Солдатский медальон

Глава первая - Крещение огнем

Сирень как раз расцвела. Дома сейчас тепло, хорошо, ночами свежий, прохладный ветерок ласкает кожу, и ароматы рассыпаются по улицам букетами запахов…. А здесь в землю бьет вражеская пуля, не давая высунуть голову из окопа.

- Эй! Ты! – зовет незнакомый голос. – Стреляй, дубина! Стреляй!

Здоровый, неаккуратно выбритый мужчина тут же убегает куда-то дальше, пригибаясь. В стороне раздается взрыв, продолжая мешать в голове мысли.

Земля взмывает вверх, тарабанят винтовки и пулеметы. Кажется, это был артиллерийский… нет. Танки?

Иннокентий, молодой юноша, которому пришлось идти на фронт прямо из университета, пытается выпрямить дрожащие ноги, чтобы выглянуть, не идут ли на него танки, и ровно над ним, прямо в землю ударяет пуля, разметав песчинки.

Еще бы чуть-чуть – и пуля угодила прямо в лоб. Иннокентий, застыв на миг, чувствует, как ноги сами подкашиваются, и тут же он садится обратно, прижимая винтовку и только глядя кругом ошарашенным взглядом.

А люди бегают, кричат. Матерятся так, что уши заворачиваются. Все стреляют. Кто-то пробегает мимо по окопу, взглянув с укоризной, но подняться нет сил. Даже ладонь не разжимается. Захочешь отпустить винтовку – даже не получится.

Ускоренный курс молодого бойца прошел будто зря. Иннокентий так и сидит, не в силах шевельнуться. Немцы, кажется, наступают, а выглянуть нет сил.

- Чего сказал-то?! – кричит кто-то вблизи.

Дрожа, Иннокентий взглядывает, кто говорит дальше в окопе. Там отстреливаются двое, один с проседью на щетине, но не старый, оба в касках, второй гладко выбрит, оба стреляют и переговариваются прямо так, в паузах между выстрелами.

- Да чего он скажет?! – кричит гладко выбритый мужчина. – Сопляк еще!

Иннокентий против воли напрягается, будто говорят о нем, хоть это и не так. Сейчас ум готов зацепиться за что угодно, лишь бы не слышать, как где-то рядом снова ударил в землю снаряд… или граната – да черт его знает! Лишь бы не слышать, как кричит какой-то несчастный, одним своим криком заставляя кожу стягиваться на черепе так сильно, что каска, думается, может свалиться.

- Сам не знает, чего делать! Чертов сукин сын! Зеленый, как огурцы! Стреляйте, говорит! Ух, проклятый!

Выбритый мужчина, рассердившись, высовывается из окопа аж до пояса.

- Получайте, сукины дети!

Он кричит, матерится, ругается, но продолжает стрелять, а затем опускается из окопа целый и невредимый и снова заряжает винтовку.

Иннокентий даже слегка ободряется, видя пример незнакомца. Юноша сжимает губы, перехватывает винтовку, собирается подняться, но застывает глазами там, куда чуть раньше угодила пуля.

Вдруг, поднимешь голову, а она снова ударит? И все, нет тебя. Вот так просто. Кто-то кричал, а теперь стих… кого-то уже нет.

Иннокентий, чуть ни плача, снова опускается в окоп, прижимаясь к земле так сильно, что кажется, будто он становится еще меньше, чем был, но рядом продолжают говорить, и юноша вновь прислушивается.

- На кой черт нам такой командир, я тебя спрашиваю?! Угробит нас к чертям….

Рядом взрывается земля, этих двоих отбрасывает, а Иннокентий снова вжимается в землю.

- Ванька! Ванька!

Юноша не удерживается, выглядывает и видит, как мужчина, тот, что с проседью, опускает на миг голову, кладет ладонь на грудь убитого друга, вздыхает еще мгновение, но дольше не медлит, встает и опять начинает стрелять из винтовки по наступающему врагу.

От грохота начинает звенеть в ушах. С непривычки голова раскалывается так сильно, что начинает болеть. Иннокентий едва не зажмуривается, как вдруг его, взяв одной рукой за грудки, ставит на ноги незнакомый человек.

Юноша замирает, встав статуей, когда взглядывает в холодное, спокойное лицо незнакомца. Иннокентий даже не сразу обращает внимание на сержантские лычки, глядя на строгое, невозмутимое выражение мужчины, на гладко выбритое лицо, мощные скулы и большие, но аккуратные брови, нависающие над глазами.

- Страх, - говорит незнакомец спокойно, - это уже поражение. Запомни, боец.

Мужчина говорит тихо, словно вокруг не грохочут взрывы, не ревут пулеметы и пушки, не тарабанят сотни и тысячи винтовок и пистолетов, но его слова удивительным образом все равно удается расслышать. Даже кажется, будто становится тише, хотя бы на миг.

А впрочем, едва незнакомец отпускает Иннокентия, как тут же снова начинает звенеть от грохота в ушах.

Сержант не ждет. Едва отпустив юношу, он легко выбирается из окопа, держа в одной руке пистолет, а другой опираясь на землю. Неторопливо и спокойно сделав шаг, сержант поворачивается и оглядывает бойцов. Вместе с ним по сторонам оглядывается и Иннокентий и сразу замечает, как все бойцы выпрямились, словно перестали бояться пуль.

Выстрел тут же разрывает сержанту воротник, пройдя так близко с шеей, что на ней остается красноватый след. Иннокентий чуть не падает, увидев это, но не может сдвинуться, когда понимает, что сержант даже не вздрогнул.

- Чего прячетесь, бойцы?! – кричит сержант, оглядывая солдат. – Покажем лейтенанту, что за рота ему досталась! Вперед!

Подняв оружие, сержант делает взмах и первым отправляется навстречу врагу. Солдаты же начинают выбираться из окопов, начинают кричать и вперед несутся с таким рвением, будто желают не просто расстрелять врагов, а хотят лично перегрызть им глотки собственными зубами.

Громовое «УРА!», быстро нарастая, заглушает уже грохот пальбы. Не слышно криков, не слышно взрывов. Земля разлетается осколками грязи, а через миг рядом с местом взрыва лежат раненные солдаты, крича от боли, но даже звуки их голосов бесследно утопают в яростном рыке бросившихся в атаку красноармейцев.

Даже Иннокентий выбирается из окопа, пусть и одним из последних, пусть даже лишь тогда, когда из палатки выбегает рассерженный, молодой лейтенант, недавно назначенный командиром роты. И все же, юноша идет вперед. Дрожит, шатается от страха, но идет, оглядываясь и видя раненных, полуживых и мертвых, видя части тел, брошенное оружие, слетевшие каски, неразорвавшиеся гранаты и снаряды, грязь и кровавые лужи, напитывающие землю.

Глава вторая - Неизвестный

Иннокентий не успевает ни с кем сдружиться. Хилый, с испуганным, растерянным лицом, с каким, впрочем, попадают на фронт все юноши его возраста, он и сам не пытается с кем-нибудь заговорить.

Кроме того, с самого прибытия Иннокентий все время пишет что-то в своей тетрадке. Бои на время прекращаются, и солдаты уже на следующий день замечают странную привычку нового бойца все записывать, начинают коситься на него и переговариваться.

Еще через день к Иннокентию вдруг подходит тот мужичок, с узким разрезом глаз и лицом, хранящим неизгладимую улыбку.

Мужчина застает юношу врасплох. Он незаметно подкрадывается со спины, заглядывает в тетрадь, хотя все равно не успевает ничего прочитать, и Иннокентий его замечает. Юноша тут же захлопывает тетрадь, испугавшись, отшатывается, а потом только уставляется растерянным взглядом, не зная, что сказать.

- Чего там у тебя, а? – подступает мужчина, протягивая руку за тетрадкой. – Дай-ка поглядеть.

Мимо проходит другой, тот, усатый, его Иннокентий тоже запомнил. Здоровяк хмурится, но идет мимо, и юноша снова взглядывает на мужичка с улыбчивым лицом.

- Не дам, – тут же отвечает он.

Мужичок нахмуривается, хотя все равно продолжает выглядеть так, будто улыбается.

- Ты чего это пишешь там все время, а? – напирает мужичок.

Иннокентий сразу же начинает пятиться, но тетрадь отдавать не собирается и прячет за пазухой.

- Не… ничего такого… личное, – испуганно тараторит он в ответ.

- Ну так чего ж? Дай, гляну, - не отстает мужичок. – А ежели личное, так оставь себе, не надо оно нам. Давай-ка тетрадочку-то.

Иннокентий застывает в нерешительности и только качает головой, а мужичок вдруг нахмуривается и резко подступает на шаг, отчего юноша, испугавшись, чуть ни падает на землю.

- А ежели ты там доносы на всех сочиняешь, а? А ну дай по-хорошему.

Юноша слегка раскрепощается, поняв, отчего улыбчивый мужичок к нему пристал, собирается ответить, но упирается спиной в кого-то и его тут же разворачивает.

Усатый здоровяк проворачивает Иннокентия на месте, как ребенка, беззастенчиво выхватывает из-за пазухи тетрадку, а затем отталкивает юношу в сторону. Иннокентий сразу бросается назад, но здоровяк только резко поворачивает голову, сердито хмыкает, и юноша не решается попытать счастья в борьбе.

Юноша хмурится, стоит недовольный, но в тоже время заинтересованный и смущенный, и внимательно глядит на то, как усатый здоровяк вчитывается, легко разбирая аккуратный почерк Иннокентия.

Мужичок становится рядом и тоже с интересом следит за реакцией усача, а тот продолжает вчитываться, неразборчиво бубнит и хмыкает, и терпение мужичка лопается.

- Семен, - зовет улыбчивый мужичок, - ну чего там?

Здоровяк оборачивается, хмурым взглядом смотрит на Иннокентия, а на мужичка даже не взглядывает.

- Это что ж, - суровым тоном спрашивает усач, - твое?

Иннокентий мнется, смущается, не решается сразу ответить, прячет взгляд, но потом вдруг исполняется уверенности и взглядывает на усача.

- Мое.

Здоровяк, на миг застыв, вдруг рассмеивается и, ничего не объясняя, идет куда-то в сторону.

- Ну чего там?! Семен! Да погодь! – Увязывается следом мужичок.

Иннокентий же теряется, не решается бежать вперед отнимать тетрадь, уже разгорается жаром смущения и только и может пойти следом, боясь посмеяния, но слишком боясь препятствовать.

Так что юноша лишь плетется следом за усачом и мужичком, выглядывая из-за их спин то с одной, то с другой стороны. Мужичок же донимает здоровяка, а тот смеется и идет куда-то все дальше и дальше, пока вдруг Иннокентий не понимает, что Семен несет его тетрадку к полевой кухне, возле которой как раз сейчас толпятся солдаты.

- Да чего там, покаж! – надоедает мужичок.

- Да отстань ты, дядь Коль! Вот же ты прилипчивый! – сердится усач, но потом снова вдруг рассмеивается, да и его грозный бас и хмурое лицо нисколько не пугают улыбчивого мужичка. – Сейчас сам все узнаешь! Ха-ха!

Иннокентий краснеет от смущения, догадываясь, что сейчас его тайные мысли солдатская грубость выставит на обозрение. Он даже припрыгивает на ходу, переминаясь с ноги на ногу, в какой-то миг даже задумывается, не попытаться ли выхватить тетрадь, но все-таки не решается.

- Эй! Братцы! А ну-ка послухайте, чего я Вам сейчас покажу!

Дядя Коля, улыбчивый мужичок, отстает от Семена, а тот ставит ногу на подвернувшийся табурет, не смущаясь, что занял обеденное место, раскрывает тетрадь, приглаживает усы и замолкает, став мгновенно серьезнее. И лишь когда солдаты, подталкивая друг друга локтями и уже начиная улыбаться, оглядываются на Семена и с котелками подступают ближе, он, мощно гаркнув, начинает читать:

Не думай, что устоишь,

Когда начинается бой.

Когда ты от страха дрожишь,

Мотая кругом головой,

Увидишь, как бьется в крови

Несчастный какой-то юнец,

Который и сам – как ты,

Но только уже мертвец.

Не думай, что ты смельчак,

Не зная, что встретишь здесь,

Где пули в окопы стучат,

Проливаясь дождем с небес.

А время пусть дальше идет,

Может, ты станешь смелей

И первым покинешь окоп,

О судьбе позабыв своей.

А может, останешься здесь,

Так славу и не сыскав,

И прежних друзей твоих лесть

Исчезнет, как радость забав.

Но есть человек здесь другой,

Совсем не такой, как ты….

Он вырос могучей горой,

Когда боя подня́лся дым.

Пистолет он занес, как меч

Над отчаянной головой

И в самое пекло полез

Остальных потянув за собой.

И ты, глядя на него,

Не решишься остаться сидеть

И следом пойдешь все равно,

Пусть даже на верную смерть.

Иннокентий застывает, оглядывая лица солдат и дожидаясь реакции, но солдаты молчат. Кто-то ест из котелка, кто-то действительно заслушался, и на миг даже пропадает смущение, а потом Семен, пригладив усы, подходит к юноше с серьезным лицом, ударяет по плечу так, что Иннокентий едва не сваливается, а затем вдруг начинает его трясти и громко рассмеивается.

Глава третья - Ненадежный

- Не отступать! – звучит вдали голос лейтенанта.

Прорываясь через грохот стрельбы, голос офицера кажется таким далеким, приглушенным и тихим, что кажется, лейтенант кричит где-то на окраине окопов. А в следующий миг он неожиданно вываливается из-за угла, опирается локтем на земляную стену, не боясь испачкать форму, крепко сжимает плечо и кричит уже громко, будто в самое ухо.

- Держать позиции! – приказывает лейтенант торопливо. – Не отступать!

Тут же он проходит дальше, снова кричит, исчезает где-то за углами вьющейся окопной ямы, а его голос снова притихает, всего через миг вдруг отдалившись на целые сотни метров.

Кругом все грохочет, звенит в голове, раздается взрыв, и можно почувствовать, как дрожь от него передается телу слабым, но ощутимым, ужасающим импульсом. Даже думать не хочется, что может случиться, если взрыв раздастся совсем рядом. Зачем-то вспоминается тот несчастный, разорванный до груди, и чтобы хоть на миг прогнать это воспоминание, Иннокентий высовывается из окопа и делает несколько выстрелов.

Наверняка, ни одна пуля не достигает цели. Тут же юноша скрывается вновь за укрытием, пытается отдышаться, но звон в голове только усиливается и не дает покоя.

- Неизвестный! – снова звучит голос лейтенанта.

Иннокентий поднимается, чтобы не представать перед офицером в таком виде, спрятавшись в окопе чуть ли ни в самом низу. В этот же миг выходит лейтенант, встречает Иннокентия напряженным взглядом, а за ним появляется сержант с еще одним бойцом.

Юноша переводит взгляд на них, когда вдруг что-то толкает в голову. Подталкивает резко, мощно, но как-то непривычно. Иннокентий даже не понимает, что случилось, замечает, что лейтенант и рядовой пригнулись, а сержант зачем-то бросился к нему. Затем юноша сваливается вниз оттого, что сержант, взяв за грудки, мощным рывком бросает на землю.

Лейтенант сразу подскакивает к Иннокентию, хватает за голову и наклоняет к себе. Юноша растерянно таращится на свои грязные сапоги, чувствует легкую боль, но до сих пор не может понять, что случилось.

- Цел?! – кричит лейтенант, и сам же себе отвечает: - Цел! Мимо прошла! Только вмятину оставила!

Лейтенант тут же отпускает голову юноши, остается сидеть рядом на корточках, поворачивается к рядовому и сержанту, а Иннокентий медленно тянет руку к каске.

На ровной, гладкой еще минуту назад поверхности, юноша нащупывает большую вмятину, длинную, быстро остывающую царапину, опускает руку, поднимает голову и замирает от испуга, только глядя на остальных, но не имея сил даже на то, чтобы пошевелиться.

Сидя в окопе, лейтенант с рядовым оба не без удивления глядят на сержанта, который спокойно оглядывает поле боя. Затем, внимательно осмотревшись, сержант опускается на корточки рядом с остальными, но двигается так спокойно и непринужденно, словно грохот орудий его ничуть не заботит.

На миг, лейтенант даже забывается, но, пока рядовой с уважением покачивает головой, продолжая глядеть на бесстрашного сержанта, офицер возвращается к разговору.

- Пусть бойца возьмет! – объясняет лейтенант, кивнув головой в сторону Иннокентия.

Сержант и рядовой тут же оборачиваются к юноше, даже не пытаясь скрывать недоумение.

- Нет, – резко поворачивается сержант обратно. – Неопытный он. Подведет.

- В учебке он лучшим стрелком был, ­– настаивает лейтенант.

- А я в учебке воротничок перешивал раз по сто, – отвечает сержант. – Может, мне теперь швеей пойти?

- Нашел время! – ругается офицер, поворачивается к бойцу и продолжает: – Возьмешь Неизвестного с собой, по ходу объяснишь, что делать.

Рядовой с недовольством хмурится, но сейчас это меньше всего беспокоит Иннокентия. В голову набиваются разъяренной толпой мысли, тут же создавая в уме давку, как только юноша понимает, что куда-то должен идти и что-то делать.

Сержант недовольно кривится, но спорить, отнимая время, не собирается.

- Ладно, – отвечает он. – Но если подведет, то вспомни, что я тебе говорил, лейтенант.

Офицер тут же начинает поворачивать голову то к Иннокентию, то ко второму рядовому, отдавая последние распоряжения перед атакой.

- Надо пострелять их как можно больше, – объясняет лейтенант. – Патронов не жалеть. Только дождитесь, как начнем, а тогда….

Раздается взрыв и, кроме сержанта, все пригибаются, а он спокойно достает скрученную сигарету и прикуривает, не обращая внимания на взрыв.

- Короче, – подытоживает лейтенант, – ждите наступления. Вперед!

Взяв Иннокентия за плечо, лейтенант заставляет его повернуться, а следом уже незнакомый солдат начинает подталкивать в спину прикладом, не давая промедлить ни мгновения.

Вместе с рядовым, которого Иннокентий не успел еще узнать, юноша пробегает через весь окоп, дойдя до самой его окраины. Здесь незнакомый солдат его останавливает, занимает позицию и молча начинает готовиться к стрельбе, пытаясь не высовывать голову раньше времени.

Иннокентий сразу же не выдерживает.

- А… зачем нас сюда? – спрашивает он робко.

Незнакомый солдат молчит, но едва Иннокентий задает вопрос, как тут же теряет робость, желая лишь скорее разузнать, что ждет его впереди, когда начнется атака.

- Что нам делать?! – перекрикивает Иннокентий звуки стрельбы. – Нам атаковать?! Нам… что мы…?!

- Да замолчи уже, – отвечает солдат недовольно. – Медсестры и то храбрее….

С хмурым видом, он продолжает готовиться, но и сам понимает, что должен объяснить задачу, и хотя Иннокентий перестает спрашивать, боец и сам понимает, что сделать это необходимо.

- Когда атака пойдет, – объясняет боец, поворочав от недовольства губами, – стреляй по немчуре, вот и все.

Он замолкает на миг, а потом добавляет, не оборачиваясь:

- Ничего сложного, даже ты справишься.

Иннокентий замолкает, но ненадолго. Он тоже начинает готовиться, несколько раз перепроверяет оружие, но своими действиями лишь нервирует соседа. И когда солдат от недовольства уже начинает цыкать, Иннокентий прекращает снова и снова все перепроверять.