Снегурочка в беде

1. Кто старое помянет...

«Уходя, уходи», «Вся прелесть прошлого в том, что оно – прошлое», «Никогда не оглядывайся», «Не удерживай того, кто уходит от тебя. Иначе не придет тот, кто идет к тебе». Подобных сентенций в арсенале человеческой цивилизации, уверена, наберется не один десяток. Вот уже почти три месяца я воспроизвожу их в своей голове, удивляясь чужой творческой смекалке, которая избавила от того, чтобы самой надорваться и сотворить какую-нибудь мудрость, подходящую к моей ситуации. Воспроизвожу и с нетерпением ожидаю того дня, когда встану с постели, а в голове не всплывет очередного: «Отпускайте дураков и идиотов из своей жизни, цирк должен гастролировать», требуя сделать его девизом на данные сутки.

Сегодня явно не этот день. Застыв в неудобной позе в переполненной маршрутке, украшенной мохнатой зеленой и синей мишурой (интересно, как она остается целой после часа пик), оснащенной колонками, льющими в уши пассажиров новогодний репертуар (он уже вызывает зубовный скрежет, а не праздничный подъем), обливаясь потом, я вертела в голове расхожее среди оказавшихся в одиночестве женщин выражение: «Одного потеряешь, десятерых найдешь». И серьезно подумывала, что оно не только излишне оптимистично, но в целом абсурдно, фантастично и с душком отчаяния.

Да и вообще, стоит ли искать этих десятерых, если никак не можешь выкинуть из головы этого злополучного одного? Крайне неразумно.

Начало моей истории не уникально, повторяет сотни тысяч подобных: встретила, полюбила, пережила разочарование, рассталась. Продолжение чуть блещет оригинальностью: своего бывшего я вижу ежедневно, иногда по нескольку раз в день. Я вынуждена разговаривать с ним, смотреть в глаза, тогда как больше всего хочется представить, что его нет на свете и никогда не было. А еще хочется смертельно обидеться, но понимаю, что он замечательный человек. Увы и ах, не для меня. И его надо простить за то, в чем он совершенно не виноват. И за то, что не мой.

Одно место работы – самый худший вариант для таких, как я, не умеющих вовремя отпустить, переключиться на что-то другое. Продолжающих любить вопреки укорам рассудка, воле, а также умным цитатам и поговоркам.

Что касается концовки истории, то, скорее всего, меня ожидает нечто страшное. Понятия не имею, что именно: истерика, нервный срыв или необдуманный поступок, жалеть о котором буду очень долго. А все потому, что меня и моего бывшего ждет весьма и весьма тесное сотрудничество. Работа в паре. Бок о бок. И тут уже не спрячешься за короткими вежливыми фразами, вроде «Добрый день», «Приятного аппетита», не сможешь сделать вид, что занята, лишь бы не смотреть на него, терзая свое сердце, или вовсе проскользнуть мимо, коротко кивнув.

В общем, как говорится, только ты начинаешь думать, что дела еще не очень плохо складываются, как непременно все становится еще хуже!

Если бы в июне, устраиваясь на эту работу, я знала, как буквально через полгода отчаянно буду желать разбить себе голову, поскользнувшись на льду, или попасть под машину, потерять память, лишь бы лишиться возможности ходить в офис, то послала бы к черту полный соцпакет, эту зарплату и перспективы и приняла бы предложение о месте в другом конце города. Или вовсе переехала бы к тетке в Казань, как та предложила, и начала бы строить свою жизнь там.

А тогда голову мне кружили летний зной и удача. Еще бы! Вчерашней выпускнице предложили престижное место в одном из самых крупных агентств недвижимости, в офисе в центре города и солидную зарплату. Причем этот успех – дело исключительно моих рук, вернее, ума и обаяния, а не связей, как утверждали мои однокурсницы, узнавшие, куда мне удалось попасть.

Конечно, должность помощника офис-менеджера довольно мелкая, но карьерные планы у меня были поистине наполеоновские. Свою работу рассматривала как отличную стартовую площадку для дальнейшего взлета. Который в «Мегаполисе» непременно произошел бы.

Первые рабочие дни в агентстве были похожи на сказку. Я вскакивала в полшестого утра, переполненная волнением, горящая нетерпением как можно быстрее и досконально изучить нюансы своих обязанностей и быть на высоте. В офис приходила к восьми, опережая мою непосредственную начальницу Алину, тут же с головой погружалась в бумажки, звонки, таблицы, пометки и прочую рутину, а с моего лица не сходила искренняя улыбка в течение всего рабочего дня.

А на четвертый день этой персональной нирваны и торжества осуществляющихся замыслов я познакомилась с ним.

Михаил Воронов. Само воплощение гранита неприступности, Эвереста уверенности и снисходительности интеллекта. Два года назад его назначили руководителем отдела рекламы и не прогадали. Благодаря бульдожьей хватке, дотошности, знаниям и отлично развитой интуиции Воронова, агентство выгрызло себе место на рынке, увеличило штат, объем работы и подписало договор о сотрудничестве с одним из крупнейших застройщиков.

Миша не показался мне красавцем. Высокий, худощавый, темноглазый, нос с горбинкой, тонковатые губы, классическая стрижка. Костюмы, безусловно, ему очень шли, но я воспринимала мужчин в них так же, как своего отца, преподавателя в вузе, - солидно, не для меня, скучно, авторитетно. Впечатление производили и представительность, и налет какой-то породистости, но все же больше настороженное.

Алина представила нас друг другу. Воронов оглядел меня цепким взглядом, едва заметно улыбнулся и расспросил об учебе, первых впечатлениях от работы, об увлечениях, а затем скрылся в кабинете биг босса. Я вернулась к звонящему телефону, тут же позабыв о новом знакомстве.

- Ты ему приглянулась, - Алина загадочно улыбнулась мне из-за своего монитора, когда я завершила разговор.

Я пожала плечами, немного удивившись такому выводу.

- Не думаю. Обычная вежливость, приветствие и пара вопросов.

Коллега отмахнулась, рассмеявшись.

- Ты Воронова просто не знаешь. Он вежлив только с клиентами. А так и слова из него не вытащишь. Более того, он тебя слушал! – Девушка подняла вверх палец, подчеркивая значимость последнего факта.

2. Неприятные подарки

Продравшись сквозь заслон пассажиров маршрутки, не желавших сдавать свои позиции перед выходом, я едва не вывалилась на улицу. Чудом сохранила равновесие на своих шпильках, проверила целостность пуговиц, поправила сумочку и направилась в офис. С каждым шагом сбавляя темп.

Итак, сегодня нас с Вороновым ждет уединение в подсобке. В буквальном и тривиальном смысле этого слова. Без всякого интимного подтекста.

Согласно оставленному для нас Натальей Юрьевной подробному плану, утренние часы этого дня мы должны посвятить фасовке подарков для сотрудников офиса. Вчера в подсобку выгрузили несколько коробок, и пока их содержимое не перекочует в 58 праздничных мешочков, от компании Миши мне не отделаться.

Да и потом тоже…

Боже, ну за что мне такое проклятие? Уж лучше туалеты чистить, чем вместе с Вороновым пребывать на нескольких квадратных метрах!

Каждый неторопливый шаг по присыпанному снежным крошевом тротуару, приближал меня к персональной гильотине. Настроение становилось все хуже, нервы натягивались.

В конце концов я остановилась у витрины аптеки. В темном стекле рядом с рекламой чудо-препарата для женщин отразилось бледное лицо. Или это все светло-голубое пальто с белым меховым воротником? Неудачная верхняя одежда, из-за которой кажусь какой-то прозрачно-ледяной. Видела б меня Наталья Юрьевна, руки бы потерла от удовольствия.

Будь она трижды неладна!

Вспомнив о том, что дать отпор и отказаться не вышло, я еще больше помрачнела. Скрипнув зубами, заставила себя идти дальше.

Да, кадровичка не из тех людей, распоряжения и просьбы которых можно игнорировать. Попортить мою репутацию она бы сумела. Но ведь я могла тихонько отвести ее в сторону и объяснить, что мне легче провести неделю, сотрудничая с крокодилами, чем с Мишей. Потому что только стала забывать, распрощалась с прошлым и не хочу рисковать. Велика вероятность, что Наталья Юрьевна по-женски прониклась бы, пошла навстречу… А теперь уже поздно.

Как я ни растягивала дорогу, но до офиса все же дошла. Будь я настоящей внучкой Деда Мороза, а реальность – моей сказкой, напустила бы метель, чтобы это здание до самой крыши снегом занесло, а сверху еще и льдом закрепило. И прощай тогда поручение Натальи Юрьевны. До весны бы разгребались.

В агентстве пока было немноголюдно. Основная масса агентов прибывала часам к десяти, биг босс в дни, когда не было планерок, вовсе появлялся часам к одиннадцати. С тяжелым сердцем я повесила пальто в гардероб, переобулась, закрыла дверь и уставилась на свое отражение в зеркале.

Тяжелый вздох. Хмурое выражение лица, бледная, нейтральные тени для век и нюдовая помада – да уж, ледяная дева в самом деле. Может, зря решилась на это омбре? Так еще более блеклой, какой-то снежной стала. Все-таки холодный русый цвет моих волос с мелированием делал внешний вид чуть ярче. И вообще надо было в рыжий покраситься, тогда кадровичка бы и не подумала в Снегурки звать.

Поправив заколку, при помощи которой приподняла и собрала свою светлую копну на макушке, разгладив темно-бордовую юбку-карандаш, я отвернулась от зеркала и, печатая шаг, высоко подняв голову, направилась в подсобку.

Раньше начну, раньше освобожусь с этой каторги. И плевать, пришел ли уже Воронов. Даже интересоваться не буду.

Как оказалось, напарник мой уже был на месте. Он вскрыл коробки и как раз ставил второй стул напротив сформированного из них подобия круга. Как всегда, безупречно одет: темно-серый костюм, сорочка цвета ночного неба и серебристо-серый галстук, - выбрит и причесан волосок к волоску.

Наши взгляды встретились. Полагаю, мой был таким же нечитаемым, как и его.

- Доброе утро, - безэмоционально поздоровалась я.

- Воистину. Лучшего и не придумаешь, - вскользь изучив меня, он будто бы усмехнулся каким-то своим мыслям.

Нет, наверное, показалось. Вид совершенно равнодушный.

Мы одновременно сели, и работа началась. Ничего сложного, через десять минут все дошло до автоматизма: достать мешочек, расправить его, положить внутрь коробочки с ручкой, визитницей, запечатанный настольный ежедневник с видами города, забитый со всех сторон названием строительной компании, блокнот с надписью «Агентство недвижимости «Мегаполис», брелок с обезьяной, символом наступающего года, и, наконец, потянувшись к пакету, затерявшемуся среди коричневых кубов коробок, достать подарочный сертификат в супермаркет, просунуть между блокнотом и ежедневником. Затем надо пересчитать предметы, чтобы убедиться, что ничего не забыто, затянуть завязки и отставить мешочек в сторону.

Еще через десять минут, почувствовав, что обливаюсь потом в душном помещении, я стянула жакет, повесила его на спинку стула. Миша со своим пиджаком расстался двумя минутами ранее, предварительно осведомившись, может ли он его снять.

Всегда гадала, это его джентльменство – тонкая издевка или все-таки привычка, вбитая воспитанием. Просто с таким саркастическим выражением лица, пристальным взглядом и кривоватой ухмылкой спрашивать разрешения или отодвигать даме стул джентльмен, полагаю, не будет.

Оставшийся в темно-синей сорочке мужчина невольно притягивал мой взгляд. То ли ткань действительно так хорошо подчеркивала мускулистое поджарое тело, то ли мне мерещилось или, скорее вспоминалось…

А еще Воронов не сменил парфюм. Обоняние дразнил такой знакомый запах цитруса и полыни со сладковатой ноткой. Помню, как обежала несколько магазинов, чтобы найти именно такой одеколон для любимого мужчины, верного приверженца своих привычек и привязанностей. Как знать, может, именно моим подарком он все еще пользуется…

Странно, волнительно было сейчас находиться с ним так близко, постоянно одергивать себя, повторяя: «Не смотреть! Не вспоминать! Не представлять!» Так близко, но в то же время так далеко. Когда-то родной, теперь он должен восприниматься посторонним, чужим. Но не воспринимался. И от этого горчило в горле, ныло в груди, сводило челюсти.

Я не знала и не желала знать, есть ли у него кто-то сейчас. Как быстро он меня забыл, сменил на другую? Он видный, симпатичный, успешный, умный и необычный мужчина. Ну да, несколько надменен, холоден. Настоящая язва временами. Но если даст себе труд, понравится любой. Возможно, у нее требований намного меньше, чем у меня, и роль постельной утехи на неопределенный срок ее вполне устраивает…

3. Да будет маскарад!

«Новый год к нам мчится, скоро все случится. Сбудется, что снится…» - неслось из динамиков торгового центра, в кафетерий которого я заглянула за синабонами.

Да, Новый год – пожалуй, единственный праздник, отличающийся такой масштабностью. Как катастрофа. Или эпидемия. Именно к нему все готовятся заранее, ждут, планируют чуть ли не каждый час. Закупаются, сметая с полок все, что имеет хоть какое-то отношение к событию. Именно в это время и улицы и квартиры превращают в яркую переливающуюся радугой сказку, призывая в помощницы магию электричества.

Еще, конечно же, не помешало бы призвать хорошее настроение, но…

Мне интересно, из скольких людей, снующих сейчас с озабоченным взглядом в торговых залах, задумчиво пьющих кофе за столиками, с серьезным или замученным видом снимающих наличность в банкоматах, – у скольких из них новогоднее настроение? И что такое новогоднее настроение вообще?

Наверное, это что-то вроде ингредиента в салате: как будто не обязательно, но без него исчезает какой-то особенный привкус, придающий блюду уникальность и очарование.

Вот я в свой салат этот ингредиент уже давно, видимо, забываю класть. Клянусь, меня больше радует и приводит в восторг сыплющиеся с неба снежинки-пушинки, подсвеченные снизу елочки у здания правительства, серебристая бахрома инея на ветках, чем предстоящая встреча 20** года. А ощущение чуда рождает усыпанное по-зимнему холодными и яркими звездами небо, опрокидывающееся на нас уже в семь вечера, а не гром фейерверков или бой курантов по телевизору.

«Приходит Новый год к нам, и можно свободно ожидать чего угодно», - продолжала надрываться «Дискотека Авария».

Да, мне воистину можно ожидать что угодно. Добром наша с Вороновым работа в паре не закончится. Я в настоящей беде и чувствую это.

Сегодня меня ожидает примерка костюма. Их накануне принес наш завхоз и, оставив в кабинете Миши, велел быть осторожными: не заливать спиртным, не пачкать шоколадом или оливье, убирать в чехлы после использования.

Я искренне надеялась, что мне наряд Снегурочки не подойдет. Но, вспоминая фигуру предательницы Иры, легко избавившейся от нежеланной ответственности, понимала, что шансов нет. Увы, объемы у меня меньше, чем у нее, а свободный костюм лучше туго обтягивающего и трещащего по швам, разумеется.

Линию поведения с Мишей я четко прочертила еще вчера, когда успокоилась, отстранилась от всего, улеглась в постель и сумела проанализировать наш тет-а-тет в подсобке и его последствия. Не важно, насколько сильно меня волнует этот мужчина и близость к нему, не имеет значения сохранность или даже укрепление моих чувств к нему, - выдавать себя ни в коем случае нельзя. Обрывая нашу связь, я сказала, что не люблю, следовательно, продолжать придерживаться легенды – святое дело, на страже которого пусть стоит мой разум. А сердце, глядишь, получится собрать после Нового года и моего увольнения из «Мегаполиса». Сколько на этот раз потребуется времени? Больше? Меньше?

Как бы ни растягивала этот поход за сладостями, заглянув по пути еще в отдел сувениров у самого выхода из торгового центра, как бы ни медлила в обеденный перерыв, ни висела на телефоне, ни старалась удвоить количество минут, выделяемых на консультацию, ни делала вид, что занята и совершенно забыла о прочих навязанных мне заботах, идти в кабинет Воронова все же пришлось. Миша сам мне позвонил по внутреннему и напомнил, что ждет.

Дверь была приоткрыта, а сам хозяин говорил по телефону.

- В общем, замечаний нет, можно размещать. Фото внутри пусть будут в том порядке, в котором я их пронумеровал. Жду от вас накладной. И вам спасибо. До свидания.

Услышав, что он закончил разговор, я негромко постучалась, обозначив свое присутствие, и вошла.

То, чего я опасалась, случилось. Едва переступила порог – нахлынули воспоминания…

Пока мы встречались, я бывала здесь ежедневно. Приходила обычно под вечер, задерживалась на минуту-другую, чаще - пять… Ничего такого на самом деле: мы оба негласно разделяли личную жизнь и работу. Целовались, касались друг друга, признавались, что скучали, обсуждали планы на вечер, выходные, не отрывались друг от друга… Миша шутил: «И выгнал бы тебя немедленно, ведь отвлекаешь очень, но просто не могу. Отпустить быстро тоже. Это выше моих сил, всяких доводов и меня самого. Ты часом не Господь бог?»

Работы действительно хватало, и у меня тоже, поэтому понимала его. Сдерживала его и себя… Забавно потом было, посмеиваясь, поправлять его галстук, приглаживать волосы, приводить в порядок собственную одежду при его продолжающихся поползновениях, убегать за стол, напоминая, что наш близкий контакт чреват очевидными последствиями, а через несколько минут к нему зайдут. А он, усмехаясь, садился в кресло и заявлял, что проблема почти решена, осталось только переключиться на деловой лад…

Да, этот кабинет, безусловно, помнит лишь счастливую часть нашей с Мишей истории.

Я незаметно огляделась. Ничего здесь не изменилось: тот же запах дерева, бумаги и кофе, смешанный с холодящей сыростью (видимо, Миша недавно решил проветрить) и слабыми нотками его парфюма, та же обстановка (почти аскетичная, Воронов предпочитал обилие свободного пространства), даже у самого мужчины, оставшегося сидеть за столом, взгляд тот же – с хитрым прищуром, заинтересованный, выжидательный, точно у хищника.

Он всегда так смотрел на меня, когда я заходила для нашего «ультракороткого свидания».

От этого взгляда и позы – мужчина подался вперед, когда вошла – меня бросило в жар, дыхание сбилось.

- Я на примерку. – Остановилась посреди кабинета, уповая на то, что Воронов ничего не заметит.

- В курсе. – Глаза Миши блеснули в предвкушении. Наверняка сейчас смутит какой-нибудь остротой. – От лишней одежды можешь сразу избавиться.

Гад. Но все же знание некоторых «подводных течений» в характере бывшего – огромное подспорье. Была готова к этой фразе и уже успела взять себя в руки, поэтому даже смогла своеобразно ответить.