Спецзадание "Любовь"

Глава 1

— Поразительно! — выдыхает женщина в синем костюме. — Даже рост такой же!

Она в сотый раз оглядывает меня с ног до головы и смотрит так, словно увидела привидение. Меня же новые совпадения больше не удивляют. Я свыклась с мыслью, что я как две капли воды похожа на Любовь Никольскую. Меня даже зовут так же, я тоже Люба. Только я выросла в обычной семье, а она принадлежит к влиятельной фамилии. Там и нефтяные скважины, и фонды со сложными названиями, и роскошная недвижимость по всему миру. Полный набор могущества.

— Это сильно облегчит нам задачу, — добавляет помощница. — Я соберу вам такой же гардероб, как у госпожи Никольской.

— А как она одевается?

— На свой вкус, — уклончиво отвечает женщина и жестом показывает, что я могу отойти от ростомера.

Вокруг просторная комната с множеством зеркал. Раньше я видела такие примерочные только в пафосных программах, где выбирают свадебные платья. Еще нестерпимо пахнет лавандой! Где-то спрятался ароматизатор, который я бы давно выкинула в окно.

— Я записала все необходимые мерки. Теперь осталось разобраться с вашей прической. — Женщина взмахивает ладонью, обрисовывая копну моих каштановых волос. — У госпожи Никольской волосы длиннее и светлее на пару тонов.

Она бесцеремонно подхватывает мою прядку и перебирает пальцами. Вскоре на ее лбу появляется хмурая складка, которая подсказывает, что мой шампунь вместе с бальзамом из Ашана проверку не прошли.

— Да, тут надо будет хорошенько поработать, — заключает женщина. — Наращивание, окрашивание и уходовые процедуры.

— Меня отвезут в салон?

— Мастер приедет сюда, в этом нет проблемы. — Она делает пометку в сотовом. — И еще ваши очки.

Мы добрались до единственного пунктика в моей внешности, который не совпадет с образом Никольской. Я видела ее фотографии и заметила, что она не носит очки.

— Я ненавижу линзы, — произношу твердо. — Я пробовала разные фирмы, но я просто не могу…

— Мы подберем хорошие.

— Но очки же могут быть частью образа? Их иногда носят и с хорошим зрением.

Помощница бросает на меня недовольный взгляд. Она поджимает губы, напоминая строгую учительницу, и выдерживает назидательную паузу.

— Любовь, вам напомнить, что здесь происходит? Вы забылись? Вы подписали договор и должны беспрекословно выполнять его пункты.

— Я не хотела его подписывать…

— Но ваша подпись там стоит. Так что заканчиваете дергать меня по пустякам. У меня нет времени на ваши капризы, а у вас нет на них права. Вы должны выглядеть точь-в-точь как госпожа Никольская! Ее одежда, ее макияж, ее прическа и маникюр — мы пройдемся по каждой мелочи и доведем ее до совершенства. А ваши очки… Господи, да выкиньте их! Они все равно ужасные!

— Они вообще-то помогают мне видеть.

— Вам подберут линзы, — холодно повторяет она. — Точка.

Она молча покидает примерочную, показывая, что разговор окончен. Я сжимаю кулаки и пытаюсь выдумать мантру для самоуспокоения. Лучше всего на меня действуют строчки из договора, которые я успела запомнить. Там были страшные числа с бесконечными нулями в графе “неустойка”. Такие суммы я точно не потяну, а уж идти наперекор столь влиятельной семье, как Никольские, — абсолютное безумие.Я выхожу из примерочной и попадаю в соседнюю комнату, которая выглядит как микс гостиной и старинного кабинета. Здесь вовсю кипит работа. Помощница уже осматривает наряды, которые вкатывают на перекладинах с колесиками. Множество тканей, цветов и брендовых чехлов. Я смотрю на дизайнерское ультрамодное буйство и делаю вывод, что госпожа Никольская одевается ярко и даже вызывающе.

— Эти нужно обменять, — бросает помощница девушке с блокнотом в ладони, в который она быстро делает пометки. — Размер S не подойдет, надо больше. И привезите мне последний заказ, он завис на Пражской…

— Ого-го! — незнакомый мужской голос взрывается задорной гранатой. — Охренеть!

Я поворачиваюсь на возглас и упираюсь взглядом в худощавого блондина с синими глазами. Он замирает в дверном проеме и подносит ладонь к своей груди, изображая сердечный ритм, а потом и его фатальную остановку. Он смотрит на меня с прищуром, а на его тонких губах появляется дерзкая улыбка.

— Она живая? — Блондин кивает в мою сторону и, наконец, переступает порог.

— Да, Игорь, она живая, — устало выдыхает помощница, на секунду отвлекаясь от шелкового платья. — Хватит актерничать.

— Нет, не может быть, мне мерещится.

— Если ты опять всю ночь тусовался, то вполне вероятно.

— Слава богу, ты мне не мать. — Блондин кривится в ответ на шпильку помощницы.

Мне же безумно хочется отступить. Его бесцеремонное внимание ощущается как жаркая волна. Она затапливает меня неловкостью, а каждый его новый шаг издевается над моей зоной комфорта. Он приближается ко мне и продолжает изучать, как зверушку в зоопарке.

— Идеально, — выдыхает он, после чего подносит ладонь к моему лицу.

Я дергаюсь, перехватывая его запястье и следом отбрасывая его руку прочь. Он усмехается на мой выпад, но в глазах зажигается нехороший огонек.

— Тише, ты чего такая дикая? — Он снова улыбается, обнажая белоснежные идеальные зубы. — Мы же не чужие люди, сестренка.

Черт.

Игорь Никольский…

Конечно! Я видела мельком досье, он старший брат Любы, а еще он человек с ужасной репутацией.

— Надеюсь, тебе хорошо платят, — продолжает он. — Потому что из тебя тут душу вынут.

— Игорь, не пугай девочку. Она и так нервничает…

— И правильно делает. — Игорь подмигивает мне. — Тебе же обрисовали ситуацию? До нашей семьи дошла информация, что мою драгоценную сестру хотят похитить. Ради выкупа или шантажа в бизнесе. Поэтому настоящая Любовь пока попьет коктейли на острове в Атлантическом океане, а ты на некоторое время займешь ее место. Поработаешь для нас приманкой.

Он снова поднимает руку и приглаживает воротник моей блузки.

— Нам нужно выйти на этих отчаянных ребят, которые готовят похищение. Наша служба безопасности их схватит, ты получишь деньги, а моя сестренка сможет вернуться к своей роскошной жизни.

Глава 2

К черному входу подают немецкий мини-фургон. Я следую за охранником, который показывает дорогу, а потом открывает мне дверцу.

Я действительно устала, поэтому толком не смотрю по сторонам. Забираюсь в мягкое кресло, кладу рядом сумочку, пристегиваюсь ремнем безопасности. Да, я из тех параноиков, которые делают это даже на заднем сиденье. Я попала в аварию, когда мне было шестнадцать, и с тех пор решила, что лучше перестраховаться. Хотя из удивленных взглядов, которые я ловила от знакомых и водителей такси, можно собрать целую коллекцию.

— В “Дуглас”, — доносится чей-то приказ водителю.

Вообще-то у отеля другое название, но охрана называет его на свой манер. Я оказываюсь перед дверью своего номера через полчаса. Молчаливый бодигард, напоминающий робота, проходит внутрь первым и методично осматривает комнату за комнатой. Это занимает порядочно времени, ведь в номере можно заблудиться.

Это, наверное, люкс.

Президентский?

Или как их называют?

Я сбрасываю туфли на высоком каблуке прямо у порога и направляюсь в ванную. Мое внимание привлекает двойная раковина, которая идеально подошла бы для супругов. На столешнице из камня стоит стопка белоснежных полотенец с фирменным лого отеля. Я беру верхнее и подставляю его под струю теплой воды. Нужно снять макияж.

— Как будто отфотошопили, — выдыхаю, поворачивая голову из стороны в сторону.

Я умываюсь, потом осматриваю шкафчики в поисках домашней одежды. На глаза попадаются только махровые халаты. Я примеряюсь к тому, что поменьше, но доносящийся из-за двери голос охранника отбивает всякую охоту раздеваться, а потом идти в одном халате через весь номер. Посторонние мужчины меня смущают.

— …слышал новости? — говорит тот же голос. — Завтра Смирнов прилетает. Будет нами командовать, его главой службы безопасности поставили.

— Да, слышал. Его из Хмеймим вызвали, он злой как собака.

— Значит, попадем под горячую руку.

— Без вариантов, — слышится усмешка. — В гробу он видел охрану богатенькой девчонки.

Когда я выхожу, голоса стихают. Хотя мужчины ни в чем себя не стесняют. Они расположились в мягкой зоне рядом с электрическим камином: на низком столике стоят два раскрытых ноутбука, целая упаковка энергетиков и меню из местного ресторана. Один из них — с наушником, который свисает с уха, как сережка, — поворачивается ко мне и кивает с легкой улыбкой, словно чувствует мою нервозность.

— Спальня в самом конце. Справа.

— Спасибо.

Я ухожу, держа в руках халат, который взяла на всякий случай. Правда, в спальне оказывается одежда. Пижама кофейного цвета лежит на кровати, а рядом находится чехол с ярко-желтым стикером. На нем размашистым почерком кто-то написал “Надеть утром. Аксессуары в коробке на тумбочке”.

Я срываю стикер и устало выдыхаю. День выдался тяжелым, я вымоталась, а тут новые и новые приказы. Я пытаюсь перестроиться и убедить себя, что это всего лишь моя работа. Что-то вроде командировки в неприятный город, которую надо просто-напросто вытерпеть. Говорят, когда ситуацию невозможно исправить, остается только менять свое отношение к ней.

Через пару минут я срываю еще один стикер с посланием “Будильник сработает в 8.00”. Его наклеили на электронные часы, чтобы я не проспала. Я снимаю очки и забираюсь под одеяло.

Всё, надо спать, а не злиться.

Но когда всё было так просто? Вместо сна я кручу в голове новые имена, которые ворвались в мою жизнь. Любовь Никольская. Игорь Никольский. Какой-то Смирнов, который прилетит завтра злой как собака. Помощница… Я не запомнила ее имя, но уверена, что ещё не раз ее увижу. И я уже сделала вывод, что она не простой работник, если вспомнить, как она общалась с Никольским. Она явно на хорошем свету или высокой должности…

Трель будильника бьет по ушам! Я даже не сразу понимаю, где я. Я так крепко заснула, что совершенно забылась. Но какой же ужасный звук! С ним эвакуацию из дома надо объявлять! Я на ощупь ищу часы, но неудачно дергаю ладонью и сваливаю их с тумбочки. Вместе со своими очками!

Я понимаю это по характерному треску. По нему легко догадаться, что очков у меня больше нет.

Шикарное утро.

Перед глазами все расплывается, без очков я как слепой котенок. Особенно в новом месте. Я нахожу трубку отельного телефона, но не знаю, какую кнопку надо нажать. Наверное, лучше выйти в гостиную и попросить помощи. Там точно должна быть охрана, а может, и кто-то из ассистентов уже появился.

Я кое-как добредаю до двери. Делаю всего шаг за порог и ударяюсь обо что-то железобетонное!

— Ох, — глупо выдыхаю, отскакивая в сторону, как мячик для пинг-понга.

— Доброе утро, — грозный баритон заставляет поежиться.

Я запрокидываю голову и угадываю в мутной дымке большой мужской силуэт. Он стоит прямо передо мной, но черты лица рассмотреть невозможно. Моего зрения хватает лишь на то, чтобы узнать, что на нем черная одежда.

Еще от него пахнет сигаретами.

— Я шел поторапливать, — продолжает баритон. — Планы поменялись, надо уезжать.

— А вы кто?

Вместо ответа я улавливаю смазанное движение. Он что, только что помахал ладонью в сантиметре от моего носа?

— У тебя проблемы со зрением? — спрашивает мужчина.

— Я разбила свои очки.

— Я другое спросил.

— Я тоже спросила. — Я наугад выбрасываю руку, понимая, что он снова машет перед моим лицом, и попадаю по его запястью, оно у него широченное и жилистое. — Да хватит! Это раздражает! Лучше скажите, кто вы!

— Твой телохранитель, девочка. Запасные есть?

— Что?

— Очки запасные есть? — по его холодному голосу слышно, что он теряет терпение.

— Нет. — Я качаю головой.

— Тогда давай руку. Я доведу тебя до машины.

— Я еще не умылась…

С его губ слетает тяжелый выдох. Он как будто выпускает лютую дозу раздражения вместе с воздухом. Следом до меня долетают шорохи, я не понимаю, что мужчина делает, и нервно дергаюсь, когда он крепко и бесцеремонно обхватывает мою ладонь. Я не успеваю возмутиться, он отпускает, но в моей ладони остается что-то маленькое и прямоугольное.

Глава 3

Любовь Никольская любит белое вино и устрицы.

Поездки в экзотические страны и закрытые вип-вечеринки.

Еще она коллекционирует романы с именитыми спортсменами. В папке я нахожу романтические фотографии, где ее обнимает то первая ракетка мира, то раллийный гонщик, то серфер, покоривший волну высотой в семнадцать метров, то парень, который выступает за заокеанский баскетбольный клуб.

Она получила образование за рубежом, поэтому говорит на английском без акцента. У нее есть своя дизайнерская линейка одежды, косметический бренд и еще десяток компаний, которые существуют на деньги ее отца. Я читаю строчки ее биографии и убеждаюсь, что между нами нет ничего общего. Кроме внешности. Хотя тут тоже есть осечка. У Никольской нагловатый взгляд холодной стервы, а я смотрю в зеркало и буквально вижу в своих глазах бегущую строчку: “Отпустите меня домой, пожалуйста”.

Я отбрасываю папку в сторону, когда ко мне приходит парикмахер. Он приводит с собой целую команду ассистентов, которые быстренько превращают гостиную в профессиональную студию. Даже ставят дополнительный свет и заносят массивное черное кресло с раковиной.

Я вспоминаю, что помощница сказала, что на подготовку отведено два дня. Так что все делается стремительно и без лишних разговоров. Со мной так и вовсе никто не обменивается словами. Я в упор смотрю на парикмахера, но он обращает внимание только на мои волосы. И ничего не спрашивает, он явно уже получил все указания и точно знает, что нужно сделать с моим образом.

— Цвет свой? — он обращается ко мне впервые через пятнадцать минут, когда показывает ладонью на кресло.

— Свой.

Он кивает и немного кривится, словно я сделала что-то преступное.

— А это не больно? — спрашиваю его.

— Что именно? — не понимает он.

— Наращивание, — подсказываю, ловя его взгляд. — У меня подруга делала, так она спать не смогла. Все давит, тянет… Да и пока крутили в студии, намучилась.

Я сочиняю. Меня банально несет. Я вижу, что он смотрит на меня как на простушку, которая ничего не смыслит в модных тенденциях колористики, и подыгрываю ему.

— Хотя сделали ей прикольно, — подытоживаю. — Цвет мне понравился. Такой блонд шикарный с желтым отливом.

— С желтым? — щурится парикмахер.

— Ага. Давайте мне так же?

— Я постараюсь, — цедит он и трогает спинку кресла, отворачивая меня от зеркала.

Он бросает распоряжения своим людям. После чего вкладывает беспроводные наушники в уши и переключается на мои волосы. Я в какой-то момент полностью отпускаю ситуацию: прикрываю глаза и просто-напросто жду результата.

А подождать приходится! Даже с кучей ассистентов дело занимает несколько часов. Когда я уже не чувствую спину, мне приносят чашечку кофе, а в проеме я замечаю помощницу. Женщина уверенным шагом проходит к креслу и придирчиво оглядывает мою прическу.

— Тамара, я еще не закончил, — бросает ей парикмахер.

Тамара.

Теперь-то я запомню ее имя.

— Мне уже нравится, — женщина успокаивает его и ласково проводит по плечу. — Ты исправил единственный дефект в ее внешности.

— Я оставлю уходовые средства. Нужно будет попитать волосы, иначе даже мои золотые руки окажутся тут бессильны.

У меня на языке вертится фраза, что у меня дома есть отличный бальзам от бабушки Агафьи. Но я лишь устало выдыхаю. От пререканий легче не становится, я все равно все сильнее чувствую себя куклой в чужих руках. Поэтому я не испытываю никаких эмоций, когда мастер заканчивает и дает взглянуть в зеркало.

Да, объективно я стала выглядеть лучше. Длинные густые волосы с блестящим отливом и модным оттенком — просто мечта. Но мне не по себе от оценивающих взглядов, которые устремились на меня со всех сторон.

И так проходит весь день. Щелкают много фотографий, приносят наряды и аксессуары, чтобы сделать последние примерки и полностью укомплектовать мой гардероб.

— Вот сюда. — Тамара показывает на отметку, на которую я должна встать. — Нужно сделать несколько пробных проходок.

Рядом с помощницей крутится еще одна девушка — Ксения. Именно она принесла мне очки, когда я только вошла в дом.

— Проходок?

Я смотрю на белый крест из малярного скотча. Две полоски наклеили прямо на пол, словно произойдет трагедия, если я промахнусь на пару сантиметров.

— Именно. — Ксения кивает. — Я приготовила три пары обуви. Там разная величина каблука. Вы вообще носите высокие каблуки?

— Редко.

— Плохо, — обреченно выдыхает девушка. — В любом случае мне нужно взглянуть на вашу походку.

— Это так важно?

— У госпожи Никольской легко узнаваемая походка. — Ксения бросает взгляд на Тамару, которая отошла к рабочему столу, и добавляет еле слышно: — Специфичная… Она двигается резко и часто проводит ладонью в воздухе. Вот так.

Ксения чертит рукой строгую линию от себя ко мне.

— Я покажу вам ролик. Но самое главное — она очень любит высоченные каблуки.

— Плохо, — выдыхаю я.

Ксения вспыхивает, пугаясь, что Тамара нас услышит. Она снова оглядывается через плечо, но через мгновение робко улыбается.

— Самую высокую пару можно убрать, — произносит Ксения. — Неприятности ни к чему. А вот с этими придется совладать.

И она протягивает мне две фирменные коробки. Я опускаюсь на пуфик и примеряю первую пару — босоножки с черными бархатными лентами на среднем каблуке. Хотя с моей любовью к кроссовкам даже он выглядит травмоопасно.

— Вот ролик. — Ксения наклоняется ко мне и запускает видео на планшете.

Минут пятнадцать я сосредоточенно смотрю в экран. Пытаюсь запомнить манеры другой девушки. Ксения оказалась права, Любовь Никольская двигается стремительно и даже, пожалуй, агрессивно. Как будто хочет сразу донести до окружающих мысль, что с ней лучше не шутить.

Я поднимаюсь с пуфика и перевожу взгляд на большое зеркало напротив. Нужно сосредоточиться и как-то скопировать. Хотя какая из меня актриса… Но я пробую. Делаю несколько шагов, потом возвращаюсь к ролику, потом снова прохожу перед зеркалом. Мне не хватает пластики — не в том смысле, что я хочу быть гибче и элегантнее, а в том, чтобы почувствовать свое тело как пластилин. Все-таки это отдельная профессия, люди оканчивают актерские вузы, чтобы решать подобные задачи.

Глава 4

Я вылетаю в коридор. Сама не понимаю, куда иду, обжигающие эмоции бурлят внутри. Я сворачиваю к лестнице, потом еще куда-то, полагаясь на слепую интуицию, и вскоре нахожу выход на задний двор.

Тут свежий вечерний воздух и простор, который открывает вид на парк с фонарями. К счастью, они светят тускло и не бьют по глазам. Я и так зажмуриваюсь, когда подхожу к ограждению. Я злюсь от собственного бессилия и не знаю, что мне делать дальше. Сжимаю пальцами прохладный каменный поручень и пытаюсь отогнать от себя идиотские шуточки Никольского.

Кем он себя возомнил?!

Что вообще происходит в его больной голове?!

Зачем он так?

И он будет продолжать, да?

Пока не наиграется с новой игрушкой…

— Ай! — я зло вскрикиваю, чувствуя прикосновение.

Чья-то крепкая ладонь бесцеремонно обжигает плечо. Я разворачиваюсь рывком и едва контролирую себя, чтобы не добавить пару ласковых вдогонку.

— Чего шумишь?

Я узнаю его голос — низкий породистый баритон, в котором в равной пропорции смешаны грубость и небрежность. Именно этим баритоном мне совсем недавно было сообщено, что он мой телохранитель и что мне лучше ничего не знать о нем.

— А зачем ты трогаешь меня?! — срываюсь, хотя на его волевом лице буквально написано, что этому мужлану грубить нельзя.

Но сейчас мне плевать!

— Зачем сразу тянуть руки и хватать?! Вот объясни мне?! Что это за привычки такие у мужиков?! Кто вас этому научил?!

Он щурится.

А я часто дышу и смотрю на него с вызовом. Я впервые отчетливо вижу этого Смирнова: на мне очки и я могу разглядеть его внешность в деталях. Он массивный и брутальный, словно природа вздумала сотворить образец маскулинности. У него даже челюсть квадратная, а глаза темные, обрамленные черными длинными ресницами. Следом я замечаю, что на его мощную шею наползает татуировка, которую скрывает темная футболка. Сверху Смирнов набросил темно-синий пиджак, из нагрудного кармана торчит рация и пачка сигарет.

— Молчишь? Сказать нечего? — Без ответных реплик становится неинтересно, мой злой всплеск выцветает на глазах, не получая подпитки.

— Кое-что есть. — Он кивает, указывая на мои ноги. — Твоя юбка.

— Что “моя юбка”?!

— Сбилась.

Я резко опускаю голову и судорожно выдыхаю. Я совсем забыла привести себя в порядок после кульбитов в кровати с Никольским. Просто ужасно… В таком виде только разговаривать о нравственном падении современных девушек. Мне становится стыдно. Я дергаю короткую юбку назад, попутно возвращая боковые швы на место, а потом прохожусь ладонями по блузке.

— Что стряслось? — спрашивает Смирнов серьезно.

— Ничего. — Я отворачиваюсь от него, чтобы видеть парк, а не его испытующий взгляд.

Через секунду щелкает зажигалка. Он отходит от меня и становится так, чтобы ветер уносил дым в другую сторону.

— Возьми, пока не пропах.

Я оборачиваюсь на его голос и вижу, как мужчина протягивает мне свой пиджак на вытянутой руке.

— А до этого вы не курили в нем?

— Вы? — он усмехается. — Вот это ты скачешь с одного на другое.

— Я успокоилась. Я и с Никольским на нервах начала на “ты” общаться.

— Так дело в нем?

Я чувствую, что меня поймали, и запоздало прикусываю язык. Смирнов же зажимает сигарету зубами и уверенно приближается ко мне. Он накидывает пиджак на мои плечи, после чего снова отдаляется.

— В нем, — отвечаю тихо, но следом понимаю, что не хочу говорить о произошедшем в спальне. — Вы босс охраны? Что-то такое, да?

— Я отвечаю за твою безопасность.

— А разве кому-то есть дело до моей безопасности? Мне показалось, смысл в том, что меня должны похитить. Ну или попытаться это сделать. Тогда плохие парни обнаружат себя и вы их схватите.

— Тебя никто не похитит.

— Правда? Обещаете? — я усмехаюсь, пытаясь спрятать от самой себя, что чертовски нервничаю из-за всего этого плана.

Смирнов делает глубокую затяжку.

— Я не даю обещаний. — Он ловит мой взгляд и смотрит так пронзительно, что мне становится не по себе. — Это не по моей части.

Не по его части.

Понятно.

Хотя нет, ни черта мне не понятно. Неужели, так сложно успокоить девушку и просто сказать “да, обещаю”? Бруталы приятные вещи говорить не умеют?

— Тебе нашли комнату? — спрашивает Смирнов. — Уже поздно.

— Я пока не хочу спать.

— Тебе завтра рано вставать.

— Ну и что, — упрямлюсь.

Я не знаю, куда идти спать. Можно попробовать устроиться в гостиной или другой комнате, найдя укромный уголок в большом доме. Но я не собираюсь возвращаться в свою спальню и проверять, там еще Никольский или нет. С него станется завалиться спать прямо в моей кровати. А я даже видеть его не хочу.

— Ну и что, — устало повторяет за мной Смирнов.

В это мгновение он звучит так, будто я несмышленый ребенок в его глазах, с которым ему нянчиться. Он подходит к каменному поручню и тушит об него сигарету.

— Я видел твой график, — он разворачивается и делает шаг в моем направлении. — И полистал твой договор. Знаешь, что в нем написано?

— Скажите мне. Вы явно к чему-то клоните.

— Ты принадлежишь этим людям, — он кивает на роскошный дом в классическом стиле. — Ближайший месяц точно. Поэтому заканчивай с капризами, маленькая, здесь это не прокатит…

— У меня вообще-то есть имя. Меня Люба зовут.

— Мне плевать. Единственное, что меня волнует — это минимум проблем. Если ты завтра будешь уставшей, ты запорешь подготовку. Если ты запорешь подготовку, мы застрянем здесь еще на день. А это не входит в мои планы.

— Какая жалость…

— Оно хоть стоило того? Хорошо заплатили?

Я пропускаю выдох, понимая, к каким выводам он пришел на мой счет. Он думает, что я позарилась на большие деньги и согласилась побыть игрушкой Никольских по собственной воле.

— А вам сколько? — огрызаюсь.

Он напирает, но останавливается, когда я вжимаюсь в поручень. Он оставляет между нашими телами пространство, которое все равно оказывается недостаточным. Я чувствую его тяжелую энергетику, как штормовые волны. Они накатывают и дышат соленым прибоем. Я чуть опускаю глаза, не в силах больше смотреть в его строгое лицо.

Глава 5

— Обиделась?

Следующий день начинается скверно. Я спускаюсь в столовую, чтобы позавтракать, и сразу натыкаюсь на Никольского. С его светлых волос капает вода, словно он только-только вышел из душа, а полупрозрачная белая футболка липнет к его телу.

— Я же прикалывался, — он криво улыбается, облокачиваясь на стол и заглядывая мне в лицо снизу. — Кстати вот сейчас ты очень похожа на мою драгоценную сестренку. Смотришь на меня также.

Он хмыкает, после чего запускает ладонь в чашу с капсулами и протягивает мне целую горсть.

— Какой кофе пьешь?

— Просто отстань от меня.

Я отворачиваюсь от него и иду к другому столу. Там стоит несколько блюд и можно выбрать, чем перекусить.

— Отстать не получится, — продолжает Никольский, но хотя бы следом за мной не тянется, вместо этого он отодвигает стул и садится на него. — Я должен помогать тебе в поездке. Ты же никого не знаешь. Поэтому я буду всегда рядом, буду шептать тебе на ушко имена знакомых моей сестры, кто они и как к ним нужно относиться. У Любы слишком большой круг знакомств, чтобы ты успела запомнить хоть десятую часть. Да и мало ли, что может пойти не так, я подстрахую тебя.

С такой страховкой точно разобьешься.

Я ничего не отвечаю Игорю, я занимаюсь своим завтраком — кладу на тарелку два тоста, маленькие порционные упаковки джема и сливок, потом нахожу свой любимый омлет и чувствую, что утро становится чуть радостнее.

— Все-таки обиделась, — тянет Игорь. — Значит так и будешь молчать?

— Игорь, я уловила, что у вас с сестрой плохие отношения. Ты сам об этом рассказал. Так что я всего лишь вживаюсь в роль. И ты вчера отлично мне в этом помог.

Я ставлю тарелки на стол и иду за кофе. К счастью, здесь есть не только капсулы, но и свежесваренный напиток.

— Кайф, — невпопад произносит Никольский.

Он с противным скрипом разворачивается на стуле, следя за моими передвижениями по комнате.

— Такая ты нравишься мне больше, — добавляет он, понижая голос до грязноватых вибраций. — Люблю дерзких малышек, их интереснее объезжать.

Я прикрываю глаза. Я стою к нему спиной и могу позволить себе выпустить толику эмоций. Правда, я не затягиваю паузу и оборачиваюсь к нему, чтобы понять, сколько в его словах вызова. Он слегка щурится, разглядывая меня, а в длинных пальцах перебирает капсулу.

— А где ты ночевала?

— То есть? — я тоже щурюсь. — Ты все-таки спал в моей комнате?

— Было лень куда-то идти. Так где ты ночевала?

— От тебя подальше, Игорь.

Он смеется.

— Развлекайся, пока есть возможность. Мы с Любой обычно снимаем один номер в поездках.

— Не сочиняй.

— Хочешь позову Тамару? Она подтвердит, — он открыто насмехается, пользуясь своей властью.

— Она подтвердит любое твое слово, ведь ты ее босс.

— Вот именно, конфетка.

Никольский встает со стула и подходит ко мне вплотную. Он подхватывает чашку и отпивает мой кофе, не забывая скривиться.

— Фу, без сахара, — бросает он недовольно. — Если хочешь, последнюю ночь в этом доме можешь опять провести в комнате охранника. Но сильно не обольщайся. Я прикажу, он сам тебя ко мне притащит. Еще и постоит за дверью, проследит, чтобы нам никто не мешал.

Я сохраняю лицо, но внутри все кипит. Он задевает во мне струну, которая отвечает за страх. Я нервничаю, читая в его словах не простое желание развлечься или задеть меня, а реальную угрозу. Из-за этого становится не по себе.

К счастью, в комнату входит Ксения и уводит меня, чтобы продолжить подготовку. Я забираю завтрак с собой и перекусываю по дороге, слушая спокойный голос девушки. Я бы многое отдала, чтобы видеть в доме только ее. Она по-доброму смотрит на меня и вообще производит впечатление хорошего человека.

— Ты давно работаешь на Никольских? — спрашиваю у нее.

— Я? — она отрывает глаза от блокнота и пару секунд хмурится, не в силах быстро перестроиться со списка дел на разговор. — Всего несколько дней. Если честно, работа с вами — моя стажировка. А если быть совсем честной, я тоже Никольская.

— Что?

— Нет-нет, фамилия у меня другая, — Ксения коротко смеется. — Но я их дальняя родственница. Очень дальняя. Мой отец троюродный брат главного Никольского, или не брат, а дядя… Я сама путаюсь. Но можно сказать, что меня взяли под крыло. Устроили по блату. У Никольских очень много возможностей, поэтому к ним все тянутся.

— Ты меня удивила. Мне нужно время, чтобы осмыслить эту информацию.

— Я сама чувствую себя здесь не в своей тарелке, — Ксения указывает по сторонам. — Я не привыкла к такой роскоши.

— К тому, что в комнатах расходится эхо от шагов?

Ксения кивает со смешком.

— Я выросла в обычной квартире, — продолжает она. — И я тоже боюсь Игоря Никольского.

— Ты слышала наш разговор?

— Да, немного, — она поджимает губы на мгновение. — Надо будет что-то придумать, он ведет себя ужасно…

Ксения замолкает, потому что перед нами появляется Тамара. Помощница сразу берет дело в оборот и направляет нас в следующую комнату. Тут включены сразу два телевизора, один правда без звука, но на экранах и там, и там показывают интервью Любови Никольской. Я тяжело вздыхаю, понимая, что мне сегодня целый день смотреть на нее и пытаться копировать.

Так и происходит. Новый день отчаянно напоминает предыдущий. Меня снова подгоняют под “золотой стандарт”, которым является госпожа Никольская. По большому счету не происходит ничего нового, я чертовски устаю и чувствую себя, как выжатый лимон. Случается только одно исключение. Я как раз смотрю на наручные часы, успокаивая себя, что уже выдержала шесть часов “тренировок”, и в этот момент с улицы доносится рык мощного мотора, а следом визг тормозов.

Я стою у окна, и мне стоит только обернуться, чтобы разглядеть, что творится на улице. А там назревает что-то плохое — внедорожник охраны грубо перегораживает дорогу спортивной машине, которая едва-едва успевает затормозить в последний момент.