отчетливо почувствовала, как острый край парапета режет ладони, а болтающиеся в воздухе ноги якорем тянут к земле. В висках стучали молотки. Внутри все переворачивалось. Налетевший порыв ветра заставил ее закричать и вжаться в стену. И она все-таки посмотрела. Фаза был прав, не стоило этого делать… Внизу развернула свою пасть полыхающая воронка, тянувшая к себе точно магнитом.

— Господи, да я в полной заднице!

— Тогда держись крепче, подруга, — безо всякого интереса ответил он и уставился на въездные ворота. — Надо же, быстро сработали.

Ветер бил сильнее.

— Что там?!

Фаза махнул рукой.

— Все в порядке, не стоит переживать. Я, конечно, ожидал спасателей… Но здесь не размениваются по мелочам: они сразу вызвала катафалк.

Уна попыталась унять трясущееся тело и слиться со стеной. Когда это немного получилось, она снова глянула вниз. По единственной широкой дороге медленно ползла черная “Чайка”, как с фотографий в альбоме отца.

— Ты что-нибудь слышала об Эвелин Макхейл? — абсолютно ни к месту спросил Фаза.

— Кто-то из тех счастливиц, до которых ты не успел дотянуть свои руки?

— Отвратительное предположение. Нет, это обычная девушка. Работала бухгалтером в какой-то конторке и была мало кому интересна, пока не скинулась с Эмпайр-стейт-билдинг на кабриолет, — он описал пальцем дугу в воздухе, изобразив траекторию полета. — “Самое красивое самоубийство” — так подписали фотографию ее тела на искореженном капоте. И я вот о чем подумал… при особом желании, “Чайка” ведь тоже может сойти за представительский автомобиль. Так что дерзай.

— Когда ты уже заткнешься? — Уна сильнее сжала пальцы и попыталась подтянуться. — Моя жизнь полностью в моих руках, — прошипела она из последних сил.

Фаза засмеялся.

— О да. Верь в это сильнее, детка, и я впишу это в список самых нелепых мыслей перед смертью. Поставлю где-то между “надо зайти с кислородным баллоном на курилку” и “а не принести ли мне свет цивилизации в племя каннибалов”.

— Еще немного… Давай же. Давай…

“Чайка” доползла до центрального входа. Ее задняя дверь открылась, и оттуда вышла высокая Женщина в элегантном брючном костюме. Следом за ней, совершенно ни к месту, выскочил мелкий дворовой пес серого окраса. С взъерошенной, торчащей во все стороны шерстью, на которой уже наметилось несколько проплешин, и с неправильно сдвинутым набок оскалом. Хрипя как паровоз, набирающий обороты, он пометил несколько ближайших кустов и недовольно уставился наверх.

— Бррр, какой же ты страшный, — скривился Фаза. — Что-то мне подсказывает, что эти гости прибыли по твою душу.

Поддавшись рефлексам, Уна снова посмотрела вниз, и сразу же встретилась взглядом с Женщиной. Подумав всего секунду, та достала из своей большой идеально ровной черной сумки такую же идеально ровную папку, заглянула в нее и громко спросила:

— Власова Уния Ивановна?

— Совершенно точно нет, — отчеканила Уна и вцепилась в край с удвоенной силой.

— У меня есть твое фото! — крикнула Женщина. — И возможность выбраться из этого места, так что слезай с парапета.

— Может, стоит послушать? — вмешался Фаза.

— Я уже слушала доктора Копыльского и его медсестру, когда они говорили про небольшой курс уколов.

Женщина недовольно нахмурилась. Вертикальная складка между ее бровей сразу добавила к возрасту несколько лет.

— Уния, если ты собираешься закончить все прямо сейчас, то делай это быстрее, и я безо всяких угрызений совести поеду домой, — невероятно громко сказала она, тут же добавив: — Или ты можешь довериться мне и поговорить. Мне подойдет любой вариант.

Глава 3

Пятью годами ранее…

— Придется выйти, тут дальше никак не проедешь. — Голос водителя выдернул Уну из туманных мыслей, заставив посмотреть на дорогу.

Таксист чеканил каждое слово так, будто уже повторял эту фразу несколько раз, хотя она точно слышала только один. Да и место, куда они приехали, не было похоже на знакомый подъезд к дому. Вместо фонарей темноту узкой улицы разбивали огни машин. Справа и слева стояли частные дома один в один такие же, какие она видела с самого детства, только теперь, в свете фар, они выглядели абсолютно чужими. Пики их невысоких заборов отбрасывали на стены длинные тени, едва заметно просачивающиеся в узкие щели окон. Стволы деревьев в яблоневом саду скрутились, больше напоминая переплетенных змей. Сколько Уна себя помнила, даже в самые темные ночи эта улица была намного приветливее, чем сейчас.

Впереди собралась толпа мужчин. Они со всех сторон облепили старую серую ауди и напряженно спорили, указывая на карту. Двое из них то и дело светили мощными поисковыми фонарями, пробивая лучом темноту каждого сада в квартале. На этой улице такого никогда не случалось.

Уна всмотрелась в их скорбные лица и по-настоящему испугалась: все эти люди были ей знакомы. Некоторых из них она видела постоянно, других раз в неделю, но она точно их знала. Сейчас же эти люди собрались толпой всего в нескольких метрах от ее дома.

Она не боялась до этого момента. Всю дорогу лишь прокручивала в голове варианты. Почему вдруг Анастасия Павловна решила ее набрать, а телефоны родителей оказались выключены? Почему нельзя было просто объяснить, что случилось? Откуда взялась такая срочность?

Как назло, соседка больше не отвечала.

— Так что? — поторопил таксист. — Завершаем поездку или с другой стороны заезжать будем?

— Все хорошо, я выйду здесь.

— Слушай, а что случилось? Скорая стоит и полиция, только пожарных не хватает с поисковыми собаками, — на этих словах он мерзко хихикнул, вызывая лишь раздражение.

Едва сдержавшись, Уна хлопнула дверью и почувствовала липкий пот на ладонях. А ведь водитель был прав. Здесь собралось слишком много машин и слишком много людей для обычного вечера.

Два медика прошли вперед, скрывшись в темноте прохода ее дома. Ей бы броситься туда со всех ног, но ноги словно в болоте увязли. Вместо этого она уловила едва слышный разговор мужчин неподалеку.

— Эту тварь только ружье возьмет, — сказал один. — Я с ним на медведя ходил два года назад — ни одной промашки.

На плече соседа висело охотничье ружье, которое он гордо демонстрировал остальным. И с каждым его движением происходящее вокруг все больше и больше отдалялось от реальности.

Проходя вдоль забора, Уна еще искренне надеялась, что их дом ограбили. Частные дома в черте города всегда привлекали внимание. Когда ей было четыре, кто-то вломился в дом к соседям, и это вызвало панику с одного конца улицы до другого. Несколько недель ограбление было главной темой любого разговора, а на протяжении нескольких месяцев все пристально следили за домами друг друга. Она еще никогда не видела своих соседей настолько сплоченными, как в тот раз. Никогда до этого вечера.

За дверью дома раздался грохот. Уна отскочила в сторону. Металлический монстр вырвался вперед, едва не сбив ее с ног. Носилки. Огромный, наглухо закрытый черный мешок на них. Из горла девочки вылетел отчаянный крик, а здоровенные руки в эту же секунду схватили ее за плечи, не давая дернуться. Те, кто имел неосторожность посмотреть в ее сторону, теперь виновато отводили взгляд.

— Стой, да стой же ты! — крикнул мужчина за спиной. К огромному ужасу, в машине скорой лежал еще один черный мешок. — Не надо тебе на это смотреть. Сейчас тебя заберут. Сейчас заберут.

Рев двигателя показался воплем раненого зверя. Мужчина замешкался. Этой секунды Уне хватило, чтобы со всей дури ударить его в плечо и выбраться из цепкой хватки. Но слишком поздно — машина уже рванула с места.

— Кто там был?! — закричала она, чувствуя, как все летит к чертям: ее жизнь, ее разум и ее самообладание. — Кто?! Это были они?! Это мои родители?!

— Девочка моя, — тут же послышался знакомый голос соседки.

Такими же были ее первые слова во время звонка. И Уна поняла, что всем сердцем ненавидит эту фразу. Ненавидит соседку. Ненавидит мужчину, который решился ее остановить. Она больше ни секунды не могла стоять под сочувствующими взглядами и вбежала в дом, надеясь хотя бы там найти ответы. Но добежав до первой комнаты, снова замерла.

Это вовсе не было похоже на ее дом…

Вроде все ровно так, как оставалось утром. Небольшой коридор. Просторный холл с выходами в три комнаты и кухню. Две из них никогда не закрывались: там собирались всей семьей. Последняя была родительской спальней. Три года назад родители специально переехали вниз, чтобы освободить для дочери весь второй этаж, но даже так их комната оставалась открыта. Уна готова была поклясться, что этот день не стал исключением. Но кому-то понадобилось не просто выбить открытые двери. Они разломали их на мелкие щепки.

Слыша под ногами только скрип и хруст, она подошла к дверному проему. Воображение рисовало ужасающие картины. От комнаты не осталось ничего. Еще утром здесь стояли стол и несколько диванов, теперь они превратились в груду мусора. На белых стенах появились серые полосы и вмятины. Но самое странное произошло с кованой люстрой, которая висела на деревянной балке под потолком. Несколько лет назад эту люстру отец сделал собственными руками. Она способна была пережить ядерный взрыв, а сейчас валялась на полу вся покореженная и изогнутая, будто ее только что достали из переплавки.

Шаг за шагом картина разгрома становилась все более ужасающей. Такие кадры показывают в экстренных новостях об ураганах. И если бы не сохранившиеся стены, Уна бы решила, что именно ураган пронесся в их в доме.

К родительской спальне она подходила на едва сгибающихся ногах.

Глава 4

— Если вы хотите узнать что-то, чего нет в вашей папке, то мне придется вас разочаровать. Я не вижу призраков и никогда их не видела. Я не собиралась поджигать дом, это была чистая случайность. И та соседка по палате меня просто довела. А я бы на вас посмотрела, если бы рядом с вами каждую ночь разыгрывали партию в кости. И это не игральные кости. Она тараторила название всех костей в теле человека, а когда сбивалась, то начинала сначала. Их двести шесть. И все на одном дыхании, не замолкая. Больше мне нечего сказать, давайте уже ваши тесты.

Уна улыбнулась и плотнее стянула больничный халат. Со стороны могло показаться, что ее знобит от сквозняка, но она уже пять лет не чувствовала ни жгучей боли, ни пробирающего до костей холода, ни опаляющего жара. Так что какой-то незначительный ветерок не мог ей навредить. А вот утомительные разговоры с врачами — совсем другое дело. Скуку и однообразие она переносила с большим трудом. К сожалению, в больницах они были постоянными спутниками.

Впрочем, Кристина разительно отличалась от обычных врачей. Внешность, одежда, поведение — все было каким-то другим. Да и Фаза подтверждал опасения, шныряя из стороны в сторону, то превращаясь в черно-белую дымку, то возвращаясь к своему цветному виду и недовольно поглядывая на их новую знакомую.

— Спроси, чего она хочет, — не выдержал он и с грохотом опустил ладони на стол. — Обычные врачи не разъезжают на отдраенных до блеска ретро-автомобилях с водителями. И уж точно не ходят в брендовых пиджачках. Если она из трансплантации — отказывайся, не задумываясь.

Уна уже собиралась последовать его совету, но Кристина ее опередила:

— Послушай, Уния. Если ты не будешь со мной предельно откровенна, то я не смогу помочь, — деловито заявила она. — У меня достаточно сведений из всех возможных источников, но я даю тебе шанс озвучить и свое видение. Не использовать такую возможность — глупо. Но раз ты так решила, я не стану отговаривать. Видимо, ты хочешь знать о цели моего визита?

— Вы можете рассказать что-то новое или интересное? — хмыкнула Уна, будто сама не собиралась спросить об этом буквально минуту назад. — Вы спросите меня о приеме лекарств. Потом о том, какие эмоции я испытываю. Потом дадите мне несколько тестов с сотней вопросов, которые я буду заполнять до позднего вечера, а потом предложите остаться здесь еще на несколько месяцев. Единственное забавное во всем этом — узнать, на чем же я все-таки провалилась.

— Я не считаю тебя сумасшедшей, — неожиданно возразила Кристина. — Я здесь, чтобы дать тебе возможность уехать из этого места и никогда больше не возвращаться.

Уна взглянула на Фазу. Его лицо, закрашенное толстым слоем вечного грима, выражало недоверие, но в этот раз он не стал его озвучивать.

— Допустим. И что вы хотите мне предложить? Другую больницу? Приют? Санаторий?

— Дом, — резко оборвала ее Кристина. — На самом деле, лично у меня нет особого рвения тебе что-либо предлагать, но по закону я обязана это сделать. Видишь ли, я, как и твои родители, из города Пейве. Это небольшой город к северу отсюда. Не думаю, что его получится сразу найти на карте, а даже если бы и получилось, то ты была бы сильно удивлена, что он вообще существует. В любом случае, это маленький город, где большинство людей прекрасно знают друг друга, а некоторые коренные жители знакомы поколениями и создали миролюбивое сообщество, которое заботится обо всех своих членах. Твои родители были частью этого сообщества. Они рассказывали?

Уна молча смотрела на Кристину. На вид ей было не больше тридцати пяти, а уложенная на манер двадцатых стрижка боб добавляла в ее вид холодной отстраненности. Эта женщина скользила прожигающим взглядом своих практически черных глаз по лицу Уны и была похожа на коршуна, который только и ждет удобного момента, чтобы напасть. Поэтому Уна только и смогла, что ответить заученной фразой:

— Мои родители предпочитали жить в настоящем и не вспоминать о том, что было когда-то.

— Жаль, — выдохнула Кристина. — Возможно они выбрали такую жизнь, потому что у них родилась ты. Совершенно обычный, совершенно нормальный ребенок. В любом случае, до твоего совершеннолетия их решение не могло подвергаться сомнению. Теперь же ты стала достаточно взрослой, чтобы самой решать, где и с кем тебе быть.

Кристина замолчала. Герцог закрутился на месте, отчаянно забарабанив лапками в крохотных ботинках. Фаза вообще создал себе из воздуха подобие стула с тремя ножками и придвинулся ближе к Уне, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Что я должна решить? — не выдержала Уна, когда молчание стало невыносимо долгим.

— Кодекс Пейве обязывает наше сообщество принимать всех до единого потомков коренных жителей, нравится нам это или нет, — сказала Кристина. — Единственная радость, что этот пункт касается только прямых потомков, когда и отец, и мать из нашего города, так что подобных случаев еще не происходило. Никто даже предположить не мог, что кому-то в своем уме придет в голову покинуть сообщество вдвоем, а нам потом со всем этим разбираться и предлагать вернуться их прямому потомку. Но к сожалению, это произошло. И закон гласит, что сообщество должно позаботиться о тебе, предоставить тебе дом, работу или обучение и поддержку. Если ты, конечно, выразишь четкое и явное желание вернуться.

Уна молчала. Она внимательно следила за каждым движением Кристины, чтобы найти подвох. Предложение покинуть больничную палату и вернуться домой звучало невероятно хорошо, чтобы быть правдой. Да и истории о заботе городских властей о горожанах были из разряда фантастики.

— Спроси, с чего вдруг такая щедрость, — толкнул ее в бок Фаза, озвучив такие же мысли. — Столько лет никто ни о ком не заботится, а тут начали. И все за красивые глазки? Не нравится мне это покровительство.

— Чем я буду обязана вашему сообществу? — спросила Уна.

Кристина наигранно вздохнула и посмотрела на своего пса. Тот нелепо заскулил, и Уне показалось, что перед ней разыгрывается довольно низкопробная комедия.

Глава 5

Уна с интересом посмотрела в иллюминатор: мир внизу утопал в цвете. Сопки пылали под лучами солнца красным пожаром с желтыми и зелеными искрами. Яркое пламя доходило до края земли и резко сливалось с темно-синей водой. Среди всех этих красок едва можно было различить город и огни аэропорта.

На мгновение ей показалось, что это сон. Она протянула руку и нащупала в кармане целую горсть леденцов, которые Кристина выдала ей перед полетом. В больнице запрещалось хранить еду, поэтому сейчас шелест фантиков как ничто иное сообщал о свободе.

Самолет коснулся взлетной дорожки. Кристина дернулась и проснулась.

— Великолепно, — впервые за все время дороги она выглядела по-настоящему довольной. — Как же быстро мы добрались.

Уна бы не согласилась. Для нее переселение тянулось вечность. Они невозможно долго ехали в аэропорт, несколько часов томились в зале ожидания, полет, казалось, никогда не закончится, а редкие разговоры с Кристиной только усугубляли ситуацию. Впервые за все годы Уна искренне возжелала компании Фазы. Но как назло, тот провел весь переезд на “другой” стороне.

— Лучше скажите, от аэропорта до моего нового дома далеко ехать? — спросила она. — И еще, в нем есть кровать и душ?

— Какая глупость, это всего лишь Мурманск, — Кристина ответила таким тоном, будто самолет садился в деревне Митюшино. — Мы здесь проездом. Максимум перекусим по дороге. В Пейве будем только к двенадцати.

Уна посмотрела на часы. Пять часов вечера. В Пейве они будут ночью, только через семь часов. И это если ее конвоирша не имела в виду полдень следующего дня. Собрав все свое недовольство в глубокое молчание, Уна демонстративно откинулась на спинке кресла и снова закрыла глаза.

Кристина не соврала. В городе она действительно собиралась решить только несколько срочных вопросов, но все планы нарушил пухлый старый мужичок на сером джипе, встречающий их в потертых штанах.

Он радостно приветствовал Кристину и Герцога и с опаской косился на Уну. По дороге то и дело можно было словить его изучающие взгляды в зеркало заднего вида, но он быстро менялся в лице, когда с живым интересом расспрашивал о “новой земле”.

— Изменилось там все, правда? — тянул он, обращаясь к Уне. — Понастроили всякого. А ты была в новом торговом центре? Его когда год назад открывали, еще самый большой шоколадный фонтан сделали, так у них трубки забились и все на два метра разлетелось. Я представляю, как он оттуда выходили, — рассмеялся он и, не дожидаясь ответа, тут же перешел на другую тему.

Когда машина, наконец, остановилась, Уна испытала искреннее облегчение.

— Вы не подумайте, с самого утра все заказали, — снова расплылся в улыбке мужичок, обратившись к Кристине. — Куйве как узнал, что вы приедете, так сам на кухню пошел. И я слышал, что сегодня будет что-то особенное, — он заговорщицки подмигнул.

— Не стоило себя утруждать. Он кузнец, а не повар. И у нас нет возможности задерживаться.

— Так а ребенка накормить? — совершенно искренне воскликнул мужичок.

— Иннокентий, прошу вас. “Ребенок” может обойтись хот-догом на заправке, — как всегда деловито ответила Кристина и открыла дверцу Герцогу.

Еще один Иннокентий и тоже водитель, подумала Уна, решив, что это довольно странное совпадение. Либо у них отбор на эту должность исключительно по имени, либо имя Иннокентий было популярнее, чем она думала.

Впереди возвышалось синее здание с обрамленным колоннами фасадом и невероятно узкими высокими окнами. Над массивной деревянной дверью входа красовалась новенькая вывеска “Ресторан Арктический”. Уна уже сделала шаг к ступеням, как Кристина ее остановила:

— Прежде, чем выбирать направление, стоило бы знать, куда ты собираешься попасть. Нам в другую сторону.

Дом на противоположной стороне вряд ли мог произвести впечатление. Он мало походил на кузницу, но еще меньше на жилье. Деревянный, покосившийся барак с серыми окнами, часть из которых была заставлена фанерой. Но Кристина двинулась к нему такой гордой походкой, словно заходила в королевскую резиденцию. Стоило ей подойти к лестнице, как потертая дверь заскрипела, а изнутри прогремел хриплый голос:

— Тиррв, луот-хозик! Это же сколько лет не приходила! Проходи, проходи, предсидеть будешь на том самом месте. Я как письмо от тебя получил, так сразу понял, скоро и сама явишься.

Грубый мужской голос, доносившийся из дома, полностью подходил внешности человека, которого увидела Уна. И первое слово, которое пришло ей на ум — огромный. Казалось, стоит ему повернуться, как в доме сразу перевернется пара столов. Он был на три головы выше Кристины, а сама Уна едва бы могла достать ему до груди. Рубаха и штаны, в которые он был одет, вполне могли заменить одеяло. И по всей видимости, он только что закончил готовку, потому что его длинные русые волосы были в рыбьей чешуе, а в густой бороде застряло несколько обрезков салатного листа.

— Лет пять не виделись, — подсчитала Кристина, на что Герцог утвердительно тявкнул. Эта ухоженная женщина в элегантном костюме и с укладкой, которая осталась идеальной даже после долгого переезда, резко контрастировала с мрачными и грубыми стенами барака. — Дел много, времени мало, сам понимаешь. Ты сделал, что я просила?

— Хех, сделал, куда ж я денусь. Оно ведь как получилось… Вроде и незатейливо все так на первый взгляд, простенько. Но как ни начинал — не идет работа. Я уже и так, и этак ворочал. Да ты проходи, проходи, — поторопил он, отодвигая стулья. — Садись, садись, сейчас еще полакомиться принесу.

Что еще собирался нести Куйве, Уна даже представить не могла. Стол и без того ломился от еды. Не стой он на кованых ножках, давно бы рухнул под тяжестью тарелок. Даже для Герцога было оборудовано отдельное место. Аромат мяса, рыбы и специй заливал весь дом и казалось, что в нем с легкостью можно утонуть. На столе каждому была поставлена тарелка ухи с кусочками крабов, рядом с ней огромные деревянные подносы с морскими гребешками, мидиями, креветками, икрой и разделанной красной и белой рыбой. Следующие подносы были горой засыпаны стейками, шашлыками, котлетами и мясными нарезками всех сортов.

Глава 6

Яр наклонил монитор, желая лучше рассмотреть фото. Несколько секунд он вглядывался в темноту леса, извивающиеся ветки, колючие кусты можжевельника и бледный, как призрачное молоко, лунный свет. Ночной лес интересовал его только по одной причине: он пытался найти на фотографиях то, что еще несколько дней назад смог заметить вживую — неестественно огромный силуэт, промелькнувший так близко, что можно было дотронуться до него протянутой рукой.

В тот раз нечто ветром пронеслось по лесной тропе, вырвав с корнем небольшое деревце и потрепав пару кустов. Если бы ни эти следы, Ярослав бы списал все на игру своего воображения. Но следы были. И они были настолько же реальны, как его палатка или оборудование. Так что в тот вечер он прошел несколько километров вперед по следу из сломанных веток, а когда след резко оборвался, то, подумав немного, поменял место своих фотоловушек.

— Куда же ты пропал, — прошептал Яр и открыл следующую фотографию.

Нетерпение накрывало с головой. Ловушки опять не сработали, показывая совершенно обычную картину. Несколько раз на фотографиях попадались зайцы, один раз — лиса, пару раз удалось сделать недурные снимки лося, но на этом все. Из этих фотографий можно будет выбрать парочку для выставки дикой природы, хотя даже там они будут смотреться довольно банально, что уже говорить о поисках неизвестного науке зверя.

Когда Ярослав открыл следующий файл, из соседней комнаты раздался тонкий голос:

— Здесь есть кто-то? — едва слышно спрашивала женщина. — Кто здесь? Марта, это ты? Ты меня пугаешь.

Ярослав обреченно выдохнул, закрыл вкладку и бросил взгляд на старый зоотроп на столе. Пожалуй, это была единственная привычная ему вещь в доме. Сколько уже лет этому механизму? Сто? Сто двадцать? Яр помнил, как его запускали, когда он сам был еще младенцем, а до этого зоотроп принадлежал его отцу, а еще раньше — деду. Как бы то ни было, это старое и порядком выцветшее устройство всегда казалось Яру настоящим волшебством. Он смотрел на лошадь, которая еще секунду назад стояла на одном месте обычной картинкой, но стоило только завести механизм, как она галопом неслась вперед. Яру всегда казалось, что в какой-то момент жокей пришпорит лошадь с такой силой, что та в один прыжок вырвется наружу из своего вечного круга и окажется в комнате.

Да, зоотроп был единственным, что все еще напоминало о беззаботной прошлой жизни. Теперь же в его комнате царили мрак, засаленная поломанная мебель, вечная пыль и такие же вечные сквозняки. На прибитой гвоздями черной столешнице механизм смотрелся чужим, но Ярослав никак не мог заставить себя убрать его в шкаф.

Он протянул болезненную, почти неработающую ладонь к устройству и запустил вращение колеса. Лошадь двинулась с места.

— Где я? — тонкий голос зазвучал снова, теперь к нему добавился скрип половиц. Судя по звуку, его обладательница неуверенно приближалась к комнате. — Пожалуйста, я не хочу здесь находиться. Марта, ты здесь? Марта, прошу тебя, это отвратительная шутка.

Яр встал с качающегося стула и открыл дверь. Прямо на пороге стояла невысокая бледная как смерть женщина лет сорока, в длинной белой ночной сорочке и с запутанными абсолютно седыми волосами. Ее взгляд бешено бегал от одной стены к другой, а в руке она крепко сжимала слабо работающий фонарик. Увидев перед собой незнакомого парня, она отшатнулась и тяжело задышала.

— Кто ты такой? Где я? Марта! Где Марта?

Деревянная форточка оглушительно грохнула, заставив женщину вздрогнуть. Еще секунда, и она бы сбежала, но Ярослав схватил ее тонкую руку.

— Мама, пожалуйста, успокойся, — сказал он.

— Мама? Ты с ума сошел, отпусти меня. У меня никогда не было детей. У меня есть сестра, Марта.

Ярослав тяжело вздохнул, понимая, что в очередной раз придется все начинать сначала.

— Пожалуйста, только не переживай и я тебе все объясню, — успокаивающим тоном сказал он. — Мы родственники. Это правда. Ты просто забыла. Семнадцать лет назад у тебя родился сын. Ты назвала его Ярославом, и по твоим рассказам, в тот самый момент, когда ты взяла меня на руки, ты стала самым счастливым человеком на свете. Но два года назад твой муж — мой отец — пропал на охоте, и нам пришлось переехать сюда. Послушай. Слушай внимательно. Ты забыла, но совсем скоро ты опять все вспомнишь. Обязательно вспомнишь, так уже происходило много раз и произойдет еще раз. Просто пройди со мной, пожалуйста, тебе нечего бояться.

Он всмотрелся в ее голубые глаза, стараясь найти в них хоть проблеск воспоминаний. Пока же женщина не проявляла ничего кроме страха. Тогда аккуратно, стараясь не испугать ее еще сильнее, он взял вторую ее руку и уверенно произнес:

— Ты не должна бояться, я не дам тебя в обиду.

— Я не понимаю… Я ничего не понимаю.... Но у меня не было сына. Никогда не было. У меня есть Марта.

— Пойдем, ты присядешь и я все расскажу.

Едва двигаясь, он провел ее в комнату и усадил за стол перед зоотропом. Тот светился мягким желтым светом, а лошадь все так же активно перескакивала свои препятствия, что завораживало, заставляя женщину немного успокоиться и даже расслабиться.

— Мама, послушай, где-то в глубине, ты прекрасно помнишь, как мы оказались здесь, — сказал он, растягивая каждое слово. — Отец погиб на охоте и мы сперва переехали в дом к твоей сестре.

— К Марте, — оживилась женщина.

— Да, к Марте и к ее мужу. Но у них была своя большая семья. И то, что еще несколько недель назад казалось хорошей идеей, вылилось в большую ссору. К огромному сожалению, нам пришлось собрать вещи и найти новый дом по средствам в совершенно новом городе. Прошло всего несколько месяцев со смерти отца, как мы переехали сюда. В Пейве.

Глаза женщины округлились. Она все так же продолжала смотреть на крутящихся лошадей, но теперь явно что-то вспоминала. И эти воспоминания давались ей с особым трудом.

— Как странно, — прошептала она. — Люди всегда завидовали тому, что сестры могут быть настолько близки, а тут такая нелепая ссора. Я даже не помню из-за чего она произошла.