Среди теней Инферы

Глава 1

Павшая с небес «Стрела Сирениума» пронзала полупрозрачную перевёрнутую чашу заслона и смятым наконечником вгрызалась в землю раскинувшегося вокруг неё города, что жил под светом искусственного солнца, не зная ночи. Великое творение инженерной мысли парило под сводами купола, сияя ярко, и за вуалью его золотых лучей прятались выполненные под старину здания, оценить красоту которых было дано лишь тем, кто находился внутри шарообразного барьера.

Но Лозс Армстронг не стремился попасть под купол, его не интересовало великолепие города — раскрытые за спиной чёрные кожистые крылья несли мужчину к прячущемуся среди тяжёлых пепельных облаков оперению «Стрелы», меж каменных бородок которого улавливалась энергия жизни другого человека, заключённого, как и сам Армстронг в медленно распадающееся тело.

— Я не стану участвовать в этом, Лозс! — возмущённый голос Джея Эсперо хлестнул, будто кнут, до того, как ноги получателя гневных слов нашли опору. Армстронг поморщился, но по опыту общения с Эсперо знал, что следует выслушать тираду полностью, и уже потом что-то отвечать. А Джей, вышедший из тени и явивший свой сердитый лик, между тем высказал то, что Лозс и ожидал от него услышать:

—Твой план противоречит нашему Кодексу, идёт наперекор решению Ордена и, синера в Пламя Разрушения, он не справедлив по отношению к Делеону и его семье! У него растёт пятилетняя дочь, а ты хочешь сделать её сиротой! В чём виноват этот ребёнок, ты мне скажи?

Воцарилась пауза, продлившаяся ровно десять секунд, спустя которые Лозс, убедившийся, что ему позволено говорить, снизошёл до ответа:

— Ни в чём. Я и не обвинял ребёнка Делеона в чём-либо. Я просто хочу, чтобы восторжествовала справедливость…

—Армстронг! — ещё пуще прежнего взбеленился Эсперо. — Синерова бездна, о какой справедливости идёт речь?! Решение нашего Ордена было справедливым! И все, ВСЕ участники судебного процесса были согласны с этим!

— Розали передумала! — эта фраза, заранее заготовленная и в нужный момент оброненная в пространство, возымела на Джея ровно тот эффект, какой и должна была — тишина пала между двумя собеседниками. Но как следует усвоить эту информацию Армстронг своему оппоненту не дал. Взгляд Лозса ожесточился, в голосе мужчины прорезалась сталь, а каждое следующее его слово наносило мощный ментальный удар:

— И прежде чем ты решишь что-то ещё сказать, я ставлю тебя перед фактом — ты будешь участвовать в моём плане! У тебя есть долг передо мной, и я не возьмув уплату ничего другого!

Джей Эсперо был уверен в том, что Армстронг поставит ему подобный ультиматум, и до сего момента свято верил, что и инициатива пойти вопреки решению Ордена, принадлежала исключительно Лозсу. А теперь выходило так, что идею ему подала женщина, что сама по собственной воле повлияла на вынесенный Орденом вердикт.

— Лицемерка! — Джей не стал скрывать своего в миг изменившегося отношения к той, что решила пойти против Кодекса.

— Всего лишь мать, потерявшая сына и проклятая синером! Ей должно вернуть то, что она утратила! Это наш священный долг, как Павших Ангелов! Не забывай о том! — чеканя каждое слово в той же жёсткой манере, изрёк Армстронг. Его, будто грубо высеченное из камня, лицо не теряло хмурого назидательного выражения, и в глазах насыщенного винного оттенка неугасаемо горело неистовое пламя упрямства. Лозс не собирался уступать, потому что его оппонент не мог выиграть, ведь все, произнесённые Джеем, слова — лишь вялая попытка оказать сопротивление, от которой ничего кроме провала, ждать не следовало. И оба мужчины знали это.

— И этот человек до сих пор убеждает других в том, что не умеет играть словами! — тонкие бледные губы Эсперо искривились на по-юношески молодом лице в презрительном оскале. —А ещё смеет напоминать мне о долге, и это при том, что сам не исполняет его должным образом!

— Должным образом — это как? — этот вопрос Армстронг сдобрил ответной глумливой улыбкой.

— По правилам, прописанным в Кодексе нашего Ордена! — с готовностью ответил Эсперо.

— Первое и главное предписание нашего Кодекса — следовать воле женщин, утративших детей из-за синеров! Что я и делаю! И я искренне не понимаю, зачем Совет Ордена настолько усложнил это правило! Все эти «отсрочки» не приводят ни к чему хорошему и, в итоге, приносят лишь ещё большую боль! Розалии её муж, Майкл, страдают и будут страдать! Делеон, наш «брат», страдает и будет страдать, и его дочь, Хината, тоже неизбежно будет страдать! — имя матери девочки из уст Армстронга так и не прозвучало, хотя та тоже была в числе жертв запретного колдовства. По твёрдому убеждению Лозса, Дейлина Лайт не заслуживала снисхождения за своё преступление, и это казалось его собеседнику несправедливым — Армстронг отчетливо прочитал это в таких же алых, как у него самого, глазах Эсперо.

А Джей, между тем, не мог себе представить, как можно ненавидеть женщину, сдавшуюся намеренно и позволившую лишить себя возможности использовать магию? Как можно не сострадать матери, молящей на коленях и готовой пойти на любые условия, лишь бы ей позволили воспитать ребёнка? И как можно игнорировать любовь, чистую и искреннюю, не угасшую несмотря ни на что, к мужчине, ради жизни которого Дейлина была готова отдать свою собственную? Эсперо был уверен: если бы не семя новой жизни в чреве Дейлины, та воплотила бы то, что желала воплотить и ровно так, как это должно было сделать! Но жестокая запретная волшба «Ритуала Воскрешения» не терпела ошибок, и не делала исключений, а потому когда наступил момент Дейлине отдавать плату за жизнь своего мужа, ей должно было заплатить жизнью не только своей, но и жизнью своего нерожденного ребёнка, и, разумеется, она не могла на это пойти.

Глава 2

«Тэме! Я взываю к тебе! Пусть ОН распознаёт эту ложь!» — замерев в молчаливом ожидании, как и его спутники, Джей Эсперо не переставал молить Богиню о том, чтобы Делеон Лайт догадался о ловушке, уготованной ему в этом тесном холодном чертоге. Свободное пространство и раньше было между бородок оперения «Стрелы Сирениума», и так было по задумке тех, кто её возводил, но углубление в котором собрались трое мужчин, образовалось с течением времени по естественным причинам — крайне переменчивую натуру владычицы-природы не смогла бы выдержать даже самая надёжная каменная твердь.

«Ведь план-то на самом деле — средненький, рассчитанный на сопливого подростка, а не на взрослого состоявшегося мужчину!» — местность вокруг культурной столицы Королевства Тенебрис могла сыграть Армстронгу на руку, а могла и против него. Окрестные селения, заключившие Сирениум во многокилометровое кольцо, отказались от технологического прогресса в угоду традиционным устоям предков, и дабы ни у кого из тех, кто прибывал в эти места с туристическими целями, не возникало соблазна воспользоваться «чудесами» современности, купол, за которым «прятался» Сирениум, создавал невидимые лучи заслона за пределами города, что не позволяли работать технике. Именно по этой причине уже много лет синеры и их слуги не вели свою деятельность на территориях, прилегающих к культурной столице, — слишком затратно и крайне невыгодно это было.

Армстронг в своём плане делал ставку на эффект неожиданности от новости о внезапной активности врагов Ордена и на чувство ответственности и исполнительности Делеона Лайта. Тот должен был стать четвёртой и последней боевой единицей, которая могла принять участие в атаке на «логово» противника — у Ордена Павших Ангелов хоть и была база за пределами Сирениума, но включала она в себя исключительно разведчиков и тех, кто отвечал за фиксацию информации и передачу её в другие ячейки Ордена и Главный Штаб, что было делом довольно расточительным по времени. А всё оттого, что отчётность велась в рукописном виде и, чтобы отправить её нужным адресатам, сначала требовалось добраться до ближайшей базы, где технологии не были запрещены, и уже потом проверенные и обработанные документы рассылались туда, куда их требовалось разослать.

Подобной бумажной волокиты можно было бы избежать, если бы у братьев и сестёр Ордена был доступ к технологическим ресурсам Сирениума, но как и синерам, вход в город для них был закрыт. А всё потому, что тела и тех и других были пронизаны запретной магией, с которой вступало в «конфликт» искусственное светило культурной столицы. Союзники обеих противоборствующих сторон также несли на себе след недозволенной волшбы, и поэтому и они не могли попасть под «купол». И Армстронгу сейчас это было только в плюс, ибо отсутствие связи с другими ячейками Ордена не позволяло согласовать с ними приказ о наступлении в кратчайшие сроки, а это значило, что как-то приостановить распоряжение об атаке и дополнительно проверить достоверность данных не было никакой возможности. Данное обстоятельство хоть и возлагало всю ответственность за санкционирование операции на начальника базы, но при этом полностью развязывало ему руки и давало ему перспективу самому без вмешательства кого-то ещё решить проблему внутри подконтрольных ему земель. При других условиях это могло бы стать отличным шансом повысить свою значимость в Ордене, но нынешняя «проблема» была ложью. И была ею в той же степени, в какой была поддержкой одному из братьев Ордена.

С Каем Кейджем у Лозса были идентичные взгляды на то, как следовало поступать с их главными врагами, а потому начальник базы без раздумий согласился на авантюру Армстронга, не опасаясь несогласия своих подчинённых, — те так же, как и Кай, ненавидели синеров всех до единого, а потому, как и их начальник, оказали Лозсу поддержку. И никто не брал во внимание то, что может произойти, если Делеон Лайт догадается об обмане. Тогда особенность местности сыграет на руку уже ему, ведь он беспрепятственно сможет покинуть недружественную территорию вместе со своей семьей и заручиться поддержкой своих союзников. Власти Сирениума хоть и позволили Павшим Ангелам вести свою деятельность за пределами города, оказывать какую-либо дополнительную поддержку отказались, а у селений на то не было никакого ресурса. Кроме того, приказ, переданный исключительно на словах и не подкреплённый даже самым никчёмным на вид клочком бумаги с печатями крови и волшбы того, кто его отдал, будь он хоть трижды срочным, мог быть отклонён боевой единицей Ордена без зазрения совести. Павший Ангел, которому и предназначался указ, должен был оставить на документе след своей магии, что доказывало его ознакомленность с распоряжением, и след крови, если боевая единица Ордена была согласна выполнить приказ. Подобная мера хоть и казалась плодом бюрократии, на деле же защищала права воинов Ордена. А потому даже, если команда Кая Кейджа докажет, что активность слуг синеров на территориях, прилегающих к Сирениуму, всё-таки была, и возложит на Делеона ответственность за провал миссии в связи с его отказом участвовать в ней, Делеону Лайту не сулили даже санкции. А вот Каю Кейджу ситуация не несла ничего хорошего в любом случае, а уж Лозсу Армстронгу, если его обман вскроется, — и подавно. Но ни того, ни другого это не волновало. Им было не впервой быть в числе отщепенцев Ордена, а вот Джея Эсперо всерьёз заботило то, как изменится его репутация, когда подтвердится его участие в авантюре Лозса.

Безусловно, здесь был акт принуждения посредством требования долга, но разве же это будет волновать кого-то после разбирательств случившегося? Джей был уверен, что нет. На него повесят вину так же, как и на остальных участников плана, и тогда на лояльности большинства тех, у кого он вызывал доверие сейчас, можно было смело ставить крест. А Эсперо того не хотел. Он проклинал Армстронга и его идею. Проклинал ситуацию, из которой не мог самостоятельно найти выход и… Продолжал надеяться, что задумка Лозса не воплотиться!

Глава 3

«Розали! Прости меня! Я не смогу сдержать данное тебе слово!» — женщине, материализовавшейся в мыслях, Лозс Армстронг обещал, что синер, ставший «клином» между жизнью её сына и смертью Делеона, отправится сегодня в бездну, а Майкл Кандрос посеет семя новой жизни внутри Розали, чтобы через девять месяцев душа их сына воплотилась в новой оболочке, а дух Делеона, наконец, освободился от уз истлевающей плоти.

Но мироздание творило свою историю и не желало пока вычеркивать Дейлину Лайт из неё — женщину, что нарушила непреложный закон Цикла Жизни и Смерти, гласивший, что на место ушедшей в Поток Духов души в Мир Живых должна придти другая, с предшественницей связанная. Обе они, будто звенья в цепи, и ничто не должно вставать между ними.

Но Богиня Тэме была милосердна к человеку, даровав своему самому любимому творению возможность воскрешать, но с условием, что коль скоро из одной из верениц Цепей Жизни будет вырвано одно «звено», его следовало заменить другим, но не «чужим», а «звеном» того, кто «Ритуал Воскрешения» проводил. Иной жертвы Мать-Создательница не принимала, и в уплату жизнь другого человека не брала, как не брала она в уплату жизнь того, кому должно было жить после человека, которого желали воскресить. А «звено», посмевшее этим законом пренебречь, становилось лишним, вклинившимся между душой умершего и душой того, кто воплотился в Мире Живых. Лишнее «звено» становилось ненужным, золотой свет бытия утратившим, и было подобно сорняку, что вырывают с корнем и предают огню, сжигая до тех пор, пока от него не остаётся даже пепла. Для этой цели существовала Бездна — чтобы сжигать «сорняки», прозванные синерами.

Дейлина Лайт была синером, отнявшим у Розали сына — мальчик рассыпался у Кандрос на руках, как если бы был соткан из песка, в тот самый миг, как Делеон Лайт сделал свой первый после воскрешения вдох, и это было по-настоящему страшно. Страшно настолько, что можно было сойти с ума от горя, а потому ничто не могло оправдать преступление, совершённое синером, в глазах Армстронга. И даже беременность Дейлины, о которой она сама узнала в процессе плетения недозволенной волшбы, не была для Лозса аргументом. Душа дочери Дейлины, Хинаты, на момент совершения «Ритуала Воскрешения» ещё только ковалась Богиней и готовилась занять своё место в одной из Золотых Цепей, а потому новой «жизнью» в полной мере в очах Тэме ещё не являлась, что спасло девочку от обращения в синера вместе с матерью, но могло предать забвению её, как очередную «заготовку» Богини, если бы Дейлина заплатила за жизнь мужа запрашиваемую цену.

Но смертные измеряли жизнь иначе. Для них она начиналась с момента её зарождения внутри женщины, а потому было очевидно, почему Дейлина не отдала, требуемую «Ритуалом Воскрешения» плату. Запретный обряд был коварен и у точки невозврата, когда должно было отдавать жертву, нёс в себе искушение отдать жизнь совершенно другого человека во имя собственной «цели» или не отдавать ничего вообще. Но даже это знание и знание того, что малейшая ошибка в плетении недозволенной волшбы могла обратить человека в брэндо (чья судьба была такой же незавидной, как и у синеров, но всё же имела гуманный выход), не останавливали раздавленных горем людей от попыток вернуть близких к жизни. И какая только сила заставляла их допускать одну и ту же ошибку? И разве же доказательство того, что души не исчезают бесследно, не ходило у них перед глазами, воплотившись в Павших Ангелах? И что же нужно было сделать Ордену, чтобы эта роковая глупость прекратилась? Ведь даже Дейлина Лайт, о которой в Королевстве слагали легенды, как о элитной воительнице, смогла её совершить!

«Брешут легенды! Эта женщина — пустышка, прикрывающаяся дочерью!» — Армстронг был согласен с решением Ордена позволить Дейлине родить, но за решение позволить Дейлине растить дочь до её совершеннолетия, что на Инфере считалось возрастом в двадцать лет, — за него Лозс испытывал к Совету почти что презрение. Ведь это означало долгие мучения для Розали — скромной молодой женщины, что в виду своей природной доброты просто не могла отказать маленькой Хинате в праве вырасти в полноценной семье с родными мамой и папой. И за эту человечность Армстронг и благоволил Розали, и даже её спонтанное, подкреплённое мукой решение пойти против принятого Орденом вердикта, которому она сама же и поспособствовала, нисколько не умаляло уважение Лозса к ней. И как теперь он будет смотреть в глаза ей? И что ему нужно сделать, чтобы заслужить её прощение? Ответ был очевиден — добиться цели, ради которой и затевался план по поимке Делеона! С опозданием, но добиться!

Вот только лёгкой эта задача была только в мыслях. Она на время запалила стремление с новой неистовой силой, а оно заставило какое-то время бороться с ледяной магией, заключившей Армстронга и его спутников в тиски. Но холод с необузданной яростью, вгрызался в тело, вымораживая его, и довольно быстро усмирил пыл мужчины, а потому спустя всего четыре минуты после пленения Армстронг был уже не в состоянии противиться волшбе.

Чары льда пытали Павших Ангелов несколько часов подряд и к моменту, когда закончили своё действие, мужчины были в состоянии глубокого сна, близкого к коме, а потому глухого удара о каменный пол никто из них не почувствовал и в сознание никто из них не пришёл. Армстронг упал крайне неудачно, ударившись о твердь лицом и сломав длинный хищно-изогнутый, будто соколиный клюв, нос. Густая, коричневатого оттенка кровь хлынула из носа, заливая опору под лицом, и пачкая белую, будто мел, кожу Павшего Ангела. Но Армстронгу было всё равно. Разум его блуждал во тьме последние часы, из которой он никак не мог выбраться. Она была страшной, вязкой и будто бы живой, давящей снаружи, вливающейся внутрь и обжигающей настолько, будто Лозса с головой окунули в чан с кипятком. Он был без сознания, но чувствовал, что сгорает в собственном разуме, как сгорало его тело в тисках ледяного капкана, когда холод стал подобен жару. И как перебороть эту муку, и сколько она уже длилась, мужчина не знал. Боль терзала естество, будто разъярённый зверь свою ещё живую добычу, и в какой-то миг Армстронг понял, что если не откроет сейчас глаза, то уже не сможет сделать этого никогда, и судьба его будет именно та, которой он так боялся — его оставят в чертогах Ордена бесполезным куском мяса.

Глава 4

Хлопковое голубое платье, обшитое по краям белым кружевом, ярким цветным пятном выделялось на фоне серых однообразных стен длинных коридоров базы Павших Ангелов в Кириосе, что после своего возведения получила номер «47» и так и величалась «База-47», ибо красивых имён для мест, где братья и сёстры Ордена вели свою деятельность, не предусматривалось.

«А ведь Главный Штаб первое время после его основания тоже назывался столь же чёрство и лаконично — «База-1», но с течением времени и увеличением значимости объекта Павшими Ангелами было принято решение переименовать его, что, впрочем, не мешает некоторым братьям и сёстрам Ордена использовать его старое название!» — эта информация, спонтанно всплывшая у Дейлины Лайт в голове, не несла для женщины, никакой особой значимости, а, следовательно, не имела эмоциональной привязки, что было Дейлине только на руку, ведь сейчас она пыталась усмирить вьюгу, завывающую изнутри её головы. Не стоило ей в очередной раз обращаться за помощью к Гладессии, можно было обойтись и без её участия в процессе «устрашения» недруга. Да и сейчас с каждым новым шагом, отдаляющим женщину от палаты Лозса Армстронга, Дейлина убеждалась, что непомерной глупостью было вообще являться к мятежному Павшему Ангелу, ведь у него по факту не было ничего, что могло бы доказать виновность Делеона в ледяной атаке. И Дейлина об этом знала. Но стресс последних дней был слишком силён, и вызван он был не только попыткой Армстронга и его свиты пленить Делеона (а затем, по дальнейшей задумке, сделать тоже самое с Дейлиной), но и беспокойством за дочь, что бесспорно была объектом охоты синеров, почтивших своим присутствием одно из окрестных селений Сирениума, ибо девочка стала бы самым лучшим рычагом давления на Дейлину.

Лайт предполагала, что главные враги Ордена рано или поздно попробуют попытать счастье и решаться организовать похищение, и большой удачей было то, что обстоятельства сложились именно так, как они сложились в ту ночь, когда Армстронг решил воплотить свою «идею». За это Лозса следовало бы поблагодарить, и Лайт была готова это сделать, проявив невмешательство в дальнейшее разбирательство последствий провального плана Павшего Ангела, но тот изволил расшатать самообладание женщины своей крайне агрессивной позицией против Делеона и сопутствующей карой, что должна была обрушиться на Лайта за нападение, если вина его будет доказана. Но доказательств у Армстронга не было, зато была твердолобая уверенность в своей правоте, и способность удивительнейшим образом убеждать в своей позиции других. И эти другие верили ему и были готовы пойти ему навстречу, а потому держать в узде свой порыв проучить Лозса с каждым новым нелестным высказыванием в сторону Делеона было всё сложнее.

Дейлина честно пыталась не пересекаться ни с кем из сторонников Армстронга, ведь на «Базу-47» она прибыла исключительно ради своих собственных целей, никак не связанных с Лозсом и его обвинениями. Но очередные кривотолки, прилетевшие женщине в спину, переполнили чашу её терпения и заставили Лайт сменить маршрут своего пути, ведь чтобы остановить распространение грязных сплетен, нужно было заставить замолчать их главный источник. Дейлина была уверена, что после её маленькой, но достаточно содержательной сцены, Лозс поумерит свой пыл и пыл своих сторонников, но у всего была своя цена, и Лайт платила её сейчас ощущением чужого присутствия в собственном разуме и теле.

Душа Льда и Вечного Мороза — Гладессия — чуть больше года назад выбрала Дейлину в качестве своего нового носителя и постепенно сливалась с собственным духом женщины, и всё больше заявляла свои права на владение телом. И это крайне беспокоило Дейлину, и именно поэтому она и явилась на «Базу-47» — за информацией о её положении, и получить её она могла от единственного по-настоящему надёжного источника, до которого женщине ещё предстояло дойти.

Коридоры «Базы-47», так же как и на любом другом объекте Павших Ангелов, были однообразны на вид и крайне скупы на ориентиры, но каким-то чудом Дейлине всё же удалось не заблудиться и дойти до нужной двери, что при буре, разыгравшейся внутри её головы, было делом достаточно затруднительным. Но Гладессия была чуть менее настойчивой, чем обычно, и приступ у женщины закончился раньше, чем она рассчитывала. В голове внезапно стало пусто и тихо, и осознание того на миг оглушило Дейлину, заставив впасть в ступор и замереть перед дверью, выкрашенную в темно-синий цвет. Женщина целую минуту потратила на созерцание деревянной поверхности, будто бы была способна сквозь неё видеть.

Но синеры так же, как и смертные, не могли, подобно Павшим Ангелам, чувствовать энергию жизни других живых существ вокруг себя, а потому Дейлина не могла определить, находится ли кто-либо за дверью или же нет. Однако отсутствие подобной способности женщину нисколько не расстраивало, поскольку никаких особых преимуществ она не давала, кроме обеспечения самого факта, что поблизости находится кто-то живой, но дать чёткое определение в ком именно пылает жизнь, она не могла. А коли так, то в чём был смысл этого дара? Впрочем, Павшие Ангелы могли и не раскрывать секретов своих особых умений, что было весьма дальновидно с их стороны.

Лайт, наконец, пришедшая в себя, подняла руку и постучала в дверь, поморщившись от вида образовавшегося на её поверхности тёмного пятна — одной из магических меток, что самопроизвольно источались телом синера вместе со скверной, «разглядеть» которую было недоступно простым смертным. Для смертных скверна ощущалась, как обычные следы волшбы, истончившиеся от времени настолько, что утратили свои особые «оттенки», но Павшие Ангелы, синеры и последователи обеих враждующих сторон видели её так, как видела её сейчас Дейлина, — жирной чёрной кляксой с безымянной магией на деревянной поверхности двери. Сколько таких отпечатков Лайт оставила за день, она не смогла бы сосчитать, и внутренне завидовала Павшим Ангелам и смертным, ведь организмы тех не растрачивали волшбу понапрасну, — та формировалась и изливалась сугубо по их желанию, а до того никак не проявлялась и присутствия своих владельцев не выдавала, а ещё она не была безымянной, хотя у Павших Ангелов и была чуть искажена из-за «Ритуала Воскрешения».

Глава 5

Вспышки серебряных стрел из молний сверкали с такой яростной частотой, что глазам при взгляде на них становилось больно, и Лозс Армстронг помимо воли то и дело отводил их в сторону.

О том, чтобы сократить расстояние до источника разрушений Кириоса не могло быть и речи, и обусловлено данное обстоятельство было не только опасностью обжечь роговицы и ослепнуть, но и возможностью попасть под атаку Рейслина Старка — чистая энергия, что витиеватыми змеями сыпалась с неба, кусалась яростно и непредсказуемо, и при таком непрерывном темпе у их создателя не было времени задумываться о меткости, а потому соваться к скалоподобному оборотню никто из союзников не решился.

Досадным было и то, что прикрыть Старку спину залпами из орудий тоже не получилось бы. Системы наведения вышли из строя из-за мощного электромагнитного поля, пришедшего с воплощением Рейстлина в боевую форму. Кроме того, земля под ногами ходила ходуном, раскалывалась и осыпалась вниз внушительными осколками породы, унося в небытие не только гражданские объекты, но и оборонительные укрепления и атакующую технику защитников Кириоса.

Стражи покоя города оказались в затруднительном положении — их собственные боевые товарищи из числа заклинателей земли обратили свою силу не на протекцию Кириоса, а на его разрушение. И в том не было их вины — чёртова псина дестабилизировала их источники магических сил, «раскалив» те настолько, что единственным способом избавиться от переизбытка выжигающей живую материю мощи было выплеснуть энергию волшбы за пределы плоти. Беснующаяся внутри тел ведунов сила приносила им нестерпимую боль, что выливалась в неконтролируемую агрессию, а та, в свою очередь, заставляла обезумевших магов разрушать всё на своём пути. Однако если чародеи могли хоть немного ослабить агонию собственных организмов, изливая её в пространство, то гражданские лица, отказавшиеся развивать колдовские дары, этого делать не умели. Чары испепеляли мирных жителей изнутри, провоцируя их наносить себе ещё больший урон в попытках перебить ту боль, что уже владела ими, и наносить её окружающим в безумной жажде заглушить чужими криками свои собственные. Жестокости не было ни предела, ни конца, и факт того стремительно ввергал оставшихся защитников города в отчаяние, к тому же, даже с учётом участия воинов Павших Ангелов (среди которых тоже были обезумевшие ведуны земли) численный перевес был на стороне невольных противников.

Кроме того, группам сопротивления было тяжело координировать свои действия из-за отсутствия электронной связи между оперативниками — та была нарушена в первые же минуты атаки Высшего Духа теми же обстоятельствами, что не позволяли работать системам наведения орудий и всей остальной технике города, а потому призвать на помощь союзные силы из других городов было возможно только по-старинке — гонцами. Те были посланы в самом начале схватки двух «титанов» для подстраховки, но теперь вся надежда возлагалась на них… и на Рейстлина.

— Дерьмо канг-гана! Да мы в полной заднице! — раздалось у Лозса Армстронга из-за плеча. Мужчина поморщился — он терпеть не мог, когда сквернословить начинала его младшая сестра, даже если ситуация к тому располагала.

— Согласен с вами, капитан Мастерс! Сценарий — полное дерьмо! И если Старк не поторопится, Кириос может быть потерян окончательно! Проклятье! И чего он только медлит! Если бы у меня была такая сила, я бы уже давно…

Остальную часть длинных разглагольствований одного из «доблестных» защитников Кириоса ни Лозс, ни его сестра, Нирала, слушать не стали. Рядовой Уилл Скайлер очевидно никогда не участвовал в подобного рода боевых операциях, и только мешал своим более опытным спутникам заниматься делом. Оно было и неудивительно — паренёк лишь недавно закончил академию и заступил на постоянную военную службу, однако это не мешало ему, не справляющемуся со своей ролью безупречного стража порядка, набивать себе цену за счёт заслуг своих нынешних боевых товарищей и зубоскалить на того, кто действительно мог переломить ситуацию в пользу заступников города.

— Скайлер, изволь заткнуться и целиться лучше! Если мажешь также в постели со своей девчонкой, то уж лучше тебе сразу расстаться с ней! И чему тебя только в академии учили! — изрекла Нирала, когда поняла, что мальчишка не прекратит поток ругани самостоятельно. За словами младшая сестра Армстронга в карман никогда не лезла, и сейчас они очень больно ударили по гордости юнца. Тот побагровел, как маков цвет, что выглядело презабавно на его вытянутом заострённом лице. Скайлер крепче вцепился в боевое оружие — его тощие бледные пальца слегка заалели от натуги, но при всей своей дурости рядовому хватило разумности не отвечать Нирале на выпад.

Краткая передышка не продлилась долго, но Армстронг уже успел восстановиться после довольно продолжительного натиска и принять очередное тонизирующее зелье, за счёт которого и вёл борьбу всё это время. Нирала его действий не одобряла — она считала, что ему следовало поступить так же, как это сделали Джей Эсперо и Хьюго Штейн, и остаться на «Базе-47», что находилась в отдалении от битвы двух Высших Духов, и бедствие внутри её стен не должно было ощущаться так остро. Но Лозс не мог остаться в стороне и позволить себе отсиживаться в безопасности, пока его соратники проливают кровь на передовой. Благо мужчина не поведал Нирале о том, какой «эффектный» визит ему оказала Дейлина Лайт, иначе Лозс просто не смог бы вырваться за пределы штаба — капитан Нирала Мастерс ему бы этого просто не позволила. Однако удача сопутствовала мужчине, и к моменту прихода его младшей сестры, Лозс смог вернуть непоколебимость на собственное лицо и перебороть скованность в движениях тела. Армстронг не мог позволить себе демонстрировать излишнюю слабость в присутствии Ниралы, ибо для неё он всегда был главной опорой и защитой.