Станнис Вестеросский

Часть 1. Пролог. Человек завоевавший мир

Это было ранним летом. Наш великий завоеватель и царь возвращался из грандиозного похода, длившегося целое десятилетие.

Александр пересёк реку Евфрат, чтобы остановиться в царской резиденции в Вавилоне, но там он и слёг. В течение нескольких дней у него был невыносимый жар с лихорадкой, сжигавшие его. Многие почему-то говорили, что чрезмерное пьянство истощило завоевателя, но было ли это правдой? Какова не была причина, многие начали понимать, что он не поправится. Он находился между жизнью и смертью. Хотя мы и очень старались скрыть это, но слухи всё же распространились.

***

— Царь! Царь!

— Пустите к Царю!

— Где он?!

— Мы требуем встречи с нашим царём!

— Почему вы не разрешаете его увидеть?!

— Разрушим ворота! Нужно их сломать!

Всё не успокаиваясь, кричало множество глоток воинов под воротами дворца. Воинов, узнавших о болезни их великого царя, ещё больше распаляло то, что военачальники не позволяли им встретиться с ним. Они с яростью бранили полководцев Александра и негодовали, собравшись под дворцом уже второй день. Невзирая на это, им по-прежнему говорили, что он очень устал и покажется войску завтра.

— Жив ли наш Александр?! — снова послышалось из толпы воинов, и тут ворота, препятствовавшие рвению во дворец, открылись. Уверенно шагая к воинам, вышел один человек. Поджав губы и часто мигая глазами, он вышел на общее обозрение под утихший сразу шум.

— Царь ждёт вас! — громко молвил он три слова и, быстро развернувшись, вновь устремился назад к дворцу.

***

— Слышу… там стало тихо?

Едва выговорил лежащий на ложе, укрытый шёлковыми белыми простынями когда-то Великий человек. Все люди, окружавшие царя, смотря на него, отворачивали свои взгляды, пряча проступавшие слёзы.

— Ты поправишься, Александр! Мы с тобой ещё пойдём в Аравию! Вот увидишь! — будто веря в это, прокричал стоящий подле ложа царя Антиген.

— Аравия… после неё я хотел отправиться на запад. Рим и Карфаген, а дальше… прям до Геркулесовых столбов… а может… может, даже ещё дальше, — тихо, с хрипотцой в голосе проговорил Александр, предаваясь мнимым мечтам.

На слова царя, вздохнув и потупив взгляд, стоял Птолемей. Подошедший к нему седоволосый мужчина с одним глазом шепнул ему на ухо:

— Увы, он не жилец, — утверждающим тоном прошептал ему старый Антигон по прозвищу Одноглазый.

Лежащий царь, истекая потом от жара, периодически открывал и закрывал глаза. Но затем, с усилием открыв их, он повернул голову к жене, что сидела на стульчике с ребёнком на руках.

— Роксана… по… покажи мне будущего царя… я… хочу его увидеть.

На слова своего мужа юная загорелая бактрийка, приблизившись к постели царя, приоткрыла немного одеяльце с ребёнком, показывая отцу его младенческое личико. Улыбнувшись, Александр тяжело просипел.

— Вижу, вижу, у него лицо царя… Роксана, воспитай нашего сына хорошим человеком… не таким, каким был я.

На последние слова Александра все присутствующие в опочивальнях изумились, но царь, кашлянув, подозвал к себе одного из людей.

— Пердикка.

Хмурый человек, подойдя к царю, нагнулся к его лицу.

— Правителем моей Империи я назначаю тебя… — пробормотал уже не совсем разборчиво царь, снимая со своего пальца перстень и передавая его военачальнику. Всхлипывая носом, полководец отошёл от Александра.

— Я говорил вам, чтобы меня похоронили, как бога, в гробнице в Египте… Теперь я понимаю, что это всё было… грёзами… но эти грёзы были для меня всем… Я имел весь мир у своих ног, а ухожу с пустыми руками…

Медленно оглянув всех присутствующих, царь мира тяжело задышал и попытался ещё что-то произнести, но после послышался звук открывающейся двери, и в опочивальню вломилось, подобно лавине, множество воинов. Они, под недовольство персидских вельмож, расталкивали их вместе с полководцами Александра.

— Наш царь!

— Пожалуйста, не покидай нас! — кричали они, обступив ложе с царём. Александр застывшими глазами, не моргая, смотрел на воинов, немного улыбаясь, будто рад их видеть.

— Мой Царь! Это я, Эрат! Один из ваших щитоносцев! — вскрикнул один из воинов, указывая на себя пальцем.

— А я один из ваших гетайров, меня зовут Статих. Вы помните меня, царь?!

— Я Палисар. Я сражался с вами на Гранике и при Гавгамелах.

Всё выкрикивали свои имена воины, а царь смотрел на них, улыбаясь и не моргая.

— Мы никогда больше не будем снова жаловаться!

— Мы последуем за вами хоть на край света!

— Простите нас за то, что свернули назад!

Воины всё шли и шли, меняясь, подходя к ложу Александра, прощаясь, каждому из них он, хотя и не мог ответить, улыбался, уже давно испустив свой последний вздох.

Примечания:

Пердикка (ок. 365 до н. э. — 321 до н. э.) — друг и сподвижник Александра Великого, один из диадохов, регент империи после смерти Александра.
Роксана (ок. 342 — 309 года до н. э.) — бактрийская княжна, жена Александра Македонского.
Антиген — македонский военачальник, сатрап Сузианы.
Антигон I Одноглазый (382 до н. э. — 301 до н. э.) — полководец Александра Великого и эллинистический сатрап Фригии, в борьбе с другими диадохами захватил весь полуостров и Сирию, в 306 году до н. э. вместе с сыном Деметрием Полиоркетом принял царский титул, а в 301 году до н. э. потерял в битве при Ипсе (Фригия) против Кассандра, Лисимаха и Селевка и государство, и жизнь.
Птолемей I Сотер — сатрап, а затем и царь Египта в 323—283/282 годах до н. э. Основатель династии Птолемеев. Друг Александра Великого.

Пролог II. Человек считавший себя Богом

Куда попадают люди после смерти? Когда он был жив, то непременно ответил бы, как и всяк другой эллин. Будучи отважным — в Елисейские поля наслаждаться и пировать, а если нет, то в глубины адского Тартара, где пребывает в заключении сам Кронос.

Но теперь он знает: ни первого, ни второго не существует. Есть только тьма и голос, больше ничего. Нет рук, ног, нет тела, только глаза, смотрящие во тьму и видящие только её. Сперва Александр боялся этого, но после привык и смирился так же, как и с голосом из тьмы.

***

— Каким ты был царём, Александр?

Снова, снова эта пустота спрашивает его одно и то же. Но здесь так одиноко, почему бы не ответить?

— Великим! — хотел гордо, звучно заявить покоритель мира, но всё равно вышло тихо и непринуждённо.

В этом месте так всегда.

— Каким? — переспросил голос.

— Великим, — как само разумеющееся ответил он. На что этот странный голос из тьмы, чем-то напоминающий ему поучительный голос его учителя Аристотеля, гадко рассмеялся. Впрочем, он всегда так делает, и это жутко бесило завоевателя.

— Почему ты снова смеёшься?

— Потому что ты глуп.

Эти насмешки всё больше надоедали Александру.

— Ты знаешь, будь ты осязаем, и я видел тебя, то непременно убил.

Голос снова рассмеялся.

— Так же, как убил своих родственников? Или как Клита за правду, брошенную в глаза?

— Я не убивал их! — прогремел полководец.

— Убивал.

— Нет!

— Убивал, и ты это знаешь.

— Закрой рот! Я больше никогда тебе не отвечу!

— Ответишь, времени у нас предостаточно…

***

— Ты меня слышишь? — скучающе произнёс завоеватель.

Ему, привыкшему к постоянному действию и жажде к чему-то двигаться, эти тишина и пустота являлись хуже смерти.

— Возможно, — ответила непроглядная чёрная пустота. — Ты вздумал наконец-то заговорить?

— Возможно, — передразнивая, произнёс Александр.

Пустота рассмеялась.

— Ты как малое дитя, Александр.

— Кто ты? — завоеватель проглотил оскорбление. Ведь он даже не видел собеседника, как бы ни хотелось, но всё равно ничего не смог сделать с этим мерзким голосом.

— Кто я? Ответь мне лучше, кто — ты.

Оно снова отвечало вопросом на вопрос.

— Повелитель Европы и Азии, бог…

Его прервали, не дав договорить.

— Ты человек, Александр. Если ты бог, то что ты здесь делаешь?

— Не знаю, — буркнул полководец.

Голос из мрака вновь расхохотался.

— Вот видишь. Скажи мне теперь, кто ты такой?

— Я человек.

Довольно нехотя признавая, ответил бывший царь, но затем, встрепенувшись и вспомнив, спросил:

— Теперь ты ответь на мой вопрос. Кто или что ты?

— Твой судья.

***

Боялся ли смерти Александр? Раньше, когда мог чувствовать лучи солнца, он сказал бы, что нет, он ничего не боялся, ведь считал себя сперва особенным, после избранником богов, а дальше даже самим живым богом…

Какие же это были глупые заблуждения. Пребывая во тьме, он только сейчас понял: Боги не умирают, а он умер. Попал ли Александр на Олимп к богам? Нет, царь оказался смертным и теперь пребывает в забытье. Сколько прошло времени с тех пор, как он закрыл глаза? Время — худшее оружие против человека. Но можно ли его считать человеком? Ведь у него нет тела, но, с другой стороны, есть душа. Вдруг это место и есть пристанище душ? Нужно было спросить.

— Судья, — позвал, как всегда, Александр.

— Всегда к твоим услугам.

«Похож на учителя», — вновь подумал полководец.

— Что это за место?

Но ответа не последовало. На его место был задан встречный вопрос:

— Александр, для чего ты убил своего отца?

— Я не убивал его! — по обычаю взвинчено ответил он.

— Не лги, я знаю. Ты знал, что твоя мать хотела его убить, она тебе ведь рассказала перед этим, оставалось просто ждать. Но ты ведь мог его спасти. Для чего ты убил его?

— Откуда ты всё придумываешь?!

— Я не придумываю. Я знаю.

— Не знаешь! Я не был причастен к этому, мои руки не были в крови, — не совсем уверенно говорил бывший царь, на что голос тихо смеялся.

— Филипп был хорошим царём, народ его любил, но ты не захотел дождаться своей очереди.

От слов противного голоса из мрака Александра обуяла невиданная ярость.

— Я лучше его! Я был лучшим царём, чем он! Благодаря мне эллины дошли до Индии, а весь мир склонился перед Македонией! Мой отец предавался мелким делам, я же занимался великими!

— Великими делами? Александр, ты ещё более глуп, чем я думал… От твоего царства не осталось ничего.

— Неправда! Мой сын…

Голос снова не дал ему сказать.

— Твой сын мёртв, Александр, твоя жена мертва, твоё Царство уничтожено, всё, что ты создал мечом, мертво так же, как и ты. Полководцы уничтожили всё, что ты оставил после себя, а теперь убивают друг друга за золото и мнимые цели.

— Ты лжёшь, лжёшь, этого не может быть! Это ложь, ты противная тьма!

— Нет, Александр, я могу тебе показать…

***

Время, время, время. Что в той жизни, что после неё, здесь он его ненавидит. Когда он был жив, оно шло слишком быстро, а вот, когда пребывает здесь, наоборот, слишком медленно. «Когда я умирал, меня посетили порядком точные слова, описывающие мою жизнь. Завоевал мир, но остался ни с чем», — открыв и закрыв глаза, Александр встретил только тьму. Что не менялось, так это только окружавший мрак.

«Оказывается, вся моя жизнь была только мельтешением и суетой. Что стоила, в итоге, моя жизнь, после того, что мне показала тьма? Сын мёртв, друзья убивают друг друга, а царство распалось. Если это правда и те наваждения как марево были правдой, коль хорошо, что я мёртв. Не видеть мне этого», — только он об этом подумал, как разразился голос его судьи.

— Нет, Александр, ты не прав. Смерть никогда не является выходом.

— Ты ещё, оказывается, можешь читать мои мысли? И давно ты это делаешь? — довольно меланхолично отозвался завоеватель в пустоту.

Глава l. Мир начинается с улыбки

«Земля принадлежит мне, а ты, о Зевс, довольствуйся Олимпом».
— Плутарх. «Сравнительные жизнеописания». Александр Великий.

Что чувствовал Александр после чистилища, вновь оказавшись живым? Радость — пьянящую, невиданную радость. Как долго он пребывал там, во тьме, не чувствуя ни тепла, ни холода, ни даже своего тела? Ни одна из привычных и обыденных для смертных земных услад не была ему там известна. Так он думал.

Он не сошёл с ума только благодаря голосу из тьмы, что задавал ему вопросы, и потому что у него оставались чувства. Его душа по-прежнему могла чувствовать печаль, скорбь, гнев, любовь. Только благодаря голосу и ощущению чувств он уберёг свой разум. Судья, — тот, кто судит царей и нищих, для коего все равны, — раскрыл ему глаза.

Своими «стараниями» он пытался изменить мир, привести его в «порядок», по своему умыслу и виденью его. Но оказалось, что он внёс в него только разрушение и войну. Установить мир лишь одним мечом невозможно. Склонить разные народы к сосуществованию оказалось глупой затеей. Что было ещё глупее — заставлять свой народ жить по чужим законам. Верный Клит со старым Филотой оказались правы. Люди склонялись перед ним, но они, склоняясь, всё больше ненавидели Александра. Наибольшей же ошибкой царя было то, что он заставил склоняться перед собой даже любимых.

Как давно канули те дни, когда он был царём Македонии. Сколько времени прошло с того момента, как Александр, закрыв веки, начал коротать часы в заключении сумрака и черноты. Подобно самому титану Прометею, коего боги заключили на краю мира где-то на Колхиде. Но будь то смертный царь или божественный титан, все будут отвечать перед богами. Вот что уяснил для себя Александр.

Боги могут как карать и наказывать, так и давать шанс на искупление. На то они и боги, потому как они были лучше людей. Они из милости дали ему шанс. Шанс стать более достойным человеком, чем был. Они поверили в него, и он их не подведёт. Правда, ничего не бывает просто так. Ему придётся тянуть ещё больший груз, но он к этому готов. В итоге, по божественному замыслу он попал в совершенно другую ойкумену, как выразился судья, для определённой миссии. В чём же заключалась его так называемая миссия, судья не дал знать. Но упомянул, что, когда придёт время, боги определённо дадут ему знак. Но каков он будет, что от него будет требоваться, Александру совершенно не было ясным.

Если боги так хотели, да будет так. Он благодарен им за то, что они выпустили его из той темницы. Пока что ему хватит и этого.

***

Они ждут, выстроенные между деревьев и кустарников, хилиархии сариссофоров с длинными пиками, затаив дыхание, сжимают древки мокрых сарис. С крон деревьев во влажном лесу, близь шумевшей реки, воинам на головы стекает утренняя роса.

Фаланга ждала слонов. Шум всё нарастает и нарастает, грохот огромных существ, что были больше лошадей и даже верблюдов, был отчётливо слышен. Его верные македонцы, переправившись ночью через реку, заняли позиции недалеко от берега. Инды знали, что он здесь. Они появились, как демоны, из леса и кустарников, громко крича в такт боевым слонам. Множество людей прытко проскакивают между слонов, набрасываясь, как безумные, на острия сарис. Древки копий лопаются, как соломинки, под тяжестью слоновьих туш, а его храбрые воины замертво ложатся целыми десятками.

Он, растерянный и испуганный, принимает решение повести два эскадрона гетайров в тыл индам. Попытка их окружить кавалерией ни к чему не приводит — на прогалине между деревьев происходит сшиба его гетайров с конницей индов. Александр рубит их, размахивая мечом направо и налево, отдавая приказ гейтарам держаться вместе. Несколько мгновений боя, и со стороны конца прогалины появляется сам царь Пор в золотом чешуйчатом доспехе, на большом, закованном в металл слоне. Он ухмыляется ему и стреляет со своего лука, попадая прямиком в грудь. Звуки битвы исчезают, царь македонян падает в густую, влажную от росы траву. Он лежит, истекая кровью, пока его воины сражаются. Затем, осознав, что он больше никогда не встанет, его берёт кто-то за руку и подрывает из земли, ставя крепко на ноги.

Это был его отец. Филипп, улыбаясь, смотрит на него и хлопает по плечу.

— Александр. Дурья твоя башка, какого хера ты так плохо провёл разведку? Какой тупица будет проводить сражение в лесу? Я думал, что я вбил тебе в голову, что так нельзя делать?!

Он всё кричит на него и кричит, не переставая наставлять, а вокруг них кипит сражение. После его улыбка меркнет, и он с силой сжимает плечо Александра.

— Запомни, Александр, будь ты царь или лорд, у тебя всегда должна быть под рукой хорошая армия. Я надеюсь, хотя бы это, ты, блядь, несносный мальчишка, запомнишь?!

Филипп, громко крикнув, замахнувшись, как раньше, ударил нерадивого сына по лицу.

— Забудь об этом сражении, Александр. Просыпайся, тебя ждёт новая жизнь и предстоящие сражения там! — прогремел голос отца, и он понял, что это сон.

Александр, немного постанывая, открыл веки, протирая их рукой. Потянувшись на просторной кровати, бывший царь посмотрел на свои мозолистые руки. Это был всего лишь сон.

Пощупав свою перебинтованную голову в повязках, он ухмыльнулся: даже сейчас, в другой вселенной, отец пытался давать ему советы. Следом, почувствовав новую, неизвестную ранее боль в районе челюсти, Александр, причмокивая, пошевелил ею. «Неужто отец и правда огрел меня?» — подумал бывший царь, поднимаясь со своей кровати и потягиваясь.

— Новый день, новые заботы, — оглядывая почти пустую комнату, проговорил себе под нос тот, кто теперь считал себя Станнисом.

Аскетизм так и овевал весь замок, в коем жил воздержанный лорд Драконьего Камня, что, естественно, отражалось и в спартанской обстановке его спальни: шкаф с одеждой, вполне большая кровать, тумбочка и небольшой письменный столик — впрочем, вот и вся обстановка брата самого короля.