Снегурочка-попаданка не хочет таять

Глава 1

Я всегда знала, что теория — это одно, а практика — совсем другое. Мой красный диплом и стопка сертификатов о прохождении курсов по «Стратегическому управлению» почему-то не производили впечатления на работодателей.

— Александра, — HR-директор с идеально уложенными волосами и хищной улыбкой, захлопнула моё портфолио. — Образование у вас блистательное. Вы знаете всё по учебнику. Все наши кейсы вы решили... теоретически безупречно.

Она сделала паузу, и я почувствовала, как ладони вспотели. Я уже слышала подобный вежливый отказ в пяти других компаниях.

— Но видите ли... в бизнесе нужен... — она долго подыскивала слово, — ...огонь. Напор. То, что мы называем «деловой хваткой».

Я судорожно кивнула. «Деловая хватка» — «наглость и умение идти по головам». То, чему меня почему-то не научили. Я знала, как сделать идеальный анализ, но не знала, как «продать» себя на собеседовании.

Менеджер посмотрела на меня с лёгкой брезгливостью.

— У вас в резюме написано «стрессоустойчивость», Александра. А вы, простите, сидите так, будто вот-вот заплачете. Вам не хватает... жизни. Вы какая-то... замороженная.

«Замороженная». Отличное слово.

— Мы вам перезвоним, — солгала она.

— Спасибо за уделённое время, — я механически улыбнулась.

Я вышла из стеклянных дверей ультрасовременного бизнес-центра на оледенелое крыльцо. Москва встретила меня колючим мартовским ветром и ледяным дождём.

Провал. Очередной провал.

Двадцать пять лет. Блестящее образование. И полный, сокрушительный провал в графе «карьера».

Да что там карьера. У меня и в жизни полный провал.

Даже Светка, моя лучшая (теперь уже бывшая) подруга, сказала мне то же самое, когда уводила Олега. «Саш, ты слишком правильная, — сказала она, глядя на меня с жалостью. — С тобой скучно. Ты всё по полочкам раскладываешь». Олег тогда молча кивнул и погрузил чемодан в такси. Они укатили в Сочи. Вместе.

Получается, обе они были правы: и Света, и менеджер компании. Я — «замороженная». Правильная. Скучная. Другими словами: душная и тошная. Теоретик, который боится практики.

Я так глубоко погрузилась в эту горькую мысль, что не заметила наледи на гранитных ступенях. Я вообще редко смотрела под ноги, предпочитая витать в мире бизнес-стратегий и планирования.

Дорогие сапоги, купленные на последнюю зарплату с подработки специально для собеседований, предательски поехали в стороны. Мир накренился. Я взмахнула руками, пытаясь ухватить воздух. Дорогой кожаный портфель полетел в сугроб.

И я с отвратительным стуком ударилась затылком о край ступеньки.

«Неужели это всё? — мелькнула последняя, до смешного нелепая мысль. — Снова провал...»

А потом всё погасло.

***

Я открыла глаза от запаха. Пахло дымом, сушёной травой и чем-то кислым. Не больница. В больницах пахнет хлоркой и стерильностью.

Потолок был низким, из тёмных, закопчённых брёвен. В углу мерцал огонёк... не лампочки. Огонёк свечи.

Так. Мой бизнес-мозг отчаянно пытался классифицировать происходящее. «Больница — нет. Хоспис — вряд ли. Похищение с целью выкупа?» Смешно. За меня некому платить.

Рядом кто-то всхлипывал. Глухо, надрывно.

— Ох, горюшко-то какое... Доченька...

Я повернула голову. Тело слушалось отвратительно, будто было налито водой и напичкано ватой одновременно.

Рядом со мной на низкой лавке сидела древняя старуха в платке. Её лицо, похожее на печёное яблоко, намокло от слёз. Чуть поодаль сгорбился такой же древний старик с белой бородой до пояса. Он хмуро смотрел в пол.

Кто эти люди?

Бабушки и дедушки у меня давно не было, впрочем, как и родителей уже целый год.

— Кома, — прошептала я. Или попыталась прошептать.

«Кома. Галлюцинация, — мозг цеплялся за логику. — Я ударилась головой. Это просто сон. Мозг, переживший травму, генерирует защитный механизм. Я как будто в книге или в кино. Как мило. Я, наверное, в реанимации, а это — моя проекция».

Я потянулась за телефоном. Его, разумеется, не было. Мысли панически заметались.

— Доченька, очнулась! — взвизгнула старуха. — Дед! Гляди, она глазки-то открыла!

Старик подошёл ближе.

— Не плачь, Марья, — пробасил он. — Говорил же, отойдёт.

Они оба смотрели на меня с такой смесью любви и отчаяния, что мне стало не по себе.

«Доченька? — Мой аналитический ум лихорадочно заработал.

Хорошо, Саша. Это бред. Незажившая травма из-за потери родителей. Кажется, я слышала о таком. Просто лежи и жди врачей.

Я попыталась сесть. И вот тут всё стало по-настоящему странно.

Тело... оно казалось совершенно чужим. Вялым. И ледяным. Не просто прохладным. Я чувствовала себя так, словно меня только что вынули из морозилки.

— Лежи, милая, лежи, — старуха попыталась укрыть меня тулупом.

Я с трудом подняла руку, чтобы отстраниться, и застыла.

Посмотрела на пальцы... Потом ещё раз посмотрела… И ещё…

Это — не моя рука. Мои руки — это руки офисного работника. Бледные, с вечно обкусанными от нервов ногтями и следом от ручки на среднем пальце.

А эта рука была... белоснежная. Как спрессованный, чистейший снег, и сияла в тусклом свете лампы. Но самое страшное — даже не это.

Она казалась полупрозрачной.

Я проморгалась и присмотрелась, не веря своим глазам. Пальцы — тонкие, изящные, и сквозь них... сквозь них я могла различить пламя свечи и морщины на лицах стариков.

Старуха тем временем взяла мою руку в свои тёплые, сухие ладони.

— Холодная-то какая... И таешь, доченька наша... совсем таешь...

Я смотрела на свои полупрозрачные, тающие пальцы, на плачущую старуху и хмурого старика, и понимала две вещи.

Первое. Это не кома.

Второе. Мой красный диплом и ворох сертификатов здесь точно не помогут.

***

Итак, я отчаянно пыталась заглушить воющую сиреной панику. Явная галлюцинация на фоне сильного удара головой. Сейчас я должна проснуться.

Глава 2

Мы вышли в ночь.

Я сделала первый шаг с крыльца, и холодный мартовский воздух ударил в лицо. Но это был не тот колючий, враждебный московский ветер, что обычно заставлял меня съеживаться.

Этот холод казался живой водой.

Я вдохнула его — и капли исчезли с кожи. Боль ушла. Снежная масса моего тела вновь затвердела, обрела плотность. Это напоминало подключение севшего телефона к зарядному устройству. Теперь я чувствовала себя… сильной.

— Ну, с Богом, — пробормотал дед Иван, перехватывая ржавый топор, который зачем-то взял с собой.

Луна висела в небе тяжёлым серебряным блюдом, заливая лес призрачным светом, от которого стволы деревьев отбрасывали чернильные тени, похожие на костлявые пальцы. Хруст-хруст-хруст — наши шаги выдавали остроконечным елям каждое движение, и, казалось, будто весь лес прислушивается к этому ритму. Где-то слева мелькнула белая вспышка — заяц метнулся в подлесок, шурша прошлогодней листвой. Сверху раздалось хриплое «кар-р-р» — ворона, потревоженная в ночном сне, недовольно переступила на ветке, осыпав нас снежной крошкой.

Раньше я и не думала, насколько красив зимний лес.

Дед Иван шел впереди, кряхтя и то и дело оглядываясь. Его дыхание клубилось в морозном воздухе, а старая телогрейка шуршала при каждом движении. Где-то далеко ухнула сова — протяжно и зловеще, будто предупреждая о чём-то. Ветер едва заметно покачивал верхушки елей, и они глухо вздыхали, роняя тяжёлые комья снега, которые с мягким «пуф» разбивались о нижние ветви.

— Ты как, доченька? — прошептал он.

— Я… в порядке, — ответила я.

И это было правдой. Так хорошо я давно себя не чувствовала.

— Гляди-ка, — пробормотал дед себе в бороду. — Раньше ты из избы-то выйти боялась, а теперь вон как…

Это не я боялась выйти из избы. Мои страхи обычно касались другого: провалить дедлайн или не понравиться на собеседовании. Теперь ставки повысились. Я, конечно, опасалась и волков, о которых так беспокоился дед. Но гораздо сильнее — восхода и весеннего солнышка.

Мы шли несколько часов. К тому времени, как небо на востоке начало светлеть, мы достигли нужной поляны.

Я ожидала увидеть… я не знаю. Сияющий дворец изо льда, как в сказках.

Реальность оказалась гораздо прозаичнее. На поляне стояла огромная, приземистая изба. Её отстроили изо льда, да. Но лед был мутный, грязноватый. У крыльца валялись пустые бочки, от которых несло кислой медовухой. Из ледяной трубы не шел дым. Это было похоже не на терем волшебника, а на логово запущенного неряхи-отшельника.

— Морозушко! — неуверенно позвал дед Иван.

Тишина. Он подошел и стукнул кулаком в тяжелую ледяную дверь.

— Эй, хозяин!

Дверь с грохотом распахнулась. Нас окатило волной такого густого перегара, что я инстинктивно отшатнулась. На пороге стоял старик, огромный, как медведь, седобородый, в грязноватой красной шубе, распахнутой на волосатой груди.

— Чё надо?! — рявкнул он, щурясь от рассветного света. — Кто… (ик)… приперся?! У меня башка… — он схватился за голову, — раскалывается! Проклятые эти… праздники!

— Так закончились, праздники, Морозушко, — сказал дед Иван, покачивая головой, — Губишь ты своё здоровьице, ох губишь.

«Так, — пронеслось у меня в голове. — Это не волшебник. Это… подрядчик. Монополист в некондиционном состоянии. Ладно. Я знаю этот тип. Главное — правильно построить диалог».

Внутри терема царил хаос. Грязная посуда, разбросанные мешки (видимо, из-под подарков), а в углу валялся великолепный хрустальный посох, сломанный пополам.

Дед Мороз рухнул на ледяную лавку, держась за голову.

— Говорите быстро. Голова болит.

Я шагнула вперед. Это был мой единственный шанс, и терять его я не собиралась.

— Уважаемый Дедушка Мороз, — начала я так вежливо и четко, как только могла. — Меня зовут Снегурочка. У меня наблюдается критическая проблема… э-э… нарушения состояния ввиду сезонных климатических изменений.

Он поднял на меня один мутный, красный глаз.

— Чё?

— Я таю, — упростила я. — Я хотела бы обсудить взаимовыгодное сотрудничество. Мне нужна ваша экспертиза по стабилизации моей… структуры. В обмен я могла бы предложить, например, оптимизацию ваших бизнес-процессов. Ваша логистика по доставке подарков кажется мне крайне неэффективной.

Секунду он просто смотрел на меня. А потом захохотал. Громко, хрипло, надрывно.

— Что ты несёшь, глупая? — он вытер слезу. — Девка, ты с ума сошла? А-а-а, Снегурочка… Слыхал, слепил кто-то в деревне. Ну и забавная ты получилась.

Сказать по правде, теперь я словно посмотрела на себя со стороны. Разве так разговаривают с людьми? Даже в моём мире это странно, а уж в сказке — и подавно. Надо бы научиться говорить по-человечески, нормально, а всю эту заумь приберечь для работы. Если, конечно, у меня вообще когда-нибудь ещё будет работа.

Дед Мороз о чём-то задумался, а потом резко посерьезнел.

— Значит, так. Ты не хочешь таять, смешная девчушка. Надобно нам сложное колдовство. Три тысячи золотых.

Мое ледяное сердце ухнуло куда-то вниз.

— У меня… у меня нет таких денег.

— Но Морозушко… — начал дед Иван.

— Денег нет? — он потерял ко мне всякий интерес и зевнул. — Тогда нет решения. Всё, идите. Мне спать надо.

Я чувствовала себя раздавленной. Провал. Снова провал. Сколько собеседований я завалила в Москве — и вот теперь не смогла договориться даже здесь, в сказке. Дед Иван растерянно теребил свою шапку, не зная, как утешить и себя, и меня.

И тут дверь, которую Дед Мороз не запер, с грохотом распахнулась — её просто вышибли пинком.

На пороге показался парень. Высокий, лет двадцати пяти или больше, в дорогом собольем кафтане, который, наверное, стоил как целая деревня. Лицо красивое, но с таким выражением, будто весь мир ему должен. Он ворвался внутрь, едва не сбив с ног меня и деда Ивана.

— Эй, Мороз! — крикнул он, даже не взглянув в нашу сторону. — Лёд есть?! У меня обоз рыбы на солнце тухнет! Плачу сразу! Золотом!

Глава 3

Дед Мороз, который уже начал было заваливаться набок, мгновенно сел. Его замутнённые глаза прояснились.

— Золотом? — промурлыкал он. — А вот это… это разговор.

Парень приблизился к столу и вытащил из-за пояса тяжёлый кожаный кошель. Опустил его перед Дедом — золото внутри глухо звякнуло.

— Мне нужен вечный лёд. На десять повозок. Этого хватит?

Наконец он обернулся. Мимолётно глянул на деда Ивана и перевёл взгляд на меня. Осмотрел с ног до головы, задержавшись на снежных руках.

— А это что за чудо? — насмешливо бросил он Деду Морозу, кивая на меня. — Новая служанка? Эй, девка, принеси-ка квасу. Устал я что-то.

У меня внутри всё вскипело. Какая спесь! Ну натуральный… «мажор». Точная копия тех, кто отфутболивал меня на собеседованиях.

— Я тебе не «девка» и не служанка! — ледяным тоном отрезала я.

Уж чего-чего, а ледяного тона у меня теперь было предостаточно.

Парень удивлённо вскинул бровь. Он явно не привык, что ему так отвечают.

— Ого! — он усмехнулся. — А кто ты? Смотри-ка, Снежная баба, а тоже с гонором!

Он шагнул ко мне, и я почувствовала идущее от него тепло — тепло живого, горячего человека. Тело тут же отозвалось болью, и внутри, на месте желудка, как будто что-то захлюпало.

— А ты — невежа, — процедила я, отступая на шаг.

Он рассмеялся.

— Зато у меня есть золото. А у тебя, похоже, проблемы со… здоровьем. Таешь, красавица? Сейчас в лужу превратишься, прямо тут, передо мной.

Я сжала кулаки. Он ухмылялся. А Дед Мороз смотрел то на меня, то на него, то на кошель с золотом. И в его мутных глазах загорался очень хитрый, коммерческий огонёк.

Дед Мороз лукаво оскалился в бороду.

— Так-так-так, — промурлыкал он, поднимаясь с лавки. — Что-то намечается. — Он подошёл к деду Ивану и по-хозяйски хлопнул его по плечу. — А ты, старик, ступай-ка погуляй. На полянку наведайся, снежком подыши. У нас тут… дело намечается. Торговаться будем.

Дед Иван испуганно глянул на меня, но спорить с волшебником не решился. Только кивнул и выскользнул за дверь.

Я осталась одна. С алчным Дедом Морозом и невыносимым «мажором».

— Ну, — Парень повернулся ко мне, демонстративно игнорируя Деда Мороза. — Так и будешь тут лужей растекаться? Ты тоже можешь уходить, не деловым людям.

— Я первая пришла, — процедила я.

— А я с деньгами пришёл, — отрезал он.

— Тихо! — рявкнул Дед Мороз, и мы оба вздрогнули. Он сел за стол, пододвинул к себе кошель. — Разберёмся по порядку. Ты, — он ткнул пальцем в парня, — как величать тебя?

— Ярославом величать. Я купеческий сын.

— Тебе нужен лёд.

— Да, — кивнул он. — Десять повозок.

— Пять тысяч золотых, — не моргнув, заявил Дед.

Ярослав поперхнулся.

— Сколько?! Да ты, старый… да я тебя!..

— Всё равно нигде больше не найдёшь, сынок, — лениво усмехнулся Дед Мороз. — Не нравится — иди лови снежинки. Твой обоз с рыбой до вечера не доживёт. А без рыбы и без денег — что тебе батюшка скажет?

Лицо Ярослава стало багровым. Он молчал. Дед был прав.

— Теперь ты, — Дед Мороз повернулся ко мне. — Имя?

Я чувствовала себя как на защите диплома. Да и имени-то я не знала.

— Снегуро… Можете звать меня Саша. — Ярослав вскинул бровь, но промолчал, — Мне тоже нужен вечный лёд. Я не хочу таять.

— Три тысячи золотых. Или, — он кивнул на жаркую печь в углу, — могу помочь растаять быстро и без страданий. Бесплатно.

Я сглотнула. Денег у меня, конечно, не было, да и у стариков моих тоже.

И тут… у меня в голове щёлкнуло. Я посмотрела на Ярослава.

— Постойте, — сказала я. — Всем нам нужен лёд. Да и деньги не помешают. Мы можем такое дело запустить!

Ярослав уставился на меня, как на сумасшедшую.

— У меня есть бизнес-план, — я обратилась прямо к Деду Морозу, игнорируя «мажора». — Он, — кивнула на Ярослава, — инвестор и отдел продаж. Я, — я ткнула себя в снежное плечо, — производственный отдел. А вы… вы — владелец технологии и бренда.

Дед Мороз приподнял бровь. Ему нравилось, к чему я клоню.

— Половины слов не понял. Но продолжай.

— Вы учите меня делать «вечный лёд», который нужен ему, мне и многим другим. Заодно учите меня не таять. Я создаю продукт. Он его продаёт. А вы… вы получаете процент с прибыли. Постоянно. Не разовый платёж в пять тысяч, а долю в бизнесе.

Дед Мороз откинулся на спинку ледяного стула.

— Ну и умная ты девка.

Ярослав смотрел то на меня, то на Деда, соображая.

— То есть… я не плачу пять тысяч?

Дед Мороз хлопнул ладонью по столу.

— Решено! Мне нравится! — Он ткнул в меня пальцем. — Я учу тебя, девка, магии льда. Пока колдуешь холод — не таешь. Перестанешь — превратишься в лужу. Поняла?

Я кивнула.

Он перевёл взгляд на Ярослава:

— Объясни снова зачем нам этот?

— Он будет заниматься организационными вопросами, — сказала я. — Искать клиентов, доставлять лёд, вести расчёты.

Дед окинул нас взглядом.

— Годится. Зваться будем «Морозко» — в честь прадеда моего.

В комнате повисла тишина.

— Работать с ней? — Ярослав понизил голос до шёпота. — С этой... ледышкой?

— Я же готова терпеть твоё хамство! — вырвалось у меня.

— Либо так, — Дед Мороз небрежно махнул рукой, — либо ты, — он кивнул Ярославу на дверь, — возвращаешься к батюшке с пустыми руками.

Ярослав посмотрел на меня с такой злостью, что воздух вокруг словно остыл ещё сильнее. Челюсти его сжались.

— Ладно.

— И я согласна, — выдавила я.

— Вот и славно! — загремел Дед Мороз. — Теперь скрепите уговор рукопожатием.

Он перехватил запястье Ярослава и подтолкнул его ко мне.

— Давай, девка. Руку.

Я помедлила.

— Только я Саша, а не девка.

Мороз кивнул. Я посмотрела на свою ледяную, полупрозрачную ладонь и медленно протянула её. Ярослав поморщился, словно ему предложили коснуться лягушки, но под взглядом Деда Мороза всё же взял мою руку — его ладонь оказалась горячей, живой, сильной.

Глава 4

Мы с дедом Иваном вернулись в деревню, а Ярослав, неотвязный, отправился вместе с нами. Он скакал впереди на своём коне, всем видом показывая раздражение оттого, что его, сына купца знатного, втянули в партнёрство с какой-то «сосулькой». Дед Иван семенил следом за Ярославом, а я замыкала наше маленькое шествие, наслаждаясь последними часами ночной прохлады.

На ночь Ярослав остановился у своего давнего друга, а утром…
Мой новый компаньон не стал мелочиться. Он не просто снял избу под контору, а на свои золотые выкупил лучшую пустующую избу на окраине, ту самую, что славилась самым глубоким погребом.
Дед Иван и баба Марья мигом были назначены «отделом охраны» и «бытового обеспечения» — это, разумеется, я их так окрестила.

И началось.
Первым делом я уселась за грубый деревянный стол и достала уголёк для записей. Ярослав, брезгливо поморщившись, сначала протёр его рукавом.

— Итак, — начала я. — Нам необходим бизнес-план. Первое: анализ целевой аудитории. Второе: ценообразование. Третье: маркетинговая стратегия...

— Хватит пустословить! — резко перебил меня Ярослав вскакивая. — Здесь и так всё ясно. Делаем лёд, продаём мужику с мясом на рынке — вот тебе и золотые в карман посыпались. Интересно, когда Дед Мороз соизволит явиться?

Ярослав нервно барабанил пальцами по столешнице, сбивая мои мысли. Не успел он договорить, как по оконным стёклам, несмотря на яркий мартовский день, поползли густые морозные узоры. Дверь, которую Ярослав не удосужился как следует притворить, с грохотом распахнулась, и в горницу ворвался ледяной вихрь.
Берестяные записки, которые я так старательно раскладывала, взметнулись в воздухе.

— А-а-апчхи! — донеслось из самого сердца метели.

Вихрь улёгся, и посреди комнаты возник Дед Мороз. Выглядел он ещё более помято, чем в прошлую встречу, и явно был не в духе.

— Ну, чего звали? — пробасил он, стряхивая снег с бороды. — Кричали на весь лес. Голова от вашего этого... «битнеса»... трещит!

— А, вот и ты! — обрадовался Ярослав, делая вид, что не замечает его тона. — Давай, старик, учи её! Нам продавать надо!

— Учи, — проворчал Дед, мрачно окидывая меня взглядом. — Ты ведь из снега. Значит, всё и так умеешь. Просто подзабыла, наверное.

— То есть, — тут же включился мой аналитический ум, — мне нужно активировать подсознательные навыки? Сконцентрироваться на визуализации конечного продукта?

— Перестань говорить! — рявкнул Дед Мороз, теряя последнее терпение. — Дурно становится от твоих слов, Снегурка.

— Зовите меня Саша!

Он проигнорировал мои требования и схватил со стола деревянную кружку с ледяной водой, что принесла мне баба Марья, и сунул её мне в руки.

— Делай!

Я зажмурилась.

Визуализация. Холод. Кристаллическая решётка. Фазовый переход... Изо всех сил старалась представить себе как можно живее, как леденеет вода. Даже голова закружилась от напряжения. Я открыла глаза. Вода в кружке лишь слегка покрылась тонкой корочкой льда, словно лужица в первый осенний заморозок.

— И это твой «вечный лёд»? — фыркнул Ярослав у меня за спиной. — Да он на солнце за пять минут растает.

— Я стараюсь! — огрызнулась я, размышляя, как от стыда могли бы вспыхнуть щёки, если бы я осталась человеком.

— Ты не «стараешься»! — грянул Дед Мороз так, что я вздрогнула. — Ты слишком много думаешь! А пока ты думаешь — ты таешь! — Он ткнул в меня пальцем: — Ты колдуешь не для того, чтобы лёд сделать, девка! А чтобы жить! Вспомни это! Пока колдуешь — не таешь! Ну-ка, соберись!

— Хорошо. Только я Саша!

А вообще, он был прав. Это не бизнес-тренинг. Это вопрос моего выживания.

Я снова посмотрела на кружку. Ярослав ехидно ухмылялся в ожидании провала. Дед Мороз хмурился. И во мне закипела холодная, обжигающая злость. На себя — за эту бесконечную «теорию». На Ярослава — за его наглое высокомерие.
Я перестала «думать». Я приказала. Вложив в этот беззвучный приказ весь свой страх растаять и всю злость на этих двоих.

Раздался короткий, сухой треск. Вода в кружке не просто замёрзла — она взорвалась льдом. Это был не мутный речной лёд, а идеально прозрачный, чистый, как слеза, кристалл, что сиял изнутри нестерпимым голубым светом.

Ярослав ахнул.

— Во, — удовлетворённо кивнул Дед Мороз. — Вот он. Вечный лёд.

Я тяжело откинулась на спинку лавки, ощущая резкую, высасывающую все силы слабость.

— Поняла? — Дед Мороз почесал бороду. — Вот так и делай. Моя работа закончена. Дальше разбирайтесь сами. — Он сурово посмотрел на Ярослава. — Жду свои денежки. Не подведите, детки. А не то я и расколдовать могу.

С этими словами он снова обратился в метель и вылетел в дверь, оставив нас наедине с сияющей ледяной кружкой.

Ярослав пришёл в полный восторг. Он подскочил, схватил кружку. Лёд был холодным, но не обжигал. Сильно ударив кружкой о стол, он выбил сверкающий голубой осколок.

— Работает! — глаза его горели азартом. — Отлично! Бегу к мяснику!

— Постой, Ярослав! — я попыталась подняться, но ноги не слушались. — Мы не обсудили цену! Не просчитали затраты! Нам нужен...

— Цена — десять золотых! — весело бросил он. — Не мешай, говорилка.

Схватив лёд как доказательство, он, побрякивая золотом в кошеле, выбежал из избы, направляясь прямиком к рыночной площади. Я осталась одна в нашей «конторе». Совершенно истощённая и прилично разозлённая.

Ну что за парень? Ничего не слушает!

Глава 5

Немного поразмыслив, я всё же поплелась следом.

Он же сумасшедший! Этот «мажор» только что обесценил уникальную технологию, превратив её в базарный аттракцион!

Вскоре я уже была на рыночной площади, едва не превратив в ледышку какую-то курицу, метнувшуюся мне под ноги.

Ярослав уже вломился в самую большую мясную лавку. Я остановилась у приоткрытой двери и стала наблюдать.

Хозяин, мужик по имени Петро, был похож на медведя-шатуна, проснувшегося не в духе. Он как раз рубил тушу таким тесаком, и от этого вида мне стало не по себе.

Мой «партнёр» подскочил к прилавку и с грохотом опустил на него тот самый сияющий осколок льда, который я с таким трудом создала. Я замерла в дверях, морщась. Прототип! Он швыряется прототипом!

— Эй, мужик! — рявкнул Ярослав. — Я от Деда Мороза! Покупай «вечный лёд», товар тухнуть не будет!

Петро оторвался от туши и медленно вытер руки о фартук, который, кажется, не стирали с прошлого года.

— Чего?

— Лёд, говорю, покупай! — Ярослав ткнул пальцем в ледышку. — Десять золотых — и у тебя лучший погреб в округе!

Петро секунду смотрел на него. Потом на лёд. Потом снова на Ярослава. И вдруг он захохотал. Таким басовитым, утробным смехом, что с потолка посыпалась труха.

— Десять золотых? — пророкотал он, вытирая слезу. — За сосульку? Проваливай, сынок, пока по шее не схлопотал. И Морозу своему передай, чтоб не дурил.

Ярослав не смутился. Он пришёл в ярость. Я видела, как его лицо залила краска, а рука инстинктивно легла на рукоять ножа у пояса.

— Да ты знаешь, кто мой отец?! — прошипел он, набычившись и подавшись к Петро через прилавок. — Я тебя со всем твоим тухлым мясом скуплю и собакам скормлю!

Господи. Он сейчас начнёт драку. Провал. Полный, сокрушительный провал. Он всё испортил.

И я поняла: или я сейчас что-то сделаю, или нас обоих вышвырнут с рынка. В лучшем случае — просто вышвырнут.

Я видела, как дёрнулся кадык Петро и как его гигантская лапа, сжимавшая тесак, напряглась. Ещё секунда — и он этим тесаком опустит моего «партнёра» на тот же прилавок.

Я рванулась вперёд, вклиниваясь между горячим, как печь, Ярославом (ай!) и разъярённым мясником.

— Стойте! — выкрикнула я, раскидывая руки, словно пытаясь остановить два поезда. Оттолкнула опешившего Ярослава плечом. — Уважаемый господин Петро! Минуточку!

Я перевела дыхание, лихорадочно выстраивая в голове презентацию. Переходим к прямому предложению ценности.

— Наша артель «Морозко» предлагает вам уникальное B2B-решение! — выпалила я, пытаясь говорить твёрдо и уверенно, как на совете директоров. — Мы предлагаем вам не «сосульку», а оптимизацию логистических цепочек и стопроцентную сохранность ваших скоропортящихся активов!

Наступила оглушительная тишина.

Петро, который до этого был просто злым, теперь выглядел откровенно сбитым с толку. Он перестал хмуриться и смотрел на меня с тем же выражением, с каким, наверное, смотрел бы на говорящих собак.

Ярослав, которого я оттеснила, застыл у меня за спиной. Я кожей чувствовала жар его недоумения.

— Биту… чего? — наконец выдавил из себя мясник, подозрительно прищурившись.

— B2B-решение! — с отчаянием повторила я. — Бизнес — бизнесу! Мы решаем вашу проблему порчи товара, увеличиваем вашу прибыль...

— Кого ты притащил, парень? — вдруг громко спросил Петро, обращаясь поверх моей головы к Ярославу. — Юродивую?

— Что ты несёшь?! — Это прошипел уже сам Ярослав, прямо мне в затылок. Интересно, кому? Я обернулась. Его лицо было искажено уже не злостью, а каким-то вселенским недоумением. Это означало, что говорил он мне. — Какие «активы»?! Ты... ты... ты сбрендила, ледышка?!

— Пошли вон! — рявкнул Петро, взмахивая тесаком так, что я инстинктивно отпрянула. — Оба! Пока собак не спустил!

Мы вышли на грязную, галдящую рыночную площадь. Я стояла, сжимая ледяные кулаки, а мимо нас тащили визжащего поросёнка.

Ярослав был в ярости. Он дышал так, что от него шёл пар, хотя на улице было тепло.

— Что ты там лопотала? — зашипел он, разворачиваясь ко мне. Его лицо было багровым. — Ты умом тронулась?!

Я отшатнулась. От его гнева было жарче, чем от печи.

— Ты хоть по-человечески говорить умеешь, заумная ты сосулька?! — Он ткнул в меня пальцем. — Он же нас за полоумных принял!

Это было последней каплей. Моя собственная злость, холодная и острая, пробила магическое истощение.

— Я?! — взвилась я. — Да это ты всё испортил! «Десять золотых»! «Мой отец»! Ты в курсе, что ты только что провалил «первый контакт с клиентом»?! Ты не купец, ты капризный ребёнок, который топает ножкой!

— Да говори ты уже нормально! — взревел он, и люди вокруг начали оборачиваться. — Я с такими, как он, всю жизнь дела веду! Слово — цена — товар! А ты влезла со своей... чертовщиной!

Мы ещё долго кричали друг на друга посреди рынка. Он — горячий, красный от злости. Я — бледная, вероятно, слегка подтаивающая от его жара.

И тут до меня дошло.

Он был прав. И я была права. Мы оба были идиотами.

Я посмотрела на него — наглого, азартного, готового лезть в драку из-за уязвлённого эго. Потом на лавку Петро, откуда мясник с интересом за нами наблюдал. Он не понимал «выгоду». Он понимал «силу». Он понимал «спор».

Боже. Они же одного поля ягоды. Они оба — практики. Игроки. А я пыталась объяснить им правила шахмат, когда они хотели просто стукнуть друг друга дубинами.

— Хватит орать, — приказала я.

Ярослав только фыркнул.

Я шагнула к нему и, превозмогая отвращение к жару, схватила его за рукав дорогого кафтана.

— Ты идёшь обратно, — прошипела я, не отпуская.

— Ни за что! — выплюнул он.

— Нет. — Я впилась в него взглядом. — Ты сейчас пойдёшь и предложишь ему... спор.

Он замер. Это слово он понял.

— Спор?

— Да! — Я почувствовала, как внутри рождается правильная, холодная стратегия. — Ты же игрок, сын купца!

Глава 6

— Спор... — протянул он. — А ты... а ты, ледышка, не такая уж и скучная, оказывается.

Он резко развернулся на каблуках.

— Идём! — рявкнул он мне через плечо. — Выиграем у этого медведя его лучшую тушу.

Мы не вошли. Мы ввалились.

Ярослав шёл впереди, грудь колесом, а я семенила сзади, пытаясь унять дрожь (от истощения, не от страха... ладно, и от страха тоже).

Петро всё ещё стоял у прилавка, но тесак отложил и смотрел на нас с ленивым любопытством.

— Опять вы? — протянул он. — Я ж сказал, пошли вон.

— Спор! — рявкнул Ярослав, ударив кулаком по прилавку так, что подпрыгнул обрубок свиной ноги.

Мясник приподнял бровь.

— Спор, Петро! — глаза моего «партнёра» горели чистым азартом. — Твоя лучшая туша против... десяти золотых! Моя девица, — он ткнул в меня пальцем, и я вспыхнула (мысленно), — сделает твой погреб ледяным. Лёд не сработает, мясо стухнет — я плачу десять золотых. Сработает, мясо будет как с мороза, — платишь ты. Идёт?

Петро молчал секунду. Потом его лицо расплылось в ухмылке. Он был таким же игроком, как и Ярослав.

— Десять золотых и туша, — уточнил он. — Я выиграю.

— Идёт! — тут же согласился Ярослав, не дав мне и пикнуть.

— Ну, гляди, парень. Слово — не воробей, — хмыкнул Петро.

Он не двинулся с места, лишь лениво махнул тесаком в сторону тёмного провала в углу лавки.

— Лезьте. А я тут погляжу. Не хватало, чтоб вы мне там ещё тушу попортили.

Мы спустились по скользким ступеням в сырой, вонючий подпол.

Пахло землёй, гнилой соломой и старым мясом.

В углу, на крюках, висели те самые туши.

Над головой, в квадрате света, маячила туша самого Петро, который скрестил руки на груди.

— Ну? — донёсся его гулкий голос. — Давай, колдуй.

Я шагнула вперёд. Я была измотана. Магия, злость, этот спор... а главное — невыносимый жар, исходивший от Ярослава, который стоял слишком близко в тесном погребе, — всё это высасывало из меня силы.

Я закрыла глаза. Сосредоточилась. Вспомнила ледяную кружку. Холод.

Приказала...

Открыла глаза. На стене, куда я указывала, вырос... иней.

Тонкий, жалкий, полупрозрачный слой инея, как на окне в первый осенний заморозок.

— Ха! — Петро, просовывая голову в дыру, громко расхохотался наверху. — И это всё, девка? Да от моего дыхания холоднее!

Я запаниковала. Попыталась снова. Сосредоточилась сильнее, сжимая кулаки до хруста.
Иней стал чуть-чуть гуще. И всё.

Ярослав молчал. Я обернулась. Он не был красным от злости.
Он был белым. Белым от страха и ярости.

Его эго, его репутация, его десять золотых — всё это страдало прямо сейчас из-за меня.
Он подался ко мне и прошипел так тихо, что слышала только я:

— Саша! Какого чёрта?! Делай! Ты меня сейчас... опозоришь!

Я вскинула руки и, кажется, закричала. Может, вслух, а может, только в своей голове:

«ДА КАК ВЫ МЕНЯ ВСЕ ДОСТАЛИ!»

Из меня вырвалась не магия.

Вырвалась чистая, холодная, кристаллическая ярость.

Я перестала думать.
Перестала визуализировать.
Я приказала.

Погреб утонул в ледяном взрыве. Раздался оглушительный треск.
Воздух мгновенно стал колючим.

Яркий, голубой, вечный лёд не просто покрыл стены — он вырвался из моих ладоней, захватывая пол, потолок, бочки, оплетая крюки с мясом.

Ледяной вихрь, не найдя больше места внизу, ударил вверх, в единственный выход — в проём лестницы.

— Ай! — донеслось сверху. А потом — глухой удар.

Тяжёлая дубовая крышка люка, которую отбросило взрывной волной холода, с грохотом захлопнулась.

Мы остались в темноте, которую прорезал лишь зловещий голубой свет, исходящий от моего творения.

— Эй! — раздался приглушённый голос Петро снаружи. — Что за шутки?! Открывай!

Ярослав ахнул. Он бросился к лестнице и рванул на себя кольцо. Ничего.
Он рванул сильнее, упираясь сапогом в ледяную ступеньку. Люк даже не дрогнул.

— Он... примёрз, — прохрипел Ярослав, отшатываясь.

Он посмотрел на стены, на свои сапоги, покрытые инеем, на руки, от которых валил пар.

Я тяжело выдохнула (пар тут же превратился в иней) и сползла по стене, которая теперь была моим творением.

Совершенно пустая. И победившая.

— Петро! — закричал Ярослав, колотя кулаком в ледяной потолок. — Он примёрз! Ломай!

Снаружи донеслись ругательства и звук удара — очевидно, тесаком. Люк не поддался.

— Ведьма! — ворчал Петро. — Да я вас!..

Удары стихли. Послышались удаляющиеся шаги. Он ушёл. Наверное, за ломом. Или за вилами.

Ярослав медленно опустил руку. И обернулся.

Я сидела в дальнем углу, вжавшись в сияющий лёд, и пыталась отдышаться. Шок на его лице сменился адреналиновой злостью.

— Замуровала! — рявкнул он, шагая ко мне. — Ты нас тут замуровала, сосулька полоумная! Что ты натворила?!

— Я?! — возмущённо пискнула я. — Я только что спасла твою репутацию и десять золотых!

Я попыталась встать, чтобы спорить с ним на равных, но ноги подкосились от слабости. Новый ледяной пол оказался предательски скользким.

Я пошатнулась, взмахнула руками.

Ярослав, шедший на меня, инстинктивно дёрнулся, чтобы меня поймать.

В итоге мы оба, потеряв равновесие на свежем льду, с диким воплем (моим) и ругательством (его) рухнули на пол.

Мы оказались в какой-то нелепой, спутанной куче. Я — снизу, он — практически на мне, упёршись руками по обе стороны от моей головы.

Тишина.

Слышно было только, как мы тяжело дышим, выпуская облачка пара в сияющем голубом мареве.

Он замер. Его лицо было в паре сантиметров от моего. Я видела каждую ресницу, каждую веснушку на его носу и…

— Ты... — прошипел он.

— Ты... — прошипела я в ответ, пытаясь его отпихнуть.

И тут он замолчал. Он просто смотрел. Долго. Его дыхание опалило мою щеку. Ярость в его глазах медленно... таяла. Сменяясь чем-то другим. Растерянным удивлением.