Соннасарнова 3

Глава 1 (41). Что не излечивают лекарства, то лечит железо, что железо не излечивает, то лечит огонь...

The Owl, sitting on top of the alone,

Sends forth her sad complaints with mournful tone.

The slothful Owl by mortals is esteemed

A fatal omen

«Одинокая сова часто рыщет по крышам домов с грустной и зловещей песней, с протяжным голосом, похожим на долгое стенание; эта трусливая сова есть пагубное предсказание смерти»

Что не излечивают лекарства, то лечит железо, что железо не излечивает, то лечит огонь. Что даже огонь не лечит, то следует признать неизлечимым

Quae medicamenta non sanat, ferrum sanat; quae ferrum non sanat, ignis sanat. Quae vero ignis non sanat, insanabilia reputari oportet

Шикарный номер одного из самых дорогих отелей Суюди сейчас производил удручающее впечатление: мебель разломана, матрасы и подушки выпотрошены, элементы декора – вазы и винтажные статуэтки – безнадежно разбиты. На подоконнике с философской невозмутимостью восседала черная ящерка и поводила головой, следя за метаниями Рия. Тот быстрыми нервными шагами мерил комнату из угла в угол, попутно присматриваясь, что еще можно разбить. Этот человек, Фира, все ему портил. Повелитель теней был в бешенстве, столь желанная цель – душа Тейна – была так близка! Но с человеком приходилось считаться. И это обстоятельство прямо-таки выводило из себя повелителя теней. Ему был необходим новый и хорошо продуманный план. Такой план, чтобы человечишка не был помехой. И как можно скорее, пока Тейн не успел восстановить силы, потраченные на Агонию…

–– / ––

Тейн стоял посреди какого-то не слишком чистого двора. На обшарпанной скамейке в нескольких шагах от Алкайдэ средних лет мужчина потягивал бутылку дешевого вина. Резкий дневной свет отчетливо обрисовывал всю неприглядность этого места. Свет проникал повсюду. Повелителя теней раздражала дневная яркость. Она слепила ему глаза, забиралась внутрь и обнажала, так же отчетливо и явственно, его душу, не оставляя там ни малейшего темного уголка. Свет был невыносим. Совершенно невыносим. А ему была так необходима тьма, такая родная, мягкая… Ему хотелось с головой укутаться во тьму. Раствориться в ней. Даже Агония была для него желаннее этого дня.

И Тейн закрыл глаза. Тьма, дремавшая в нем, только этого и ждала. Она рванулась наружу, брызнула из-под плотно сомкнутых век.

Мужчина на скамейке удивленно взглянул на потемневшее небо. Вроде только что было светло… Он взглянул на часы. Так и есть – до темноты еще далеко. Когда он поднял взгляд, тьма и вовсе стала непроницаемой. И вдруг прямо перед ним, из ниоткуда, возникли горящие аметистовым пламенем глаза. Кроме этих глаз мужчина больше ничего не смог увидеть. А секундой позже его скрутила невыносимая боль…

Когда последние стоны-хрипы затихли, захлебнувшись болью, тьма несколько рассеялась. Тейн равнодушно посмотрел на растерзанные останки. Прислушался к себе. Нет. Легче не стало. Возвращение к истокам облегчения не принесло.

Огонь в его глазах погас. Вокруг вновь властвовал день. Тьма же, отступив, сосредоточилась в его сердце, в самой глубине его, и не представлялось возможным ее оттуда изгнать.

Повелитель теней обессиленно опустился на скамью, где несколькими минутами ранее сидела его жертва.

Словно невидимая, но весьма ощутимая рука сдавила его горло. Повелитель теней в отчаянии обхватил голову руками. На какой-то миг он даже подумал, что в Агонии ему было не так уж плохо. Где же все те, кто так отчаянно стремился упрятать его туда? Почему они не охотятся на эврара? Тейну очень захотелось проиграть, подставиться под чей-то яростный удар – и все бы прекратилось.

Но никто не пытался убить его. Да и кто смог бы при всем желании?

И тут в памяти всплыл Рий. «Я хочу твою душу», - говорил он.

Нелепейшая мысль молнией сверкнула в измученном сознании Тейна. «Если я отдам ему душу – небытие станет доступнее, чем когда бы то ни было прежде».

Оставалось только найти де Ги.

–– / ––

Фира смотрел на солнце, не открывая глаз. Должно быть, эта боль никогда не пройдет. Но он сможет жить с этим, он это предвидел. Он знал, что так будет…

Нормальные люди посвящают всю жизнь поискам счастья… Он никогда этого не желал. Никогда в это не верил. И так и не смог оценить.

Некоторые люди просто созданы, чтобы все разрушать. Ему всегда об этом твердили.

Он смотрел на Солнце, оно было близко, но недосягаемо. Темная звезда Немезида и Фира Кэйн. Они ведь так похожи, не правда ли? Никто из них не создан для счастья.

Это не оправдание. Это его выбор.

Нельзя было допускать, чтобы все зашло так далеко. Его никто не может любить, это невозможно. Полюбит – умрет. Если бы Кэйн верил в проклятья, то решил бы, что проклят.

Немезида не приближается к Солнцу, потому что уничтожит его. Единственная доступная ей форма любви – любить его лик, его тень, осознание того, что они вместе существуют в одной вселенной.

Глава 2 (42). Разновидности безумия бесконечны

Maniae infinitae sunt species

Фира понял, что у него какие-то провалы в памяти. Он стоит возле береста и абсолютно не помнит, как сюда попал. Последнее воспоминание – красная космея. Он как в тумане. Все, что он может, это твердить себе, что ни за что все не бросит. Что у него есть долг, есть его цель, есть… Как заклинание, раз за разом, уже не слыша, уже не веря… Он так устал. Он безумно устал. Он переоценил свои силы. Такое он выдержать не в состоянии.

Какая-то бутылка в руках. И невидимая глазу дыра в груди, обжигающая по краям и острая в середине.

Маленькая нежная ручка с размаху залепила ему пощечину.

Фира перевел на ее обладательницу взгляд почти индифферентно. Перед ним стояла Айса.

- Что это – в небе?! Что это – в небе?! – кричала она, тыча пальцем то в его дыру в груди, то в «госпел», очень медленно уменьшающийся. – Это твоих рук дело?!

Фира упал на колени и глупо посмеивался, его голова шаталась из стороны в сторону.

Айса ударила его ногой, и Кэйн перехватил эту стройную ножку в красной туфельке. Он обхватил ее руками: одной за щиколотку, другой – чуть выше колена.

- Богиня моя, - произнес он с придыханием, - чего ждешь ты, чтобы я исполнил?

Айса дернула ногой, но высвободиться не смогла.

- Я просто хочу, чтобы ты дальше делал свой маленький мирок еще хуже, - едко прошептала она, наклонившись к нему. – Это ведь не сложно, не так ли? Тебе для этого нужно только дышать.

Она растворилась в воздухе, а Фира, мгновение обнимающий воздух, упал на землю.

- Нет, - прошептал он, перевернувшись на спину и глядя на голые ветви береста над головой, - это совсем не сложно.

–– / ––

Тейн все еще сидел на скамье в парке, погруженный в свои мысли. А тем временем тьма окружила его. Тьма сочилась отовсюду, наползала изо всех закутков, тянулась из-под каждого дерева, выглядывала из-под каждого истлевшего осеннего листа. Тьма все наступала, она уже образовала плотный кокон вокруг Тейна, который не замечал ничего вокруг. Словно заботливая мать, она знала, когда ее ласка, ее присутствие, ее покоряющая уверенность больше всего нужна блудному сыну, готовому вернуться в ее лоно. И Тейн вдруг осознал единственный способ утихомирить свои чувства, оглушить их, уничтожить. Не себя, так то, что его терзало. И он поддался тьме, всем существом прильнул к ее незримой груди, позволяя убаюкать себя, окутать непроницаемым пологом, за надежную завесу которого не просочится ни единый фибр боли. Густая темнота залила его сознание и, не в силах уничтожить неугодные воспоминания и чувства, тщательно упрятала их, заслонив от мысленного взора Тейна...

Когда он раскрыл свои аметистовые глаза, он снова был Тейном Алкайдэ, великим повелителем теней, эвраром, не боящимся ничего и не ведающим снисхождения. Истинным порождением Нави. Истинным сыном тьмы.

–– / ––

Рий очнулся в своем номере посреди жуткого беспорядка, который сам же и устроил. Голова просто раскалывалась. Он поднялся с пола (к слову, почему он там оказался, де Ги не знал) и растерянно огляделся. Никого, только ящерка с любопытством следит за ним со своего подоконника. Но ведь он точно помнил, как к нему пришел Тейн. Этот эврар точно был здесь! Куда же он делся? Но никаких следов Алкайдэ Рий не обнаружил. Он недовольно дернул уголком рта и почувствовал боль. Губы неприятно саднило. Де Ги поднял с пола осколок зеркала, разбитого им в порыве бешенства. Губы были разбиты, в уголке рта запеклась кровь, а на подбородке осталась пара синяков, точно от чьих-то пальцев. Рий нахмурился, и повреждения исчезли. Повелителю теней же осталось только недоуменно покачать головой. Он еще раз посмотрел на ящерку. Но та только отвернулась к окну. И Рий решил в ближайшее время найти Алкайдэ, дабы узнать у очевидца, что же тут произошло.

–– / ––

Повелитель теней встал со скамьи и направился в бесцельном направлении. Ему не было больно. Ему не было радостно. Точно его сердце завернули в махровое полотенце тьмы, ватной и тяжелой, не пропускающей ничего вовнутрь и не выпускающей ничего наружу. И Тейн ничего особенного не ощущал. По пути ему попадалось много людей, и повелитель теней отметил про себя их взволнованность, взвинченность, нервозность. Но, безучастный ко всему на свете, он не придал им особого значения. Что за дело ему, Тейну Алкайдэ, до суеты смертных?

Никуда целенаправленно повелитель теней не шел. Его никто и нигде не ждал. И его никуда не тянуло. Его извечная апатия снова завладела им. И среди обеспокоенных людей он один был – плавучий островок безразличия.

–– / ––

- Что это еще за самокрутка такая? – усмехнулся Нильсси. – Не знал, что ты куришь.

Он нашел доктора Фиру Кэйна сидящим под многострадальным берестом. В принципе – это было не сложно, он не долго его искал.