Способна на все

Глава 1

Волоча Яську по ступенькам, Эля взбиралась на свой четвертый этаж. Ясь время от времени брыкался и бормотал что-то вроде «идти неудобно», «сам» и «мама, отпусти!», но Эля не обращала на него внимания и лишь упорно тащила наверх. Сейчас добраться, только добраться, а дома бабушка, она врач, она знает, что делать! Господи, холодина такая, этот мерзавец в камуфляже катался с Яськой прямо по снегу, и она сама, своими руками свалила на ребенка целый сугроб! Если Ясь подхватит воспаление легких… Да если он просто чихнет! Она всех поубивает и сама повесится! Скорее, скорее!

Одной рукой так и держа Яську за капюшон, другой она принялась рыться в сумочке в поисках ключей. Но вместе ключей в руки попеременно тыкались то ручка, то брасматик. Эля зарычала.

Цви хладнокровно изъял сумочку из ее рук и ровно через секунду выволок здоровенную связку, в которой ключи от дома соседствовали с ключами от лаборатории.

- Который? – лаконично спросил он и подпрыгивающая от нетерпения Эля ткнула пальцем. Замок едва успел щелкнуть, как Эля, чуть не снеся створку, ворвалась в квартиру. Свет в большой комнате не горел. Опять бабка рыдает! Опять сидит и рыдает, когда тут…

- Мне плевать, что тебе сказал твой сын и как сильно ты переживаешь, - с порога гаркнула в темноту Эля, судорожно нашаривая выключатель у стены, - Быстро возьми себя в руки, Ясь, кажется, заболел! – выключатель наконец попался, поток света залил огромную комнату… Бабушки там не было.

Эля бессильно привалилась к притолоке. Бабушка должна быть тут! Она ни за что не станет сидеть там, на половине своего сына, если, конечно… Если, конечно, с ней ничего не случилось! Все, предел! Что эта сволочь, ее отец, опять придумал?

Эля развернулась и бросилась в коридор. Плевать ей на все, она найдет бабушку, даже если у порога отцовской двери залегла его супруга с автоматом!

Замешкавшийся в коридоре Цви поймал ее в объятия.

- Куда вы бежите? – поинтересовался он, аккуратно придерживая ее за талию.

- Бабушки… нет… - хватая ртом воздух, пролепетала Эля, - А должна быть! Исчезла… Эти сволочи…

- Ну-ну-ну, - похлопывая ее по спине, как успокаивают детей и лошадей, сказал Цви, - Вот уж не думаю, что господа в камуфляже решились похитить у вас не только ребенка, но и бабушку.

Эля на минуту опешила. Захотела пояснить, что под сволочами она имеет в виду не камуфляжников, а совсем других людей (сволочей вокруг много, и впрямь запутаться недолго), но Цви кивнул на столик:

- Вон бумага лежит. Не записка от вашей бабушки?

Эля снова крутанулась, прямо в руках у американца, чуть не снеся его, и метнулась обратно в комнату.

«Уехала на встречу выпускников, буду поздно. – гласила записка. И ехидная приписка в конце, - Не одной тебе по ресторанам шастать».

Эля тупо глядела на листок. Откуда бабушка узнала, что она с Цви поехала в ресторан, Эля ведь и сама не знала, что поедет? Потом до Эли дошло, что под «ресторанами» имеется в виду еще ее поход с Александром. Узнай бабушка про Цви, небось, вообще бы на мужской стриптиз завеялась. Но Эле-то что делать? Она в отчаянии поглядела на Яся. Господи, какой он тихий, понурый, он никогда не бывает такой, когда здоровенький!

- Вызвать участкового врача… - бормотала Эля, лихорадочно сдирая с Яськи куртку и сапожки, и сама себе возразила, - Какой участковый ночью! – на лице ее отразилась решимость, - Я звоню в скорую… - она бросилась туда, где обычно стоял телефонный аппарат. Полка была пуста. Ну конечно, отец же отнял у нее телефон! Эля кинулась к сумке в поисках мобилки.

Цви снова обхватил ее за талию. Эля дернулась, высвобождаясь. Во манера – эсбеушник хоть под локоток брал, а этот сразу всю фигуру подгребает!

Американец покорно отпустил ее талию – и ухватился за локоть.

- Мисс Элина, с чего вы взяли, что мальчик болен? По-моему, совершенно здоровый, только очень уставший ребенок.

- Что вы рассуждаете, как будто вы врач! – вскинулась Эля.

- Я не врач, - кротко согласился Цви, - Но может, прежде чем вызывать скорую, вы уложите мальчика и поставите ему градусник? Моя собственная бабушка, например, считала, что постель и вовремя поставленный градусник помогают от всех болезней.

- Конечно! У ребенка температура! – Эля бросилась к ящику, где лежал градусник, потом кинулась к тумбе с бельем, выхватила простыню, метнулась обратно.

- Ну какая-то температура у него безусловно есть, - меланхолично согласился Цви и ловко отняв у нее простыню, в два приема застелил диван, раздел Яся и уложил его под одеяло. Эле только и оставалось сунуть термометр малышу подмышку.

- Пока я меряю, умоляю, попросите Мишу спуститься в нашу аптеку, пусть ему дадут каких-нибудь детских антибиотиков… - затарахтела Эля.

- Миша попрощался с нами еще в ресторане, - тихо ответил Бен, - Вы сами сказали ему «до свидания».

- Да? – удивилась Эля и тут же в ужасе метнулась к лежащему на диване Ясю, - Он заснул! Нет, я все-таки вызову скорую – он всегда засыпает, когда ему плохо!

Цви снова поймал ее – и опять за талию. Вытащил термометр у спящего Яськи и продемонстрировал его Эле:

- 36 и 3! Мало похоже на тяжело больного ребенка. А уснул он потому, что сейчас половина 11-го ночи. Маленьким детям давно пора спать.

Глава 2

Нет, ну надо же! Ой, не могу! Вот тебе и ученая-вамп в халатике-мини! Ой, сил нет! Ну она дает, ну дает! А вчера после секса на ковре с эсбеушником еще убивалась, мол, теперь она непорядочная женщина! А сегодня что? На кухонном столе с цеэрушником, или кто он там? Эля хрюкнула, давясь от смеха. Тихая научная сотрудница, мать-одиночка! Мата, блин, Хари! Расписание на вечер: забрать ребенка из садика, сходить в дорогой ресторан, поучаствовать в бою, переспать со всеми спецслужбами мира. Перетрахаем международные разведки в рекордно короткие сроки! Какие там Küche, Kirche, Kinder*, когда на самом деле сплошная la famme fautale**! Стол под ней мелко вибрировал от ее хохота.

На уровне Элиных глаз появилась удивленная физиономия Цви.

- Ты… Что-то не так? Ты… расстроилась? – с явной тревогой спросил американец.

Эля приподнялась на локте и нежно погладила торчащую над столешницей темноволосую голову:

- Ну что ты! Вот теперь я совершенно не расстраиваюсь! – да и в прошлый раз, небось, маялась исключительно потому, что, так сказать, результата не достигла. «Вот такие мы, женщины с опытом, - самодовольно подумала Эля, - Циничные – ужас!» И она добавила, все также небрежно перебирая коротко стриженные волосы Цви, - Все было просто… просто чудесно! So wonderful!

На лице Цви, словно в зеркале, отразилось ее самодовольство.

- Моя Элис… My «Alice in Wonderland»…*

Заходясь от неудержимого хохота, Эля снова рухнула на столешницу. Сговорились они, что ли? Кому – Элли, а кому – Элис? Александр, значит, Железный Дровосек, а этот кто – Мартовский Заяц? Бармаглот паршивый! «He took his vorpal sword in hand…»** Эля перевесилась вниз, глянула на все еще довольно таки поднятый «ворпальный меч» американца и просто повисла, навалившись животом на край столешницы, не в силах от смеха ни спуститься на пол, ни взобраться обратно.

- Что… Что такого… - потерянно пробормотал американец.

- Ни… ничего… - корчась от хохота, замахала на него руками Эля. Господи, бедный мужик, он же сейчас от ее ржания импотентом станет! Надо немедленно остановиться, но она не может, не в силах!

Ключ заскрежетал в замке входной двери. Балансирующая на краю стола Эля судорожно взбрыкнула ногами, и вниз головой рухнула прямо на сидящего на полу Цви. Голоногая, голорукая и вообще совершенно голая куча мала несколько секунд возилась на полу, потом распалась и насмерть перепуганная Эля принялась заталкивать Цви под стол.

- Это бабушка! Бабушка пришла! Лезь скорее! Если она нас застукает… Лезь, говорю!

- Ты такая эмоциональная, моя Элис… - пробормотал Цви, покорно складываясь чуть ли не втрое и позволяя ей утрамбовывать себя под стол, - Такая непосредственная…

Замок в коридоре щелкнул, хлопнула входная дверь…

- Молчи! – шепотом взвыла Эля, зажимая Цви рот рукой. В мягком свете бра она даже под столом отлично видела расширенные недоумением глаза американца над своей ладонью. Черт, бра! Бабушка увидит свет и попрется прямо на кухню!

Словно дельфин из воды, Эля выпрыгнула из-под стола, дернула шнур и стремительно нырнула обратно. В кромешной темноте забилась поглубже, тесно прижавшись грудью к голому плечу Цви.

Грузные бабушкины шаги с тяжелым перестуком толстых каблуков протопали прямо к дверям большой Элиной комнаты. Бережно, с едва слышным щелчком повернулась ручка, дверь тихо клацнула, приоткрываясь.

- Там темно. Если внутрь не полезет, подумает, что мы с Ясем уже спим. И уйдет к себе, - прижав губы к самому уху Цви, прошептала Эля.

- Надеюсь, - пробормотал американец, неловко ерзая и потирая скрюченную спину.

На мгновение воцарилась тишина. Скорчившиеся под кухонным столом Цви и Эля напряженно вслушивались, как в коридоре вернувшаяся со встречи выпускников бабушка ловит доносящееся из большой комнаты дыхание спящего Яськи. Наконец послышался звук тихо прикрытой двери. Эля облегченно перевела дух и отстранилась от Цви. Все, сейчас бабушка уйдет…

Бабушкины шаги переместились к дверям отцовской квартиры. Снова лязгнула нажатая ручка… Лязгнула еще… Слышно было как недоумевающая бабушка нетерпеливо пристукнула каблуком и навалилась на ручку, с силой дергая дверь… Потом быстро и зло затрясла ее…

- Заперлись, мерзавцы! – негодующим полушепотом выдохнула бабушка, - Стоило мне уйти – и они от меня дверь заперли!

До половины высунувшаяся из-под стола Эля замерла в неподвижности. Отец, скотина, выбрал время для своих экспериментов! Он, значит, демонстрирует своей маме, кто в доме хозяин – а расплачиваться опять будет Эля! Но не в коридоре же бабушке спать? Еще пара минут бесплодных усилий, и она отправиться в большую комнату, будить внучку, чтоб та устроила ее на ночлег. А внучки-то в комнате и нет! Она на кухне, совершенно голая, под столом, а если заглянуть под тот стол поглубже…

Эля сперва съежилась, словно в надежде, что ее не найдут, потом наоборот – оттолкнула потянувшегося к ней Цви и быстренько выбралась на середину кухни. Одежда, хоть бы какая одежда! Но ее мокрые, изодранные свитер и джинсы так и остались на полу в комнате, отделенные от Эли общим коридором. А в коридоре, перед злорадно запертой дверью в отцовскую квартиру, сейчас топталась бабушка! Здесь у Эли только махровое полотенце, зачем-то обмотанное Цви вокруг ее ноги. Голая и в полотенце – сделать вид, что была в ванной? Ага, и американец тоже… мылся. Знаешь, бабушка, американцы насчет чистоты сумасшедшие: по три раза в день моются где попало, вот где хоть чуть-чуть грязи на них попало, там прямо и моются…

Глава 3

Ясь безмятежно сопел. Эля покачала головой – вот уж действительно, ни пушками не разбудишь, ни дверными колотушками – и включив ночник, торопливо принялась собирать разбросанную по ковру одежду. Перевела горестный взгляд со вспоротой молнии на джинсах на разрезанный пополам лифчик. Тоже мне, женщина-вамп, «матная харя»! Дорого обходится богатый сексуальный опыт! Совместными усилиями новоявленные любовники прикончили ее и без того небогатый гардероб. Блейзер еще в прошлый раз порвался, теперь и джинсам хана, свитер неизвестно как будет выглядеть, когда высохнет… А лифчик? Это ж последний приличный лифчик, теперь не то что одеться, даже раздеться не во что!

Эля размотала с себя полотенце, потянулась к халату и отдернула руку. Позорный, весь в не отстирывающихся пятнах от постоянной готовки! Тяжко вздохнула и набросила на себя шубку. В конце концов, что с Александром сошло, то и для Бена сгодится. Перекинула полотенце через плечо, сгребла в охапку испорченные вещи и направилась в ванную.

Голый Цви занимался тем же делом, что и она – бродил между ванной и кухней, понуро собирая свои вещи. Ничего, ему все-таки получше – вымокшие в душе пиджак и рубашку можно просушить, а брюки так вообще в порядке, разве что запылились немного. Эля бросила ему полотенце:

- Хоть прикройся, вдруг опять кто вылезет, - проворчала она, отбирая у него пиджак и развешивая у батареи, - Кстати, объясни мне, пожалуйста, зачем ты вообще его на меня намотал? Это что, сексуальные игры такие?

Наклонившийся к штанам Цви вздрогнул и поднял голову. Поглядел на нее с изумленным смущением.

- Элис, дорогая…

Так, с «мисс Элиной» покончено навсегда, теперь она для него Элис!

- …пойми меня, я – еврей!

А то она не заметила! И видно, что он очень даже еврей, и при, скажем так, тесном контакте, ощущения несколько другие.

Поймав направление ее взгляда, Цви смутился и торопливо натянул брюки.

- Наши обычаи и традиции чрезвычайно важны для меня, даже в самые… - он поискал слово, - …бурные моменты я не могу не соблюдать…

- Полотенце тут причем?

Теперь во взгляде Цви промелькнуло осуждение.

- Элис, ты забыла? Ты же все-таки… - он осекся и терпеливо, как умственно отсталой пояснил, - Во время любви наши женщины не могут быть полностью обнажены. На них должно быть хоть что-то, хоть нитка какая, хоть вот – полотенце…

На губах Эли гримасой застыла ироническая улыбка. Вот за что она терпеть не могла свое промежуточное положение! Для таких как Грушин (пусть уж бог простит покойника!) она, со своей жалкой четвертушкой еврейской крови, навсегда останется «жидовским кагалом». А кто она для Цви? Потерянная душа? «Иван…» - нет, «Иван» не годиться – «Сара, не помнящая родства»? Или обыкновенная гойка, из корыстных целей примазавшаяся к еврейской общине, прыщ на могучей груди мирового еврейства?

- Даже считается, что так эротичнее и в мировой литературе описано…

Эля вдруг обнаружила, что голос Цви звучит уже не так уверено и он больше не поучает, а скорее даже оправдывается. И вообще, может она только зря накручивает себя и смущает мужика?

- В литературе, значит… - в ответ забормотала Эля, - Ладно, пусть будет полотенце, если тебе так больше нравится. Был бы ты ортодокс, пришлось бы вообще простыней накрыться и через дырку…

- К твоему сведению, тоже весьма возбуждающий обычай, - враз воспрянув духом, придвинулся поближе американец, - Надо будет нам разок попробовать. У тебя нет, случаем, старенькой простынки?

Эля безнадежно поглядела на него. Простынку ему дай, старенькую! Не-ет, он не Мартовский Заяц и не Бармаглот! Он лучшее в мире привидение с мотором!

Эля надменно пожала плечами и молча принялась наполнять чайник. Чаю попьет – для восстановления растраченных сил – и пусть выметается. И кстати, она не будет ему, как Александру, сообщать, что раз уж он на слежку-ресторан-секс тратился, может, так и быть, свои вопросы задавать. И не станет выслушивать в ответ, что трахал он ее не по служебной надобности, а просто очень секса хотелось. Хватит уже, и без того чересчур много совпадений.

Эля выставила перед Цви чашку и принялась молча наливать чай.

В кармане ее шубки громко застрекотала мобилка.

- С ума сошли, кто это еще на ночь глядя? – косясь на часы, возмущенно пробормотала Эля, отставляя чайник и вытаскивая истошно вопящий телефон.

- С твоим ребенком все в порядке, - холодно и равнодушно произнес мужской голос.

Эля недоуменно выпятила губу. Пока, вроде, в порядке, если, конечно, к утру температура не поднимется, детские простуды такие коварные…

- Увидишь его, когда отдашь разработки своего профессора, - так же холодно и безапелляционно, словно приговор, объявил голос в трубке и в ухо забили короткие губки.

Эля ошеломленно поглядела на свою мобилку, естественно, не увидела ничего, кроме старенького пластикового корпуса и экрана с трещинкой. Сорвалась с места и опять вихрем пронеслась через коридор в большую комнату. Прижимая руку к безумно колотящемуся сердцу, остановилась над спящим на диване Ясем и жадно, во все глаза уставилась на него. Кругленькая и крепкая, как боровичок, щечка прижата к подушке, светлая прядка прилипла к влажному от сонного пота лобику… Что значит, она увидит Яся, только когда отдаст? А сейчас она кого видит? Эля протянула руку и на всякий случай пощупала спящего малыша. Ясь недовольно завозился во сне.

Глава 4

Цви вырвал мобилку у нее из рук и торопливо защелкал кнопками.

- Неизвестный номер, - разочарованно выдохнул он, глядя в экран, - Были бы мы в Штатах, я бы мог все-таки попробовать… выяснить… - он досадливо прищелкнул языком, - Мише отдать, вдруг он сумеет что-нибудь обнаружить… - задумчиво бормотал Цви, похлопывая Элиной мобилкой по ладони.

- Отдать? Это теперь мой единственный телефон, вы меня вообще без связи оставить хотите! – всполошилась Эля.

- Похитители больше не позвонят, - обронил Цви.

- Мне, между прочим, кроме всяких похитителей, еще люди звонят! – взвилась Эля и тут до нее дошел смысл его слов, - Это были похитители? Но они же… Им же не удалось! – она еще раз дотронулась до спящего Яся, словно желая удостовериться, что он здесь, что похищения действительно не удалось.

Цви поглядел на нее слегка отстраненным взглядом и голос его звучал рассеяно, будто он напряженно думал о чем-то своем:

- Версия об участии в убийстве ваших спецслужб мне с самого начала представлялась сомнительной. А после этого звонка… - он щелкнул ногтем по Элиной мобилке, - Совершенно ясно – ваша Служба Безопасности здесь не причем. – он усмехнулся, - С их представителем… как его… Александром… Можешь с ним общаться безопасно.

Да-а-а? Ну спасибо! Общаться со Службой Безопасности, значит, можно безопасно, а трахаться как? Безопасность гарантирует безопасный секс?

- Это кто-то другой… - тем временем бормотал Цви, - Кто-то совершенно другой…

- Какой?

- Непрофессиональный! – с искренней досадой рявкнул Цви, - Это кто-то очень жестокий и беспринципный, кто-то довольно неглупый и превосходной подготовленный физически, но при этом совершенно непрофессиональный! Эдакие крутые дилетанты, насмотревшиеся фильмов про шпионов! Худший из всех возможных вариантов!

- Почему ты решил, что они… непрофессионалы? – на самом деле Эля хотела спросить, почему Цви считает их худшим из возможных вариантов, но не решилась. Она чувствовала, что к его ответу ей лучше сперва подготовиться.

- Потому что только самонадеянные дилетанты могли построить всю операцию на жестком расчете времени, без учета форс-мажора, - презрительно фыркнул Цви.

Увидел непонимающее выражение на лице Эли и снова перешел на менторский тон, точно такой же, каким пояснял ей правила и нормы еврейства:

- Ты видишь, когда он позвонил, - американец сунул ей часы под нос, - За это время ты как раз должна была прийти в благоприятное для переговоров состояние: потерять надежду отыскать ребенка и уже начать терять рассудок от отчаяния…

Ага, а у нее все отчаяние прекратилось как только она термометр увидела. А потом вообще сексом занялась, и тоже – без всякого отчаяния. В общем, не оправдала она надежд похитителей, кроме порванных джинсов – никаких поводов для расстройства. Так если бы они ей новые джинсы пообещали в обмен на материалы Савчука, еще понятно, а так… Какого черта звонить?

- Они даже не задумались о возможном срыве похищения! – теперь уже досадуя непонятно на что – то ли на глупость похитителей, то ли на Элину недогадливость, рявкнул Бен, - Зато, что по работающему мобильному можно найти человека, они вспомнили! Слава Голливуду!

- У нас такие сведения не из кино, а из детективов в бумажных обложках черпают. – проворчала Эля, - Читающая нация, знаешь ли.

- И мнят же себя предусмотрительными! – презрительно кривя губы, цедил Цви, - Они, дескать, ловкие, сильные, обученные, а уж хи-итрые! Все просчитали! Наверняка нашли место, где похититель мог затаиться вместе с ребенком, а его товарищи пока вытрясли бы все, что им надо, с отчаявшейся мамаши. И никаких взаимных контактов, ни-ни! И вот, пожалуйста – объекту давления они уже угрожают, а метод давления благополучно в кроватке спит!

Он ткнул пальцем, не оставляя сомнений, что под «методом» имеется в виду Ясь. А объект, значит, это она. Ну, однако же, и субъект ей попался! Эля зло дернула подбородком. Даже для Америки – редкостный!

- Знаешь, меня почему-то совершенно не возмущает, что они плохо подготовили похищение моего ребенка. – скрипучим голосом сообщила Эля.

Цви осекся. Поглядел на нее исподлобья:

- Кто бы ни были похитители в камуфляже, сейчас они в ярости: все их усилия раз за разом идут прахом. Они твердо знают, что материалы работы Савчука существуют…

В его словах звучал некий оттенок вопроса, словно бы он хотел услышать от Эли подтверждение – да, существуют.

Эля промолчала.

- ...И хранятся у людей, причастных к лаборатории.

И снова вопрос в голосе и испытующий взгляд, будто он надеялся, что сейчас Эля кивнет – да, мол, хранятся – а может и просто вынет эти проклятые «секретные материалы» из тайника, например, за бачком унитаза.

Эля пожала плечами.

В глазах Цви мелькнуло разочарование.

- Первой жертвой стал сам профессор, но, видимо он что-то подозревал и надежно спрятал свои разработки. В поисках пропажи неизвестные взялись за этого излишне шумного молодого джентльмена, - Цви чуть брезгливо поморщился, - Заместителя профессора Савчука.

В первый момент Эля даже не поняла о ком идет речь. Не было у Савчука никакого заместителя, да еще чтоб джентльмена… Лишь после долгой паузы до нее дошло, что американец имеет в виду убиенного Грушина.

Глава 5

- Неужели ты заставишь меня идти на улицу в такой снегопад? – заломив темные брови двумя трагическими домиками вопрошал Цви.

За окном словно развесили простыню. Снег валил сплошным, без просветов, полотном. Вместо обычного потока транспорта на дороге под окнами видна была лишь вереница медленно ползущих автомобилей. Утробно гудя, они раскачивались туда-сюда, в напрасных попытках продавить толстую снежную подушку, плотно накрывшую асфальт. Снежные веера раскрывались под буксующими колесами, но завязшие машины не трогались с места. Разозленные водители выбирались наружу и тут же перепуганными кузнечиками ныряли обратно в нагретое нутро своих автомобилей – свалившийся на город мороз даже не кусал, он жрал, заглатывал жертву целиком, а потом быстро, словно оголодавший паук, вытягивал из леденеющего тела живое тепло до последней капли. На градуснике уже было -300 и ртуть продолжала опускаться.

- Но ты же заставляешь меня идти в университет? – резонно возразила Эля, - Хотя в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.

- У моей мамы живут две собаки, - серьезно уведомил ее Цви, - Поверь, их надо отправлять на улицу в любую погоду, иначе в доме станет невозможно жить. Ты же сама понимаешь, Элис, мы должны опередить наших закамуфлированных противников…

- Наши закамуфлированные противники, небось, дома сидят, кофе горячий пьют, а уж никак не бухгалтерш по заметенным снегом университетам разыскивают, - проворчала Эля и отобрала у Цви его недопитую чашку с очень горячим кофе, - Быстро спускайся в машину! – властным жестом указала она на дверь, - Потому что если тебя бабушка застукает, мы точно никуда не поедем – будешь ей весь день объяснять, кто ты такой и откуда тут в шесть утра взялся.

- Гнать в такую рань и в такой холод… - постанывая и бросая жалостные взгляды на кофе, Цви принялся натягивать свою меховую куртку, роскошную, но слишком легкую для 30-ти (ох простите, уже 35-ти) градусов мороза.

- Нечего меня перед ребенком и бабушкой компрометировать. Печку в машине включишь и пересидишь, а я через час-полтора спущусь, - злорадно добавила Эля. Разнылся, дитя жаркого солнца! Александра, вон, она вообще среди ночи выставила и то мужик не скулил. Она едва сдержалась, чтобы не поставить в пример Цви его предшественника из СБУ.

Оставшись одна, Эля блаженно потянулась. Все-таки хороший секс он если и не снимает, то хотя бы приглушает стресс. Вчерашние события, да еще помноженные на непрекращающийся кошмар последних недель, должны были неминуемо превратить ее в жалкое поскуливающее существо, забившееся в самый темный угол квартиры и позыркивающее оттуда круглыми от страха глазами. А она сексом на кухонном столе занялась – и ничего, виноградик ест, винцом запивает… Эля оглядела расставленные на том же самом столе короба и коробочки с ресторанной снедью – остатки их с Беном раннего завтрака – и принялась заталкивать все в холодильник. Надо прибрать, а то бабушка вопросами замучит. И вообще, быстренько навести порядок, раз уж она согласилась ехать в университет.

Яська, понятно, после такого бурного дня, да в такую безумную погоду ни в какой садик не пойдет. Будем надеяться, после вчерашнего штурма запертой двери у бабушки хватит сил посидеть с малым. Сунув спящему Яське термометр подмышку – она должна быть твердо уверенной, что все в порядке – Эля поторопилась убрать постельное белье с дивана. Если две подушки еще как-то можно бабушке объяснить, то второе одеяло в жарко протопленной комнате выглядело странно.

В коридоре звонко клацнула входная дверь и бойкие бабушкины шаги затопотали на кухню. Эля выбралась в коридор и осторожно заглянула в кухонную дверь – вроде порядок, никаких следов бурной ночной деятельности…

- Ты чего вскочила в такую рань? – шуруя сковородками, вопросила бабушка, - А я вчера приехала, вы уже спали, если бы Шура – помнишь дядю Шуру, он со мной работал? Да помнишь, конечно, бородатый такой… - если бы он меня не подвез, неизвестно, как бы я до дому добралась, ужас, что на улице твориться! Я довольна, что съездила на эту встречу, так приятно было всех снова увидеть, мне столько комплиментов наговорили, все удивлялись: и как я хорошо выгляжу, и как сохранилась… - и без малейшей паузы, - Если бы они знали, какую мой сыночек мне жизнь устраивает, они бы еще больше удивлялись. Я прихожу, та дверь заперта! Не наружная, а в ту квартиру, - бабушка махнула рукой в сторон коридора, - Попытались меня за дверью оставить! Они меня недооценила, я вчера устроила! Если б сами дверь не отперли, я б ее с милицией вскрыла, у меня один майор есть, я его двойняшек лечила – для меня бы и ночью приехали… А мой сын смотрит на меня змеиным взглядом и шипит: «Если вы посмеете мне еще раз угрожать, вы об этом пожалеете!». А он мне угрожать, значит, смеет? Так вот я на его угрозы плевать хотела, так и сказала! Все настроение испортил… - но бабушка совсем не выглядела расстроенной.

Эля не видела ее такой оживленной с тех самых пор как бабушка оставила работу, чтобы ухаживать за слегшей мамой. Если бабушка начала находить вкус в прифронтовой атмосфере их сдвоенной квартиры, это плохо. При ее энергии станется конфликт еще «расширить и углýбить», как говаривал один незабвенный политический деятель.

- Понятие не имею, что на завтрак готовить, - почти радостно объявила бабушка, и рванула ручку холодильника. Замерла, изучая открывшееся ей зрелище.

Запечатанный в прозрачную коробку громадный торт полностью оккупировал всю нижнюю полку. Из хрустящей упаковочной бумаги проглядывали толстые отбивные вперемешку с куриным филе, ломтями карбоната и кусками рыбы. Эля с Цви обнаружили там даже два еще не совсем остывших шашлыка – похоже, перепуганный мэтр просто сгреб из кухни все уже готовые заказы. В большую эмалированную миску Эля успела вытряхнуть крупный темный виноград, мохнатые персики и одуряюще пахнущие оранжевые мячики апельсинов. А на боковой стенке холодильника, отблескивая темной позолотой упаковок, выстроились бутылки. Багряное вино и янтарный коньяк, прозрачная водка и даже изумрудно-зеленый шартрез... Те самые, мимо которых в магазинах Эля проходила с полным равнодушием – настолько цены на них выпирали из ее бюджета.

Глава 6

Две головы одинаково приподнялись над распахнувшимися дверцами – хлопья снега равномерно ложились на светлую и темную стрижку, укрывая обе одинаковыми белыми шапочками. Неожиданно Цви и Александр встряхнулись – фр-р-р! – как два вымокших пса. И медленно, тоже как два пса, примеривающихся друг к другу, прежде чем сплестись в рычащий клубок шерсти и ярости, они вылезли наружу. Замерли.

Сквозь ледяной белый пейзаж иллюзорным маревом проступил застывший в страхе и молчании городок у мексиканской границы. Опасливые любопытные взгляды из-за кружевных занавесок – на две фигуры на пыльной пустынной площади. Короткие, четко очерченные черные тени на растрескавшейся от вечного жара земле, и чуткие пальцы подрагивают у кобуры, а стрелка часов неумолимо ползет к полудню. С первым же ударом револьверы вылетят наружу, грохот выстрелов вдребезги разнесет настороженную тишину, и побежденный навсегда останется лежать в этой скудной выжженной земле.

Из-за угла высунулось дуло танковой пушки. Глухо рокоча мотором, на них надвинулся танк. Воняя соляркой и окутывая улицу клубами едкого черного дыма, он прорулил мимо приткнувшихся к обочине машин, оставляя в снегу широкую гусеничную колею.

Эля отчаянно затрясла головой. Откуда танк? Почему танк? Зачем танк?

Видно, последний вопрос она задала вслух.

- Снег уминать, - равнодушно обронил в ответ Александр, - Снегоуборочной техники не хватает… А вот зачем тут этот моссадовец? – агрессивно поинтересовался он.

Ну да: «Зачем ты явился в наш салун, незнакомец?» Интересно, почему Александр в его кожанке вызывает именно ковбойские ассоциации, а не чекистско-комиссарские, хотя казалось бы, учитывая его работу…

Пока Эля молчала, обиженно откликнулся сам Цви:

- Я не моссадовец

- Еще скажи, что ты не еврей! – отрезал Александр.

Эля дернулась и зло сощурилась, в упор разглядывая Александра. Тот не обращал на нее внимание, уставившись только на Цви. Эля вздохнула и отвела глаза. Вот оно, то самое, о чем она рассказывала Бену. Если русскому сказать, что он русский, а украинцу, что украинец, те лишь кивнут – да, так и есть. Но если еврею сказать, что он еврей, он или просто обидится, или сразу в морду даст – в зависимости от пола, возраста и весовой категории. Такая вот исторически сложившаяся ситуация.

Впрочем, Бен был выходцем из совсем другой ситуации, и история у него тоже была другая, поэтому он лишь усмехнулся.

- Если все моссадовцы – евреи, это еще не значит, что все евреи – моссадовцы, - и невинно добавил, - Насколько я знаю, среди агентов Моссад и русские есть.

Александр набычился:

- Я представляю Службу Безопасности Украины…

Цви радостно закивал, словно ему сообщили невесть какую приятную новость:

- Да-да, после 91-го года Моссад предпочитает вербовать украинцев – они дешевле.

Александр сперва побагровел, а потом вдруг тоже возрадовался:

- А, все-таки признаете, что моссадовец! Ну и по какому такому праву вы, на территории суверенного государства… - Александр для наглядности потыкал пальцем.

Эля слабо усмехнулась – если верить его жестам, суверенная Украинская держава вся помещалась в ее подъезде.

- …караулите суверенную гражданку? – продолжал разорятся Александр, - Видели мы недавно таких, которые караулят, и даже похитить целятся, и морды им били очень даже успешно… - для большего эффекта Александр попытался покатать желваки на скулах, но обнаружил, что ледяной ветер прихватил лицо стылой маской, - Не твои приятели там были, а, моссадовец?

- Я не моссадовец! – ответная гримаса ярости у Цви тоже не получилась, смерзшиеся губы не желали двигаться.

- Детсадовец ты, - коротко припечатала Эля и кивнула Александру, - И ты тоже. Противно вас слушать, - она развернулась и пошла обратно в подъезд.

- Эй! – сдвоенный недоуменный возглас раздался за спиной, тут же распавшись на два:

- Элли, стой!

- Alice, wait, please!*

Они ворвались в подъезд, когда она уже поднялась на половину первого лестничного пролета. Эля с удовольствием посмотрела на запрокинувших головы мужчин сверху вниз.

- Почему ты уходишь?

- Вы передумали ехать – чего мне, спрашивается, мерзнуть? – облокачиваясь на обшарпанные перила лестницы, словно испанская донья на резную балюстраду гасьенды, поинтересовалась Эля.

Они запротестовали разом и очень бурно.

- Я не передумал! – физиономия высоченного Цви была совсем близко от нее, - Я просто не понимаю, зачем тут появился этот господин!

- Это я не понимаю, какого черта этот мистер сюда приперся! – горячился Александр. При всем своем немалом росте до каланчи-Цви он не дотягивал и от того злился еще больше.

- Он представляет спецслужбы нашего государства, вы всерьез считаете, что мы можем его прогнать? – кивая на Александра, рассудительно пояснила Эля для Цви и повернувшись к самому Александру, быстро добавила по-русски, - Ты же хотел доллары сэкономить, так в чем дело? Пусть он заплатит половину. Или даже все. - искушающе добавила она. – А иначе Бен с твоим начальством договориться и все равно отчеты посмотрит, считай, за твой счет.

Глава 7

Reasonable job

Заснеженный университет походил на городок-призрак. Падающий снег завернул приземистые бетонные корпуса в белую упаковку, сквозь которую мрачно проглядывали черные, не озаренные ни единым огоньком омуты окон. Дорожки между корпусами, обычно забитые толпами студентов, были непривычно пусты. Лишь одинокие мерзлые фигурки, проваливаясь в снег и пугливо озираясь, подавленные пустотой и тишиной всегда шумного университета, брели к стеклянным дверям корпусов. Машина Цви медленно обгоняла их и у фигур обнаруживались лица, проглядывающие из-под низко надвинутых шапок. И на всех было написано совершенно одинаковое страдальческое выражение: «На кой черт я сюда приперся?»

Эля вздохнула – действительно, на кой?

Цви тревожно скосился на нее:

- Почти никого нет…

- Добраться не могут, - кивнула Эля, - Кто поумнее, наверное, домой вернулись. – а ей после разборок с Домовушкой придется еще и на работу идти, раз уж она добралась. Эля представила себе долгий день в абсолютно пустой и насквозь промерзшей лаборатории и на душе стало совсем паршиво. Все дружно скажут, что доехать не могут, а она будет торчать на факультете в гордом одиночестве и даже никаких отгулов ей потом за это не отломится. Отгулов за разгул стихий не бывает. Ну хоть один плюс – декан не сможет обвинить ее в прогулах. Сам-то сто процентов не приедет, живет черте где… Начнет трезвонить, а Эля – вот она, на посту. Бдит. Все сдались, отступили, а она прорвалась сквозь снегопад и буйство мороза. На нартах, на собаках… Прям не хрупкая женщина, а факультетский Нансен-Амундсен. Эля представила себя в расшитой кухлянке: распластавшись на нартах, она окриком направляет стремительно несущуюся собачью упряжку – спереди в постромках Александр в своей кожаной куртке, прямо за ним Цви в элегантном костюме. Бешено лая и периодически норовя вцепиться друг другу в горло, они бегут по снежной целине, а Эля их чуть что – шестом, шестом, да с оттяжечкой…

- Может так случится, что и ваша бухгалтерша тоже не сумеет доехать? – напряженно поинтересовался Цви, даже не подозревающий, что в Элином богатом воображении его только что вытянули длинным шестом вдоль хребта, и он, обиженно скуля, грудью налег на постромки.

- Никак не может, - покачала головой Эля. Вот уж в чем, в чем, а в присутствии Домовушки на рабочем месте она была уверена: та всегда появлялась минута в минуту к началу рабочего дня и исчезала ровно в его конце. Не было таких срочных дел и таких начальственных приказов, которые могли бы ее задержать. Кроме дел Савчука и его просьб. – Ей ехать не надо, она вон там живет, в «профессорятнике», - Эля махнула рукой в сторону единственной жилой высотки, застывшей на краю университетского городка.

Собственно, именно это здание, а точнее – квартира в нем, и была первопричиной такого внимания Домовушки к Савчуку. Некрасивой, уже не молодой, одинокой бухгалтерше ничего не светило в их большом шумном городе, куда она рискнула перебраться, когда в ее маленьком городишке закрылся последний заводик. На работу ее долго не брали, устроиться в университет – и то оказалось большой удачей, но вот жилья не было. Под ее бюджетную зарплату ни один банк не дал бы ей кредит, да она и не просила, слишком хорошо понимала, что никогда не сможет выплатить. Предоставленная университетом крохотная комнатушка в буйной студенческой общаге стала бы ее домом до конца дней, если бы неожиданно не вмешался Савчук. Бог весть какими путями, нажимая на все рычаги, поперек всех очередей, плюя на все титулы и звания он выбил для скромной бухгалтерши однокомнатную в первом и единственном доме, выстроенным университетом для своих сотрудников.

Домовушка поселилась в одном подъезде с престарелыми профессорами и юными потомками ректора, проректоров и особо избранных деканов. От неожиданно свалившегося на нее счастья воспрянула духом. Начала активно делать карьеру, довольно быстро стала заместителя главного бухгалтера, но никогда не забывала своего благодетеля. Даже в самые голодные для университета годы Савчуку и его сотрудникам и зарплата выдавалась вовремя, и деньги на командировки находились. Кроме Савчука университет оплачивал еще поездки ректора и все: профессура дружно скрежетала зубами, когда Савчук мало того, что сам за казенный счет по конференциям мотался, так еще своих аспирантов умудрялся возить!

Когда покойный шеф сумел изящно вписаться в систему западных грантов и принялся платить валютой за финансовые отчеты, привязанность Домовушки к Савчуку стала поистине рабской. Впрочем, на учеников и последователей эта привязанность явно не распространялась, двести баксов Домовушка скачивала не дрогнув. Эля загрустила: ее планы съездить на конференцию в московскую «Бауманку» накрылись медным тазом. Из семейного бюджета она такие деньги выдернуть не может, а с университета ей явно больше не обломится.

Из окна форда выглянул Александр, молчаливо спрашивая, куда ехать дальше. Эля махнула рукой в сторону тропы, ведущей к открытым решетчатым воротам. Подпрыгивая на прячущемся под снегом гравии, машины въехали в четырехугольный бетонный дворик.

- Сюда, - скомандовала Эля, направляя мужчин сквозь украшенную грозной надписью «Вход только по пропускам» вертушку. Бабулька в стеклянном аквариуме контрольного пункта проводила их равнодушным рыбьим взглядом.

Вертушка крутанулась, пропуская замыкающего их процессию Александра, Эля направилась к лестнице… Ее крепко ухватили за локоть.

- Элли, что у тебя с этим моссадовцем? – страшным шепотом прошипел ей в ухо Александр, кивая на поднимающегося по ступенькам Цви, словно боялся, что она перепутает – с каким именно моссадовцем, - Было что-нибудь?

Глава 8

Эля оказалась права и не права. Действительно, кроме Домовушки никто из университетских бухгалтеров не пробился сквозь снежные заносы, и их заваленные бумагами столы одиноко мерзли в гулкой комнате. Но при этом личная бухгалтерша Савчука была вовсе не одна…

Эле показалось, что ее собственное безумное воображение играет с ней очередную шутку.

Дальний, у самого окна стол был занят Домовушкой. Полностью. Опрокинутая на спину женщина лежала на нем, точно как Эля лежала на своем кухонном столе, задыхаясь под тяжестью навалившегося на нее Бена. Домовушка тоже задыхалась – воткнутый ей под подбородок приклад автомата давил на горло, заставляя несчастную по рыбьи хватать воздух в кровь разбитыми губами. Двое крепких мужчин, затянутых в пятнистые комбинезоны, с силой прижали Домовушку к столу, не позволяя соскользнуть выгнувшемуся дугой телу. Склонившийся над отчаянно бьющийся женщиной третий камуфляжник вдруг оторвал приклад от ее горла. Подкинул на руке бухгалтерский дырокол… - тяжелое наследие советской эпохи - и с размаху ударил им Домовушку по лицу.

Кожа на скуле лопнула, как лопается перезрелый арбуз, и ярко алый поток крови расчертил бледное лицо Домовушки частой сеточкой красных полос.

Они закричали одновременно – Домовушка и Эля.

Троица камуфляжников медленно повернулась и три пары глаз сквозь прорези масок уставились на незваных гостей.

Так же медленно и синхронно Александр и Бен сунули руки за отвороты курток.

Камуфляжник с дыроколом хрипло крикнул. Брошенный дырокол блеснул в воздухе.

Две жесткие руки одновременно с силой пригнули Эле голову. Дырокол просвистел над ней и врезался в стену за спиной. В облачке выбитой штукатурки свалился на пол.

Камуфляжники опрокинули стол с лежащем на нем Домовушкой и дружно залегли позади него, скрываясь за вставшей дыбом столешницей.

Согнутая в три погибели Эля истошно заверещала, зажимая руками уши. И Александр и Цви так и продолжали держать одну руку на ее многострадальной шее, зато в другой у каждого возник пистолет. И теперь эти пистолеты грохотали прямо у Эли над головой! С глухим чмоканьем пули впивались в перевернутый стол, откалывая от него длинные зазубренные щепы.

Над верхушкой столешницы высунулось щучье дуло автомата. Длинная очередь вслепую полосну по бухгалтерии. Пули молотили по столам, чвякая, увязали в кипах отчетов, вспарывали напластования табелей и ведомостей. Прошитый очередью калькулятор разлетелся брызгами яркой пластмассы.

Американец и эсбеушник синхронным толчком швырнули Элю на колени. Ухватились за край ближайшего стола и рванули его на себя. Стол рухнул, осыпав Элю шуршащим водопадом бумаг. Гул падающей мебели на мгновение слился с дробным тявканьем автоматной очереди.

- Вызывай подкрепление! – рявкнул Цви, опираясь на сжавшуюся в комок Элю и осторожно выглядывая над краем столешницы. Из-за враждебного стола на другом конце бухгалтерии снова хлестнула очередь. Американец быстро пригнул голову. Снова высунулся из-за ненадежного укрытия: его пистолет коротко огрызнулся. На другом конце бухгалтерии опять забил автомат.

Александр набивал номер на мобилке.

- Алло! Алло! Мы атакованы! В нас стреляют! – перекрикивая стрекот очередей, заорал он в трубку.

Выстрелы на противоположной стороне комнаты вдруг смолкли.

И в воцарившейся тишине прозвучал голос, от звуков которого Элю продрал холод более лютый, чем тот, что царил в нетопленой бухгалтерии. Эля еще сильнее скорчилась под прикрытием стола, зажимая между коленями враз оледеневшие руки. Она узнала этот голос. Именно его она слышала в трубке, именно он требовал от нее исчезнувшие савчуковские материалы в обмен на Яся.

- Мы уходим, - так же коротко и безапелляционно объявил голос.

- Да что ж вы такие не компанейские, - насмешливо пробормотал Александр, отключая мобилку, - Как самое веселье начинается, так свалить норовите. Не торопитесь, ребята, сейчас группа захвата подъедет, развлечемся все вместе!

- Мы уходим и вы не станете нас задерживать, - в голосе звучало ледяное спокойствие, такое уместное, такое естественное в сковавшем город мертвенном белом холоде, что казалось, сам лютый мороз говорит этими устами. Элю начал поколачивать мелкий озноб, в такт ему в голове бултыхалась неуместная мыслишка: Каю с Гердой еще повезло, что они имели дело со Снежной Королевой. Приди за мальчишкой такой вот Дед Отморозок из старослужащих, в маске и с автоматом – и никто бы ни к какой бабушке не вернулся, так бы и остались все служить на Крайнем Севере!

- Чего это ты такой самоуверенный? – сам себя спросил Александр и вдруг толкнул залегшего рядом Цви локтем, - Слышь, моссадовец, погляди, чего они там…

- Я не моссадовец, - процедил Бен, - И почему именно я должен глядеть?

- Тебя мне не жалко, - совершенно честно и резонно признался Александр.

- Как у вас здесь говорят… - начал Цви и неожиданно скрутил левой, свободной от пистолета рукой, самую натуральную фигу. Выхоленный большой палец с аккуратным мужским маникюром ткнулся Александру под нос.

- Это – не говорят, это – показывают, - оценив и фигу и маникюр, сообщил Александр, - Темный ты, моссадовец, - и он медленно и осторожно приподнял голову над перевернутым столом.