Созданные из снов

Отдай свои чувства [Шеда Брайт]

В доме пахло булочками с корицей и вишневым вареньем. Азира достала из печи последнюю партию ароматных пирогов, вытерла руки и промокнула лоб полотенцем.

– Мама, уже готово? – к столу подбежала белокурая девочка и забралась на скамейку.

– Они горячие, погоди немного, – ласково улыбнулась женщина, тронув мягкие волосы дочери.

– А когда можно будет? – из комнаты вышла темноволосая девочка-пятилетка, прижимая к груди сшитую Азирой куклу.

Мать не успела ответить – в дверь постучали. Муж должен был вернуться только к вечеру, в гости она никого не ждала. Тревога заскребла сердце. Подтверждая ее, за окном раздался грубый мужской голос:

– Открывай, тварь, иначе дом подожжем!

Стук перешел в грохот – по двери били чем-то тяжелым. Азира повернулась к испуганным дочерям и зашептала:

– Девочки, идите в комнату и спрячьтесь в подполе. Сидите тихо, я прогоню их.

Она подтолкнула детей к комнате. Старшая схватила пару пирожков, чтобы отвлечь маленькую сестру. Они шустро нырнули в люк – не зря родители тренировали. Грохот и крики пугали, но девочки не проронили ни слезинки, только сосредоточенно прислушивались, почти не шевелясь. Азира накрыла люк ковром и пошла к двери.

– Пирожки! Кому пирожки? С картошкой, с ягодами, с творогом! Разбираем, пока горячие! – задорно прокричала пышнотелая блондинка у входа на торговую площадь.

К ней поспешили покупатели. Они знали Вив – милую улыбчивую девушку, которая продавала самую вкусную в Арвее выпечку. Она дважды в день приходила к торговым рядам с корзинкой, полной свежих, теплых, ароматных пирогов и булочек, чтобы накормить купцов и их клиентов. Появившись полгода назад в маленьком городке, она быстро завоевала всеобщую любовь. Девушка арендовала домик и устроила в нем подобие кондитерских, которыми славились в крупных городах. Местный люд быстро распробовал ее стряпню, и даже баронесса снисходила до того, чтобы отправить служку за приготовленными на заказ пирожными.

Вивенна всегда улыбалась и не упускала возможности пообщаться с покупателями, которые охотно делились новостями и сплетнями.

– О, Ровена, как ваш сынок? Пэртон, передавайте привет жене! Реней, здравствуйте, вам, как всегда, два с творогом? Подходите быстрее, а то все разберут, – засмеялась Вив, ловко выдавая выпечку и отсчитывая монетки для сдачи.

Реней, долговязый юноша ее возраста, робко улыбнулся и сделал шаг. Он дождался, пока толпа вокруг Вивенны разойдется, и подошел, протягивая ей деньги. Получив взамен пирожки, он замялся:

– Я… эм… могу тебя проводить?

Вив кивнула и, придерживая пустую корзинку, взяла юношу под локоток. Сердце забилось быстрее. Реней впервые вызвался проводить ее, спустя месяц взаимных переглядываний и смущенных улыбок. Что поделать, в маленьких городках неспешный темп общения, а парочка, идущая под руку, несомненно, вызовет море сплетен. Девушка обрадовалась, что юноша наконец созрел для такого важного шага.

Вивенна обладала выдающимися округлыми формами, миловидным лицом и большими темно-серыми глазами. Вкупе с приятным голосом и мягким характером она стала бы желанной для любого ровесника, если бы родилась с Арвее. Даже спустя полгода, с массой налаженных связей ее все еще воспринимали как чужачку, хотя выказывали знаки симпатии и уважения.

– Сегодня будут танцы, – как бы невзначай произнес Реней, отвлекая Вив от размышлений. – Ты хотела бы сходить?

– Приглашаешь? – хитро прищурилась девушка.

– Д-да… – юноша энергично закивал. – Я буду счастлив, если ты пойдешь со мной.

– Ну как тут можно устоять? – хихикнула Вив.

Она как бы невзначай придвинулась к Ренею и поймала себя на мысли, что ей нравится, как он краснеет. В большом городе не считается зазорным прижаться грудью к руке кавалера, особенно когда грудь столь объемна, что жест может сойти за случайный. Реней не отстранился, но явно смутился.

На танцы Вивенна отправилась в легком льняном сарафане, светлые волосы до плеч подобрала заколкой. Ни она, ни Реней не обращали внимания на взгляды любопытных сплетников, они наслаждались обществом друг друга, моментом праздности среди дней, полных трудов. У Вив было не так много свободного времени: она много готовила, а когда ей не приходилось месить тесто, она занималась пополнением запасов. Реней работал подмастерьем у башмачника, и тот редко давал ему продых, юноша еле улучал минутку для общения с понравившейся девушкой. Два одиноких сердца обрели друг друга и бились этим вечером в такт музыке.

Раскрасневшаяся Вив вышла с утоптанной площадки, на которой сейчас плясали горожане, а в обычное время проводили собрания и казни. Счастливая улыбка не покидала лица девушки, и она стала шире, когда Реней потянул ее за собой в переулок между домами, подальше от нарядной толпы, освещенной факелами и разноцветными фонариками.

– Вивенна, я хотел тебе кое-что сказать, – тихо начал юноша.

– Да? – Вив затаила дыхание. Реней нравился ей, и она видела его взаимность, потому о сути разговора догадывалась.

– Ты… такая прекрасная… Я так… не знаю… – он замялся. – Я заметил тебя, как только ты приехала. Такая… светлая… добрая. Ты так здорово со всеми подружилась. А я… я хотел бы подружиться с тобой… ну… поближе, – последнее слово он произнес шепотом и нервно облизал губы.

– Я бы тоже этого хотела, – прошептала Вив и чуть подалась вперед, надеясь на поцелуй.

– Ну и я подумал, что мы могли бы… ну… больше общаться…

Никогда он так сбивчиво не разговаривал. Настолько разволновался, что двух слов не может связать. «Просто поцелуй меня и все!» – подумала Вив. Наклонившись в сторону кавалера, она чувствовала себя глупо, ведь он этого даже не заметил, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая то в пол, то на небо. Он продолжал мямлить, а Вивенна по местным обычаям не могла сделать первый шаг. После долгого скитания и одиночества ей так хотелось тепла объятий, что каждое мгновение промедления царапало ей сердце.

И В СРЕДУ БЫЛА ПУСТОТА [Даня Усталость]

51 ЧАС ДО ТРАГЕДИИ

Поезд затормозил задолго до прибытия на станцию и плавно подплывал к платформе, издавая протяжный скрип. Когда он затих, стук колёс сменился свистом, который подсказывал пассажирам, что они остановились на очередной захолустной станции на пути в блистательную Столицу. Никого данный факт не заинтересовал. Из поезда вышел один человек, да и тот — инспектор, о чём издалека сигнализировали его сияющие голубые одежды. Посеревший от времени камень платформы на фоне его плаща казался ещё более невзрачным, тусклым и затхлым.

Поправив капюшон, служака двинулся к вокзалу — когда–то шедевру модернизма, случайно затесавшемуся среди покосившихся деревянных домиков. Его построили во времена, когда Империя лоббировала «реновацию» — теперь же громоздкий вокзал освещал путникам дорогу, подобно маяку посреди бурного океана, напоминая, что впереди людей ждёт настоящая цивилизация. Страшное же — оно здесь и скоро останется позади.

На большом пне, где уже появилась трещина, сидел станционный смотритель — Валерий Юлианович. Он опирался на ружьё, которое не выпускал из рук ни на секунду, и наблюдал за пришельцем исподлобья, из–за чего его лицо окончательно скрадывалось в причудливую тень, расползающуюся от носа. Редкая борода, запутавшаяся и жёсткая, делала старика похожим на карикатурного лесного духа. Вот он, наш герой.

Когда инспектор подошёл к смотрителю, Юлианыч поднялся со своего места и отсалютовал как полагается; юноша протянул правую руку в перчатке, замотанную до самого локтя, однако, не получив ожидаемой реакции, спрятал её за спину. Смотритель красноречиво подождал, когда гость представится:

— Инспектор Маттей Дендрич — к вашим услугам, — пришелец поклонился, — Валерий Юнианович, пройдёмте со мной. — старик остался стоять на месте, даже когда его новый знакомый развернулся на каблуках в полной уверенности, что за ним последуют. — Похоже, мы не совсем понимаем друг друга. Пожалуйста, проинспектируйте поезд как можно скорее — мы и так опаздываем.

— Вы же инспектор — вы и инспектируйте, — отозвался Юлианыч, продолжая медленно, как травоядное животное, двигать челюстями; когда дело было кончено, он выплюнул комок в стоящее рядом ведро. Звук получился такой звонкий, что разнёсся по округе, и собаки, спящие за вокзалом, залаяли. Маттей поморщился, отводя лицо. — Шуток вы не понимаете.

С этими словами смотритель пошёл к голове поезда, поскрипывая старыми ботинками. Сопровождающий учтиво последовал за ним, цокая по плитке каблуками.

В первом вагоне их встретил знакомый Валерию запах сигарет, смешанный с женскими духами; в просторном салоне сидели люди. Когда старик проходил мимо, один из пассажиров, тоже пожилой человек, кутавшийся в синий плащ смотрителя, почтительно склонил перед ним голову и натянул дежурную улыбку; дети смотрели вслед непонятному субъекту, а взрослые наоборот — отводили взгляд.

Во втором, третьем и четвёртом вагоне ситуация повторилась. Пятый оказался пустым — в четвёртом, наконец, показалось мясо. Маттей провёл смотрителя сквозь ряды холодильников, в которых хранились отдельно тела и головы. Юлианыч иногда останавливался, чтобы взглянуть на них — вот и сейчас он решил уделить особое внимание мраморной руке, кокетливо торчащей из приоткрытой дверцы. Один ноготь у неё был сломан, под остальными забилась грязь.

Инспектор вёл старика с уверенностью экскурсовода, указывая то на один ряд холодильников, то на другой. Вскоре они пошли дальше. Шестой и седьмой вагон ничем друг от друга не отличались, кроме количества камер, поставленных друг на друга; в восьмом же их ждали новые пассажиры.

Едва открылась автоматическая дверь, Валерий крепко зажмурился, оттягивая миг встречи с тем, чего боялся сам. Такие места звались сторожами не иначе как «питомники», ведь в них перевозили Сородичей — тех несчастных, чья плоть срослась неправильно.

Инспектор ушёл. Юлианычу же был один маршрут — вперёд, продираться сквозь причудливые куски мяса, по ошибке сросшиеся как гуманоиды.

Работа сторожа — добраться до хвоста поезда и нажать на кнопку, позволяя ему двинуться дальше; это будет означать, что всё в порядке. Но с тех пор, как Валерий заступил на службу, он понял только то, что мир давно сошёл с ума и порядок, знакомый ему с детства, не имеет никакого отношения к порядку реальному.

Большая красная кнопка светилась в темноте, требуя к себе особого внимания; её поглаживала сухая девичья ладонь. Когда смотритель подошёл поближе, то заметил, что ладонь вполне обыкновенная — только светло–розовый лак на ногтях потрескался, обнажая прилипшие к плоти комья земли. Стоило смотрителю подойти поближе, как она схватила его за грудки.

— Ишь ты, какая наглая, — старик усмехнулся. — Давненько таких не видел.

Существо подалось навстречу, показывая своё лицо — бугристую костяную маску, усеянную десятками маленьких глаз, сквозь которые можно разглядеть причудливую систему пульсирующих и набухающих сосудов. Зная, что за ней наблюдают, особа слегка склонила голову на бок. Рукой, на котором красовались восемь пальцев–иголочек, она указала на запястье левой руки: там красовался браслет... Нет, не браслет, наручник. Под ним расползалась красная полоса крови. Сородич бессловесно просила о помощи.

48 ЧАСОВ ДО ТРАГЕДИИ

Когда инспекция окончилась, старик вышел из поезда. Он наблюдал, как махина отдаляется, растворяясь в утренней дымке, и только свист механизмов, шорох и стук колёс издалека ещё напоминали о том, что в деревеньку заглянули новые люди. Спустя полчаса Валерий, убедившись, что ни один Сородич не вырвался, пошёл обратно к вокзалу, который давно стал его домом.

Смотритель давно не появлялся в своей сторожке, предпочитая спать прямо на вокзале. Местные сюда не приходили, им без надобности выбираться с окраины, чужие практически не забирались — красота! Постоянными соратниками Валерия стали тишина и покой — что ещё надо в почтенном возрасте?

Просторный холл вокзала, украшенный мозаикой с пола до потолка, встретил самозванного хозяина скрипом половиц и пением ветра под крышей. Давно пора заняться починкой здания, но сам старик давно уже не в силах, а просить особо и некого: деревенька последовательно вымирала, превращаясь в придаток к станции–призраку, каких на теле Родины красовалось достаточно много.