Сноха

Глава 1

Вадим

– Она возвращается, – заявляет с порога Емельянов, мой главный безопасник.

– Одна? – внутренне вздрагиваю я, мгновенно поняв, о ком идет речь. Я лишь на минуту отвлекаюсь от рентгеновского снимка. – Подожди, Владимир Васильевич, – морщусь, кивая на стул. А сам снова вглядываюсь в четкие линии носа после ринопластики. Никакой бульбы на кончике! Отличный результат!

Да, я тот самый доктор Косогоров! Известный в стране пластический хирург. Леплю из дурнушек красавиц. Могу снабдить шикарным бюстом и плоским животиком. Но, что ни говори, исправлять носы, уродующие своих хозяек, мне нравится больше всего. Это поэзия. Творчество, когда хирург уподобляется скульптору. Чуть-чуть исправить то, где слегка налажала мать-природа.

– Красиво сработано, – хвастаюсь снимком перед Емельяновым. Он вообще ничего не понимает ни в пластике, ни в медицине. Зато исправно несет службу. – Гляди, какой носик! Между прочим, убрать каплю на кончике – самая сложная операция, – довольно хмыкаю я и бросаю с неохотой: – Ну, что там у тебя, Васильич?

Емельянов, толстый румяный жизнерадостный мужик, придвигает ко мне папку с документами и фотографиями и бодро рапортует:

– Она возвращается, Вадим Петрович…

– Я расслышал с первого раза, – прерываю я. – Кнопка «повтор» заела? – спрашиваю чуть раздраженно. Настроение испортилось, стоило моему ВэВэ сказать два заветных слова: «Она. Возвращается!».

Слишком долго я ждал этого дня и даже уже перестал надеяться. Думал, эта гадина так до конца жизни и останется в Эдинбурге. Ан нет, принесла нелегкая на родину. Жить в одном городе… Дышать одним воздухом… с той самой женщиной, что разрушила жизнь моего сына. Можно, конечно, придумать тысячи отговорок. Поверить результатам следствия. Представить, как столбы перебегают дорогу и сами врезаются в одинокого мотоциклиста, на всех скоростях мчащегося по трассе дождливым вечером. Но мне хватает заключения судмедэксперта: травмы, несовместимые с жизнью. Следствие так и не установило, куда и зачем несся Кирилл в свой последний день. О чем задумался, когда не вписался в поворот?

Гибель единственного сына для меня, отца-паразита, не прошла бесследно. Что уж говорить о Галке, моей первой жене и матери Кирилла…

– Найди внука, умоляю, – попросила она меня после похорон. – Никого ведь кроме него у нас с тобой не осталось.

– А может, ребенок не от Кирилла? – усомнился я, прекрасно зная, что представляет собой жена сына – блудливая девка с ангельским личиком.

– От него, – сквозь слезы прошептала бывшая жена. – Как только ребенок родился, Кирилл потребовал провести экспертизу. Очень высокий результат. Девяносто два процента из ста. Хотел платить алименты, но эта дрянь отказалась. Даже видеться с ребенком не позволила.

«Сколько сейчас Роберту? – задумываюсь я и сам себе отвечаю: – Четыре года». За все это время я видел внука только на сделанных исподтишка фотографиях. Что произошло между Кириллом и Ольгой, я не знаю. Но, как оказалось, дамочке совершенно чужды моральные принципы. Наверняка мой сын поймал ее на горячем и выставил вон.

Честно говоря, мне нет дела до того зоопарка, когда самка норовит выбрать сильного партнера и зачать от него потомство. Эволюция шагнула далеко вперед, но, видимо, не коснулась некоторых давалок, прыгающих из одной постели в другую.

Я напряженно всматриваюсь в тонкое идеальное лицо и, как пластический хирург, не нахожу в нем изъяна. А как нормальный мужик чуть за сорок, немного завожусь от вида красавицы. Высокая грудь, тонкая талия и доброе наивное личико. Длинные светлые волосы откинуты чуть назад, а зеленые глаза уверяют всех и каждого, что их хозяйка просто не может врать. Соврала… Изменила… И увезла ребенка в страну с серьезным визовым режимом. Я внимательно разглядываю внука, идущего рядом с матерью и о чем-то довольно болтающего. Тут и без всякой экспертизы понятно, что это маленький Косогоров.

«Роберт… – прячу я тяжелый вздох и снова разглядываю его мать. Замечаю уверенный взгляд и понимаю, что уговорами и деньгами решить ничего не удастся. – Нужно сразу брать быка за рога».

– Почему она возвращается? – спрашиваю у Емельянова. – Думал, мы эту стерву вообще никогда не увидим. Мне кажется, она должна догадаться, что я взыщу с нее по полной.

– Прилетает завтра, – бубнит Емельянов. – Рейс в двадцать два тридцать. Отправить парней? Пусть проследят, где устроится?

– Нет, – морщусь я недовольно. – Мне надоело играть в кошки-мышки. Сам встречу.

– Но… – блеет Емельянов, – вы рискуете, Вадим Петрович…

– Нет никакого риска, – криво усмехаюсь я и потираю лоб от внезапно начавшейся головной боли. – Я безумно рад приезду снохи и внука. И, конечно же, лично смотаюсь в аэропорт. Даже цветов куплю по дороге.

– А-а-а, – тянет ничего не понимающий Емельянов.

– Не мычи, – бросаю устало, – а лучше подумай, как обеспечить поддержку. Наша мадам должна сразу понять, что шутки закончились.

– Сделаем, – легко отмахивается ВэВэ.

– Я не сомневаюсь в твоих талантах, – замечаю с сарказмом. – Времени мало, Владимир Васильевич. Займись подготовкой. Только, самое главное, не испугайте ребенка.

Емельянов кивает, понимая, что задание усложнилось в тысячу раз.

– А потом… – интересуется ошалело. – Из аэропорта куда едем?

– Ко мне, – улыбаюсь я довольно. – Мой внук должен жить со своей семьей и получать надлежащее воспитание. И так много времени упущено.

– А если эта… Ольга… воспротивится?

– Кто бы ее спрашивал, – хмыкаю я. – Не согласится, и хорошо. Пусть чешет по холодку на все четыре стороны. Одна. Без ребенка…

С огромным букетом белых роз наперевес я приезжаю в аэропорт загодя. Времени целый вагон. Но мне интересно осмотреться по сторонам. Кто еще явится встречать нашу кралю? Обеспечила ли она себе защиту? Догадалась ли, что ловушка вот-вот захлопнется? Мутным взглядом я смотрю на табло. Полчаса до прибытия рейса. Можно выпить кофе в выгороженном белым заборчиком кафе.

Глава 2

Ольга

Ночью в чужом доме я даже не пытаюсь заснуть. Все ворочаюсь с боку на бок, еще раз прокручивая сцену в аэропорту. Честно говоря, я могла бы и увернуться от неискренних объятий свекра. Вызвать такси и поехать сразу домой. Но среди встречающих мелькнул один неприятный тип, явно явившийся по мою душу. А так как в совпадения я не верю, то решила не рисковать.

«Ничего, - думаю, проваливаясь в зыбкую дрему. – Завтра утром уеду к маме. Спасибо свекру, что встретил, но пора и честь знать. Наверняка они с Галиной захотят видеться с Робертом. Я не стану возражать, прекрасно понимая, что мой ребенок интересен только бывшей свекрови. Да и то первое время. Самому Косогорову даже собственный сын был до лампочки. Но он наверняка выдвинет какие-то требования и условия, - сквозь навалившийся сон отмахиваюсь я от глупых переживаний. - Война план покажет. Зачем заранее себя накручивать?»

- А почему Роберт такой бледный? – придирчиво спрашивает Вадим Петрович за завтраком. Настороженно косится на моего сына, затем снова  смотрит на меня сурово. Если честно, я ненавижу этого человека. Терпеть не могу его самодовольную морду, взгляд победителя и замашки плейбоя. Такие, как мой бывший свекор, идут по жизни играючи, и плевать, если под ногами попадаются чьи-то головы. Мнение Вадима Петровича всегда правильное и обсуждению не подлежит. Если дал барин команду «исполнять!», то холопам спрашивать не велено. Я исподтишка пялюсь на Косогорова. Смотрю на длинные красивые пальцы, как у музыканта. Крупные сильные руки завораживают, притягивают внимание. Перевожу взгляд на широкие плечи, поднимаясь чуть выше. Худое лицо. Слегка впалые щеки, покрытые трехдневной щетиной и негодующие серые глаза, воззрившиеся на меня с немым укором .

- Ольга, - приводит меня в чувство свекор. – Я задал тебе вопрос.

- Думаю… - пожимаю я плечами. – Все в порядке… наверное.

- Ты очень легкомысленно подходишь к здоровью сына, - глухо бросает он. – Так… завтракайте побыстрее. Поедем вместе в клинику. Сразу пройдете комплексную диагностику. Ты тоже…

- Я ничем не болею, - пожимаю я плечами, но понимаю, что отвертеться не получится. Если Косогорову пришло в голову погнать меня на обследование, то противиться нет смысла. Вадим Петрович все равно заставит. Козел…

- Вот вместе и убедимся в этом, - отрывисто замечает он, не давая мне шанса отказаться. - Я - занятой человек, Оля, - сообщает всем известный факт. Даже за границей меня спрашивали, не прихожусь ли я родственницей этому типу. Знаменитость, блин.

- Хорошо, - киваю я. – Пока есть время, можно и сдать, - соглашаюсь нехотя. – Надеюсь, это не долго. Мне нужно к маме, - добавляю непринужденно. – Она меня вчера ждала, но вы так технично доставили нас к себе.

- Ну, ты же им позвонила? – весело отмахивается Галина, сидящая рядом с бывшим мужем, и довольно накладывает на тарелку сыр и салат с рукколой. Родители Кирилла совершенно разные люди. Высокий, подтянутый Косогоров не идет ни в какое сравнение с маленькой пышкой Галиной. За наш короткий брак с Кириллом я убедилась в ее отзывчивости и мудрости. Просто идеальная мама. В меру добрая, в меру чуткая. Ни разу не позволившая себе даже словом обидеть меня. Она трудится в районной поликлинике неврологом. Пьет чай с плюшками и особо не вникает в проблемы пациентов. Бывший муж до сих пор обеспечивает все ее хотелки. Поэтому работу Галина Андреевна воспринимает как своеобразный клуб общения. Чего не скажешь о самом Косогорове. Этот тип идет по головам и трупам к заветной цели. Кто еще пять лет назад слышал о его клинике? Просто талантливый хирург в лучшей больнице города, который, наплевав на семью и близких, делал карьеру во все лопатки. Зарабатывал большие бабки и водил дружбу с сильными мира сего. По сути, у Кирилла и отца-то не было.

- Оля, - мягко выдергивает меня из размышлений Галина.

- Да, конечно, - устало вздыхаю я. Моим свекрам не понять, как можно ждать дочку и внука, готовиться к их приезду, а вместо этого получить лишь утешительный звонок. Объяснять Косогоровым я ничего не намерена. Нужно умудриться вырваться из этой золотой клетки и умчать к себе. Зализать раны оскорбленного самолюбия, подумать, как быть дальше. А Вадим Петрович пусть до одури читает результаты наших анализов. – В моей семье проблемы. И мне пришлось специально приехать, - пытаюсь объяснить я, стараясь сохранить душевное равновесие. – Мы, конечно, благодарны вам за встречу и гостеприимство, но теперь нам нужно домой…

- Какого сорта проблемы? – резко бросает Косогоров и, очищая вареное яйцо, сначала смотрит на меня, потом кивает на Роберта, старательно доедающего кашу. – Ему яйцо можно? Нет аллергии?

- Да вроде нет, - бубню я, уже ощущая себя никудышной матерью. Наблюдаю, как Вадим Петрович протягивает очищенное яйцо Роберту.

- Будешь? – спрашивает, непринужденно улыбаясь. Малыш кивает и тут же загребает пятерней яичко из рук Косогорова.

- Наша порода, - довольно усмехается Вадим Петрович. – Сказано, мой внук.

Честно говоря, мне хочется надеть ему на голову тарелку с кашей или заткнуть рот румяным пирожком, испеченным поварихой к завтраку. Ну, или просто пнуть башкой в салат с рукколой и кедровыми орешками. Сделать хоть что-то, лишь бы стереть с лица бывшего свекра самодовольное выражение.

«Да ты моего ребенка только вчера вечером впервые увидел!» – хочется заорать мне. Но приходится сдерживаться. Я оглядываю столовую, больше похожую на операционную, поднимаю глаза к потолку и невольно засматриваюсь на хрустальную люстру, место которой явно в концертном зале, а не здесь. Хотя в уютной столовой Косогорова поместилась бы запросто мамина квартира.

- Ольга, - глухо рычит Вадим Петрович. – Ты не партизанка, а я не из гестапо. Будь добра отвечать сразу. Или такой простой вопрос ставит тебя в тупик?

- Повторите, пожалуйста, - с улыбкой переспрашиваю я. Изображать полную дуру я не собираюсь. Зная гада, сидящего напротив и жующего финики, я прекрасно понимаю, что он может объявить меня невменяемой. С его-то связями!

Глава 3

Ольга

Я во все глаза смотрю на Косогорова. И почему мне никто не сказал, что он сумасшедший?

- Чему ты удивляешься? – как в порядке вещей, бросает он, пока Светлана Ивановна договаривается с лабораторией. Вадим Петрович одаривает меня очередным пренебрежительным взглядом и добавляет снисходительно. – В моем доме такой порядок. Весь персонал и домочадцы ежегодно проходят обследования. Зато потом без сюрпризов. Пойдем, провожу на диагностику, - заявляет как ни в чем не бывало.

Во всех коридорах нам улыбаются люди в белых халатах, а иногда и пациенты. Довольный словно идиот Косогоров со многими здоровается за руку и представляет моего сына, как Роберта Кирилловича. Многие сначала умиляются внуку владельца клиники, а затем переводят взгляд на меня. Наверняка по всему заведению уже разнеслась молва о чудесном мальчике и его шалопутной мамаше.

В отделении функциональной диагностики, где стоит самое современное оборудование, до моего свекра наконец доходит, что малыш может запросто испугаться томографа. Поэтому мы ограничиваемся УЗИ. Я сижу на стульчике рядом с ребенком, а его респектабельный дедушка в костюме от Армани и накинутом сверху белом халате изображает из себя адского профессора, которым, по сути, является. Он внимательно смотрит на экран, а потом на снимки и важно изрекает известную мне истину.

- Роберт здоров!

- Да что вы говорите, - хмыкаю я тихо в надежде, что меня слышит только Вадим Петрович. Но по дрогнувшим плечам толстой седой докторицы понимаю свою ошибку.

- Оставайся, Ольга Николаевна, - велит он, особо не церемонясь. - А мы с Робертом вернемся ко мне в кабинет. Надеюсь, ты обратную дорогу найдешь сама. Если нет, Светлана Ивановна тебя разыщет.

- Постараюсь не заблудиться, - бурчу я недовольно. А когда через час выхожу из кабинета, меня охватывает паника. Зачем я только отпустила Роберта с Вадимом Петровичем? Он его обязательно украдет у меня! С его-то связями! Но мой сын важно сидит за столом, рисует домики и солнышко и беспечно болтает ногами. А хозяин кабинета недовольно морщится при виде меня, мрачно кивая неведомому собеседнику.

- Почему тебя ищет Шевелев? – рыкает, закончив разговор. Косогоров даже не пытается быть вежливым и соблюдать приличия. – Не вздумай врать, - бурчит, еле сдерживаясь.

- Это долгий разговор, - пытаюсь я съехать с темы. – Я вам потом расскажу.

- Хорошо, - кивает мой мучитель. – Придется дать тебе охрану, а Роберт пока посидит здесь. В заложниках, - довольно хмыкает и, поняв, что я близка к истерике, встает из-за стола и подходит почти вплотную ко мне.

- Левка грозился прибить тебя при первой возможности. А он человек серьезный. Слов на ветер не бросает. Поэтому придется тебя охранять. Подвергать риску жизнь ребенка я не позволю!

Наверное, я выдаю себя, и по моему обалделому виду Косогоров догадывается о моих неприятностях.

- Все так плохо, Оля? – свекор неприязненно смотрит на меня, а потом решительно возвращается к рабочему столу. Хватает айфон и что-то порывисто говорит в трубку. – Зачем ты только вернулась? – бросает с досадой. – Думала, рассосется?

- Мне казалось, что все давным-давно забыли, - тяну я в растерянности. – Кирилл погиб два года назад.

- Мой сын тоже был причастен к этой истории? – с сомнением спрашивает он и решает мгновенно. – Дома поговорим. Сейчас некогда.

Вероятно, темные делишки Кирилла для него не новость. Знал раньше, или все выяснилось после гибели младшего Косогорова, я не знаю. И, честно говоря, знать не хочу. Просто до сих пор помню то чувство гадливости, когда почти сразу после свадьбы узнала о главном источнике дохода мужа. Черный антиквариат! Облапошивание старушек и просто несведущих людей, до которых даже не доходит, что щербатая тарелка с буковкой «К» на обороте может стоить нескольких пенсий.

Наш брак с Кириллом вряд ли можно назвать союзом, заключенным по великой любви. Скорее, по дружбе. С Киром всегда было весело, и даже обычную прогулку по набережной он умудрялся превратить в маленький праздник. Мы читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы. Оба увлекались горными лыжами и осваивали дайвинг. Кирилл подходил мне идеально, пока я не узнала об оборотной стороне медали. А узнав, не смогла смириться. К тому же самодовольное лицо Кира, когда он хвастался своим умением надурить кого угодно, вызвало у меня  тогда неконтролируемый приступ ярости. Пощечина получилась звонкой и тяжелой. А мой муж сперва даже не понял причины.

- Ты сдурела, Оля? – только и смог вымолвить, потирая щеку. А немного позже, когда я принялась собирать вещи, попытался уговорить остаться. – Ты с ума сошла - из-за такого пустяка разводиться!

- Если ты перестанешь обманывать людей, - заявила я тогда. - Я останусь.

- Еще чего? – негодующе фыркнул Кирилл. – Мне проще найти с десяток баб, чем выпасть из системы. Ты даже не представляешь, сколько людей задействовано. Сотрудники музеев, авторитеты…

- Избавь меня от подробностей, - мотнула головой я и, заскочив в спальню, принялась собирать вещи. Тем же вечером я улетела в Тай, где зимовали мои друзья, зализывать раны. Вот только сразу не подала на развод, идиотка.

- Если вопрос в деньгах, - сверлит меня негодующим взглядом Вадим Петрович, - скажи, сколько, я расплачусь.

- Он говорил, что полностью закрыл всю сумму долга, - лепечу я, наблюдая, как мой ребенок что-то рисует на старой кардиограмме.

- Специалист, - довольно кивает на Роберта Косогоров и озабоченно чешет затылок. – Я встречусь с Шевелевым и разрулю ситуацию. Поэтому, Оля, советую хорошенько подумать и выдать мне самую правдивую версию. Легенды и сказки - не мой профиль.

- А я люблю сказки, - шумно вздыхает малыш. – Мамочка мне читает на ночь. А что такое леленды, дедушка?

- Легенды, - добродушно поправляет Вадим Петрович. – Это очень длинные сказки, малыш.

Я смотрю, как по мановению волшебной палочки лицо Косогорова разглаживается, стоит ему только заговорить с Робертом. Чувствуется, что в малыше он души не чает. Правда, надолго ли хватит? Как внезапно началась великая любовь, так и потухнет без предупреждения. А мне потом - расхлебывай. Объясняй ребенку, что дедушка занят. Придумывай всякие нелепые байки. Мой свекор по природе завоеватель. Взял то, что приглянулось, и пошел дальше. И его совершенно не беспокоят чьи-то слезы и исковерканные судьбы.

Глава 4

Вадим

Когда за Ольгой закрывается дверь, я устало отбрасываю снимки в сторону. Естественно, врача-вурдалака нужно судить за его творчество, но исправлять изуродованное тело пациентки я ни за что не возьмусь. Мысли сами собой перетекают на сноху. Мне до сих пор не верится, что я выжил, увидев стоящую посреди холла Ольгу в белых обтягивающих брючках и темной свободной рубашке. И главный вопрос, занимавший мое воображение, пока я спускался по лестнице со второго этажа и жадно рассматривал ничего не подозревающую невестку, сводился к одному.

«Она надела бюстгальтер? Или сиськи свободно бултыхаются под тонкой блузкой?»

Я сержусь на себя и на Ольгу одновременно. Виню ее во всех своих бедах, в глубине души понимая, что лажаю сам.

«Вот какое тебе дело, Вадик, до Олькиных сисек? Они, конечно, роскошные. Но их же лапали все, кому не лень. Девчонка у нас добрая-предобрая», – рыкаю я, вжимая в полик педаль газа. И только блеяние снохи заставляет меня сбавить скорость.

«Вот же дурак! – в глубине души корю я себя. – Роберт в машине, а у тебя опять весь мыслительный аппарат переместился из башки в задницу. Даже не ж.пой думаешь, нет! А членом! Он уж точно приободрился, стоило только представить Ольгины сисяндры».

Поэтому в кабинет я вхожу на взводе. В прямом и переносном смысле. И мои распоряжения, идущие от умника, восставшего в штанах, мне так же неприятны, как и окружающим. Но, с другой стороны, я просто обязан знать, кого приютил в своем доме. И если хоть что-то обнаружится в Ольгиной крови, найму в сраном Эдинбурге детектива. Пусть хорошенько покопается в грязном бельишке моей снохи. И стоит ей рыпнуться, представлю эти сведения в суд и лишу родительских прав.

«Но это так… на всякий случай, – криво усмехаюсь я, наблюдая, как ко мне в кабинет один за другим входят заведующие отделениями. Рассаживаются степенно по местам и с улыбкой взирают на маленького мальчика. Роберт сидит на диване и, разложив на журнальном столике какую-то макулатуру, выданную ему моей секретаршей, что-то старательно малюет. Вон, аж язык высунул… Как и я когда-то в детстве.

– Роберт Кириллович Косогоров, – с улыбкой представляю я внука. И чувствую, как гордость за такого красивого и умного мальчика затопляет мое жестокое сердце.

– Ну-с, начнем, – киваю я коллегам и внимательно принимаю их доклады. Раздражение постепенно сходит на нет, да и товарищ в штанах засыпает, обмякнув.

«Вот тебя проняло, Вадик, – посмеиваюсь над собой, слушая заведующую лабораторией. Опять проблема с расходниками. Нужно закупать реагенты и тест-полоски. А еще ремонтировать анализатор. Это только на картинках лаборанты сидят перед микроскопом и вручную считают эритроциты и лейкоциты. А на самом деле их труд уже давно переложен на плечи умнейших приборов стоимостью в несколько миллионов рублей каждый.

– Давайте заявку, я подпишу, – киваю я и поворачиваюсь к начальнику экономической службы. – Лидия Константиновна, уточните, пожалуйста, когда заканчивается гарантий срок анализатора и вызовите специалиста от поставщика.

Лидка, моя правая рука и давняя любовница, кивает коротко стриженой башкой. Но ни одна тонкая прядка, слегка смоченная гелем, не шелохнётся. Глаза, подведенные темными стрелками, смотрят на меня преданно и внимательно.

– Там, кажется, еще полгода осталось, Вадим Петрович, – деловито сообщает Лидка.

– Когда кажется, крестятся, Лида, – рыкаю я. – Мне нужны точные сведения. Поэтому проверь и доложи. Прямо сейчас.

Она как ошпаренная выскакивает из кабинета, несется к юристу, а я, заметив вибрирующий на столе айфон, недовольно пялюсь в экран.

«Ольга! Тудыть ее налево!»

Минутного разговора с ней хватает, чтобы как заразу подхватить дурное настроение.

«Этому дала, этому дала, а этому не дала, – проносится в голове детская присказка. – Обломилось тебе, Антоша», – злорадно усмехаюсь я и после планерки вызываю к себе Емельянова.

– Уволить к ядреной фене, – велю я, мысленно поражаясь такому внезапному решению. – Сегодня, Владимир Васильевич. Пусть Гена съездит на Оборонную и сменит этого придурка. Рядом с моими родственниками не должны ошиваться подонки.

Емельянов, скорчив козью морду, выходит из кабинета. Знает, хитрый жук, что спорить со мной бесполезно. Еще никому не удавалось настоять на своем. Начиная с Галки, возомнившей себя после рождения Кирилла моей повелительницей, и заканчивая некоторыми коллегами. Кто-то решил, что он умнее, а кому-то просто корона сильно сжимала голову. Но факт остается фактом. Спорщики сразу идут на выход. Впрочем, как и люди, попытавшиеся посягнуть на мою собственность. Всякое ворье вылетает из клиники со свистом. А сегодня вот я выгнал человека, который покусился на женщину, находящуюся под моей защитой.

– Так бы одним махом с Шевелевым разобраться, – бурчу я под нос и снова смотрю на снимки безграмотно проведенной операции. По большому счету, молодая женщина стала инвалидом. Неправильно сшитые мышцы никогда не растянутся, стоит ей забеременеть. А значит, любая беременность в ее случае обречена.

«За такое судить надо и срок дать как за убийство, – думаю я и, закрыв глаза, будто наяву вижу красавицу с большим животом. Она сидит на скамейке около моего дома и что-то рассказывает Роберту. Ольга!»

За малым я чуть не падаю с кресла.

«Трындец на холодец! – рыкаю раздраженно. – Да сколько можно! Работать нет сил! – мысленно фыркаю я, понимая, что думать сейчас, когда по клинике шастает Ольга, ни о чем другом не могу. – Хорошо хоть сегодня нет операций», – вздыхаю я аки мученик и, выйдя в коридор, окидываю грозным взглядом намытую до блеска плитку, пустые урны и куда-то спешащих по своим делам двух сестричек в белоснежных халатах. У меня в клинике идеальный порядок. Санитарки с утра до вечера намывают полы и точно знают, что два раза в месяц обязательно получат зарплату. А где еще найдешь стабильную работу без образования? Я много вкалываю сам, вот и от всего коллектива требую такой же отдачи. Но если верить моему отделу кадров, у нас, отказывается, есть целая очередь из желающих устроиться в штат.

Глава 5

Ольга

Несмотря на происки Косогорова и Шевелева с его дурацкими претензиями, я  совершенно не жалею, что вернулась домой. Во-первых, Роберт стал лучше говорить по-русски, а во-вторых, ребенок должен знать свои корни. Ему пока все в диковинку. Даже пирог с мясом кажется вкуснее, чем тот, что моя мама пекла у нас в Эдинбурге. Все зависит от продуктов, а нам тогда так и не удалось найти подходящую муку. Зато мясо в Шотландии значительно вкуснее. Жить, конечно, здесь я не намерена. Слишком сильно  приросла к Эдинбургу за пять лет. Да и у Роберта там друзья. А вот приезжать хотя бы раз в год просто необходимо. Поболтать с мамой на кухне, чмокнуть бабушку в морщинистую щеку, посмотреть, как изменился город за твое отсутствие.

«В очередной раз поцапаться с Косогоровым», - подсказывает внутренний голос.

И даже сейчас, сидя с мамой в кухне и слушая, как она поет осанны Вадиму Петровичу, мне хочется рассказать ей все. Но нельзя, твою мать, нельзя! Ни хрена нельзя говорить!

Я послушно киваю, наблюдая, как мой сын ест высокий мясной пирог и болтает ногами. А под столом в надежде, что хоть что-то перепадет, уже замерла мамина кошка.

- Да, отец Кирилла постарался, - бурчу я неохотно. - Сейчас с нами в больницу заедет. Поговорит с врачом.

- Хорошо бы, - снова кивает мама. – Яковенко - лучший доктор, к нему со всей области едут. И ты бы узнала, Оля, сколько мы должны, - с упреком говорит она. – Неудобно получится…

- Да все в порядке, - отмахиваюсь я и только в больнице понимаю, как один звонок Косогорова меняет бабушкину жизнь в лучшую сторону.

Моя бабуля лежит в палате люкс и раздраженно пялится в телевизор.

- Вот два часа назад в эту камеру перевели одиночную. Тут даже собственный туалет имеется. Сиделку приставили…

- Так это же хорошо, бабуля, - улыбаюсь я. – Тут вроде бы спокойней…

- Спокойней только в гробу, - ворчит она, недовольно поджимая губы. – В той палате, - машет она рукой куда-то за стенку, - я уже с девочками сдружилась. Хоть стакан воды было кому принести и поговорить. А тут…

- Косогоров творит добро, не спрашивая, - ехидно усмехаюсь я. – Но тебе повезло, бабуль.

- Целый переполох начался. Сам Яковенко ко мне прибежал с претензиями. Почему это вы, Нина Васильевна, ничего не сказали о родстве с Косогоровым? Перевел вот меня в лучшую палату, словно я барыня какая, - бурчит она, принимая из моих рук банку с теплым бульоном, переданным мамой. – Но ты придержи свой характер, Ольга! Тебе поддержка нужна. Свекор твой, видно, человек-то неплохой. Помогает нам, убогим. Мог бы давным-давно болт положить. Но не оставляет вас с Робертом. Тебе его помощь ой как пригодится. Ребенку тоже. Он и наследник-то один у дедушки. Только не вздумай вернуться обратно в свою Англию. Ну, что ты там забыла, Оля? Я тут скучаю, болею. Не дай бог, помру в одиночестве. Ни тебя не вижу, не ребенка. Только Катькину унылую морду. А так и в могилу сойти недолго. Ты же завтра приедешь? Поможешь мне искупаться?

- Конечно, бабушка, - киваю я и лихорадочно соображаю, с кем останется Роберт. Позвоню Галине, или с мамой как-то договоримся…

- Нет, - раздается от двери, и в палату важно вплывают мой свекор и его коллега. Толстый мужик с бородой и руками как у мясника.

- У вас очень сложная ситуация, Нина Васильевна, - заявляет онемевшей бабушке Косогоров. – И купать вас должен специально обученный человек. У Ольги такой квалификации нет. Она может навредить вам и себе. Поэтому я вам советую не пренебрегать помощью профессионала. Сиделка с вами круглосуточно. Если что-то понадобится, звоните Ольге. Она приедет сама или пришлет с посыльным все необходимое. Нам нужно поскорее поставить вас на ноги, - душевно улыбается Вадим Петрович. И моя бабушка, старая коза, млеет от его напора и внимания и, как пионер на параде, торжественно заявляет.

- Буду стараться. Да мне много и не надо!

- Вот и хорошо, - ласково замечает Косогоров и тут же переводит требовательный взгляд на меня. – Едем, Оля. У меня еще много дел. Да и Роберта еще забрать нужно.

По дороге к маминому дому я чувствую, как все внутренности сводит от напряжения. Мне даже пространство Мерседеса кажется наэлектризованным. Только коснись, и рванет. Да и сам Косогоров напряжен и мрачен. Я сижу сзади, вжавшись в сиденье, и боюсь вымолвить даже слово, а Вадим Петрович, врубив погромче музыку, все  так же неистово жмет на клаксон и ругает проезжающие мимо машины.

От бьющих басов у меня разрывается на части башка. Тыц-тыц-тыц.  Отзывается болью в висках каждый аккорд. Тяжелый рок. Вот уж не догадывалась, что такая музыка нравится свекру.

«Да что ты вообще о нем знаешь? – ехидно интересуется внутренний голос. – Ты понятия не имеешь о его предпочтениях. Что он читает? Чем занимается в свободное время?»

Я смотрю на коротко стриженный затылок и крепкую шею.

«Позер, наглый тип, знающий себе цену. Богатенький папочка моего бедного Кирилла. Человек, начихавший на собственного сына и жену. Тусовки, девочки…  И работа… Наверное, у него есть кто-то… Ну, не может такой мужик жить монахом! - некстати думаю я. – Вот бы посмотреть на ту идеальную женщину!»

Машина внезапно останавливается около набережной. Место людное. Невдалеке от воды гуляют мамаши с колясками, влюбленные парочки, и рыбаки с парапетов пытаются наловить рыбешки. Вот только мы сюда зачем приехали?

- Поговорим, - рыкает Косогоров и, выключив зажигание, смотрит на меня в зеркало заднего вида. – Сиди, - велит он строго. А сам выходит из машины, оставляя ключ в замке. Пересаживается ко мне на заднее сиденье. Щелкает замком на двери. И мы с Вадимом остаемся один на один. Стоит только протянуть руку. Косогоров опускает между нами широкий кожаный подлокотник и спрашивает требовательно.

- Что за байда с Шевелевым? Рассказывай все по порядку. Без эмоций.  У нас мало времени. Левка назначил встречу. Я съезжу, конечно. Вот только не совсем в курсе, за что он на тебя так взъелся…

Глава 6

Вадим

Иногда мне кажется, что там, наверху, кто-то легкомысленно играет нашими жизнями, как Галка в Симсов. Сводит вместе совершенно разных людей, заставляет страдать и мучиться. Сколько раз за сегодняшний вечер я пытаюсь понять, какого хрена полез к Ольге с поцелуями? Зачем потом поперся на набережную, будто мальчишка выскочив из Мерса? И за каким лешим попросил у пацанов сигарету? Спасибо Ольге, вовремя сообразила и пришла на помощь. Любая другая цыпочка так бы колодой  и сидела в машине. Ждала у моря погоды. А эта и про сердечный приступ придумала, и охрану быстро вызвала. На что рассчитывали мальцы, угостившие меня дурью? Могли дождаться, когда поплыву, и обобрать до нитки. Часы, запонки, костюм…

Уже дома, наглотавшись энтерос-геля, я понимаю, как облажался! Да еще Ольге наговорил всякую хрень про транзит-отель! Ну, не идиот ли? Не мог сам справиться с накатившими эмоциями. Поделиться захотелось! Ну и правильно. Дурь немного ослабила мой внутренний контроль, и из всех щелей полезли крамольные мысли.

В тишине кабинета я пытаюсь отогнать от себя навязчивые воспоминания. Но разбитная девица с упругими, будто шары, грудками вновь будоражит мое воображение.

И только звонок айфона отвлекает меня от эротических фантазий.

– Да, – бурчу в трубку. – Привет, Игорек!

– Ты вроде к Левке сегодня собирался, – хмыкает  старый друг. – Могу составить компанию. Хочешь?

– Не откажусь, – вздыхаю я, прекрасно понимая, что сам не справлюсь. Во-первых, всегда старался избегать людей, подобных Шевелеву, а во-вторых, я все еще под кайфом. Может, с непривычки сильно долбануло. Я с трудом поднимаюсь с дивана и, пройдя в гардеробную, отделяющую мой кабинет от спальни, достаю светлые потертые джинсы и белую майку. Надеваю на запястье правой руки браслет с оберегом, а не левую – любимый Тиссот, и чувствую себя крутым перцем. Провожу пальцами по выпуклым косам браслета. Мало кто знает, но в случае опасности ювелирный шедевр превращается в нормальный такой кастет.

«Надеюсь, до драки не дойдет, – натужно вздыхаю я, направляясь к выходу. – Пальцы, блин! Мои золотые руки, и я просто обязан их беречь».

За окном уже смеркается, когда я выезжаю на встречу с Шевелевым. Я давно знаю этого типа, к тому же  наслышан об необузданном характере и подлом нраве. Да и кто бы смог выстоять в девяностые, нажить и преумножить капитал? Кто еще? Только Игорь Пирогов! Я редко обращаюсь к нему за помощью. Но именно сегодня мне одному не справиться.

– Придем, послушаем и возьмем время на подумать, – учит он меня, поднимаясь по ступенькам Шевелевского ресторана. – Ничего не обещай, но и на рожон не лезь. Понял?

Я киваю, входя вслед за ним в дверь, распахнутую швейцаром.

– Лев Сергеевич вас уже ждет, – подскакивает к нам услужливый метрдотель. – На второй этаж, пожалуйста!

Поднимаясь по лестнице, я мельком оглядываюсь по сторонам. Богатый кабак. Скульптуры между этажами, мраморные ступени… Дворец, блин! Но наверняка готовят отвратительно, а цены запредельные. Так чаще всего и бывает.

В небольшом белом зале с лепниной и камином стоит стол прямо под хрустальной люстрой. А по белой скатерти расставлены нетронутые закуски и выпивка. Значит, нас ждали. Уважают. В противном случае, пригласили бы  к концу обеда и усадили за стол с грязными тарелками. Я вглядываюсь в тучную фигуру Шевелева. Замечаю обрюзгшую морду в красных пятнах и больные глаза. Левка смотрит на меня внимательно и лениво поднимается навстречу.

– Привет, хирург, – тянет он, тяжело приподнимаясь навстречу. Пожимает мне, а затем Игорю руки и бросает добродушно. – Вот и свиделись. Повод, правда, не очень…

– Как ваша спина, Лев Сергеевич? – спрашиваю я, кивая на бок, откуда несколько десятилетий назад желторотым юнцом доставал пули.

– Да, нормально все, Вадик, – хмыкает Шевелев. – Бегаю как новенький. Ты тогда хорошо меня заштопал. И самое главное, никому не настучал. Что ж сына воспитал так плохо? – спрашивает он и широким жестом показывает на стол. – Составьте компанию, господа! Заодно и о делах потреплемся.

«Вот и как поступить? – лихорадочно думаю я. – Отказаться – обидеть Левку, и тогда события примут совершенно другой оборот. Согласиться – Шевелев и отравить может.

– А мы только из-за стола, Лева, – радостно сообщает Игорь, кривит и без того морщинистую, как у моржа, морду и хлопает себя по животу. – Ты ешь, а мы посидим рядышком, водички похлебаем.

– А потом по городу пойдут слухи о моей жадности. Вон, Вадик первый раз в жизни ко мне приехал, а я его и угостить не могу, – сокрушается Левка и смотрит на меня внимательно.

– Да, мы поели, – киваю я. – Уже не лезет.

– Ну, хоть по пятьдесят грамм за встречу, – упорствует Шевелев.

Я терпеть не могу такое вот настырное гостеприимство, но тут выбирать не приходится. Пан или пропал, как говорится.

И как только мы с Игорем рассаживаемся за столом, Шевелев дает знак официанту. Тот молниеносно понимает хозяина и разливает по хрустальным рюмкам беленькую. Вот только этого мне сейчас и не хватало. После сигаретки с дурью!

– Ну, за встречу, – бубнит Левка, и когда я тянусь к нему чокаться, не скрывая изумления, пялится на мой браслет. – Знаковая вещица, – заявляет он. – Откуда она у тебя, Вадим Петрович? Купил где-то?

– Нет, – мотаю я головой. – Он давно у меня. Лет с восемнадцати. Может, и не модный уже, но я ношу, как память о друге. Мы с ним со школы не разлей вода были. Вместе собирались в летное поступать. Я в медицинский пошел, а он на юрфак. Сгорел от рака лет десять назад, – печально бросаю я и чувствую, как от старой утраты вновь сжимаются скулы.

– Ты сейчас о Рудике Каминском говоришь? – уточняет Левка и смотрит на меня, не мигая.

– Да, о нем, – замечаю коротко. – Он моего Кирилла крестил.

– И мою Ленку, – криво усмехается Шевелев. – Хороший мужик был. Правильный. Моя правая рука. Даже не знал, что вы знакомы.

Глава 7

Ольга

– Вадим Петрович? – с вызовом говорю я, ужаснувшись собственной наглости. – Вам плохо? Или вы опять накурились?

- Мне хорошо, Оленька, - тянет он, не скрывая сарказма, и в ту же секунду оказывается рядом. Нависает надо мной темной тенью. Сглатываю слюну. Хочу отступить в сторону и потуже завязать поясок на махровом халате, под которым нет ничего. Но не успеваю. Сильные руки Вадима припирают меня к стене. Губы скользят по коже: щека, шея… Без разницы. - Нам нужно поговорить, кукленок, - жарко шепчет он, как когда-то в Тае. - У меня из-за тебя неприятности…

Честно говоря, я не понимаю ни слова.

«О чем вы?» – так и хочется закричать, но растерянно молчу. И так за сегодня достаточно нахамила. Его руки медленно скользят по моей шее, затрагивая эрогенные точки за ушами. Помнит гад, как я быстро возбуждаюсь. Не к добру это.

Я пытаюсь высвободиться из захвата Косогорова, но не получается. Чувствую жар его дыхания и руки, захватнически исследующие мое тело и подбирающиеся к груди. Но нет. Вадим меняет тактику. Приподнимает полы халата и пытается ухватить меня за бедро. А там дело останется за малым. Уворачиваюсь в сторону. И моя плоть, смазанная кремом, выскальзывает из рук захватчика. Вадим замирает в растерянности. Всего секунда. Но мне хватает времени, чтобы, изловчившись, дерзко поднять колено и хорошенько врезать по яйцам.

И пока Косогоров стонет, придерживая одной рукой свое богатство, а другой пытаясь поймать меня, я опрометью несусь в спальню и закрываю за собой дверь. И только сейчас, к своему безотчетному ужасу, понимаю, что задвижка… щеколда… элементарный крючок, твою мать, в этом доме не предусмотрены.

Молча прислоняюсь к двери и все еще надеюсь, что Вадим Петрович не станет ломиться ко мне в комнату. Тут все-таки Роберт спит!

Я слышу, как вниз опускается ручка, и наваливаюсь на дверь всем телом. Что еще взбредет в голову этому человеку?

- Ольга, - слышу его глухой шепот. – Нам нужно поговорить. Я ездил к Шевелеву. Ситуация опасная. Я беспокоюсь…

«Ага! Сейчас шнурки поглажу! – мысленно усмехаюсь я, чувствуя, как по щекам текут слезу. – Хватит… наигрались!»

- Завтра, Вадим Петрович, - шепчу я, стараясь не разрыдаться. – Сейчас нам не стоит встречаться снова.

- Хорошо, - хрипло бросает он. – Сразу после завтрака приходи ко мне в кабинет.

- Ладно, - шепчу я, наивно полагая, что при свете дня Косогоров сможет сдержаться и не завалит меня на диван.

Я слышу удаляющиеся шаги и, подождав еще несколько минут, осторожно выглядываю в коридор.

«Если Вадим хочет, чтобы мы жили в его доме, пусть поставит замки на двери, - думаю я, ложась в постель. Закрываю глаза и стараюсь не вспоминать  об отце Кирилла. Но снова вижу грузинский ресторан в центре города. Накрытый стол и мужчину в белом свитере. Меня немного сбивает с толку модельная стрижка. Но сама поза, фигура, загар среди зимы и этот странный браслет из перевитых серебряных кос.

Через зал ресторана «Гиви-Сациви» я иду в обнимку с Кириллом и до последней секунды молюсь «Пронеси, Господи!». Но мой бывший муж подходит именно к этому красавцу,  по-хозяйски сидящему во главе стола, и бубнит деловито.

- Познакомься, папа, это моя Оля…

Мой мимолетный любовник, представившийся в Тае Павликом, пялится меня насмешливым взглядом, а потом, кивая на заставленный блюдами стол, лениво бросает.

- Угощайся, Оленька. А нам с сыном нужно поговорить, - и в одночасье уводит Кира.

«Добром это не кончится», - мысленно вздыхаю я и сперва собираюсь бежать следом. Объяснить Кириллу, поговорить с Павликом… то есть с Вадимом. Но любовь к грузинской кухне перевешивает. Я сажусь за стол и накладываю себе на тарелку лобио и пхали. Потом достаю кусочки шашлыка, заботливо укрытые лавашом. Жую, не чувствуя вкуса, и в глубине души догадываюсь о праведной речи товарища «Павлика».

«Хорошо, хоть мы с Киром разводимся, - хмыкаю я, поедая хачапури по-аджарски. – Я пришла сюда поесть и заработать», - думаю, зачерпывая из общей салатницы какое-то острое блюдо. Единственная мысль, которая меня пугает – кто платит за этот банкет, улетучивается с приходом Кирилла.

- Мой папаша в своем репертуаре, - весело отмахивается Кир. - Наговорил гадостей, отдал бабки и свалил. Видать, куда-то еще намылился. Ну, хоть хавчик оплатил, и на том спасибо! - хмыкает он, налегая на еду. А потом переводит задумчивый взгляд на меня. И заметив мою растерянную физиономию, спрашивает недоуменно. – Он прав? Вы действительно трахались?

- Да, - киваю я и, кажется, сейчас провалюсь от стыда. – В Тайланде. В аэропорту. Пока двое суток рейс ждали, познакомились… Он представился Павликом.

- Вадики-Павлики, твою мать, - фыркает Кирилл, и я вижу, как его красивое лицо искажает непритворная боль.

- Мы уже расстались, Кирилл, - шепчу я, всхлипывая.

- Да ладно, не реви, - морщится он и зовет официанта. – Собери нам все в пакеты, брат.

Кир привозит меня к себе на квартиру, которую еще месяц назад я считала своим домом и где до сих пор лежат мои вещи.

- Оль, - зовет меня бывший муж. – Может, не будем разводиться, а? Мне без тебя скучно. Мы же так классно жили. Ну, какая разница, как я зарабатываю? Давай, ты мне простишь мое маленькое хобби, приносящее нехилые бабки, а я забуду про жаркую ночку в транзит-отеле Бангкока. Идет?

- Нет, - мотаю я головой, будто пьяная. – Я твоего папашу теперь десятой дорогой обходить стану. Ужасная ситуация, Кир! Мне и в голову не пришло… Мы расстались. Я считала себя свободной.

- Я понимаю, Олька, - расстроенно тянет Кир. – Все понимаю, но в башке пока не укладывается. Ты и мой отец! Фигня какая-то! Зачем я только отпустил тебя в этот проклятый Тай! Зачем вообще позволил уйти! Может, и нужно порвать с антикваркой. Закончить универ и устроиться в банк. Просиживать в кресле целый день…

- Ты не сможешь, - шепчу я сквозь слезы. – А я не смогу жить с тобой и знать, что дала собственному свекру. Мне сейчас тошно, Кир. Дальше только хуже будет… Мне лучше уехать…

Глава 8

Глава 8

Вадим

Честно говоря, за те несколько дней, что Ольга с сыном провела в моем доме, у меня развился комплекс неполноценности. С этой женщиной я постоянно попадаю впросак. Теперь вот и ребенка расстроил. Не в силах утешить Роберта или что-то ему объяснить, я покидаю столовую и, войдя в кабинет,  подхожу к окну. За широкими французскими створками виднеются зеленый газон и сад неподалеку. Я кошусь на часы. Ольгу ждать еще рано. Пока она успокоит сына, пока подготовит обличительную речь для меня. Но сегодня выходной, и есть время подождать эту несносную женщину. Открываю створку и, шагнув во двор и лишь на минутку замираю около сочной изумрудной травы. А затем скидываю шлепанцы, или, как их теперь называют, мюли, и босыми ногами ступаю на газон. Тоненькие стебельки приятно щекочут ступни, а я, вдохнув полной грудью свежего воздуха, чувствую себя беззаботным как мальчишка. Проблем, конечно, выше головы. Но хочется хоть на минуту отбросить их в сторону и подставить лицо ласковому утреннему солнцу. Сделать парочку медитаций для хорошего здоровья и настроения. Раздумывая, с какой бы начать, я лениво пялюсь на сине-голубое небо и облака. И как только занимаю исходное положение - голова опущена вниз, а колени расслаблены - сзади слышится голос внука.

- Дедушка, дедушка…

Общение с Робертом лучше всяких медитаций. И это бесспорный факт. Я поворачиваюсь к маленькому мужичку, несущемуся ко мне по траве, затем замечаю Ольгу, осторожно выходящую из моего кабинета.

- Не помешаем? – спрашивает она,улыбаясь через силу. – Вы же хотели поговорить. Вот только Роберт не желает меня отпускать от себя. Еле успокоила. Так он расстроился из-за Берты. Это наша корги. Я ее приютила в первый год жизни в Шотландии. Она уже тогда была сварливой и немолодой. Но Берта очень любит Роберта, а он платит ей тем же.

- А с кем она осталась сейчас? – интересуюсь я, щурясь на солнце. Как будто мне есть дело до какой-то собаки в Шотландии. Наблюдаю, как легкий ветерок колышет Ольгины волосы. Как солнце золотит ресницы. Усилием воли сдерживаю инстинктивный порыв провести пальцами по тонким Ольгиным прядкам. Чувствую шевеление в штанах и, дабы вернуть  разговор в безопасное русло, равнодушно осведомляюсь.

- А как ты вообще попала в Эдинбург?

Моя сноха пожимает плечами и бросает равнодушно.

- У жены отца там собственность. На семейном совете было решено меня туда отправить. К тому моменту, как у Терезы настали трудные времена, и она продала дом, я родила Роберта, получила вид на жительство и стала снимать квартиру, - объясняет она добродушно, но я замечаю, как на секунду на красивое и нежное личико ложится хмурая тень.

- Тереза? – переспрашиваю удивленно. – Ты имеешь в виду Разуваеву?

- Да, Тереза Терентьевна, - кивает Ольга.

- Я ее знал когда-то, - улыбаюсь я. Речь идет о моей клиентке. Одной из первых. Маленькой щуплой бабенке с длинными густыми русыми волосами, доходившими чуть ли не до задницы. Нежадной и болтливой. Растрезвонившей на каждом углу о замечательном докторе Косогорове. Я тогда только начинал работать как пластический хирург, и рекомендации Терезы пришлись как нельзя кстати. Да и сама Разуваева мне по-человечески нравилась. Веселая, с цепким умом и адской интуицией, она совершенно не походила на солидную бизнес-леди. Носила огромные каблуки и мини-юбки. Лихо подводила глаза черными стрелками и каждые полгода улучшала внешность. Губы, сиськи, липосакция, алмазные нити, круговая подтяжка лица… Благодаря постоянному тюнингу ей удалось долгое время выглядеть молодо, а мне – собрать необходимую клиентуру и открыть собственную клинику. – Тогда получается, я и твоего отца знал, - хмыкаю я, вспомнив о красавце Коле. Среднего роста, ладный мужик, он частенько соглашался с женой, но при этом всегда держался с достоинством.

- Тереза полгода назад погибла в автокатастрофе. А сейчас от рака сгорает отец, - нехотя бросает Ольга. И я понимаю, как ей, наверное, тяжело.

- Я почти не знаю его, - словно оправдывается  она. – Мы  почти неделю тут, а я все никак не могу себя заставить к нему поехать. Понимаю, что надо. Но он для меня совершенно посторонний человек. Тогда, пять лет назад, Тереза настояла на моем переезде в Эдинбург. А папа, как обычно, остался в стороне…

- Тебе решать, - усмехнувшись, отмахиваюсь я. Только чужих проблем мне не хватало. И задумчиво смотрю на Роберта, наворачивающего круги по газону. – Он мой? – неожиданно выпаливаю тот самый вопрос, который все пять лет мучает меня, и который я боюсь задать даже самому себе.

- Роберт? – Ольга передергивает плечами и бросает холодно. – С чего вы взяли? Он – сын Кирилла. И пожалуйста, хватит инсинуаций, - отрезает Ольга да еще смотрит сердито.

«Ладно, милая, - криво усмехаюсь я. – К этому разговору мы еще вернемся. Сейчас главное, разобраться с Шевелевым. Понять его истинные мотивы и постараться отделаться малой кровью».

- А Шевелев к тебе каким боком?

- Это клиент Кирилла, - бурчит она нехотя. – Я с ним не знакома.

- А ему не терпится тебя трахнуть, - сдуру бросаю я и тут же натыкаюсь на разъяренный взгляд снохи. Глаза полыхают, хоть прикуривай.

- Нам лучше переехать к маме на Оборонную, - спокойно и светски замечает она. – Иначе мы с вами навсегда разругаемся, Вадим Петрович. Что толку жить в одном доме и ненавидеть друг друга? Ради Роберта? Так дети первыми чувствуют напряженную обстановку и страдают. Я не намерена больше терпеть ваши гадские шуточки. Хватит. Остановитесь, пожалуйста, или мы с Робертом уедем к маме, а потом улетим в Эдинбург. Я пошла вам навстречу и разрешила видеться с внуком ради сына. Он должен знать своих родственников. Но если вам хочется мешать меня с грязью и представлять в дурном свете, то занимайтесь этим самостоятельно. Без нас.

Ольга ровным тоном отчитывает меня. Но это спокойствие кажущееся. Она натянута как струна, а я снова корю себя за дурацкую ревность.

Глава 9

Ольга

- Что случилось? – выдыхаю я, стараясь говорить спокойно. Подавшись вперед, вижу, как сильные пальцы свекра крепко сжимают плечо, а через них тонкой струйкой сочится кровь.

- Твою налево, - шипит Косогоров. – В родном городе отхватил. – Миша, звони Пирогу, а ты, Оля, - Вадим Петрович передает мне свой айфон,  - найди телефон Егорцева. Он записан как «Васька». Пусть срочно дует в клинику. Не хочу заниматься самолатанием, - бурчит он. – Ты поняла? Счет идет на минуты. Раздумывать некогда.

Трясущимися руками я тыкаю в экран айфона и среди странных контактов типа «Лидка» и «Жанчик» нахожу номер Егорцева. Отчаянно блею в трубку приказ Косогорова. Да и он сам просит поднести айфон ему к уху и рыкает раздраженно. – Вася, быстро! Делай, как она говорит.

Бим поскуливает у меня на руках, но радость от приобретения маленького друга меркнет, стоило подкрасться беде. Кто стрелял в Косогорова? Или эта пуля предназначалась мне? И кто знал, куда мы сегодня поедем? Много вопросов, но ни на один я не могу найти ответа. И принесла же меня нелегкая на Родину. Я глажу маленькое дрожащее тельце прильнувшего ко мне Бима, слышу, как стучит под моей ладонью маленькое сердечко. Роберт, слава богу, ничего не понимает и, что-то весело тараторя, тянется к собаке.

- Держи аккуратно, - говорю я сыну, передавая ему Бимку. Мельком слежу, как Роберт берет щенка пухлыми ручонками. – Я провожу дедушку в клинику и сразу вернусь…

- Я сам, Оленька, - раздается свистящий шепот  с переднего сиденья. – Там встретят…  Ты только мне трубочку верни, милая, - криво усмехается он и тут же резко бросает водителю. - Отвези мою семью домой. И нужно удвоить охрану. Что-то совсем ребятишки оборзели…

- Вы знаете, кто это был? – ляпаю я, не подумав о Роберте.

- Что тут знать, - хмыкает, морщась от боли, свекор. – Наверняка от Левки прилетело. Он много чего хотел, только я не позволил… Езжай домой, Оля. После поговорим. Ментам, если заявятся, скажешь правду. Ничего не знаю, ничего не видела. А я сейчас Игоря Петровича подключу. Он быстро заказчика и исполнителя разыщет. И всем по ушам настучит, - вслух размышляет он и, как только машина тормозит около клиники, медленно выползает с переднего сиденья и, чуть согнувшись, бредет к крыльцу. Рядом с тачкой Косогорова резко тормозит Гелендваген, и толстый высокий мужик, бросив машину открытой, несется следом и, обогнав Вадима Петровича, широко распахивает дверь перед ним. 

- Боевые друзья, - довольно говорит водитель Миша. - Они вместе через все горячие точки прошли. Я как-то слышал, они по пьяни вспоминали. Мороз по коже.

- Даже не знала, что Вадим Петрович воевал, - растерянно бормочу я, не желая обсуждать с водителем Вадима.

- Так военная хирургия, - пожимает плечами он и, отъезжая от клиники,  отвечает на звонок.

- Да, привез в клинику. Вася уже прискакал. Да, так точно. Сейчас Ольгу Николаевну с Робертом отвезу и обратно приеду.

Я лениво наблюдаю, как мой сын пытается что-то объяснить щенку. А когда собираюсь забрать у него Бимку, Роберт смотрит на меня с укоризной. Всю дорогу к дому Косогорова ловлю себя на мысли, что хотела бы остаться рядом с Вадимом, и внезапно чувствую, как в душе закипает злость. Эти его контакты… «Лидка», «Жанчик»! Ясное дело: любовницы. Коллег или просто знакомых женщин так не называют. Меня костерит на каждом углу, а сам…

«Да ты, моя дорогая, ревнуешь? – спрашиваю саму себя с Косогоровской интонацией. – А если и так! – пытаюсь сдержать вопль. – Меня ты с землей ровнял! Придумывал обо мне какие-то гадости. Хорошо хоть с Шевелевым не поделился. И на том спасибо, Вадим Петрович!»

Я пытаюсь отвлечься, но снова и снова спорю с мифическим персонажем, не имеющим никакого отношения к реальному Косогорову. На самом деле Вадим Петрович действительно крут. Раньше мое мнение об этом человеке строилось лишь на рассказах Кирилла. Два дня в Тае не в счет. Но теперь я вижу перед собой совершенно другого человека. Властного, решительного. Настоящего воина.

- Ты снова втюрилась в него, - твердит моя совесть.

– Да нет же, - отмахиваюсь я. – Ни за что! Я, наверное, не переставала любить его, - признаюсь самой себе.

– Твою мать, - воет здравый смысл и на полном серьезе предупреждает. – Ты рискуешь, Ольга. Ох, как рискуешь! Давай, завяжи узлом свои хотелки и хоть теперь отнесись к Вадиму как подобает. Он тебе свекор все-таки! И хоть Кирилла давно нет в живых, но брак с ним никто из вас расторгнуть не надумал. А посему вместе со штампом в паспорте остались и родственники.

Уже дома я слоняюсь из угла в угол как сомнамбула. Нигде не нахожу себе места и, устроив Бимку в нашей с Робертом комнате, вместе с сыном гляжу как забавный щенок осторожно осваивает новую территорию.

- Бимка-любимка, - напевает Роберт, кружа вокруг собаки.

Я улыбаюсь сыну, а сама в который раз гляжу на часы.

«Уж два часа прошло. Что же он не едет?» – беспокоюсь я, а когда проходит четыре – начинаю паниковать. Вместе с Робертом и Бимкой спускаюсь вниз. Дом наводнен охраной. Кажется, что сидят под каждым фикусом.

«Что происходит, твою мать? – пытаюсь понять я, на ватных ногах заходя в кухню. – И где, собственно, сам Косогоров? Почему же его так долго нет? Может, еще что-то случилось? – мысленно ужасаюсь я и чувствую, как от страха начинают дрожать коленки.

Вадим возвращается поздним вечером. А я уложив Роберта, лежу рядом с сыном и, стараясь не разреветься, пялюсь в темноту. Гоню от себя глупые мысли и вздрагиваю, когда окна и потолок освещаются фарами въезжающих во двор машин. Не отдавая себе отчета, вскакиваю и несусь к лестнице. А оказавшись в холле, замираю на месте. Там внизу Вадим кроет кого-то матом, и до меня долетают лишь обрывки фраз.

«Эта сука… лярва… блин!»

Наверняка речь идет обо мне.

«Не подслушивай, не услышишь о себе гадостей, - твержу я себе, но не двигаюсь с места. - Ноги мои корни в паркет пустили?»

Глава 10

Глава 10

Ольга

Я даже не пытаюсь вырваться. Боюсь потревожить рану Вадима Петровича. Лежу, уткнувшись носом ему в грудь, и вдыхаю запах чистого тела, такой забытый и родной. Ассоциативная память коварная штука. С первым же вдохом я переношусь в транзит-отель, где мы так же лежали, обнявшись. Уставшие и довольные. Я легко провожу ладонью по широкой груди моего давнего любовника и словно проваливаюсь в нирвану. Мне хорошо, уютно и безопасно. Здравый смысл иногда пробивается сквозь дурман эйфории и требует вернуться к сыну, но душа поет, а сердце просто выпрыгивает от счастья.

«Он мой. Хоть на несколько минут, но мой. Единственный мужчина, за которым я бы пошла на край света. Но Вадим оттолкнул меня, да еще умудрился поделиться информацией с сынулькой. То ли предостерег, то ли похвастался. Интересно, как это вообще звучало? Не рыпайся, малыш, у папы все равно пиписька больше!»

И только сейчас, прижимаясь к Вадиму, до меня доходит простая истина. Скорее всего, между Кириллом и его отцом было соперничество. Может, Вадим ничего не знал, а вот мой бывший муж всеми силами старался переплюнуть отца. С какой  еще стати он влез бы в криминал? Из любви к искусству?

От двусмысленности последней фразы меня начинает колотить дрожь. Если бы Кирилл умел довольствоваться малым. Строил бы карьеру и, дослужившись до определенных высот, сколотил бы состояние. Но, вероятно, он пытался что-то доказать Вадиму. Уверить отца и окружающих в своей состоятельности. Показать всему миру, что может справиться без отцовской помощи. Вот только со мной косяк вышел. И смириться с бизнесом мужа не смогла, да еще с Вадимом, его вечным конкурентом, в одной койке оказалась.

«Удивительное дело, - тихонечко вздыхаю я. – Рядом со старшим Косогоровым я чувствую себя совершенно спокойно, а вот с Кириллом боялась всего. Будто на пороховой бочке сидела».

Впрочем, так и оказалось. Я отмахиваюсь от печальных воспоминаний, стараясь запомнить навсегда жар рук Вадима. Нам не быть вместе. Это и ежу понятно. Так хоть вобрать в себя побольше эмоций, снова почувствовать себя защищенной. Хоть ненадолго поверить во взаимную любовь. А потом принять неизбежное.

Кирилл, хоть и ушел в мир иной, никуда не делся. Он до сих пор стоит между нами, и его теперь с места не сдвинешь. Если человек стал памятником, хотя бы в глазах близких, то никто не посмеет сказать о нем плохо или подвергнуть сомнению его легенды и байки. Оказывается, Кирилл приезжал ко мне в Эдинбург. Наверное, на этой планете существуют две столицы Шотландии или есть такой же город в параллельной реальности.

«Стоп, - я замираю на месте и даже вздохнуть боюсь. – Американцы любят называть населенные пункты в честь городов старой Европы. Нужно завтра посмотреть в интернете, - говорю я самой себе, лишь на минуту отвлекаясь от Вадима. Не двигаясь, он крепко прижимает меня к себе и дышит натужно. Я чувствую, как мне в живот упирается поднявшийся член Косогорова.

«Нужно бежать, пока не поздно, - увещевает меня здравый смысл, но я все еще лежу рядом с Вадимом и тихонечко провожу рукой по его ребрам и животу. Я ловлю себя на совершенно фантастической мысли и еле сдерживаюсь. Хочу переместить ладонь на упругую Косогоровскую задницу или запустить пальчики под резинку треников. Но нельзя. Честное слово, нельзя!

«Иди к себе, Оля, - командует моя совесть, а сердце разрывается на части, стоит только представить, что придется взять и уйти.

«Еще минуточку, одну-единственную, - шепчу я и остаюсь еще ненадолго. Осмелев, тянусь к щеке Вадима и провожу ладошкой по трехдневной мягкой щетине.

«Притащил меня к себе и заснул», - мысленно хмыкаю я, представляясь в собственном воображении Марьюшкой, проливающей слезы над возлюбленным Финистом-Ясным Соколом. Спит ли Косогоров или притворяется? Не знаю. Может, не отошел еще после наркоза. Я  пытаюсь тихонько выпростать руку, а затем осторожно скатиться с кровати. И когда мне это почти удается, Косогоров снова притягивает меня к себе.

- Отпустите, Вадим Петрович, - прошу я настойчиво. – Там Роберт один. Проснется, будет плакать.

- Сейчас, Оленька, сейчас, - тяжело вздыхает Вадим и снова утыкается носом мне в макушку. - Оленька, любушка моя! – стонет  в ухо. – Не убегай так быстро. Дай почувствовать себя живым.

- Я не могу, - шепчу, еле сдерживаясь. Стараюсь не разреветься, но у меня это плохо получается, и, уткнувшись в грудь Вадиму, реву белугой.

- Перестань, - хрипит он, гладя меня по голове. – Нет ничего невозможного, - объясняет, невольно рассеивая мои страхи.

- Нет, - мотаю я головой. – Вы ненавидите меня. И если мы сблизимся, я пропаду. Просто сломаюсь. Понимаете?

- С трудом, - хмыкает он и опять повторяет, как заведенный. – Оленька, любушка моя!

«Бредит, что ли? – проносится у меня в голове. И словно мать Тереза, я осторожно опускаю руку на лоб Косогорова и моментально чувствую жар под ладонью.

«Твою мать, - в приступе паники  скатываюсь с кровати и со знанием дела снова ощупываю лоб. – Наверное, температура под сорок, - думаю я и несусь к себе в комнату. Во-первых, хочу проверить, как там Роберт, а во вторых – взять для Вадима термометр. И когда на маленьком электронном табло вспыхивает цифра сорок, хватаю с тумбочки айфон Косогорова и второй раз за сегодняшний день звоню Ваське.

«Только бы не сепсис!» - умоляю я всех святых и господа бога.

К тому времени, как во двор врывается Гелендваген Егорцева, я умудряюсь поставить на уши весь дом. Сначала бужу домработницу, затем вламываюсь в комнату охраны. И Анечка, и дежуривший Гена считают своим долгом посмотреть на хозяина, неподвижно лежащего на кровати.

«Как Ленин в мавзолее, блин, - думаю я и снова молюсь всем святым. – Только бы не сепсис!»

Двое взрослых людей смотрят в растерянности на заболевшего Косогорова и просто не в состоянии мыслить здраво.

- Так, - командую я. – Гена, помогите мне раздеть Вадима Петровича, а вы, Анечка, несите воду с уксусом и чистую простыню.

Глава 11

Вадим

Я просыпаюсь поздним утром от яркого света, пробивающегося сквозь тонкие занавески. Ощущаю Ольгин запах на своих подушках. Вспоминаю, как совершенно спокойно заснул, обнимая ее. Что я чувствовал в тот момент, когда ее голова лежала на моем здоровом плече? О чем думал, шепча ей чепуху и нежности?

«Олюшка… Любушка моя!» - повторяю про себя навязавшиеся слова. В душе нарастает легкое раздражение, переходящее  в панику.

«Где она? Куда ушла? Наверное, с Робертом и этим барбосом… Бимкой», - думаю я, решая встать. Но дикая слабость снова приковывает меня к постели. Неимоверно хочется есть. Сейчас бы быка сожрал. Вот только сил спуститься в столовую совершенно не осталось. Я тянусь за айфоном, чтобы позвонить Ольге. И словно осязаю ту единственную ниточку, связывающую меня с любимой женщиной. Хотя неимоверно хочется догнать, прижать к себе и на весь мир объявить ее своей.

Закрыв глаза, я пытаюсь понять, где именно налажал. В тот момент, когда попросил девушку за стойкой регистрации дать нам места в разных частях самолета? Или когда ушел, даже не попрощавшись? Почему я так поступил, не доходит до сих пор. Обычно я прощаюсь с девушками галантно. Сразу даю понять, что продолжения не последует, но и не бросаю, словно использованный презерватив, посреди спешащей толпы. Я пытаюсь вспомнить, о чем думал, когда летел из Бангкока домой. Кажется, о работе. Весь полет я гнал мысли об Ольге и старательно размышлял о проведенных операциях на Маврикии. Променять на несколько дней размеренную жизнь мегаполиса и оборудованную по последнему слову техники клинику на полевую операционную, слабо освещенную чахлыми люминесцентными бестеневыми лампами. Я снова вижу на операционном столе мужчину, которого мне удалось выцарапать из лап смерти.

«Только руки, скальпель и божье провидение, - думаю я, прекрасно понимая, чем влечет меня военная хирургия. Никаких современных аппаратов, помогающих во время операции. - Никакого да Винчи, твою мать. Только обострившаяся чуйка, когда точно знаешь, в каком месте сделать надрез, а другое обходишь стороной.

На самом деле, и только сейчас я нахожу в себе силы признаться, тогда в самолете, да и все последующие дни до знакомства с женой сына, я гнал от себя мысли и воспоминания об Ольге. Она потрясла меня своей наивностью и страстью. Вымотала  без остатка.

В который раз я задумываюсь о превратностях судьбы. Останься я дома, то навряд ли бы познакомился в аэропорту Бангкока с Ольгой. Эта женщина с первого взгляда выбила у меня почву из-под ног и заставила мечтать о себе. Сколько я эротических фантазий перевидел, пока, наконец, решился подойти познакомиться. И откуда я мог знать, кто она такая и как в дальнейшем сложится жизнь сына и моя собственная? Почему меня притянуло именно к ней? И почему все эти годы я так и не смог забыть о ней?

«Кому я вру, твою мать? - морщусь я, усаживаясь в постели. – Я влюбился в нее. Там, в душном номере транзит-отеля, даже не понял, какой подарок подготовила мне судьба. Потом, конечно, дошло! И поджидая сына с молодой женой, я прикидываю варианты, какие ресурсы задействовать, чтобы найти Ольгу. А повернув голову на шум шагов, замираю в ужасе. Сердце готово выскочить от боли и предательства. Обида за себя и за Кирилла гнойником пульсирует в душе. Мне хочется оказаться в другом месте и, если можно, то и в другом времени. Только не видеть радостного Кирилла и улыбающуюся как ни в чем не бывало Ольгу. Только не слышать этот голос. Не смотреть в глаза сыну.

Мне хватает духу подняться с места и чуть ли ни силой вывести ничего не подозревающего сына из зала ресторана. Краем глаза я замечаю, как Ольга, потрясающая и желанная, в обтягивающих джинсиках и белом свитерке, смотрит нам вслед напряженным взглядом. И чувствую, что  еще минута, и я не сдержусь. Вернусь к ней и вытрушу всю душу. Ее и свою.

«Может, так и следовало поступить? Как взрослому самодостаточному мужчине, а не придурковатому подростку, пребывавшему в эйфории от первого секса, -  думаю я. – Может, именно тогда я должен был расставить все точки над «ё», а не сбегать обиженно. А еще и деньги… Сын молча выслушал меня, кивнул, бросив дежурное «ну, я понял», и настойчиво напомнил.

- Ты хотел подарить нам деньги. Мы на них рассчитываем.

- Да, возьми, - обалдело кивнул я, доставая из кармана конверт. – Чем быстрее ты разведешься с этой сукой…

- Мы сами все решим, пап, - пресек мои «пожелания» Кирилл и добавил с усмешкой. – Тебя это не касается.

- Да ну? – ухмыльнулся я и в тот момент даже решил забрать у сына деньги. Но что-то меня остановило. Чуйка или нежелание устраивать скандал в кабаке. Раненая гордость гонит меня прочь. Хотелось уехать на край света и там вдарить себя по башке за собственное безрассудство и всеядность. Но усевшись за руль Аудихи, я не смог двинуться с места. Почувствовал, как ноет в левом подреберье и, бездумно уставившись на дверь ресторана, постарался выровнять дыхание. И как только мне это удалось, стеклянная дверь с нарисованным грузином в кепке распахнулась, выпуская на морозную улицу Кирилла и Ольгу. Она вроде обескуражена, а сын не похож на расстроенного человека. Без шапки, в распахнутой куртке, розовощекий… малыш. Я словно наяву вижу картинку, прочно засевшую у меня в памяти. Кирилл одной рукой обнимает за плечи Ольгу, а в другой держит фирменный пакет ресторана, где тоже нарисован мужик в «аэродроме».

- Запасливые молодые люди, - подумал я тогда, наблюдая, как сын с женой усаживаются в подъехавшее такси. И как только машина отъезжает, не задумываясь, пристраиваюсь следом.

Помнится, я пришел в себя только через несколько кварталов и усилием воли свернул на каком-то перекрестке. Остановился около первого попавшегося супермаркета и уже хотел выйти, чтобы купить бутылку водки. Самой простой и зубодробительной. Такой, чтоб сразу сшибла с ног.

«Нельзя, - осадил я сам себя, тупо наблюдая, как открываются и закрываются автоматические двери. – Тебе оперировать завтра. Две ринопластики, едреный пень. Возьми себя в руки!»

Глава 12

Ольга

Завтрак с любимым закончился полным провалом. И мне не совсем ясно, чего именно добивается Косогоров. С одной стороны - блеет «любушка» несчастным голосом, а с другой - все пытается докопаться до истины. Но тут я тебе точно не помощник, Вадим Петрович!

Я стараюсь не показать виду, как обескуражена и сбита с толку. Виню себя, что так быстро раскисла и поддалась на провокации.

«Он тебя по спинке погладил, в ушко ласково прошептал, а ты и раскисла», - ругаю себя бабушкиным голосом. Умом понимаю, что такие люди, как Косогоров, ни за что не упустят своего. Поимеют в прямом и переносном смысле. А я снова как дура останусь ни с чем. А если еще и вспомнить его угрозы насчет Роберта, то и костей не соберу.

«Будь осторожней, - говорю сама себе и, как только мой ненаглядный сынок засыпает, утомленный дневной жарой и играми со щенком, я тоже укладываюсь рядом. Бимка – наш маленький дружочек - прыгает рядом, но пока никак не может достать до кровати.

- Иди сюда, малыш, - протягиваю к нему руки, а сама проваливаюсь в не самые веселые воспоминания.

Ту ночь после ресторана я запомню навсегда. Многие детали моя память благополучно заблокировала, а какие-то моменты до сих пор встают перед глазами, хоть и старалась о них забыть. Я будто снова проваливаюсь в прошлое и как на машине времени откатываюсь на пять лет назад. Слышу глухой стук и внезапно просыпаюсь в нашей с Кириллом спальне. Закутавшись в банный халат, иду на звук. И хоть воссоединение с мужем прошло на ура, я чувствую, как меня охватывает странная, совершенно беспочвенная паника.

«Уходи отсюда, Оля, - бьется в висках тревожная мысль. – Уходи!»

Но я не собираюсь никуда бежать среди ночи. Глупости какие! Кирилл не чужой мне человек. Он и мухи не обидит! Муж сидит за кухонным столом и прямо из горла хлещет виски.

- Возвращайся в спальню и запри дверь, - рычит он, оглядывая меня злющими глазами-буравчиками. И вот тут моя чуйка вопит! Я разворачиваюсь и несусь. И не успеваю я добежать до спальни, как Кирилл кидается следом, подставляет подножку и валит меня на пол в коридоре.

Прикрывая голову, я стараюсь свернуться клубком, чтобы мощные кулаки мужа не задели внутренние органы. Чувствую, как удары, один за другим, сыплются на ребра. В ноздри впивается страшный перегар. Сколько он выпил, что потерял человеческое обличье? Я не успеваю даже задуматься, как голову сотрясает страшная боль. Кажется, кулак Кирилла пришелся по уху и голове. Он бьет тихо и расчетливо. Точно зная, куда нужно ударить для наибольшего эффекта. А я, стиснув зубы, молчу. Не желаю заводить его плачем. И прекрасно понимаю свою ошибку. Ни в коем случае нельзя было бежать. Уйти ровным шагом. А мое стремительное отступление пробудило в Кирилле дух охотника.

- Какая же ты сука, Ольга! – рычит он, лишь на минуту отвлекаясь от битья. Лениво подходит к кладовке и, открыв дверь, лихорадочно ищет там что-то. Но тут мне подсказки ни к чему! Я и так прекрасно знаю, зачем Кириллу срочно понадобилось остановиться. Бейсбольная бита! И если я помедлю, то живой и здоровой мне из этой квартиры не выйти. Превозмогая боль, я ползу в спальню, не смея встать на ноги и привлечь внимание Кира. И лишь закрыв за собой дверь, рывком встаю и закрываюсь на задвижку. Дверь надежная. Дубовая. Но и она с трудом останавливает Кирилла.

- Открой дверь, сука! Я тебя сейчас убивать буду! – орет он дурниной. Но это мне и на руку. Дом у нас элитный. Жильцы нежные и легкоранимые. Сейчас кто-нибудь из них вызовет полицию. Или, пожалуй, я сама.

Набираю номер экстренной помощи и говорю, как есть. Муж напился и убивает. Спасите-помогите.

Группа приезжает примерно через полчаса. И к этому времени я успеваю собраться. Еще раз разглядываю синяки, разбросанные по всему телу. И прихожу к выводу, что легко отделалась. Кирилл продолжает ломиться в спальню, но у него никак не получается сорвать дверь с петель.

Он в совершенно  невменяемом состоянии, и таким я его вижу впервые. И когда все-таки приезжает полиция, он громко и радостно встречает их.

- Хорошо, что вы приехали, ребята, - буровит заплетающимся языком. Арестуйте эту проститутку, мою жену!

Те посмеиваются и даже не стремятся надеть на буяна наручники.

- Выходите, Ольга Николаевна, - басит кто-то из них, совершенно не подумав о Кирилле. Я открываю дверь, ни о чем не подозревая. И не успеваю сделать даже шага к полицейским, как от всего сердца получаю кулаком в глаз. И весь мир разбивается от боли на мелкие части. Я падаю плашмя. Ну, и как итог примирения с Кириллом – сотрясение мозга, бланш под глазом и множественные гематомы. В больнице я, свернувшись калачиком, реву белугой. Но самое интересное начинается утром, когда в палату с букетом роз входит Кирилл и убеждает меня во вселенской любви.

- Давай все забудем, малыш, - улыбается он, словно в дешевой мелодраме. – Это первый и последний раз…

- Убирайся, - шепчу я, в глубине души благодаря бога, что этот вурдалак не выбил мне зубы. А синяки сойдут быстро. Глотаю слезы, силясь не разреветься.

- Что? Не понял? – рычит Кирилл. – Что ты сказала, дура?

- Пошел вон, - ясно и отчетливо добавляю я. – Вали по холодку!

- Да ты знаешь хоть, с кем связалась, гнида? – наклоняется надо мной Кирилл. – Даю тебе время подумать…

- А тут и думать нечего? – раздается сзади голос бабули. – Уходи, Кирилл, - заявляет она с ходу, а увидев меня, расписанную под хохлому, свирепеет. В гневе бабуля страшна. Даже дед старался обойти ее стороной. Любая безделица в ее руках превращалась в грозное оружие. Вот и сейчас, подхватив с тумбочки нарядный букет из двадцати с лишним роз, моя любимая бабушка пошла в наступление. Я вижу, как осыпаются бледно-розовые лепестки, как крепкие упругие стебли бьются по спине и плечам Кирилла.

- Сучье отродье, - рычит он, выбегая из палаты. – Я вас с землей сравняю, твари!

А бабушка как ни в чем не бывало садится рядом со мной на скамейку. Гладит по голове морщинистой рукой и о чем-то раздумывает. И только намного позже я узнаю, что она звонила отцу. А тот, не посмев отказать некогда любимой теще, попросил Терезу предоставить мне убежище.

Глава 13

Вадим 

- Нет, ни к какой маме вы не едете, - мотает головой маленькая нахалка, упирая пальчик мне в грудь. – Вам предписан постельный режим. Поэтому возвращайтесь в кроватку, Вадим Петрович, а мы с Робертом едем к бабушке Кате, - заявляет Ольга, отстраняясь. – И о чем вы только думали, когда целоваться лезли? Теперь и я ангиной заболею, и Роберта заражу.

Ольга смотрит на меня негодующе, а я готов отвесить себе подзатыльник. Ну, какого фига полез к девчонке, да еще умудрился в туалете пообжиматься, как школьник, блин!

- Оль, - шепчу я, обнимая. – Не волнуйся, пожалуйста, сейчас в целях профилактики подышишь над кварцевой лампой. Это специальный прибор от болезней горла. А пока ты будешь принимать процедуру, я тебе расскажу о пользе поцелуев.

- Да ну? – удивляется она, и одна бровь сардонически ползёт вверх. – Ну, какая от поцелуев польза, Вадим Петрович?

- Вадим, - поправляю я, пожирая ее взглядом, - согласен на Вадичку и Вадика, только Димой не зови, ладно? Не люблю…

- Хорошо, - легко соглашается Ольга. - Но я не смогу вот так сразу иначе вас называть. Мне привыкнуть нужно. Разве что Павликом…

- Стерва, - усмехаюсь я и добавляю шутливо. – И почему я на тебя запал, солнышко?

- В душе не ведаю, - отмахивается она и уже хочет уйти к сыну, когда я беру ее за руку и веду в свой кабинет. – Садись и дыши, - указываю на аппарат, привезенный сегодня из клиники.

Не выпуская из рук барбоса, Ольга садится за стол с серьезным видом. Я придвигаю к ней чудо нашей отечественной разработки. Излучатель слабого ультрафиолета обычно применяется для лечения ЛОР-заболеваний, а мы в клинике используем его для скорейшего заживления кожи после операций. Стоит он копейки, и у нас в клинике их много. – Вот смотри, - даю я ей одноразовую насадку. Этот конец в горло, а этот – на аппарат. Сиди и дыши спокойно, - говорю тихо и, заметив, как Ольга вставляет в рот длинную продолговатую трубку, задыхаюсь от собственных фантазий.

- Они одноразовые? – интересуется Ольга, достав изо рта белую конусообразную трубку.

- Конечно, - улыбаюсь я, наблюдая, как Олюшка сжимает губами наконечник. Спорю на сто миллионов, одноглазый Джо сейчас завидует куску пластмассы, отдаленно напоминающему его самого. Напряжение нарастает. И мне остается только усесться на диван и начать лекцию. С восставшим Джо выйти из кабинета я не могу. Поэтому плюхаюсь на мягкие кожаные подушки и, тихо присвистнув, зову.

- Джо… Бимка то есть… иди сюда!

Малыш соскакивает с Ольгиных рук и семенит ко мне. Подхватываю его и усаживаю рядом на диван. У меня всего лишь пять минут, чтобы успокоиться. Но куда там! Я смотрю на прямую Ольгину спину, на красивые покатые плечи и гордую шею. Пялюсь на ложбинку в пояснице и выступающий упругий задок. И почувствовав шевеление Джо, прокашливаюсь.

- Значит, поцелуи, Ольга… Природой не зря они задуманы. При обмене слюной образуются антитела, поэтому поцелуи укрепляют иммунитет. За одну минуту поцелуев тратится двадцать шесть калорий. Ну и самое главное, через слюну тестостерон попадает в организм женщины, возбуждает, превращая ее в страстную тигрицу, - говорю я и осекаюсь на последнем слове. Успокоившийся было одноглазый снова приподнимает голову. – Хмм… Наша слюна содержит обеззараживающий фермент, лизоцим… - добавляю я и на автомате беру на колени Бимку. А он от неожиданности прудит мне на штаны.

- Фу, Оля! – отстраняю я прочь собаку и с возмущением смотрю на щенка. – Почему ты меня не предупредила?

- О чем? – смеется она. – А вы разве не знали, что собаки писают?

- Нужно его приучить, - ворчу я, оглядывая забрызганные штаны, и понимаю, что необходимо переодеться. – И почему ты его таскаешь весь день на руках, и никаких происшествий, а я первый раз усадил к себе на колени, и тут же случилось недоразумение?

- Это карма, - ехидно замечает Ольга, поднявшись из-за стола. – Спасибо за лекцию и профилактику ангины. Меня ждет Роберт, - говорит она чуть слышно и прижимает к себе свою бестолковую собаку.

- Не задерживайся там, - шепчу я, подходя вплотную и накрываю ее губы своими. Язык, наша самая сильная мышца, врывается в беззащитный рот и пытается дотянуться до гланд.

- Не хочу тебя отпускать, - шепчу я, как только поцелуй заканчивается. Умом понимаю, если сейчас Ольга не уйдет, затащу ее в постель. И плевать на охрану, Анечку и Роберта… Нет, пожалуй, на Роберта не плевать…

«Кто он мне? Сын или внук? – думаю я, наблюдая из окна холла, как Ольга с ребенком усаживается в белую Ауди. – Да какая разница, - морщась, размышляю я. Все равно мой. Вместо Кирилла…»

Машина, мигнув сигнальными огнями, выезжает со двора, а я все еще гляжу на пустой площадку и внезапно понимаю, что за всю неделю, как в моем доме обосновались шотландские гости, Галка ни разу не появилась. Можно, конечно, позвонить и спросить напрямую. Но зазывать первую жену, когда обхаживаю потенциальную  третью, так себе идея. Поэтому я звоню Емельянову и душевно прошу навести справки, не случилось ли чего.

Почувствовав слабость, я бреду в спальню. Как только голова касается подушки, я падаю в глубокий безмятежный сон. Ольга согласилась стать моей женой, и это главное. Пусть без вступления в отцовство. Пока… Потом можно будет осторожно закинуть удочки, сделать тест. Пусть даже для этого придется выехать из страны. Доносившаяся откуда-то трель заставила подрать глаза и непонимающе оглянуться по сторонам. Айфон, блин! Уж сколько раз давал себе зарок не приносить эту гадость в спальню. Тут только отдых и покой. Ан нет, опять к руке прилип. Я смотрю на экран и понимаю, что не ответить я не могу. Мой студенческий товарищ Илья Алексин, а ныне министр здравоохранения области звонит мне с засекреченного номера.  

- Да, Иля, - бурчу в трубку и одновременно смахиваю с себя остатки сна. – Как жисть?

- У тебя большие неприятности, Гор, - без предисловий сообщает Илья. – Какая-то падла написала жалобу на твоего протеже Виктора Арно. Но, может, и не падла, Гор. Что-то ты погорячился с характеристикой в интернатуру.

Глава 14

Ольга

Каждый из нас, как бы это банально ни звучало, состоит из двух половинок. Папы и мамы. Держала ли я злость на отца, ушедшего от нас с матерью к богатой тете? Обижалась ли на него, что он дает на мое содержание какие-то десять тысяч рублей в месяц, а сам разъезжает на Ламборджини? Честно говоря, да. Пока лет в шестнадцать не поняла, что он очень бедный человек. Ни своего угла, ни даже «копейки» под задницей. Все, буквально все было заработано Терезой, вернее ее покойным мужем. И пусть у нас с мамой порой хватало только на хлеб и макароны, но я не чувствовала себя обделенной. Мама во мне души не чаяла, а я обожала ее. И хоть каждая обновка тщательно планировалась, но какую же она доставляла радость. Став старше, я пыталась понять, почему отец ушел, не оглянувшись. Если любишь, так никогда не поступишь. Порой мне казалось, что мы ему совершенно не нужны, а иногда возникало ощущение, что Тереза околдовала его, как Снежная королева мальчика Кая. Но мама никогда не претендовала на роль Герды. Так себе судьбинушка. Она не перестала любить своего непутевого Колю и никогда не осуждала его. Возможно поэтому я выросла, не чувствуя к нему ничего кроме жалости. Странный инфантильный мужик без внутреннего стержня. Может, и хорошо, что он отчалил по глупой молодости. Иначе бы ей на смену пришло пьянство или, того хуже, наркотики. Мама бы по своей воле никогда не ушла и отца бы не выгнала. И нам бы с ней пришлось терпеть ад и убеждать себя, что это и есть настоящее счастье. Теперь, когда Коля помирает в каком-то навороченном хосписе, я снова пытаюсь понять, что испытываю к этому человеку. Жалость и равнодушие. Как и любого другого из онкобольных, мне его безумно жаль, но сердце не заходится от горечи скорой разлуки, душа не болит, что уходит отец. Просто посторонний человек. А вот мама, сидя в кресле напротив, наоборот, сильно расстроена.

- Как я дальше одна жить буду? – причитает она. – Вроде осталось совсем чуть-чуть.

Мне хочется закричать, всплеснуть руками, заходить по комнате. Смахнуть горшок с китайской розой с окна. Но я сижу сиднем и спокойно наблюдаю за Робертом, играющим на полу с Бимкой.

- Ты бы к нему сходила, Оля, - просит мама. – Уважь человека перед смертью.

- Мам, - мотаю головой я и уже собираюсь припомнить ей все наши злоключения – рваные сапоги, которые приходилось клеить и переклеивать самим, поскольку и на ремонт денег не хватало. Платья маминых подружек, перешитые на меня. Или купленную без разрешения заколочку. Мама тогда ничего не сказала. Не отругала даже. Только мне до сих пор стыдно. Я молчу, не желая с ней ссориться. Немного жалею, что бросила больного Вадима. Но и маме сейчас не говорю о предстоящем замужестве. Духу не хватает признаться. Да и момент совершенно не тот.

- Я тебя очень прошу, Оля, - говорит мама, заламывая руки. – Пусть Коленька уйдет с миром. Сходи к нему, пожалуйста. Поговори. Прояви милосердие.

- Хорошо, - киваю я, хотя реально никуда идти не хочется. Но и объяснить маме свою позицию я не могу. Не хочу ее обижать. А если промолчу, как обычно, то она завтра снова вернется к этой теме, искренне не понимая, почему я не желаю видеть ее дорогого Коленьку. – Я схожу, - говорю тихо. – Где он лежит? И как туда попасть?

- Ну и хорошо, - повеселев, тараторит мама. – Здесь недалеко, Оленька. Пару кварталов пройти. Но ты же на машине… Значит, еще быстрее управишься.

- А часы приема? – спрашиваю я, все еще надеясь соскочить.

- Это же частная клиника. Там в любое время можно прийти к умирающему. И само здание больше напоминает пятизвездочный отель.

- Наверное, Коле уже все равно, - пожимаю я плечами и, поднявшись, говорю Роберту. – Сыночек, я скоро вернусь.

Дорога много времени не занимает. В отделанном мрамором холле, где в середине бьет фонтан, а по краям стоят многочисленные статуи, я расписываюсь в журнале охраны и поднимаюсь на пятый этаж в новомодном лифте с прозрачными дверцами. Наблюдаю, как за стеклом медленно проплывают полукруглые балкончики, выходящие в холл, и роскошная красавица-люстра с множеством светильников, освещающих несколько этажей. На ватных ногах выхожу на точно такой же балкончик, где меня уже ждет миловидная и строгая медсестра.

- Здравствуйте, Ольга, - натянуто улыбается она. – Вы вовремя пришли. Сейчас каждая минута на счету.

Я киваю, сжав губы. Даже понятия не имею, что говорят в таких случаях. Но покорно иду рядом и вслед за медсестрой захожу в просторную светлую комнату, которую язык не повернется назвать палатой. Отец, высохший и изможденный, смиренно подставив руку под капельницу, лежит на высоких подушках. А рядом хлопочет тетя Света, его старшая сестра.

- Явилась, не запылилась, - шипит неласково.

- Выйди, Света, - тихо командует отец. – Оставь меня с дочерью.

- Но Коля, - пытается возразить она и натыкается на непримиримый взгляд.

- Я сказал, - отрезает отец, и Светка совершенно спокойно повинуется. – А ты, - говорит он мне, - садись поближе, Олюшка. Поболтаем.

Это самое «Олюшка» режет слух.

«Ну, какая я тебе Олюшка? – хочется заорать мне. – Успокойся, - предупреждаю себя. – Кто спорит с человеком, который уже почти двумя ногами в могиле? Посиди, послушай и забудь как страшный сон».

Отец что-то рассказывает мне, кается в своей беспутной жизни. Разглагольствует о женщинах, которые любили его больше жизни. Катька, Тереза, какая-то Ксения…

- Молодой был, - слабым голосом хрипит он. – Дурной. Красивой жизни хотелось. А тут Тереза подвернулась. Огонь-баба! И богатая. Ничего для меня не жалела… Это хорошо, что ты пришла, - сбивается он с мысли. – Ты есть в моем завещании. Найми хорошего адвоката. Боюсь, что Светка с Левкой тебя облапошат. У тебя хоть мужик-то есть?

- Есть, папа, - киваю я, заливаясь слезами. – Он меня замуж зовет.

- Человек хоть стоящий или такой, как я? – слегка усмехнувшись, спрашивает отец.

- Очень хороший, - реву белугой. – Я люблю его.

Глава 15

Вадим

От Ольги трудно оторваться. И будь моя воля, я бы запретил  ей выбираться из моей постели. Да и себя бы рядом приковал наручниками. А так…

- Вадим, - шепчет Олюшка в полудреме. – Нам еще за Робертом ехать.

- Я отправил к твоей матери Рому. Можно позвонить, он привезет.

- Все равно вставать надо. Мама не поймет. Я ей пока ничего не говорила.

- Почему? – вскидываюсь я и внимательно смотрю в зеленые бесхитростные глаза, затянутые поволокой.

- Как-то не пришлось к слову. Мама просила сходить к отцу и долдонила одно и то же, пока я не согласилась. А отцу я сообщила…

- Почему? – снова удивляюсь я. Вроде бы отношения с Колей не подразумевают откровения.

- Он спросил, я ответила. Еще что-то бурчал насчет завещания.

- С этим разберемся, дорогая, - скривившись, бурчу я и одним махом переворачиваю Ольгу на спину. Нависаю над ней, желая только одного. Но нельзя… Нужно ехать за Робертом.

- Подъем, мадам, - смеюсь я, приникаю губами к розовому соску. И уже представляю, как сладкий бутон затвердеет у меня во рту и превратится в горошину, когда Ольга выворачивается из-под меня и устремляется в ванную. Я только успеваю шлепнуть ее по голой заднице. От легкого звонкого шлепка нас обоих пробирает смех. Ольга, накинув халат, хохоча, бежит в душ, а во мне просыпается дух охотника. Я в два шага догоняю ее в коридоре. И подхватив на руки, перекидываю через плечо. Чувствую, как по моей ж.пе молотят маленькие кулачки, и понимаю, что с этой женщиной мне все нипочем. Ставлю Ольгу как куклу на разноцветный узорный пол, а сам включаю душ и становлюсь рядом с любимой. Тропический ливень обрушивается нам на голову сразу. Я только успеваю накрыть Ольгин рот поцелуем и прижать к стене. Чувствую, как ее ноги обвивают мой торс, и, осторожно приподняв под бедра, насаживаю на Одноглазого.

- Сейчас быстренько, и поедем, - шепчу я, вколачиваясь. Два коротких удара, один глубокий. Ольга обвивает руками мою шею и чувственно стонет в ухо.

- Я не могу, Вадим. Больше не могу…

- Я тоже не могу, малыш, - тяну я, прижимая Ольгу к себе. – Хочу безумно, чтоб мне подохнуть.

- Не надо, - хрипло шепчет она и в порыве чувств прикусывает шею. – Живи долго, Вадечка. Мне без тебя не жить.

- Вот и не живи без меня, - огрызаюсь я, сосредотачиваясь на надвигающейся кульминации. И могу поклясться, ни с одной другой женщиной мне не сносило башню наотмашь. А тут… Ничего не могу с собой поделать. Чувствую, как в голове под тяжелый рок какая-то неведомая сила запускает красочные фейерверки.

Наваливаюсь на Ольгу, не выпуская ее из своих рук. И, прижавшись к ней всем телом, прислоняюсь лбом к холодному кафелю.

«Твою мать, - силюсь не застонать я. – Что же ты творишь со мной, Олюшка!»

Мы приезжаем к Ольгиной матери, опоздав всего лишь на полчаса.

- Я уже измучилась, - говорит она, встречая нас. – Что-то с собакой вашей произошло, Оля. Бегал-бегал песик и упал навзничь. Уж как Робочка его ни шевелил, никаких признаков жизни. Сидит теперь на полу и плачет, - всплеснув руками, причитает она.

«Помер Бимка, что ли?» – ужасаюсь я, устремляясь в комнату к ребенку. Роберт сидит на ковре рядом с тщедушным тельцем и негромко всхлипывает, устав плакать.

- Дедушка, ты же врач, - снова плачет взахлеб. – Сделай что-нибудь…

Я сажусь на колени рядом с внуком, беру в руки его пса и прислушиваюсь к дыханию. И даже без профессиональных манипуляций слышу мерное сопенье щенка. Ощущаю, как вздымаются ребрышки на вдохе и опускаются при выдохе.

Роберт во все глаза смотрит на меня, а в дверях застыли Ольга и Катерина.

- Ну что? – распахнув глазищи, полные слез, спрашивает меня внук. – Он умер, да?

- Он спит, - говорю серьезно, стараясь не расхохотаться.

- Спит? – слышится хор удивленных голосов.

- Как спит? – изумленно таращится на меня Роберт. – Я его трусил-трусил.

- Это очень маленькая собачка, - улыбаюсь я. – Силенок у твоего Бимки мало. Вот он набегался и уснул крепко-крепко.

- Правда, дедушка?! – голосит малыш, подпрыгивая. – Как же я рад, что Бимка не умер…

- Из-за этого Бимки мы на улицу не пошли, - вздыхает от двери Катерина. – Света звонила, просила спуститься. А тут Роберт оплакивать псину начал…

- Света? – удивленно спрашивает Ольга, а я настороженно гляжу на ее мать. Нужно было сразу забрать ребенка и его бабку к себе, а не нестись как на пожар в койку. Немного укротить основной инстинкт и подумать головой. Но, видимо, у меня теперь всем заправляет Одноглазый Джо, коли я пренебрег элементарной безопасностью.

- Да, - отмахивается Катерина. – Она хотела о чем-то поговорить. И мы с Робочкой уже собрались выйти, как собака ваша притворилась дохлой.

- Бимка не притворяется! – кричит Роберт. Я обнимаю ребенка и прижимаю к груди собаку.

- Спасибо, Бимка, - шепчу еле слышно. – Благодарю, Господи, что управил!

- Зачем ты с ней общаешься, мама? – возмущенно интересуется Ольга. – У нас все беды от этой Светки. И муж у нее уголовник. Он меня чуть не похитил из хосписа.

- Ну, что за чушь, Оля! – гневно восклицает Катерина. И я вижу, как у нее по шее и декольте от возмущения ползут красные пятна. – Кому ты нужна и зачем? Меньше фильмов надо смотреть. А Лева со Светой поддерживали нас в трудные времена.

- Деньги тебе под проценты занимали! – выкрикивает Ольга. – Сначала нас отца лишили, а потом наживались.

- Света сказала, что ты к ней очень неуважительно отнеслась, - гнет свою линию Катерина и, поджав губы, смотрит на дочку неодобрительно.

- Мама, - вздыхает Ольга. – Мама…

- Она говорит, что ты вроде замуж собралась, а я и знать не знаю. Наврала, наверное…

- Нет, - твердо заявляет моя невеста. – Мне сделали предложение, и я согласилась.

- Кто? – выдыхает Катерина.

- Я, - отрезаю чуть громче обычного и смотрю в упор на будущую тещу.