Сокровища Моргана

Ныряльщик с Крита

В таверне «У французского короля» стоял гвалт, обычный как для этого времени суток, так и для заведения, столь популярного у пиратов Тортуги. Под потолком плавали сизые клубы дыма, а служанки не успевали таскать подносы с едой и кружки с выпивкой. Несколько сдвинутых столов в углу занимали люди из команды с «Арабеллы»; они шумно отмечали свое возвращение с богатой добычей, доставшейся им после десантной экспедиции на золотые прииски Санта-Мария на Мэйне. Было с чего гулять!

Буйное береговое браство давно уже с уважением относилось к Питеру Бладу. Слава о нем гремела по всему Карибскому морю, так что в желающих признать его своим капитаном недостатка не было. Получив возможность тщательно отбирать людей для команды, он не преминул воспользоваться ей, и это было одним из залогов успеха, постоянно сопутсвующего ему.

Блад, опустив веки, курил трубку, набитую душистым вирджинским табаком, и слушал, как пираты, перекрикивая друг друга, вспоминают подробности последних операций. Кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Ибервиля, молодого, но известного своей лихостью французского корсара, только что вступившего в команду «Арабеллы». Француз прежде сам был капитаном, однако недавно удача изменила ему, и он потерял свой корабль. А Блад уже успел оценить богатый опыт Ибервиля и назначил его одним из своих офицеров.

– Месье капитан, с вами хотят поговорить.

Блад кивнул: поговорить так поговорить. Он встал и направился следом за Ибервилем в противоположный угол таверны, где за столом сидел незнакомый ему невысокий, покрытый бронзовым загаром человек с черными вьющимися волосами и темными глазами. Он был в короткой безрукавке и узких штанах, и Блад невольно задержал взгляд на его необыкновенно широкой груди и бугрящихся мускулами сильных руках.

– Это Коста, он родом с Кандии, – сказал Ибервиль.

– Крит, – немедленно поправил тот. – Крит, а не Кандия!

Потом Коста взглянул на Блада из-под черных завитков волос и спросил вместо приветствия:

– Это ты тот капитан, который оставил Истерлинга с носом?

Конечно, Блад не забыл историю, случившуюся вскоре после его прибытия на Тортугу, однако теперь она казалась ему незначительным происшествием, и он не ожидал, что кто-то о ней еще помнит. Тем более, что теперь за ним числились и более громкие дела.

– Мое имя Питер Блад, и я действительно тот капитан, который тебя интересует. Чем могу быть полезен?

Коста довольно хмыкнул и, подозвав служанку, бросил ей серебряную монету:

– Бутылку лучшего рома и три кружки!

Когда девушка ушла, он негромко сказал:

– Истерлинг бахвалился, что знает, где Морган спрятал свои сокровища. Наверняка он показывал тебе карту или что-то в этом роде?

– И что с того?

– А то, что он ни черта не знает! А я знаю.

Питеру порядком надоели разговоры про невесть где зарытые клады, и он поморщился. Вмешался Ибервиль:

– Коста – ныряльщик, он кое-что нашел.

– Ныряльщик?

Так вот чем объясняется невероятная ширина грудной клетки! Блад ощутил пробуждающийся интерес.

Тем временем служанка поставила перед ними запыленную бутылку и три вполне чистые кружки, и Коста разлил ром, придирчиво принюхиваясь и кривясь при этом.

– Ну и гадость же вы здесь пьете...

Питер отхлебнул из кружки и нашел ром вполне сносным, но критянин явно имел другое мнение.

Коста вытащил из-за пояса позеленевшую медную пластинку, на которой можно было различить надпись «Оксфорд». Вероятно, ранее она украшала собой лафет пушки или корабельный рундук. Блад недоуменно взглянул на нее:

– И что это значит?

– Фрегат «Оксфорд», на котором Морган хранил немалую часть своей добычи, взорвался у берегов Эспаньолы, – сказал Ибервиль.

– Я нашел его, – гордо добавил Коста. – И трюмы его полны ценностей.

– Почему же ты пришел с этим ко мне?

– Я рад, что Истерлинг получил по заслугам. У него есть должок передо мной. Этот лживый ублюдок не заплатил мне обещанную долю после того как я поднял груз утопленного им по дури испанца. Поэтому я и пришел к тому, кто смог его прижучить, – его губы скривились в усмешке. – Да и для перевозки клада нужен корабль со смелой командой.

– А ты не боишься остаться ни с чем и даже проститься с жизнью, раскрывая такую тайну?

– Это вторая причина, по которой я пришел к тебе. Я слышал, ты кое-что знаешь о чести и держишь слово.

– Помилуй Боже! Честь пирата – это что-то новенькое, – усмехнулся Блад.

Тем не менее он подумал, что раз уж судьба не оставила ему другого выбора, кроме как стать пиратом, то почему же не попробовать отыскать клад Моргана? Это ведь будет скорее исследовательская операция, чем разбой.

– Так где же находится клад? – спросил Блад. – Ведь, как я понял, «Оксфорд» взорвался.

– Поблизости от Эспаньолы есть один островок... Фрегат лежит на дне у его берегов.

– Но разве возможно силами одного ныряльщика поднять тяжелый груз со дна моря?

– Об этом не беспокойся, я кое-что придумал.

– Сколько ты хочешь?

– Половину стоимости поднятого.

– Однако! – воскликнул не ожидавший подобного Блад.

– Без меня вам не видать сокровища.

– Я подумаю – ответил Блад. – Мне нужно спросить мнение моих офицеров. Но должен сразу сказать тебе, что твои требования непомерны.

– Только не думай слишком долго, капитан. Я узнал, что в те места направляется Рескатор. Думаю, он тоже ищет сокровища Моргана.

– Это еще кто?

– Пират Средиземного моря и друг султана Марокко. Он несколько лет назад перебрался в Новый Свет, но у нас еще не забыли его.

Залив Массачусетс

Туманным мартовским утром старая и донельзя грязная шхуна бороздила неприветливые воды Атлантического океана, входя в Массачусетский залив. На борту ее красовалось имя «Пресвятая дева», хотя со святостью на шхуне дело обстояло еще хуже, чем с чистотой.

Капитан суденышка пинком распахнул дверь своей каюты и вышел на палубу. Это был мужчина огромного роста и свирепого вида, с курчавыми черными волосами и помятым, красным от беспробудного пьянства лицом. Он оглядел мутным взглядом окружающий мир, и принялся на чем свет стоит костерить всех и вся. Досталось и океану, угрюмо катящему высокие валы, слишком холодному в этих широтах после Карибского моря, и шхуне, затерянной в беспредельном его пространстве, и ленивой команде, и несчастливой звезде капитана. А особое место в его проклятиях отводилось некоему докторишке.

Капитана звали Истерлинг. После неудачной попытки завладеть красавцем-кораблем «Синко Льягас», закончившейся потерей «Бонавентуры» и галеона «Санта-Барбара» с грузом ценностей, в жизни пирата наступила длительная черная полоса. Истерлинга еще немало помотало по Карибскому морю; почти вся команда покинула его, осталась лишь кучка никчемных ленивых мерзавцев, которым было все равно, с кем плавать. В конце концов его занесло далеко на север, к берегам Новой Англии. Что делать – он и сам толком не знал, надеясь, что подвернется случай и он сможет захватить какое-нибудь судно или, на худой конец, получить фрахт.

Северные территории бурно развивались, но хотя Истерлинг и слышал, что в Бостоне, этом центре деловой жизни английских колоний, привыкли иметь дело с людьми самыми различными, он не представлял, как ему удастся договориться с неуступчивыми суровыми квакерами, населяющими эти земли.

«Пресвятая дева» уже находилась в Бостонской бухте, как вдруг туман сгустился, охватывая шхуну своими призрачными щупальцами подобно мифическому кракену.

Это вызвало новую порцию проклятий капитана. Он заорал на матросов, приказывая лечь в дрейф. Не зная этих вод, нечего было и пытаться двигаться в опаловом мареве, подсвеченном встающим солнцем, – особенно сейчас, когда начинался утренний отлив.

Его приказ запоздал: не прошло и нескольких минут, как шхуна содрогнулась от сильного удара, раздался треск ломающегося дерева и скрежет песка под килем. «Пресвятая дева» накренилась на левый борт и замерла.

Команда наконец-то забегала по палубе, из грузового люка показалась растрепанная голова одного из матросов, и он крикнул, что шхуна получила пробоину, напоровшись на камни, и трюм заполняется водой.

Истерлинг едва устоял на ногах. Проклиная нерасторопность своих людей, он подскочил к рулевому – молодому, вечно сонному парню – и отвесил ему затрещину. Потом капитан кинулся к борту, пытаясь рассмотреть, на что они налетели.

Это был совсем маленький островок, скорее даже песчаная банка. Он едва виднелся над поверхностью воды, появляясь только в часы отлива, но шхуна крепко сидела на мели.

Богохульствуя и призывая небо и ад ответить, за что он терпит все эти несчастья, Истерлинг приказал бить в сигнальный колокол: не хватало еще, чтобы другой корабль врезался в них в этом чертовом тумане. Он знал, что судоходство здесь очень оживленное, и рано или поздно кто-то придет к ним на помощь.

И верно: довольно скоро порыв ветра разорвал кисею тумана, проступили очертания бухты и города впереди. А совсем близко от них обнаружился прекрасный трехмачтовый корабль с черным корпусом и позолоченными портами пушек.

Кажется, на корабле их заметили, потому что он замедлил ход. Туман все больше рассеивался, и Истерлинг, вне себя от бессильной злобы, через подзорную трубу жадно вглядывался в этого красавца, похожего на «Синко Льягас», как родной брат. Под лучами солнца на борту судна пламенело название, составленное из бронзовых букв.

«Голдсборо», – прочитал капитан, уже видя, что на корабле спустили шлюпку и она движется по направлению к шхуне.

***

Жоффрей де Пейрак, прежде один из самых могущественных дворян Французского королевства, а ныне авантюрист, широко известный на Средиземноморье под именем Рескатор, прибыл в Бостон по важным делам. Несколько лет назад он оставил Старый свет, вынужденный подчиниться ультиматуму алжирского пирата Меццо-Морте, в безуспешной попытке спасти свою жену. Он еще надеялся воссоединиться с ней, но Анжелика вновь ускользнула, на этот раз – навсегда. Тогда он отправился в Новую Францию, чтобы начать все сначала, и немало преуспел в этом. Его радушно принимали также и в Массачусетсе, особенно в Бостоне; ему удалось найти путь к сердцам замкнутых английских протестантов, поначалу с подозрением отнесшихся к «французскому пирату».

«Голдсборо» был создан по его чертежам. Он оплатил строительство еще нескольких кораблей, и на верфях Бостона должны были приступить к выполнению его заказов. Как раз за этим он и посетил город; кроме того, в Гарварде обучались его сыновья, и он хотел повидать их. Покидая уютную Бостонскую бухту, де Пейрак взял курс на Голдсборо – основанное им на берегу Атлантического океана поселение, которое носило то же имя, что и его корабль. Там ждали дела не менее важные: освоение новых земель требовало постоянных усилий.

Утро выдалось туманным, как это часто бывало в марте. Де Пейрак поднялся на ют, к Язону, своему старому другу и бессменному капитану «Голдсборо». До них донесся заунывный звон колокола, и сразу же раздался крик марсового:

– Справа по борту шхуна села на мель!

– Неудивительно в этаком тумане, – проворчал Язон, глядя в подзорную трубу. Контуры терпящего бедствие корабля едва угадывались в серой мгле. – Что будем делать, монсеньор? Они напоролись на один из этих крошечных островков. Видимо, они впервые здесь.

– Язон, прикажите лечь в дрейф и спустите шлюпку. Поможем этим несчастным.