Соседи по счастью

Глава 1

Анфиса

За окном щебетали птицы, наполняя улицу своей прекрасной симфонии. Солнце аккуратно пробивалось сквозь слегка задернутые шторы. Его тонкие, теплые лучи падали на пол, стены, вазы, отражаясь в них и разливаясь радужными искрами. Воздух в «Журавушке» был густым и сладким, как сироп. Пахло влажной землей, свежесрезанными стеблями и едва уловимым, но стойким ароматом фрезий. Я склонилась над рабочим столом, старательно обматывая флористической лентой стебли белых ранункулюсов и эвкалипта. Темные кудрявые пряди свисали в разные стороны, иногда закрывая собой обзор. Как бы я их не пыталась убрать, они всегда выбивались. Рядом негромко перешептывались мои стажеры, Маша и Лиза, меняя воду. Звук ножниц, шелест упаковочной бумаги, тихий гул холодильников — это был мой личный симфонический оркестр, музыка моего спокойного, упорядоченного мира.

Мне всегда нравился этот ритуал — создание чего-то прекрасного из простого. Будь то тесто, одежда или цветы. В этом был свой дзен. Можно было на пару часов полностью отключить назойливый внутренний голос, что так и норовит напомнить обо всех ошибках прошлого, переживаниях или просто момент из фильма. Моя бабушка всегда твердит — цветы не терпят суеты, они требуют полной отдачи. И я с радостью им ее дарила.

Мой мир — это «Журавушка». Моя маленькая крепость из стекла и зелени. Я вложила в нее всю душу и сбережения. Моя семья так же приложила руку к исполнению мечты. Папа помог спроектировать помещение, мама своими руками сделала горшки, а бабушка поделилась цветами для декора. Меня зовут Анфиса Журавлева, мне двадцать два, я флорист и владелица этого цветущего царства. И пока мои руки заняты делом, а голова наконец-то молчит, я одна из самых счастливых девушек в этом городе.

Я уже почти собрала композицию, любуясь тем, как нежные лепестки контрастируют с серебристой зеленью, как вдруг снаружи раздался оглушительный визг тормозов. От неожиданности я чуть не уронила секатор. Мимо витрины с размаху припарковался здоровенный «Паджеро», знакомый до каждой царапины на кузове.

Дверь распахнулась, и из машины выпрыгнул он.

Евгений Воробьев. Мой сосед. Лучший друг. И, по совместительству, ходячий хаос.

Он ворвался в лавку с таким видом, будто за ним гнался разъяренный бык. Темная футболка и штаны была перепачкана сажей, волосы всклокочены, а на лице застыла паника, которую я видела разве что тогда, в детстве, когда мы с ним сбежали с урока музыки и нас потом отчитывали взрослые.

— Ромашка! SOS! Нужен ядерный по мощности букет! Срочно! — выпалил он, едва переведя дух.

Девочки замерли, завороженные этим внезапным вторжением. Из рук Лизы чуть не выскользнула ваза. Я лишь подняла бровь, стараясь сохранить невозмутимость.

— Женя, и тебе привет, — я намеренно говорила медленно, смакуя слова. — И что на этот раз? Вы с Беляевым опять что-то затопили? Или сломали?

— Хуже! — простонал он, сжимая виски руками. — Залил пеной кабинет начальника! Майор Кравцов меня живьем сожрать хочет! Там пару дней назад только ремонт закончили.

Я с трудом сдержала улыбку. С Женей такое случалось. Его энтузиазм часто опережал осторожность. Когда в нем бил адреналин или азарт, Воробьев мог горы свернуть. Во всех смыслах. Он то огнетушитель сломает, то начнет на спор что-то делать с командой.

— И каким образом мой скромный букет должен исправить ситуацию? — поинтересовалась я, заправляя прядку за ухо.

— Через жену! — оживился он, как будто это была гениальная военная тактика. — Она у нас… э-э-э… интеллектуал. Чайковский, балет и все такое.

— Как тетя Оля?

— Да! В точку. Нужно что-то элегантное, кричащее «Я прекрасный, ответственный парень, а не охламон и командир таких же дураков»!

Вот он, Воробей. Настоящий, не приукрашенный. Двадцать два года, командир одной из дежурных смен, который тушит пятиэтажки без тени страха, но впадает в ступор перед гневом начальника. Высоченный, под два метра, с широкими плечами, которые, кажется, могут вынести любую тяжесть, но прямо сейчас он выглядел как провинившийся щенок. Хотя он и есть. Его каре-голубые глаза, обычно ясные и смеющиеся, были полны искреннего отчаяния.

Я вздохнула, сделав вид, что его просьба портит все мои планы, мешая работать. Но если честно, мне только в радость ему помогать.

— Ладно, салага, встань в угол и не мешай тете творить чудо, — скомандовала я, указав ему отойти в сторону.

Он послушно отступил к холодильнику с орхидеями, смиренно сложив руки за спиной. Маша с Лизой засмущались. Я же принялась за работу. Белые розы и эустома — классика. Лилии — роскошь, изысканность. Немного эвкалипта, упаковка под цвет слоновой кости… Я погрузилась в процесс, чувствуя на себе его напряженный, но теплый взгляд.

Через десять минут идеальный, строгий и элегантный букет был готов.

— Вот, — я протянула ему творение. — Кричит об ответственности и хорошем вкусе.

Мозолистые, большие руки Жени букет с таким благоговением, как будто это была не композиция из цветов, а священный артефакт, спасающий его жизнь.

— Фис, ты волшебница! Я тебя на руках носить буду! — от переполнявшего счастья он наклонился и чмокнул меня в щеку, а затем, не теряя ни секунды, развернулся и помчался к выходу. — Деньги переведу! И как только отработаю смену — все расскажу!

Глава 2

После истории с лилиями прошло несколько дней. Все эти дни Женя катался от части до дома командира. Кормил кота, поливал цветы, подметал. Бля него это была та еще пытка. Зато отработал свое наказание сполна.

Каждый вечер он чуть ли не падал у порога своей квартиры. Уставший, замученный, пахнущий дымом сильнее чем обычно. Пару раз я даже заходила его проведать, в эти моменты он спал как убитый лежа на диване в непонятной позе.

Я же продолжала работать в магазине, постепенно обучая девочек.

Сегодня в «Журавушке» было тихо и пустынно. С самого утра я работаю одна. Эти моменты для меня по истине ценны, ведь я могу делать что захочу, пока нет клиентов. Хоть стоять раком пытаясь передвинуть тяжелые горшки, хоть сидеть на прилавке и зачищать стебли. В воздухе витал запах гвоздиками и влажной земли.

Отдергивая подол короткого платье и стуча каблучками, я переставляю с места на место горшки с фикусами, попутно болтая по телефону с мамой. Телефон был зажат между ухом и плечом. Со стороны можно подумать, что жираф решил пощипать травку.

— …и потом он говорит: «Людмила Борисовна, но ведь капитель должна нести не только эстетическую, но и структурную нагрузку!» Ну, я ему и ответила: «Мне все равно какую нагрузку вы ей приписываете. Будет так как я сказала. Или вы хотите обсудить это с Сергеем Сергеевичем?» — мама с упоением рассказывала о своем споре с одним слишком самоуверенным заказчиком, которому папа как-то помогал разрабатывать дизайн для дачи.

Я улыбалась, лишь изредка вставляя «угу» и «а он что?». Мама была скульптором-керамистом, и ее рассказы всегда были полны забавными и эмоциональными, будто она не вазы лепила, а вела шоу «Удивительные люди». Она у меня вообще очень эмоциональная. Но рядом с папой становится словно ласковая кошка, что всегда готова пригреть и выслушать. Папа говорит: «Твоя мама как глина — мягкая, гибкая, успокаивающая, но иногда так и норовит сделать все по-своему».

— Кстати, о мужчинах, — ее голос сменил торжественный тон на заговорщический. — А Женечка заходил? Как там у него дела с майором?

— Мам, — вздохнула я. — Мы же уже сто раз обсудили. Все у него хорошо, Кравцов его больше не быть нянькой для кота.

С того конца провода донесся другой, старческий и бодрый голос, явно пробивавшийся через мамино «не хочу ничего слушать»:

— Фаня. Ты его это, поучи уму разуму. А то он у тебя совсем от рук отбился.

— Бабуль, Женя мой настолько же насколько и ваш. — поскользнувшись, приземляюсь коленями на пол, — Твою налево…! — ругаюсь, стиснув зубы. — Ба, он взрослый парень. Мое дело просто быть рядом и поддерживать. Как и подобает друзьям.

— Друзьям, друзьям, — старушка громче заворчала, — Тьфу на вас. Я давно говорю, им бы в ЗАГС, а не в друзьях ходить! Сколько можно? Все уже давно все поняли, одни они самые умные!

Ее комментарии по поводу моих отношений с Женей были такими же неизменными, как смена времен года. В этом она была очень похожа на Иру — сестру Жени.

— Мама, не лезь! — отмахнулась моя мама от бабушки, а затем снова заговорила со мной: — Анфисочка, ты не слушай ее. Но, вообще-то, она права…

Поднявшись на ноги и обтряхнув колени, грозно смотрю на горшок с цветком.

— Мам! — уже взмолилась я. — Мы просто друзья. Лучшие. И точка.

В этот момент колокольчик над дверью мелодично звякнул, сообщая о приходе клиента. Мое спасение.

— Мам, у меня покупатель! Перезвоню вечером! Целую!

Я быстрее, чем того требовала вежливость, положила трубку, поправила платье и обернулась с самой приветливой улыбкой, которую только могла изобразить после разговора о ЗАГСе.

На пороге стояла девушка. Лет двадцати пяти, с озорными глазами и такой же, как у Жени, улыбкой-заразительной, искренней. Я знала ее. Лена Солнцева. Двоюродная сестра Воробьева. Мы виделись пару раз на семейных праздниках, но близко особо не общались.

— Анфиса? Привет! Узнаешь? — она весело подошла ко мне, оглядывая лавку с искренним восхищением. — Какая красота у тебя тут! Просто сказка!

— Лена, конечно, помню! Привет! — я почувствовала легкую неловкость. Мы были практически незнакомками. Все что нас связывало — это Воробьевы. — Рада тебя видеть. Что привело?

— Ну, кроме желания полюбоваться на это цветочное великолепие, — она подмигнула, — есть и деловой вопрос. Очень важный.

Она замолчала, делая драматическую паузу, и я уже мысленно готовилась собрать ей очередной красивый букет.

— Я выхожу замуж! Через два месяца. — она протягивает ко мне руку с кольцом. — И мне позарез нужен самый лучший флорист в городе.

У меня перехватило дыхание. Я сглотнула комок, внезапно образовавшийся в горле.

— Это… это здорово! Поздравляю! — выдавила я. — Но… самый лучший… ты уверена? Мой магазин не настолько успешный. Да и у нас в городе есть студии, которые специализируются именно на свадьбах…

— Ань, да брось! — Лена махнула рукой. — Я же все вижу. У тебя руки из нужного места растут. Да и… — она хитро улыбнулась, — я ж с детства вас с Женькой помню. Вы же всегда все вместе делали лучше всех. Помнишь, как вы на даче арку из плюща для дня рождения моей мамы вили? Все офигели!