Стану твоей первой болью

Глава 1. Незнакомец...

— Где же он?! — нервно закусывая губы, вытягиваю шею и пытаюсь разглядеть в полумраке силуэт друга брата.

Мансур встретил меня в аэропорту и должен был отвезти в квартиру брата, но по дороге ему позвонили, и что-то изменилось.

— Сиди здесь и никуда не высовывайся. Не создавай мне проблем, Сата. Иначе Ратмир мне голову оторвет. Я быстро.

Это он сказал мне полчаса назад. И до сих пор не вернулся. Мне стоит начинать беспокоиться? Вопрос риторический.

Я нахожу номер Мансура в исходящих, но звонок обрывается тремя быстрыми гудками.

О нет… Только не это.

Дергая коленом, сжимаю телефон в руках и пытаюсь поймать сеть, водя им из стороны в сторону. Но ничего не выходит. Сети нет.

Распахнув дверцу, выхожу из машины в мрачный внутренний двор, который освещает всего один фонарь.

Ох, мамочки… Делаю прерывистый вдох, и холодный влажный воздух обволакивает легкие.

— Я бы на твоем месте вернулся в машину.

Я едва не выпрыгиваю из собственной кожи.

Резко оборачиваюсь и, приложив руку к вздымающейся груди, оглядываюсь по сторонам в поисках владельца голоса.

— Я напугал тебя? — снова раздается тяжелый, хриплый голос.

Уловив направление, вглядываюсь в темноту, до которой не доходит свет фонаря. А через секунду в темноте арки вспыхивает огонек сигареты.

— Немного, — тихо произношу. — Просто не знала, что здесь кто-то есть.

Красный огонек снова вспыхивает, а потом высокий широкоплечий мужской силуэт выходит ближе к свету, но из-за капюшона мне не разглядеть лица незнакомца.

Хотя, судя по мощному подбородку без щетины и едва поблескивающему кольцу в носу, догадываюсь, что это молодой парень.

— Т-ты здесь живешь?

Господи, какая мне разница?

Незнакомец лениво подносит сигарету к губам и с силой затягивается, выпуская дым через нос.

— Нет.

Он склоняет голову набок, медленно пожевывая жвачку.

— А ты?

— Нет. Я жду своего друга. Но его что-то долго нет, поэтому я выбралась, чтобы поймать антенну, но… — трясу телефоном, — у меня здесь не ловит. Может быть, ты смог бы одолжить мне свой? Если у тебя, конечно, он есть…

Я прикусываю язык, чтобы прекратить вести себя как идиотка.

Парень дергает уголком губ.

— Тебе придется подойти ко мне. Не боишься?

Нервно сглатываю.

— А ты хочешь, чтобы я боялась тебя?

Он холодно ухмыляется, стряхивая пепел к своим кедам.

— А ты забавная.

Он залезает рукой в карман толстовки и достает телефон.

— Держи.

Закусив губу, прерывисто втягиваю воздух. Адреналин огнем прокатывается по венам и подталкивает меня к глупости.

Я делаю два неуверенных шага, но останавливаюсь.

— Выброси сигарету.

Парень замирает с поднесенной ко рту рукой, а потом я слышу его хрипловатый смех.

Смех мрачный, разносится эхом в арке, но почему-то он мне нравится.

— Пожалуйста, — добавляю как-то робко. — Я просто не переношу дым…

Ничего не ответив, незнакомец щелчком отбрасывает сигарету в сторону, и горящий пепел рассыпается в темноте.

Облизав губы, я снова шагаю к парню, но останавливаюсь прямо на границе, где заканчивается свет фонаря.

— Ну вот, — нервно улыбаюсь, — я подошла. Твоя очередь.

Он протягивает мне руку с телефоном, но, чтобы мне дотянуться до нее, нужно шагнуть в темноту арки. От этой мысли внутри все сжимается.

— Ты не мог бы… немного выйти?

— Друг, который привез тебя сюда, хороший человек? Ты доверяешь ему?

Я смотрю на квадратный подбородок незнакомца и его большие красивые губы. Это все, что мне удается разглядеть.

— Ему доверяет мой брат, — шепчу тихо.

— Тебе следует подумать над тем, кому доверяет твой брат. Хороший друг не привез бы сюда девушку.

— Сата! — гремит голос Мансура, и я резко оборачиваюсь. — Что ты там делаешь? — рявкает он и, открыв багажник, что-то кидает туда.

— Я… — тяжело дыша, поворачиваю голову к арке, но там, где стоял незнакомец, больше никого нет.

— Вернись в машину, — в голосе Мансура сквозит откровенное раздражение. Он захлопывает багажник. — Я же сказал: ждать в машине.

Злобно сжав челюсти, марширую обратно и, забравшись в салон, хлопаю дверцей сильнее, чем следовало бы.

— Тебя долго не было, я хотела позвонить тебе…

— С кем ты говорила?! — требует он ответа, грубо переключает передачу и срывается с места.

— Ни с кем, — огрызаюсь, а сама оборачиваюсь, чтобы еще раз увидеть силуэт незнакомца, но машина очень быстро выезжает с переулка. Сердце колотится невпопад и со странным ощущением разочарования я откидываюсь на спинку сиденья.

1.1. Знакомство

Девчули, знакомимся с новыми героями!

Руслан Усманов. 21 год, студент 4 курса юрфака, загадошный бэд бой, с горячей кровью и стальными мышцами.

Сатаней Юсупова. 18 лет, студентка 1 курса юрфака, новенькая, перевелась в середине учебного года, восточная красавица, с дерзким язычком, длинными косами и веснушками.

Давайте отсыпим этим красавчикам лайков на книгу, кнопочка мне нравится))) Поддержим новых героев и автора?)))))

2. Позор…

— Ма бе дагбаам, Йиша (Не обижайся, сестра — здесь и далее в скобках перевод), — брат ласково треплет меня по макушке. — Селхана со вара мукъа вац (Вчера я был занят).

Качаю головой.

— Массо дика ду (Все хорошо).

— Дика ду (Хорошо). — Он одобрительно мычит, обхватывает мой затылок большой ладонью и притягивает меня, чтобы поцеловать в макушку. — Гур ду вай, хазаниг(Увидимся, красавица).

— Гур ду вай, Ваша (Увидимся, брат), — улыбаюсь Ратмиру и, как только его рука соскальзывает с моих волос, вырываюсь из его внедорожника.

Закидываю на плечо сумку, запахиваю куртку поплотнее и едва ли не бегу в универ против порывов холодного влажного ветра.

Но лучше уж промозглый холод, чем сгорать от чувства вины в машине с братом.

Почему-то после того, как я стала невольной соучастницей какого-то сговора с Мансуром, мне Ратмиру даже в глаза смотреть стыдно.

В свое оправдание скажу: я не собиралась выполнять требование Мансура и врать брату, но, когда я увидела его, язык прирос к небу и ложь вышла сама по себе.

Решимость пожаловаться на его друга, да и желание повыделываться прошли, хотя раньше я могла себе позволить подколоть брата.

Теперь наши игры-задиралки кажутся мне неуместными.

Мы не виделись с ним пять лет, и я никак не ожидала вместо весельчака и балагура, по которому скучала всей душой, встретить самого настоящего мужчину.

Строгого. В дорогом костюме, в золоте и со шрамом на лице.

Ратмир больше не мальчишка, это одновременно и печалит, и радует.

Как только я переступаю порог вуза, понимаю: я мало того что опаздываю, так еще и ничего здесь не знаю.

Благо брат все уладил с документами, и сегодня на одну головную боль у меня меньше.

Нет, я, конечно, тоже готовилась и смотрела всякие видеообзоры с «внутренней кухней» универа, но в реальности все оказывается куда масштабнее.

Сняв верхнюю одежду, быстро изучаю информационный стенд и, как слепой котенок, бегу искать нужную аудиторию.

Меня трясет от неверия и разочарования. Опоздать в свой первый день — не очень-то хорошее начало особенно с учетом того, что перевелась я в середине учебного года.

Судорожно вдыхаю и выдыхаю. Ладони покрываются липким холодным потом, и я чувствую, как учащается сердцебиение, которое еще больше перебивает дыхание.

Черт… Черт… Черт… Кажется, у меня начинается паническая атака.

Нет-нет-нет… только этого не хватало!

Зажмуриваюсь и сажусь на корточки, заставляя себя дышать ровно и глубоко. Подрагивающими пальцами расстегиваю верхние пуговицы на блузке. Соскальзываю ладонью на живот, вторую руку кладу на грудь для контроля и делаю глубокий медленный вдох через нос, выдыхаю ртом.

Так проходит еще десять минут, пока я не ощущаю, что тело наконец расслабляется и восстанавливается контроль над дыханием.

Медленно я выпрямляюсь в полный рост, поправляю лямки сумки на плече и, вытерев ладонь о юбку, хватаюсь за ручку двери.

Вот так.

Я справлюсь. Нужно просто зайти и проскользнуть на свое место. И — ура! — у меня даже получается не привлечь внимания аудитории.

Но уже на пути к верхнему ряду что-то идет не так…

— Опоздавшая! — окликает меня строгий голос преподавателя, и я замираю. — Представьтесь, пожалуйста, боюсь, что я вас не припоминаю.

В горле что-то нервно дергается, и я поворачиваюсь к седовласому профессору, который прищуривается поверх очков на меня.

— Я новенькая, — каким-то чудом произношу ровным голосом, несмотря на мандраж внутри. — Прошу прощения за опоздание.

Мужчина заходит за свой стол и быстро перебирает бумаги.

Его лоб хмурится, палец тычет в листок, а потом преподаватель вскидывает голову и находит меня взглядом.

— Сатаней Халидовна? — профессор перекрикивает перешептывающуюся аудиторию, но я не смотрю на студентов.

Киваю ему, натягиваю улыбку.

У меня и без того нервы на грани. А пришла бы без опоздания — сидела бы себе спокойно в уголке и сидела. А теперь как лягушка на препарировании.

— О, зергаде! — со смехом выплевывает какой-то имбецил.

Стиснув зубы, я делаю вид, что меня не задела его тупая шутка.

— Трофимов! — осекает его преподаватель. — Тебе слова не давали.

Я все же набираюсь смелости и поднимаю взгляд, замечая на верхнем ряду того самого клоуна.

— Петр Палыч, — он вскидывает ладони как бы извиняясь.

— Подойдите ко мне на минутку, Сатаней.

Мои губы нервно дергаются, но сказать ничего не выходит.

Если честно, хочется просто развернуться и сбежать отсюда.

Но и на это у меня не хватает сил. Ноги будто приросли к полу.

— Петр Палыч, может, она по-русски не понимает?

3. Тот самый парень из арки

У меня сейчас состояние, граничащее с агонией, но я все равно вижу, как жгучие карие глаза цинично блуждают по мне.

А еще… кажется, мне опять становится хуже. Только причина теперь в другом.

Нужен свежий воздух, а я замерла, как перепуганный зверек, и мечусь взглядом по лицу парня: копна кудрявых волос, дерзко спадающая на глаза, волевой подбородок, большие губы и поблескивающее в носу кольцо…

Мои глаза расширяются от узнавания.

Вчерашний незнакомец из арки? Или просто похож?

В этом совпадении есть что-то пугающее.

У меня пробегает холодок по спине, и одновременно кровь приливает к лицу. Меня бросает и в жар, и в холод. Сердце по-прежнему бешено колотится в груди. Выразительные губы парня шевелятся, но все, что я могу слышать, — свое учащенное, шумное дыхание.

Вчерашний незнакомец стоял в темноте, и на нем была черная свободная одежда. Сейчас я отчетливо вижу, как рубашка облегает его мышцы, не скрывая крепкого телосложения.

Парень поднимает руку и щелкает пальцами перед моим лицом, а я замечаю на предплечье россыпь татуировок, которые выглядывают из-под закатанного рукава.

— Глухонемая, что ли? — наконец доносится до меня глубокий мужской голос и сомнения вновь поселяются в голове.

Я слышала его вчера. Но мысли разбегаются, когда парень берет и дергает меня за косичку…

Я выдыхаю с дрожью и мгновенно прихожу в себя, будто в меня только что разрядили обойму электрошокера.

Порываюсь обойти эту скалу из мышц, но незнакомец преграждает мне путь, и я испуганно отшатываюсь назад. Снова улавливаю мерзкие чавкающие звуки за спиной, и меня передергивает. Почему они это делают?

— Ты не похожа на любительниц мужских туалетов, — хмыкает парень передо мной.

Его, кажется, совершенно не заботит, что девушка позади нас задыхается и кашляет… В голове звучат сигналы тревоги, и я ничего не хочу сильнее, чем оказаться дома.

— Отойди… Пожалуйста, — прошу, насколько мне позволяет это сделать неровный ритм моего дыхания.

Парень неожиданно делает шаг ко мне, по-хозяйски обхватывает мой подбородок жесткими пальцами и, удерживая на месте, склоняется ближе.

Из меня вырывается глухой звук, в груди все сжимается, и я напрягаюсь, ожидая, что сейчас станет больно, но парень лишь прищуривается, всматриваясь в мое лицо, а затем грубо проводит по щеке большим пальцем. С моих губ срывается ошарашенный вздох. Что он…

Он проводит жесткой подушечкой еще раз, и еще, будто что-то оттирает.

Я высвобождаю голову и тут же прижимаю ладонь к пылающей щеке, глядя, как парень растирает на своих пальцах остатки моего плотного тонального крема.

Его губы дергаются в однобокой ухмылке, и я практически уверена, что это тот самый парень из арки. И кажется, он тоже понял, в чем подвох…

— Блядь! — раздается разраженный голос, но я не оборачиваюсь на него, с ужасом услышав, как девушка делает шумный вдох. — Что ты с ней возишься, братан? Пусть пиздует. Или закройте на хер дверь с той стороны!

Ухмылка незнакомца мгновенно исчезает, и он впервые отрывает от меня взгляд.

Его лицо моментально становится настолько агрессивным, что даже пугает меня, и я тихонько вскрикиваю, когда его пальцы вновь сильно, сильнее прежнего, сжимают мой подбородок. Затем он резко убирает руку и приближается к парочке.

Я зачем-то поворачиваюсь. Вижу, как тот парень отпускает девушку, и она быстро отползает на коленках в сторону.

— Э-э, братан, ты чего?.. Рус… я же…

Слежу за руками перепуганного парня: он пытается запихнуть свой мокрый от слюны орган в штаны, но в этот момент мой незнакомец впечатывает ему в лицо кулак.

Парень хватается за нос руками, сквозь пальцы мгновенно начинает сочиться кровь.

Я не понимаю, почему смотрю на это, и с запозданием зажмуриваюсь, чувствуя, как вся горю от стыда.

Если бы брат сейчас меня увидел, я бы первым же рейсом вернулась обратно и оказалась заперта в каком-нибудь ауле.

— Еще раз назовешь меня братом — и дышать будешь через трахею, — угроза доносится до меня гулким эхом. — А ты — проваливай, — рычит он. Мозг судорожно осознает, что я в опасности, и ноги наконец срываются с места. С удовольствием!

— Стой! Я не тебе!..

Но я вырываюсь из туалета в коридор, более людный, чем некоторое время назад. Куда-то бегу, сталкиваясь с прохожими. И ненавижу все свое существо за то, какой слабой себя сейчас ощущаю…

____________________

Как я говорила ранее, моя новинка участвует в литмобе молодежной прозы «В первый раз». И я представляю вам еще одну горячую новинку нашего литмоба от автора:

Татьяна Никандрова

БЕСЧУВСТВЕННЫЙ

https://litnet.com/shrt/ubDW

4. Звезда моя

Даже не раздумывая над своим решением, я сбегаю из универа.

И пусть мне не нравится, что я пропускаю свой первый учебный день, оставаться здесь сегодня больше не могу. Я до сих пор до конца не осознаю, что со мной произошло.

Если бы я знала, что ко мне будет такое предвзятое, откровенно издевательское отношение, возможно, настояла бы остаться в своем старом универе. В своем городе. Там с таким неуважением мне сталкиваться не приходилось. А тут… Что это вообще было? За что? Что я сделала? Не понравилось нерусское имя? Внешность?

А больше всего меня разочаровывает собственное трусливое поведение.

Я не привыкла пасовать перед трудностями, но то, что случилось, произошло со мной впервые. Я просто растерялась, поддалась панике, а приступ удушья все усложнил…

Даже думать не хочу, какой жалкой я выглядела.

До квартиры брата я добираюсь как в бреду, действуя на автомате: на ходу накидываю куртку, вызываю такси, всю дорогу трясу коленом и кусаю щеку изнутри, пытаясь не прокручивать в голове отвратительные кадры сегодняшнего утра.

Я в таком шоке, что только чудом мне удается проделать весь путь домой без слез, но стоит открыть дверь и переступить порог тихой квартиры, внутри что-то надламывается, и я прямо в коридоре сползаю по стеночке, подтягиваю колени к груди и утыкаюсь в них лбом, содрогаясь от беззвучных слез.

Как же унизительно… Все эти перешептывания, смешки и презрительные взгляды в мою сторону… а потом эта подножка и задранная юбка.

Мне остается только молиться, чтобы об этом оскорбительном случае все просто забыли, а тот, кто снимал мой позор на камеру, провалился сквозь землю.

Если мой брат узнает об этом… не представляю, что будет и что он обо мне подумает, но последствия не понравятся никому. И в первую очередь мне.

Я заставляю себя подняться и пойти в ванную умыться, чтобы Ратмир не застал меня в таком состоянии.

Я понятия не имею, когда брат вернется, а главное… что мне ему сказать при встрече? Он ведь собирался забрать меня из универа после пар…

Но в порыве эмоций я даже не подумала об этом, а теперь не представляю, как ему рассказать о причине своего бегства.

От одной только мысли, — сказать правду, — кровь приливает к лицу и становится трудно дышать.

Я не сомневаюсь: брат не задумываясь отстоит мою честь, но, скорее всего, на этом мое обучение закончится, и все, что я буду видеть, — только бездушные серые стены этой квартиры. А я и без того слишком долго жила в ограничениях.

Выключив воду, вцепляюсь в края раковины и смотрю на свое отражение в зеркале.

Капли стекают по лицу, усыпанному яркими веснушками, которые я усердно сегодня утром маскировала тональником.

И напрасно, ведь обезьяна с фамилией Трофимов докопался до меня и без них. Таким, как он, найти над чем поиздеваться — плевое дело.

Но в следующий раз, обещаю, я найду, что ответить этому имбецилу. Надеюсь, в этом вузе есть более достойные люди.

Тяжело сглатываю и прикрываю глаза, мысленно возвращаясь к жгучим глазам незнакомца.

Он не показался плохим.

По крайней мере, ему не пришло в голову унизить меня. Разве что позволил себе вольность коснуться.

Это напугало и одновременно потрясло до глубины души. Грубые пальцы на моей коже... Так странно… и незнакомо. Чуждо.

Он стер полоску тональника с моего лица. Почему? Узнал меня?

В тот вечер я была не накрашена, но вряд ли в полутьме внутреннего двора он смог разглядеть россыпь веснушек. Хотя, возможно, когда я подошла к нему…

Встряхнув головой, выхожу из ванной, не желая больше думать о сегодняшнем дне.

Скорее всего, я просто себе надумала и этот парень не имеет ничего общего с парнем из арки.

Да и с чего я так зациклились на нем? Даже если это один и тот же человек, какая разница?

А потом ловлю себя на мысли, что тогда я могла бы спросить у него, что он имел в виду, сказав, что хороший друг никогда не привез бы туда девушку. И почему Мансур так нервничал и требовал, чтобы я молчала? Что это было за место?

Входная дверь открывается, и я вытягиваюсь как по струнке.

— Сата? Ты дома?

Ратмир. Уф-ф…

Не зная, чем себя занять, хватаю пульт со стола, быстро включаю телевизор и, прыгнув на диван, поджимаю под себя ноги.

Не думала, что он так рано вернется. Я совершенно не успела прийти в себя.

Нервно поправляю косичку, и в памяти вспыхивает момент, как парень в туалете дернул меня за одну.

Это вызвало такие острые ощущения, что я не понимала как реагировать. Он так легко и непринужденно касался меня, будто имел на это право, но оттого его прикосновения и придавали остроты. Даже сейчас живот согревает что-то непонятное мне…

— Эу, звезда моя, почему ты дома? — строгий, зычный голос вырывает меня из мыслей, я поворачиваю голову и вижу приближающуюся большую фигуру брата. — Разве ты не должна быть на учебе?

Натянуто улыбаюсь.

5. Пельмешки

— Так что спрошу еще раз, — не перестает давить авторитетом брат. — Как прошел первый учебный день?

Незаметно втягиваю носом воздух и повторяю с улыбочкой на лице:

— Все прошло нормально, просто перенервничала, и случился приступ, но, как видишь, я в порядке.

Ратмир не разделяет моего напускного веселья.

— Почему не позвонила?

Пожимаю плечами.

— Не хотела тебя отвлекать.

Ратмир кивает и прекращает допрос, поднимаясь с дивана.

— Переключи канал, не припомню, чтобы ты машинами увлекалась.

Он уходит к себе в комнату, а я прикрываю глаза и падаю на спинку дивана.

Что ж. Я здесь всего двое суток, а на моем счету уже два обмана и отсутствие желания возвращаться в этот адский универ.

Однако на следующее утро мне, конечно, приходится туда вернуться как минимум из-за вранья брату, что все нормально, и повода остаться дома, увы, нет.

Да и отставать в учебе из-за имбецилов не собираюсь. На носу сессия, так что у меня нет времени на драму.

Наученная горьким опытом, надеваю брючный костюм. Так надежнее.

Ратмир сегодня уехал раньше, поэтому я снова пользуюсь услугами такси, что, безусловно, мне только на руку. Не хочу, чтобы меня видели на дорогущей машине брата. Лишнее внимание и лишние разговоры. Предпочту остаться максимально незаметной для общества.

Именно поэтому я прихожу сегодня пораньше и в пока еще полупустой аудитории выбираю самое комфортное для себя место с краю. Присутствующие человек десять даже не отрывают взглядов от своих телефонов, и я несказанно этому рада.

Достаю блокнот, карандаш и решаю немного расслабиться, набрасывая на листке абстракцию. Это отлично помогает мне справиться с мандражом, который преследовал с самого порога университета.

Изредка я поглядываю на наполняющуюся студентами аудиторию, а потом снова увлекаюсь рисунком.

— Привет! — неожиданно раздается сбоку звонкий голос, и от испуга я ломаю кончик грифеля. — Ты сегодня пораньше.

Медленно поворачиваю голову и встречаюсь с блондинкой, на лице которой сияет широкая улыбка. Что ей от меня нужно?

— Мы вчера не успели познакомиться, я помогла тебе подняться, но ты пропала куда-то после этого, — неестественно голубые глаза увеличиваются с деланым ужасом, и она заканчивает вполголоса, — инцидента с Трофимовым.

Я смотрю на нее и, немного сбитая с толку, хлопаю ресницами.

Блондинка копошится в своей, казалось бы, маленькой сумке, выкладывая на парту зеркальце, инкрустированное камнями, блеск для губ, жвачку, ручку, тетрадь и ноутбук. На ее сумке что? Наложено заклятие невидимого расширения?

— А вообще, Трофимов реально мудак, — продолжает моя внезапная соседка. Берет зеркальце и принимается наносить блеск на свои пухлые губы. Мне даже кажется, что у нее отек. — Он мне никогда не нравился, его, кстати, сегодня что-то нет, может, стыдно стало.

Она закрывает зеркальце, бросает вместе с блеском в сумку и поворачивается ко мне.

— Меня Аня зовут, — она протягивает руку с милой улыбочкой. Ей идет это имя, оно подходит к ее нежной внешности. Я считаю эту девушку действительно нежной, несмотря на вызывающие губы. И почему-то меня посещает мысль, что было бы неплохо обзавестись приятельницей.

— Я Сатаней, — пожимаю ее ладонь, и тут же вздрагиваю от звонкого голоса.

— Бог ты мой! Она разговаривает!

Конечно, у нее есть минус, который я сразу отмечаю. Слишком шумная. Какова вероятность остаться незамеченной в ее компании?

Натягиваю улыбку.

— О, ты рисуешь, — она переключается на мои каракули и, взяв блокнот, рассматривает вблизи. — Слушай, классно. А меня сможешь нарисовать?

Вот примерно в таком балагане я провожу с Аней свой второй учебный день, и то ли за счет неумолкающей подружки, то ли из-за отсутствия Трофимова он проходит весьма сносно.

— А почему ты решила перевестись в середине учебного года? — интересуется Аня, когда мы спускаемся в гардероб.

Я накидываю куртку, обдумывая свой ответ.

— Эм-м… это сложно.

— Да, — вздыхает Аня. — Ты такая скрытная, что это действительно все усложняет.

Я смеюсь. Тут не поспоришь.

— У тебя такой красивый смех, и, вообще, ты красотка. А парень есть?

Болтушка.

Мы выходим из универа и останавливаемся на крыльце.

— Нет. Пока что мне не до парней.

Аня дует свои пельмешки.

— Звучит очень скучно.

— Мой брат бы с тобой не согласился, — иронизирую я.

— О, у тебя есть брат?

— Ага, старший.

— Круто, я всегда хотела себе старшего брата. Чтобы он был моим защитником, а его дружки бы сохли по мне, — радостно подытоживает она и лопает пузырь жвачки. — Ты сейчас куда?

6. Авантюра

База оказалась ангаром на заброшенном аэродроме на отшибе города. Куча машин, народ, толпящийся вокруг, и, хоть Аня припарковалась в стороне, мне несложно догадаться: это явно не моя… тусовка.

— Ты не останешься? — бросает парень, который представился как Пика, выбираясь с заднего сиденья. — Сегодня можно баблишка срубить.

Аня пожимает плечами, вытягивая шею, будто высматривает кого-то.

— Не знаю, — бормочет она, закусывая нижнюю губу, — настроение не то.

— Не гони. Оставайся, сделай шоу. Ты, кстати, в курсах, что Литвин новую тачку взял?

Я вижу, как настроение Ани моментально меняется, лоб хмурится. Пика хлопает дверцей и стучит по водительскому стеклу, ожидая, когда Аня его опустит.

— И какую взял?

Пика заглядывает в салон и играет бровями.

— Ниссан Джи ти эр. Пятьсот шестьдесят пять лошадок. Передача двойного сцепления.

— Мудак, — ворчит Аня, стискивая руль до скрипа.

— Три и восемь против твоей трехлитрушки, — будто подначивает ее этот Пика.

— Отвали!

Она выталкивает его лицо из салона машины и закрывает стекло, но тот успевает крикнуть:

— Я передам ему, что ты струсила!

— Пошел ты, — бросает Аня и показывает ему средний палец, а потом порывисто откидывается на спинку сиденья. Тарабанит пальцами по рулю.

— Что-то не так? — решаю уточнить, потому что смена ее настроения меня настораживает.

— Да все норм, просто бесит!

Она бьет ладонями по рулю.

Я непонимающе моргаю.

— Кто?

— Кто-кто… Мой бывший, — Аня откидывает козырек и быстро подкрашивает губы, поправляет волосы. — Козел редкостный. Таких кастрировать нужно, как только хрен первый раз встанет, чтоб не плодились.

Хлопает козырьком и, сложив на груди руки, снова откидывается на спинку.

— Блин, не могу. Так хочется урыть его! — цедит сквозь зубы, а затем поворачивается ко мне, и я вижу, как блестят от азарта ее глаза.

— Ты не против, если мы задержимся на пару часиков? Я быстро надеру зад этому козлу, и мы вернемся в город, обещаю! — она вскидывает ладони, как бы уверяя меня. А я не знаю, что ответить.

Точнее, знаю, но почему-то не хочу сразу отказываться. Извращенное любопытство во мне опять поднимает голову, но в душе я понимаю, что потом меня могут ждать проблемы.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

Аня строит жалостливую мордашку, и моя решимость отказаться дает первую трещину.

— Просто не думаю, что моему брату понравится, если он узнает, где я.

— Так он не узнает! — она оживляется. — Напиши ему, что мы пошли в библиотеку, там разговоры по телефону запрещены, а по сообщению он наверняка поверит в ту версию, которую ты ему скормишь. Скоро сессия, напиши, что мы занимаемся. И все! — она потирает ладони. — А через пару часов я довезу тебя прямо до дома.

Внутри все трепещет, захватывает каким-то новым для меня предвкушением от одной только мысли согласиться на эту авантюру. Потому что сидеть в четырех стенах квартиры брата звучит не так захватывающе. Вообще-то, откровенно скучно.

«Впереди сессия, какое тебе веселье?!» — вопит внутренний голос, и я снова сомневаюсь в своем решении.

— Соглашайся, это весело! — подмигивает Аня с милой улыбочкой, а потом наигранно хмурится: — В конце концов, где твоя женская солидарность?

Я вбираю побольше воздуха в легкие и неуверенно киваю.

— Ладно. Только если пару часиков.

Она бросается ко мне через консоль и крепко стискивает в объятиях.

— Ты не пожалеешь!

Ага. Очень на это надеюсь.

Аня отстраняется и, переключив передачу, едет вперед.

Затаив дыхание, смотрю по сторонам, слыша, как в отдалении играет музыка.

Повсюду яркие навороченные тачки, вокруг которых носятся, видимо, их владельцы, кто-то ковыряется под капотом, кто-то натирает машину до блеска, кто-то фотографируется с компанией разодетых девиц, не совсем по погоде, кстати. А каблуки у них такой высоты, что даже страшно представить, что будет, если кто-то из них упадет… Жуть.

И чем дольше я разглядываю обстановку, тем больше понимаю, что чувствую себя не в своей тарелке. Но помимо неуверенности и бешено колотящегося сердца в груди, есть что-то еще. Я пока еще не могу понять — что, но, думаю, мною движет именно это чувство.

Наконец Аня паркуется и глушит машину, а потом смотрит на меня вопросительно.

— Ну, ты собираешься писать брату?

Ах, брату, точно.

Достаю из сумки телефон, пару секунд просто сжимаю его в руках, а потом, вздохнув полной грудью, открываю переписку с Ратмиром и набираю версию Ани.

«Я сегодня задержусь в универе. Пошли с одногруппницей заниматься в библиотеку».

У меня перехватывает дыхание, когда большой палец замирает над кнопкой «Отправить», а потом я просто делаю это.

7. Шамаханская царица

Мы проходим сквозь шумную толпу, и мне хочется прикрыть уши — так громко здесь играет музыка. Она будто проникает под кожу и вибрирует в груди. Странно и непривычно.

Я еще ни разу не была на таких вечеринках, и все, что я сейчас вижу и чувствую, влияет на меня двояко.

С одной стороны, пугает, а с другой — заставляет ноги двигаться вглубь этого хаоса и смотреть на происходящее едва ли не с открытым ртом.

— Куда мы идем?! — я пытаюсь перекричать музыку, с трудом поспевая за размашистым шагом Ани.

— В ангар. Надо записаться на гонку! — кричит она мне через плечо.

Мы подходим к большим воротам, в которых едва заметна маленькая дверь. Аня открывает ее и оглядывается:

— Давай, заходи, — жестом пропускает меня вперед, и я быстро проскальзываю внутрь, не сразу ощущая кайф оттого, что басы остались за пределами ангара.

Здесь тоже играет музыка, но она более приятная и не такая громкая. Изредка ее прерывает стук или звон инструментов, которыми орудуют парни в испачканных мазутом майках, а кто-то и вовсе без… несмотря на низкую температуру.

В ангаре около десятка машин, и все — в полуразобранном состоянии. Кроме одной, которая стоит по центру, ярко-желтая, с двумя черными полосами вдоль капота.

— Постоишь? Я быстро.

— Эм-м… да? — неуверенно соглашаюсь я.

— Супер! Только никуда не уходи, — Аня подмигивает мне и убегает.

Я слежу за блондинистой макушкой, но она теряется в самом конце ангара у какой-то машины…

Громкий чудовищный звук рычащего двигателя заставляет меня подпрыгнуть от испуга и забыть об Ане, потому что взгляд машинально ищет источник этого нестерпимого шума и останавливается на той самой ярко-желтой машине.

Но вовсе не она заставляет мое сердце замереть, а парень, сидящий у нее за рулем.

Небрежная копна курчавых волос, выточенный подбородок, поблескивающий пирсинг в носу. Это он.

И его жгучий взгляд направлен на меня, когда он вновь принуждает свою машину зарычать зверем, а зеваки вокруг свистят, улюлюкают и одобрительно похлопывают тачку по капоту.

— Чувак, это легендарочка просто! — выкрикивает парень с запиханной в задний карман джинсов футболкой. — Дай-ка заценю!

Он подходит к водительской двери, та открывается и из нее появляется тот самый незнакомец, который со своим ростом и мышцами абсолютно точно не может помещаться в салоне этой машины. Он жмет руку восхищенному парню и отходит в сторону, а потом поворачивает голову — и наши взгляды снова встречаются.

У меня перехватывает дыхание, но первый порыв — бежать! — тут же гаснет, когда я вспоминаю, что бежать некуда.

Щекочущее ощущение проходится по коже мурашками, когда незнакомец полностью разворачивается и направляется ко мне.

Сердце подпрыгивает к горлу и начинает стучать как умалишенное. Взгляд судорожно блуждает по внушительной фигуре, и я отмечаю, что парень выглядит иначе в футболке и потертых голубых джинсах.

Тело дрожит от нервов, которые взвинчиваются все сильнее с каждым шагом, приближающим незнакомца.

Его взгляд пристально изучает меня, и мне хочется провалиться сквозь землю. О Всевышний, зачем он сюда идет?

— Следишь за мной, Шамаханская царица? — спрашивает с кривоватой ухмылкой.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами и думаю, если бы он знал моего брата, то дорожил бы здоровьем и держался от меня как можно дальше.

8. Гайцы, валим!

Да и вообще его надменное поведение мне не нравится. Что ему опять от меня надо?

И прозвище это дурацкое пусть засунет себе…

Раздраженно стискиваю челюсти и, сложив на груди руки, вскидываю подбородок:

— Боюсь расстроить, но весь мир не крутится вокруг тебя.

Уф-ф. Злиться мне нравится больше, чем нервничать. По крайней мере, злость придает хоть немного уверенности.

В последнее время я слишком часто чувствую себя размазней. Видимо, сказывается моя акклиматизация к местной «погоде», но сейчас что-то придает мне сил дать отпор этому кудрявому павлину.

— Отойди от меня, — жестко требую я. — Если не хочешь проблем.

Но как же! Кажется, он их упорно ищет.

Нервно сглатываю, но не отступаю.

Незнакомец хмурит лоб, поднимает руку, чтобы опереться на балку над головой и склоняется к моему лицу.

У меня сердце схватывает в груди.

Он так близко, что я чувствую, как мятное дыхание щекочет нос, и у меня дергается горло. Инстинкты кричат бежать, но острое, противоречивое ощущение подталкивает пойти им наперекор.

— А у вас тут все такие узко мыслящие? Или у тебя проблемы со слухом?

На его лице застывает непроницаемая маска, и мне особенно не нравится это выражение в сочетании со жгучими демоническими глазами.

Я замечаю движение его руки слишком поздно, и в следующую секунду вскрикиваю оттого, что она хватает меня за прядь волос и дергает.

Вспыхнув, собираю волосы на затылке, но без резинки или заколки они под собственной тяжестью вновь рассыпаются по плечам.

— Прекрати меня трогать! — шиплю. — У тебя нет на это никакого права!

— Ты на моей территории, малышка. И если будешь вести себя как дикарка, я буду обращаться с тобой соответствующе.

В доказательство серьезности своих слов, он мягко щелкает меня пальцем по носу.

Это происходит так неожиданно, что я дергаюсь и даже не нахожусь с ответом. Вдыхаю и шумно выдыхаю.

Фривольное поведение и бесцеремонное отношение к личным границам сбивает с толку и подтачивает решимость как следует подерзить нахалу. Но и смолчать у меня не получается.

— Малышки — это те, кого ты катаешь на заднем сиденье своей машины. А у меня есть имя.

Язык парня медленно облизывает нижнюю губу, а что-то темное вспыхивает в глазах, и я не выдерживаю: отталкиваю его, требуя покинуть мое личное пространство.

Мне не нравится, что сейчас происходит. Это… это просто недопустимо. Мне здесь не место.

Порывисто разворачиваюсь, собираясь уйти, злясь на себя, что вообще позволила этому парню так себя повести с собой.

Я не одна из его подружек и не должна позволять к себе такое неуважение. Меня растили по другим принципам, и мне не стоит забывать о них.

Даже там, где это очень легко сделать.

Но я не успеваю отойти и на пару шагов, как в ангар врывается перепуганный парень, свистит, а потом орет во всю глотку:

— Гайцы! Валим, пацаны!

Я застываю как вкопанная, не понимая, что происходит, но общая нервозность, мигом окутавшая ангар, заставляет нервничать и меня.

Я оборачиваюсь, чтобы найти Аню, судорожно бегаю взглядом по огромному помещению, и с ужасом замечаю, как ее силком запихивает в машину какой-то тип.

Что за ерунда?! А я? Что делать мне?!

— Сатаней! — голос Ани вырывает меня из ступора, и я снова цепляюсь за нее взглядом. — Садись!

Но ее рывком возвращают в салон, и машина с визгом срывается с места.

Я открываю рот, и чувствую, как горло сжимает паника.

Садиться? Куда?!

Меня трясет, я не знаю, что делать. Вокруг творится хаос. А я могу лишь стоять в прострации на грани истерических слез.

Вздрагиваю, когда меня хватают за руку и судорожно поворачиваю голову, мечась глазами по лицу с пирсингом в носу.

— Пошли, говорю! — перекрикивает мой незнакомец рев моторов. — Быстрее, чтоб тебя!

И начинает тащить силой, а я непроизвольно упираюсь, потому что просто в шоке.

Но он все же дотаскивает меня до своей машины и распахивает дверь.

— Садись!

Я не двигаюсь, только мотаю головой, не в силах выдавить ни звука. В груди давит, и мне все труднее дышать.

— Да блядь! — рычит он и подталкивает меня. — Хочешь, чтобы тебя на пятнадцать суток закрыли?

Пятнадцать суток? Нет-нет-нет, мне нельзя в полицию!

И только это заставляет мои ноги сойти с места и сесть в машину…