Солнце в ноябре

Солнце в ноябре

Солнце в ноябре низкое. Едва поднимается над крышей соседней девятиэтажки. Осторожно заглядывает в окна школы, раскладывая бледные лоскутки света на полу, на партах и на доске.

На доске формулы. И крошечный кусочек мела под пальцами неровно подпрыгивает, оставляя пунктирные линии. Словно азбука Морзе.

ОН бы её знал...

Со вздохом окидываю взглядом всё написанное. Я выводила и преобразовывала, преобразовывала и выводила, а в результате вернулась к исходной формуле. И задача по физике так и не решена.

Николай Михайлович, наш учитель, медленно поднимается со стула, берет тряпку и стирает все мои SOS-сигналы.

– Давай пиши: пи кью равно, – спокойно и неторопливо начинает мне диктовать, – и возьми, пожалуйста, нормальный кусок мела...

Я покорно хватаюсь за самый большой мелок, он так неудобно лежит в руке, словно великанский карандаш. И почерк сразу становится чужим, некрасивым и неровным.

Задача решалась элементарно, всего-то в два действия, но я упорно ходила по кругу, не замечая самого очевидного. А, впрочем, неудивительно, как только я вижу формулы, тут же случается коллапс мозга, обоих полушарий.

А ОН бы физику хорошо знал... Если бы на самом деле был такой человек.

– Молодец, садись четыре, – отправляет меня на место физик, не поднимая глаз от журнала.

А я, заливаясь краской от ощущения чудовищной несправедливости, и от презрения к себе за молчаливое согласие с этой незаслуженной оценкой, и от того, как смотрят на меня некоторые одноклассники, покорно сажусь на место.

Пальцы противно сохнут от мела. Белесый налёт не стряхивается, он впитался в кожу и тянет из неё влагу. Сажусь за парту, пытаюсь привыкнуть ко всем мерзким ощущениям. Но на самом деле это всё хорошо, это отвлекает меня от мыслей о НЁМ.

– Следующий к доске пойдёт... – также, не поднимая глаз от журнала, Николай Михайлович выбирает нового героя, или жертву.

Солнце скатывается за крышу соседней девятиэтажки. На прощание играется искорками в перекрестьях проводов и усиков антенн.

Ноябрьское солнце редкое. Ноябрь заканчивается, а я уже потеряла счёт дням, сколько я не видела ЕГО... Того, кого на самом-то деле и не существует...

После уроков идём с Натальей в магазин канцтоваров. Я выбираю себе розовую гелевую ручку. Не знаю почему, захотелось чего-нибудь прикупить для поднятия настроения. Хотя не люблю розовый, но почему-то рука сама к ней потянулась. А ещё тетрадку. Пока тоже не знаю для чего, но мне просто понравилась.

У неё странички серые, тонкие, мягкие такие. И обложка не мелованная, а тоже мягкая, шершавая, немножко бархатистая. Самая дешёвая бумага мне почему-то показалась очень приятной на ощупь, уютной.

А на обложке один из популярных актёров. И я так рада, что смотрю на портрет симпатичного молодого человека, и у меня не подкашиваются ноги, внутри не начинается десятибалльный шторм, а перед глазами не вспыхивают миллионы сверхновых...

Просто это не ЕГО портрет.

Наташка заглядывает через плечо:

– Ой, какой лапочка! Стефан! Какая прелесть! У него такие глазки, – сама закатывает глаза с мечтательной улыбкой, – по какому заведёшь эту тетрадь?

– Ещё не решила.

– М-м, – Наташка с некоторой завистью продолжает рассматривать лапочку-Стефана.

– О! Придумала, я буду писать здесь стихи.

– А эти свои стишки? – разочарованно переспрашивает подружка.

– Стихи, – твёрдо уточняю я.

Наталья не понимает моей некоторой обиды и как ни в чём не бывало, продолжает:

– А я думаю, их давно пора опубликовать. Пусть все читают. Иногда ведь издают всякие детские рассказы...

Припечатала! Детские... Но на Наташу злиться невозможно, она сама – большой добродушный ребёнок.

– Ладно, попробую, – закрываю я дурацкую тему, – и пошли уже, а то ещё уроков куча.

На серых листах розовый флюоренс смотрится просто волшебно. В самый раз для стихов, маленьких милых рисунков, любимых цитат. В самый раз для дневника. А что если завести публичный дневник? Чтобы случайным читателям интересно было. И мне не стыдно. Буду известным блогером.

Решено. Буду честно, правдиво и прилежно вести сетевой дневник. Только где бы взять подписчиков? А если кто-то из знакомых подпишется? Тогда откровенно говорить не получится. Вот ведь дилемма. Нет, наверное, сначала лучше в тетради, а потом уже и в сеть, когда отлежится. Посмотрим по ситуации, в общем.

Вторник

Русичка наша – странная женщина. Чешет темечко пилкой для ногтей. Смотрит в окно отрешённо. Объясняла нам новую тему и вдруг замолчала. И мысли мои тут же потекли ручейком к бурлящей реке воспоминаний.

Как хорошо было прошлой весной. Я мирно готовилась к экзаменам после девятого. Сидя за столом, валяясь на диване, лёжа на полу, обложившись учебниками, слушала музыку, подпевала или вдруг бросалась в безудержный и причудливый пляс, если композиция позволяла... Тем не менее, учебный материал каким-то чудом в голове укладывался. За окном на козырьке балкона плакала сосулька, наполнялась дрожащим солнечным светом и роняла сверкающие капли на мокрый чёрный асфальт. Весна раскрывала для всех свои горячие объятия.

Я была счастлива и радовалась всему подряд, даже этому сосулечному горю. Я ещё не знала, что совсем скоро влюблюсь намертво. Всего-то через месяц.

В тот самый злополучный день девчонки уговорили меня отправиться на пикник.

Утро было тёплым и пасмурным. До озера – любимого места отдыха населения нашего микрорайона нужно было идти через садовые участки. За высокими заборами что-то жгли и густой, молочно-жёлтый дым висел над ухабистой грунтовой дорогой. За садами и гаражным массивом лежала ветка железной дороги. Здесь пахло мазутом, тёплым железом и пылью дальних дорог. Узкая тропинка вилась вдоль рельс. Пару раз мимо, гремя всем составом, пролетали товарняки. Слева высились обломки железобетонных конструкций, а под ними разлилась в живописных зарослях камышей и осоки болотинка с тухлой, покрытой ковром ряски, водой. Оттуда поднимались тёплые испарения, подмешивались в коктейль запахов. В воздухе вилась надоедливая мошкара. А мы шли и шли. И я уже начала жалеть, что согласилась на это мероприятие. Стонала, ворчала, проще говоря, капризничала и пыталась испортить всем настроение. Но у меня не получилось. До озера мы всё равно дошли, и даже весёлые.