Спасибо за мечту

Глава 1

Этот день все ждут с содроганием. Кто-то храбрится, старается не думать о плохом, но он всегда наступает неизбежно и внезапно. Ещё с вечера Мария, укладываясь спать, по привычке распланировала завтрашний день. Хотя, казалось бы, чего там планировать, когда ты давно на пенсии? Но ей так было спокойнее. Это вселяло хоть какую-то уверенность, что этот день ещё не наступит. Не он, не завтра. Хотя, признаться, она давно к нему была готова: устала, груз прожитых лет давил на разум, тело…

Сон не шёл. Отчего-то вспомнились ученики. Все те мальчики и девочки, что вылетели из-под её крыла. Их лица, горящие глаза остались в памяти. Мало кто навещал её теперь… Но она не обижалась, у них свои дороги, своя жизнь… Кто знает, как эти пути трудны и с чем им приходится бороться, что преодолевать? Наверняка просто нет времени, чтобы слушать ворчание своей совсем уже старой, первой учительницы…

Мария прикрыла веки и даже не поняла, как он настал. Вернее, закончился. Её последний день.

Сначала ей показалось, что она провалилась в ватную дрёму, и это мысли в её же голове продолжают жужжать, жужжать… Но после, глубоко заснув и изредка выныривая в эту ватность, прислушиваясь к голосам, она осознала, что умерла. Более того, переродилась.

По обрывкам разговоров поняла, что её душа заключена в теле сестры-близнеца, поглотившей её тело ещё в эмбриональном периоде. Та девочка росла, жила, а Маша оставалась в ней как в анабиозе: лишь изредка прислушивалась к тому, что происходило снаружи, но не могла ничего видеть и ощущать.

Вот же удивительное дело! Мария помнила, кто она и откуда. Девочку, в которой она была, назвали очень созвучно – Мари. Мир оказался магическим, полным волшебства, и изредка Марии было жаль, что она не может взглянуть на него хотя бы одним глазком. Но в то же самое время она понимала, что произошла какая-то ошибка и было бы несправедливо по отношению к Мари, если бы она, старуха, заняла её место. Что видела та душа? У неё всё впервые и впереди, а у Марии… уже всё было. Поэтому она даже не предпринимала попыток отвоевать себе кусочек жизни, предпочитая спать и лишь иногда слушать.

Мать Мари, увидев, что у неё вместо обещанных магов-близнецов родилась лишь одна девочка, отдалилась от неё, считая это дурным знаком: в их мире маги рождались уравновешенными парами, один светлый, а второй тёмный. Поодиночке на свет появлялись лишь простолюдины без магического дара. Лекарь пытался убедить женщину, что малышка поглотила в утробе свою близняшку, поэтому наделена обоими видами магии, но та была непреклонна и не принимала дочь. Очень скоро графиня бросила девочку на своего, как она выражалась, «бесхребетного муженька», да и укатила в другое королевство с кем-то, кажется, бароном.

Отец же в дочери души не чаял. Баловал, как мог, и Маша, будь у неё тело, обязательно укоризненно покачала бы головой: любить детей строго обязательно, но доводить до подобной вседозволенности – совсем не дело!

С малых ногтей Мари уверяли, что она особенная. Что нет её краше и приятнее. Но чем старше она становилась, тем отчётливее выявлялось, что двойная магия в её теле блокирует сама себя, и девочка никогда не достигнет высот на этом поприще. Но и тут нашлись льстецы, принялись уверять отца-графа, что малышка наверняка родит сильнейших магов, а значит, она – уникум, бриллиант, и брак с ней желанен для любого претендента. Девчушка возгордилась ещё больше.

К моменту её дебюта в столице все слуги в замке выли от неё: проказы Мари давным-давно перешагнули все границы, она издевалась над людьми намеренно и с глумливой жестокостью. Отец Мари и рад был уже ей что-нибудь сказать, но хитропопая девица каждый раз обставляла всё так, что жертвой в случившемся всегда оказывалась она.

В столице Мари, конечно же, вызвала фурор: две магии в одном сосуде! И девушка блистала. Прилагала все силы, чтобы интерес к ней не угасал. Точно опытная интриганка, сама о себе распускала слухи, чтобы потом их же и опровергнуть. Высший свет был от Мари в восторге!

Не удивительно, что маги-юноши обеих стихий вились вокруг неё, балуя подарками и вниманием, а магессы набивались в подруги.

Мария среди кавалеров особо выделяла одного северянина. Конрад Махонад. Он отчего-то прибыл на балы один, без брата, по характеру был скромен и уравновешен. Ей нравилось, как он ухаживал за Мари, что говорил, и по всему было видно, что мужчина влюблён всерьёз.

Но взбалмошная девица, вдоволь наигравшись, заставила мага при всех преклонить пред нею колено и признаться в любви. А после, когда он это сделал, рассмеялась ему в лицо, прилюдно унизив и растоптав его чувства. Машу покоробила низменность поступка, и впервые она пожалела, что не имеет связи с сестрой: ух, и высказала бы она ей! А ещё лучше – хорошенько отшлёпала бы!

Женщина ожидала, что оскорблённый гордый северянин вспылит, осыплет бранью негодяйку, но он лишь вымолвил лаконично:

– Спасибо за мечту.

И столько пронзительного было в этой фразе! Как он надеялся, что небезразличен ей! О том, что рисовал уже в уме совместный быт и жизнь… И как сильно ранила она своим поступком, выдрав ему сердце…

«Спасибо за мечту»… М-да уж… Спасибо…

Марии было неимоверно жаль его. Ей очень захотелось увидеть того, кто в юности своей по мудрости был на голову выше её, давным-давно убелённой сединами женщины.

Видимо, это желание было столь сильно, что Мироздание услышало его и явило справедливость: утром девица с подругами отправилась в парк на пикник и, переходя дорогу, попала под копыта понёсших лошадей.

* * *

В этот раз Маша пробуждалась столь болезненно, что невольно подумалось, что так, наверное, только рождаются. Но она, за годы заточения в теле близняшки, привыкла к беспомощному положению, что и помыслить не могла, что душа Мари могла покинуть тело, оставив её в полном одиночестве.

Глаза резануло от света, добавившего страдания. Маша попыталась проморгаться, но это совсем не помогло.

Глава 2

Наступивший день порадовал Машу необычайной бодростью в теле: она уже успела забыть, каково это быть молодой и здоровой!

Зеркальное отражение явило ей привычную голубоглазую блондинку, коей при жизни являлась Мари. Хотя тёмные маги из пары близнецов обычно красовались карим цветом глаз и тёмной шевелюрой.

– Молодость всегда пригожа, – фыркнула отражению Маша, стараясь умерить радость от осознания, что она вполне себе миленькая. – Жаль, что всё проходит быстро.

На её голос в комнату заглянула горничная и всплеснула руками, заохав:

– Госпожа, зачем же вы встали?! Только вчера были белее снега, что покрывает ужасный Север, а теперь гарцуете по комнате, ощутив себя бодрой козочкой…

Берга, её верная служанка, была непривычно преклонных лет и больше подходила бы Мари в качестве кормилицы, нежели помощницы. Скорее всего, так оно и было: слишком уж Берга опекала госпожу и, подобно графу, закрывала глаза на «проказы», списывая на молодость и живость характера.

Маша фыркнула: от этих «невинных шалостей» у Берги имелся на руке шрам, но женщина всё равно души не чаяла в Мари, оправдывая любой её поступок.

«Любовь слепа» – это как раз про Бергу.

Впрочем, следовало признать, что и Мари испытывала к ней, по меньшей мере, симпатию. Потому что после случая с рукой она исключила женщину из списка своих жертв, оставив себе привилегию лишь изредка покрикивать на неё. Но даже в минуты гнева не позволяла себе переходить с Бергой на личности, унизить или обозвать её. Чего не стеснялась делать с другими слугами. Берга видела в этом признаки ответной сильной привязанности и только втрое сильнее опекала и обеляла её имя, готовая разъярённой кошкой вцепиться в глаза любому, кто посмеет высказаться как-нибудь нелицеприятно о Мари.

«Аристократы связаны многими условностями, и моей бедной девочке приходится быть жестокой. Что может сделать нежный ягнёночек, оказавшийся среди волков? Только стать на них похожей. О, если б знали вы, как она страдает! Бедное, бедное дитя!» – всплыло в памяти Маши подслушивание Мари, ещё ребёнком, разговоров слуг, когда хозяев нет рядом. Берга даже за глаза высказывалась о Мари с трепетной нежностью.

«Наверняка кормилица», – решила Маша, а вслух поспешила успокоить женщину:

– Лекарь Каффер, наконец, нашёл средство, способное облегчить мои страдания. Смотри сама, мне гораздо лучше! – она повернулась вокруг своей оси, демонстрируя Берге, что прекрасно себя чувствует.

– А способ вернуть вам память так и не нашёл, – проворчала она, качая головой. – Бедная моя госпожа! У вас ведь даже взгляд другой! Какой ужас! Слуги, если узнают, вам на шею сядут, совсем обленятся! Вам срочно следует вернуть себе память, пока они вконец не обнаглели!

Говоря это, она хлопотала вокруг Маши, бегая то в купальню, набирая в ванну воду, то подбирая наряд и украшения. А Мария внезапно внутренне похолодела: Берга права! Это она видит в ней любимую девочку-ангелочка, а другие слуги, прознав, что характер дочери графа изменился, вполне могут начать мстить… Потому что многие проделки Мари почти всегда заканчивались травмами, и тогда… Вполне можно ждать иголок в белье или давленого стекла в пище.

– Берга, милая, ты должна… нет, просто обязана мне помочь! – клещом вцепилась в неё Маша. – Никто не должен узнать, что я – не я… В смысле, ничего не помню и стала совсем другой!..

Женщина замерла, и в её глазах заплескались слёзы. Девушка даже не успела спросить, что случилось, чем она её расстроила, как мокрые дорожки прочертили морщинистое лицо горничной, и она воскликнула, улыбаясь, словно наступил её самый счастливый день:

– Конечно, госпожа! Я всегда готова быть для вас полезной! О, Свет! Благодарю тебя, что даровал мне этот час! – встрепенулась, будто отвесила себе мысленно затрещину, и нахмурилась. – Во-первых, вам не следует называть слуг милыми. Даже меня. Хотя не скрою, для меня это будто музыка… – опять всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. – Обращайтесь резко «эй, ты!», но лучше всего – надменно заломленная бровь и холодный взгляд свысока: хорошо вышколенный слуга тут же поймёт, что вам от него что-то требуется…

Говоря это, Берга отвела Машу в купальню, очень ловко раздела и усадила в ванну с горячей водой.

– Вот так? – обернулась на неё Маша и попыталась изобразить то, что советовала горничная.

Та восторженно покивала и продолжила наставлять, словно Маша вновь стала маленькой девочкой, которой требовалась помощь горничной-кормилицы. И Берга упивалась каждой секундой, сияя от счастья.

Очень скоро Мария, намытая до шелковистости кожи и умащенная ароматными средствами, была облачена в распространённую на Юге одежду: топ-бюстье, прекрасно поддерживающий грудь; кружевные трусики-шортики; свободно ниспадающие от талии до щиколоток штаны из лёгкого материала; расшитую узорную туника длиной по колено, но при этом с разрезами по бокам. Всё это дарило лёгкость и комфорт, а южный зной совсем не чувствовался: струящаяся ткань приятно холодила тело.

Маша с ненавистью вспомнила столичную моду: ох, уж эти корсеты-кринолины! К счастью, они остались позади.

Юг радовал Марию теплом, яркими красками и восхитительными ароматами, насыщавшими приятный ветерок. Буйная зелень, пронзительно синее небо, одно слово – юг!

Она глядела вокруг во все глаза, совершенно забыв наставления Берги проявлять ко всему безразличие, даже если встретит козла с двумя головами.

Ах, Маша так давно мечтала съездить на юг! Но то времени не хватало, то средств… положа руку на сердце, основной причиной были деньги. А выйдя на пенсию, она эти мысли и вовсе оставила, свести бы концы с концами… И вот он, юг!

Усадьба рода Бодо была лаконичной смесью средиземноморских строений с интересно продуманной архитектурой. Одноэтажные, с белёнными стенами, здания квадратами соединялись между собой открытыми галереями, являя то один внутренний садик, то другой. Все залы имели распашные окна-двери, и получалось так, что при открытии одна стена как бы исчезала, а зал примыкал к саду.

Глава 3

После показательного карания слуг эмоции ещё бурлили в груди, и Маша решила воспользоваться духовным подъёмом, чтобы освоить сложные заклинания.

Ей с трудом давались некоторые плетения магии при работе с растениями. В оранжерее, где выращивались редкие виды, она пыталась изменить генную структуру пары-тройки образцов. Например, получить столь любимые ею прежде жёлтые томаты.

Но сколько бы магии она в них ни вливала, сколько бы ни удобряла, раз за разом ростки постигала печальная участь: они погибали.

– Хм, возможно ли, служанки пакостили мне и здесь, а я решила, что плетение неподходящее? – задумчиво потёрла губу Маша и поморщилась: – Чтобы исключить фактор намеренного вредительства, придётся начать всё заново!

– А может быть, росточкам просто жарко? – прозвучал рядом детский голосок.

Маша обернулась и замерла, рассматривая озорное мальчишеское лицо. Голубые глаза, светлые волосы не сбили её с толку. Она смотрела на мальчика и намётанным глазом видела явного потомка графа Бодо.

Как там, на Земле, любят учителя поговаривать? «Учишь вас, лоботрясов, учишь, только вздохнёшь с облегчением, а через десять лет приходит ваша ушастая копия, и всё начинается заново…»

Да, всё так… Вот и тут на неё смотрела, пусть и не ушастая, но всё-таки копия графа Бодо. Лёгкое сияние в глазах подсказывало, что мальчик обладает даром светлой магии, а значит, у него должен быть…

Додумать ей не дало шипение из-за раскидистого куста:

– Пс-с! Верд! Не разговаривай с ней, а то нам влетит! – тёмные волосы, карие глаза и, безусловно, дар к тёмной магии – ещё одна «не ушастая» копия отца.

Блондин дёрнулся, испуганно сверкнув глазёнками, словно вспомнив о запрете, а заодно и последующем наказании, поэтому, чтобы пресечь его попытку к бегству, Маша невозмутимо обронила:

– Так ты полагаешь, что они могут гибнуть из-за того, что им слишком жарко?

Её спокойный тон, плавные движения и то, что она интересовалась его мнением, заставило ребёнка остаться на месте, а его брата-близнеца — выйти из укрытия и от любопытства сделать крохотный шажочек в их сторону.

Ощутив в этом поддержку брата, Верд тоже приблизился и возбуждённо ответил:

– Конечно! Разве ты не видишь, как они сгорбились? А те, – ткнул пальцем в пока ещё живые росточки, – опустили листики так, как будто им грустно или они устали…

Мария задумалась: не всегда устами младенца глаголет истина, но в этом однозначно что-то было… Как будто ростки устали… Хм…

– Может быть, им не хватает воды? – предположила она.

– Или её слишком много, – подхватил Верд, придвигаясь ещё ближе.

– Зачем гадать? – проворчал брюнет. – Ясно же, что им тут просто не нравится.

Брат восторженно закивал:

– Можно посадить возле нашего домика! Тогда бы могли за ними присматривать…

– Ты что! – шикнул на него брюнет, покосившись на Машу. – Если кто-то узнает…

Договорить он не успел, потому что из глубин оранжереи донёсся встревоженный женский зов:

– Джард! Верд! Где вы?! Негодные мальчишки! Вот я вам задам!

Близнецы побледнели и заметались глазами по кустам, явно прикидывая, куда можно улизнуть и спрятаться. Но не успели: обладательница неприятно визгливого тембра появилась на дорожке и увидела их.

– Ну, держитесь!.. – но тут она заметила Машу, которая рефлекторно шагнула, загородив мальчиков собой.

Одного взгляда Марии хватило, чтобы понять, что эта особа — не мать мальчиков: на женщине была стандартная униформа служанки. Поэтому она нашла разумным окатить её холодным взглядом и надменно заломить бровь, как учила Берга. Служанка тут же склонилась и пролепетала:

– Прошу простить, госпожа, за беспокойство… просто… я кое-кого искала… – бросила злобный взгляд на близнецов и прошипела: – Идите сюда, гадкие мальчишки! Вам что было велено?!

Мальчики вздохнули и понуро вышли из-за Маши. Поплелись было к служанке, но девушка жестом заставила их остановиться.

– А что им было велено? – строго спросила служанку.

Хотя и так знала: не показываться на глаза Мари, вот что. И с одной стороны, Маша с таким запретом была согласна, сестрица наверняка бы постаралась избавиться от братьев-бастардов. Угостила бы украдкой чем-нибудь, а потом – ой! Какая досада! – дети прислуги умерли…

– Чтобы эти шалуны не мешали вам, моя госпожа, – вывернулась служанка, а увидев, что Маша открыла рот, чтобы что-то сказать, взмолилась: – Не говорите графу, что видели их, не то мне влетит! Обещаю, что они вас больше не побеспокоят! – и разразилась слезами, упав перед ней на колени и картинно заломив руки.

От неожиданности брови Маши опять взлетели, но она тут же справилась с собой: какая бездарная актёрская игра! В ответ на это лицемерие и сама без стеснения слукавила:

– Поднимитесь, я не стану говорить отцу, что общалась с мальчиками. К чему такая трагедия? Мало ли в усадьбе детей… – поморщилась, демонстрируя, что близнецы ей вовсе не интересны. И в этом заключалась полуправда: Маша не собиралась говорить графу, что разговаривала с Джардом и Вердом, а вот то, что она их видела, обязательно.

Женщина вскочила на ноги, схватила за руки нехотя подошедших близнецов и поспешила от Маши прочь, бесцеремонно волоча ребят за собой. Даже не обращая внимания на то, что те не поспевают, дёргала их, отчего мальчики не могли сдержать плача. Было заметно, что она причиняла боль им не впервые и делала это с явным наслаждением.

Маше пока оставалось только морщиться: возмутительно! Вот именно поэтому она и собиралась обсудить с графом Бодо вопрос о признании им Джарда и Верда. Более того, идея о том, что будь её братья объявлены наследниками, с шеи Маши исчезла бы удавка в виде необходимости найти «якорь» и желательно-обязательно в аристократической среде.

Скинув непосильную ношу наследования огромного состояния Бодо на плечи будущих мужчин, Маша вполне могла и дальше попивать зелье и заниматься тем, чем её душе угодно: магией или опять пойти учить детей… И никто бы её не подгонял и не сопел разочарованно в затылок: скорей-скорей!

Глава 4

Мальчики вознесли жизнь в усадьбе на новый уровень. Внезапно оказалось, что табуны и виноградники графа Бодо вполне могли обходиться и без столь тщательнейшего надзора.

Каждый день после сиесты, ближе к вечеру, когда солнце пряталось за верхушками деревьев, и зной отступал, он выделял время, чтобы потренироваться с сыновьями на мечах. Маша радовалась тому, какими счастливыми и раскрасневшимися они возвращались с плаца.

Себе для общения с братьями Мария выбрала утро. Вместе они изучали простенькие плетения, которые подходили как тёмным, так и светлым магам. В игровой форме практиковали скучные упражнения по раскачиванию магического резерва.

Когда граф Бодо нанял для мальчиков преподавателя по магии, и близнецы продемонстрировали ему свои умения, учитель не удержался от восхищённого замечания:

– Леди Бодо, прошу простить мою дерзость, но будь у вас иной статус, я рекомендовал бы вам выбрать своей стезёй педагогику! У вас очевидный талант! Даже мне никогда не приходило в голову, что можно столь искромётно и увлекательно преподносить материал!

Маша зарделась от похвалы, но от комментариев, что встреться они с ним в ином мире и при иных обстоятельствах, то наверняка стали бы коллегами, воздержалась.

Мальчики в ней души не чаяли, и она отвечала им взаимностью. Очень скоро они стали её величать просто «Маша» или «сестрица». Верд не упускал возможности обнять её, и даже сдержанный Джард нет-нет да и подставлял вихрастую голову, чтобы она его приласкала. Их жизнь наполнилась тихой радостью, и Маше уже стало казаться, что ничто не способно разрушить этой идиллии.

А зря. Беда пришла, откуда не ждали.

Ещё за завтраком Мария обратила внимание, что мальчики немного сонные. Но она списала это на то, что близился сезон дождей, горизонт уже заволокло тучами, и дети так реагируют на перемену погоды. Затем, в оранжерее, когда она с детьми проверяла рост экспериментальных образцов, Верд прижался к её боку, а она привычно скользнула ладонью по его голове. И ужаснулась: мальчик просто пылал! Кинулась к Джарду, коснулась рукой его лба и обнаружила такое же состояние.

Позвав Бергу, она вместе с ней отвела закапризничавших близнецов в их покои, уложила в постель и велела позвать лекаря. Места себе не могла найти, пока Каффер их осматривал. Вымеряла шагами коридор, теребила украшения на пальцах, уговаривала себя не паниковать преждевременно, но, когда лекарь вышел, взглянула в его серое от напряжения лицо и поняла, что всё серьёзно.

– Мне очень жаль, леди Мария, нечем вас обнадёжить: состояние юных лордов тяжёлое и будет только ухудшаться… – в нервном движении поправил волосы, тяжёлым невидящим взглядом буравя пространство перед собой, а после будто принял нелёгкое решение: – Мне нужно переговорить с графом Бодо.

– О чём? Есть лекарство? – Маша схватила его за рукав и удержала. – Что с детьми?! Да не молчите вы!

Каффер взглянул на её пальцы, крепко вцепившиеся в ткань его сюртука, и вздохнул:

– Они подхватили лихорадку, происхождение которой мне неведомо. Коллеги присылали послания об охватившей Юг заразе. Я надеялся, что усадьба достаточно обособлена, чтобы избежать этого поветрия, но, как видите, оказался не прав, и болезнь передаётся не от заражённого к заражённому… Всё, что пока удалось выяснить, – ею болеют только магически одарённые дети. И если те, кто не имеет пары, тяжело переболев, излечиваются, если заблокировать им дар, то маги-близнецы в любом случае умирают.

От такого известия пальцы Маши разжались, а руки безвольно повисли. Умирают… близнецы умирают… Её лучистые мальчики подхватили какую-то дрянь, перед которой Каффер бессилен… А её отец… О, боги! Он не перенесёт такого удара! Сначала Мари, теперь Джард и Верд…

– О чём тогда вы хотите говорить с графом? О том, что на надежды нет и ему следует готовиться к худшему?! – горько усмехнулась она. – Тогда уж молчите… Лучше молчите! Дайте ему хотя бы несколько дней надежды, что их можно спасти!

Каффер странно посмотрел на неё и нехотя произнёс:

– Надежда есть, леди Мари. Но там… всё сложно. И решать может только он. Именно об этом я и буду говорить с графом Бодо.

– Вы хотите предложить ему лечение, хотя не знаете, от чего случилась болезнь?! – истерично хохотнула она, чувствуя накатывающие на глаза слёзы. – Вы идиот, Каффер?! Даже я знаю, что лекарства, помогающие при одной болезни, могут ухудшить состояние при другой!

– Отчего же не знаю? Знаю, – оскорблённо поджал губы лекарь. – Эта болезнь пришла на Юг вместе с тучами с Севера, ровно из Пустоши. Это знак, леди Бодо, что времени больше не осталось, и старое проклятье уже нависло над всеми нами…

Слёзы хлынули из глаз Маши от понимания того, что она разговаривает сейчас не с учёным мужем, а религиозным фанатиком. Сумасшедшим, верящим в разные бредни!

– Какое проклятье, Каффер, вы в своём уме?! – закричала она. – Болезни порождают агрессивные микробы и вирусы, а не насылают боги! Остановитесь! Не смейте забивать графу голову подобной ерундой!..

Лекарь резко шагнул к ней и надавил на какую-то точку на её шее. У Маши мир в глазах помутнел и очень захотелось спать.

– У вас истерический припадок, леди Бодо, – сухо отчеканил он, – когда вы очнётесь, вам станет легче.

Маша отчаянно сопротивлялась, но сознание гасло. На шум из покоев близнецов выглянула Берга.

– Уложите леди Мари, а когда она очнётся, дайте успокаивающий травяной сбор, она перенервничала, – и поручил её служанке как раз в тот самый момент, когда Маша лишилась чувств.

* * *

Первым делом, когда Маша пришла в себя и увидела рядом Бергу, поинтересовалась у неё:

– Как мальчики?

– Хуже, – всхлипнула она, протянув дрожащими руками чашку с настоем. – Господин Каффер, чтобы приостановить развитие болезни, погрузил их в сон. Поэтому… они спят, и им не больно… – и разразилась слезами.

К горлу подкатил горький ком, Маша силком проглотила его, запив терпким настоем: рыдать будет потом! Сейчас, пока мальчики ещё дышат, есть надежда… не может не быть! Не справился Каффер? Что ж, не беда! Он не единственный лекарь в стране. Они с отцом отправят в столицу и призовут… да хоть целый полк! Умыкнут личного целителя короля, не важно! Но Джард и Верд будут жить!