Со знаком неравенства

— И что ты в ней нашел?

Ты слышишь этот вопрос не впервые и, кажется, сам не знаешь ответа на него. Смакуешь прохладный виски, перекатывая янтарную жидкость на языке, и делаешь вид, что не слышишь. Снова.

Твой взгляд невольно цепляется за нее, а губы поджимаются, выдавая раздражение. «Ведет себя точно мальчишка». Небрежно ерошит короткие пепельные волосы, несколько раз проводит ладонью по голове, затем рассеянно чешет затылок. Над шутками смеется громко, запрокидывает голову и счастливо жмурится. Не сдерживается в выражениях, хамовата и остра на язык. Когда садится, то широко разводит колени и пяткой цепляется за сиденье. В ее гардеробе нет места женским тряпкам, всем этим соблазнительным платьям, которые тебе так нравятся, нередко она таскает из твоего пиджаки да галстуки.

Тебя это раздражает до скрежета зубов. Не любишь, когда без спроса берут твои вещи, пусть даже ты не придаешь им особенного значения. Твоя одежда, твои книги, твой телефон — в них нет ничего особенного, но как же ты бываешь зол.

Она курит самокрутку, лениво сжимает ее в татуированных пальцах, рассеянно почесывая большим подбородок. Чуть высовывает язык, придавливая кончиком нижнюю губу, и похабно улыбается. Этот жест вызывает непреодолимое чувство стыда, ты невольно прикрываешь веки и садишься к ней спиной.

— Томас, ты не выглядишь счастливым.

— Будто ты в этом что-то понимаешь, Юнас, — усмехаешься и вновь делаешь глоток.

— Справедливо, — друг коротко кивает головой, заползает пальцами под ворот рубашки, ослабляя галстук. — Однако я достаточно хорошо тебя знаю. Когда вы только познакомились, ты был совсем другим.

Напряженно стискиваешь челюсти, вращаешь кисть, гоняя по дну стакана остатки алкоголя. Лед в нем давно растаял, впрочем, как и все твои иллюзии. Эти отношения — разрушительное цунами. В самом начале эмоции были такими яркими и острыми, что ты невольно поддался им. Обезоруживающе красива, невозможно сексуальна и… ужасно юна. Она вдохнула в тебя новую жизнь. Как бы банально это ни звучало, с ней ты почувствовал себя моложе.

Нежные пробуждения в теплых объятиях с мягкими поцелуями. Горячие ночи, полные наслаждения и трепетных признаний. Странные, но яркие путешествия — ей удалось затянуть тебя в чертову Иорданию. Три бесконечных дня на бедуинской свадьбе с веселыми танцами и ладонями, покрытыми хной. Горячие водопады и небесное полотно с россыпью ярких звезд. Она мечтала искупаться в Мертвом море и попробовать его на вкус, увидеть берег, покрытый соляной коркой. Забавно, но эти шарики не были солеными на вкус, они были горькими. Такими же горькими, как и вода.

Первый совместный Новый год вы встретили, кто бы мог подумать, на Южном полюсе. Сумасбродство, совсем не похоже на тебя. Снежная пустыня, перевернутые сани, согревающий алкоголь, маленькая искусственная ель, которую Нанна смогла провезти с собой, и бесконечно светящее солнце. В это время года там не бывает ночей, только абсолютно чистое и ясное небо.

Рядом с ней ты был безрассудным, пылким и совсем немного инфантильным. От вновь нахлынувших воспоминаний щеки предательски рдеют. Череда ярких кадров точно лента из кинофильма. Смотришь на последние годы своей жизни будто со стороны. Неужели это был ты?

— Юнас прав, — подхватывает Оскар, выделяя грассирующую «р», — ты потух, дружище. У вас все в порядке? Не хочешь поговорить?

— О, обойдусь без сеанса психоанализа, — отмахиваешься и оставляешь стакан в стороне, — избавь меня от необходимости говорить с вами о… нас.

— Значит, дело в этом? В «нас»? — Оскар усмехается и тушит сигарету о дно пепельницы. — Мы говорили тебе, что…

— Что я слишком стар для нее? — резко обрываешь.

И это правда, она младше тебя на целую вечность. В какой-то момент осознаешь, что уже даже не наступаешь ей на пятки. Она мчится вперед, не сбавляя скорость, ловко маневрирует в потоке, а на твоей приборной панели тревожно загорается красная лампочка.

— Что между вами пропасть, — сухо отвечает Юнас.

И это тоже правда. Между вами нет ничего общего. Она любит копаться в своих «железных конях» , а ты — наблюдать за биржевым стаканом. Ей по душе шумные вечера, в компании друзей, дешевой выпивки и громкой музыки, а ты не прочь завалиться с книгой и лечь спать хотя бы не позже одиннадцати. Она — мечтатель, ты — прагматик. Ты ревностно охраняешь «свою территорию», но она всегда так бесцеремонно нарушает всякие границы. В последнее время тебе становится ужасно тесно рядом с ней, и этому нет внятного объяснения.

Вы смотрите по-разному на многие вещи: супружеские измены, воспитание детей, отношение к родителям и друзьям, приоритеты. Ты не пытаешься ее изменить или перекроить под себя, но и мириться с некоторыми вещами становится все сложнее.

С готовностью утешаешь ее каждый раз, когда она в этом нуждается, но с досадой осознаешь, что не видишь проблем там, где она ощущает их особенно остро. Ее отец чуть младше тебя, и каждый раз ты испытываешь неловкость в общении с ним. И он, собственно, тоже. Это читается в его взгляде, жестах и словах. Вы смогли бы стать отличными друзьями, но родственники из вас, мягко говоря, паршивые.

В какой-то момент эйфория прошла, морок спал, и ты неизбежно замечаешь лишь недостатки.

— И если бы дело было только в числах, — не отстает Оскар.

— Все супер, — отвечаешь неприкрытой ложью и раздраженно откидываешься на спинку стула. — Не следует судить о собаке по её шерсти.

— Томас, — не сдается Юнас, и ты невольно закатываешь глаза. — Я знаю тебя с детства, видел, как ты, черт возьми, ходил на горшок. Если тебе плохо, то прекращай этот цирк.

— То, что ты видел мой член, не дает тебе права вмешиваться и …

— О, Нанна!

Чувствуешь, как узкая ладонь накрывает затылок, спускается вниз, и холодные пальцы заползают под ворот рубашки. Приходится приложить немало усилий, чтобы не отпрянуть от этой нехитрой ласки на глазах у друзей.

— Развлекаетесь, мальчики?