Собственность Саида

Пролог

СОБСТВЕННОСТЬ САИДА

"У каждого свои демоны, но нет демона хуже одиночества"

Это случилось в самый разгар торжества.

Когда еще не подали торт, а до поздравительных залпов салюта в честь новобрачных было далеко.

Когда еще все триста гостей, которых отец пригласил из города и соседних областей – все влиятельные, богатые и знаменитые люди, не напились элитного алкоголя и вели себя адекватно. Но уже кое-где были слышны звон бьющегося стекла, смех и крики: «На счастье молодых!»

Но это случилось.

И мне кажется, что этого было не избежать.

Воздух стал сгущаться, из моих рук два раза выпала вилка, которой я пыталась отломить кусочек рыбы, чтобы хоть что-то поесть за этот суматошный и волнительный день. Возникло странное и необъяснимое желание просто встать и уйти с собственной свадьбы.

Взять Никиту за руку, попросить сбежать, ведь это так романтично, и нам простят все. Пусть без нас режут торт, который я не выбирала, пусть без нас гремит салют, я переживу.

Нас просто не будет тут.

–Никит, – пытаюсь перекричать ведущего, который затеял очередной странный конкурс. – Давай уйдем, прямо сейчас.

–Даринка, ты с ума сошла, это наша свадьба. Смотри, как отец скачет. Надеюсь, это уже выложили в сеть, и его партнеры ржут. – Мой молодой и любимый муж смеется, показывает в зал, там действительно всем весело. – Ну, чего ты? Все хорошо, мы теперь, как и хотели, вместе и навсегда. Пока смерть не разлучит нас. Да, Даринка?

Никита сжимает мои пальцы, тянет к себе, быстро целует в губы.

–Не нравится мне твое сравнение про смерть.

Мне вообще не нравится думать о плохом, тем более о смерти.

–Еще пару часиков осталось, мать говорила, торт стоит – как три ее сумки от «Гуччи». А потом аэропорт и солнечный Дубай, там и встретим Новый год, давай, милка, держись, бахни шампусика, ты ведь любишь его.

Никита вновь целует меня, но уже в висок, я бы должна быть сейчас на седьмом небе от счастья, но во рту появляется странная горечь.

Тянусь за бокалом, одно движение в сторону, ловлю чей-то цепкий взгляд, от него по слишком открытой спине веет холодом, передергиваю плечами, кожа покрывается мурашками.

Снова кричат: «Горько!»

Никите все это нравится, как некая игра во взрослую жизнь, но для него и меня особо ничего не изменится. Мы вместе с восьмого класса, элитная частная школа для деток богатых родителей, там не бывает случайных, все свои.

Золотая молодежь, отпрыски местных богачей, депутатов, коммерсантов, всех тех, кто законно или не очень честно, или как придется зарабатывает свои миллионы. А потом их тратит, соря ими на дорогих курортах мира, в модных бутиках, на детей, любовниц, запрещенные развлечения.

Первая любовь, первый поцелуй. Я люблю Ника, он – меня, родители не против. Что ни день, то кадр из сериала о счастливой и беззаботной жизни: то мы ныряем с яхты в Красное море, чтобы посмотреть ярких морских обитателей, то в Альпах катаемся на лыжах.

Вот и сейчас наша свадьба стала событием года в городе. То и дело нас ослепляют вспышки камер, а оператор просит вести себя естественно.

Ищу среди гостей того, кто так странно на меня смотрел. Это мужчина, широкоплечий, высокий, кажется, восточной внешности, даже не могу сказать, с какой из сторон он приглашен, я тут вообще мало кого знаю.

Тост следует за тостом, мы смеемся, говорим «спасибо», принимаем в шкатулку, что стоит на краю стола, подарки, естественно, только в денежном эквиваленте.

Если бы мне кто-то сказал, что сегодня последний день, когда я вот так беззаботно и счастливо смеюсь, не поверила бы.

Но вот поздравить молодоженов ведущий вызывает моего отца, он бледный, легкий тремор левой руки, папа прячет ее в карман брюк. Мама стоит рядом, улыбается, поправляет прическу, а я снова чувствую тот взгляд.

Он давит, парализует, слышу удары собственного сердца, как обратный отсчет времени, и не могу разобрать слов отца.

Вздрагиваю, когда тишину нарушают громкие хлопки, а из-за колонны выходит мужчина.

Это он.

Тот самый, чьего настойчивого взгляда я испугалась.

–Браво! Браво! Думаю, на сегодня достаточно, я устал и не намерен ждать до первой брачной ночи.

–Что происходит? Кто это? – обращаюсь к Никите, но он лишь пожимает плечами.

–Может, розыгрыш какой, ребята говорили, что готовят сюрприз.

Не могу оторвать своего взгляда от мужчины, он высокий, крепкий, я таких не встречала. Скала из мышц и мускулов, аккуратно подстриженные темные волосы, черные глаза, брови, ухоженная борода и полный ненависти и презрения взгляд.

Мужчина проводит по подбородку правой рукой, на мизинце сверкает камень, с неким пренебрежением и усталостью обводит взглядом собравшихся гостей.

Он в костюме, в светлой рубашке, свободной походкой обходит отца, все гости, затаив дыхание, ждут некий сюрприз, как и мой муж. Ведь на свадьбе года дочери губернатора и сына известного предпринимателя не может быть скучно.

Глава 1

– Отпустите меня, пожалуйста! Нет, перестаньте, я никуда не хочу идти! Отпустите!

Снова сильно дергают за руку, практически выламывая сустав, упираюсь ногами, перед глазами все плывет от слез и истерики. Но никто, ни один человек, что встретился нам на пути, не остановил его и не помог мне.

Мужчина продолжает тащить меня по коридору ресторана, грубо спуская с лестницы. Теряю туфли, босиком оказываюсь на улице.

Ноги моментально леденеют от холода, стою в одних капроновых чулках на каменном крыльце. Часто дышу, глотая морозный воздух легкими, он немного приводит в чувство.

– Послушай меня, тебе никто не поможет.

Крупная фигура мужчины нависает сверху, я чувствую лишь потоки злости и ненависти, что исходят от него. Он выплевывает каждое слово в лицо, а у самого в глазах презрение и ненависть.

– Ни один человек в этом проклятом городе не придет тебе на помощь, потому что ты теперь моя.

– Я… я…

— Смирись с этим и не выводи меня из себя. Ты еще не знаешь моего гнева, молись своему Богу, чтоб не узнала, может, хоть Он поможет.

— Отпусти меня! — Я все равно пытаюсь вырваться из его хватки, оглядываюсь по сторонам, мы на крыльце самого дорогого и пафосного ресторана города. Много машин, несколько людей, охрана, но никто не двигается с места, все только смотрят. — Помогите! Помогите мне!

— Хочешь покричать? — Кривая ухмылка, взгляд черных глаз. — Сегодня ночью у тебя будет такая возможность. Будешь орать так, что оглохнешь сама.

Понимаю, о чем он, внутри все сжимается, страх огромным комом упирается в горло. Он что, будет меня насиловать? Кто он такой? Какое имеет право так себя вести?

— Мой отец — губернатор области, он так просто это не оставит, он накажет вас, отпустите, и я… я все забуду. У меня свадьба, вы что, совсем ничего не понимаете?

— Твой отец для меня никто!

Громкий смех, он снова тащит меня, уже по снегу, перебираю голыми ногами по заметенному тротуару, в сравнении с ним я действительно кукла. Меня грубо запихивают в огромную машину, путаюсь в подоле платья, фата за что-то цепляется.

Мужчина резко дергает ее, кричу от боли, шпильки и невидимки впиваются в кожу. Он выкидывает фату за дверь, а автомобиль не спеша выруливает со стоянки ресторана.

Там остаются моя свадьба, мой муж, так и не попробованный свадебный торт, салют, подарки и фата, лежащая на снегу.

— Кто вы? Что вам нужно? Это наверняка какая-то ошибка, нужно позвонить папе, он все уладит. Вам нужны деньги? У нас много денег, очень много!

Не отвечает, мой похититель, кажется, теряет ко мне интерес, переключается на свой телефон, переговаривается на незнакомом языке с шофером. Смотрю на него, щуплый восточный мужчина за рулем, черное пальто, светлая рубашка, кепка Кто они вообще? Арабы? Турки? О чем говорят?

Может, выпрыгнуть на ходу? Дергаю ручку, но двери заблокированы, чувствую взгляд, я, наверное, могу умереть от него.

— Если ты будешь вести себя так и дальше, я отдам тебя своей охране. Они будут рады свежему мясу, а вот ты — не очень.

— Охране?

Мясо? Я что, просто кусок мяса для них?

Прикусила губу, забилась в дальний угол, не хочу даже представлять, что будет, если меня начнет рвать на части охрана. Я даже не знаю, за что рвать?

Нет, это все происходит не со мной, это страшный сон, может, розыгрыш? Похищение невесты — вполне в стиле свадьбы. Может, именно поэтому все молчали и никто не пытался его остановить?

— Но ведь это все понарошку, да? Это чей-то неудачный розыгрыш?

Я отказывалась верить, сознание кричит от ужаса, но как только мой взгляд упал на капли крови на подоле белого платья, зажала рот рукой, сдерживая накатившую тошноту. Это кровь Ника, он сейчас там, в зале, с разбитым носом, на полу.

— Закрой свой рот! И будешь открывать его лишь для того, чтоб взять мой член. Саид Джалал никогда не играет. И запомни сейчас. — Он оказывается рядом, вскрикиваю, хватает меня за лицо, больно сдавив щеки. — Ты моя вещь, кукла, ты никто, потому что тебя отдали мне. И я — твой хозяин.

Отдали?

Как могли отдать живого взрослого человека?

Я не котенок и не щенок.

Был лишь один вопрос.

Не «почему», не «за что». А кто?

— Кто? — чуть слышно, одними губами, боясь услышать ответ.

Вновь кривая ухмылка, Саид Джалал щурит глаза. Густые брови, борода — он похож на всех террористов, вместе взятых. Огромные руки, крупные ладони, широкие плечи, он может переломить мой позвоночник одним движением. Свернуть шею или просто сдавить ее пальцами. И нет меня.

— Потом узнаешь, если захочешь, а пока мы едем, хочу твой ротик. Давай покажи, как ты умеешь сосать.

Вспыхиваю моментально, дергаюсь, но хватка железная, он ведет по моим губам пальцем, надавливает, проталкивает его в рот. Другой рукой сжимает волосы на затылке, по щекам текут слезы, но меня до такой степени парализует страх, что я не могу пошевелиться.

Глава 2

Шарахаюсь в угол, вздрагиваю от звука открывающегося замка в двери, в комнате уже светло, обнимаю себя руками, знобит. Кожа покрылась мурашками, на мне нет ничего из одежды, кутаюсь в штору, которую сдернула с карниза.

Прячусь под плотную ткань, закрываю лицо ладонями, шаги, мне нереально страшно. Вновь накатывает истерика, я не хочу, чтобы то, что случилось в машине, повторилось снова. Зажмуриваюсь до алых кругов перед глазами, жмусь в угол, еще больше накрывая себя, словно так меня не заметят.

— Я принес тебе воды и еды. — Тихий голос с акцентом.

Часто дышу, хочу, чтобы он ушел, чтобы все ушли и оставили меня в покое. Ничего не хочу. Ничего. И домой хочу, чтобы это все закончилось, чтобы все оказалось дурацкой шуткой, я стерплю.

— Будешь голодать, будет еще хуже.

Куда уж хуже?

Как может быть хуже?

Выглядываю из своего укрытия, убрав волосы с лица, это тот водитель, щуплый взрослый мужчина, они с тем зверем переговаривались на турецком. Я знаю пару фраз, но это из запаса туриста. О чем говорили они, не понимала.

Он просто стоит, сложив руки на груди, у его ног на полу пластиковая бутылка воды и тарелка с чем-то.

— Он… он не отпустит меня?

Ничего не ответил, вышел, скрип дверного замка, и я снова одна. Устало роняю голову на руки, нет сил плакать и думать, почему и как все это произошло.

Никто из гостей не остановил турка, ни один человек, а там были приглашены высокие чины: прокурор области, начальник областного УМВД, кто-то там еще. Отец, в конце концов, его охрана. Но никто, никто не сделал шаг навстречу и не прекратил этот кошмар.

Лишь Никита, но последнее, что я помню, как он упал на спину от одного удара, брызнув кровью из разбитого носа на пол и мне на платье.

А потом в машине со мной обращались хуже, чем с самой дешевой шлюхой.

Всхлипываю, зажимаю рот ладонью, истерика вновь рвется наружу, а на языке привкус моей крови и спермы зверя, что меня похитил. Он просто схватил за волосы, силой открыл мне рот, начал запихивать в него свой член. Я упиралась, вырывалась, отталкивала его, но мне было не сломить его силу.

С каждым движением член увеличивался, мне не давали вздохнуть, по щекам ручьем текли слезы. Слюна — по подбородку, скулы сводило от боли, а он все продолжал и продолжал, казалось, что этому не будет конца.

Не знаю, сколько тогда прошло времени, он насиловал мой рот, я мычала, в какой-то момент выбилась из сил, стала задыхаться. Член был огромным, он упирался головкой в гортань, вызывая рвотные спазмы. Запах мужского тела, вкус, все вызывало отвращение и боль.

Когда он начал кончать, перестав двигать моей головой, в горло ударила струя спермы, потом вторая, я забилась в испуге, боясь захлебнуться ею.

— Глотай, сука, глотай все! — Хрип, рык, приказ. — Так будет всегда, ты должна это уметь и делать по первому моему приказу.

Я не понимала, о чем он, старалась, но спермы было много, она стекала по стволу, подбородку. А когда турок поднял мою голову за волосы, посмотрел в глаза, мне стало еще хуже, потому что он улыбался.

— Ничего, я тебя научу, как делать мне приятно.

Он наслаждался тем, что видел, ему все нравилось, а у меня не было ни слов, ни сил для сопротивления. Машина уже никуда не ехала, Саид заправил член в белье, застегнул ширинку, открыв дверь, просто выволок меня на улицу босиком на снег и повел к незнакомому дому.

Дверь, просторное помещение, коридор, поворот, снова коридор, темно, лестница, я спотыкаюсь в подоле платья, падаю. Но когда остановились перед дверью, мужчина с неприкрытым отвращением рассматривал мой вид, а потом в три рывка содрал с меня свадебный наряд.

Я так и стояла перед ним в белых чулках, трусиках, прикрывая руками грудь, всхлипывая и вздрагивая, понимая, что если он сейчас начнет меня насиловать, я просто не переживу этого.

— Это тебе тоже не пригодится.

Треск рвущегося кружева, оно врезается в кожу, но красивое белье, которое было куплено специально на свадьбу и первую брачную ночь, теперь просто кусок тряпки у моих ног.

А потом он открыл дверь, зашвырнул меня внутрь помещения и громко захлопнул ее за моей спиной, провернув ключ в замке.

Я была настолько истощена эмоционально, что не чувствовала ничего, кроме боли во всем теле и пустоты. Было очень темно, вытянув руки, прошла вперед, уперлась ногами во что-то мягкое, это была кровать с голым матрасом. Легла на нее, закрыла лицо руками, прижав колени к груди, думала, что буду снова плакать, но слез не было.

Отключилась, наверное, а когда резко пришла в себя, не поняла, где нахожусь. Трясло от холода, обняв себя руками, сняла рваные чулки, отбросив их в сторону, посмотрела по сторонам. Небольшая комната, кровать без белья, одеяла и подушки, на полу темный ковер, бежевые стены, окно с плотными шторами в цвет ковра и еще одна дверь.

Встав на кровать, кое-как сдернула одну штору, чтобы хоть как-то прикрыть себя, завернулась в нее, а когда услышала, что открывается дверь, забилась в угол. Страх парализовал и уничтожал психику, но это был всего лишь шофер турка.

После его ухода на полу остались бутылка с водой и на тарелке кусок лепешки и сыр.

Глава 3

Проснулась от жуткой головной боли, закрыла лицо руками, уткнулась в подушку, пахло лавандой. Мама любит, чтобы белье вкусно пахло, всегда кладет между простынями и наволочками в шкафу саше.

За несколько секунд мозг вспомнил, что произошло недавно и что я не дома. Перевернулась, резко села, осмотрелась по сторонам. Просторная комната, широкая кровать, светлые стены, красивые шторы на окнах. Словно гостиничный номер, ничего лишнего.

Это точно не то помещение, в которое меня бросили и куда приходил пожилой турок. Я все так же голая, прикрываюсь одеялом, при каждом движении и даже вздохе в голове острая боль, хочется пить.

Помню, как глотала жидкость, а потом все странно.

Они накачали меня какими-то наркотиками, от которых я впала в эйфорию, улыбалась, смеялась. Я считала, что мы все-таки полетели с Никитой в Дубай и теперь отдыхаем там. Все было так реально, от накатившего страха начинает тошнить.

Зажав рот ладонью, соскочив с кровати, бегу в приоткрытую дверь, склоняюсь над раковиной, желудок выворачивает желчью, знобит и трясет. Господи, это страшные люди, они могут сделать со мной все что угодно.

А если бы именно в этом состоянии турок воспользовался бы мной? Или отдал бы своей охране, как обещал, а потом, если бы осталась жива, продал бы в бордель Стамбула?

Нет. Нет. Нет. Так не должно быть.

Выключаю свет, закрываю дверь на замок, умываюсь и пью воду из-под крана. А когда смотрю на себя в зеркало, хочется снова плакать. Бледное лицо, синяки под глазами, потрескавшиеся губы, растрепанные, грязные, спутанные волосы. Начинаю дрожащими руками вынимать из них шпильки и невидимки, что держали свадебную прическу и фату.

Свадьба, да, у меня была свадьба.

Смотрю на безымянный палец, там все еще два кольца. Одно помолвочное с бриллиантом, Ник сделал предложение шесть месяцев назад, мы отдыхали в Испании. Он так красиво встал на колено, сказал, что любит и в жизни не отпустит меня никуда и никому не отдаст, хоть я противная зануда и временами выбешиваю его.

Улыбаюсь с болью, трогая кольца, слезы стекают по щекам, капая на пальцы, снова бьет озноб, надо согреться. Забираюсь в душевую кабину, включаю горячую воду, но все никак не могу успокоиться.

Я не верю, что все это происходит со мной. Я хочу к Нику, в Дубай, да хоть просто в нашу квартиру, встречать тихо Новый год, пить какао, поехать к родителям за город. Нарядить елку, зажечь камин, сходить в лес.

Папа.

Он что-то знал. Тот огромный и страшный турок, как он себя назвал? Саид Джалал? Говорил об отце, мол, он что-то мне не сказал. Что он мне не сказал? Что я должна была знать, но так и не узнала?

Горячая вода немного расслабляет мышцы, нашла на полке одноразовый тюбик с шампунем, намыливаю голову, потом все тело, не заметила, как яростно стала растирать кожу ладонями. Надо вырваться отсюда, любыми путями, иначе меня посадят на иглу, и я стану безвольной куклой, как и кричал турок.

Он много что кричал, злобно сверкая глазами. Что я теперь его, что мне нужно запомнить это, что я собственность Саида. Это тот противный слуга — его собственность, а не я.

Смывая пену, закрыв глаза, стою под душем, вздрогнула от испуга, когда кто-то снаружи дернул дверь. Прижимаюсь к кафельной стене, я голая, нечем даже обороняться, лишь несколько упаковок с шампунем и гелем.

— Открой! — приказ и удар в дверь.— Открой!

Не выключив воду, выбираюсь из душевой, халата нет, лишь два больших полотенца, заворачиваюсь в одно из них. В дверь продолжают стучать, а у меня все внутри сжимается при каждом ударе.

Но когда она неожиданно распахивается, какие-то части замка и дверная ручка летят на пол, дергаюсь в сторону, меня ловят за полотенце, вытаскивают в коридор, прижимают к стене.

— Ты должна слушаться меня с первого слова, с одного приказа! Ты поняла меня?! Поняла?

Огромный злой мужчина нависает над головой, его пальцы сжимают ткань полотенца на груди, черный взгляд, низкий голос с акцентом, а у меня чувство, что я не доживу до следующего утра.

— Что вам нужно?

Не хочу и не буду стелиться перед ним, пусть сразу убьет или скажет, почему он меня украл.

Он рассматривает меня, изучает, взгляд скользит по лицу, обнаженным участкам кожи, мужчина ведет головой в сторону и рывком лишает меня последней защиты.

— Тебе никто не давал слова. И никто не позволял прикрывать тело.

Я снова голая перед ним, он тянет меня в комнату, бросает на кровать, отползаю к изголовью, путаясь в одеяле. А когда он начинает расстегивать ремень брюк и ширинку, мотаю головой в знак того, что не хочу всего этого.

Он огромный, тонкая ткань джемпера обтягивает широкие плечи, мужчина снимает его через голову, отбрасывает в сторону. На груди — густая растительность, она уходит дорожкой в пах и ниже.

Я таких видела только по кабельному ТВ, когда Ник смотрел бои без правил, вот этот Саид — словно один из тех бойцов. Волосатый, высокий, состоящий из мышц, сухожилий, что вместе с венами оплетают руки подобно веревкам.

— Подойди ко мне.

— Нет… нет… вы не имеете права, у меня есть муж, это незаконно — вот так похищать человека и насиловать его. Мы не в вашей стране, и я не ваша женщина.

Глава 4

Лежу в углу кровати, до боли в кистях вцепившись в одеяло пальцами, словно оно меня защитит от этого страшного человека и моих ощущений.

Дыхание уже выровнялось, мужчина стоит ко мне боком, смотрит в окно, выдыхая в потолок густой дым с вишневым ароматом. Он заполняет все вокруг, оседает на волосах, коже, проникая в каждую клеточку и кровь.

По телу судорогой все еще проносятся отголоски недавнего удовольствия между ног влажно, теплая вязкая сперма стекает по бедрам. Хочу, чтобы он ушел, оставил меня одну, но Саид продолжает стоять голым, курить и молчать.

Мощный, огромный, с татуировками по рукам, плечам, спине, из витиеватых узоров переходящих в арабскую вязь. Сильные пальцы сжимают черную сигарету, на мизинце блестит бриллиант.

Очень дорогой, я знаю им цену, на моем кольце меньше карат.

Ненавижу его.

Закрываю глаза, сглатываю подкатывающий к горлу ком, я не стану плакать при нем, не дождется. Ни плакать, ни унижаться, ни вымаливать и ничего просить не буду.

Пусть сука подавится своей властью, я найду как отыграться.

А перед глазами картинки того, что было совсем недавно.

Я кончала на его пальцах, дергалась, извивалась, как последняя голодная шлюха. А потом, раздевшись полностью, мужчина дернул меня на край кровати, перевернул на живот, ставя раком, надавил на плечи и поясницу, заставляя прогнуться. Вновь хотела отползти, отстраниться, но шлепок остановил, ягодицы обожгло огнем, вскрикнула.

По промежности прошлись пальцы, там все было воспалено и чувствительно. Еще одна попытка уйти в сторону закончилась шлепком, попыталась развернуться. Но, схватив за волосы, меня выгнули, зафиксировав на одном месте.

— Если ты, сучка, будешь дергаться, я выпорю тебя, а потом буду трахать, пока ты не устанешь стоять раком, стерев в кровь колени.

Замерла, часто задышала, внутри все скрутило тугим узлом боли и непонимания. Снова почувствовала пальцы на промежности, они растирали, массировали, подготавливали меня, Саид так и держал за волосы, а когда начал входить во влагалище огромным членом, думала, порвет на части. Он делал это медленно, а я скулила как побитая собака, слезы текли по щекам, хотелось кричать, вырываться, но я не могла.

Остановился, хватка на волосах ослабла, мужская ладонь легла на спину, двинулась ниже, до ягодиц. Он гладил меня нежно, едва касаясь кожи, а после этого последовал шлепок, от которого я сжалась, насаживаясь сама сильнее, расслабляя нижние мышцы, закричала уже не от боли, а от пронзившего наслаждения.

Что было дальше, не хочу вспоминать.

Он брал жестко, резко, долго.

Меняя угол проникновения, темп, то опуская мою грудь, к которой он ни разу не притронулся, на кровать, то поднимая, перекрывая кислород, держа за горло. Я чувствовала лишь его огромный член, который растягивал, проникал так глубоко, что я выла от боли и удовольствия, текла, предавая себя.

Казалось, что это никогда не кончится, после очередной попытки вырваться из его рук получила два шлепка. От них по телу пошла вибрация, все внутри опять сжалось, а потом взорвалось.

Тело пробивало судорогой, я кончала на члене моего похитителя, моего насильника — и хотела сдохнуть, только чтобы не думать потом об этом, о том, как и почему это произошло.

Не знаю, точнее, плохо помню, как кончал он. Лишь как Саид напрягся и замер, член дернулся внутри меня, стал еще больше, а потом по бедрам потекла сперма.

Мужчина просто откинул меня в сторону, отошел, что-то поднял с пола, а потом прикурил.

Хочу его убить, так и вижу, как нож входит спину, и он медленно падает, истекая кровью. А я буду смотреть в его глаза и наслаждаться тем, как из них уходит жизнь, за то, что он разрушил мою.

— Из тебя никудышная шлюха.

— Тогда трахай себя сам.

Открыла глаза, не хочу смотреть ниже пояса, но получается само. Он обрезанный, член еще не опал, головка открыта, черные волосы на больших яйцах. Их дорожка уходит в пах, на плоский живот, грудь, загорелая кожа, борода, уничтожающий взгляд.

— Скажешь что-то подобное еще, велю Юсуфу помыть твой рот с мылом.

Я так поняла, что Юсуф — это тот пожилой худой мужчина, что приносил мне воду и еду.

— Лучше скажи ему, чтоб не подсовывал наркотики.

Эйфория удовольствия спала, я понимаю, что мне нужно не истерить, а поговорить с ним, узнать его планы, что вообще происходит. Села на кровати, убрала волосы с лица, прикрылась одеялом.

— Почему? Почему вы поступили так?

— Хуже тупой и глухой шлюхи ничего быть не может.

— Я не шлюха!

— Уверена? — Ухмылка, белоснежные зубы, провел по ним кончиком языка. Он так и стоит напротив меня голый, снова возбужденный, затягивается, выпуская дым в потолок.

— Да! И мой отец вас накажет за похищение и насилие.

— Твой отец сам отдал тебя мне.

— Что? Что вы несете?! Большей глупости я не слышала.

Встаю на колени, кричу во весь голос, гнев и его ложь разрывают на части. Что за чушь он несет?! Да папа никогда меня не обидит, он все, все делал для нас с мамой и братом.

Глава 5

Вытираю слезы, продолжая смотреть на блестящий предмет на полу. Зареветь и забиться в угол хочется очень, но этим я себе не помогу. Не время быть тряпкой и раскисать, как это делали героини триллеров и ужасов, которые мы с Ником так любили смотреть.

И обычно героиня по сюжету истерит, но все же убегает от маньяка, пытается вырваться, борется.

Ник, черт, черт, как я вообще объясню ему то, что меня насильно трахал посторонний мужик? Ни один нормальный парень не простит измену, как вообще мне с этим дальше жить? Но тут главное — выжить, выбраться отсюда, не стать овощем, подсаженным на наркоту.

Прислушиваюсь к тому, что за дверью, тишина, поднявшись с кровати, иду в ванную, подобрав зажигалку. Рассматриваю ее внимательнее — позолоченная, дорогая, отец как-то такую дарил другу, прокурору области, он наш сосед по даче. Но даже он не заступился, не сказал ни слова на свадьбе.

На корпусе надпись, что-то на арабском или турецком, не разбираюсь в этом. Чиркнула, вспыхнул огонь, посмотрела на него несколько секунд, а потом спрятала зажигалку в полотенце и бросила в угол.

Не могла и не хотела смотреть на себя в зеркало, но пришлось. По всему телу синяки от пальцев: на шее, плечах, руках, бедрах. Глаза заплаканные, губы припухшие и искусанные, ягодицы красные от шлепков. Вновь встала под воду, стараясь не мочить еще влажные волосы, быстро смыла с себя чужую сперму, насухо обтерлась другим полотенцем и, зажав зажигалку в руке, вышла в комнату.

Можно устроить пожар, что-нибудь поджечь, спрятаться. Но куда бежать дальше? Неизвестно что, а еще страшнее — кто там, за дверью. Охрана человек семь, и как они отреагируют на появление голой женщины? Воспользуются мной без указания Саида? Даже передернуло от этой мысли.

Пришлось вытащить одеяло, обернулась пододеяльником несколько раз, выглянула в окно. Лес. Ровные ели, голые стволы берез и снег, много снега за высоким забором. А еще наверняка там холодно, и я босиком в своем наряде долго не протяну и далеко не уйду.

Из окна больше ничего не было видно, обшарила комнату, ничего не нашла. Подойдя к двери, задержав дыхание, тихо повернула ручку, замок щелкнул и открылся. Приоткрыв немного, выждала пять секунд, открыла шире, выглянула. Пустой коридор, светлые стены, деревянный пол, лестница направо.

Страшно было до безумия, но сидеть и плакать в углу было глупо. Из нас двоих с Никитой я была главным подстрекателем на разного рода авантюры, но Ник считал, что он.

Нас не останавливал спуск по горной реке, полет на параплане над морем, катание на сложных лыжных трассах. Господи, такое чувство, что это было в другой жизни и не со мной. И Никита, и свадьба, и мое счастье.

Ладони вспотели, я до боли в костяшках сжимала зажигалку, сделала несколько шагов вперед, пульс зашкаливал, сердце заходилось в бешеном ритме. Подошла к лестнице, прислушалась. Неужели в доме никого нет?

Но когда спустилась на три ступеньки вниз, послышались шум, мужские громкие голоса, шаги, кто-то входил в дом, я хотела кинуться наверх, но лишь прижалась спиной к стене.

Незнакомая речь, смех, такой мерзкий и противный, снова шаги, шорох пакетов, звон стекла.

Как жаль, что я ни слова не понимаю из того, что они говорят, но, думаю, даже если бы понимала, мне бы это не понравилось.

Судя по голосам, их трое, мужчины в очередной раз громко рассмеялись, но сразу замолчали, когда хлопнула дверь.

— И долго вы будете здесь ржать? Вам что сказали? Пойти расчистить снег. — Это был голос того старика, он вполне сносно говорил по-русски.

— Юсуф, мы разве не летим домой? Сколько можно уже торчать в этой стране? — ответили с жутким акцентом.

— Ты вернешься домой, когда Саид этого захочет сам, а будешь слишком много говорить о женщинах, Доган, то полетишь, как твои двое друзей, что решили посетить шлюху в том городе, в целлофановом пакете.

О чем он говорит?

Какие пакеты?

Они мертвы?

Но после слов Юсуфа все замолчали. Хоть бы они не захотели подняться и проверить меня. Но как только я об этом подумала, перила лестницы зашатались, а я кинулась наверх и, открыв первую попавшуюся дверь, спряталась за ней.

Вцепилась одной рукой в ручку, задержала дыхание, позвоночник прошиб озноб, а внутри все горело огнем от страха. Шаги, но мимо, нужно меньше минуты, чтобы понять, что пленницы нет в комнате, и поднять панику. А у меня еще меньше времени, чтобы что-то придумать.

Мозг соображал лихорадочно, осмотрелась по сторонам, это была практически такая же комната. Но другого цвета стены и мебель, подбежала к окну, из него открывался вид на двор и троих мужчин, что убирали снег лопатами.

У закрытых ворот стояла черная машина, открыла раму, выглянула, прыгать — не вариант. Чиркнув зажигалкой, подожгла светлый тюль, ткань вспыхнула за секунду, а из-за притока воздуха пламя поднялось уже на плотную штору и карниз.

Пусть здесь все горит синим пламенем вместе с турками и гребаным чертовым Саидом и его противным стариком Юсуфом. Пусть они все сгорят в аду, твари.

А если меня не убьют, и я не сгорю сама заживо, то выберусь из этого логова. Вышла в коридор, преодолевая страх и надеясь, что внизу никого нет, бегом спустилась с лестницы, просторный холл, сразу кухня, на столе не разобранные пакеты из магазина, а за окнами к входной двери шли двое мужчин.

Глава 6

Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Я должна была встретить его в Дубае, с мужем, наслаждаясь отдыхом на горячем песке, пить коктейли, кушать вкусную еду.

Не судьба.

Сижу на подоконнике, всматриваясь в черноту ночи, лишь на углу участка фонарь освещает высокие ворота и часть дороги. Не знаю, сколько сейчас времени, шум с первого этажа говорил о том, что совсем скоро полночь. Должны бить куранты, по бокалам разливаться шампанское, а празднующие — загадывать желания.

У меня всего этого не будет, а вот у охраны Саида, троих турок, что говорят на русском языке, ломая слова, все как раз свершится. Странно, насколько мне известно, алкоголь у мусульман под запретом, а эти, судя по полным пакетам алкоголя, которые я видела на кухне, нажрутся точно.

Саида нет дома.

Да и какой ему смысл праздновать в кругу слуг и подчиненных, а уж тем более с украденной дочерью губернатора? Он уехал с щуплым стариком Юсуфом сразу после моей экзекуции за побег, охране, конечно, досталось тоже, но не так сильно.

Кутаюсь в банный халат, он, как и все в доме, пропах гарью и дымом, пожар быстро потушили, а вот его последствия пришлось убирать мне. Но перед этим хотелось лично всадить в сердце турка тупой нож и прокрутить его несколько раз, наблюдая, как тот будет корчиться от боли и истекать кровью.

— Хочешь побегать? Побежишь, только голая!

Три шага, Саид оказывается рядом, одним движением срывает с меня ткань, прикрывающую тело, отшвыривает в сторону. Мороз обжигает кожу, никогда не испытывала ничего подобного, не знаю, что прикрывать и стоит ли, какой в этом смысл? Глотаю воздух, он замерзает в горле, дышать трудно, слезы сами бегут по щекам, но они такие же холодные.

— Пошла в дом!

Короткий приказ, как строптивой кобыле, которая стоит и не понимает, что от нее хотят. Прикрыла глаза, вскинула подбородок, он хочет унизить меня еще больше, растоптать, раздавить, мстя за что-то отцу, но у него это не выйдет.

Думал, я начну падать к его ногам и умолять не делать этого, пощадить, обещать сделать что угодно, как угодно, исполнить любую прихоть и каприз?

Не выйдет у него ничего подобного.

Да, он может сделать со мной все что угодно, есть и более страшные вещи, чем секс с ним. И я бы должна сглаживать углы, так бы в большинстве случаев на моем месте и поступил бы человек, но я — не все.

Кажется, я уже тогда перестала чувствовать холод, вскинула подбородок, смотря в глаза мужчины и не отводя взгляда. Да пусть подавится, пусть потешит свое извращенное внутреннее эго. Развернулась и пошла в чем мать родила до крыльца дома через калитку.

Встретила лишь Юсуфа, старик проводил странным взглядом, вышел на улицу, что-то крикнул, ему ответили на турецком, Саид был зол. На втором этаже наткнулась на охрану, те вовсе впали в ступор. Ушла в комнату, сразу в душ, под горячую воду.

Такого унижения я не переживала никогда, да вообще ничего из того, что сейчас происходит, со мною не случалось. Хорошая семья, определенный круг друзей, я никогда не была изгоем и не подвергалась нападкам сверстников. Частная школа, потом университет, но дочке губернатора никто не делал поблажек, я всегда хорошо училась.

Мое будущее виделось счастливым и обеспеченным, престижная работа, квартира в центре, машина, красивый и сильный муж, которого я, естественно, люблю, и он любит меня. И это все я считала нормой. Но все, что происходит сейчас, не вписывалось в мою модель жизни.

И как вообще жить — жить после такого, и выживу ли я?

В ванной, как ни странно, появились вещи, халат и свежие полотенца. Но, выйдя из душа, столкнулась с колким взглядом Юсуфа.

— Ты очень опрометчиво себя повела.

— И что дальше? Он убьет меня за это? Так пусть убивает сейчас.

Не было сил даже бояться, сказала все устало, хотела лечь и заснуть, отключиться хоть так от реальности, но старик не дал:

— Пойдешь и уберешь после своего поджога все. Тряпка и ведро в кладовке.

— С чего это?

— С того, что ты в этом виновата и должна отвечать за свои поступки.

— Находясь здесь, я отвечаю за чужие поступки, вы не находите это верхом несправедливости?

— Уберешь, получишь еды.

При этом слове желудок заурчал, уже сутки, как я ничего не ела, лишь пила воду.

— И не советую объявлять голодовку, Саиду это не понравится. Если ты хочешь облегчить свое положение, советую быть прилежной и послушной.

Но как только я хотела возразить, в комнату вошел Саид, Юсуф что-то сказал ему, тот лишь шикнул, я вжалась в стену, понимая, что сейчас последует наказание за мою выходку.

Пальцы мужчины впиваются в шею, но не больно, лишь для того, чтобы зафиксировать меня, от него пахнет морозом, терпким парфюмом и вишней. Я только сейчас смогла увидеть его глаза так близко, при свете дня, они у него не черные, как казалось, а светло-карие, с черным ободком. Еще черные ресницы, густые брови, но вот отросшая борода придавала ему суровости.

Полы халата разошлись, что-то холодное коснулась бедра, а потом обожгло резкой болью. Закричала, дернулась, но не смогла даже сдвинуться с места.

Глава 7

Когда мы с Ником были в десятом классе, в середине учебного года к нам пришла новенькая. Милана. Рыжая, с непослушными, как и ее нрав, кудрявыми волосами и дерзким взглядом зеленых глаз.

Она была странная, нелюдимая, практически ни с кем не общалась, а когда обращались к ней, не всегда отвечала адекватно. Но мы как-то подружились.

Никита был против, говорил, что она не нашего круга, что попала сюда случайно. Оказалось, умерла ее мать, а отец, которого она не знала все пятнадцать лет, вдруг объявился и оказался очень богатым человеком.

Милка росла на улице, умела смачно материться, курила, хотя с первого взгляда производила впечатление девочки-ромашки. Но Милка была сорняком, чисто случайно попавшим на главную городскую клумбу. Хотя это, как посмотреть, может, это все мы как раз и были ложными сортами цветов, а она самая настоящая.

Я не пойму, почему именно сейчас, когда рядом стояли два пьяных турка, и один из них уже спустил штаны, показывая свой огрызок, я вспомнила одноклассницу. Милана умела бороться, столько невероятных историй рассказывала про выживание на улице, что мне казалось, все это было выдумкой, ее не совсем здоровой фантазией.

Но одно я запомнила: если ты понимаешь, что не справишься с противником, — беги. А если не получается, заставь отступить его самого, угрожай, а если надо, то делай больно себе.

Тянусь рукой за пустой тарелкой, разбиваю ее одним движением, вложив в него все силы. Турки смотрят с интересом, но все еще продолжают улыбаться, не понимая моих действий. Приставила к своему горлу острый конец осколка, страх уступает место безумию, вообще не ожидала от себя такого.

— Если вы еще хоть шаг сделаете в мою сторону, я проткну артерию, залью кровью все вокруг.

— Эй, ты чего, совсем больная?!

— Отойди, Саиду не понравится, что сломалась его кукла.

Самой противно такое говорить, но я лучше реально вскроюсь, чем позволю этим уродам трахать меня.

— Вы понимаете меня? — повышаю голос, в шее уже чувствую боль, но я держу осколок и смотрю тому, что был самым активным, в глаза.

Охрана стала говорить на своем языке, и кто знает, к какому заключению они придут? Им на самом деле ничего не стоит скрутить меня, я даже не успею сделать себе больно, но угрожаю, потому что ничего другого мне не остается.

Ругаются, машут руками, тот, второй, говорит много и долго, эмоционально, несколько раз произносится имя Саида. Заметно, как они боятся своего хозяина, а после того как они недосмотрели за мной днем, я подожгла дом и бежала, получат еще больше, если со мной что-то случится.

— Вы ведь не хотите вернуться домой в пластиковых пакетах? Как ваши друзья? — выкрикиваю, перебивая их, тишина, снова переглядываются.

Тупые уроды, но даже в их глазах сейчас проблески здравого смысла. Самой интересно, что там произошло с их дружками и кто их отправил на тот свет. Кажется, немного отпускает напряжение, но я все еще держу осколок у горла, терплю боль. Надо будет воспользоваться им и пустить кровь Саиду, но он не охрана и может свернуть шею сразу.

Мужики ругаются, бросаются в меня словами, наверняка обидными и неприличными, а когда в комнату заходит третий, так вообще начинается восточный рынок с его криками и отзывами покупателей.

Все трое для меня на одно лицо, бородатые, заросшие, с глубоко посаженными темными глазами и накачанными коренастыми телами.

— Я хочу, чтоб вы ушли! Слышите меня?

Обращают внимание, замолкают.

— Я еще доберусь до тебя, сука. Через два дня Саиду надоест твоя щель, и он отдаст тебя нам, — сплевывает на пол, ощупывает взглядом открытые участки тела.

— Dogan! Sakinleş![1]

Сглатываю, чувствую, как трясется моя рука, как заледенел позвоночник, и голова рассказывается болью.

Когда они уходят, долго смотрю в закрытую дверь. Милкин совет пригодился, но второй раз этот номер провернуть не получится, надо будет бежать или быть хитрее, чтобы выжить.

Откладываю осколок тарелки, вытирая вспотевшие ладони о подол банного халата. Бедро отдает легкой болью, когда спрыгиваю с подоконника, приоткрыв дверь, иду к лестнице, прислушиваясь к тому, что там происходит внизу. Голоса, восточная музыка, ничего не понимаю, возвращаюсь.

Как у Саида Джалала может быть такая тупая охрана? Они неандертальцы, им коз доверить нельзя пасти, не то что людей охранять. Но, вспоминая папину охрану, которая и с места не сдвинулась, когда Саид меня уводил, снова прокручивая тот момент, пытаюсь отбросить эмоции и припомнить каждую деталь.

Мартынов, начальник охраны, просто стоял в углу и смотрел, руки скрещены в районе паха. Леша, тот, что всегда был с нами на всех мероприятиях, где требовался официальный выход со всей семьей, дернулся вперед, но остановился.

Им приказали ничего не делать.

Это как открытие после воспоминаний о реакции мамы, то, как она отводила взгляд и тоже молчала.

Что вообще происходит?

Что за спектакль происходил в день моей свадьбы?

Саид прав? Меня отдали за долги? Потому что отец не смог вернуть их? Интересно, какова моя цена? Как дорого или дешево стоит собственная дочь?

Глава 8

Было такое ощущение, что из меня выдернули позвоночник, тело обмякло, я лежала на кровати в комнате, в кромешной темноте, пустоте — и то же самое было у меня внутри.

Нет, это был не мой Никита, не мой парень, муж, любовник, друг. Он был для меня всем, другого не надо было. Мы вместе учились, отдыхали, дурачились, ссорились, мирились, строили планы на будущее, придумывали имена нашим детям и клички животным, которых заведем.

Он не мог так ответить. Не мог.

Это я ошиблась номером? Я должна больше не звонить?

Кричала в телефон, понимая, что он отключился, что не слушает, набирала снова и снова, пока один из турок не отобрал у меня его и с ругательством не дотащил до комнаты на втором этаже.

Со стороны я выглядела наверняка дико, но мне было плевать, что они обо мне подумают. Я ведь просто хотела услышать родной голос, знать, что меня ищут, что не бросили, что переживают, что я дорога и меня любят.

А оказывается, ничего этого нет.

Меня больше нет в их жизни.

С отцом все понятно, с мамой не очень. Но Никита? Как он мог?!

Как тогда бороться, если ты никому не нужен?

Слез нет, как и ни одной эмоции. Пустота и чернота.

Переворачиваюсь на спину, лежу на кровати, раскинув руки в стороны, начинает знобить. В груди все горит огнем, в горле болит, вот бы сейчас просто умереть, заснуть и не проснуться, баба Вера говорила, что это самая красивая смерть, без мук, но ее достойны лишь избранные.

Я не из их числа. А вот бабуля ушла красиво, как и мечтала.

Снова ложусь на бок, поджав ноги к груди, пытаюсь согреться, сознание плывет, я вижу лица гостей на свадьбе. Они все смеются, жирный блеск на лицах, пьяные взгляды, у женщин потекла тушь и размазалась помада.

Но они все до единого смеются в голос в тот момент, когда меня уводят. Даже Никита, но тот ухмыляется, смахивая челку набок, салютуя мне бокалом шампанского.

— Нет… нет… не надо, я ведь ничего вам не сделала… пожалуйста… нет.

Не кричу, а тихо хриплю, чувствуя горячую влагу на пылающих огнем щеках. А когда черт, да, это был сам черт — с огромным волосатым телом, рогами, хвостом и копытами — вытаскивает меня на улицу, становится жарко, не чувствую холодного снега и ветра.

Черт сжимает мою руку своей волосатой кистью с когтями, а когда оборачивается и смотрит страшными красными глазами, я кричу, просыпаюсь. Пытаюсь разомкнуть веки, но они словно налиты свинцом, голова тяжелая, гудит, во рту сухо, хочется пить.

Касание, чьи-то прохладные пальцы, это даже приятно. Меня трогают, лоб, щеки, шею.

— Что с ней? — Голос, он совсем близко, а еще запах.

— Не знаю. — Рядом кто-то еще, меня снова трогают, поднимают веки, заглядывают в рот, щупают горло. Мне все равно, что будет дальше, марево, туман, а тело горит изнутри. — Жар, скорее всего, у нее ангина.

— И что делать?

Мне самой интересно, что же будут со мной делать. Как-то в детстве я простыла, температура была под сорок, мама не отходила от меня двое суток. От нее пахло медом и лимоном, а еще лекарством.

— Я говорил сразу, плохая была идея брать девчонку. И плохая была идея гнать ее голой через двор.

— Ты считаешь, что эта тварь должна остаться безнаказанной?

— Наказать можно иначе. Вот и наказывал бы его.

— Юсуф, ты не понимаешь. Наказать можно, только забрав самое дорогое. Отец учил меня этому.

— Твой отец — не самый хороший пример.

— Скажи спасибо, что он этого не слышит, а то бы твой язык уже ели его собаки.

А Юсуф — дерзкий старикан.

Странно, что они говорят по-русски, слова доносятся через раз, не могу уловить их смысл. Тело ватное, вот оно парит в воздухе, потом лба касается что-то холодное, в висках перестает стучать боль.

— Саид, нужно вызвать доктора или отвезти ее обратно отцу или мужу.

Долгая пауза, я пытаюсь сказать, я кричу, но это все в моей голове: «Да, да, отвезите меня отцу, я хочу домой, хочу к маме, к запаху меда и лимона».

— Нет.

— Может, ты думаешь, что я доктор?

— Ты слишком много говоришь, Юсуф. Дай ей таблетку или что там надо дать в этом случае, она мне нужна в рабочем состоянии.

«Рабочем»? Мудак какой.

Снова проваливаюсь в черноту, лечу долго, как Алиса — в кроличью нору. Картинка меняется, большой, богато украшенный зал, всюду — ковры, золото, хрусталь, пахнет благовониями, поют птицы. Я стою практически голая на виду сотен направленных на меня глаз. Яркий свет, вокруг очень дорого и красиво, но мне не до этого богатства.

Люди перешептываются, оценивают меня, смотрят с пренебрежением, это так стыдно и унизительно. Но я не могу и шагу сделать в сторону, на моих ногах кандалы, самые настоящие, а тело прикрывает лишь короткая полупрозрачная тряпка.

Все говорят на чужом языке, кто-то выкрикивает слова, кто-то просто поднимает руку, где-то раздается стук. Меня продают, как рабыню на рынке невольников, но это не кадры кино, не розыгрыш, это все происходит на самом деле.

Глава 9

Вода теплыми потоками стекает по лицу, плечам, груди. Прикрыв глаза, стою в душевой, держусь за стену, чтобы не упасть, шатает, в голове ни одной мысли. Юсуф сказал, лучше не мыться, но я уже не могу чувствовать липкую кожу, спутанные сальные волосы.

К черту, хуже уже не будет.

Единственный приятный момент за все время, минутка счастья — принять душ, как же все-таки мне, оказывается, мало надо. Кое-как выдавила гель из тюбика, намыливаю волосы, потом тело. Я даже не знаю, сколько прошло времени, как долго я болею. День сменяется ночью, а она — снова днем. Лекарства, бульон, Юсуф даже давал мясо, но я не смогла его есть.

Интересно, какое сегодня число? Хотя какая мне разница, пятое или десятое, моя прежняя безоблачная жизнь осталась в прошлом. Меня предали, вышвырнули, отказались, вычеркнули и забыли.

Кто такая Дарина?

Никто.

Ее нет.

Вода смывает пену и слезы, душу выворачивает, кости выкручивает, я не слышу своего голоса, его тоже нет. Было такое чувство, что в моей голове расплавился мозг и нет вообще ни одной здравой мысли или желания что-то делать.

Просто стою под горячей водой, трогаю пальцами уже заживший шрам на левом бедре. Интересно, что будет, если я снова решусь на побег? Здесь не получится, нужно в город, туда, где люди.

Но как только я успела об этом подумать, послышался шум, створки душевой распахнулись, повеяло холодом. Хотела обернуться, но не стала, так ко мне мог зайти лишь один обитатель этого дома — Саид.

Взгляд прожигает между лопаток, надо бы обернуться, но видеть его не хочу. Он ведь не станет ко мне приставать? Трахать живой труп, так-то, сомнительное удовольствие, но, если он это сделает, сука, я ему вены перегрызу зубами.

— Через два часа выезжаем, соберешься, за тобой придут.

Обернулась, но мужчина уже громко хлопнул дверью.

Не понимаю, зачем я вообще ему нужна, еще куда-то везти… Если отец должен денег, то логичнее было просто где-то меня запереть, кормить водой и хлебом. Как в триллерах, присылать отрубленные части тела как напоминание о долге. Бред, конечно, что только ни придумаю после болезни.

Укуталась в банный халат, вышла. На кровати в комнате лежали вещи, а еще фен. Вот это роскошь, раньше его не было. На полу черные демисезонные ботинки на шнуровке, новые, моего размера. Еще нижнее белье, плотные колготки, длинное трикотажное платье с воротом, платок и пальто, все черное.

Странно все.

Долго сидела рядом с вещами, просто рассматривая их. Кстати, недешевые тряпки, даже могу сказать, в каком бутике города их покупали. Жукова Катька в таком одевается, хвасталась, что там шмотки прямиком из Европы. Ник крутил у виска, когда она так пафосно об этом рассказывала, выворачивая кофту и показывая нашивку фирмы.

Дотянулась до розетки, включила фен, начала сушить волосы, продолжая вспоминать свою прошлую жизнь. Ника, нашу тусовку, учебу — мне так легко все давалось, казалось, что так будет всегда и ничто не омрачит беззаботной жизни.

Отец подарил мне на двадцать два года весной белый «порше», я чуть не описалась от радости, ведь на права сдала два года назад и так хотела иметь свою «малышку».

— Ты еще не готова?

Юсуф забрал из моих рук фен, выключил его.

— Времени мало, у нас долгий путь.

— Куда? — спрашиваю еле слышно, хрипя, от этого больно скребет в горле.

— Одевайся.

Невысокий щуплый старик с морщинистым лицом смотрит строго, он сам уже собран, говорит с акцентом, показывает на одежду.

— И лучше не задавай вопросы, молчи и смотри в пол.

Как интересно. Но это точно не мой вариант.

Трогаю шею, понимая, что молчать мне точно придется, чтобы не напрягать связки. Юсуф ждет, я лишь поджимаю губы.

— Десять минут, или придется ехать в халате.

Мужчина оставил меня одну, ничего не оставалось, как начать одеваться. Белье оказалось как раз, а вот платье и пальто велики, хотя размер был мой. Волосы было нечем собрать, слабость накатывала, как и тошнота, хотела лечь, снова заснуть, как было все эти дни.

Не стала шнуровать ботинки, просто спрятала шнурки внутрь, встала, голова закружилась, проклятый вирус, он валит с ног хуже убийцы. Медленно спускаясь по лестнице, услышала голоса, говорили на чужом языке. Остановилась, прислушиваясь, в надежде понять хоть слово, но снова так ничего не смогла разобрать.

Бесит уже все это.

Впервые за несколько дней увидела Саида. Он был такой же, как и в первую нашу встречу, впечатления ничуть не изменились. Высокий, широкоплечий, злой, весь в черном, как его аура, недобрый взгляд, недовольный излом бровей, поджатые губы. Турок оглядел меня с ног до головы и остался еще больше чем-то недоволен. На моем лице, видимо, отразилось то же самое, я также не пребывала от него в восторге.

Выйдя на крыльцо, первый раз в этом году вдохнула свежего воздуха, стоял такой же мороз, как и в день моей свадьбы, ярко светило солнце, сразу стало резать от него глаза. Юсуф, взяв меня за локоть, отвел к черному внедорожнику, посадил в салон, отдавая приказы охране, которая загружала багаж в другую машину.

Глава 10

Последние несколько дней у меня стойкое ощущение, что я попала в другой мир с иными законами. Я уже не говорю об адекватности поступков некоторых людей, я боюсь за свое душевное здоровье. Как бы мне не свихнуться и не поверить, что все, происходящее со мной, это нормально.

Хочу послать Саида далеко и надолго, но берегу связки, лишь выдергиваю из его хватки руку, шиплю сквозь зубы, уничтожая взглядом. Но мужчина лишь только улыбается, проводит по белым ровным зубам кончиком языка.

Господи, я скоро после этого его жеста, этой дурацкой привычки извращенца буду в припадке биться. Вот бы хоть кто-нибудь выбил ему зубы.

Странно, но при всей трагичности моего положения я не падаю духом, просто я понимаю, что могут настать времена, когда действительно можно будет упасть и уже не собрать себя. Надо найти способ сбежать, вырваться, найти полицию, охрану аэропорта да кого угодно, кто сможет помочь.

— Идем.

Саид тащит меня за руку, не сопротивляюсь, идет широкими шагами, а меня вновь начинает трясти от его прикосновения. От быстрого шага вновь накатывает слабость, хочу просто сесть и закрыть глаза, отдышаться, но не дают.

У стойки регистрации много народа, но мы подходим совсем к другой, туда, где обслуживают VIP-клиентов авиакомпании. Мне на самом деле сейчас интересно, как Саид меня провезет. Оформит как багаж?

Блондинка в синей униформе и с розовым блеском на полных губах улыбается, поправляет шейный платок. Я хочу обратить ее внимание на себя, но эта дура смотрит на Саида, словно перед ней непонятно какое божество во плоти.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — спрашивает по-английски, ну хоть этот язык я могу понять.

— Стамбул. — Четкий ответ, и два паспорта ложатся на гладкую поверхность стойки.

— Да, конечно, одну минуточку, мистер Джалал.

Паспорт? Откуда у него мой загранпаспорт? Меня что, отдали со всеми документами, родословной, сертификатом о прививках и датами случки?

— Я… девушка… помогите мне. — Каждое слово дается с трудом, но она меня не слышит.

— Дарина, ты что-то хочешь сказать? — Саид обращается ко мне, тянется, гладит по щекам костяшками пальцев, царапая кожу камнем в кольце на мизинце. — Твой шрам еще болит? Тебя это беспокоит?

Слова четкие, тихим голосом, не хочу, чтобы он трогал меня, отворачиваюсь. По спине течет холодный пот, он не даст сказать мне ни слова. Но даже если эта тупая курица в униформе и услышит меня, то не поверит.

— Мистер Джалал, ваши билеты. Лучшие места в бизнес-классе. Приятного полета вам и вашей спутнице.

Так все просто?

Меня не разыскивают? Мои данные не разосланы всем службам, вокзалам, аэропортам, куда еще в случае похищения уходит информация? Как насчет плана «Перехват», отряда СОБРа и ОМОНа? Совсем ничего? Реально?

Не хочу никуда идти, нет сил, слезы душат, пустота внутри заполняется горячей лавой обиды и непонимания. Я на самом деле ничего не понимаю. Сколько или чего именно должен мой отец этому человеку? Почему даже Никита так себя повел по телефону?

Кто на самом деле Саид Джалал?

Что его могло связывать с отцом?

Меня ведут, взяв за локоть, в зоне ожидания VIP тепло, приглушенный свет, играет тихая музыка. Я наконец сажусь в кресло, закрываю глаза, чувствуя, как слезы вновь обжигают щеки, как горит все мое нутро, понимаю, что мне не вырваться, не сбежать.

— Никита, прекрати, не надо, перестань… Что ты делаешь?

Вздрагиваю, а потом сразу морщусь. Словно хлыстом по спине от этой фразы, боль — острая, мгновенная. Голос совсем рядом, смех, шорох.

— Ну, Ник, здесь люди, и все смотрят.

Открываю глаза, дышать трудно, пульс стучит в висках, меня сейчас стошнит от нервного срыва прямо за этот светлый ковер. Не могу заставить себя повернуться, но я должна.

А если там мой Ник с кем-то, с другой девушкой? Он сейчас трогает ее, а она просит не делать этого, но так неубедительно, больше кокетничает.

Поднимаю голову, медленно оборачиваюсь: у высокой кадки с фикусом в двух шагах от меня целуются двое. Я не вижу лица парня, но на нем синий пуховик, у него модная стрижка, светлые волосы. У моего мужа тоже светлые…

Снимаю платок, оттягиваю ворот платья, воздуха не хватает, эти секунды длятся бесконечно долго, кажется, я уже умерла, воскресла, но от меня прежней ничего не осталось.

— Прилетим, зацелую тебя, едва за нами закроется дверь гостиничного номера.

— Обещаешь?

— Клянусь.

На безымянном пальчике девушки обручальное кольцо, оно сверкает так, что хочется зажмуриться. Она смеется, а когда замечает, что я за ней наблюдаю, замолкает.

Парень оборачивается, это не мой Ник, но от этого мне никак не легче. Потому что это я еще пару дней назад должна была лететь бизнес-классом на свой медовый месяц и вот так бессовестно у всех на виду целоваться со своим молодым мужем.

Это должна быть моя жизнь. Мой счастливый момент.

— У вас все в порядке? Вы тоже в Стамбул? Там, говорят, красиво, вы были там? У нас свадебное путешествие.

Глава 11

Тетку в норковом манто и шляпке с вуалью звали Виолетта Леонидовна, ей было за шестьдесят. Я готова была расцеловать ее в напудренные щеки за то, что она все шесть часов тридцать минут полета выносила Саиду мозг.

Это было красиво.

Я уже думала, что он через час свернет ей шею, но он держался, лишь скрипел зубами. Играл желваками на скулах и стучал той самой золотой зажигалкой, которой я чуть не спалила дом, по подлокотнику.

В бизнес-классе мы были той же командой.

Парочка молодоженов, у которых вместо мозгов кипела сперма и гормоны, они все так же тискались, хихикали и пили предложенное слишком услужливой и улыбчивой стюардессой шампанское.

Юсуф сидел отдельно и что-то бурчал себе под нос, наверное, замаливал грехи, перед тем как окажется на родной земле. Но не забыл сунуть мне в руку таблетку с приказом выпить.

Такая забота к почти трупу удивляла. И на хрена он со мной возится? На хрена вообще весь этот цирк-маскарад с похищением, перелет?

Чтобы что? Для чего? И зачем?

Где мотив?

При взлете Саид сунул сигарету в зубы, стюардесса виноватым тоном попросила не курить на борту самолета, мол, она дико извиняется, но авиакомпания этого не одобряет. А я так уже надеялась на то, что его высадят.

В иллюминаторе была кромешная темнота, закрыла глаза, когда шасси оторвалось от взлетной полосы, вспоминая слова Джалала о том, что последует за мои выходки и как будет гореть мой зад.

Он больной.

Просто больной тупой ублюдок, другого определения я не могу ему дать.

Но каждый раз, когда он оказывается слишком близко, когда смотрит своими черными глазами, по телу идут дрожь и волна страха, приправленная чем-то мне непонятным. Я помню тот свой оргазм, такого не было никогда, и секса у меня не было такого.

Дикого.

Не вписывающегося в рамки каких-либо отношений.

Это что-то неправильное, его власть, сила, грубость, она заполняла меня, давила, но тело, как ненормальное, реагировало, откликалось.

Бред.

— Вы живете в Стамбуле? Я Виола. Виола Леонидовна, но можно просто тётушка Ви.

Тетка приняла из рук бортпроводника бокал шампанского, сделала маленький глоток, я взяла тоже, Саид посмотрел с недовольством, да плевать я хотела на его взгляды.

И что алкоголь нельзя мешать с антибиотиками — да вот три кучи срать на это. Может, я живу последний день, как человек, а завтра уже проснусь в борделе Стамбула, накачанная дрянью? Хоть шампанского выпить напоследок.

— Вы вообще разговаривать умеете? Ненавижу самолеты и, если я трезвая и молчаливая, точно сойду с ума.

Виола блеснула бриллиантами на пальцах. Всегда удивляла эта тяга старушек носить все свое богатство на себе.

— Горло, — прохрипела, улыбнулась, показывая на шею.

— А-а-а, бедняга, бывает. Мы как-то с моим покойным мужем на Камчатке обожрались икры холодной, так слегли с гнойной ангиной вместе. Бурак и я любили путешествовать, но я всегда ненавидела самолеты. Вы были на Камчатке? О, там великолепно, понравится тем, кто, конечно, любит первозданную природу, вулканы, сопки.

Женщина задумалась, вновь отпила шампанского.

— Кстати, пойло дрянь у них, раньше было лучше. Милочка, как вас там?.. Сделайте мартини со льдом и лаймом, чистый, без всей этой газировки.

Тетка мне нравилась, и манто и бриллианты у нее классные. Непосредственная, веселая, вот цепкий взгляд прошелся по Саиду, тот пил виски, пальцы держали стеклянный бокал, в янтарной жидкости плавало два кубика льда.

— А вы не мусульманин, да? Они не пьют,— показала острым наманикюренным ноготком на его бокал.— И вы женаты, я не пойму? На девочке есть кольцо, у вас нет.

— Женщина, может быть, вы замолчите и дадите отдохнуть?

— На том свете все отдохнем, как мой Бурак, я мужа везу на родину, он вот уже три года со мной, но завещал оставить его в Стамбуле, у нас там дом.

Как это — она везет его с собой? Где?

Видимо, по моим глазам можно было понять вопрос.

— Прах, конечно, прах. В урне. Развею на его родине.

Шампанское было неплохое, но я не так много живу и пью, чтобы в нем разбираться, полбокала моментально ударило в голову, да еще практически на голодный желудок. Стало хорошо. Может, вообще начать бухать? И не так страшно будет воспринимать мою повернувшуюся задом жизнь.

— А я вас, деточка, где-то видела, лицо знакомое.

Пожала плечами, как-то было уже стыдно быть дочерью губернатора, которую просто увели со свадьбы, как овцу для жертвоприношения, и никто не пытается ее спасти. Но овце все никак не могут пустить кровь, и она вынуждена ждать неизвестно чего.

— Так вы вместе? О нет, не говорите, дайте угадаю. Я страсть как люблю детективы и всегда угадываю, кто убийца, хоть самой пиши романы. Милочка, ну вы там где? Лайм выращиваете? Долго я еще буду ждать?

Официантка прибежала через пять секунд, как бы случайно уронила салфетку на колени Саида, стала извиняться. Подняла, но оступилась и совсем облокотилась на него.

Глава 12

Я думала, что мужчина откусит мне голову прямо там, в бизнес-классе, на глазах жаждущей зрелищ Виолетты с урной праха своего усопшего мужа. Но Саид лишь устроил показательное унижение, впившись в мои губы, причиняя боль, засасывая, насилуя мой рот, кусая и сжимая пальцами шею.

Это был не поцелуй.

Он показывал снова, кто я — всего лишь кусок мяса, который он будет рвать зубами на части и даже не всегда, когда голоден, а просто так, по своей прихоти.

Большую часть пути не поворачивалась и не смотрела в его сторону. Виолетта, выпив три порции мартини, похрапывала в своем кресле. Молодожены спали обнявшись, Саид дремал, Юсуф снова молился, мне уже не было так весело, как в начале полета.

Я не могла выстроить свои мысли и снова понять, зачем я нужна этому человеку. Почему меня все предали в одну минуту, по щелчку пальцев, отвернулись, вычеркнули из жизни?

Что за гребаная магия произошла?

Земля Турции и аэропорт Стамбула встретили нас проливным дождем. Мы еще не успели приземлиться, как телефон Саида начал разрываться звонками, отвечал резко, грубо. По плотно сжатым до выпирающих скул челюстям было понятно, как он зол, даже Виола притихла, открыто прислушиваясь к его словам.

Говорил на турецком, я не понимала ни слова, лишь имена.

— Ты хоть сама знаешь, с кем связалась, девочка?— А вот Виолетта понимала, о чем он говорил.

Вопрос был странным, напряглась, Виола уже не казалась забавной теткой, пока выходили из самолета, дернула меня за руку, спросила громким шепотом.

— Джалалы — одна из самых влиятельных фамилий Турции, а то думаю, почему мне и его лицо знакомо? Не завидую я тебе, милая, ой не завидую. Муж рассказывал, какие у них там дела творятся и чем они занимаются, а еще про вражду семей — Джалалов и Азизов.

Тетка несла черт-те что, выпучивала глаза, оглядывалась на Саида. Мне еще не хватало попасть в Санта-Барбару на турецкий мотив или встать между Монтекки и Капулетти.

Но ответить мне было нечего. От таких новостей легче не стало. Я была в чужой стране, с врагом отца, сама не зная, за чьи грехи и долги расплачиваюсь. А тут еще вражда семей, темные дела, власть, деньги.

Как только оказались в здании аэропорта, начала смотреть по сторонам, просчитывая пути побега. Надо валить; без документов, не зная города и страны, найти российское посольство, а там пусть разбираются, кто я такая и откуда.

В спину дышал Юсуф, троих тупых охранников было не видно, хотя я их видела в числе пассажиров эконом-класса. Мы свернули левее от выхода, от общего потока людей, вокруг была чужая речь, кто-то что-то выкрикивал, плакал ребенок.

— Юсуф, распорядись, чтоб тела доставили родне, я не могу ждать, сегодня прием. Отвези ее на квартиру, запри там.

— Оставить одну?

Пора.

Набрала полные легкие воздуха, сбоку светилась зеленая надпись «выход», подобрав подол платья, забыв про слабость, усталость и болезнь, кинулась туда, отталкивая людей, чемоданы, тележки. Не знаю, как сразу мужчины поняли о моем побеге, но криков в спину не слышала, вообще ничего не слышала, лишь биение сердца и свое рваное дыхание.

На улице меня окатило ледяным дождем с ветром, не разбирая дороги, бежала по лужам, сама не зная куда. Но вдруг справа раздался сигнал автомобиля, скрип тормозов, он останавливается в считаных сантиметрах, а я не могу устоять на ногах, падаю на спину, больно ударяясь левым бедром, где совсем недавно был свежий порез ножом от Саида.

— Девушка, вы в порядке? С вами все в порядке? Где болит? Где?

Турецкая речь, молодой парень, с его темных волос стекает вода, в глазах волнение и испуг, он касается плеча, а я кусаю губы от боли и обиды.

— Мне нужно в посольство российское, очень нужно, меня похитили. Скажите, как добраться? Нет, я не понимаю, не понимаю, что вы говорите. — Слова даются с трудом, но это уже не хрип, их можно разобрать, тяну парня за край куртки, а он молчит и смотрит в глаза.

Надо все делать быстро, или он мне поможет, или пусть валит, сама справлюсь, оглядываюсь. Но вокруг ничего не происходит, только я лежу на обочине у тротуара в луже, промокшая насквозь. Я даже не успела перейти дорогу, неудачница.

Но Саида и Юсуфа с охраной не вижу, пытаюсь встать, потоки воды стекают по лицу, если просижу здесь еще минуту, то точно словлю еще воспаление легких.

— Ты русская? — спрашивает с акцентом, улыбается, не могу разглядеть его лица.

— Русская, русская, помоги мне, помоги! Мне нужно в посольство, очень нужно.

Парень хочет еще что-то сказать, я пытаюсь подняться, но в это время около нас медленно тормозит автомобиль. Черненая резина, серебряные диски, я поднимаю голову и матерюсь сквозь зубы, видя, как опускается тонированное стекло и Саид скалится, облизывая зубы.

— Ты хочешь, чтоб отметин на твоем теле было еще больше? Я, сучка, тебе их устрою. Я вырежу свое имя на твоей спине,— произносит негромко, но я слышу каждое слово.

Сглатываю, холод пробирает до костей, опускаю глаза. Безразличие и апатия накрывают с головой. Я так и представила, как он будет тонким острием ножа с наслаждением царапать на моем теле имя, хорошо, что в нем всего четыре буквы, может, все пройдет быстро и не так больно?

Глава 13

Трясло так, что зуб не попадал на зуб. Если я выживу в этом личном апокалипсисе, то стану дерганой и нервной.

Юсуф открыл двери, электронный замок пискнул, даже не стала смотреть на интерьер, шлепая промокшими ботинками, пошла искать ванную. И только с третьей попытки открыла нужную дверь, а потом закрылась на все замки. Чтобы ни одна тварь не зашла и не помешала греться.

Кажется, срывала с себя прилипшую холодную одежду, потом не могла включить воду, какая-то навороченная сантехника, реагирующая на движения. Но стоило горячей воде политься сверху, думала, сдохну от удовольствия раньше, чем Саид меня прибьет.

Долго стояла с закрытыми глазами, вспоминая обещания Джалала, а еще того парня, Эмира, у него красивое имя, и сам он смазливый. Он бы мог мне помочь, если бы не эта сволочь.

Согревшись наконец, огляделась по сторонам, все в черном мраморе с белыми прожилками. Просторная душевая, точно способная принять троих, начищенный хром, белоснежные полотенца, халат, бутылки и баночки с кремами и гелями, открыла один, пахло приятно. Все сдержанно и дорого, как в отеле.

Огромное зеркало, почти в пол, напротив, в нем отражалась я, длинные темные волосы прилипли к спине, похудевшая, какая-то изможденная. На левом бедре еще не заживший шрам. Вышла, вода автоматически отключилась, не хотела больше себя разглядывать, было противно, снова заплачу.

Укуталась в халат, рассматривая гору своих мокрых вещей, надо бы постирать их и высушить, не хочу все время ходить в халате. У раковины не было ничего интересного, что могло мне пригодиться, а вот в шкафу нашла ножницы, маленькие, для маникюра, спрятала в карман халата.

Когда вышла из ванной, не знала, куда идти, на полу вдоль всего пола горела подсветка. Темное и теплое дерево под ногами, дошла до прихожей, огромная в восточном стиле люстра, стеклянный столик с живыми белыми пионами, странный выбор для дома монстра. Здесь больше подойдут каллы или лилии, или сразу могильный венок с траурными лентами.

— Ты закончила?

Испуганно вздрогнула от вопроса. Юсуф все так же был одет, смотрел строго.

— Твоя комната последняя по коридору, вещи постирает домработница, не советую просить у нее помощи, это вызовет гнев Саида.

Как страшно. То есть до этого момента он был душкой?

Видимо, на моем лице отразились сарказм и презрение, Юсуф недовольно покачал головой.

— В комнате лекарства, нужно принять на ночь. Ты должна вести себя хорошо, чтоб судьба была к тебе благосклонной, не гневи Аллаха. — Мужчина говорил с акцентом, я сжимала в кармане халата ножницы.

О какой судьбе вообще он говорит? Я не хочу, чтобы она от кого-то зависела.

— Пойдем.

— Куда? — прохрипела, но голос ко мне хоть понемногу, но возвращался.

— Тебе сказали быть покорной и не задавать лишних вопросов, что за несносная девка?!

Юсуф тащит меня в другую сторону, другим коридором, сразу через гостиную, под ногами прохладный темный пол, подсветка, не так много мебели: диваны, кресла, столик, стекло и кожа, открытые панорамные окна, а за ними серое небо и дождливый город.

— Не надо меня закрывать, я не хочу. Я не животное. Куда мне вообще бежать в чужой стране? — едва раздается мой тихий голос, но Юсуф слышит, рассматривает, думает, насколько можно верить моим словам.

— Нет! — Резкий ответ. — Саиду это не понравится. Сиди здесь, и тихо.

Меня снова закрывают в комнате, щелкает электронный замок, а вот это паршиво, можно, конечно, расковырять его, но тогда все заклинит. Система «умный дом» по-турецки, удивляюсь, зачем такому влиятельному и опасному, по мнению Виолетты, человеку, как Саид, все это? Все на пушечный выстрел не должны подходить к дому.

Остаюсь одна, широкая кровать, черное покрывало, такое же панорамное окно, как в гостиной, но с тяжелыми портьерами, отдельная душевая. На стене картина, какая-то абстракция с мазками и линиями, белый бардак на черном фоне.

Бред.

Из вещей опять ничего. Глотаю без воды оставленную на прикроватной тумбочке заботливым Юсуфом таблетку. Ложусь, смотрю в глянцевый потолок, как ни странно, но мне сейчас не так хреново, и даже голос появляется.

Интересно, что у них за семья такая, что все их боятся? В нашей области выше отца — нелегально, конечно, — только Тихон Покровский, негласный хозяин. Я много слышала о нем, Ник говорил, что мужик он суровый, правильный и справедливый, но, мол, ему подобные долго не живут, если у них нет руководителей выше.

Виола шептала с придыханием, выламывая руку и выпучив глаза, что мне не повезло, и я связалась не с тем мужиком. Не повезло — это мягко сказано. Как бы странно это ни звучало, но я уже свыклась с мыслью, что меня все предали, что никто не будет искать меня и спасать. Я спокойно прошла через границу, а значит, меня уже нет.

А что Саид Джалал делал у нас в стране? В нашем городе? Какие у него были дела с отцом? Почему он уезжал такой недовольный в сопровождении усопших земляков, тела которых должны были доставить родне?

Значит, что-то не получилось?

Дела.

Вопрос занятный, начала рассматривать в углу под потолком черный шарик, это камера, думаю, что она. Ушла в ванную, осмотрела каждый угол, здесь все было так же лаконично, черное и белое, других красок дизайнер не знал.

Глава 14 Саид

— Кого я вижу, братишка! Кстати, паршиво выглядишь. Долгий перелет или в твоей стране тебе же и начистили зад? О нет, дай угадаю. Ты облажался. Сам Саид, гордость и правая рука Тамира Джалала…

— Ахмет, закрой рот, твой треп раздражает даже мимо пролетающих мух.

Белая рубашка, черные брюки, пиджак — мы все на этом приеме похожи друг на друга. Мой брат, Ахмет, стоит напротив, на губах улыбка, а в глазах желание поддеть меня еще сильнее, сделать больнее, задеть самолюбие.

Но в одном он прав. Я облажался.

Хочу сжать кулаки и плюнуть ему под ноги, но лишь сглатываю скопившуюся слюну, медленно поворачиваюсь в сторону, якобы увлеченный женским смехом. А самому хочется врезать братишке — до кровавых соплей, как в детстве. Мы избивали друг друга до ссадин, до крови, до переломов, так, что разнимала охрана и вызывали врачей.

Он ненавидит меня за то, что он не единственный сын Тамира, что я явился из другой страны, что моя мать, по его словам, была шлюхой. Вот за это он постоянно и получал, но и мне доставалось не меньше.

Моя мать, для меня отдельная больная тема и никто, ни один человек не смеет произносить ее имя, тем более оскорблять.

У Тамира Джалала хорошо получалось делать сыновей, особенно внебрачных, он сеял свое семя в красивейших женщин, а потом бросал их. Но судьба Ахмета, конечно, отличается от моей, его он просто забрал у матери, здесь так принято, никто и спрашивать не станет. Женщина родит еще, это ее функция.

— Слышал, ты привез себе из далекой страны зверушку? На русских потянуло, как мать твоя? Дашь поиграть?

— Рот закрой, — цежу сквозь зубы, делаю шаг вперед, не хочу скандала на приеме, я пришел поговорить с отцом, а не устраивать кровавую драку с братом.

— А то что?

— А ты знаешь.

Мы сейчас друг напротив друга, смотрим глаза в глаза, Ахмет чуть ниже, но широкий в плечах, более коренастый. Мне приятно видеть в его глазах оттенок страха, ради этого стоит начинать наши перепалки.

Избалованный, воспитанный с трех лет тетками и няньками, Ахмет и в свои тридцать три все еще капризный ребенок, требующий к себе внимания и любви отца. Он все делает напоказ, кичится властью и положением, не понимая, что нужно быть умнее, да и куда ему.

— А то я тебе расскажу, как шикарно твоя любимая шлюха заглатывает мой член, как ее зовут? Кажется, Мадина? Рыжая такая, с белой как молоко кожей.

Ахмет дергает кадыком, я даже слышу в шуме зала, полного народу, как скрипят его зубы. Больше всего Ахмет не любил, когда брали и играли его игрушками. Не любит и сейчас. Имея жену и двух дочерей, брат никогда не отказывался от красивых женщин, а еще — совсем не по-мусульмански — от алкоголя и наркотиков.

Но его Мадину я знаю лично, именно так, как описал брату.

Отошел в сторону, теряя к нему интерес. В красивом светлом помещении много хрусталя и золота, женщины в красивых платьях, мужчины в костюмах. Я даже не знаю, что это за мероприятие, кому или чему посвящено. Нужно найти отца.

Пока иду по залу, на меня обращают внимание, такое чувство, что я голый и все знают о моем промахе в России. Канал оказался закрытым, причем так, что не пролезть. Царев пообещал много, но это оказалась не в его силах.

Вообще не понимаю, как так получилось, что долго общался с ним и не убил своими руками? Но от трупов пользы мало. Хотя смотря, чей это труп. Я с собой привез два, но парни сами виноваты.

— Вот ты где.

Задумался, отец нашел меня сам, в свои шестьдесят пять подтянутый, классический костюм, ухоженная борода, на правом мизинце, как и у меня, перстень с бриллиантом.

Тамир Джалал смотрел строго, а я, словно мне не четвертый десяток, снова переживал те же эмоции, что и в детстве.

— Так что случилось? Ты облажался? Мой старший сын, моя опора и поддержка, все засрал, да простит меня Аллах за такие слова.

— С каких пор ты стал таким набожным?

— Замолчи. Не гневи Всевышнего.

— Вышла небольшая заминка.

— Заминка? Ты называешь это небольшой заминкой?

Тамир дышал, раздувая ноздри, нервно провел по бороде ладонью, сверкнул бриллиантом. Кивнул в знак приветствия мимо проходящей паре, не обратил внимания на официанта, предлагающего шампанское.

— Да, чужая страна, свои сложности, мало связей и проверенных людей. Нужно было для начала прочувствовать, пробить почву, а мы нагло начали давить.

— Все сказал?

— Да.

Разговор напрягал, но он должен был состояться. Отец привык, что при нем все склоняют головы, поджимают хвосты и не спорят.

— Ты был там два месяца, чем занимался, баб трахал? И еще одну с собой привез. Оторваться не мог?

Совсем забыл о девчонке, реально. Она начинала напрягать. Дерзила, нападала, но эту сучку ничто не могло сломить, разве что вирус ее чуть не свалил.

— Ты думаешь, я не знаю, для чего она тебе и кто она такая? Думал, не узнаю? Избавься от нее, у тебя три дня, или это сделаю я. Саид, ты понимаешь, что нам не нужны проблемы со службами? А это совсем другие службы, это не наши друзья.