Собственность босса

Глава 1. Эвелина

«Истинная любовь взаимности не требует, а тот, кто желает получить за свою любовь награду, попусту теряет время».Пауло Коэльо

— Точно не хочешь? — спрашиваю свою кнопку, пока она водит гигиенической помадой по губам, старательно копируя взрослых. Я же в это время мучаю сапоги — застёжка давно сдохла, держу её булавкой, которая впивается в палец. В ремонт бы сдать, но то очередь, то смена, то садик.

— Точно не хочу, — отзывается она, даже не поднимая глаз.

Куртку Лиля сама надевает, а вот с молнией долго мучается.

— Точно в туалет не пойдёшь?

— Да не пойду я в туалет, мам, — раздражённо отвечает, пока я ловлю пальцами тесёмки её шапки. Завязываю бантик не туго, чтобы в садике потом легче было развязать.

— Точно не пойдёшь? — повторяю, уже натягивая на себя пальто. В зеркало бросаю быстрый взгляд: бежевую помаду успеваю намазать в последнюю минуту, создать хоть какую-то иллюзию ухоженности.

— Не пойду, — качает дочка головой, упрямо пыхтя, натягивая сапожки.

Мы наконец выбираемся из квартиры. Подъезд встречает запахом сырости, мокрого картона и пригарелой яичницы. На стенах облупленная краска, а на перилах — липкие пятна, к которым лучше не прикасаться. Воздух тяжёлый, с запахом прелых листьев, занесённых ветром.

Наконец мы выходим на улицу, когда я слышу снизу.

— Мам… — её тонкий голос бьёт сильнее, чем тяжёлая железная дверь, хлопнувшая за спиной.

— Молчи, — отрезаю, уже зная, что будет.

— Ну могу. Я в туалет хочу.

Я раздраженно выдыхаю — как чайник, который забыли снять с огня. Глотаю крик, иначе вся лестница услышит. Разворачиваемся. Снова вверх на третий этаж. Ключи дребезжат в кармане, пальцы зябнут и не слушаются.

Когда мы, наконец заканчиваем все дела, то уже нет времени наслаждаться осенней красотой. Нам нужно успеть на автобус.

Тащу Лилю за руку к остановке. И конечно автобус уходит ровно в тот миг, когда мы добегаем. Красные задние огни словно насмехаются.

— Мам, прости… — её глаза уже блестят, полные слёз.

Я прикусываю губу, глотаю злость.

— Ничего, малыш, — выдавливаю тихо, хотя внутри кипит.

— Ты теперь опоздаешь…

Смотрю на стрелки часов — и знаю: да, опоздаю. И это не последний раз.

— Скорее всего, — вздыхаю. — Зато я точно не опоздаю забрать тебя из садика.

Жму Лиле на носик, и она тут же прыскает от смеха. Звонкий, детский, чистый — он разрывает мою тревогу, смывает её, как дождь пыль с асфальта. Но стрелки всё равно бегут. Опоздывать нельзя. Сегодня заключение контракта с крупной компанией, и Леонид Максимович требовал, чтобы все были на месте вовремя. Не просто желательно, а без вариантов. Ещё одно предупреждение, и выкинут. Другой такой работы я не найду. Пусть и зарплату так сильно задерживают.

Подъезжает следующий автобус. Люди толпой заходят внутрь, запах мокрых курток, шерстяных шарфов и дешёвых духов бьёт в нос. Мы вбегаем вместе с потоком, я тянусь за картой — и пальцы натыкаются на пустоту. В груди всё проваливается, как будто ступила в темноту.

Лезу в сумку, роюсь, вытряхиваю кошелёк, но он пуст.

— Лиль, а ты не видела мою карту?

— Видела.

— Где?

— А я её поиграть взяла. Вчера.

Бли-ин!

— Если уже у матери карты начала таскать, то у других тоже начнёт, — ядовито бросает женский голос.

— Девушка, вы платить будете? — кондуктор нависает надо мной.

— Конечно, у меня тут мелочь была… — бормочу и начинаю судорожно выкапывать монетки со дна сумки. Ладони вспотели, монеты скользят, я перекладываю их по одной. Я уже и не помню, когда в последний раз расплачивалась наличкой.

Пока я считаю, чувствую взгляды.

Соседка с пакетом крепче прижимает к груди кошелёк. Подросток ухмыляется, уставившись мне в лицо. Кондуктор терпеливо ждёт, но в его молчании больше презрения, чем в словах.

И мне вдруг кажется, что весь салон видит во мне не женщину и не мать — а нищенку, неудачницу, которая даже автобус оплатить не может как положено. Стыд горячим пятном расползается по шее. Я опускаю глаза глубже в сумку, будто там можно спрятаться.

Кондуктор наконец берёт деньги, шуршит билетом и не забывает добавить, отчеканив громко, чтобы слышали все:

— Детей надо лучше воспитывать. Она у вас ещё и грязная вся.

Я тут же опускаю взгляд — у Лили рот весь в шоколаде, коричневые полосы до самого подбородка.

— Ты когда успела?

— Пока автобус ждали. В кармане была конфета. Вчера у Толика был день рождение, он раздавал.

— Понятно, — вытираю ей рот платком.

Автобус трясёт на ухабах, металл скрипит, окна дрожат. И вдруг сквозь мутное стекло я замечаю, как нас обгоняет кортеж: три огромных чёрных внедорожника, один за другим, словно связаны невидимой нитью. Стёкла наглухо тонированы, отражают низкое серое небо. Машины идут синхронно, слишком ровно, будто репетировали заранее.

Звуки в салонне автобуса затихают. Люди, уткнувшиеся было в телефоны, поворачивают головы вслед.

Я прикусываю губу до боли. Таких машин в Норильске немного. И почти наверняка они направляются туда же, куда и я. На завод. Туда, куда мне категорически нельзя опаздывать. Где любое «ещё раз» может стать последним.

Наконец наша остановка. Автобус тормозит рывком, я хватаю Лилю за руку, вытаскиваю в проход. На улице сырой ветер бьёт в лицо, как мокрой тряпкой.

Я подхватываю дочку на руки — она пыхтит и обнимает меня за шею. Практически вручаю её воспитателю на бегу, даже не глядя. Сердце колотится, времени нет. Разворачиваюсь и мчусь дальше — завод всего в киллометре.

Могу только представить, что стало сегодня с моей прической и макияжем. Тушь осыпалась, волосы спутаны. Ретроградный Меркурий, не иначе.

Я стремильльно шагаю через стоянку руководства. Цокот слишком громкий, каждый шаг будто выдаёт моё опоздание всему двору.

И вдруг — чужой взгляд. Горячая волна поднимается под кожей, будто кто-то приложил к щеке ладонь. Я резко поворачиваю голову.

Глава 2.

Я марширую по коридору, как будто от этого зависит не только моя зарплата, но и сама жизнь. Каблуки скользят по сырому линолеуму, волосы лезут в глаза — я даже не успела собрать их в хвост.

Влетаю в наш контрактный отдел, как в последний вагон, и едва успеваю перевести дух, как в меня впечатывается Лика.

— Почему ты мне ничего не сказала?! — шипит она, хватает за рукав пальто, будто я обязана исповедаться.

— О чём ты? — в панике отступаю на шаг. Грудь стягивает болью. О чём она? Она знает, чья Лиля дочь? Там внизу был Шамиль?

— Про генерального! — Лика театрально закатывает глаза, и я выдыхаю. Лика — одна из тех, кто должна знать всё обо всех. Словно распространять новости — её святая миссия. Ничто и никто не может пройти мимо Лики. — Сегодня подписывают договор! Нам выплатят зарплату!

Она даже делает маленький танцевальный шаг — с тех пор как стала заниматься латино, у неё на каждую новость свой па.

— А, — выдыхаю, всё ещё задыхаясь, снимаю пальто, сапоги, переобуваюсь в туфли. — Это ты радуешься, что наконец вернёшь мне долг?

— Не занудствуй, — отмахивается она, подходит к зеркалу поправить высокую причёску. — Я, кстати, видела его. Богатого партнёра, который собирается спасти наш умирающий завод. И… Боже, Эля, это не человек. Это турецкий бог!

— Почему именно турецкий? — пытаюсь улыбнуться, параллельно проверяю, все ли договоры на месте.

— Потому что такие мужчины бывают только в турецких сериалах.

Сердце сжимается. Пульс стучит в ушах. Ну и подумаешь. На свете полно красивых мужчин восточной внешности.

— А у тебя что на голове? Попала в бурю?

Только сейчас вспоминаю — волосы. Распущены. А у нас с этим строго: только пучки, гладкие хвосты и аккуратные проборы. Указ Леонида Максимовича, который во всём любит порядок. Но ничего не понимает в продажах. Его, инженера, назначили несколько лет назад. Я тогда как раз приехала в город с крошечной Лилькой. Леонид Максимович умудрился разрушить то, что не успели девяностые.

— Я мигом, — бросаю и мчусь к туалету. На ходу чуть не сбиваю с ног тётю Свету из бухгалтерии.

Захлопываю дверь туалета за собой, будто спасаюсь.

Холодный воздух, запах хлорки и сырой плитки. У раковины никого. Пусто. Только я и моё отражение — с растрёпанными волосами, затуманенными глазами и губами, в которых застрял невысказанный страх.

Открываю кран, вода бьёт в ладони ледяным приговором. Плескаю себе в лицо. Ещё раз. И ещё. Как будто так можно смыть тревогу. Как будто можно проснуться и понять — всё это мне просто показалось.

Это не он.

Это не может быть он.

Сколько мужчин в костюмах с тяжёлыми запонками, с этими скупо подстриженными бородами, с таким взглядом — "я всё решаю"? Сколько из них пахнут сандалом, амброй, сигарами? Полно. Мир теперь наполовину состоит из копий турецких героев — весь инстаграм ими завален.

Я смотрю в зеркало. В глаза.

— Это просто совпадение, — шепчу. — Просто кто-то похожий. Высокий, красивый, богатый. Таких тысячи. Это не он.

Подвязываю волосы. На ощупь нахожу резинку в кармане пальто. Ту самую, вытянутую, запутанную в нитках. Затягиваю хвост потуже. Пряди цепляются за щеки. Снимаю шарф — на шее красный след от спешки, от осени, от жизни.

— Всё хорошо, — повторяю тише.

Промакиваю лицо бумажным полотенцем. Поправляю ворот пиджака. Прищуриваюсь в зеркало. Вот и всё. Готова. Собрана. Спокойна.

Это точно был не он.

Это не мог быть Шамиль Ибрагимов.

Он не найдёт меня.

Он не узнает Лилю.

Он — в прошлом.

В этот момент мой телефон вибрирует. Я тут же беру трубку, предвосхищая истерику начальника.

— Леонид Максимович доброе утро. Я на месте. Нести договора?

— Неси, Эвелина. Такие люди не любят ждать.

Глава 3.

Бегу в свой отдел, подхватываю все папки и несусь к лестнице. Так всё равно быстрее спуститься на один этаж. Сердце колотится где-то в горле. Волнение никуда не делось, только теперь к нему прибавился страх остаться без работы. Леонид Максимович давно грозится, но в отличие от других я не пытаюсь залезть в его престарелые штаны и просто делаю свою работу.

— Наконец-то, Эвелина Романовна, проходите, — я стараюсь ни на кого не смотреть, хотя и знаю, что тут присутствует сам Леонид Максимович, его сын, который числится помощником генерального, а также зять, который ведёт финансовые дела.

Просто раздаю папки с договором — окончательным его вариантом, который редактировался несколько раз. И как я помню, договор заключается с ООО "НефтьТатарстан" Тимаргалеевым Линаром Ильдаровичем. Может быть, это он и есть тот "турецкий мужчина".

— Садитесь, Эвелина. И возьмите ноутбук — вдруг наших гостей не устроит что-то в договоре.

Тогда я их убью. Нет, ну серьёзно, весь месяц мы скрупулёзно исправляли все неточности, чтобы встреча прошла быстро и без накладок. Знаю, что отдел мероприятий уже подготовил ресторан, чтобы отметить выгодную для всех сделку.

Я снова чувствую жжение и словно магнитом тяну взгляд выше отполированного стола, стаканов с водой — туда, где сидят партнёры. Трое из них листают договор, читают всё внимательно, и лишь один из них смотрит прямо на меня.

Шумно выдыхаю, понимая, что это никто иной, как Шамиль Ибрагимов.

Несколько белых нитей в волосах, отсутствие бороды, которую он так любил раньше. Кожаная куртка сменилась на идеально сидящий костюм.

Но это он.

Такое лицо ни с кем не спутаешь.

Лицо, которое мне снилось в романтических фантазиях ровно столько же, сколько в кошмарах, где я стреляю в него.

Я спотыкаюсь о его взгляд.

Ещё как-то надеюсь, что он мог меня не узнать.

Я ведь и правда изменилась.

Шесть лет — как-никак.

Да и тогда он не особенно меня замечал.

Был влюблён в мою сестру, отвоевал её у другого, женился на ней. Но когда она не захотела быть матерью, отказался от неё и от дочки, которую она родила.

Да, я воспитываю собственную племянницу, которая оказалась никому не нужна.

Ведь как это — у самого Шамиля Ибрагимова может родиться дочь? "Бракованный ребёнок", как он тогда сказал.

Девочку я забрала себе.

С деньгами мне помог отец, который уехал вместе со мной туда, где у него были связи. Подальше от человека, который разрушил его бизнес.

Может быть, не стань Шамиль партнером отца ничего бы не произошло? Мать бы не развелась с отцом, Кристина бы не бросила своего ребенка, отец бы не умер от тоски о большому городу.

Отца забрал рак, который опустошил наши счета, оставив с долгами.

— Эвелина, вы слышите меня? — отвлекает от прошлого Леонид Максимович. — Линар Ильдарович предлагает внести ещё одно изменение.

— Да? Какое? — тут же открываю файл с документом, даже радуясь, что больше не придётся смотреть на Шамиля.

— Руководителем должен стать один из наших людей.

— Что за чёрт? — тут же вступает Костя, сын Леонида Максимовича. — Вы вкладываете деньги, а не устанавливаете свои правила. Мы и так вам отдаём большую часть дохода!

— Дохода? Про какой доход ты говоришь? — спокойно спрашивает Шамиль, даже не повышая голос. — Мы, по сути, спасаем ваши задницы. А для этого нужно взять нормального управленца. У нас есть несколько кандидатур, и все они лучше, чем весь ваш руководящий состав.

— Пап, а как же моё место?

— Замолчи, не позорь меня.

— Вы, Константин Леонидович, можете и дальше числиться помощником генерального, но право решения должно оставаться за нами.

— Вы нас без ножа режете. По сути, отбираете наш завод!

— У вас всегда есть возможность отказаться, — пожимает плечами Шамиль. — В конце концов, в стране немало предприятий, которые согласятся на такой вариант, чтобы не потерять лицо и доход. А я умею поднимать с колен подобные мероприятия.

Леонид Максимович явно такого не ожидал. Он весь побелел, даже стал вытирать пот платком. Костя, смахнув стакан с водой, вылетел из кабинета.

— Позвольте мне несколько минут для размышлений и обсуждения с моим финансовым директором.

Они уходят, оставляя гостей, меня и секретаршу Зою, которая испуганно жмёт к себе поднос.

— Убери грязь, чего встала, женщина, — говорит Шамиль, а потом снова смотрит на меня. Я тут же поднимаюсь, хватаю ноутбук и выбегаю из кабинета. Прячусь в коморке, где немного успокаивает запах кофе. Наливаю себе чашку, хочу уже выпить, когда дверь подсобки открывается, впуская свет, который почти весь загораживает огромная фигура Шамиля Ибрагимова.

— Думал, всё. Ты не ты.

— Я, — даже не знаю, что ещё ответить. Чашка оказывается слишком горячей, а ладони немеют. Шамиль успевает подхватить её и отпить мой кофе.

— Сладкая баланда. Нормальный мне сделай.

— Угу, — Господи, ну почему даже спустя столько лет я чувствую себя в его присутствии маленькой девочкой, которая смотрела на него разинув рот? Почему я не могу его ненавидеть так же сильно, как когда – то любила. Но после той любви остались лишь руины полного разочарования.

— Замужем? — раздаётся вопрос за спиной. Я качаю головой.

— Тогда с кем из руководства ты спишь?

Я сглатываю. Не понимаю, как вообще могла полюбить это чудовище. Хорошо, что это было давно, и всё уже отболело. Ничего страшного. Он не знает про Лилю. Он думает, что я тут одна. Думает, что я, как и сестра, скачусь по мужчинам. Он уедет и забудет про эту встречу. А я буду жить, как жила.

— Вы переоцениваете мои возможности. Переводить и составлять контракты может любая, — говорю, стараясь держать голос ровным, но сама чувствую, как внутри всё дрожит.

Он не отвечает сразу. Просто смотрит. Долго. Внимательно. Слишком внимательно.

Я отвожу взгляд, делаю шаг в сторону, будто ищу салфетку, хотя на самом деле просто пытаюсь дышать ровно.

Глава 4.

Возвращаюсь в конференц-зал, где вношу последние изменения в договор. Зоя распечатывает, и руководители ставят свои подписи.

— И когда вы пришлёте к нам нового руководителя?

— Как только решим, кто им будет, — отвечает Шамиль, жмёт руку всем поочерёдно, и только Костя игнорирует этот жест. Я закрываю ноутбук, слушая разговоры о вечернем мероприятии.

— Эвелина Григорьева с нами? — торможую, слыша вопрос Шамиля. Леонид Максимович удивлённо смотрит на меня, но я качаю головой.

Вот уж не хватало в их взрослых мероприятиях участвовать. Мне давно известно, чем это заканчивается, помимо выпивки.

Эскорт-агентство давно и плотно работает с нашим заводом, а именно с его руководящим составом.

— Не доросла ещё со взрослыми дядями пить, — усмехается генеральный, возможно, уже бывший. И я даже не знаю, кто будет следующим. Но точно не Костя, который, пропустив меня вперёд, идёт за мной прямо к лифту. Трогает талию, пропуская вперёд. Я поворачиваюсь в лифте и вижу, как внимательно за мной следит Шамиль, пока закрываются двери.

— Слушай, а когда они уедут? - спрашиваю Костю, который теребит свои кудряшки перед зеркалом. Тот еще пижон.

— Да кто их знает? Приехали черти, права свои качают.

— Ну слушай, зато зарплаты начнут выдавать. У меня вот сегодня замок на сапоге сломался. А денег на новые нет, да и починить не получится до выходных.

— Ну я давно тебе предлагаю решить все твои финансовые проблемы — это ты ерепенишься, — говорит он, но двери лифта уже открываются, и я выхожу, не желая его больше слушать. Хотя сказать мне есть что.

— Проблема в том, Костик, что если гости не вложатся, то уже тебе придётся искать ту, кто решит все твои финансовые проблемы.

— Язва. Тебя домой сегодня подвезти? — спрашивает уже у двери в наш отдел, а я киваю:

— И всех девочек отдела.

— Всё ради тебя, — ловит он мою руку и целует, смеша меня и девчонок. В этот момент дверь коридора открывается, и входит генеральный с партнёрами. Осматривают завод.

— Костя, ты трубку чего не берёшь? Пойдём, покажем Шамилю завод. Объясним как все работает.

— До вечера, — бросает Костя, а я скрываюсь за дверью, стараясь не думать о том, как смотрел на меня Шамиль. Он уже, наверное, сделал свои выводы.

И ладно. Я перед ним, впрочем, ни в чём не виновата.

До сих пор не могу понять, что за иррациональный страх. Наверное, потому что я знаю, что человек столь влиятельный может как протянуть руку помощи, так и оттяпать твою.

— Ну как там, Эль? Подписали? - тут же подскакивают девчонки. Лика, Надя, тетя Света. Все они ждали меня с новостями.

— Подписали. Но только они пришлют своего управленца поправить дела.

— Ой! Надеюсь того красавчика. Он женат кстати?

— Ну и правильно, — говорит тётя Света. — И так в минусах страшных. Так хоть зарплату начнут платить. Ой, пойду узнаю, кстати, Роберт Павлович, наверное, уже распоряжения даёт.

— Ой, сомневаюсь. Они про вечер говорили. Так что единственное распоряжение, которое они могут ждать, — это сколько девочек им сегодня пришлют, — отмахиваюсь и сажусь за работу. Мне сегодня предстоит перевести несколько договоров с поставщиками оборудования. Так что почти до самого вечера я не поднимаю головы от компьютера, лишь мельком замечая, как носятся мимо девчонки из других отделов, голодные до информации.

Как только часы бьют пять, я резко встаю и принимаюсь собираться.

— А что, Костя правда нас подвезёт? — спрашивает Нинка, а я киваю.

— Обещал же.

Мы выходим к стоянке все вместе. Костя на своей блестящей «Мазде» уже держит дверь открытой. Девчонки, подмигивая ему и хохоча, садятся внутрь, а я машу им рукой.

— Эль, я не понял. Договаривались же, что ты поедешь.

— Что поедет мой отдел. А мне ещё дочь забрать надо из сада.

— Так мы бы забрали вместе. Может, хватит себя хоронить? Тебе всего двадцать пять лет.

— У меня всё прекрасно, Кость. Подвези девчонок, обещал же.

Он морщится, хлопает пассажирской дверью и зло шагает в сторону водительской. Уезжает с парковки, поднимая в воздух брызги воды и листья.

Уже иду из проходной, когда замечаю, как с парковки ровным строем выезжают иномарки. Последняя тормозит, и из неё вылезает Шамиль. Как бы мне ни хотелось пройти мимо — лучше не провоцировать его. Лучше вообще делать вид, что всё прекрасно, и я рада встрече. Пусть даже это не так. Только вот мурашки по коже щекочут кожу, стоит ему выйти из машины. И улыбаться равнодушно никак не получается.

— Подвезти?

— Не стоит. Мне тут рядом совсем.

— Значит, самый молодой, — делает он самый очевидный вывод. — Ну что сказать, девушки вашей семьи всегда любили перспективных молодых парней.

— Всего хорошего, Шамиль, - нет смысла что - то ему доказывать. Так что иду мимо, стараясь не смотреть на него, не думать о том, почему сердце рядом так сильно бьется.

— Жаль, жаль, - говорит он в спину. - Я почему-то думал, что хоть одно яблоко не окажется червивым. Скромная Эля, которая всё время читает книжки и играет на фортепиано.

— Наши разочарования — это наши проблемы. Я тоже когда-то верила, что ты — прекрасный принц, который сделает мою сестру счастливой.

— Враньё. Уж кому–кому, а своей сестре ты счастья не желала. Ведь она знала, что ты влюблена в меня, и всё равно залезла ко мне в койку. Знаешь, может быть, женись я на тебе — всё сложилось бы по-другому.

— Смысл говорить о том, чего никогда бы не произошло. Извините Шамиль, я спешу, — наконец могу вырваться из плена его тяжелого взгляда и уйти, уже не оборачиваясь.