Спор. Колючка для мажора

Глава 1

– Крапивина! Сколько за час? – глумливо доносится в спину. – Или ты бесплатно даешь?

Я не отвечаю. Просто сбегаю из универа сама не зная, куда. Мне кажется, я мучительно–медленно разрушаюсь. Меня будто больше нет.

Я опозорена, унижена, предана… Человеком, в которого влюбилась без памяти. Рядом с которым забыла, что нельзя никому доверять.

Мне плевать, что все студенты, включая преподов, увидели горячее видео с моим участием. Больше всего меня волнует, что я слишком хорошо знаю, кто это видео записал.

***

Месяц назад…

Первые дни учебы. Новые люди, новые предметы и… мажористые клоуны – их видно сразу, они выделяются из толпы. Приезжают в универ на своих крутых тачках, ведут себя, как короли и считают, что им все можно.

Самый главный из них – Захар Соколовский. Волосы цвета тёмного шоколада, серые глаза и белоснежная улыбка, от которой появляются ямочки на щеках. Красив как Бог и явно этим привык пользоваться.

– Сорян, я не специально, – обращается он ко мне, высунувшись в приоткрытое окно своей ярко–оранжевой BMW.

Я стою перед ним вся мокрая. Одежда испорчена, с кончиков волос стекают ручейки грязной воды.

Глядя на меня, серые глаза Соколовского смеются, в них нет и капли вины. На губах – очаровательная улыбка, от которой, по его мнению, я просто обязана растаять после того, как он окатил меня из лужи.

– Не специально? – распахиваю глаза я. – Ты не заметил лужу?

– Именно, – кивает Соколовский, – зато тебя заметил сразу. Твои волосы подходят к моей тачке, рыжуля. Круто, да?

Он вдруг смеется. На его смех оборачиваются проходящие мимо девушки и машут ему. А я смотрю на свои рыжие, вымокшие кудри и злюсь еще больше. Только сегодня утром помыла волосы!

– Ты вообще–то мне испортил одежду, дятел, – отвлекаю мажора от флирта с девушками и он со скучающим видом вздыхает.

– Ну и сколько стоит твой шмот? – Соколовский проходится по мне оценивающим взглядом. – Диктуй номер, закину десятку на карту. – Он достает Айфон последней модели и подмигивает мне, – на остальные мороженое себе купишь. Может, даже добрее станешь.

– Чего? – недоумеваю я.

– Ты слишком злая, – заявляет этот придурок. – Расслабься, не будь, как бабка.

– Я? – на всякий случай уточняю, приподняв брови.

– Ну да, – на лице мажора снова играет беззаботная улыбка.

И она становится последней каплей. Я всегда славилась огненным характером и импульсивными поступками. Поэтому просто беру и обливаю мажора недопитым кофе, стаканчик которого все это время держала в руках.

– Эй! Ты чего? – выдыхает Соколовский, нахмурив брови. А вот теперь смех из его глаз пропадает – они округлены и смотрят на меня изумленно. По лицу с четкими скулами стекают бежево–коричневые капли латте. – Ты больная что ли?

– Угощайся, – его же тоном отзываюсь я и закидываю стаканчик прямо в окно тачки, – может, видеть лучше станешь. Урррод!

Закатываю глаза и быстрым шагом иду к универу. Домой возвращаться нет смысла – ехать целую вечность. Ещё и бабушка будет переживать, что пары пропущу, а ей лучше не волноваться. Я готовилась все лето, чтобы поступить на бесплатное. Зубами выгрызала себе это место. И не стану прогуливать пары из–за придурка, который не смотрит, куда едет. Ничего, приведу себя в порядок и все будет ок.

Невозмутимо захожу в здание из белого кирпича, показываю пропуск охраннику, который скользит по мне слегка удивленным взглядом и иду дальше. Мне всегда было плевать на мнение чужих людей – куда важнее мнение близких. Жаль, что из близких у меня осталась только бабуля.

– Мать моя женщина! – возле меня появляется мой новый друг, который сам же себя и провозгласил им в первый день учебы. С тех пор липнет ко мне, как жвачка. Порой бесит до чертиков, а порой умиляет. – Зачем ты окунулась в лужу, Марго?

Вообще–то меня зовут Рита. Но этот чудик называет меня исключительно Марго. Вздохнув, я смотрю на долговязого, худого парня с темными афрокосичками и тоннелями в ушах.

– Сегодня все окунаются, это традиция такая, – язвлю я, продолжая шагать, – иди и окунись тоже, умник.

– Ну, не злись, – Артемий шагает рядом, то и дело задевая меня своим чёрным рюкзаком, – расскажи лучше, что случилось? Дать тебе футболку?

Я поворачиваюсь к нему и радостно улыбаюсь.

– У тебя есть запасная футболка?

– Ага, со Шреком, – подтверждает он, расстегивая рюкзак. Наблюдая за ним, я усмехаюсь. – Мне подарили ее на фестивале, я с тех пор не разбирал рюкзак и походу не зря.

– Фестиваль красок? – уточняю я, изогнув бровь. – Он ведь был месяц назад.

– Просто возьми, – вздыхает мой новый друг, вручив мне футболку.

– Боюсь представить, что еще хранится в твоем рюкзаке, – изобразив зловещее лицо, говорю я. – Хотя, лучше мне не знать.

– Лучше не знать, – соглашается Артемий.

– Спасибо, – я искренне рада даже футболке со Шреком. Это лучше, чем ходить в грязной блузке до конца дня.

Я иду в туалет, чтобы привести себя в порядок.

– Ты мне все расскажешь, как только вернешься! – доносится в спину важный голос Артемия. – Я буду ждать здесь и не сдвинусь с места!

Я лишь усмехаюсь и, скрывшись за дверью женского туалета, сразу же попадаю в плен презрительных, брезгливых взглядов. На меня смотрят три девушки со второго курса. Все, как одна, ухоженные красотки. И конечно, для них я сейчас – чудовище.

Отвернувшись от меня, они продолжают болтать и подкрашивать губы, а я прохожу в одну из кабинок и с удовольствием стягиваю с себя грязную одежду.

– Соколовский не пишет? – глухо доносится один из голосов.

– Напишет, – уверенно, но немного досадливо отвечает другой. – Не может не написать. Это ведь я.

По туалету разносится девичий смех.

– Ну да, таких не забывают, – подхватывает кто–то еще.

– Именно, – отвечает все тот же голос. И теперь он звучит намного увереннее.

Как можно общаться с этим напыщенным индюком я не понимаю. Да и плевать мне. Надев сухую футболку, выхожу из кабинки и облегченно вздыхаю – девушки ушли. Наверняка, они бы испытали сердечный приступ, увидев меня в футболке со Шреком.

Я шагаю к раковине и привожу волосы в порядок, смывая с них грязевые капли. Из–за влаги они вьются еще сильнее, чем раньше, поэтому я собираю их в высокий хвост на затылке и наконец иду к Артемию – наверное уже заждался.

– О! Явилась. – скрестив руки на груди, хмыкает друг. – Ну, рассказывай, кто тебя так.

– Пошли на пару, – прохожу мимо него, придерживая на плече лямку рюкзака, – по дороге расскажу.

И рассказываю. Хотя, рассказывать особо не о чем. Да и воспоминание это не из приятных.

– Соколовский прикольный тип, – отмечает Артемий.

– Он вообще–то из лужи меня окатил, – напоминаю ему я.

– Ну не специально же, – пожимает плечами друг.

– Да какая разница? – всплескиваю руками я и первой захожу в кабинет, наполненный шумом. – И вообще, раз он такой прикольный, дружи с ним, а не со мной.

– Я бы с радостью, но я не мажор, – вздыхает Артемий, – поэтому приходится дружить с тобой.

Я пихаю его локтем промеж ребер и он, морщась, смеется. Вместе мы шагаем к самой последней парте, параллельно кивая одногруппникам в знак приветствия.

В принципе, я уже почти не злюсь – остыла. Да и Артемий смешит меня своими глупыми шутками, поэтому я забываю об инциденте, который произошёл утром. Но пока не догадываюсь, что виновник этого инцидента совсем скоро снова напомнит мне о себе.

Глава 2

Пара пролетает быстро. Я изо всех сил пыталась усвоить материал, но из–за болтовни Артемия мне это удавалось с огромным трудом. В следующий раз нужно взять с собой скотч и заклеить ему рот, как следует.

– Идем кофе попьем? И купим мой любимые шоколадные палочки! – довольно улыбается друг.

– А ты и дня не можешь прожить без своих палочек? – усмехаюсь я, шагая рядом с ним.

– Это единственная причина, почему я прихожу в универ, – отзывается Артемий. – Идем в столовку, Марго! Если не будешь бурчать, я даже поделюсь с тобой.

Я качаю головой и мы направляемся в столовую, пробираясь через толпы народа. В коридоре шумно, всюду разносятся голоса и топот ботинок.

Но когда появляется Соколовский в компании своих дружков, толпа расступается и каждый считает своим долгом пожать руку мажорам. Особенно, этому павлину с сияющей улыбкой. Искренне не понимаю, почему все так тащатся от него?

Честно говоря, Соколовский действительно привлекает много внимания, притягивает к себе взгляды не только внешностью, но и какой–то особенной, яркой энергетикой. Люди подобно магнитам тянутся к нему, почему–то хотят быть ближе. Я вижу это сейчас и видела раньше, в самые первые дни учебы.

Захар пожимает руки парням, улыбается девчонкам и ведет себя, как какая–то звезда местного разлива. Они все… будто его фанаты. Весь универ – его фанклуб.

– А я его хейтер, – бурчу под нос в дополнение к своим мыслям.

– Чего? Ты его хейтер? – услышав меня, переспрашивает Артемий и смеется. – Будешь буллить нашу звездочку? Да тебя его фанатки сожрут.

– Да сдался он мне сто раз, – закатываю глаза я и… нос к носу сталкиваюсь с Соколовским.

Непроизвольно вдыхаю его свежий парфюм и запах арбузной жвачки. Смотрю сначала на широкие плечи, обтянутые белоснежной рубашкой, затем на ключицы, выглядывающие из небрежно расстегнутого ворота и… на лицо. К моему удивлению, Захар не злится на меня. Смотрит удивлённо и насмешливо, приподняв дугообразные брови.

– Ну здравствуй, рыжуля, – хмыкает он и улыбается во все тридцать два зуба. Не улыбка, а реклама отбеливающей зубной пасты.

– До свидания, – отталкиваю его и обхожу стороной.

– Крутая футболка, – кричит мне вслед. – Любишь Шрека?

– Просто обожаю, – отвечаю, не оборачиваясь.

– Оно и понятно, вы ведь с ним похожи, – смеется Соколовский.

Я все-таки оборачиваюсь и недоуменно заглядываю в его графитные глаза.

– С чего бы это? – скрещиваю руки на груди.

– Ну, – пожимает плечами этот павлин, – ты такая же грубая и невеселая. И если тебя покрасить в зеленый, то отличий вообще не будет.

Я слышу вокруг себя смешки. Прохожусь раздражённым взглядом по заинтересованным лицам из толпы и снова смотрю на Соколовского.

– Тогда ты похож на осла, – выдаю я. – Такой же болтливый и приставучий.

Мажор хмурит брови, явно испытывая смятение – оно и понятно, ведь где это видано, чтобы к золотому мальчику так относились. Но ничего, переживет как–нибудь. Довольно ухмыльнувшись, я считаю, что одержала победу в этом раунде, пока Соколовский не отвечает мне:

– А ты смешная, – он все–таки не растерялся. И его совсем не смущает, что прямо сейчас он находится в центре внимания. – Я бы занырнул в твое болото.

Артемий смеется вместе с остальными и я едва сдерживаюсь, чтобы не отвесить ему подзатыльник.

– Тусуйся, мажорик, – со скучающим видом вздыхаю я и наконец ухожу.

Ну и придурок. Не знаю почему, но я злюсь.

– Я же говорю, Захар прикольный тип, – доносится сбоку веселый голос Артемия.

– Хватит, – морщусь я, – о нем болтают на каждом шагу. Скоро это будет не универ, а какая-то секта, где все поклоняются Соколовскому.

– О’кей, молчу, – поднимая руки так, будто сдается, вздыхает друг и тянет меня ко входу в столовую. – Идем уже за шоколадными палочками!

Мы покупаем чай, шоколадные палочки и пару булок, затем выбираем самый дальний столик у окна и садимся. Артемий непрерывно болтает, рассказывает о том, как ездил в поход летом и помимо этого успевает рассказывать кучу других историй. А я… увлечено слушаю и даже смеюсь, несмотря на то, что не очень люблю болтунов.

Я вообще всегда была отстраненной. Одиночкой, белой вороной. Возможно, я действительно чем–то похожа со Шреком. Только вот на сколько я помню, он закрылся ото всех, потому что все считали его кровожадным и страшным, при этом даже не попытавшись узнать поближе, а я… потому что больше не доверяю людям.


***
Захар

Забив на последнюю пару, мы с друзьями выходим во двор универа. Я усаживаюсь на капот своей оранжевой малышки и открываю бутылку колы. Пацаны стоят напротив меня. Кир прикуривает, сощурив глаз на солнце, Лёха мастерски изображает лицо новенькой преподши, которая сегодня отчитала его за опоздание.

– Она вообще охренела, – закатывает глаза он, – пришла какая–то соска и права качает. Я на следующую пару кальян притащу и усядусь прямо перед ней.

Кир давится дымом, явно представляя эту картину. Я смеюсь.

– Чего ржешь, Захар? Тебя бы она хрен выгнала, – хмыкает Леха. – Ты бы ей улыбнулся разок и стал бы ее любимчиком.

– Просто я умею находить общий язык с девчонками, – беззаботно отзываюсь я и подмигиваю: – С ними днем надо ласково, а по ночам жестко.

– Советы от профи вошли в чат, – ржет Кир, стряхивая пепел на асфальт. – Мотай на ус, Берснев.

– Днем ласково, а ночью жестко? Трахать эту стерву я не собираюсь. – Бурчит Леха. И задумчиво хмурится. – Хотя она ничего так… переодеть бы ее в секси–платье, волосы распустить и вообще огонь.

Мы с Киром переглядываемся и снова смеемся.

– А наш профи, кстати, сдает позиции, – отмечает Кирилл. – Сегодня его облили кофе. Я думал со смеху помру.

Я пихаю друга в плечо и закатываю глаза.

– А ты об этом забудешь только лет в пятьдесят, да?

– Еще внукам расскажу, – кивает тот.

– Вы о рыжухе с первого курса? – уточняет Леха. – Это которая в футболке со Шреком гоняет?

По территории универа снова разносится наш гогот.

– На нее обаяние нашего красавчика не подействовало, – сообщает Кир.

– Она просто чокнутая, – отмахиваюсь я, а в голове сразу же вырисовывается узковатое, упрямое лицо, обрамленное волной огненно–рыжих волос. Небесно–голубые, дерзкие глаза, вздернутый нос и недовольно поджатые губы... Да она настоящая колючка!

– Или лесбуха, – ржёт Леха.

– В общем, походу из всего универа только она не хочет Захара, – заключает Кир.

Я расслабленно улыбаюсь. Меня сложно задеть такой фигней.

– Мое обаяние способно уложить даже ее, – пожимаю плечами я. – Это всего лишь вопрос времени.

– О, чую жаренным пахнет, – потирает ладони Леха. – Это спор?

– Да хорош, – смеюсь я. – Мы в детском саду что ли?

– В универе стало скучновато, – Кир тушит сигарету и ловко закидывает ее в ближайшую урну, – почему бы и не понаблюдать за чем-то действительно интересным? Или ты реально сдаешь позиции, бро?

А вот теперь меня охватывает азарт. Смогу или нет? Рыжая вела себя слишком плохо и надо бы ее приручить….

– Ну го, – хмыкаю я и растягиваю губы в беззаботной улыбке, – так и быть, покажу вам, ребятки, что такое соблазнение.

– Да, покажешь, – деловито кивает Кир, – на словах не прокатит.

– С порнухой не ко мне, – тут же отказываюсь я. Не люблю грязь.

– Ну ок, – вздыхает он и, порывшись в кожаном рюкзаке, кидает мне ключи, по которым прокатывается яркий блик солнца. – Тогда отвезёшь ее ко мне на дачу. И если вы оба ночуете там, значит ты выигрываешь. Естественно, ваше присутствие там ты доказываешь фотками.

– Договорились, – киваю я, подкинув ключи в воздух и тут же поймав.

– Нихрена себе повороты, – хмыкает Леха, – Захар, ты реально это готов сделать?

– А что такого? – отзываюсь я. – Это просто секс. Грязи не будет, репутация девчонки не пострадает. Все в выигрыше.

– Кстати, про выигрыш, – щелкает пальцами Кир. – Если выигрываю я, ты отдаешь мне свою бэху.

– Чего? – недоверчиво приподнимаю брови я. – Ты губу подбери с земли и обратно закатай. Не отдам я тебе ее.

– Ссышь, Захар, – ухмыляется друг.

– Охреневаешь, Кирилл, – в тон ему отзываюсь я. Свою малышку я обожаю и никому отдавать не собираюсь. – Выбирай другой приз.

– Но я хочу твою бэху, – разводит руками он, – на весь город она одна такая узнаваемая.

– Именно, – серьезно киваю я. – Потому что моя.

– Ты даешь заднюю? – уточняет Кир.

Я смеюсь.

– О’кей, я поставлю бэху. Только не рыдай, когда я выиграю спор, ведь ты ее не получишь.

– Но рискнуть всегда можно, – ухмыляется Кирилл.

– Да вы вообще крейзанулись, – Леха проводит ладонями по короткому ежику своих волос. – Захар, ну ты-то куда?

– А я не боюсь рисковать, – уверенно отзываюсь я и в упор смотрю на Кира: – а что ты готов предложить?

– Все, что хочешь, – заявляет он.

– Отлично, – киваю я, – если выигрываю я, ты каждое утро в течение всего месяца будешь мыть полы в универе. Своей рубашкой, которую снимешь при всех.

Леха весело хохочет.

– Я уже представил это.

– Что? – сдвигает брови на переносице Кир, недоверчиво улыбаясь. – И все?

– У меня и так все есть, – пожимаю плечами я. – Материальным ты меня не удивишь. А вот если будешь месяцок мыть полы собственной рубашкой, то хотя бы настроение поднимешь. Мне и остальным.

– Это будет весело! – орет Леха. – Жмите руки, я разобью!

– Погоди, – не глядя на него, говорю я. – Мы не обсудили срок.

– Рыжуха сложный объект, – задумчиво потирает подбородок Кир, – даю тебе месяц на то, чтобы как следует ее уломать.

– Месяц? – вскидываю брови я. – Ты явно меня плохо знаешь, родной. Мне хватит и двух недель.

– Захар, на кону твоя бэха, – напоминает Леха. – Возьми месяц, на всякий случай.

– О’кей, – соглашаюсь я и протягиваю руку Киру. – А вот теперь, – кидаю взгляд на Берснева, – можешь разбивать.

Глава 3

Рита

После пар прощаюсь с Артемием и шагаю к остановке. Жуя жвачку, задумчиво разглядываю причудливые формы проплывающих в небе облаков и не сразу замечаю, что наравне со мной едет уже знакомая мне ярко–оранжевая BMW.

Лопнув розоватый пузырь, кидаю недоумений взгляд на Соколовского. Высунув локоть в окно, он сияет своей Голливудской улыбкой, но на меня не смотрит – я вижу лишь его профиль: чёткие скулы, ямочку на щеках и волевой подбородок. Не разделяя его настроения, я недоуменно выгибаю бровь и склоняю голову на бок.

– Что надо?

– А я думал, ты меня специально игноришь, – он все–таки поворачивается ко мне.

– Теперь специально, – заявляю я и отворачиваюсь. – Отвали.

Придерживая лямку рюкзака на плече, ускоряю шаг. Но этот засранец не отстает – с легкостью нагоняет меня и снова едет наравне. Я кожей чувствую его взгляд и совершенно не понимаю, чего он от меня хочет.

– Я был не прав утром, извини, – слышу бархатистый голос и недоверчиво усмехаюсь, – хочу загладить свою вину.

– Правда? – изумляюсь я, взглянув на него.

– Ну да, – подтверждает Соколовский. И снова улыбается. – Пойдешь со мной на ужин, Рыжик?

– Нет, меня и дома вкусно кормят, – отзываюсь я.

– Вау, может и меня там накормят? – не отстает этот жук. – Пригласишь на примирительный чай?

– Ты на солнце перегрелся, мажорик? – качаю головой я. – Отстань. Едь по своим делам и зависни в каком–нибудь пафосном клубе. Или где вы там обычно тусуетесь?

– Ты всегда такая вредная? – уточняет Захар.

– Зависит от того, с кем разговариваю, – отвечаю я.

– Значит, только со мной? – догадывается он.

Его не задевает ни одно мое слово. Что за человек такой? Я бы, к примеру, давно саму себя послала бы, плюнула и уехала в закат.

– Значит, только с тобой, – вздыхаю я. И развожу руками: – отстанешь или нет?

– Нет, – нахально отвечает Соколовский. – Мое предложение все еще в силе, колючка. С радостью поужинаю с тобой.

– Не понимаешь слов, да? – хмыкаю я. В моем дворе с детства учат сначала разговаривать, а потом делать. И так нежно меня не растили, как этих золотых мальчиков. Поэтому я наклоняюсь, подбираю камень с земли и подкидываю его в руке. – Фара или зеркало?

– Эй, ты чего? – брови Захара ползут вверх.

– Отвечай, или выберу сама, – улыбаюсь я, щурясь на солнце. – А лучше езжай, пока тачка цела.

– Больная, – качает головой Соколовский. – Ты этого не сделаешь.

Я пожимаю плечами и принимаюсь разгибать пальцы.

– Три…

– Да ладно, ты же не на столько поехавшая, – недоверчиво усмехается Захар.

– Два…

– Да ты гонишь, рыжуля, – расслабленно смеется он. – Хорош тебе.

Я замахиваюсь, чтобы припугнуть его, но Соколовский реагирует быстро – BMW тотчас срывается с места и отъезжает. Довольно хмыкнув, я откидываю камень в сторону и захожу в остановку. Наконец–то тишина и никто не пристает.

Встав недалеко от бабулек и пары школьников, жующих сухарики, я наблюдаю за движением на дороге, бегаю взглядом по проносящимся мимо машинам и от нечего делать продолжаю надувать пузыри из жвачки.

Вскоре подъезжает мой автобус. Пропустив вперед бабулек и школьников, я подхожу к дверям, но слышу громкий сигнал и мои глаза округляются до немыслимых размеров, потому что Соколовский никуда не уехал! Он перегородил своей машиной дорогу автобусу и уезжать, похоже, никуда не собирается.

– Что это такое творится? – недоумевает одна из бабулек.

Люди в автобусе переглядываются, водитель матерится.

– РЫЖАЯ ДЕВУШКА В ФУТБОЛКЕ СО ШРЕКОМ, СЯДЬТЕ В МАШИНУ, – громко звучит голос Соколовского, усиленный микрофоном. Я изумлённо смотрю на этого придурка, вижу его наглую усмешку и у меня едва пар из ушей не идет от злости. – ПОВТОРЯЮ: РЫЖАЯ ДЕВУШКА В ФУТБОЛКЕ СО ШРЕКОМ, СЯДЬТЕ В МАШИНУ.

– Что еще за фокусы? – недовольно слышится из автобуса. – Что происходит?

Я ловлю на себе кучу удивленных взглядов и мечтаю провалиться сквозь землю. Чего они все пялятся на меня? Мало что ли вокруг рыжих девушек в футболках со Шреком?

Я обреченно вздыхаю – мало. Вернее, только я.

– Ты же рыжая? – обращается ко мне один из школьников. – Не тупи, садись в тачку.

– Это твой парень что ли? – подхватывает второй, снимая на телефон машину Соколовского. – А он нас может покатать?

Я пропускаю их вопросы мимо ушей и хочу зайти в автобус, но снова слышу голос Захара:

– РЫЖУЛЯ, ПОКА НЕ СЯДЕШЬ В ТАЧКУ, АВТОБУС НИКУДА НЕ УЕДЕТ!

– Урод, – шепчу, растерянно хлопая ресницами.

– Девушка, – рычит водитель, – у меня расписание вообще–то. Идите уже к своему другу, пока я ему рожу не начистил.

– Я вам могу помочь, – вырывается у меня. Двое школьников хихикают, зато остальные пассажиры настроены не так весело, как они.

Плюнув, отхожу от автобуса и шагаю к BMW. Открыв дверь со стороны пассажирского сидения, гневно смотрю на Захара с микрофоном в руках.

– Ты что творишь?!

– Судьбу, – расплывается в улыбке он. – Запрыгивай, хотя бы до дома довезу.

– Иди ты знаешь куда? – сощурив глаза, шиплю я.

Соколовский с невозмутимым видом подносит микрофон к губам и говорит:

– ПОКА ДЕВУШКА НЕ СЯДЕТ КО МНЕ В МАШИНУ, АВТОБУС НЕ УЕДЕТ.

Приоткрыв рот от такой наглости, я перевожу ошарашенный взгляд на покрасневшего от злости водителя и выглядывающих из приоткрытой двери пассажиров.

– Водитель автобуса мечтает тебе рожу начистить, – сообщаю Соколовскому.

– А я мечтаю о тебе, – на губах этого засранца расцветает обаятельная улыбка.

– Ты ненормальный! – возмущаюсь я.

– Да садись уже, рыжик, – смеется Захар. – Иначе нам обоим скоро не поздоровится.

Проклиная его, я все–таки сажусь в салон и как только закрываю дверь, BMW плавно срывается с места и выезжает на главную дорогу. А я сама не верю, что прямо сейчас сижу в машине Соколовского. Какого черта он ко мне пристал?

Глава 4

– Музыку? – интересуется Соколовский, будто даже не замечает моей злости.

– Отвянь, – закатываю глаза я.

– У тебя ведь должна быть какая–нибудь любимая песня, – беспечно продолжает он. – Или исполнитель.

– Михаил Круг, – бурчу я первое, что приходит на ум.

– Тебе подходит, – смеется Захар. – Определенно твой вайб.

– Ну, спасибо, – хмыкаю я. И, увидев знакомые дома, говорю: – здесь направо.

– О’кей, – Захар поворачивает руль и проезжает мимо остановки, на которой я обычно выхожу.

Водит он вполне сносно. Я думала, мажоры вроде него, лихачат и соревнуется, кто больше получит штрафов. Вскоре мы подъезжаем к моему дому – одной из серых девятиэтажек. Во дворе носятся дети, раскачиваясь табуном на каруселях, на мини–стадионе местные ребята пинают мяч.

– Атмосферненько, – заключает Соколовский, с любопытством осматривая двор.

– Ночью здесь не советую появляться, – сообщаю ему и тянусь к двери.

– Правда? – приподнимает бровь он. – А я хотел спеть тебе серенаду под окном.

– Бабули окатят тебя помоями, как только откроешь свой рот, – предупреждаю я и, открыв дверь, наконец выхожу из машины.

– А я возьму с собой зонт, – пожимает плечами Захар. У этого умника на все найдется ответ!

Покачав головой, я собираюсь закрыть дверь машины, но мажор удерживает ее рукой и подмигивает:

– Завтра увидимся, колючка. Хочешь, заеду за тобой утром?

– Только попробуй, – тут же отзываюсь я.

Соколовский, запрокинув голову, смеется. Громко, заливисто – аж плечи трясутся. Я недоуменно смотрю на него и думаю, что он окончательно сошел с ума.

– Ты ужасно странная девушка, – отсмеявшись, заявляет Соколовский.

– Ты ужасно странный парень, – его же тоном передразниваю я. И уже серьезно говорю: – отвали от меня, Соколовский. Надеюсь, завтра мы не увидимся.

– До встречи, рыжуль, – будто не слыша меня, отзывается он.

Мечтая его придушить, я хлопаю дверью и ухожу. Вот же придурок мажористый! Чего ему от меня надо? Прилип, как жвачка. Развлечение что ли у него такое – людей доставать?

От хоровода мыслей меня отвлекает громкий и резкий сигнал машины. Подпрыгнув на месте, я оборачиваюсь и вижу, как Соколовский смеется. Сжав губы в одну линию, показываю ему средний палец и, ускорив шаг, наконец–то скрываюсь в прохладном подъезде своего дома.

Поднявшись на свой этаж, открываю дверь и захожу в квартиру, пропахшую ароматом свежих булочек. Вдыхаю аромат выпечки и мгновенно успокаиваюсь – бабуля снова нашла новый рецепт в интернете и решила его попробовать. Она у меня супер современная, даже умеет пользоваться «Ватсапом» и регулярно отправляет мне там разнообразные видео–открытки, которые я честно пытаюсь смотреть. Но чаще всего закрываю после первых двух секунд.

– Ритуля! – слышу голос бабушки. – Мой руки и бегом на кухню! Я сделала чизкейк!

Боже, она слишком продвинутая.

– Иду! – кричу ей.

И, вымыв руки, бодро шагаю на кухню. О мажоре я и думать больше не хочу, настроение заметно поднимается.

Бабуля в своем цветастом фартуке ставит на стол тарелку с ароматным чизкейком и выключает свистящий чайник. Поправив очки на носу, она убирает переднюю прядь каре за ухо и деловито спрашивает:

– Чай али кофе?

– Чай, – отзываюсь я, плюхаясь на стул.

– А где же твоя блузка? – хмурит брови бабуля. – Что это за футболка с мультяшкой?

Я отмахиваюсь.

– Лучше не спрашивай.

– Обидел кто? – хмурится бабушка. А потом машет рукой. – Хотя, обычно обижаешь всех ты. Как хорошо, что ты школу закончила, Рит! Устала к директору ходить.

– Баб, сходила–то всего пару раз, – отмахиваюсь я.

Но мы обе знаем, что это не так. И обе знаем, что я защищалась. Но почему–то всегда оставалась виноватой.

– Кушай, – велит бабуля и ставит рядом с тарелкой ароматный, лимонный чай.

– Спасибо, – улыбаюсь ей, затем с удовольствием пробую пирог и показываю большой палец. – Вкушно!

– Ритк, а Ритк, – облокотившись локтем о стол, бабушка хитро сощуривается, – а сфоткай пирог, да выложи в интернеты, пусть все видят, как тебя бабуля твоя кормит.

Я смеюсь. Из друзей у меня на страничке только Артемий – и то, он донимал меня день и ночь, чтобы его добавила. Еще и найти умудрился как–то! Я специально закрыла профиль и использовала соц сети только для того, чтобы слушать музыку и листать новости. Так проще и спокойнее.

– У меня только один друг на страничке, – отвечаю я, – и если он увидит твой пирог, обязательно придет в гости.

– Зови! – командует бабушка. – Мы его откормим! – А потом она обнимает меня и целует в макушку. – Ритуля, как я рада, что у тебя появился друг.

Если честно – я тоже. Ведь в дружбу давно перестала верить. Но возможно, когда–нибудь я смогу считать Артемия настоящим другом, а не просто чокнутым одногруппником.

Я доедаю пирог, допиваю чай, обнимаю бабушку и иду в душ. Тщательно мою голову шампунем с ароматом карамели и довольная выхожу из ванной комнаты. Теперь даже и не вспоминаю о сегодняшнем дне. И надеюсь, завтра Соколовский забудет обо мне. В мои планы не входит общаться с самовлюбленными мажорами.

Но как только я беру в руки телефон, чтобы посмотреть время, вижу новое сообщение от неизвестного номера и округляю глаза.

«Добрейший вечерок, колючка.»

Я знаю, кто это. И сразу же решаю заблокировать его, но не успеваю - тут же прилетает следующее сообщение вместе с фото. Я недоуменно разглядываю мажора – он делает вид, что ловит ртом… мою золотую сережку, которую держит двумя пальцами над лицом. При этом смотрит этот дурачок прямо в камеру. А в его серых глазах пляшут озорные, дразнящие искры.

«Не спеши блочить. И тогда я отдам тебе ее завтра).»

Я то краснею, то бледнею. Затянем судорожно трогаю уши пальцами и понимаю, что одной из сережек действительно нет! Я должна вернуть ее. Это память от родителей.

«Не смей с ней ничего делать! – торопливо пишу в ответ. – Даже не смотри на нее!»

Глава 5

Захар

Отвожу Колючку и возвращаюсь домой. Не знаю почему, но вспоминая ее недовольное лицо, хочется смеяться – такая она смешная, когда злится. Глаза синие, как грозовое небо. И волосы… длинные, огненные, вьющиеся. Честно? Рыженьких у меня еще не было. Это даже интересно. Я чувствую, как во мне стремительно разгорается азарт.

Я хочу эту девчонку. Чем–то она… цепляет что ли. И мне самому интересно, как быстро она сдастся? Что еще выкинет? То, что девочка с характером мне стало ясно в первую же секунду. Никто еще не обливал меня кофе до этого дня. Я знатно охренел – не ожидал вообще ничего подобного.

Выхожу из машины и шагаю к крыльцу. Ко мне, радостно визжа, подбегает младшая сестра – всегда радуется, когда появляюсь дома. Вручив ей ее микрофон, которой мне сегодня очень пригодился, я подхватываю ее на руки и иду дальше.

– Захал, хочешь, я спою тебе? – обхватив руками мою шею, деловито интересуется Аврора. – Я холошо пою.

– Я верю, – открываю дверь и оказываюсь среди родных стен. – Но сейчас мне надо в душ, малявка.

– Эй! Я не малявка! – возмущается сестра и щипает меня за шею. – Сам такой!

Я смеюсь. Это чудо в розовом платье слишком смешно хмурит брови и щурит глаза. Такие же серые, как у меня.

– Привет, сын, – в коридоре появляется мама. Улыбнувшись, она целует меня в щеку и забирает Аврору. – Спой лучше мне, – говорит ей, – только без микрофона, ладно?

– Без миклофона не клуто, – бурчит сестра. Но потом все–таки соглашается: – ладно, договолились. Но я буду петь гломко!

Она запрыгивает на пуфик и с важным видом начинает петь:

– Тепель он пьяный по твоей вине–е! Цалица! Цалица–а!

Мы с мамой понимающе переглядываемся.

– Я пойду, удачи, – усмехнувшись, шагаю к лестнице. Мама корчит забавную рожицу, а я, подкинув микрофон и поймав его рукой, подмигиваю ей и поднимаюсь на второй этаж. Эта вещица пока побудет со мной. Вдруг, пригодится. По крайней мере с Колючкой она мне неплохо помогла.

Вспоминаю, как заманил ее в тачку и снова усмехаюсь. Это было не просто, но чертовски весело. Обычно с девушками у меня проблем не бывает и они сами запрыгивают в Бэху, но Рита Крапивина оказалась крепким орешком. Придется повозиться со скорлупой. Интересно, что под ней?

Я принимаю душ, захожу в свою комнату и, переодевшись в черные спортивки, заваливаюсь на кровать. Верчу в руках поблескивающую в солнечном свете серебряную сережку и хмыкаю. Сама судьба идет мне на встречу, даже не пришлось придумывать, как бы выцепить Рыжулю в универе.

Открыв один из чатов в телефоне, я подношу телефон к губам и записываю голосовое для старосты из Ритиной группы:

– Малышка, ты ведь мне поможешь еще разок? Мне без тебя никак не справиться.

Она читает практически сразу – две галочки окрашиваются в синий.

«Для тебя все, что угодно))»

Ну, еще бы.

– Скинь мне ссылку на страницу Риты Крапивиной, – записываю следующее голосовое, – у тебя ведь есть?

«Я думала, тебе интересна я, а не она».

Я вздыхаю.

– Шутишь? Сегодня я только на тебя и смотрел, – сочинять у меня всегда получалось круто, – ты нереально красивая. И сзади и спереди.

Походу, это срабатывает. Потому что она мне тоже записывает голосовое. Почти сразу.

– Правда?

Запрокинув голову, я смеюсь. И отвечаю:

– Ну конечно. Разве я стал бы тебе врать, малышка?

После этого девчонка, имя которой я так и не запомнил, присылает мне ссылку.

«Но Рита странная, грубоватая. И никого не добавляет»

Я отправляю ей смайл сердца, копирую ссылку и удаляю чат. А потом нахожу Риту в одной из социальных сетей и хмурю брови: профиль закрыт. Ни одной фотки, никакой инфы. Просто пустота.

– Колючка, да ты реально странная, – хмыкаю я, даже не пытаясь добавить ее в друзья. – Ни одной фотки в зеркале и даже ни одного селфи. Как так?

Я откидываю телефон в сторону и устремляю задумчивый взгляд в потолок, по которому перемещаются тени от деревьев. С рыженькой придется повозиться – однозначно. Но разве меня когда–нибудь останавливали трудности?

***

Рита

В универ собираюсь быстро, но на автомате. Все мои мысли занимает наглый мажор, у которого моя сережка. Я не хочу с ним встречаться, но придется. И что–то мне подсказывает, что перед тем, как отдать мне сережку, он вдоволь поиздевается надо мной.

– Рита, ты как смерч, – качает головой бабуля, наблюдая за мной, – что–то случилось?

– Все в порядке, – отмахиваюсь я, заходя к себе в комнату, – не переживай.

Я натягиваю любимые джинсы мом, укороченную, серую толстовку с капюшоном и, расчесав кудри, выхожу из комнаты.

– Возьми с собой чизкейк, – кричит в спину бабушка, – своего друга угостишь. Как его? Артемон?

– Артемий, баб, – смеюсь я, подхватывая с пола рюкзак. – Не надо, я опаздываю.

– Куда же мне его девать? – разводит руками бабуля.

– Я приду и доем его, – обещаю я, посылая ей воздушный поцелуй, – весь, до последней крошки.

– Ну, смотри, – грозит мне пальцем бабушка, – я запомнила.

Я выбегаю из квартиры, спускаюсь на первый этаж и выхожу из дома. Двор еще спит, залит рассеянным, солнечным светом. Воздух свежий, звенит чистотой. Так бывает только ранним утром.

Воткнув в ухо наушник, я бреду к остановке. Настраиваю себя на хороший день, обещаю себе, что не буду так резко реагировать на мажора. Он просто отдаст мне сережку и мы разбежимся. Я забуду о нем, как о страшном сне.

Потому что… он меня бесит. Я не переношу таких парней. Соколовский слишком обаятельный и прекрасно об этом знает. Клянусь, девчонки готовы за волосы друг друга таскать из–за него. Такие, как он, с легкостью влюбляют в себя и разбивают сердца. А мое уже давно разбито и восстановлению не подлежит.

Я захожу в автобус, брожу взглядом по пролетающим мимо улицам, тротуарам и светофорам. И, поджав губы, мысленно возвращаюсь в прошлое.

Глава 6

– У тебя все нормально? – интересуется Артемий, когда я подхожу к нему. – Мне страшно, когда у тебя такое выражение лица.

– Он меня с ума сведет! – всплескиваю руками я, меряя коридор быстрыми шагами.

– Кто? – недоумевает одногруппник. – Матанализ?

– Да нет, – останавливаюсь я и вздыхаю: – Соколовский! Он не хочет отдавать мне мою сережку!

– Звучит как бред, – говорит Артемий, с шумом глотнув кофе из стаканчика.

Нехотя я ему рассказываю о вчерашнем, при этом активно жестикулирую и в лицах изображаю наш с Соколовским разговор. Друг с интересом слушает, даже брови недоуменно хмурит.

– Да ты ему понравилась, – присвистывает он.

– Кто, я? – удивлённо выгибаю брови. – не неси чушь.

– Ну да, это звучит странно, – задумчиво кивает Артемий, – ты и он… это кринж какой–то.

– Ну, спасибо! – подбочениваюсь я.

– Ну просто все ведь знают, что у Соколовского своя тусовка, – пожимает плечами Артемий. – Я это имел в виду.

– Надеюсь он вернет мне сережку и отвалит, – бурчу я и, заметив, что двери аудитории открылись, шагаю туда.

– На его месте я бы с тобой не связывался, – доносится вслед. – Наверное, он захотел острых ощущений.

– Хватит о нем! – обернувшись, отрезаю я.

Мы проходим к последним партам и садимся. Барабаня пальцами по столешнице, я пытаюсь понять, чего от меня хочет Захар.

Я действительно ему понравилась? Или тут что–то другое?

Я не верю ему. Он не серьезный, какой–то ветреный и… вообще, придурок! Не знаю как, но я заберу у него свою сережку. И тогда–то моя голова не будет забита всякой чушью.

Звенит звонок и я пытаюсь переключить себя. И к концу пары постепенно остываю и уже не злюсь так сильно. На перемене мы с Артемием устраиваемся на подоконнике и жуем шоколадные палочки – друг без них, похоже, не может.

– С кокосовой посыпкой, – довольно сообщает он. – Еще есть с карамелью.

– Ты такой ребенок, – качаю головой я, доставая из пачки очередную палочку.

Хрустя ей, перевожу взгляд в конец коридора и вижу Захара. Склонив голову на бок, немного хмурую брови, наблюдая за ним. Он не один, а с девушкой – аккуратное каре, светло–пепельные волосы, красивый макияж и платье–рубашка. Она настоящая красотка. Лицо, фигура, ноги – все, как у модели. За такими, как она, наверняка ухаживают и мужчины и парни ее возраста, дарят огромные букеты цветов и подвозят на дорогих машинах до дома.

Только вот сейчас она практически виснет на Соколовском. Удерживая его за плечи, что–то ему говорит, не сводя с него широко распахнутых глаз.

– Это что еще за сцены из сериалов по первому? – хмыкаю я, наблюдая за парочкой.

– А, это же Люба Алексеева, – хрустя палочкой, сообщает Артемий. – Подруга детства Захара.

– А виснет на нем, как не подруга, – отмечаю я. И поворачиваюсь к нему: – ты вообще откуда это все знаешь?

– Просто вижу чуть дальше своего носа, – подкалывает меня друг. И, получив локтем в бок, отвечает: – Мы же не первый день учимся здесь. Сплетни в универе всегда разносятся быстро.

Я недоверчиво выгибаю бровь и он признается:

– Подслушал разговор наших одногруппниц, – вздыхает Артемий и разводит руками: – мне было скучно.

– Понятно, – усмехаюсь я и снова перевожу взгляд на Захара.

Он все еще слушает Любу, затем осторожно убирает ее руки с плеч, разворачивается и уходит. Я внимательно наблюдаю за ним: лицо задумчивое, немного хмурое. Покусывая нижнюю губу, он засовывает руки в карманы. Но через секунду будто приходит в себя или… надевает маску. Становится беззаботным, кому–то машет и что–то кричит. А потом замечает меня и широко улыбается, глядя мне прямо в глаза.

Я отворачиваюсь. Вдруг подойдет еще.

– Вкусно? – спустя пару секунд доносится знакомый голос. Веселый, бодрый.

Все–таки подошёл. Я поднимаю взгляд на Захара и на миг теряюсь – уж слишком близко стоит. Прямо передо мной, загородив собой весь обзор.

– Ты нарушаешь мое личное пространство, – сообщаю ему я.

Но этот умник, вместо того, чтобы отойти от меня, подхватывает губами палочку в моих руках и откусывает.

– Прикольная штука, – довольно жуя, сообщает Соколовский.

– Бери еще, – протягивает ему пачку Артемий и я прожигаю его недовольным взглядом.

Он вообще чей друг? Мой или его?

– Спасибо, бро, – широко улыбается Захар, угощаясь.

– Что тебе надо? – прямо спрашиваю у него я.

– Увидел твои рыжие волосы и не смог пройти мимо, – сообщает он, хрустя палочкой.

Намеренно хочет меня смутить. Так проникновенно смотрит, что аж не по себе становится. Но я не из тех дурочек, которым Соколовский любит вешать розовую лапшу на уши.

– А по–моему ты решил испортить мне настроение, – говорю я.

– И чем же, Колючка? – удивляется Захар.

– Своим присутствием, – отвечаю я.

Артемий тихо смеется, давясь палочками. Соколовский усмехается – его сложно обидеть. Кажется, его самооценку и уверенность в себе не сломишь даже кувалдой.

– Ты просто боишься, – заявляет Захар.

– Боюсь? – выгибаю брови я. – Чего интересно?

– Того, что я тебе понравлюсь, – оперевшись обеими руками о подоконник, он наклоняется ко мне так близко, что я забываю, как дышать. Вижу лишь серые радужки его глаз с темно–зелеными вкраплениями, вдыхаю аромат свежего парфюма и даже не моргаю. – Ты влюбишься в меня и не сможешь устоять.

Я наконец прихожу в себя и хлопаю ресницами.

– Оставь этот бред при себе, – оттолкнув его, я стягиваю рюкзак с подоконника и ухожу.

– Буду ждать тебя на парковке, не забудь, Колючка, – слышу в спину смеющийся голос.

Ускоряя шаг, поджимаю губы. Меня настораживает поведение Соколовского. С какого перепуга он ведет себя так? Почему выбрал объектом для своего внимания именно меня?

– Похоже ты реально ему нравишься, Рит, – догоняет меня Артемий.

– А по–моему ему просто скучно, – отзываюсь я, продолжая шагать.

Глава 7

После пар я прощаюсь с Артемием и нехотя плетусь на парковку. Соколовский уже ждёт меня – стоит возле своей мандариновой тачки и лыбится, наблюдая за мной через черные стекла модных очков. Ветер играет с его темными волосами и треплет ворот белоснежной рубашки. Он выглядит как популярный актер какого–нибудь фильма для девочек–подростков.

– Вот мы снова и встретились, Рита Крапивина, – его улыбка становится шире.

Я прохожу мимо него и открываю дверь машины.

– Сделай одолжение – просто молчи.

– Это слишком скучно, – вздыхает он, снимая очки. – я беру тебя с собой для хорошей компании.

– Из меня компания – так себе, – я все–таки сажусь в машину и пристегиваюсь.

Захар садится рядом, закрывает дверь и смотрит на меня. Задорно, с лёгкой задиристостью. У него глаза сияют, изучают столько света, что хочется…

– Хватит пялиться, – ворчу я. – Бесишь.

– Ты очень грубая, – качает головой Захар и заводит машину, – почему?

– А ты очень приставучий, – отбиваю я.

– Ты не ответила на вопрос, – отмечает Соколовский, внимательно глядя на дорогу. Машина плавно трогается с места и мы отъезжаем от универа.

– Ты мне не нравишься, ясно? – прямо говорю ему я.

– Почему же? – интересуется он и, усмехаясь, стреляет на меня своим озорным взглядом. – За случай с лужей я уже извинился.

– Такие, как ты, пользуются девушками, – бросаю первое, что приходит на ум, – считают их куском мяса.

– Это грубо, – хмурится Захар. – Я не пользуюсь девушками. Все по обоюдному согласию.

– Меняешь их, как перчатки, – продолжаю я.

– А ты следишь за мной? – улыбается краем губ, звонко щелкая пальцами, – и все–таки я тебе не безразличен.

– Много чести, – закатываю глаза я. – О твоих похождениях весь универ знает. Приходится вариться в этой дряни и слушать.

– Вот как, – потирает подбородок Соколовский и вдруг хлопает меня выше колена, – не верь сплетням, Колючка. Я белый и пушистый. Как зайчик.

От такой наглости я приоткрываю рот, сдвигаю брови на переносице и моментально краснею. Но когда хочу от души стукнуть этого наглеца по руке, он успевает ее убрать.

– Никогда так не делай, – предупреждаю его, но Соколовский лишь беззаботно улыбается, глядя на дорогу. – Иначе лишишься руки.

– Но у меня будет вторая, – Захар демонстрирует мне руку, которой удерживал руль, – так что воспользуюсь ей.

– Положи руку на руль, – нервно велю я. – Я не хочу разбиться.

– Что мне за это будет? – Соколовский, в отличие от меня, полностью расслаблен.

– Захар! – округляю глаза я.

– Из твоих уст мое имя звучит по–особенному, – на его лице расцветает довольная улыбка. – Вот бы еще поласковее.

– Ты идиот, – качаю головой я. Внутри меня все переворачивается от ужаса. Я знаю… как страшно умирать из–за аварии. Почти испытала это на себе. – Веди машину нормально!

Соколовский вздыхает и наконец–то кладет руки на руль.

– Ну ты и душнила, – сообщает мне он.

– Я не душнила, – сглотнув, отвечаю я. – Для меня жизнь – не игрушка.

Захар слегка хмурит брови, поворачивается ко мне и проницательно заглядывает прямо в глаза:

– У тебя что–то случилось? – вдруг спрашивает он.

И смотрит так, будто видит насквозь, будто… ему можно доверить все свои секреты. И мне почему–то хочется это сделать. Не знаю, как это работает, но Соколовский будто обладает каким–то гипнозом.

– Неважно, – наконец отвечаю я.

Это мое прошлое. И порой мне кажется, что оно слишком темное и печальное. Всякий раз, когда я мысленно возвращаюсь туда, тело сковывает ото льда. Слишком больно.

– Ты можешь мне рассказать, если тебе это будет надо, – говорит Захар. Причем так серьезно, что я удивляюсь. – Я умею слушать.

Я некоторое время смотрю в его глаза. И мне с трудом удается прервать зрительный контакт.

– А по–моему ты умеешь только болтать, – отмахиваюсь от него, возвращая разговор в привычное, безопасное русло. – Долго нам еще ехать?

– Почти приехали, – сообщает Соколовский и сворачивает в ту часть города, где расположены дома, в которых я никогда не бывала. Они аккуратные, красивые и величественные. Я будто попадаю в другой мир – более дорогой и яркий. Но чужой. – Тебе у меня понравится.

– Я не собираюсь заходить к тебе домой, – тут же предупреждаю я. – Вынесешь сережку и отвезешь меня обратно.

– Чего ты боишься? – недоумевает Захар.

– Ничего я не боюсь, – скрещиваю руки на груди я, – просто не хочу идти к тебе домой.

– Мой дом – твой дом, – весело улыбается Соколовский и машина останавливается напротив темно-зеленого, металлического забора.

– И все–таки я подожду в машине, – решаю я.

– Так не пойдет, Колючка, – качает головой Захар. – Я не могу тебя оставить здесь одну. Это не вежливо.

– А ты сама вежливость, да? – вскидываю брови я.

– Да, – расплывается в наглой улыбке он. – Угощу тебя чаем или вкусным кофе. Хочешь?

– Я хочу вернуть свою сережку, – напоминаю ему я.

– Тогда идем. Чем больше ты будешь упрямиться, тем дольше мы будем здесь находиться.

Он протягивает мне свою руку ладонью вверх, но я игнорирую ее, вздыхаю и выхожу из машины.

Остановившись, брожу взглядом вдоль кованных, высоких заборов. Кажется, богачи любят тщательно скрывать свою жизнь от посторонних глаз.

Мне не хочется идти к Захару, чувствую себя не в своей тарелке. И нет, я не боюсь его – не думаю, что он извращенец или маньяк. Просто… я из другого мира и сейчас вышла за пределы своей зоны комфорта. Ладно, плевать. Я просто заберу свою сережку и уеду.

Ворота автоматически открываются и я вижу просторный двор с мини–фонтаном, благоухающими клумбами и навороченной детской площадкой. Чуть дальше возвышается дом: двухэтажный, с арочными окнами, облицованный кофейно–коричневым камнем. Тут все выглядит, как в сказке. Моя серая панелька и рядом не стоит с такой роскошью.

Глава 8

– Ты что делаешь?! – сквозь зубы спрашиваю я.

– Пытаюсь быть гостеприимным, – невозмутимо отвечает Захар. – Идём.

– Я пришла сюда не чаи распивать, – шиплю я, мечтая его прикончить. – А забрать серёжку!

Я не планировала знакомиться с семьей Соколовского! Я совсем не из его круга. Мне жутко не удобно и я чувствую себя белой вороной. Ну где они и где я? Шикарный двор, шикарный дом и я… в толстовке и джинсах, купленных по акции на Вайлдберис. Что мне здесь делать? Еще неизвестно, что за семья у Захара. Обычно богатые люди – заносчивые, высокомерные и пафосные. По крайней мере, я видела что–то подобное в фильмах или сериалах.

Соколовский обнимает меня за плечо и ведет в дом. Я на автомате вдыхаю его аромат и растерянно смотрю перед собой.

– Рита, мы не звери, – говорит Захар, – никто тебя здесь не съест.

– Забыть бы тебя, как страшный сон, – закатываю глаза я.

– Но ты не забудешь, – склонившись к моему уху, шепчет он. – Я стану твоим самым прекрасным сном, Колючка.

Соколовский подобрался слишком близко. Так близко, что я чувствую, как его дыхание нежно касается моей шеи. Сердце тотчас оживает, взволнованно бьется в груди.

– Хватит! – не выдерживаю я, оттолкнув его. Захар смеется и отходит от меня, а я грожу ему пальцем: – Ещё раз ты ко мне подойдешь…

Но я не успеваю договорить, потому что двери дома распахиваются и я вижу миловидную, светловолосую женщину в обычной белой футболке и штанах. Она улыбчивая и красивая. С виду простая, но ухоженная: волосы шелковистые, слегка вьющиеся, кожа гладкая и здоровая, на руках – свежий, однотонный маникюр и украшения. А еще я чувствую приятный аромат ее парфюма и… еще больше смущаюсь.

– А вот и подруга Захара, – широко улыбается женщина, – привет! Меня зовут Наташа. Проходите!

– Здравствуйте, – выдавливаю из себя, кивнув. – Рита.

– Мам, мы учимся вместе, – поясняет Соколовский и, взяв меня за руку, тянет за собой. Я кидаю на него предупреждающий взгляд, но он предпочитает его не замечать. – С радостью глотнём чая.

– Тогда бегом мыть руки и за стол, – шутливо командует его мама. – А я пойду за Авророй, наверняка уже все конфеты растащила.

Я провожаю ее опешившим взглядом и на автомате шагаю вместе с Захаром в ванную. Ещё вчера мы не были знакомы, а сегодня я у него дома и собираюсь пить чай с его мамой. Это супер странно и удивительно.

– Твоя мама даже не удивилась, что я пришла вместе с тобой, – отмечаю я и захожу вместе с Захаром в уютную ванную с душевой кабиной, раковиной, установленной в столешницу и круглым зеркалом. Здесь все выполнено в светлых тонах и нет ни одной лишней детали.

– Она всегда рада гостям, – пожимает плечами Соколовский, подтолкнув меня к раковине, – я часто зависаю здесь с друзьями.

– И с подругами, – иронично добавляю я, включая воду и намыливая руки.

– У меня нет подруг, – отзывается Захар. – с девчонками невозможно дружить.

– Это еще почему? – скептически спрашиваю я.

– Потому что рано или поздно кто–то влюбляется, – сообщает он и я замираю, когда его руки оказываются на раковине, по обе стороны от меня. Я снова чувствую его дыхание на своей шее и краснею. – Это ведь очевидно. Поэтому с тобой бы я точно не дружил.

– Со мной, – я смываю мыло с рук и разворачиваюсь, сталкиваясь с Захаром лицом к лицу, – дружить и не надо.

– А влюбляться? – я вижу, как в его серых глазах пляшут бесята.

– Влюбишься в кого–нибудь другого, – невозмутимо отвечаю ему я, стараясь сохранять спокойствие, когда он так… близко.

– А вдруг я уже влюбился? – на губах Соколовского расцветает нахальная улыбочка. Он подхватывает пальцем одну из моих прядей и продолжает: – в одну рыжую, упрямую колючку.

Я усмехаюсь, склоняю голову на бок и смотрю прямо в его глаза:

– А у меня на лбу написано, что я идиотка, да?

– Что? – хмурит брови Захар, выпуская мою прядь из рук.

– Я не одна из тех наивных овечек, которым ты вешаешь лапшу на уши, – говорю ему, ткнув пальцем в его широкую грудь, – поэтому сказки будешь рассказывать кому–нибудь другому. Уясни это.

Я в очередной раз отталкиваю его от себя и прохожу мимо. Но у двери в последний момент оборачиваюсь и вижу через зеркало, как он моет руки и улыбается, качая голой.

Что за человек? Я его практически посылаю, а он даже не злится. Непробиваемый! Все равно продолжает делать то, что он хочет и для этого использует самые разнообразные способы! Начиная от детского микрофона, заканчивая моей сережкой, ради которой умудрился заманить меня к себе домой!

Да, Захар определенно не глуп. И очевидно не так прост, каким кажется. Я уверена, за своей обаятельной улыбочкой и смехом он прячет много всего интересного. И вряд ли кого–то пускает в свой внутренний мир, зато сам с легкостью проникает во внутренние миры других. Хитрец! Я ведь так и знала, что он жук!

– Идём, Колючка, – он отвлекает меня от размышлений и, взяв за руку, ведет за собой.

Ладонь у него теплая и приятная на ощупь. Честно говоря, прикосновения Захара не вызывают у меня отвращения. Но из–за них я как будто волнуюсь, теряюсь. И что за привычка у него появилась брать меня за руку?!

Я пытаюсь освободить ладонь из его лап, но он не отпускает.

– Отцепись, Соколовский, – шиплю я. – Я и сама в состоянии дойти, без твоей руки.

– Вдруг, потеряешься, – отзывается он, погладив большим пальцем мою кожу, – дом большой, а ты маленькая.

– У тебя руки потные, – продолжаю я. Не знаю, что еще придумать, чтобы мажор отвалил от меня.

Соколовский усмехается.

– У меня? Я их только что вымыл.

– И что? – невозмутимо отвечаю я, намеренно пытаясь уколоть его. – Может, у тебя болезнь какая–то. Вдруг, ты заразный.

Захар поворачивается ко мне, все еще усмехаясь.

– Знаешь, – говорит он, – чем больше ты выпендриваешься, тем сильнее влюбляешь меня в себя. Подумай об этом.

Глава 9

Первые минуты за столом я не знаю, куда себя деть. Мне кажется, я вот–вот совершу какую–нибудь глупость – подавлюсь чаем или что–то уроню. Но постепенно, сама того не замечая, я вливаюсь в атмосферу этого дома и даже поддерживаю разговоры. Мне становится спокойнее. Особенно, когда понимаю, что никто здесь не имеет цели как–то принизить меня.

– И давно вы с Захаром дружите? – с улыбкой интересуется Наталья. Она с любопытством смотрит то на меня, то на своего сына. – Вы друзья или между вами есть что–то большее?

– Мы недавно познакомились, – краснею я и, заметив как смеются глаза Соколовского, испытываю острое желание отвесить ему подзатыльник.

– Но наше знакомство развивается быстро, – сообщает этот придурок.

– Вот как, – вскидывает брови его мама. – Здорово.

– Жених и невеста, – смеется Аврора, подняв в воздух ворох разноцветных фантиков. – У Захала невеста!

– Так, – строго смотрит на нее Наталья, – сколько конфет ты съела? Опять хочешь чесаться?

– Вкусно же, – вздыхает она.

– Идём, я помогу тебе умыться, – командует женщина. – Давай–давай, Аврора. Весь рот чумазый.

Сестра Захара нехотя выходит из–за стола и, подскакивая на ходу, следует за своей мамой. Но в последний момент оборачивается, смотрит на нас озорным взглядом и пальцами рисует в воздухе сердечко.

Соколовский смеется, а Аврора, показав ему язык, корчит забавную рожицу.

– Аврора! – доносится голос Натальи из коридора.

Девчонка округляет глаза, подпрыгивает на месте и торопливо несется к маме.

Она мне нравится. Чем–то похожа на Захара – такая же шебутная, веселая и открытая.

– Что за цирк ты устроил, а? – проводив Аврору взглядом, я поворачиваюсь к Соколовскому и смотрю на него в упор. Правда, ему на мой взгляд плевать – как сидел, расслабленно разваливались на диване, так и сидит дальше. – Наше знакомство не развивается быстро! И скоро оно вообще развиваться перестанет, чтоб ты знал!

– Тише, Колючка, – усмехается Захар, – ты чего так разбушевалась?

– Верни мне сережку! – требую я.

– Допей чай и пойдем за ней, – он кивает на мою чашку и я, недолго думая, выпиваю остатки чая залпом.

Соколовский изумлённо наблюдает за тем, как я поднимаюсь из–за стола и подбочениваюсь.

– Допила, – сообщаю ему. – Либо ты сейчас же сделаешь, как я прошу, либо…

– Что? – слегка хмурит брови Захар, с интересом глядя на меня.

Я склоняюсь к нему так, чтобы наши глаза были на одном уровне и в этот момент он замирает.

– Либо я придушу тебя, – обещаю ему я.

Мы смотрим друг на друга еще несколько секунд, не моргая. И на один миг я даже забываю, о чем говорила – все мысли просто выветриваются из головы.

– Когда ты так близко, я хочу целоваться, – проникновенно говорит Захар, задумчиво глядя прямо на мои губы.

Ощутив разряд тока по всему телу, я резко отстраняюсь от него. Я ему об одном, а он мне о другом! Ему совершенно плевать на все мои слова, он как стена – вообще не пробиваемый.

– Ладно, идем, – Соколовский наконец–то поднимает свой зад с дивана и потягивается так, что его рубашка неумолимо ползет вверх и открывает поджарый, загорелый пресс. – Куда это ты смотришь, девочка? Ай–яй–яй.

Краснея, как рак, я отворачиваюсь и скрещиваю руки на груди.

– Никуда я не смотрю, – нервно бурчу я. – Идем уже.

– Идем–идем, – вздыхает Захар и, проходя мимо меня, насмешливо говорит: – на втором этаже я могу раздеться полностью, если так хочешь.

– Меня стошнит, – я в очередной раз отталкиваю его от себя и, все еще смущаясь, гневно смотрю в графитные глаза, наполненные искрами смеха. – Иди уже.

На губах Соколовского играет улыбочка бэд боя. Не переставая улыбаться, он проходит мимо меня и шагает к коридору. Я плетусь за ним, разглядывая обстановку в доме. Картины на стенах, растения в горшках, красивая мебель. Здесь не пафосно, а уютно.

Вместе мы поднимаемся на второй этаж, затем заходим в комнату Захара и я пораженно замираю: о такой комнате, наверное, мечтает каждый парень из моего двора. Она просторная, светлая и в ней, кажется, есть все, что нужно.

Я скольжу любопытным взглядом по сапфирово–синим стенам, широкому окну со светло–серыми, плотными шторами, здоровенной кровати, белому рабочему столу, плазме на стене и встроенному в стену шкафу. Тут есть даже кресла мешки, приставка и дарц.

– Вот твоя сережка, – говорит Захар и я смотрю на него. Он останавливается возле меня и протягивает мне мою серёжку.

– Спасибо, – обрадованно говорю я, осторожно забирая у него украшение. Аж на душе стало легче.

– Они дороги для тебя? – спрашивает Захар.

Я киваю, надевая сережку на ухо.

– Чей–то подарок? – внимательно наблюдая за мной, уточняет он.

– Родители когда–то дарили, – сглотнув ком в горле, отвечаю я. – На день Рождения.

– Случилось что–то плохое? – Соколовский слегка хмурит брови, не сводя с меня напряженного взгляда. Весь смех, вся беспечность из его глаз пропадает.

– Они разбились, – коротко отвечаю я. Сама не зная, зачем. Я не планировала говорить о личном с Захаром, но это вышло само собой. Возможно, потому что я вдруг почувствовала его участие. Не жалость, а именно участие. – На дороге в нас влетел какой–то пьяный урод. В живых осталась только я.

Мне больно. Я до сих пор не отпустила прошлое. И мне слишком тяжело говорить о том, что произошло с моей семьей. Поэтому я тут же перевожу тему и вздыхаю:

– Ну, здесь меня больше ничего не держит, – натянуто улыбаюсь и тянусь к ручке двери, – так что счастливо оставаться. Надеюсь, больше не увидимся.

Соколовский все еще смотрит на меня. Хмуро, напряженно. Ему будто не все равно.

– Его посадили? – спрашивает он. – Того, кто сделал это с вами.

– Нет, – грустно усмехаюсь я и развожу руками, которые подрагивают. – Он же богатый. А богатым все можно. Откупился и дело волшебным образом закрыли. – На этих словах я разворачиваюсь и наконец–то ухожу. – Все, мне пора. Где выход помню.

Глава 10

Мы отъезжаем от дома Захара и я выдыхаю. Наконец–то это шоу закончилось. Конечно, все оказалось не так плохо, как я думала. Вернее, даже хорошо. Честно говоря, мне понравилась семья Соколовского. Я не ощутила никакого напряжения. Что мама, что его сестра – замечательные. Теперь понятно, почему Захар такой открытый и уверенный в себе – его с пеленок растили в благоприятной обстановке. В тепле, любви и счастье.

– О чем задумалась, Колючка? – озорной голос Соколовского отвлекает меня от раздумий.

– Хватит меня так называть, – бурчу я. – У меня есть имя вообще–то.

– Я помню, – отзывается Захар. – Но Колючка тебе подходит идеально.

– Потому что я колкая на язык? – хмыкаю я.

– Потому что ты обросла шипами и никого к себе не подпускаешь, – поясняет он и я замолкаю, опустив взгляд.

Может, в его словах есть какая–то доля правды. Но… как он это делает, а? Каким образом смотрит так глубоко в душу? Или это очередной его приемчик?

– Не делай вид, будто меня знаешь, – наконец отвечаю ему я.

– Для того, чтобы так думать, не нужно хорошо тебя знать, – пожимает плечами Захар.

– Мне плевать, что ты думаешь обо мне, – поджимаю губы я.

– Ключевая фраза: «думаю о тебе», – расплывается в улыбке он. И, стрельнув на меня своим взглядом, добавляет: – очень часто.

– Вот привязался! – вздыхаю я. – Прилип, как банный лист! Найди себе кого–нибудь другого.

– Но мне понравилась именно ты, – сообщает Соколовский. – И я избавлю тебя от всех твоих шипов.

Он улыбается, уверенно поворачивая руль, а я лишь закатываю глаза. Избавит он, как же. Мне может быть нравятся мои шипы. Они отсеивают всяких… самовлюбленных мажориков.

Мы подъезжаем к моему дому. И я стискиваю зубы вместе, потому что возле подъезда сидят наши соседки – подружки моей бабули. Уже представлю их реакцию, если они увидят меня рядом с Соколовским. Бабуля узнает об этом этим же вечером и устроит мне лютый допрос. А потом я еще добрые полтора часа буду доказывать ей, что у меня нет жениха и то, что меня до дома подвозит парень из универа – ничего не значит.

– Что–то случилось? – приподнимает бровь Соколовский, глядя то на меня, то на бабушек, которые подозрительно всматриваются в лобовое его машины.

– От тебя одни проблемы, – нервно убираю передние пряди волос за уши и кусаю губу, размышляя, как лучше поступить.

Выйти? Тогда точно стану звездой номер один в своем дворе – не каждый раз у нас тут появляются такие дорогие тачки. А если из нее выйду я – это будет тема для разговоров на целую неделю. А еще почва для самых разных, интересных фантазий. Уехать? Тогда, наверное, будет еще хуже. И глупее.

– В чем дело? – хмурится Захар. – Почему те бабушки смотрят на нас, как на шпионов?

– Слишком долго объяснять, – отмахиваюсь я. И серьезно предупреждаю: – я сейчас выйду из машины и ты сразу же уедешь. Понятно? Даже не вздумай мне что–то кричать вслед или выходить.

Соколовский удивлённо усмехается.

– Почему?

– Просто уезжай, – велю я.

– А если не уеду? – уточняет он.

И я начинаю закипать, словно чайник. Клянусь, скоро пар из ушей повалит.

– Ты издеваешься? – шиплю я. – Подружки моей бабули прямо сейчас сканируют нас обоих своими взглядами. Еще немного и поженят.

Услышав это, Соколовский запрокидывает голову и смеется. А я с недовольством за ним наблюдаю. Он везде найдет повод для радости. Все ему смешно!

– И что, это плохо? – отсмеявшись, спрашивает Захар.

– Конечно, плохо! – округляю глаза я. – Это ужасно!

– И тебе так важно то, что они подумают о тебе? – снова интересуется он, а в серых глазах разгораются азартные огни. Но я не предаю этому значения – все мои мысли занимают любопытные бабушки возле подъезда.

– Мне – неважно, – отвечаю я. – Гораздо важнее то, что они расскажут моей бабуле. А приукрашивать они мастерицы.

– О’кей, – задумчиво кивает Захар. – Я буду тише воды, ниже травы.

– Правда? – недоверчиво хмыкаю я.

– Ну да, – уверенно подтверждает он и стучит указательным пальцем по своей щеке. – Если поцелуешь.

– Издеваешься? – изумлённо приподнимаю брови я.

– Нет, – очаровательно улыбается Соколовский. – Это невинный поцелуй, не ломайся, Колючка.

– Да иди ты в пень, – скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь от него.

– Ну тогда, – печально вздыхает он, – придется бабушкам нас поженить. Может, они и распишут нас прямо возле твоего подъезда? Особенно, после того, как я признаюсь тебе в любви у них на глазах.

– Идиот! – возмущаюсь я. – Тебе лишь бы посмеяться!

– Мне лишь бы поцеловаться, – в тон мне отзывается этот наглец. – Но ты отказываешься даже от поцелуя в щеку. Комон, Колючка, это же детский поцелуй.

– Бесишь! – злюсь я и тянусь к нему, чтобы поцеловать. Но в самый последний момент, когда я уже почти касаюсь его щеки, этот гад поворачивается и подставляет мне свои губы. И я целую их.

За одну секунду чувствую мягкость и тепло. По телу быстрыми вспышками разносится что–то яркое, светлое и будоражащее. От переизбытка чувств, я даже глаза закрываю, полностью растерявшись. И Захар этим пользуется – кладет ладонь на мой затылок, подтягивает к себе ближе и накрывает мои губы своими. Мягко, но настойчиво.

Поцелуй выходит коротким и внезапным, но мне кажется, что он длится вечно. Ошарашено отстранившись от Захара, я хлопаю ресницами и часто дышу.

– Ты что творишь, дурень?! – порываюсь дать ему пощечину, но он ловко перехватывает мою руку и удерживает ее на весу.

– Эх, не сдержался, – Соколовский расплывается в нахальной улыбочке.

– Придурок! – гневно выпаливаю я. – Мне теперь конец! И все из–за тебя!

– Кажется, я кое–что забыл упомянуть, – задумчиво хмурит брови Захар и поджимает губы. – Я ведь говорил тебе, что у меня на окнах тонировка, да?

– И что? – я вырываю руку из его лап и поправляю волосы. Мои щеки все еще горят, сердце гулко бьется в груди.

Глава 11

Захар

Как только возвращаюсь домой, на меня наседает Аврора. Скачет возле меня, дергает за руки и задаёт одни и те же вопросы:

– А Лита к нам еще приедет? А вы с ней жених и невеста? Да или нет?

– Аврора, – закатываю глаза я, – успокойся.

– Не успокоюсь! – весело смеется она. – Жених и невеста! Тили тили тесто!

– Кажется, – задумчиво стучу пальцем по подбородку, – мама только что нашла твою заначку с карамельками. Я слышу, как она шуршит пакетом…

– Нет! – округляет глаза сестра. – Ты влешь!

– Да–да, – уверенно киваю я. – Мама все–таки нашла твоего мишку с потайным карманом.

– Мне надо сплятаться, – хлопает ресницами Аврора. – Захал, скажи маме, что я уехала в длугой голод и велнусь челез неделю!

Я не успеваю ответить – она смерчем несется в сторону лестницы и торопливо поднимается на второй этаж. Детей всегда легко разводить. Надеюсь, Аврора не станет мне этого припоминать, когда подрастёт.

– Захал, – слышу ее шепот и поднимаю взгляд – сестра стоит, выглядывая из–за перил и хитро улыбается: – а вы с литой целовались?

– Е–мое, – округляю глаза я. – Мама ремень достала! Ох, Аврора, лучше тебе не высовываться.

– Блин! – сестра прикрывает обеими ладошками рот и уносится в свою комнату.

Я хмыкаю и тоже шагаю к лестнице. Надо бы переодеться и решить что–нибудь насчет вечера – не люблю долго торчать дома, это слишком скучно. Колючку пока что звать куда–то бесполезно. Кажется, она меня убить готова. Особенно, после того поцелуя.

Вспоминаю ее глаза, метающие молнии и становится смешно. Это реально странно. Я впервые сталкиваюсь с чем–то подобным, ведь еще ни одна девчонка не вела себя со мной так резко. Это одновременно напрягает и притягивает. Рита мне не даёт покоя. Иногда кажется, что рядом с ней я превращаюсь в задиристого мальчишку, который сделает все, что угодно, лишь бы на него обратили внимание.

Может, так и есть. Пусть злится, бесится, раздражается. Для меня это значит лишь то, что ей не все равно. Она будет думать обо мне. А это уже плюс. Минус в том – что я тоже думаю о ней. И порой даже чаще, чем нужно.

Но я списываю это на ее странное поведение. Хотя, горячие сны с Колючкой в главной роли говорят обратное…
Я усмехаюсь, вспоминая то, что мы с ней вытворяли. Эта девочка не дает мне покоя даже пока я сплю.

Что–то в Рите определено есть. То, чего нет у других. Наверное – это честность. А это сейчас редкое качество. Оно как драгоценный камень среди подделок – может, блестит не так ярко, но его ничем не заменишь.

Колючка много чего скрывает. Ее скорлупа слишком толстая, прочная. И с каждым днем мне становится все интереснее, что там, внутри нее. Я хочу узнать ее, хочу, чтобы она обратила на меня внимание. Ну и… просто хочу.

Отрицать это бесполезно. Она нехило заводит и даже не подозревает об этом. И, честно сказать, я даже не знаю, как ей это удается. В чем дело? По сути Рыжуля делает все, чтобы оттолкнуть от себя людей. Но меня к себе притягивает, несмотря на свой характер и балахонистую одежду.

Порой даже стремновато становится от этой странной тяги к девушке, которая постоянно твердит, что меня ненавидит. Обычно с девчонками у меня все выходит само собой, на лайте. Для меня это что–то вроде забавной, приятной игры, не больше. А с Ритой… сложно, непонятно, запутанно. Но до безумия интересно.

Как только я захожу в комнату, вижу входящий видео–звонок от Кира и Лехи. И зависаю. Потому что эти двое мне четко напоминают о споре. Я так увлекся Колючкой, что отодвинул его на задний план.

– Здорово, – как только отвечаю на звонок, вижу довольное лицо Лехи, который выпускает дымные кольца изо рта и лицо Кира, расслабленно развалившегося на диване.

– Привет, – последний улыбается краем губ. – Ты дома что ли?

– Реально дома, – хмыкает Леха. – А чего не с Рыжухой? Все динамит тебя?

– Все по плану, – расслабленно отзываюсь я. – Она уже была у меня дома.

– Чего? – усмехается Берснев. – Да ты гонишь!

Вместо ответа я расплываюсь в беспечной улыбке. Они знают, что врать не стану, поэтому не вижу смысла доказывать очевидное.

– И что вы делали у тебя дома? – интересуется Кирилл, приподняв бровь.

Я падаю в кресло мешок. Вспоминаю наше внеплановое чаепитие и снова улыбаюсь. Было видно, что Рита не в своей тарелке. Но я прекрасно знал, что она быстро привыкнет.

– Чай пили, – честно отвечаю.

– И все? – уточняет Кир.

– Ага, – меня даже не смущает его насмешливый тон.

О своих победах врут только неудачники. Поэтому я не вижу смысла приукрашивать.

– Даже не зажал ее нигде? – давится дымом Леха. – Ты чего, братан? Обратно в девственники записался?

Я смеюсь. Кирилл иронично улыбается.

– Всему свое время, – отвечаю я. – Девочка не из простых. С ней осторожно надо.

– Конечно, – кивает Берснев. – Такая, как она, голову откусит и не подавится.

– Я справлюсь, – заявляю я. – Готов рискнуть своей головой.

– Время еще есть, Захар, – хмыкает Кирилл. – Не потеряй ключи от дачи.

– Они на месте, – отвечаю ему я. – И скоро мне пригодятся.

– Вы с ней и там чай будете пить? – смеется Леха.

– Мы согреем друг друга и без него, – отмахиваюсь я.

Мысли о Колючке снова заполняют голову. Но я не должен забывать о самой главной причине нашего с ней знакомства. Иначе все пойдет совсем не так, как планировалось. Но пока все под контролем. Спор есть спор. И я должен его выиграть.

Мы еще какое–то время болтаем с парнями. Смеемся, подкалываем друг друга и договариваемся встретиться вечером. После звонка я пишу Колючке, но увидев ярко–красный, восклицательный знак возле сообщения, ухмыляюсь. Она добавила меня в черный список.

– Ожидаемо, девочка, – вздыхаю я. И пишу ей в другом мессенджере.

Знаю, она проигнорит. Куда больше я бы удивился, если бы ответила. Но ничего, я не боюсь трудностей. Так даже интереснее.

Глава 12

Рита

Утром я собираюсь на учебу с четкой мыслью игнорировать Соколовского. От этого мажора одни проблемы. И бардак в голове! Я половину ночи думала об этом придурке. Гадала, что ему от меня надо и почему он себя так ведет.

Объяснения не нашла. Но предполагаю два варианта: мажор либо чокнулся, либо ему не хватает в жизни острых ощущений. Впрочем, неважно. Важно то, что он умеет здорово выводить меня из себя! А еще я абсолютно не знаю, чего от него ожидать. Не человек, а ходячий сюрприз какой–то!

– Рита, ты в последние дни сама не своя, – цокает языком бабуля, провожая меня. – Влюбилась что ли?

Я даже рот приоткрываю от этих слов.

– Баб, ну какое влюбилась? – возмущаюсь я. – Делать мне нечего!

– Я в твоем возрасте уже замуж вышла, – с задумчивым видом припоминает она, – а ты все никак кавалера не найдёшь.

– Я его и не ищу, – обувшись, посылаю ей воздушный поцелуй и выхожу из квартиры.

Спустившись на первый этаж, толкаю дверь подъезда и замираю. Потому что возле дома стоит уже знакомая мне мандариновая BMW. А на ее капоте, качая ногами в воздухе, сидит Соколовский и дует здоровенный пузырь из жвачки.

Заметив меня, он лопает его губами и подзывает меня к себе. Я хмурюсь, смотрю по сторонам и торопливо подхожу к нему.

– Ты что здесь забыл, а? – недовольно шепчу я, сердито сощурив глаза.

– Не что, а кого, – поправляет меня Захар. И, весело улыбаясь, сообщает: – тебя!

– С ума сошел? – возмущаюсь я. – А ну уезжай отсюда! Быстро!

– Садись в тачку и уедем вместе, – невозмутимо предлагает Соколовский.

– Никуда я садиться не собираюсь, – отвечаю я, – сам садись и уезжай. И побыстрее! Если нас увидит моя бабушка…

– Это не она в окошке? – задумчиво интересуется Захар, кивая куда–то наверх.

Я оборачиваюсь и округляю глаза. В окошке действительно вижу ярким пятном халат бабули и кусаю губу. Вот же блин! И что делать? Я в полной растерянности, не знаю, как себя вести. Зато Соколовский, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, активно машет моей бабушке! А я мечтаю его прибить прямо сейчас!

– Ты что делаешь, а? – выдыхаю я. – А ну перестань!

– Я просто вежливый, – пожимает плечами Захар. А в глазах его при этом плещется целое море веселых искр. – Ну что, поехали?

– Едь сам! – велю я. – Направление сам угадывай!

– Так я сам и поеду, – отзывается этот индюк и игриво пропускает прядь моих волос промеж пальцев, – а ты – рядом со мной.

– Ты глупый? – изумляюсь я. – Не понимаешь моих слов?

Я снова смотрю на окно, но бабушки уже нет. Боже… Домой проще не возвращаться. Она ведь замучает меня вопросами. И как ей объяснить, что Соколовский не мой парень? Она ведь наверняка все поняла по–своему.

– Не хочу, чтобы ты шла пешком, – отвечает мне Захар.

– Ты понимаешь, что теперь моя бабушка подумает, будто мы вместе?! – злюсь я.

– Ну так это почти правда, – заявляет он. И на его губах снова играет беззаботная улыбка. – Я готов даже познакомиться с ней. Хочешь, прямо сейчас поднимусь? Какой у тебя этаж? Четвёртый?

– Ты не посмеешь, – в ужасе лепечу я.

– Посмею, – с довольным видом кивает Соколовский. И подмигивает: – уверен, твоей бабушке я понравлюсь.

Я тоже уверена. Но тут же пресекаю эту мысль и, подбоченившись, сдвигаю брови на переносице.

– Что это все значит, а? Ты мне угрожаешь что ли?

– Рит, какие угрозы? – смеется Захар. – Я просто хочу познакомится с твоей бабушкой. Сначала куплю ей цветы и конфеты, потом сразу же вернусь сюда. – Он задумчиво проводит пальцем по подбородку: – она, кстати, какие любит?

– Да ты издеваешься! – стучу кулачком по его плечу и топаю ногой.

– Я готов прогулять первую пару ради этого знакомства, – приложив руку к сердцу, вздыхает Соколовский. – Но если ты хочешь на учебу, то мы можем поехать вместе… ведь первая пара начнется минут через десять.

Я достаю телефон из сумки и смотрю на время. Ну, конечно! Пока я пыталась вразумить этого мажора, потеряла время!

– Ты меня бесишь, – заявляю, испепеляя его взглядом.

Но вместо ответа Захар целует губами воздух и открывает для меня дверь своей машины. Я прохожу мимо него, не забыв наступить ему на ногу и, заметив, как он поморщился, ухмыляюсь и сажусь в салон. Пусть тоже немного помучается, не вечно же мне страдать от его выходок.

Удивительно, но ему везет. Реально везет! Сама судьба подкидывает ему разнообразные бонусы, которые Соколовский с радостью использует. Ему все удается легко и просто. Будто так и задумано.

– Ну вот, Колючка, в универ доедешь с комфортом, – Захар плюхается на водительское сидение и вскоре машина плавно двигается с места.

– С комфортом – это без тебя, – отвечаю ему я.

– Да хорош тебе бурчать, – он хлопает меня по коленке. Как и в прошлый раз! – Просто находи во всем плюсы.

– Я тебе руку сломаю, – обещаю я. – Будешь лапать не меня, а своих куриц, понятно?

– А ты моя самая главная курочка, – расплывается в улыбке он, стрельнув на меня игривым взглядом. – Босс курятника.

Я округляю глаза от такой наглости и пытаюсь побить его, но он лишь смеется.

– Рита! Дорога! – сквозь смех слышу его голос. – Ты же не хочешь, чтобы мы разбились?

– Ты получишь, когда мы приедем, – обещаю я, скрещивая руки на груди.

– Что получу? – интересуется Захар.

– Не что, а по чему, – поправляю его я. – По рукам, например.

– Не злись, Рыжуль, – вздыхает он. – Подумаешь, потрогал. Ты можешь потрогать меня в ответ и я, в отличие от тебя, возмущаться не стану. Даже обрадуюсь.

Он говорит мне это так легко и беспечно, что я просто поражаюсь. Но когда вижу его смеющиеся глаза понимаю: Соколовский развлекается, наблюдая за моей реакцией. И тогда я решаю просто молчать. Да, точно! Я буду игнорировать его до того момента, пока мы не приедем. А потом просто уйду и все!

– Рит? – зовёт меня Захар.

Глава 13

Я чувствую тепло его пальцев на своей ладони и это вызывает во мне невероятное волнение. На секунду даже будто пронзает разрядом тока. А еще я чувствую на себе взгляды. Много знакомых Захара сейчас смотрят прямо на нас. И Люба Алексеева тоже. Сжав бордовые губы в одну линию, она убивает меня своим взглядом. И, кажется, даже не моргает. Ее подруга что–то шепчет ей на ухо, но Люба, кажется, даже не слышит этого. Все ее внимание сейчас на мне.

Не выдержав, я разъединяю наши с Соколовским руки. Не потому что его подруга злится, а потому что мне не нравится, когда все вокруг так пялятся на меня. Да и вообще: с чего это вдруг я иду с этим мажором за руку? Мы ведь никакая не пара! Это странно и глупо.

– Не хочешь держать меня за руку? – слышу голос Захара над ухом. – Мы круто смотримся вместе.

– С чего бы мне держать тебя за руку? – кинув на него короткий взгляд, хмыкаю я. – К тому же, твоя подруга мечтает меня прикончить.

– Подруга? – Соколовский слегка хмурит брови и в его глазах отражается лёгкое удивление. – Какая?

И тут я мысленно прикусываю язык. Зачем я ему это сказала?! Ну зачем? Сейчас ведь подумает, что я о нем специально узнавала! А мне он, вообще–то, не интересен.

– Никакая, – отмахиваюсь я. – Забудь.

Как назло Соколовский окидывает взглядом территорию универа и все–таки замечает Любу. Эта девчонка тут же встречается с ним взглядом и мило улыбается, будто не она минуту назад была похожа на разъяренную фурию.

– Ты про Любу? – приподнимает бровь Захар и снова смотрит на меня. На этот раз с непередаваемой заинтересованностью. – Откуда ты о ней знаешь?

– Догадалась, – выкручиваюсь я. – Так смотрят либо подруги либо чокнутые маньячки.

Соколовский кусает губу и снова хмурится. И я невольно останавливаю взгляд на его задумчивом лице. Красивый, зараза, и не поспоришь. Выиграл генетическую лотерею.

– Это действительно моя подруга, – отвечает Захар. – Мы дружим с самого детства.

– Похоже, за дружбу это принимаешь только ты, – отмечаю я. И тут же добавляю: – хотя, мне все равно.

На лице Соколовского расплывается игривая улыбка. Он стреляет на меня своим взглядом и приобнимает меня за плечо.

– Тебе совсем не все равно, – заявляет Захар. – Я тебе интересен.

– Вовсе нет! – дергаю плечом, чтобы скинуть его руку, но это не срабатывает. – Клоунами не интересуюсь.

– Зато я интересуюсь колючками, – шепчет мне на ухо Соколовский.

Мои щеки предательски краснеют. Особенно, когда губы Захара мягко касаются мочки моего уха. Это… будит во мне что–то необъяснимое. И я боюсь этого чувства. Не хочу его испытывать.

– А ну перестань слюнявить мне ухо! – не выдерживаю я. Оттолкнув от себя Соколовского, я ускоряю шаг и подхожу, наконец, к дверям универа.

– Увидимся, Рыжуля! – весело доносится вслед.

Я не отвечаю. Скрываюсь за дверью и на автомате иду искать нужный кабинет.

Что этот гад вытворяет? Меня пугает то, что он со мной делает. Так нагло ведет себя! И не отстает! А еще эти его прикосновения… я вспоминаю это и меня снова потряхивает. Скорее бы избавиться от этого мажора! Но только как? Ведь он, как бумеранг, снова и снова возвращается в мою жизнь!

Я очень боюсь снова влюбиться. Тем более в такого, как Захар. Нельзя. Только не в него. Он не серьезный и ветреный! И вообще не в моем вкусе. Скорее бы отвязался… ведь рядом с ним мне начинает казаться, что этот мир не так плох. Захар несет свет и радость, заряжает своим оптимизмом и легкостью. Рядом с ним мне слишком тепло. А отвыкать от тепла очень непросто.

***

Захар

Я провожаю Колючку насмешливым взглядом. Изучаю ее огненные волосы, плавно подпрыгивающие при каждом шаге и появляется желание потрогать их. Зарыться пальцами и вдохнуть запах. Рита пахнет чем–то карамельным. И мне нравится этот запах. Обожаю сладкое.

– Чего завис, братан? – Леха хлопает меня по плечу и, зажав сигарету краем губ, ухмыляется. – Поплыл от своей Рыжухи?

– От чего там плыть, – подходит к нам Кирилл. И, смерив Риту внимательным взглядом, хмыкает: – все надежно спрятано за дешманской одеждой.

– От этого и интереснее, – наконец отрываю взгляд от своей Колючки и поворачиваюсь к друзьям. – Тех, у кого грудь вываливается из выреза, слишком легкая добыча. Их разведет даже школьник.

– Ну мы–то подкинули тебе задачку со звёздочкой, – Леха сминает сигарету губами, затем выдыхает порцию дыма изо рта. – Она вообще решаема? Задача эта.

– Решаема, – твердо отвечаю я.
Я уверен, что Рита испытывает ко мне то же самое, что и я к ней.

Стоп. Что и я к ней? А разве я должен что–то испытывать? Это ведь игра. Забавная, веселая игра. Я не планировал влюбляться, это не для меня.

– А по–моему Крапивина от тебя шарахается, как от огня, – отмечает Кирилл, улыбаясь краем губ. – Хотя все должно быть наоборот.

– В смысле? – хмурюсь я.

– Она ведь стремная, – пожимает плечами он и мне почему–то не нравится то, что он сейчас говорит. – Одевается, как гопница. И волосы еще эти – рыжие, кучерявые. Как у ведьмы какой–то.

– У нее красивые волосы, – это слетает с языка само, я даже подумать не успеваю. – И сама она не хуже телок, с которыми ты тусуешься, Кир. По крайней мере у нее в голове мозги, а не салат оливье.

Леха присвистывает и ржет. Кирилл недоуменно хмурит брови.

– Чего? – склонив голову, спрашивает он. – Ты сейчас серьезно?

– А похоже, что я шучу? – приподнимаю бровь я.

– Ты реально втюрился в «это»? – недоверчиво усмехается Кир. И я смотрю на него так, будто он мне чужой. Будто мы не дружили последние два года.

– Втюрился – это не про меня, – уже спокойнее отзываюсь я. – Я сказал то, что думаю.

– А почему же тебя так задело то, что думаю о ней я? – у Кира есть уникальная способность пробираться клешнями в самые недра мозга и цеплять ими то, что ему нужно. – Тебе не все равно, когда о ней говорят плохо?

Глава 14

Рита

Все пары я сижу, как заведенная. Не могу нормально слушать лекции, то и дело отвлекаюсь на собственные мысли.

Так, надо выдохнуть и успокоиться. Главное – не доверять ему. Не позволять играть со своим сердцем. И тогда все будет хорошо.

– Марго, ты решила доску прикончить? – слышу шепот Артемия над ухом и хлопаю ресницами.

– Чего? – недоуменно хмурю брови.

– Ты впялилась в доску так, будто она твой враг, – поясняет он. – У тебя все в порядке?

– Да, – бурчу в ответ, заправив волнистые пряди волос за уши. – Все нормально.

– Ты нервная, – продолжает Артемий. – И если что, ты написала фразу «таким образом» три раза подряд.

Опалив его гневным взглядом, я резко закрываю тетрадь.

– За собой смотри, Артемий. Я просто не выспалась.

– Ты просто влюбилась, – говорит он и после этих слов меня будто холодной водой окатывает.

Какое влюбилась? Что за идиотство?

– Артемий, ты головой ударился? – вздыхаю я. – В кого это я влюбилась? В тебя что ли?

– В Захара, – спокойно отвечает он. – В него все влюбляются.

– А я – не все! – громче, чем нужно, отвечаю я и в ту же секунду на меня смотрит преподаватель и оборачиваются одногруппники.

– Крапивина, это похвально, что вы хотите выделиться из толпы, – поправляя очки, говорит препод, – но орать об этом на всю аудиторию не обязательно.

– Извините, – покраснев, опускаю взгляд на парту и шепчу Артемию: – это все ты виноват! Купидон хренов.

– А я–то чего? – обиженно бубнит он. – Уже и говорить ничего нельзя.

– Ты говоришь глупости, – отбиваю я. – Как вообще можно было такое сморозить?

– А что такого? – приподнимает брови Артемий. – Ты ему интересна. И он тебе – тоже.

– Да с чего ты взял? – возмущаюсь я, прикрываясь тетрадкой.

– Видел ваши взгляды друг на друга, – его губы растягиваются в ироничной улыбочке, – это они мне рассказали.

– Боже, да ты пересмотрел турецких сериалов, – качаю головой я.

– Великолепный век* – это вообще-то тема, – невозмутимо кивает он. – Хюррем на Сулеймана смотрела точно так же, зуб даю.

– Ты ненормальный, – усмехаясь, качаю головой я. – Ты серьезно смотришь турецкие сериалы?

– Сестра втянула, – вздыхает Артемий. – Иногда посматриваю.

– Моя бабуля будет от тебя в восторге, – хмыкаю я.

– Все бабули от меня в восторге, – пожимает плечами друг. – И мечтают о таком внуке, как я.

Я качаю головой и отворачиваюсь. Артемий сумел отвлечь меня своими глупостями и теперь мне стало спокойнее. Но я знаю, что так будет, пока не встречу Захара – ведь рядом с ним я сама не своя. Во мне будто… все оживает, трепещет, переворачивается. И мне это очень не нравится!

Но что сделать? Ведь мажор прилип ко мне, как жвачка. И отлипать совсем не хочет. Из–за него в голове целый рой мыслей. Он не дает мне спокойной жизни. У меня скоро нервный тик начнется, честное слово.

Наконец, звенит звонок и мы с Артемием, слившись с шумящей толпой других студентов, выходим из кабинета. Когда оказываемся в коридоре, я невольно начинаю искать глазами темноволосую макушку. Где он? Еще в универе или уже уехал с какой–нибудь красоткой? Оставит меня в покое или будет продолжать надоедать?

– Мы ведь в столовую? – прерывает мои мысли Артемий.

– В столовую? – приподнимаю брови. – Да, идем.

Ну и дура же ты, Рита. Просто слов нет. Вместо того, чтобы забыть о нем, зачем–то ищешь его глазами. Браво!

Мы заходим в столовую. Я стараюсь выбросить Соколовского из головы и болтаю с Артемием о какой–то ерунде. Мы покупаем одну шоколадку на двоих и чай и садимся за один из столиков. Затем обсуждаем пары и некоторых преподов – Артемий умело изображает каждого из них и я смеюсь.

До тех пор, пока к нам не подходит Захар. Немного отодвинув стул, он разваливается на нем, словно король, пожимает руку Артемию и кидает озорной взгляд на меня. А я… чувствую, как во мне зарождается что–то теплое и незнакомое. Но будоражащее. Я будто рада, что он пришел.

Это разве нормально?! С каких пор этот чудик руководит моим настроением?

– Приятного аппетита, – на лице Соколовского расцветает белоснежная улыбочка. – Рита, скоро начну ревновать. Ты постоянно со своим другом.

– Мы просто дружим, – тут же отвечает Артемий. – Иногда я даже боюсь ее.

Я укоризненно на него смотрю и снова поворачиваюсь к Захару. До чего же у него открытый взгляд! Светлый, изучающий и насмешливый. Как у шкодливого ребенка.

– Да я шучу, расслабься, – Захар хлопает Артемия по плечу и смеется. Затем кидает на меня свой взгляд и подмигивает. – Уверенные в себе не ревнуют.

– Ревнуют, когда любят, – отвечаю ему я. – Это не зависит от уверенности в себе.

– Думаешь? – Захар хмурит брови. – Никогда не смотрел на это с другой стороны.

– А ты посмотри, – советую ему я. – И займи какой–нибудь другой столик. Тут люди чай пьют, не видишь?

– Я вообще–то не против с Захаром чай попить, – пожимает плечами Артемий и пододвигает к Соколовскому шоколадку, поломанную на дольки. – Угощайся.

– Ну и предатель же ты, – качаю головой я, скрестив руки на груди.

– Скажи еще, что ты мне не рада, – закинув в рот одну из долек, Захар снова улыбается.

– Не рада конечно, – киваю я.

А сама напрягаюсь, борясь с желанием искусать губы. Ведь не рада же? Какое мне дело до этого мажора?

– Врешь и не краснеешь, Колючка, – качает головой он, затем самым наглым образом забирает у меня чашку с чаем и делает из нее глоток. – Поедешь со мной на свидание?

– Куда? – выгибаю брови я. – Какое еще свидание?

– Ну, нашим отношениям пора бы развиваться, – пожимает плечами Соколовский и делает еще один глоток чая. – Нам нужно чаще видеться в романтической обстановке, понимаешь?

Я вздыхаю и забираю у него свой чай.

– Какие еще отношения? Ты совсем рехнулся? – заметив, как у Артемия вытягивается лицо от удивления, возмущаюсь я. – Отвали от меня. Ни на какое свидание я с тобой не пойду!