Соблазн

Пролог - Десять дней спустя или как мы оказались в этой точке? 

Стеф Державин – молодой и перспективный врач со скандальной репутацией, несносным характером и "волшебными" пальцами. Временно решает поработать массажистом в частной клинике. И в первый же рабочий день ему поступает странное предложение от солидного мужчины – сделать его жене массаж... «с окончанием»... Девушка не в курсе деталей заказа. Это противоречит принципам Стефа, но обстоятельства складываются так, что он соглашается...
Любовь и страсть
Никаких тройничков не будет.
ХЭ

Притормозив напротив дома моей Ягоды. Не могу усидеть на месте. Меня всего подкидывает от того, что скоро её увижу.

Весь извёлся, медитируя на её аккаунт, чуть не переломал себе пальцы, чтобы не писать. Потому что... Ну какой у меня есть повод написать ей, если честно, чтобы она не восприняла это, как подкат от «мальчика по вызову»? Только один – её тачка и обещанный торт.

Быть может, из-за врождённого своего тельцовского упрямства, а может, по какой-то другой причине – оправдываться перед ней и объясняться – не хочу! «Мальчик» так «мальчик».

Но я опять не спал почти всю ночь, сходя с ума от накатывающего возбуждения и преодолевая соблазн написать ей ночью. Что угодно написать. Просто чтобы ответила, и я почувствовал эту связь между нами.

Моя мантра – «это бесперспективняк» – нихуя больше не помогает! А это он. Но колотящееся сердце не слышит. И лёгкие не понимают, что надо дышать глубоко и ровно. Мне этой ягоды не съесть. Трахнуть – могу. Даже не так... Трахать могу. Но заебался я так! Не хочу делить. Не умею. Противно.

И понимаю, что не стоит светить фейсом так близко и палить её перед мужем. Но не могу удержаться, выхожу из тачки. Мне глубоко внутри хочется, чтобы эта ситуация стала явной. А какая ситуация-то? Самое критичное между нами организовал он сам. А больше ничего и не было. Пара поцелуев? Пф...

Или, может, Стеф, она тебе чего-то обещала?

Просто украденные силой поцелуи. Вот и вся ситуация!

Нервно протираю ладонями лицо. И мне по-пацански похеру сейчас, дома ли её муж, и увидит он нас или нет.

Меня топит в тестостероне. Хочется, как самцу, сорваться в драку. Выплеснуть напряжение и забрать эту самочку. Но это так не работает. Цивилизация, чтоб её. Драка идёт не на кулаках. Она идёт через предлагаемый женщине уровень жизни и другие плюшки. А если бы Вике были важнее те плюшки, которые могу давать я, она бы вряд ли была замужем за таким человеком, как Ильницкий. И я опять бешусь! От невостребованности всего того, что горит во мне вхолостую! И вместо того, чтобы очаровывать, мне хочется орать на неё, обвинять и тоже говорить ей гадости.

Стоп... Просто, блять, прими от неё торт. Скажи «спасибо». Всё. И забудь... Забудь нахуй! Это будет правильно.

Ну, наконец-то! Из-за угла выруливает её тачка.

Набираю ей смс: «Карета подана. Выходи».

Сердце ускоряется ещё сильнее! Поставив предплечья на крышу своей машины, не отвожу взгляда от её двери. Через некоторое время она выходит.

Аааа... Где таких девочек красивых делают?

Волосы собраны наверх. В роскошном домашнем платье, стилизованном под японский халат-кимоно. Расклешённые рукава скользят к локтям, оголяя изящные запястья и предплечья, когда она подписывает документы курьеру. Он отдаёт ей ключи, уходит...

Застыла у машины, словно боится повернуться и увидеть меня.

– Вика... – окликаю её с другой стороны дороги.

Ещё пятисекундная пауза. Разворачивается. Вижу, как ярко горят её щеки.

– Сейчас... – теряется. – Пять минут.

Сбегает.

Ну да... Сейчас отдаст торт и слиняет. А я сдохну тут нахрен!

И я заранее задыхаюсь, доставая сигарету. Жадно выкуриваю. И за минуту до её появления решительно сажусь в машину. Пусть тоже сядет!

Оглядываясь, идёт ко мне.

Обламывает тебя, да?..

Смущённо останавливается у моей двери. Опускаю стекло.

– В машину сядь.

– Нет.

– Сядь. Или ты хочешь, чтобы все наблюдали, как ты «мальчика по вызову» тортами одариваешь?

– Господи... – беспомощно всхлипывает, оглядываясь ещё раз.

Поднимаю стекло, открываю ей изнутри дверь.

Садится. Губы искусала так, что они ярко-малиновые. И опухли. Хорошенькая... Неловко заправляет прядь за ушко.

– Это тебе, – протягивает мне торт. – Моя благодарность за помощь.

Ловлю её взгляд. Забираю торт, переставляю на заднее сиденье.

– Вик, а сын дома один у тебя сейчас?

– Что? – распахиваются её глаза.

– Сын один или с кем-то?

– С няней... – растерянно.

Нажимаю на блокировку дверей. Поворачиваю ключ зажигания и втапливаю педаль газа в пол. Е-е-е!!.. Это почти оргазм!

– Ты что делаешь?..

– Похищаю.

– Стеф! Это не смешно!

– Согласен.

– Останови немедленно!

– Сейчас будет пост охраны.

– Боже мой! Хватит! Остановись! Ну, пожалуйста!

– Если ты разложишь сиденье до конца, то камеры не увидят тебя в моей машине.

– Вот ещё!

– Как хочешь.

– Мерзавец! Так и знала, что тебе нельзя доверять!

Жалобно хныкая, дёргает за рычаг под сиденьем и падает назад, закрывая руками лицо.
Мы проезжаем пост. Я набираю скорость, моя грудная клетка вдруг решает двигаться во всю мощь, словно мы вырвались на свободу. И меня пьянит от кислорода.

– Пристегнись. И подними сиденье.

– Куда ты везёшь меня?..

– В лес.

– Зачем?!

Мне становится смешно от её испуга. Поджимаю губы.

– Стеф!

– Насиловать буду, разве непонятно?

– Зачем?.. Я не хочу!

Смеясь, закатываю глаза.

– Не хочешь, как хочешь. Тогда просто погуляем.

– Я в халате!

– Белки не оскорбятся.

– Стеф, ну хватит. Отвези меня домой...

Глава 1 - В отпуск по личным обстоятельствам.

– Державин! – рявкает грозным голосом Альбина Валерьевна, заведующая отделением детской травматологии. 

Не спеша разворачиваюсь.

Её тёмные волосы собраны наверх, оголяя изящную шею, переходящую в манящее декольте. 

– Степан Дмитриевич, – недовольно поправлю я, – если вдруг запамятовали.

– Зайди немедленно.

– Соскучилась? – снижаю голос.

– Прекрати, Стеф! – шикает она. – Ты достал! Жалоба опять на тебя.

Устало закрываю глаза.

– И что?

– Зайди.

– У меня обход. Последний пациент. После – всенепременно!

– Жду.

Агрессивно цокая стальными шпильками, обгоняет. Красивые бёдра, обтянутые белым халатом, ритмично двигаются. Провожаю взглядом...

Захожу в палату. Долговязый парнишка лет тринадцати. Новенький.

– Привет.

Заглядываю в карту.

– Ты Данила, так?

– Павлов... – добавляет несмело.

– А я – Стеф Дмитриевич. Вывих с отёком. Мхм... Показывай. Что ж тебе в травмпункте не вправили?

– Мамка не дала. Говорит, криворукие там. Сюда привезла.

Ощупываю под его болезненное шипение плечевой сустав. Смотрю на рентгеновский снимок.

– А зря не дала. Отёк теперь, болит, наверное, адски...

– Угу... – шмыгает носом.

– Здравствуйте... – подозрительно за спиной.

Оборачиваюсь. Заходит женщина средних лет. Недовольно смотрит на меня. Видимо, «мамка».

– Вы кто?

– Дежурный врач.

– Нам дежурный не нужен. Тем более такой молодой и неоптыный. Нам нужен специалист! Данила профессионально занимается баскетболом...

Пока она гордо вещает мне про достижения сына и его гиперценность, пересаживаю пацана на стул, бросаю на спинку полотенце и аккуратно перекладываю его руку через эту конструкцию.

– Спину выпрями, – помогаю принять правильную позу.

– Поэтому я к нему только лучшего травматолога подпущу! – финалит она свою речь. – А что это Вы делаете?

Присев, дёргаю за предплечье вниз. Хруст, вопль пацана...

Делов-то!

– Всё-всё... – успокаивающе хлопаю по здоровому плечу шокированного мальчишки. – Всё на месте. Мужик! Молодец... Даже не плакал! – купирую я его попытку зареветь. – Через пару недель будешь снова трёхочковые закидывать. И отёк пройдёт, и боль. Вот так прижми...

– Вы что?.. – идёт пятнами мать. – Да кто Вам позволил?..

– А в травмпункте у нас не криворукий травматолог, а вполне квалифицированный, – назидательно внушаю ей. – И вообще, сначала здоровьем сына займитесь, а потом его карьерой. У него же сколиоз...

– Что Вы себе позволяете? – задохнувшись от возмущения, переходит она на шёпот. – Вы ж ему руку сломали!

– Медсестру сейчас к тебе отправлю, – бросаю я мальчишке.

– Спасибо, – бормочет он, стесняясь стенаний матери.

– Да я на Вас жалобу напишу! – несётся вслед. – Тоже мне «платное» отделение!

– Платная у вас палата, а отделение самое обычное.

– Понабрали мясников!

Игнорирую, закатив глаза. 

Иду к Альбине. Вхожу без стука, запираю за собой дверь, падаю на её роскошное кожаное кресло. Отталкиваясь кроссовками от пола, делаю оборот вокруг оси. И торможу, останавливаясь лицом к окну. Она оборачивается, потушив сигарету. Молча сверлим друг друга взглядами.

– Жалоба, – напоминаю я.

– Стеф!! Ты нахера дочери зама мэра сказал, что она толстая? Ей четырнадцать!

– Я сказал – двадцать лишних килограммов, которые деформировали скелет, расплющили ей стопу. И их срочно нужно скинуть. Что не так?

– Ты ей сказал, что такие мальчики, как ты, любят стройных!

Ах ты, мстительная маленькая стукачка! Рассказала... А я ведь и правда хотел помочь.

– Это была... мотивация, – ухмыляюсь я. – Я ей понравился!

– А если она покончит собой?? У неё теперь депрессия!

– Если ты заглянешь в азы психотерапии ожирения, Альбина, то там умные мужики написали, что пищевые наркоманы к самоубийству не прибегают. Однако юношеская влюблённость может... изменить пищевое поведение. Особенно при стресс-факторах... А с депрессией она уже поступила к нам...

– Ты идиот, скажи мне?

– Аля, родоки откормили её, как свинью, и не готовы ничего слышать. Они её угробят. И она уже достаточно взрослая, чтобы включиться в ситуацию.

– Нет, ты точно идиот! Не надо никого спасать! Просто делай свою работу, и всё. Травматолог! Здесь и сейчас! А там – хоть передохнут пусть все!

«Не-е-т, это уже не жалоба, – оцениваю я её состояние. – Это что-то личное».

– Травматолог-ортопед, – поднимаю я палец вверх, уточняя. – Сегодня, кстати, будет ещё одна жалоба.

– На что? – закрывает она устало глаза.

– В этот раз именно на то, что молча сделал свою работу.

– Как же ты достал...

– Уволь! – развожу руками. – Если я херовый травматолог – уволь.

– Ты – лучший, – меняется её интонация на виноватую. – Но...

А вот и личное.

– Ну давай теперь про нас, – киваю я поощрительно.

Открывает шкафчик, достаёт две рюмки и бутылку с остатками коньяка, разливает. 

– Не чокаясь? – уточняю я, ловя её настрой.

– Стеф, мне тридцать восемь.

– Я помню.

– А тебе двадцать шесть, – срывается её голос.

Выпиваю залпом коньяк и со стуком ставлю рюмку на стол. Началось...

– А ещё ты мой начальник, и у нас служебный роман, – подсказываю ей.

– Кошмар...

– Ночью ты другие эпитеты подбирала.

– Трахаешься ты как Бог! Но...

– Да говори уже!

– Пойми меня, пожалуйста, Державин...

– Ну?

– Я не могу сделать публичным факт нашей связи. Не могу!

– Почему? Все и так в курсе.

– Это сплетни!

– И чем же я не вышел? – сжимаю челюсти.

– Слишком большая разница в возрасте! Это просто... Да меня по костям разберут и за спиной будут пальцами тыкать! Ты что, не понимаешь, что при моей должности...

Глава 2 – Предложение, от которого нельзя отказаться

В моём новом кабинете много светильников и мало света. Всё оформлено в восточном, но современном стиле. «Лакшери». Веду рукой по массажной кушетке. Белоснежная настоящая кожа...

На стене несколько моих дипломов, оформленных в дорогущие рамки, и в центре чёрная с золотом табличка: «Женская клиника мануальной терапии».

– И запомни, Стеф, наши пациенты ходят на массаж не за здоровьем, а за релаксом. Поэтому используй свои знаменитые пальцы правильно. Никакой, даже обоснованной боли, только приятные ощущения.

– А я думал, за релаксом ходят в салоны.

– Мы и есть салон, но с гарантией профессиональности специалистов. Клиент должен выходить тактильно удовлетворённым. С приятным послевкусием и желанием вернуться. Я очень рад, что ты наконец-то созрел на моё предложение. 

Низенький, полноватый, но деловой Синицын протягивает мне руку. Я пожимаю. Мы вместе учились. Это клиника его отца.

– Деньги ты получаешь на карту в конце каждой недели.

– А порядок суммы?

– Твой коллега получает... – набирает мне на телефоне впечатляющее число, – столько. Думаю, у тебя клиентов будет больше.

– Почему больше?.. – вздёргиваю я бровь.

Синицын, ухмыляясь, рассматривает меня в зеркало, висящее на стене. Рубашка слишком обтягивает грудные мышцы и бицухи, замечаю я, надо сменить на размер побольше. А то как стриптизёр!

– Почему... Ты же у нас непревзойдённый спец, Державин! – с ноткой сарказма. – А если догадаешься оголить свои рельефные руки, так вообще отбоя не будет.

– Э-э-э... Синицын! – возмущённо ловлю его взгляд в зеркале. – Я не оказываю интимных услуг.

– И это правильно. Затрахают до смерти! Стоит только раз согласиться. Как эстафетную палочку передавать начнут. Пусть просто облизываются и представляют, насколько ты хорош. А коллега твой, по слухам, не брезгует и услугами интимного плана для некоторых респектабельных дам. Но если вдруг тебе захочется пойти по его стопам – не в рамках клиники. Наша репутация не должна скатиться к салону интимных услуг.

Оттягиваю ворот рубахи, ослабляя галстук.

Мда...

Но! Чем плоха эта работа? Временно – вполне себе. Массаж – часть моей специализации. Хорошо освоенная мной часть.

– Удачи. Надеюсь, сработаемся.

В меде мы с ним неплохо ладили. Звёзд он с неба не хватал, но был упёртым, и смог доучиться до конца. А я – хватал. Но карьера моя теперь на паузе. Как и личная жизнь. 

Синицын уходит, оставляя меня одного. Изучаю свой кабинет, проводя инспекцию и записывая в блокнот всё, чего мне здесь не хватает для нормальной работы.

– Степан Дмитриевич, – заглядывает медсестра с ресепшена. – Можно?

– Конечно.

Молоденькая брюнетка, взгляд цепкий, игривый.

– Я – Зоя.

Киваю.

– До обеда, – заглядывает она в блокнот, – массаж шейно-плечевого отдела... общий массаж тела...

Она перечисляет, стреляя в меня заигрывающими взглядами.

– Давай так. Ко мне ты отправляешь тех, кто посложнее, а к... Как его?

– Гарин?

– Да, Гарин.

Не понравился мне мой коллега. Пока курили, скормил кучу утомительной и несъедобной пошлятины про свои подвиги.

– Вот к Гарину всех, кто на релакс, а ко мне всех, кому поправить здоровье. По возможности.

– Я поняла, – улыбается она. – Там мама с девочкой тринадцатилетней записались. Сотрясение у неё.

– Вот! Отлично. Этих ко мне.

– И беременная с растяжением...

– И её ко мне.

– А ещё мужчина... Что-то там особенное у его жены, хочет лично поговорить со специалистом. Именно с Вами.

– Тогда - тоже ко мне.

– А кофе хотите?

– Кофе, прекрасная Зоя, делает твои кости хрупкими и организует тебе дегенерацию каркаса подкожно-жировой клетчатки. В народе – целлюлит. Поэтому не пей, Зоя, кофе и никому не предлагай.

– А что предлагать?

– Чай, лучше – зелёный. Без сахара.

– Может, Вы ещё и не курите?

– От перфекционизма Бог миловал. Курю. Врачам положено саморазрушаться. Для вселенской гармонии.

– Хорошо...

– Чего ж хорошего?

– Потому что я – тоже курю.

Хорошенькая... 

Морщась, трёт шею, пытаясь размять её сзади пальцами. 

Ай... какой прозрачный ход, Зоя! Ты б ещё экстренно ногу подвернула...

Мне хочется закатить глаза, но я сдерживаюсь, исследуя, как далеко она зайдёт.

– Кресло неудобное... – закусывает губу. – Поправите шейку, Степан Дмитриевич?

«Шейку матки?» – практически саркастически вылетает у меня. Но я опять сдерживаюсь.

– Можно просто Стеф.

– Стеф...

Подхожу к ней в упор и, глядя в глаза, сжимаю шею, вдавливая средние пальцы в подчерепную впадину, а большие под челюсть. Тяну вверх под её тихий писк, делая несколько едва ощутимых вращательных движений.

– Расслабься...

– Ооо... – выдыхает Зоя.

Спускаюсь на трапецию, вдавливаясь в нервные окончания пальцами, в несколько плавных движений разминаю застывшие мышцы.

– Так лучше? – поднимаю бровь.

С энтузиазмом кивает.

– Руки у Вас... волшебные, – с восхищением.

Знаю... 

Но что-то не готов я больше к служебным романам. Ну его нахуй. Сердце, конечно, не разорвало, но по самолюбию ёбнуло! Поэтому игнорирую её восторженный взгляд, ухожу к раковине и долго мою с антисептиком руки, пока она не уходит.

Поработав с девочкой, что с сотрясением, выписываю им рецепт:

– Глицин, валериана и покой.

– А нам участковый мексидол прописал.

– Ну что Вы, какой мексидол? Сотрясение лёгкое, внутренней гематомы нет. Придёте ещё пару раз на правку. Не нужно ей таких тяжёлых препаратов.

– Спасибо Вам большое.

– Пожалуйста! Будьте здоровы.

Ближе к обеду Зоя приглашает следующего клиента.

Мужчина... Лет тридцати пяти. В идеально сидящей тройке. Солидный, лощёный. Линия его щетины на щеках практически фигурная. Не иначе – ко мне сразу из барбершопа.

Глава 3 - Мудрая мысль

На плазме курс пилатеса. 

Повторяя за инструктором, тяну связки паха, преодолевая болезненные ощущения. 

Борис против того, чтобы я ходила в общую группу в спортивном центре. У него бзик на моей «культурной изоляции». Он очень серьёзно относится к нашему кругу общения. И боится, что слишком обывательские пошлые подружки могут испортить меня. 

Это утомляет, но не слишком принципиально для меня, и я не спорю. 

С ним вообще сложно спорить. Его невозможно переспорить. Как только у него заканчиваются доводы и аргументы, он прерывает разговор, уходя в свой долбанутый телефон. И никогда не возвращается к теме, ставя точку по умолчанию. 

И я уже сама, как ребёнок, которому слишком многое запрещают, начала делать многие вещи тайком. Если он узнает, разнесёт меня за инфантилизм и «глупые протесты»! Но я очень надеюсь, что мои «косяки» не столь принципиальны, чтобы это вылилось во что-то более серьёзное, чем выговор и стандартная неделя игнора. Он всё равно почти всё время меня игнорирует, отдавая предпочтение телефону. Главное, чтобы не прилетело Илюшке. Тот ещё не выработал иммунитет к игнору отца. 

Вообще-то, Борис – хороший отец. Внимательный, требовательный... «И любящий!» – хотелось бы добавить мне. Но что такое любовь мужчины, я так до сих пор и не разобралась. Мой отец был всегда занят для меня, Борис тоже всегда занят... Но оба они утверждают, что очень меня любят. А других мужчин в моей жизни не было. Видимо, их любовь выражается в заботе о семье. Каждый же выражает её по-своему, так? 

Я – «слишком примитивно». Борис – «зрело». «Любовь – это решение двух зрелых людей посвятить себя друг другу». И я посвящаю, как могу. И он посвящает, как может – он заботится о том, чтобы наша семья «повышала свой уровень». 

Иногда, когда я смотрю в зеркало, мне хочется побиться своей красивой ухоженной головой о стену. 

Ну а в целом всё прекрасно. У нас показательно успешная семья, высокопоставленные друзья и прекрасный сын. Наш доход растёт. «Время – деньги». Но, видимо, лично я стою не так уж и много. Потому что времени на меня нет... А рост дохода никак, совершенно никак не отражается на «уровне моей удовлетворённости». Но это всё, конечно, потому что я «глупая девочка» и не смотрю в будущее. 

Но как же быть с настоящим? 

Падаю на спину, разглядывая себя в зеркальный потолок. Для чего я так убиваюсь над фигурой, если секс у нас всегда в темноте и наскоро, чтобы Борис мог расслабиться и работать спокойно дальше? Аа... ну да. Идеальная форма жены – лицо и показатель респектабельности мужа. 

Швыряю полотенце, лежащее в изголовье, в стену. 

Я, честно сказать, хреновая жена. Мне кажется, я начинаю презирать своего горячо любимого когда-то мужа. Во время его убедительных монологов в моей голове всё чаще высвечивается неоновыми буквами это ужасно позорное слово «развод». Но в наших семьях не разводятся. Ничто изнутри не должно затронуть репутацию семьи. Бунтарка из меня посредственная. Никогда я не решусь на развод. 

Пытаюсь вспомнить, было ли у нас когда-нибудь по-другому? Было. Когда я, восемнадцатилетняя дурочка, боялась и слово сказать против, заглядывая ему в рот. 

Такое себе «другое». 

Слышу смех сына в соседней комнате. А это значит, происходит нечто, что наверняка расстроит отца. Весёлый смех – это первый признак. 

– Катюш? – кричу я. – Вы точно учите французский? 

– Точно! 

Прошлая гувернантка была уволена месяц назад. За несоответствие «нашему уровню». К Екатерине он тоже отнёсся отрицательно. Но это была одна из моих редчайших побед. 

Мой будильник на фитнесс-браслете пиликает восемь часов. 

Борис очень пунктуален. Быстро убираю в гостиной за собой, забегаю на пять минут в душ и иду в детскую. Илья, валяясь на коврике вместе с Катей, смотрит французские мультики. 

– Кать! Да ты что?.. Убери телефон немедленно. У вас же урок французского. Если Борис увидит телефон... Никаких гаджетов!! Ты же знаешь! 

– Виктория Алексеевна, ему шесть, учить язык по мультикам – это самое то! 

– Мамочка... – складывает Илюшка умоляюще свои маленькие пальчики. – Пожалуйста! Я не скажу папе. 

В окно вижу, как во двор заезжает гелик мужа. 

– Быстренько!! За стол! – командую я нервно. 

Илюшка сдружился с Катей, и я очень боюсь, что Борис уволит и её. 

Быстро убираю с пола пару игрушек и бросаю им на стол пропись по французскому. 

Дверь открывается... 

– Привет! – выхожу его встречать. 

– Да... да... конечно. Через сколько? – смотрит на часы, разговаривая по гарнитуре. – Обязательно перезвоню, – нажимает кнопку, скидывая вызов. 

– Добрый вечер! – ещё раз пытаюсь я, но он поднимает вверх палец, прося подождать. 

Вторая линия, как обычно. 

– Андрей Семёнович? Это Борис, да... мхм... Ясно-ясно... 

И мне всё ясно! Ухожу в столовую накрывать ужин. Переодевшись, он сначала заглядывает в комнату сына, о чём-то строго разговаривает с Катей, а потом заходит ко мне. Я разогреваю ему плов. 

– У тебя был свободен весь день, Тори, и ты не можешь вовремя мне подать ужин? Чтобы я пришёл и сразу сел за стол? Ты же знаешь, что... 

Мысленно выключаю звук, молча игнорируя этот выпад. 

– Как прошёл твой день, дорогая? – переключается он, когда я наконец-то сервирую ему ужин и сажусь напротив со стаканом йогурта. 

– В раздумьях... 

Ну давай, спроси меня, о чём я думала, и что меня беспокоит! Пожалуйста! 

– Женщине думать нужно только над мыслью, полученной из приличного источника. Иначе она начинает думать глупости. Каков источник? 

У меня очень красивый муж. У него очень интеллигентное породистое лицо, красивые зелёные глаза, умный пронзительный взгляд, прямой нос, идеально очерченные губы, белоснежные, отполированные у лучшего стоматолога зубы... 

Но как же сложно его любить, ежедневно слушая, что выходит из этого рта. А когда-то он казался мне самым умным из мужчин! 

Глава 4 - Судороги

С гарнитурой в ухе Борис ходит по кабинету, просматривая документы и разговаривая по телефону. Замираю в дверях. Эту картину я уже несколько лет лицезрею каждый вечер.

– Какой ещё выходной? Исключи это слово из своего лексикона. До финала проекта все работаем в круглосуточном режиме. Ты знаешь, сколько стоит мой час? А час работы всей команды? Посчитай, во сколько нам обойдётся выходной. Необоснованные траты!

– Борис... – негромко зову я.

Бросив взгляд, игнорирует, продолжая разговаривать.

– На нас сделали ставки партнёры, о которых мы год назад и мечтать не могли. Если мы не оправдаем их ожиданий, это будет такой откат... Удар по репутации!

– Борис.

Поднимает ладонь, тормозя меня, потом указательный палец, прося подождать окончания разговора.

– Какая ещё семья? – раздражённо. – У всех семья. Расставь приоритеты правильно, иначе тебе не место в моей команде.

Ухожу на кухню. Там Илюшка облизывается на свежеиспечённый пирог. Свежая клубника под ещё не застывшим шоколадом пахнет так заманчиво, что сынок несколько раз сглатывает слюну, нетерпеливо ёрзая на стуле.

У меня немного талантов – угольная графика, языки и выдающиеся торты. Борис признаёт только языки. Иногда хвастается тем, что я художник, если приходится к слову. Но в искусстве он понимает мало и, боясь, что я не столь хороша, чтобы мной восхищались, никогда никому не показывает моих работ. А вот кулинарию не признаёт. К сладкому он совершенно равнодушен.

– Мамочка... сколько ждать ещё?

– Не будем ждать, – хмурюсь я.

– Папа не хочет?

– Папа занят.

– Хорошо! – ляпает удовлетворённо Илюшка, погружая палец в шоколадную массу.

– Пирожок, не говори так. Папа расстроится.

– Я не люблю папу... – заговорщицки шепчет мне сын.

– Почему? – сглатываю я.

На самом деле я знаю – почему. Папа для него символ лишения радостей и удовольствий. И ещё символ принуждения к тому, что он терпеть не может. Например, этот долбанутый хоккей. Куда он упорно таскает его уже год каждую субботу. Борис упёрто настаивает, что его сын обязательно должен иметь спортивные достижения. И так как сыновья его партнёров преуспели именно в хоккее, он расчётливо использует сына как «неформальную точку сближения». А у меня едва выдерживают нервы и терпение переживать эти ужасные субботы. Три часа каждую субботу Борис посвящает сыну. Но к большому горю Илюшки эти три часа – тренировка по хоккею.

Я, конечно, согласна, что мальчик должен заниматься спортом, но... теперь я тоже люто ненавижу хоккей.

Поэтому ответ на вопрос «почему» очевиден. Но Илюшка ещё слишком мал, чтобы проанализировать, и просто пожимает плечами, доверчиво глядя на меня.

– Не говори так больше, ладно? Папа старается...

Но мой «пирожок» уже не слушает, наяривая с наслаждением торт!

– Тори! – недовольно.

Оборачиваюсь.

– Заканчивайте с тортами. У ребёнка спортивная диета. Это очень безответственно. Илья! Умываться и спать!

Илюшка расстроенно выходит из-за стола, успевая запихать в рот кусок торта побольше. Борис с недовольством смотрит на это.

– Ты опять не следишь за его режимом. Уже десять часов, а он не спит. Я же столько раз объяснял тебе, почему это так важно. Неужели сложно услышать меня? Зачем ты это делаешь?

– Что именно делаю? Счастливым нашего сына?

– Глупости! Ты делаешь его неудачником в будущем ради сомнительного удовольствия в настоящем. Это ограниченность!

– Значит, я – ограниченная женщина.

Накрываю торт стеклянной выпуклой крышкой.

– Такие заявления – попытка снять с себя ответственность, Тори. Не ожидал!

Боже мой... Да оставь ты меня в покое!

Ухожу из кухни в спальню. Но он следует за мной, продолжая мне выговаривать. Я, как тупая кукла, смотрю ему в глаза, намеренно выключив мозг, и не понимаю ни одного сказанного слова. Дождавшись маленькой паузы, вставляю:

– Давай ложиться спать. Я устала.

– Иди в душ. Я приду через час. У меня ещё конференция.

Разглядываю себя в зеркало в ванной, крутясь перед ним. Сжимаю руками пышную, совершенно не пострадавшую от кормления грудь. Веду ладонями по тонкой талии, размазывая лавандовое масло. Лобок... бёдра... голени.

Эх... Никому не важна вся эта красота и нежность моей кожи! И мне так тоскливо и обидно, словно я монашка, которой не светит познать свою женскую природу.

Но я же не монашка... И сегодня пятница. А по вторникам и пятницам у нас секс.

А может, я хочу по понедельникам!!!

С остервенением сушу волосы полотенцем. Борис не выносит, когда вода с волос капает на него или простыню.

На самом деле никак не хочу – ни по понедельникам, ни по пятницам! Потому что с нашим сексом что-то явно не так. По ночам мне снится совсем другой секс – тягучий, горячий! И к утру я как растерзанное, но не съеденное пирожное. Вся мокрая и замученная – был у нас с ним этот чёртов секс или нет. Но с утра его уже нет в нашей кровати. И пироженое всегда остается нетронутым. Он встает в пять тридцать. А вот вечером я суха, как Сахара, и его движения внутри только раздражают!

Ложусь в кровать, скучая, открываю какой-то взрослый роман и попадаю на сцену секса.

Господи... Всё у них фейерверки взрываются! Где они их только берут эти фейерверки?..

Борис заходит в спальню после душа, аккуратно развешивает на плечиках свой халат, с недовольством косясь на моё полотенце, брошенное комом.

Спускаясь взглядом по его красивому телу, перевожу глаза на расслабленный член. И совершенно не понимаю, за какие подвиги этим штукам поют такие оды. Самое впечатляющее, что мне прилетело – сын.

– Ты не забыла выпить противозачаточные?

– Это прелюдия? – недовольно хмурюсь я.

– Это забота, Тори. Мы же планируем второго только через три года.

– Ты планируешь.

– Но это же разумно. Илья освоится в гимназии, и у тебя будет время заниматься вторым ребёнком.

Глава 5 - Как мальчишка

По дороге домой торможу у ближайшего супермаркета и покупаю себе огромного свежего тунца. Упакованный в прозрачную плёнку хвост торчит из пакета. На стоянке женщина с пятилетней девочкой складывает пакеты из тележки в багажник машины.

– Мама! – пугливо хватается девочка за руку матери, глядя на меня.

Растерянно замираю.

– О, не обращайте внимания, – миролюбиво улыбается мне женщина. – Мила панически боится акул.

– Ну этой можешь точно не бояться, – подмигиваю я, улыбаясь девочке. – Сегодня я её съем.

– А других? – с любопытством выглядывает она из-за бедра матери.

– Других сегодня не осилю, – развожу руками. – Но за неделю постараюсь справиться. Ни одной акулы в нашем городе не избежать моих зубов.

Щёлкаю несколько раз зубами. Мила смеётся.

– Ты – супермэн?

– О, да! – убираю в багажник пакет с продуктами. – Поедатель акул. И нас целая банда!

– Мила, в машину, – командует ей мать.

Девочка машет мне рукой из окна. Машу ей в ответ. Дети клёвые! С ними просто. А взрослых я люблю через раз. А то и через три.

Паркуюсь возле дома, в последнее мгновение замечая припаркованную чуть поодаль тачку Альбины. Выхожу, забрав пакет.

– Привет, Стёпочка... – виноватым голосом.

– Здравствуй, – поворачиваюсь я.

Глаза спрятаны за дымчатыми стёклами очков. Но я помню, у неё очень красивые глаза. Светло-зелёные, прозрачные как море, радужка обведена тёмной каймой, делающей глаза очень выразительными. Когда-то я запал на эти глаза. А теперь она их прячет. Но и со спрятанными глазами Альбина очень красивая женщина. Но... не моя.

– Не отвечаешь на звонки.

– Не отвечаю.

– Почему?

– Не хочу.

– Ну что ты как мальчишка обиделся?

– Нет. Это ты всё время хочешь увидеть во мне мальчишку. А я не обиделся, Альбина. Я, как взрослый адекватный мужчина, разочаровался. Но твой выбор принял.

– Стеф, – взлетает её рука в попытке погладить мою скулу.

Выразительно отстраняюсь, вопросительно дёргая бровью.

– Пригласи меня домой, поговорим.

– Не хочу.

– А говоришь – не обиделся, выбор принял...

– Окей, я поясню. Скажи мне, Аля, много ты знаешь мужчин, которые, ни разу не трахнувшись с женщиной, сделают ей предложение?

– Не поняла... – сглатывает она.

– Да всё ты поняла. Я вот не знаю ни одного. Даже молодого идиота, а уж сорокапятилетнего – тем более. Нет, ну я могу там ещё понять – невеста-девственница и любовь невъебённая. Но это же не ваш случай, правда?

– Стеф! На что ты намекаешь?

– Да я прямо говорю. Трахалась ты с ним параллельно со мной. И мне противно. Всё, что между нами было, мне теперь противно. И ты мне противна.

Её смуглая кожа, которая, как мне казалось, не краснеет никогда, густо покрывается румянцем.

– Теперь понятна моя дистанция?

– Степан, – поджимает она губы. – Я поняла. Ты остынешь, мы поговорим. Но... ты же пациентов бросил. Так нельзя.

– Тяжёлых и особенных у нас не было.

– Из Москвы к нам в отделение девочка твоя с дисплазией вернулась.

– Дай её родителям мой телефон. Всё?

В горле горит от неприязни к происходящему. А ещё – к себе. Потому что я-то, наивный идиот, проживал всё, что было между нами, искренне. И меня морально тошнит теперь от любого воспоминания или всплывающего эха своих чувств. Благо это не зашло так далеко, чтобы я совсем пропал в ней. И мои коротящие контакты удалось быстро разъединить. Но стягивает это всё просто пиздец!

Хотя... я рад, что выговорился. Словно выплюнул всю эту горечь. Бабы – они иногда самовыгодные суки. Надо просто смириться.

Иду к подъезду, чувствуя на спине её взгляд. Несколько раз с чувством посылаю её про себя. Пусть наслаждается теперь своим выбором и клиникой. А я лучше подрочу, блять, в одиночестве, чем пущу её ещё раз в свою постель.

Поднимаюсь на площадку. Сосед открывает дверь и выносит за шкирку моего рыжего кота. Вопли второго слышу из-за закрытой двери.

– Слушай, Стеф, – сердито. – Эта наглая морда...

– Это – Зидан, – аккуратно забираю за шкирку своего бандита. 

– ... погрыз у меня на балконе всю рыбу.

Сосед – рыбак и часто вялит рыбу на балконе.

– Лёх, ну... кошак же, инстинкты. Извини. Хочешь, я тебе тунцом отдам?

Опускает взгляд на мой пакет.

– Здоровый...

– Давай я его приготовлю, а ты бери пивко и ко мне – футбол смотреть. Россия-Бельгия.

– А... – воодушевляется сосед. – Да не вопрос! Ща сгоняю...

Зидан недовольно перебирает лапами в воздухе, требуя его отпустить. Ставлю пакет на пол. Открываю замок. Бросаю этого рыжего гада на пол. Чёрно-белый Бэкхем настороженно обнюхивает Зидана. От того несёт рыбой.

– Ну вы чо, пацаны? – с претензией смотрю на котов. – Хорош по чужим балконам шариться!

Котяры, мурлыкая, трутся об мои ноги. Кто-то в снег зимой выкинул около подъезда ещё котятами. Вот пришлось забрать. Пристроить так и не удалось. Так и живём.

– Жрать хотите? Ладно... пойдёмте, морды наглые.

Пинаю их мячик с колокольчиком. Оба летят наперегонки, отбирают его друг у друга лапами. Футболисты, блин...

Глава 6 - День рождения

Длинное узкое платье, подаренное Борисом, сжимает бёдра так, что мне тяжело двигаться. Я семеню, как гейша на окобо! 

Господи, скорей бы закончилось это мероприятие. Нет ничего хуже дней рождения детей партнёров Бориса. Новые туфли и туго собранные наверх волосы тоже не поднимают настроения. Но в этой среде принято улыбаться. И я улыбаюсь на автомате, равнодушно глядя в окно на капли дождя. 

– Виктория... 

Поворачиваюсь с дежурной улыбкой. Хозяйка дома Лика подхватывает меня под локоть. 

– Пойдём, подали шампанское и устриц. Мы специально заказывали их с ближайшего рейса, чтобы были живые и свежие. На дне рождения у Даниэля Алле пришлось распорядиться их запечь. Их привезли замороженными! Уж лучше бы совсем не подавала... Разве можно на таком экономить? А эти ты обязательно должна попробовать. 

– Лика, я равнодушна к устрицам. 

Вернее, терпеть их не могу, и меня тошнит от мысли, что я должна есть ещё живого моллюска. 

– Тори... – осудительно. – Никогда и никому не говори, что ты равнодушна к устрицам! Это моветон... 

Протягивает мне бокал шампанского. Спасаясь от дегустации устриц, беру во вторую руку канапешку с сыром и оливками. 

Мужчины курят сигары на огромной веранде. Изредка доносится их сдержанный смех. 

Та самая Алла, жена ещё одного партнёра, худощавая брюнетка с тёмно-бордовым маникюром, выскрёбывает в свой малиновый рот несчастную устрицу. Когда она глотает, я на мгновение чувствую себя этой устрицей. Меня передёргивает. 

Ещё одна из женщин, совсем ещё молоденькая Дарья, стоящая чуть поодаль, запивает таблетку бокалом шампанского. 

– Полгода уже не может забеременеть, – едва слышно бормочет мне Лика, во все тридцать два улыбаясь Дарье. – Думаю, если до зимы не сможет, Погодин решится на развод. Ему сорок... Уже неприлично без наследников. Подумают, что бесплодный он! 

– Господи, да ей всего девятнадцать. Ей нужно просто набрать нормальный вес. С ума они сошли, что ли, какой развод? 

– Я тебя умоляю, Тори, – закатывает глаза Лика. – Погодин обожает худобу. Если она наберёт нормальный вес, развод случится уже завтра! Думаю, Дарья забыла, когда нормально ела последний раз. Ест только зелень... ты заметила? 

«Больные люди...» – вздыхаю я. Но я тоже часть их. И мне стыдно быть этой частью. 

– Дашенька, что ты пьёшь? – ласково и лицемерно щебечет Лика. 

– Мой психоаналитик прописал мне антидепрессанты... Я так устала от всего... 

Мне хочется дать Даше подзатыльник, чтобы пришла в себя, смыла косметику, выплюнула антидепрессант, шампанское и просто поела. Поджав губы, я отворачиваюсь. 

– Тори! – тут же ловит меня алая Алла. – Ты не собираешься этой осенью в Египет вместе с Борисом? 

– Что мне там делать? Он будет круглосуточно на своих семинарах. А Илюшка не переносит самолёты... 

– Найми няню, как я. Я полечу с мужем, отлично проведём с тобой время! 

Её Даниэлю два с половиной. Как можно в два с половиной бросить ребёнка няне, чтобы хорошо провести время? 

– Вряд ли у меня получится, – вежливо улыбаюсь я. 

– Даша, ты такая худая! – с наигранным восхищением вздыхает Лика. – Просто модель! 

Модель скелета? Да у неё скоро колени назад выгнутся. Как можно подпитывать её нездоровые диеты восхищением? Но здесь принято в лицо хвалить любую дичь, а осуждать и высмеивать шёпотом и за спиной. 

Спасите меня кто-нибудь! Мне кажется, я тоже сейчас начну выделять яд и всех залью с дежурной улыбкой. Они заразные!! 

Разворачиваюсь, чтобы сбежать в детскую. Но Илья уже идёт навстречу мне с шариковым ружьём наперевес. 

– Мам... 

С ледяным взглядом Лика натянуто улыбается. 

– Что-то наше жертвоприношение сегодня не слишком старается... Всё время бегают. 

«Жертвоприношение» – это детские аниматоры. Здесь принято называть это так. Взрослые не переносят, когда дети мешают им хорошо проводить время. И детям делают человеческое жертвоприношение в виде аниматоров. Терзайте, только не мешайте! 

Присаживаюсь перед сыном, чтобы спрятать его от взгляда Лики. Платье натягивается... и я чувствую, как немного лопается разрез. Боже... 

– Мам, я хочу домой. 

– Потерпи, детка, ладно? Поедем через час. 

– Я туда не пойду. 

– Почему? 

– Там... один мальчик написал в шарики. Фу... А девочки говорят на Мальвину... – мнётся он и, решившись, наклоняется и шепчет мне на ухо: – «Шлюха...» 

– О, Господи! – в этой аристократичной вакханалии остаётся только молиться. – Побудь со мной. 

Беру его за руку, усаживая на кресло. Женщины недовольно поглядывают на меня. Мужчины возвращаются с веранды. Я присаживаюсь на подлокотник кресла, пряча свой надорванный разрез. 

– Тори... ах... – с восторгом наклоняется к моей груди Алла. – Борис – щедрый мужчина! Это же бриллиант? 

Машинально прикрываю подаренный на наш юбилей кулон, сжимая его в пальцах. 

– Да, – киваю я. 

– Шикарный «Ашер»! Сколько карат? Какой чистоты? 

– Да я... не помню, если честно, – пожимаю плечами с улыбкой. 

– Ой, лукавишь, – машет она мне своим длинным наманикюренным пальчиком, – кто же такое забудет? Я, скорее, имя мужа забуду! – смеётся она, жадно поглядывая на камень. 

Разворачивается к подошедшему ближе Борису. 

– Борис... – разводит руками. – Сразу видно – твои дела пошли в гору. Украшения жены выросли на пару карат! 

Борис признательно улыбается ей... А он очень редко улыбается. Я уже и забыла, как он улыбается мне или Илюшке. И мне становится тошно. Не от ревности, нет. А вообще... 

Илюшка, скучая, поднимает своё большое шариковое ружьё и, играясь, целится в шоколадный фонтан. 

– Бах.... бах... 

– Илюшка... не надо... – тихо прошу его. 

– Мамочка... я хочу домой... 

– Потерпи ещё немного. 

Впереди у нас ещё одно нездоровое мероприятие! 

Глава 7 - Утопия

Мы с Илюшкой сидим в машине на заднем, он испуганно прячется под моей рукой, уткнувшись носом в грудь. Успокаивающе глажу... 

Меня трясёт от предстоящего разноса, но я пытаюсь отыскать в себе броню, чтобы прикрыть хотя бы сына. Что он сделал страшного, в конце концов? Он просто... ребёнок! 

Но мне давно кажется, что Борис никогда не был ребёнком сам, настолько ему чужды спонтанность и непосредственность. 

– Папа будет ругать... – бормочет Илюшка. 

Извинившись сто тысяч раз, взмокший Борис наконец-то садится в машину. 

Тишина звенит. 

Мы едем в этой тишине, как в кислоте. Я не смею её нарушить и просто обнимаю сына посильнее, чтобы перекрыть ему эту «кислоту». 

Так же молча мы идём в дом. 

Из сына будто вытекла вся энергия, он вялый, щёки горят. Беру его на руки. 

– Поставь немедленно. Не поднимай тяжести. 

Мне хочется сказать, что это не тяжесть, а мой испуганный ребёнок! Но ссориться при сыне не хочу. 

Илюшка вжимается в меня крепче. Отрицательно кручу головой. 

Концентрация кислоты нарастает. 

– Мамочка... животик болит... 

Усаживаю его на пуфик в коридоре, разуваю. У него бывает, если перенервничает. 

– Я сделаю тебе чай с мятой и молоком. 

– Перестань подпитывать его симуляции, Тори. Он просто пытается избежать наказания! 

– Наказание для вас должно быть одинаковое. Вы в равной мере поучаствовали в трагедии. Ты его напугал! 

– Не говори чушь! Илья, быстро в свою комнату. 

У меня всё горит внутри от этой кислоты предстоящего наказания, порицания, отторжения. И мне страшно представить, что чувствует мой ребёнок. 

Пока делаю чай, ощущаю солнечным сплетением, в котором поселилась тяжесть, что там что-то происходит. Быстро выплёскиваю чай в алюминиевую чашку, чтобы немного остудить, выливаю снова в кружку и спешу в детскую. 

Илья беззащитно стоит посреди комнаты, теребя в руках своего уже старенького тряпочного кота, словно пытаясь прикрыться им. Я шила этого кота сама, когда была беременна. До сих пор без него не засыпает. 

Борис нависает над ним. 

По щекам сына текут слёзы. 

– Не ожидал, что мой сын станет моим позором. 

– Я не хотел... – не поднимая глаз, рвано вздыхает Илюшка. – Прости, папочка. 

– Мне жаль говорить это, но ты меня разочаровал. И, конечно, ты будешь наказан. Ты должен быть более ответственным и серьёзным. Думаю, лишить тебя сладкого и игрушек на неделю будет полезно... для осознания правил поведения в приличном обществе. 

– Это нечестно... – рыдает сын. – Все вели себя плохо. Их никто не ругал. А я нечаянно. 

– Мне плевать на «всех»! Мой сын должен вести себя достойно! Дай сюда эту тряпку, – требует он кота. 

– Это Сплюшка... – делает шаг назад сын. – Его нельзя. В нём хорошие сны. 

– Это не тебе решать. Дай сюда! 

Выдёргивает из рук. 

Сын взрывается слезами. 

– Веди себя как мужчина, не смей рыдать из-за пустяков! 

– Отдай! – тянет руки Илья. 

С грохотом ставлю кружку на стол. Меня трясёт. Но у нас в семье не принято противоречить друг другу при ребёнке. «Родители должны выступать единым фронтом». Впрочем, это правило работает только в одну сторону. Не смею противоречить только лишь я. А Борис постоянно позволяет себе любые поправки в мои решения и правила. 

– Борис... – выразительно одёргиваю его. – Отдай ему Сплюшку. 

– Выйди, Тори. Это мой сын. И я не позволю ему вырасти никчёмным клоуном. 

– Это и мой сын! И я не позволю делать из него невротика. Отдай игрушку! 

Борис рассерженно разворачивается. Пусть лучше направит свою кислоту на меня. Я переживу! 

– Выйди! – рявкает он. 

– Не надо мамочку... ругать! – обнимает меня за бедро рыдающий сын. 

Отодрав его от меня, Борис подхватывает меня за локоть и молча вытаскивает за дверь детской. 

– Не мешай нам разговаривать. 

Дверь перед моим носом захлопывается. 

У меня все трясётся внутри. Должен же быть способ остановить это всё?? Но я совершенно не умею скандалить и конфликтовать! Я очень болею после этого. 

Растерянно оглядываюсь, слыша рыдания сына и то, как тихо продолжает выговаривать ему Борис. Но не кидаться же на мужа при ребёнке. Меня перекрывает от возмущения и беспомощности. И я сама начинаю плакать. Мне тоже хочется сказать, как Илюшка: «Нечестно!» Я была морально готова на игнор. Но не на это! 

И, не найдя ничего лучше, чтобы отвлечь его от ребёнка, снимаю с крючка в прихожей большую стальную ложку для обуви. И, размахнувшись как клюшкой от гольфа, бью в наше огромное зеркало. Грохот, звон... Я зажмуриваюсь. Быстро вешаю её на место, стоя в груде осколков. 

Борис выходит из комнаты, обескураженно оглядывает коридор. 

– Как это произошло? 

– Не знаю... – тяжело дышу я. – Оно просто лопнуло. 

– Ты ранена? 

– Не знаю... 

– Мамочка... – выглядывает Илья. 

– Всё хорошо, пирожок, зеркало разбилось. Попей чай и ложись. 

– Тебе не больно? – волнуясь. 

– Нет! – немного натянуто улыбаюсь я. 

– Не двигайся, я помогу сейчас! – отмирает Борис. 

Бросив в угол Сплюшку, уходит за щёткой и совком. Выразительно киваю сыну на игрушку. Подхватывает с пола и убегает в детскую. 

Борис аккуратно сметает осколки. Протирает пуфик, усаживает меня, внимательно разглядывает ступни. 

– Не надо вмешиваться в наши разговоры, Тори. Я его не бил, не орал на него, не унижал, не запугивал. Это нормальный воспитательный процесс. Кто ещё объяснит ему, как правильно вести себя в обществе? 

– Ты наказал его! 

– И это тоже нормально. 

– За что, Борь? 

– Борис... – поправляет он. – Мне очень жаль, что ты не понимаешь, «за что». Он опозорил нас. 

– Случайным выстрелом игрушки? 

– Какая разница, чем? Он должен уже понимать, как вести себя при взрослых. Всё... Ты цела. Иди в душ и поторопись, сегодня вторник. А у меня ещё тренинг в одиннадцать. 

Глава 8 - Таблетка

Губы – как спелые ягоды виктории... Веду пальцем по нижней. Сминается, оголяя ровный ряд жемчужных зубов. Задыхаясь от возбуждения, прикусываю сочную «ягодку», лаская пленённую мякоть языком. Не прокусить бы! Тело наливается тестостероном. Пальцы рефлекторно сжимают одеяло. Меня тянет и крутит от возбуждения. Пытаюсь углубить поцелуй, но перестаю чувствовать эти сладкие губы. Только слышу, как она мурлыкает... урчит... и втыкается мокрым носом мне в ухо...

– А-а-ай... Зидан, зараза! – отталкиваю рыжую морду. – Такой сон обломал!

Переворачиваюсь на живот, практически вспарывая стояком диван. Страдальчески мычу в подушку. Ну не решает проблему просто подрочить! Нужен запах, упругость тела, гормоны-феромоны... чтобы эта ненасытная скотина немного расслабилась.

Это всё эта мадам с фотографии... Нечего было облизываться на неё перед сном!

Дотягиваюсь до полки и снова разглядываю фото. Провожу пальцем по её лицу ещё раз. В сотый уже раз. Скоро фотку сотру.

Ладно тебе, Стеф, что ты, баб красивых не трахал?

Она не баба...

Но сегодня ж ты её трахнешь?

Чёрт... Нет! Ты же мне не позволишь, правда, красивая девочка?

Дотягиваюсь до телефона. Там адрес и время в сообщении мессенджера.

Ильницкий Борис.

Ой, не понять мне тебя, мужик!

Может, он какой болезный?.. Непохоже. Да и пальцами, как заказано, он её и сам трахнуть может. Все на месте.

Телефон на тумбочке дрожит и начинает ползти по поверхности от вибрации будильника.
Бекхэм со своим обычным аристократичным выражением морды с любопытством подталкивает его лапой к краю.

– Эй! – дёргаюсь я, успевая перехватить и спасти от падения. – Вредители! Бесите меня с утра...

Включаю звук. Три пропущенных от Альбины.

Вот прямо все бесите. Нахрена ты звонишь?

Гадливое ощущение предательства возвращается. А мне казалось, я только его выплюнул.

Но в руке у меня «таблетка», которая эффективно отвлекает.

А глаза-то какие у неё. И взгляд... И глубокий, и одновременно наивный.

«Чистая девочка»...

Верю.

«Таблетка» помогает от Альбины, но обостряет эрекцию. Идеальных лекарств не бывает! Везде побочка...

Коты, обгоняя друг друга, летят вперёд меня, пытаясь заманить в кухню. Но я сворачиваю в душ. По-любому я более голодный!

Упираясь рукой в стену душевой кабины, включаю музыку и тропический дождь. Зубная паста, слетев под водой со щётки, плюхается мне на головку, обжигая слизистую ментолом.

– Оу, фак!..

Смываю пальцами с подрагивающей от возбуждения головки пасту, но она только размазывается сильнее. Глаза закрываются от остроты ощущений. И только собираюсь расслабиться, поизвращавшись в своих фантазиях с новой пациенткой, как телефон снова начинает звонить.

Выглядываю из душевой. Пододвигаю ближе телефон, лежащий на стиральной машинке.
Пропущенный от Синицина и смска: «Стеф, подъедь пораньше, здесь пациент с острой болью».

АААА!!! Ну пиздец тебе сегодня, моя «виктория», сорвусь и загрызу! И член в тебя засуну! Да!

Ррррр...

Быстро покормив свою банду вчерашним тунцом, натягиваю на сырое тело одежду. Пинаю снова их мячик подальше, чтобы не щемили любопытные морды в дверной проём и, пока кубарем летят за ним, выхожу.

И тут новый сюрприз незадавшегося утра! Нос к носу с моей тачкой машина Тихорецкого и он собственной персоной.

Я был у него в интернатуре. Бездарный врач, но хороший менеджер. Чаще всего так и бывает, да.

Иду к своей машине, меня окутывает адреналином. Как самцу, мне хочется втащить ему. Все знали, что мы с Альбиной любовники. И он знал – не идиот же. И не обломался залезть в мою постель.

Но, блять... Имеет право, если женщина не против. Все вопросы к ней, не к нему. И всё-таки кулаки мои сжимаются и зудят.

Узкоплечий, немного оплывший, с большими залысинами. Приторно пахнущий каким-то сладковатым унисексом. Кривит свой капризный рот.

Не сработались мы с ним сразу. Но по работе Альбина всегда стояла между нами, помогая мне избегать прямых контактов.

– Утро доброе... Державин.

Он смотрит на меня с холодным презрением и ревностью. Пытаясь спрятать это за напускным равнодушием и деловитостью.

– Доброе, – так же прохладно отвечаю я. – Чем обязан?

– У меня к тебе предложение.

– Не много ли предложений, Валерий Петрович, на наше отделение? – срывает мне тормоза.

Его ноздри агрессивно вздрагивают.

– Я хочу предложить тебе стажировку в Китае. На год. По гранту.

– Хм...

Как щедро. Из двадцати претендентов выбрать того, кто в неоплачиваемом отпуске и трахал твою будущую жену?

– А что взамен?

– Ты останешься там. Года на три-четыре.

И получу волчий билет на практику в России во все приличные клиники за нарушение контракта по гранту? Круто!

Я зло ухмыляюсь.

– Неинтересно. Предложи следующему...

«...её любовнику» проглатываю я, но он читает по взгляду.

– Слушай сюда, Державин... – слетает с него маска невозмутимости.

Хватает меня своей клешнёй за футболку. Мой кулак машинально сжимается. Отталкиваю его в плечо.

– Я тебя, сучонка, по статье уволю, если ты по-хорошему не понимаешь! Я же всё знаю про вас...

– Что ж ты такой нервный, Тихорецкий? Вроде от меня к тебе она ушла, не наоборот. Да и ты в нашу постель залез, не я в вашу. Или всё-таки не идиот и понимаешь, «что, как и почему»?

Пространство между нами взрывается животными инстинктами. Совершенно неожиданно славливаю подачу в скулу, и рефлекторно и слепо вколачиваю кулак ему в лицо в ответ. Делаю пару шагов назад, чтобы остыть и остановить эту бессмысленную и глупую сцепку.

– Нахуй она мне теперь не нужна. Можешь землю рогами не копать, Тихорецкий.

– Ты же мне нос сломал, кретин!

– До свадьбы заживёт! – хмыкаю я цинично.

Глава 9 - Так и должно быть?

Борис с Илюшкой полчаса как уехали на дурацкий хоккей. И я наконец-то одна дома. Разминаю шею, пытаясь расслабиться.

Постоянно чувствую психологический пресс от Бориса. Он молчит. Грудь моя сдавлена, словно корсетом, никак не вдохнуть полноценно. Живот всё время ноет. И такое ощущение, что меня придавило сверху бетонной плитой. Голова постоянно пытается вжаться в плечи! Их уже ломит от постоянного напряжения. И мигрень мучает меня вторые сутки.

Выпиваю очередную таблетку, прикладывая мокрую руку к виску. Хочется лечь и поплакать. Просто как-то снять этот стресс. Мама говорит – поплакать иногда помогает.
Набираю её.

– Виктория... Дорогая... очень рада, что ты позвонила, – на своём официозном автомате.

– Мам! – раздражаюсь я.

– Что-то срочное? У меня гости.

– Да. У меня жуткая головная боль вторые сутки. Обезболивающее не помогает.

– Какие ты приняла?

Перечисляю.

– Это всё ерунда. Выпей бокал коньяка, детка. Сверху.

– Разве не вредно смешивать алкоголь и такие таблетки?

– Вредно. Оно всё и по отдельности очень вредно. Но здесь приходится выбирать, милая. Просто выбери, что важнее.

– Ясно...

С сомнением смотрю на початую бутылку Хеннесси в баре. Терпеть не могу крепкое. Мой максимум – пара бокалов шампанского. Но сейчас я готова выпить хоть спирт, чтобы эта пульсация в голове отпустила.

Ставлю пузатенький бокал. Мне кажется, целый – это перебор. И я наливаю чуть больше половины. Задерживая дыхание, давясь, залпом выпиваю эту гадость в несколько больших глотков.

– Ооо... мерзость...

Засовываю в рот кусочек засахаренного лайма. Запиваю стаканом воды. Горячая волна идёт по телу, колени становятся мягкие. Ставлю ладони на стол. Ещё одна долька лайма... Прислушиваюсь к боли. Стала чуть тупее. Но не особенно помогло. Во рту всё горит. Голова кружится.

Звонок во входную дверь. И в комнате трезвонит телефон. Добегаю сначала до него.

– Да?

– Тори, открой входную дверь. Внешнюю я открыл с телефона. У тебя гость...

– Какой ещё гость? – растерянно приоткрываю входную дверь, дохожу до зеркала, проверить, в порядке ли я.

– Массажист. Я хочу подарить тебе массаж.

В нашем доме не бывает мужчин. Никого, кроме моего отца, который бывал здесь пару раз. И когда этот высокий молодой мужчина заходит в наш дом, мне становится очень неловко.

Он не в костюме... Я отвыкла в своём окружении от мужчин, одетых так неформально. В нашем кругу джинсы – это табу.

Мужчина смотрит на меня так, словно я голая, а он слишком хорошо воспитан, чтобы открыто шокироваться этим фактом.

Отнекиваясь от этой странной идеи с массажем, ещё раз смотрю на себя в зеркало – не голая ли. Нет, не голая. Просто немного пьяная...

Борис давяще настаивает. Но может именно потому, что я пьяная, мне плевать.

– Я не хочу массаж!

Скидываю вызов. Идея, что посторонний мужчина будет прикасаться ко мне, скорее вызывает ступор и неловкость.

Он смотрит на меня теперь изучающе. Молодой такой... и рельефный, как... Аполлон! Бицепсы растягивают рукава футболки.

Оу... как неудобно-то вышло. Только зря человека сорвали.

– Простите! Но... я Вам оплачу вызов.

Висок опять взрывает тупой болью.

– У Вас голова болит, да?

Так запросто, открыто и тепло. Мне кажется, Борис не говорил так со мной никогда. Страшно вспомнить - даже в наш первый раз! Меня передёргивает от воспоминаний, и я растерянно смотрю на массажиста.

– Да...

Снимает с плеча небольшой эргономичный рюкзак.

– Раз уж приехал, давайте избавлю Вас от мигрени.

– Да?.. Вы умеете?

Бог послал мне ангела-спасителя?

Кивает.

– Нужно поправить шею и проработать пару точек.

– А я уже три таблетки выпила... – делюсь я с ним зачем-то.

Не хочется оскорбить его своей чопорностью.

– Таблетки не помогут. А я могу...

Ещё одна болевая волна...

Кому продать душу? Я согласна, чёрт возьми! Пусть попробует. Переживу я прикосновение к своей шее!

– Можно Вашу кисть?

Нерешительно протягиваю руку. Обхватывает её своими горячими ладонями. Держит. Смотрит мне в глаза. Голубоглазый... Хорошенький...

Я пьяная?..

– Что Вы делаете?

– Плохое кровообращение... Пальчики у Вас ледяные...

Начинает не спеша массировать мои пальцы.

Я стою, замерев и прислушиваясь к ощущениям от его горячих рук. От него пахнет «Эгоистом». Незаметно вдыхаю поглубже... Да, точно... Мой муж любит другие запахи. Поспокойней и поинтеллигентней. А этот слишком дерзкий...

Прикрываю глаза и вдыхаю снова. Голова кружится.

– Это из-за спазма... Застой крови в шейно-плечевой зоне... Я это исправлю. Мы можем где-то присесть? – обводит он взглядом прихожую.

– О... конечно. Проходите.

Вытягиваю руку из плена его ладоней.

– Сюда, – показываю на гостиную.

– Мне нужно помыть руки.

– Тогда сначала сюда, – открываю дверь ванной.

Коньяк заставляет моё сердце истошно колотиться. Тело едва слушается.

Пока он в ванной, оглядываю гостиную. Что ему нужно? Кресло? Стул?

Вынимаю из волос шпильки, чтобы собрать их чуть потуже.

– Волосы лучше убрать... – близко за спиной проникновенным хрипловатым голосом.

Вздрагиваю.

– Или я испачкаю их маслом.

Разворачиваюсь, опуская глаза на его руки. В руках масляный спрей.

– Это не страшно... – качаю я головой.

Пару раз нажимает на дозатор. Брызги масла летят ему на ладонь. Бросает спрей на диван. И, не отводя от меня своих бездонных голубых глаз, размазывает его по кистям. Словно под гипнозом смотрю на то, как двигаются его мощные красивые кисти. Вздутые выраженные вены обвивают их, уходя на крепкие предплечья. Пару раз сжав пальцы, с хрустом разминает их.

А руки у него ласковые... Не смотря на то, что такие мощные. Они обхватывают мою шею, одна ладонь скользит дальше, ниже затылка. Он разминает меня медленными, скользящими сжатиями. И я замираю, как котёнок, которого взяли за шкирку. От неожиданно приятных ощущений мои глаза закатываются. Зажмуриваюсь, закусываю губу, чтобы не стонать, как шлюшка от удовольствия, в руках постороннего человека.

Глава 10 - Мальчик по вызову

Не понимаю, как это вышло...

Тонкий, тёплый запах её желания, поплывший взгляд и чутко отвечающее на каждое прикосновение тело вскружили голову. В какой-то момент я увлёкся, играя с её возбуждением, и собственное затопило меня до краёв, отключая голову и... руки сами скользнули ниже. И я... даже не прикоснулся ещё толком. Только вжал пальцы в точку на лобке, усиливающую ощущения при оргазме.

Но вот эта чувствительная девочка выгибается, содрогаясь от удовольствия. От этого горячего зрелища я забываю, кто я, где я и зачем. Остаётся только она, мой невыносимо болезненно пульсирующий член и рефлексы...

Уплывая от оргазма, она шокированно влетает в мои руки, резко присев. Теряя контроль, подхватываю её за талию, не позволяя отстраниться. Её «спелые ягоды» так близко... И судорожное дыхание...

Пальцы машинально отыскивают чувствительную точку на шее по линии роста волос и вдавливаются туда. Вздрогнув, закрывает глаза. Ловлю её бесконтрольный стон губами, утекая от яркости ощущений.

Сладенькая... испуганная, растерявшаяся... как нечаянно растаявшее мороженое! И я хаваю это, да! Мне вставляет! Мне сейчас плевать на всё... Я утонул и захлебнулся в этой эмоции!

Со стоном углубляю поцелуй, как во сне покусывая её губку и лаская языком. Она почти не отвечает, задыхаясь, и вцепляется в мои плечи. Мои пальцы вжимаются в нервные окончания. Они знают, что делать. Всё давно на уровне рефлексов. А я...

Я, блять, сейчас кончу прямо так! В голове нарастает гул, вжимаю её в себя, впиваясь в шею. Наслаждаюсь её тихими вскриками.

Иди ко мне, пожалуйста!

Тяну за бёдра ближе.

Я сдохну сейчас, если не войдут в тебя!

Мозги в нокаут...

Толчок в плечи, но я больше ничего не осознаю и едва ли ощущаю это... Тяну её трусики ниже... Да чёрт с ними, пусть будут... И просто смещаю тонкий, восхитительно мокрый насквозь перешеек этих трусиков вбок и вхожу в неё пальцами. За затылок прижимаю крепко к своим губам, слыша жалобное, возмущённое мычание.

Мне похуй сейчас...

Несколько рывков пальцами внутри горячего тела, и я снова чувствую её сладкие судороги, ловлю губами стоны. Коготки вспарывают мою кожу прямо через футболку.

– Я хочу тебя... – голос ломается от возбуждения.

Ловлю её пальцы, кладу на свою рвущуюся ширинку.

Вскрикивает, рефлекторно сжимая мой член, и тут же отдёргивает руку. Отрезвляющая пощёчина прямо по разбитой скуле. Громко вдыхаю от неожиданной боли, отстраняясь от неё.

Ошарашенно смотрю ей в глаза, ничего не соображая.

Её ресницы часто-часто порхают, глаза блестят, и лицо стыдливо покрывается румянцем. Беспомощно закрывает лицо руками.

– Уходите...

Растерянно смотрю на неё. Я же не хотел... Как меня так снесло?.. Нет, хотел, конечно, адски! Но не собирался!

– Вика...

Ищу слова, чтобы извиниться, и не могу найти. Потому что не хочу. Хочу целовать насильно, пока не оттает, пока не сдастся! И трогать её, пока не начнёт умолять о продолжении. Вколачиваться в неё, доводя до воплей и исступления...

– Я Вам не Вика! – отнимает от лица руки. – Убирайтесь!

Расстроена и потеряна...

– Виктория... – сглатываю я.

А мне на самом деле нечего сказать. Я сжимаю её кисть, мне становится вдруг стрёмно и хреново, что она может почувствовать всю эту историю грязной. 

И деньги ещё эти...

Какой-то пиздец.

Сжимаю её кисть крепче, потому что пытается вырваться.

– Да отпустите же! – подлетает с дивана. – Не смей ко мне прикасаться! Уходи немедленно... Сейчас муж мой придёт... Он руки тебе оторвёт.

– И чем же тебе не угодили мои руки? – взрывает меня вдруг. – Ты наслаждалась сейчас ими, нет?

Слишком много во мне сейчас неслитого тестостерона, чтобы просто съехать с этой ситуации. Тоже подлетаю на ноги.

– Убирайся!

– Как скажешь! – вызывающе развожу руками. – Мавр сделал своё дело?.. – зло прищуриваюсь я. – Привет тогда мужу!

Вытаскиваю из кармана те бабки, что заплачены за массаж. Это же не финансовая история для меня. Не из-за них я согласился. Поэтому – логично вернуть! Кидаю на диван.

– Верните их ему, Виктория! Надеюсь, следующий массажист устроит Вас больше!

Ревность захлёстывает, и меня несёт. Я долбоёб... Другое сейчас надо говорить. Но меня вынес этот «муж». И сорвало!

– Что Вы себе?.. – возмущённо задыхается она. – Да как Вы... смеете?! Ты!!! – с яростью сжимая кулаки. – Мальчик по вызову!

– Я?!

Мои брови ползут вверх.

– Вон отсюда!

С колотящимся сердцем и ощущением, что накосячил дальше некуда, но с упрямым желанием всё доломать вхлам выхожу в прихожую. Обуваюсь.

– И масло своё заберите! – обиженно и показательно брезгливо протягивает она.

– Дарю! У тебя же МУЖ! Пусть использует по назначению!

Из её глаз брызгают слёзы.

Вылетаю из дома.

«Ты дебил, Державин, – ругаю себя на чём свет стоит. – Просто идиот! Истерил, как пацан! Понятна же её реакция. Ну почему ты никогда не можешь закрыть свой рот, а? Или говорить что-нибудь примирительное?»

Сижу в тачке напротив её дома, пытаясь отдышаться.

«Ну и забей теперь!» – пытаюсь уговорить себя.

Изначально нехуй было за неё вписываться! Чужая же женщина! И потом укосячился по всем статьям! И ты же хотел, чтобы не позволила! А в итоге обиделся, как мальчишка! Вот теперь – реально как мальчишка!

Пойти извиниться?

Сука... Не могу.

Через какое-то время возле её дома притормаживает Кайен. Из тачки выходит муж.

Раздражённо впечатываю кулак в панель.

Открывает заднюю дверь. Оттуда выходит мальчик лет шести. Заплаканный?.. Вжимая голову в плечи, идёт до двери. Я вижу в нём черты Виктории. Сын?!.. А мне она показалась совсем ещё девчонкой!

Ильницкий открывает ему с брелока дверь. Мальчик заходит внутрь. Борис садится в тачку и уезжает.

Глава 11 - Ужас!

Сжимаю в руках это чёртово масло. Ложусь плечом на косяк и стекаю вниз. Тело непослушное, как вата, между ног пульсирует...

Закрываю лицо руками.

Я вела себя как развязная девка... Если Борис узнает об этом... Я должна рассказать? Я не смогу...

И я ненавижу мужчин сейчас. Всех! Начиная с моего всегда равнодушного отца, заканчивая этим массажистом!

От воспоминания его рук тело сводит в сладострастных судорогах, и я снова слепну, как какая-то...

«Я хочу тебя...»

Это как дезориентирующий удар...

В этот момент меня окатило какой-то обезволивающей волной. Никогда раньше я ощущала так близко и ярко желание и возбуждение мужчины. Чистое, ничем не завуалированное. Текущее, как расплавленный металл, из его глаз внутрь меня. Оно меня смяло, обезоружило, отключило!

И мне парадоксально стыдно перед ним, что я оттолкнула это что-то сильное и искреннее.

Но ведь иначе и быть не могло!

И больше всех я ненавижу Бориса. За всю эту ситуацию, что он создал. Начиная с его равнодушия и холодности, заканчивая этим парнем, которого он подсунул мне! Его полную противоположность! У него даже не родилось ревности – отдать моё тело чужим рукам! Таким рукам!!! Пригласил к нам в дом постороннего! Оставил нас вдвоём!

Но дело же не в Борисе. Это я просто пытаюсь себя оправдать! Он просто подарил массаж, желая сделать приятное. А этот... Стеф! Наглец! Что он себе возомнил?! Вероятно, он привык к клиенткам, которые не против такого продолжения... Боже... Я же кончила... Я кончала в его руках, как... Ужас какой!

Я... изменила мужу??..

Растерянно захожу в гостиную. На диване рассыпавшиеся купюры. На автомате собираю их. Почему так много?

Пересчитываю. Может, Борис заказал мне курс массажа?

Мне всё равно...

Смотрю на диван. Ощущения снова накатывает яркими вспышками. Со стоном сокращаюсь.

Мне надо срочно смыть это всё с себя. Я пахну сексом! Вся эта комната пахнет сексом и «Эгоистом». От этого запаха кружится голова... Не болит. Кружится! Открываю окно, чтобы проветрить и отдышаться. Прикасаюсь пальцами к губам, сминая их. И тут же отдёргиваю! Потому что мои пальцы явно пытаются воспроизвести этот головокружительный поцелуй. Он словно мой первый. От незнакомого вкуса его губ... Мужского... Не одинаково мятного, как всегда у Бориса... а... настоящего, живого... Тело опять бесконтрольно выгибается от накатывающих ощущений! Он же засунул в мой рот язык!!! Борис никогда не делает так...

Провожу рукой по бедру. Вся скользкая и мокрая. Душ! Срочно!

Мне кажется, я никогда не смою с себя это всё... У меня на лбу будет написано! Что я падшая женщина, не контролирующая себя кошка, что я изменила своему мужу...

Застыв у окна, кладу свой горящий лоб на стекло. Слышу звук двигателя машины Бориса.
В душ я не успела! Как смотреть теперь ему в глаза?? Он же явно спросит об этом массаже. Он зациклен на своих подарках. И всегда дотошно требует, чтобы я их правильно носила, демонстрировала и использовала как можно чаще. Иначе – это неуважение к нему. Спросит и про массаж.

Истерично пытаюсь найти объяснение, почему я прогнала массажиста, и он вернул деньги –  так, чтобы объехать произошедшее. Правду я сказать не могу! Вдруг муж решит потребовать объяснений или ещё что-то... А этот Стеф... С него станется ляпнуть что-нибудь компрометирующее обо мне!

Наговорил мне тут гадостей. А таким милым показался вначале. С мужчинами всегда так!

Я тоже, конечно... наговорила.

Так что сказать Борису? Не нахожу ни одного приличного оправдания. И решаю, что придумаю потом. А сейчас умолчу, пока меня так трясёт.

Прячу деньги в карман халата. Открываю дверь.

– Илюшка...

Один.

– А где папа?

– Поехал по делам.

С облегчением выдыхаю, присаживаясь перед сыном.

– Ты почему плакал?

– Папа сказал, что я его позорю. А я упал...

Трёт коленку.

– Мне было больно. Я заплакал.

Борис не выносит, когда Илья плачет при людях.

Обнимаю, прижимая к себе.

– Это неправда. Ты чудесный мальчик. Я тобой очень горжусь.

– Даже если я плачу, как девочка?

– Мальчики тоже плачут, когда им больно.

– И папа? – поднимает на меня удивлённые глаза.

– Папа... – вздыхаю я.

Папа у нас терминатор.

– Я не хочу эти тренировки... Я хочу гулять. Можно нам в парк?

– Пирожок... сейчас придёт Катюша. И вы поедете на шахматы. А на обратном пути немного погуляете.

Усаживаю его за стол. Вяло ковыряет тефтели на пару.

– А у меня скоро день рождения? – тоскливо.

– Скоро.

– И что будет? Как у Влады?

– Мы пока ещё не решили, – поджимаю я губы, вспоминая тот злополучный шоколадный фонтан.– А как бы ты хотел его провести?

– Я хочу в парк аттракционов. Только с тобой. И чтобы мы катались везде-везде! А папе не сказали!

Борис запретил нам аттракционы. Необоснованная угроза жизни с его точки зрения. И отказывается идти на любые компромиссы. А хоккей с его травмоопасностью – обоснованная! И всего лишь здоровью, а не жизни. А здоровье у нас застраховано на крупные суммы. Поэтому с его точки зрения – поправимо!

И внутри меня опять начинает зреть возмущение.

Но сегодня я не готова бодаться с ним. Чувствую себя виноватой... Какой бы он ни был, он никогда не изменял мне и не давал повода беспокоиться о чистоте нашего семейного ложа.

Отдаю Илюшку Кате. Обречённо жду мужа. И через некоторое время входная дверь открывается.

– Виктория?

Выхожу...

– Почему не встречаешь? – внимательно разглядывает моё лицо.

– Голова болит, – вру я.

Не болит! Совершенно не болит эта предательница. Она покорена чуткими умелыми пальцами. Они что-то с ней сделали. И боли больше нет.

– Не нужно было отказываться от массажиста.

– Возможно, – бормочу я.

– Я ему позвоню.

Глава 12 - Повод

Простонав в подушку, отрываюсь от неё и бросаю взгляд на горящие в темноте часы. Пятый...

Весь мокрый от этих бесконечных порно-снов...

Третью ночь я в этом сладком, невыносимом аду. Стоит только закрыть глаза!

Второй раз за ночь иду в душ. Потому что от эрекции ломит пах. Не даёт мне спать эта Ягода. Чтоб её... Ядовитая оказалась... Похлеще мухомора одурманила.

Коты лениво поднимают морды, следя за мной с кресла. Ополоснувшись, перестилаю простыни. А потом, подумав, убираю постельное и собираю диван. Нет смысла ложиться. Утренний тестостерон всё равно не даст поспать.

На полке её фотка. В рамке.

Я идиот, да... Но что я должен был с ней сделать? Не вернуть же... Переворачиваю изображением вниз. Не надо на меня так смотреть!

Закрываю веки, под них словно сыпанули песка. Но тут же накатывает очередное воспоминание или, может, слишком явственный кусок сна... Всё смешалось... Бёдра инстинктивно напрягаются, желая впечатать член во что-нибудь тесное, мокрое и горячее.

– Да упадёшь ты уже?? – поправляю его раздражённо и забираю с тумбочки сигареты.

Выхожу на балкон. Рассвет...

«Мальчик по вызову», – вспоминаю я.

Да пиздец...

Вдыхая дым, закрываю глаза. Последний мой сон – мы с ней в лифте. Как, что, почему – не помню. Помню, как нажимаю на кнопку «стоп». И впечатываю её в стену, впиваясь губами в шею. Ладони скользят по бёдрам, задирая юбку вверх. И очень явственно и оглушающе – её тонкий запах! И она сопротивляется... Это меня заводит ещё сильнее, до бесконтрольного животного азарта...

И сразу же накатывает другой сон... Там нет сюжета... только движение наших тел навстречу друг другу... мой член скользит внутрь неё, растягивая тугую плоть... и её поплывший от возбуждения взгляд... приоткрытые губы...

Со стоном открываю глаза. Эрекция оттягивает резинку шорт. Я же так сдохну!.. Мне уже пальцев на двух руках не хватит все сюжеты пересчитать!

Тушу в пепельницу сигарету. Падаю на диван. Дотягиваюсь до телефона. Выхожу в свои соцсети... Просто листаю ленту, стараясь отвлечься. Но однокурсники и друзья репостят тоже какую-то сомнительную порнушку. Кто-то женился... У кого-то родился...

А Державин, как обычно, вляпался в историю!

«Ильницкая... Виктория...» – набирают пальцы. Какие, сука, самостоятельные!

Слишком много безликих аккаунтов. Но меня не останавливает это. Сталкер внутри меня, которого трое суток лупили по рукам, ликует от возможности получить ещё хоть что-нибудь кроме этого скромного фото на полке.

«Борис Ильницкий...» Ставлю примерный возрастной диапазон. Наш город.

И он первый.

Борис Ильницкий. Официальная страница. «Маркетинговый концерн. Сити-гид. Партнёры. Скидки. Монополия». Открываю его аккаунт. А вот и моя Ягода. Всё очень статусно и презентабельно. С ним под руку в мерцающем вечернем платье... Второе фото – в белой норковой шубке, он приподнимает её за талию... На лицах голливудские улыбки. Третье фото – где-то на море... Белый песок, лазурная вода... Вика в купальнике. Я зависаю.
Вау...вау... Роскошная, да... Сохраняю к себе. Листаю дальше.

Пара фоток папа-сын. Мальчишка везде с натянутой улыбкой. Смотрю фотку, где он помладше. А я думал, в четыре дети умеют улыбаться только искренне... Да и глаза Виктории не улыбаются ни на одном фото. Мальчишка – копия мамы.

В личных данных – женат на Виктории Ильницкой. Перехожу на её страницу. Фоток нет...

Хм...

Ты не так гордишься семьёй, как твой благоверный?

А что у нас есть?

На авке портрет углём в несколько линий и штрихов. Словно созданный за минуту. Но все черты узнаваемы. Грустная... Сохраняю к себе.

Немного музыки, ссылки на спектакли, в филармонию... Репосты из выставочных залов, галерей...

Та-а-ак... Зачем я это всё смотрю?? Я же хотел переключиться!

Закрываю её аккаунт.

В неотвеченных несколько сообщений.

Аля... Хмурясь читаю.

«Не спишь? И я не сплю... Как у тебя дела?»

Аля: Ты извини за Тихорецкого.

Стеф: Да ладно. Проехали.

Аля: Тебе надо кое-какие бумаги подписать. Заедешь?

Стеф: Ближе к вечеру.

Аля: А хочешь... я приеду сейчас? На пару часов.

Стеф: А из моей постели ты тоже к нему на пару часов ездила?

Аля: Ну что ты, мой мальчик... Твою постель только полная дура сменит на другую. Ты же всё понимаешь. Это бизнес-сделка.

Стеф: Ты говоришь, как проститутка.

Аля: Все женщины – проститутки, ты не знал? Просто не на всех есть спрос, удовлетворяющий их ценовой минимум. Это наша природа. Не осуждай меня.

Стеф: Не лечи меня этой ущербной концепцией. Это выбор. Ты сделала такой. Другая сделает другой.

Аля: Но хочешь-то ты меня.

Стеф: Все мужчины – самцы. Их желание никогда не ограничивается одной женщиной. Но они могут волей и разумом ограничить свою животную природу и сконцентрировать себя на одну женщину. В отношении тебя я больше не вижу необходимости делать это.

Аля: У тебя другая?..

Стеф: Да.

Аля: Кто она?

Кто?.. Жена одного мудака.

Аля: Ты эгоист, Стеф. Ты понимаешь, что у нас с тобой нет будущего, и осуждаешь меня за то, что я пытаюсь устроить его себе.

Стеф: Да не осуждаю я! Ради Бога! Я осуждаю блядство, Аля. Всё, давай...

Опять открываю фотки Вики.

Зачем он это сделал? Этот вопрос не дает мне покоя.

А что, если он сделает это снова? Ебанутый... Я должен её предупредить, что её муж не в адеквате?

Стеф, это ж, блять, просто повод для встречи!

Да.

Снова листаю её ленту. Последний репост из галереи современного искусства. Открытие выставки сегодня в шесть...

Но её же там может и не быть.

Захожу в пост. Там перечень художников, чьи работы будут выставлены. Среди них Ильницкая Виктория...

Давно я никуда не выбирался!

Глава 13 - "Степфордские жёны"

Вытащив из шкафа несколько платьев, раскладываю их на кровати. Мама с бокалом мартини сидит в кресле, закинув ногу на ногу.

Мама – красавица... И выглядит гораздо моложе своих. Но с каждым годом это даётся ей всё большими трудами и жертвами. Мне кажется, я бы на её месте уже немного «расслабила корсет». Но отец очень требователен к её внешности.

На выставку мы сегодня идём вдвоём. Борис занят. Как обычно...

– Как успехи у Бориса?

– Всё прекрасно у Бориса!

– Почему в твоём голосе раздражение?

– Что ещё должно быть в моём голосе, если мужчина есть у меня только номинально?

– Ты о чём?

– О нашей постели, мам...

– Моветон, милая... Нельзя обсуждать ни с кем свою постель.

– Даже если в ней ничего не происходит??

– Тем более, – многозначительно ведёт бровью мама, – если в ней ничего не происходит! Ты ударишь по статусу своего мужчины.

– Ох, мама... Достали эти статусы!

Выбираю платье цвета шампанского в греческом стиле. Самое красивое! Но юбка в пол. И нужно быть крайне осторожной, чтобы не наступить каблуком на ткань.

– Вика... ну как ты говоришь?! Как простушка! «Достали»!

– «Извлекли» будет более достойно??

– Брак, моя дорогая, это не секс. Это твой уровень жизни и защита твоих детей. Твой доступ к достойному обществу и возможностям.

– А как же чувства??

– Ты не любишь мужа? Мне казалось, ты вышла замуж по любви.

– Мне тоже так казалось!

Натягиваю чулки.

– Но помимо своей любви, мне бы хотелось иметь и ответные чувства.

– Нельзя получить всё, милая. Борис очень заботлив и постоянен! Это уже очень много. И успешен, детка. Таких мужчин очень мало. Тебе очень повезло.

– И слава Богу! – шиплю я зло. – Что мало...

– Каждая первая с удовольствием бы поменялась с тобой местами, поверь мне. Тебе все завидуют!

– Только лишь потому, что видят одну обложку, что он так усердно вылизывает! А внутрь книги они не заглядывали.

– Вы что, поссорились?

– Нет. Но мы отдалились. Да мы и не сближались!

– Ты обязана сгладить ситуацию, Вика. Ради сына.

– Наверное. Не знаю...

Борис уж точно ничего не будет сглаживать сам.

– Но я не могу.

Из-под пальца выстреливает стрелка! Срываю с себя чулок, чтобы надеть другой.

Мама снова наливает из бутылки в бокал.

– Это уже третий, мам! Остановись.

– Я на диете. Должна же я как-то расслабляться? Немного мартини, бассейн, массаж...

Массаж...

Лицо вспыхивает. И я снова тону в этих бесконечных микрооргазмах! Не врали книжки... Накатывает и накатывает! Словно он только что впился в меня своими нахальными губами!

Господи... я как самка... Опять все трусики мокрые!

– Вика, тебе нехорошо?

Нуууу... Тут как сказать!..

– Нормально, – сглатываю я.

Надеваю бежевые туфли.

– Оо! Louis Vuitton! Новая коллекция?? Шикарно... Они божественны! Вот, что надо ценить, дорогая... А не какой-то там пресловутый секс.

– Туфли?.. – скептически поднимаю бровь.

– Не туфли! Возможность иметь всё, что хочешь. Поехали... Мы уже опоздали. Илюша... – покачнувшись, поднимается мама.

Сын забегает в комнату.

– Иди, я тебя поцелую. Мы уже уезжаем.

– Пока, бабушка, – подставляет он щёку.

– Это только между нами, – нажимает она ему на нос,– а при всех?

– Марина Павловна, – морщится Илюшка.

– Молодец!

– Пока, пирожок, – взъерошиваю его волосы.

– Милая... не называй его так! – возмущается мама. – «Пирожок»! Это уничижительно!

– Мам... Ему шесть. Это – ласкательно!

Мы садимся в её машину с водителем.

– В кого ты пошла? Никак не могу понять... - мама пьяна,мне кажется, она уже приехала не совсем трезвой. - Если бы я не была уверена в собственной верности твоему отцу, подумала бы, что нагуляла тебя с каким-нибудь...

– Ой, всё, хватит.

–  Эдик, в галерею...

У галереи сегодня людно. Открытие. Здороваюсь с парой знакомых художников. Один у нас преподавал, со вторым вместе учились.

Мы бродим с мамой по залам. Останавливаемся у моей скромной экспозиции. Всего шесть картин. Я отдала их на благотворительный аукцион, который пройдёт после основной презентации.

Борис нашёл эту возможность пропиарить нашу семью. Это же так статусно – заметить в беседе «ненароком», что мы участвуем в благотворительных аукционах! Но если эти деньги кому-то помогут, то ради Бога. Я готова участвовать...

В соседнем зале на дальней стене экспозиция какого-то неизвестного художника. Александр Корнеев. И в подписи: «Четырнадцать лет». Ух, ты... Талантливый мальчик! С восхищением рассматриваю картины.

– Виктория, пора в конференц-зал. Через пять минут аукцион.

– Иди, мам. Я ещё немного поброжу...

– «Марина», – незаметно щипает она меня. – Что ты меня старишь этим «мама»! Не задерживайся. Кто мне подскажет, что сейчас в тренде?

– Купи просто то, что понравится.

– А если это не подойдёт к интерьеру гостиной?

– Подаришь...

– Точно! Куплю коллекцию и подарю в какой-нибудь интернат. Отличный медиа-повод посветиться в обществе. Отец хочет избираться в мэры в следующем году. Я жду...

– Иди... – отмахиваюсь я.

Проходящий мимо официант предлагает шампанское. Забираю с подноса бокал. Делаю глоток...

Взгляд скользит по огромному панорамному полотну с пейзажем. Вау... Вот это работа!

Но что-то отвлекает. Словно давление в спину.

– Добрый вечер... – низко, с хрипотцой.

Моя рука вздрагивает от неожиданности. В ужасе резко разворачиваюсь, вдруг понимая, чей это голос!

Глава 14 - Бартер

– Что же ты такая нервная?.. – шепчет тихо, крепко держа в руках.

В моих глазах искрит от прикосновений его губ к чувствительной кромке уха.

– Я же только поздоровался.

Мой каблук скользит дальше по гладкому полу. Рефлекторно вцепляюсь в него сильнее и роняю бокал. Он разбивается вдребезги! Стоящие чуть поодаль журналисты оборачиваются. В руках одного мелькает камера.

Нет, нет, нет! Не хватало ещё попасть в новости в объятьях мальчика по вызову!

Прячу лицо на мужской груди, краем глаза замечая несколько вспышек. От знакомого запаха, который преследует теперь каждую ночь, кружится голова. Стеф поднимает меня, помогая уверенней встать на каблуки. Отталкиваю! Его брови показательно ползут вверх, а взгляд...

Опускаю свой следом.

Мокрое насквозь платье облепило грудь. И тонкий кружевной бюстгальтер совсем не спасает! Затвердевшие соски просвечивают через прилипшую ткань.

– Чёрт...

Беспомощно пытаюсь отлепить светлый шёлк от груди. Но он, как намагниченный, липнет снова! Жалобно оглядываюсь на журналистов. С любопытством смотрят в нашу сторону.

Стеф стягивает пиджак, накидывает мне на плечи. Запахиваюсь.

Тот, что с камерой, опять поднимает её к лицу, желая поймать кадр с нами. Подхватив за талию, Стеф прижимает меня к себе и ведёт в другую сторону на выход из зала.

– Что Вы делаете?! – шепчу я в шоке.

– Спасаю твою репутацию.

Спасает? Да он её только что похоронил своим «добрым вечером»! И вообще!..

– Почему Вы мне тыкаете?..

– Мне кажется ханжеством называть друг друга на «Вы» после... ммм...

– Замолчи ради Бога! – шиплю на него.

Мимо идут Виталий с Аллой. Я обескураженно киваю им.

– Добрый вечер... – просаживается в панике мой голос. Скандала не избежать!

– Добрый, – вразнобой кивают мне с вежливыми застывшими улыбками.

– Какой кошмар... – поджимаю я губы. Чувствую, как они смотрят нам вслед.

– Иди сюда.

Приоткрыв какую-то дверь, втягивает меня в тускло освещённый лестничный пролёт. Меня срывает в нервную короткую и молчаливую истерику. Сжимаю пальцы в замок, прижимая к губам. Даже не представляю, как теперь оправдываться перед Борисом!

– И в чём же кошмар? – пытливо смотрит на меня мой мучитель, приподняв бровь.

– Уверена, такого профессионала, как ты, полгорода женщин знает в твоё смазливое лицо! Это же надо... так влипнуть! – закрывая глаза, качаю головой. – Прошествовать перед камерами в обнимку с...

– С кем же? – зло прищуривается он.

– Ну как там у вас это называют??

– А ты у мужа спроси!

– Да при чём тут муж?! Какого чёрта ты появился здесь?!

– Извини, дорогая... – с сарказмом. – Но твой оргазм – не повод указывать мне, какие события я могу посещать, а какие – нет!

– Ааах... – задыхаюсь я от возмущения.

Мне хочется врезать ему в ответ посильнее! Прямо по этому безупречно красивому лицу!
Какой самоуверенный мерзавец!

– А я вспомнила, как называется! Мальчик по вызову! – на эмоциях меня заносит, и я интуитивно нащупываю то, что вспенило его в прошлый раз.

– Ах, мальчик по вызову?.. – свирепеет он. – Окей. Раз уж в этот раз никто меня не вызывал, будьте любезны, Виктория, верните мой пиджак, и я исчезну.

Распахиваю, бросая взгляд на свою похабно облепленную грудь с яркими сосками.

– Но как же я выйду без пиджака? – растерянно смотрю на него.

– А чего Вам теперь бояться? Ведь самое страшное уже случилось, нет? Пройтись публично в обнимку с таким, как я... Теперь хоть голой!

Издевается, гад...

– Я пришлю Вам пиджак через час, скажите адрес.

– Не пойдёт. Вдруг Вы решите преследовать меня и домогаться? Я не даю адрес клиентам! – мстительно.

– Давайте я куплю, – открываю висящий на плече клатч.

– Не продаётся.

– Всё в этом мире продаётся, – на автомате бормочу я фразу Бориса, доставая пару крупных купюр.

– Даже ты?

Поднимаю возмущённый взгляд, сталкиваясь с его голубыми глазами. Да что он себе позволяет??

– Я – исключение! – выпрямляю спину, задирая подбородок.

Его глаза нахально улыбаются.

– Хочешь мой пиджак – давай бартер.

– И что ты хочешь?.. – растерянно разглядываю свои руки с кольцами.

– Э, нет. Побрякушки оставь себе. Мне нужно кое-что более ценное.

Ставит руку на стену позади меня, нависая сверху.

– Что ты делаешь?.. – испуганно поднимаю лицо.

Его губы так близко... Я опять как кролик перед удавом. Всё кружится... и я тяжело дышу, не в силах контролировать это. Ну что за чудовище?.. Голубоглазое... красивое... наглое!!!

– Забираю свой телефон... – чувствую, как он ныряет рукой в карман пиджака, – и документы... – теперь в другой карман, – и ключи...

Засовывает это всё в карман брюк. Я растерянно опускаю взгляд, следя за его рукой. И натыкаюсь на выраженно натянутую ширинку. Зажмуриваюсь...

– Так что? Тебе всё ещё нужен мой пиджак?

– Да... – уже ничего не соображая, бормочу я, окутанная и словно сдавленная со всех сторон его энергетикой.

Конечно, нужен... Сейчас будет перерыв в аукционе, и в зал выйдет толпа знакомых и журналистов... А я... с голой грудью!

– Что ты хочешь за него?

– Поцелуй.

Распахиваю глаза, возмущённо глядя на него. Он медленно моргает, облизывая губы.

– Что?..

– На фоне того, что уже приключилось между нами, не слишком большая плата за прикрытую грудь. Кстати... она великолепна! Глаз не отвести. Думаю, оценят абсолютно все!

– Ты – мерзавец...

– Целуй, – требовательно.

Размахиваюсь, чтобы влепить ему по щеке. Но он ловко перехватывает руку и впивается мне в губы.

Мычу, оседая на дрожащих коленях. Мерзавец крепко держит за талию, второй рукой обхватив мой затылок. В глазах темнеет, и меня словно на мгновение выключает из реальности. Пальцы на моём затылке снова отыскивают какие-то отключающие волю кнопки. Его горячий язык скользит по моим губам. Мне кажется, что это всё очередной сон... Мои губы отвечают... Мы соприкасаемся языками.

Глава 15 - Не ревность

Накинув на плечи мамин шарф, смотрю в окно машины. Щёки горят.

– Ну как можно такое допустить, Вика?..

– Что я должна была сделать?

– Ты должна была уйти в дамскую комнату и позвонить мне.

– До неё надо было ещё дойти, до этой дамской комнаты! А там кругом журналисты.

Сжимаю в руках пиджак.

– Выброси его немедленно. Не домой же ты его понесёшь? – смотрит на пиджак в моих руках, как на противное насекомое.

– Его нужно вернуть, – вру я.

Рассказать маме про поцелуй не решаюсь. Я не могу это объяснить даже самой себе. Но всё внутри меня трепещет от противоречивых чувств. И я вцепилась в этот чёртов пиджак, как в спасательный круг, хотя очевидно, что он как камень, который тащит меня ко дну. Я захлёбываюсь от возмущения и возбуждения.

От Бориса смс: «Задержусь». И я выдыхаю с облегчением. Хотя когда-то впадала в депрессию от его таких задержек.

Катя уже уложила Илюшку. Отпускаю её и прячусь от всего мира в спальне. Стягиваю с себя испорченное платье и падаю на кровать в обнимку с пиджаком.

Я – дура... Распущенная, похотливая самка… Но я не могу его выпустить из рук! Пиджак пахнет мерзавцем с примесью «Эгоиста». Голова кружится, и тело сходит с ума, выгибаясь от желания. Закрываю глаза, вдыхая этот обволакивающий запах глубже. Теряю связь с реальностью... Чувствую, как двигаются его губы и горячий смелый язык. Это так желанно, что не могу сдержать стоны. Соски напрягаются до боли. И я сжимаю собственную грудь, пытаясь снять это сладкое мучительное напряжение. Пальцы сами двигаются ниже, пытаясь повторить то, как он касался меня там. В шоке от себя отдёргиваю руку. И, обнявшись с этим пиджаком, улетаю в фантазии...

В какой-то момент меня вырубает, погружая в эротический сон, где он шепчет мне что-то на ушко, и я слепну от ощущений. Всё кружится... Чувствую его ласковые умелые руки... Они сжимают мою грудь, размазывая по ней масло... Пальцы скользят... Ладони ритмично сдавливают...

– Я хочу тебя...

От его голоса я снова как безвольная кукла. Он проникает внутрь, покоряет, ломает, заставляет стонать и отдаваться, да!

Чувствую толчок между бёдер. Он беспощадно заполняет меня. Со стоном наслаждения прогибаюсь навстречу ощущениям. Низ живота наливается тяжестью... Сжимаюсь, пытаясь почувствовать его сильнее... И тело прошивает сладкое удовольствие!
Подрагивая, дышу им... глубоко... жадно...

– Тори?..

Растерянно распахиваю глаза. Голос не тот... и интонация тоже.

– Тори, ты здесь?

Дверь спальни приоткрывается. Рывком сажусь, в ужасе глядя на пиджак в своих руках. Прячу за спину. Сердце испуганно срывается в тахикардию!

Борис проходит дальше к окну, не бросив на меня и взгляда. Если сегодня не тот день и час, можно надеть любое откровенное бельё и прямо при нём выгибаться здесь, как похабная кошка, но внимания моему телу будет уделено не больше, чем шторе. А нет... меньше. Потому что штору он хотя бы поправляет. И пока он делает это, я срываюсь к шкафу, открываю свою секцию и, наклонившись, прячу пиджак в его недрах.

Супер, Виктория, супер!

Какой шаг следующий?

Оплатишь услуги мерзавца и спрячешь его в этом шкафу? Эти широкие плечи попробуй спрячь! А гонор и нахальство так и подавно.

Так, надо срочно переключаться. Фантазии фантазиями, но у тебя семья и вот... реальный муж.

– Тори, мне звонил Виталий...

Аааа!

Вдыхаю поглубже, пытаясь справиться со вспыхнувшим лицом.

Это было неизбежно!

– Ты поставила меня в неприятную и глупую ситуацию.

Разворачиваюсь.

– Я и сама попала в неприятную, глупую ситуацию, Борис! – развожу я руками.

Что-то загружает на телефоне. Подходит, подносит экран к моему лицу. Пролистывает несколько фото. Там кадры – я и мерзавец. В основном со спины. Он держит меня словно в наклоне танго. Потом ещё фото... Ведёт меня, обнимая за талию. Тоже со спины. Но на паре снимков видно моё лицо в профиль. Его, к счастью – нет.

Закрываю глаза. Тело помнит, как он уверенно держал меня.

– Платье... было испорчено. Я облила его шампанским. Он... одолжил мне свой пиджак.

– И свою руку, судя по всему?

Ах, я была бы рада, если бы это была ревность! Но это не ревность, нет. Это нежелание выглядеть в чужих глазах недостойно.

– Я поскользнулась. Он поддержал меня. Увёл от камер!

– Некачественно увёл, если эти фото доступны любому в сети! Это недопустимая оплошность! Ты не в состоянии вести себя достойно на людях? Сиди тогда дома, Тори! Занимайся сыном. А с выходом в свет мы повременим до тех пор, пока не научишься стоять на каблуках и держать дистанцию с посторонними!

Красивое и обычно холодное лицо мужа кривится от ярости.

Вглядываюсь в него внимательнее, замечая слишком идеальную линию бровей и покрасневшее явно от сеанса в солярии лицо. Кожа блестит от лосьона. И причёску сменил. Теперь его пробор выбрит чуть шире триммером, прядь волос, лежащая набок, смотрится объёмнее и лоснится. Так модно сейчас в Британии. А мне не нравится!! Это делает его ещё более холодным и асексуальным.

– На этих фото не видно лица. Люди сочтут, что это был ты.

– Мои рубашки не рвутся от натяжения, как на стриптизёре.

– Лучше бы ты замечал такие детали на женщинах!

– В самом деле? – скептически ведёт своей оформленной и чуть более тёмной теперь бровью. – С твоими капризами, боюсь, скоро это станет реальностью.

Иди к чёрту…

– А что прикажешь делать с Виталием и Аллой, которые наблюдали этот позор «а-натурель»?

– Ну они же твои друзья! – позволяю себе каплю яда. – Объяснишься.

Расслабляет туго затянутый галстук.

– Завтра у меня интервью в прямом эфире, Тори. В рамках пиар-кампании. А ты нарушаешь мою концентрацию!

Иди к чёрту!

– Я перенапряжён из-за твоих глупых, эгоистичных капризов. И ты ещё добавляешь градуса, чтобы я окончательно потерял собранность. Где моя идеальная жена?! Эта женщина меня не устраивает!

Глава 16 - Недавашка

Опять проснувшись ни свет ни заря, перебираюсь на пол, чтобы покачать пресс. Как-то же надо бороться с постоянным напряжением? Коты, срубив по куску рыбы, бесятся, охотясь за моим крестиком, свисающим на цепочке сзади. И стоит мне только подняться в положение сидя, врезаясь друг в друга, подкатываются под спину.

Царапаются, гады...

Мстительно опускаюсь на спину, и они, придавленные мной, мявкая, щемятся в разные стороны. И в следующий заход лезут снова.

Смешно, но неэффективно.

Дотягиваюсь до их шарика с колокольчиком внутри. И, поднимаясь в положение сидя, запускаю в стену. Срываются следом, прыгая за ним. Отпружинивая от стены и обламывая котов, шарик летит мне в руки. На второй подъём опять кидаю в стену...

Посмеиваясь над тем, как они носятся туда-сюда, продолжаю качать пресс. Выдыхаюсь я раньше их и, просто бросая мяч в стену, снимаю на телефон их «котовасию».

Будильник пиликает. Пора... Ненадолго заскочив в душ, подхватываю плечики с моей белой рубашкой, чтобы отвезти в химчистку. Она основательно запачкана помадой. Разглядываю отпечаток губ на воротнике. Веду по нему пальцем... И до сих пор не могу определиться – удалась или нет наша встреча. С одной стороны, миссия провалена, с другой – я выхватил поцелуй.

Ага... и очередное оскорбление.

Убираю рубашку в шкаф. Не хочу я удалять с неё эти губы!

Наследила эта Ягода в моей квартире по-полной, даже ни разу здесь не засветившись. Фотки, рубашки... Даже пиджак умудрилась стащить.

«Но это же бесперспективняк, Стеф!» – уговариваю я себя. Разговаривает как с ничтожеством!

Но целует ведь совсем по-другому... Вот пусть и целует своего благоверного! Ладно, хватит ревновать... Чужая жена... Приеду вечером – удалю её к херам из своей жизни вместе со всеми следами и уёбком мужем. От этой мысли очень тоскливо. Но с чего я решил, что она знает его хуже меня? Да и моя затея с попыткой открыть ей глаза тоже глупая. Ну найдёт он ей ещё одного «мальчика по вызову». И тот так же отхватит от неё по щекам.

Может, у них семейное развлечение такое: он нанимает, она отшивает.

Бредятина...

Паркуюсь у клиники рядом с большим джипом, который занял место тачки Синицина с отметкой «Администрация».

И кто это у нас такой борзый?

Захожу внутрь.

– Извините... – неловко бледнеет Зоя перед рассерженным мужчиной.

Придерживаясь за поясницу, он взмахивая МРТ-снимками, рычит на испуганную Зою, что звонил ещё вчера. И что ждать не может.

– Ваш врач застрял в пробке.

– В пробке – это через сколько?

– Я не знаю, минут сорок, полтора часа...

На его лице явные следы болевого симптома – испарина, судорога, оскал. Да и поза соответствующая.

– Позвольте, – вытягиваю у него из пальцев снимки.

– Степан Дмитриевич, – с облегчением выдыхает Зоя. – Может, возьмёте на десять?

– В десять у меня, милая барышня, суд! – режет мужчина.

Вдавливаюсь ему пальцами в нервное окончание возле позвоночника. Возмущённо вскрикивает, но тут же замирает, несмело распрямляясь. Отпускаю пальцы, его снова скручивает.

– Травма была?

– Давно.

– Невралгия из-за смещения. Я сейчас Вас возьму.

– Но сейчас у Вас Галина Евгеньевна, – стреляет Зоя взглядом на пациентку с грыжей.

– С болевым синдромом без записи. Сделай пока клиенту чай...

Разворачиваюсь к интеллигентной Галине Евгеньевне и очень быстро договариваюсь о том, что она пропустит мужчину с острой болью.

– Степан, – протягиваю ему руку.

Пожимает.

– Николай Михалыч.

– Давно Вы так?

– Третий день уже... Раньше мази помогали... да массаж.

– В этот раз не поможет. Воспаление, отёк, защемление... Лечение будет длительное. Я Вам сейчас поставлю блокаду, чтобы болевой снять. Пропишу серьёзные препараты и физио. Отнестись нужно серьёзно, иначе дотянете так и до операции. За руль не садиться. Садиться вообще несколько дней будет нельзя.

– Как же нельзя? У меня же суд...

– Так и давайте показания стоя, – набираю из пробирки анальгетик и противоотёчное. – А захотят посадить, так и скажите – врач настрого сидеть запретил!

Усмехается.

– Да уж... как прихватит, так у врача власти поболе, чем у судьи, становится.

– Аллергия на препараты есть?

– Аллергии не было.

– Николай Михалыч, – аккуратно ввожу иглу, – и на больничный. Сначала здоровье, потом – работа. Иначе здоровье отнимет возможность заниматься работой.

– Верно говоришь, – вздыхает он. – Пойду на больничный.

– И на массаж приходите. Ускорит выздоровление. Только лучше ко мне. У меня вторая специализация – неврология.

– Вроде отпускает... А первая?

– Травматолог-ортопед. Детский.

– В самом деле? А у меня внучка с серьёзным искривлением. Приходится в Москву катать.

– Приводите, посмотрю. Может, и на месте сможем корректировать.

– Добро! С полезными людьми в этом городе нужно дружить, – протягивает мне визитку.

«Районный судья Николай Михайлович Веденеев».

– Тьфу-тьфу... Уж лучше Вы к нам!..

А то угрожал тут один олень по статье уволить... Убираю визитку в стол.

– А ты юморист, доктор.

– Работа такая... Если не юморить...

Пожимаем ещё раз друг другу руки.

На перерыве открываю окно, достаю сигарету. Листаю смс. Родители моей маленькой пациентки Ксении просят приехать. Той, что в Москве недавно на терапии была. Увы, болезнь неизлечима, но корректировать можно. Отписываюсь, что буду к четырём. А живут они... в том же коттеджном посёлке, что и моя Ягода...

Да что ж меня крутит и крутит возле неё?

Останавливаюсь на пропускном пункте охраны.

– Всё в порядке, – смотрят они на мои номера, – можете проезжать.

Мне нужно по адресу, что сразу на въезде, но я, ругая себя на чём свет стоит, делаю петлю к дому Виктории. Торможу напротив. Опускаю стекло и выкуриваю сигарету, реально как сталкер пытаясь отыскать признаки жизни в этом доме. Но шторы плотно закрыты... На парковке маленький, словно только что с конвейера, вишнёвый Мини Купер.

Глава 17 - "Блоха"

– Как у тебя успехи в шахматах, Илья?

Ловлю себя на том, что с недавних пор, как только Борис начинает общаться с сыном, во мне тут же вспыхивает неукротимый инстинкт встать между ними и сгладить психологическое давление Бориса.

Это же ненормально!

Но я беру себя в руки. Он же только задал вопрос. Никакого давления, по сути, не было.

– Нормально... – ковыряет Илюшка брокколи с куриным филе.

Продолжаю делать фотографии своего нового тортика. Наконец-то научилась идеально заливать глазурь! В этот раз она лавандового цвета, а сверху рисунки из банановой пасты. Подхватываю пальцем её остатки с чашки и облизываю.

– Тори, не облизывай пальцы. Какой пример ты показываешь Илье?

Лучше промолчать. Иначе сейчас начнётся спор, который закончится тем, что он просто закроет тему и оставит Илью без десерта. В назидание мне.

– И сделай селфи с тортом, выложу в инсту. Будет повод напомнить о себе подписчикам.

– Не хочу я в твою инсту. Я лучше свою заведу.

– Зачем?

– Я бы хотела... – кусаю губы, – попробовать запустить свой маленький бизнес. Авторские торты.

– Что за фантазии, Тори? Моя жена не кухарка. Чтобы я больше не слышал этого. Одно дело, когда моя жена умеет делать кулинарный шедевр как домохозяйка. Это повышает мой статус. И совсем другое дело, когда она становится торговкой и чужой кухаркой! Тебе что, не хватает денег? Я мало зарабатываю?

– Да какая мне разница, сколько зарабатываешь ты? Это же не имеет ко мне никакого отношения. Я должна согласовывать с тобой каждую покупку. А я хочу иметь своё дело и пусть маленькие, но свои деньги.

– Ты не будешь готовить для посторонних. Точка.

– Мам... я поел.

– Доешь до конца, – недовольно смотрит Борис на его едва тронутую в тарелке еду.

– Я больше не могу, – упрямо отодвигает от себя тарелку Илья. – Брокколи воняет как рыба, и гадкое.

– Если ты сыт и позволяешь себе критиковать еду, то выйди из-за стола и иди к себе в комнату.

– А торт?..

– Ты сыт.

Илья поднимает на меня жалобные глазёнки. Поджимая губы, стреляю ему взглядом на выход.

«Не спорить при ребёнке о решениях, которые касаются его». Сначала мне показалось это очень правильным...

– Спасибо, Виктория, – отодвигает чашку Борис.

– Пожалуйста. Торт будешь?

– Нет. Торт – это очень вредно. Как взрослый образованный человек ты должна это понимать и сама.

Встаёт из-за стола.

– Тори, мне кажется, нам пора остановить нашу холодную войну. И... чтобы замотивировать тебя на ответные компромиссы, я приготовил тебе сюрприз. Выйди через пять минут на улицу следом за мной, будь любезна.

– Хорошо, – с недоумением смотрю ему вслед.

Мне показалось, или Борис сейчас сказал, что хочет купить мою покладистость подарком?..

– Пирожок!!

Илюшка осторожно заглядывает на кухню. Отламываю большой ложкой кусок от торта в самом «вкусном» месте. И заговорщицки играю ему бровями. Несётся, радостно открывая рот. Скармливаю ему несколько ложек и даю запить своим чаем.

– Тсс... – прикладываю палец к губам.

– Это наша тайна?

Выразительно моргаю.

– А Кате торта? – оглядывается он на свою комнату.

– Кате нельзя сладкое. Брысь!

Скидываю фартук, поправляю волосы у зеркала и иду на улицу, даже не зная, чего ожидать. Вижу Бориса за нашим невысоким забором. Рядом с чужой машиной. Выхожу... С гордым выражением лица протягивает мне ключи.

– Не поняла...

Обходит, делая несколько снимков на свой телефон – я на фоне вишнёвого Мини Купера, как идиотка, смотрю на ключи в своей руке. Отрываю от них взгляд.

– Ты купил мне машину?

– Да. Она теперь твоя!

Снова делает несколько снимков.

– Прекрати немедленно меня фотографировать! – взрываюсь я.

– Мне нужно для салона несколько фото на рекламу, они дали мне баснословную скидку.

– Я же сказала, что не хочу Мини Купер. Тем более, вишнёвый. Я хочу большой кроссовер! Пастельного цвета, а не «вырви глаз»!

– Это не женская машина, Тори. Вишнёвый Купер будет в самый раз.

– Нет!

– Глупо было не купить Купер со скидкой двадцать процентов!

– Отдай его немедленно обратно. Я его не хочу. Верни мне мой кроссовер, который подарил отец.

– Он давно устарел, я его продал, ты же знаешь. Ты будешь водить эту! – леденеет его голос. – Фото «с подарком для жены» уже выставлены, и с салоном у меня свои договорённости. Как я буду выглядеть, если не сдержу их из-за твоих глупых капризов? Я всё сказал.

– Ну что ж... Машина оформлена на меня?

– Конечно.

– Отлично. Дай мне документы.

– Они в машине.

– Пойду возьму права. Прокачусь...

Сдам этот «вырви глаз» и куплю себе кроссовер! Разницу в деньгах верну ему. Это была моя машина, в конце концов! Я хочу её обратно!

– Страховка ещё не оформлена, Тори. Документы привезут только завтра.

– Ничего страшного, – мстительно и коротко улыбаюсь я. – Разобью – значит, не судьба!

– Что с тобой происходит?? – встряхивает меня за плечи.

А я не знаю – что со мной происходит! Я просто жить так больше не могу.

– Тебе нужен психоаналитик и антидепрессанты или успокоительные, что там? У нас есть в партнёрах приличная клиника.

– Так и воспользуйся! Это тебе нужен психоаналитик!

– Ты ведёшь себя как сумасшедшая. Скандалы... Протесты... Попустительство к сыну... Это глупое увлечение тортами...

– Ах, глупое? Тогда, пожалуй, прихвачу с собой и торт, может, отыщу кого-нибудь, кто его оценит, если ты такой... фригидный по отношению ко всему сладкому.

В шоке от своей радикальности и смелости я, боясь даже увидеть его реакцию на сказанное, отворачиваюсь и иду за правами. Внутри меня всё вскипает и колотится.
Возможно, Борис не так уж и неправ. И мне действительно нужен психоаналитик. Но именно сейчас мне всё равно, я доведу до конца свой протест. Я же пять раз сказала ему, что хочу кроссовер! Что терпеть не могу этих мини-блох!