Стань моим Тихим

1 островок. На горизонте

“Только никому не говори,

Что тебе это нравится”*

Стас.

Эта работа всегда была рутинной, я с детства привык к графику, репетициям и тренировкам. Даже после травмы научил себя относиться ко всему проще.

Тогда какого черта я сейчас чуть не сорвался на Данила, явившегося за пять минут до нашего выступления еще и в таком виде?

Он же не виноват… падаю на свой стул, медленно выдыхая, смотрю в отражение зеркала на то, как сам запускаю пятерню в светлые волосы под тихие ахи Таи. Она воркует над Даней, пытаясь экстренно замалевать синяки и скрыть кровоподтеки, хотя я слабо верю, что у нее получится.

— Ребят, ну, я ж не специально… - выдает он, даже глаз на нас не поднимая, - я же пришел.

Хакер отворачивается к своему столу, Арно потирает виски и только наивный Лёха предлагает идею:

— Си, слушай, может, - предчувствую, что скажет, - отменим?

Четверка замирает, пока я оборачиваюсь и напоминаю о взятом заранее гонораре.

— И что делать? - Рубит Арно, - Его же вообще ушатали, тут бы ментов и скорую.

Тая тихо соглашается, пока в моей голове главенствует сплошная головная боль.

— А может… - опять говорит Лёха, - может, Стас, ты тогда на его место? Ты же ставил номер.

Перевожу взгляд на Даню, тот виновато улыбается порванными губами. Да вашу мать…

На миг закрываю глаза, следом смотрю на настенные часы, которые через минуту покажут ровно 22:00. Встаю и иду к выходу, захватывая с вешалки не свою маску. Моя останется висеть, будто это я сейчас косячу. Только у двери бросаю Данилу, что уже собирался встать и идти за нами:

— Бригаду вызывай, Дань.

— А вы…

— Я станцую, не парься.

Парень обреченно падает в кресло, потому кидаю, зная, что он здесь только из-за денег, которые может не получить после.

— Десятку кину на карту, только выступим сначала.

Округляет глаза, молча кивнув. Парни проходят мимо, Хакер зачем-то треплет меня по плечу, не то поддерживая, не то выбешивая.

За пятнадцать секунд до начала нервно выдыхаю и киваю Соньке у кулис, безмолвно спрашивающей, все ли в силе.

В силе, ага. Та кивает в ответ и показывает жестом на сцену, где уже объявляют нас.

"Только в Last Hope и сегодня только для вас…"

Публика начинает восторженно визжать, заглушая своей экспрессивностью тон ведущего.

"Да-да, вы их так любите, правда!?"

Девочки пробивают децибелы, пока мы с парнями самодовольно переглядываемся, начиная улыбаться. Все напряжены, но видит Бог, то, как нас обычно встречают, заряжает энергией похлеще всяких там недостижимых энергетиков. Я готов клясться, что сейчас каждый из нас чувствует это.

Опускаю на лицо маску, как и ребята за спиной. Делаю шаг, улыбаюсь шире и выхожу первым, пытаясь не морщиться от яркого света софитов, бьющих прямо в лицо.

Зал тут же затихает, предвкушающе замерев.

Это всё рутина…

Встаю на позицию этого шкеда прямо по центру, парни плавно двигаются на свои зоны, начиная заигрывать с первыми рядами. Те не остаются в долгу, запуская по залу первую волну.

Два часа до Нового Года. Здесь шикарно все декорировали, помогая этими мерцаниями на миг забыться и позабыть, что я всего-то мальчик, которому кидают купюры по мере моего раздевания. Данилу по-любому вломили за это же.

Красиво…

Я поднимаю руки вверх и начинаю движение, позволяя телу делать все на инстинктах. За это нас любят… за секс без последствий и обязательств.

Пальцами одной руки провожу по маске, очерчиваю профиль - заигрываю, а вторая скользит по торсу и будто невзначай задевает одну из прицепленных кожаных подтяжек. Парни действуют через ритм, не нарушая игру, создавая иллюзию нашей общности. Это клёво. Всегда было так.

А еще это фарс.

Искусственная кожа сползает с плеч, я резко отцепляю со спины зацепки, не забывая о ритме. Обе оказываются в руке, превращаясь в инвентарь. Это все воспринимается иначе, девочки задерживают дыхание, пока эта вещь крутится и скользит по нашим телам.

Вместе ухаем, резко замерев, когда свет попадает на лица возможных счастливиц. Видим, как все переглядываются, предвкушая дальнейшее.

Кто-то здесь сегодня впервые. Кто-то уже видел нас, но все равно хочет повторить.

Почти успеваю выбрать первую попавшуюся цель, но зачем-то смотрю вглубь, отвлекшись на резкий свист со стороны барных стоек.

Замечаю там подвыпившего мужика, сально клеющегося к какой-то девочке в чем-то красном. Та отбрасывает черные локоны, показывает мужику средний палец, намекая о нужном ему направлении, и резко оборачивается к сцене...

И я не смогу сделать вид, что её не узнал.

Чувствую, как рядом ребята переглядываются, уже вытащив к себе тех, кого выбрали. Ждут, когда перестану тормозить сам, заставляя публику нервничать.

2 островок. Движение океана

Стас.

Лицо ухмыляется само по себе. Я показываю рукой в толпу. Та начинает разделяться на две части, медленно освобождая проход для неё. Эта шкодина тоже замечает меня, понимает все и даже не меняется в лице. Только оглядывается на того оленя и повторяет жест доброй воли, когда тот ей что-то опять говорит.

Следом тыкает пальчиком в меня, как только тихий шепот доходит до нее. Я киваю, одним этим обещая ей долгую и мучительную смерть. Эта пигалица распрямляет плечи и хмыкает, через миг начиная идти.

Ей даже помогают взобраться, пока я проклинаю того швеюна, который сшил ей это короткое платье. Пусть горит где-нибудь. И шпильки эти… и помаду, делающую и без того красивые губы еще более сочными.

Пытаюсь нежно взять её руку, вживаясь в роль. Но получается так себе - сдавливаю хватку, едва ощутив тепло её ладони. Аля едва слышно хмыкает, снисходительно улыбнувшись.

Зал оживает вновь, позволяя нам отработать деньги.

Парни начинают чуть раньше, а я впервые не могу решиться… если ее брат узнает.

Сколько раз я говорил ей…

Моя заминка её веселит, а не внушает ужас. Потому эта глупышка приближается ко мне и едва дотянувшись до щеки, шепчет:

— А я думаю, ты ли это!

Лгунья.

Дежурно улыбаюсь и тут же выкручиваю её, заставляя крутануться и резко сесть на давно ожидающий позади “трон”. Трон? Так себе… дешевая безделушка, стул… жаль, не электрический.

Та не ожидала, только сейчас подняв на меня карие глаза. Охристые… Дамир точно зашибет.

Опускаю ладонь только для того, чтобы скользнуть по её руке и добраться до бретельки, успевая эту девушку обойти.

Мы наконец выравниваемся с парнями, плавно двигаясь в такт.

Нежно провожу линию от ключицы кверху, думая, как не свернуть ей её красивую шею. Алика даже хихикает, искренне веря, что меня обыграла. Глупая. Ради неё же запрещал.

Захожу пальцами за ухо, наклоняясь и искусно делая вид, что целую. Мне хватает миллиметра. И теперь хмыкаю я, замечая, как впервые она перестала дышать.

А я еще даже не начал.

Провожу линии по плечам, спускаюсь к ладоням и тут же поднимаю их вверх, заставляя чуть выгнуться ко мне. И почему-то именно сейчас я замечаю едва заметный черный бюстгальтер, сковывающий её приподнявшуюся грудь. Она поднимает голову, замечает мою улыбку и в первый миг даже дергается, пока я ловко разматываю с левой руки подтяжки, тут же переплетая ей руки, не давая многократными тренировками даже шанса избежать этого. Подцепляю кольцо на выступе этого "треклятого табурета" за застежку, обездвиживая её.

Цокает и выгибает бровь. Прикусывает губу, но тут же напускает на себя скучающий вид. А толпа орет.

Обхожу её, как делал десятки раз на сцене и сотни на репетициях. Дотрагиваюсь до верхней пуговки своей кристально белой рубашки.

— И это все? Стас, я ожидала большего!

Рот бы ей... кляпом … но такое сейчас не предусмотрено.

Расстегиваю первую, двигаясь под ритмы. Позволяю себе обернуться и чуть ли не самозабвенно быстрыми движениями расстегнуть все до единой. Майка не предусмотрена.

Улыбаюсь девочкам, возжелавшим потянуть к нам руки и не понимающим сейчас, что это всё… блеф. Результат ежедневных тренировок, не больше.

Резко стягиваю рубашку, не снимая до конца. Играю с ней, то скидывая чуть ниже, то вновь поднимая. Касаюсь кадыка и скольжу одной рукой к Адамову яблоку, на миг останавливаюсь и под недовольные выдохи перевожу движения к пуговице на манжетах.

Красиво раздеться - не главное. Эта игра - важнее.

Ловко расстегиваю, освобождая обе руки, и именно в тот момент, когда публика ждет продолжения, оборачиваюсь к своей "гостье", через миг не задерживая скользящую по телу рубашку. Та падает позади, открывая присутствующим проработанную спину.

Только Алика успела приоткрыть губы и не спрятала метнувшийся в панике взгляд, пока я возвращаюсь к ней.

Шаг, второй.

— Ску-у-учно, - тянет, избегая прямого контакта.

Третий. Я резко падаю на колени, оказываясь у её ног. Музыка срывается вниз, зал начинает свистеть, пока мое тело выгибается назад, а руки тянутся по линиям пресса к пряжке ремня.

Вот тут и есть разница в наших ролях. Даня обязан зайти дальше нас всех вместе взятых, переходя границы. И отыграть иначе я сейчас, увы для неё… не хочу.

Пока парни выворачиваются и начинают играть только с публикой, мне важно не отрывать от неё взгляд.

Быстро сажусь на ноги, как приличный школьник, вытягиваясь по струнке. Кладу руки на колени, выбивая пальцами ускорившийся бит. Алика перестает прятаться и снова притворяется равнодушной.

— Когда успел накачаться?

Поджимает губки, делая вид, что обиделась, не получив ответ. Я же опять ухмыляюсь и касаюсь её ног. Вздрагивает. Беру за каблук и тяну на себя. Осматриваю чулки, поднимаясь пальцами к коленке.

Пыхтит и говорит что-то про затекшие руки, демонстративно ими дернув.

3 островок. Не шторми

Стас.

Я беру её за руки и помогаю встать, пока здесь льются аплодисменты и восторги. В первый миг у нее подкашиваются ноги, так что приходится резко подхватывать с пола одежду, оставленную в давно заученных местах, утягивая Алику за собой.

Парни успевают уйти за кулисы первыми, также, как и я, уводя "своих" девушек. Там, под слабым светом, рядом с Соней смущается Леха и машет ручкой какой-то огненно-рыжей (как и Сонька) девчонке, восторженно его осматривающей. Арно менее наивен и эмоционален, отпускает блондинку без особых почестей. Хакер же даже не думает убирать руки с задницы "первой встречной", что светится от счастья, хотя оба, конечно, знают, что это всё до утра.

Пигалица упирается каблуками и ошарашено осматривается из-за моего плеча, только сейчас поняв, что все закончилось.

Ведущий успевает прошмыгнуть мимо нас, заставляя всех поторопиться и освободить проход для следующего номера от "Hot Girl". Хакер терпеть их не может, потому резко заводится и посылает уже ускользнувшего за кулисы на три буквы.

— Стас… - лучше бы сейчас мое имя сказали из Преисподней, а не прошипела вот эта мелкая шкодина.

Пытается вырвать руку, сжимаю крепче и веду, как и Хак, в сторону гримерки. Только у того хватает ума оставить девушку у входа и ускользнуть за своими шмотками, вспомнив, что там у нас есть одно тело в крови. А у меня, вот, нет такой возможности, потому как это не девочка, а горная коза, способная сбежать при любой возможности.

Потому Алика столбенеет еще один раз, увидев Даню и только пришедших ребят из скорой. Те расставляют чемоданчики, берут именно мой стул и начинают спрашивать документы. Данил походу начинает плыть, медленно сползая на руки заревевшей Тае.

Арно быстро натягивает спортивки и толстовку, хватает с вешалки куртку, стаптывает ботинки, кивая мне и Хакеру, напомнив о переводе на карту, и тут же скрывается за дверью. Хак же спрятался за ширмой.

Потому сам говорю его ФИО, удерживая вырывающегося бесенка.

— Стерхов Даниил Игоревич, 16 сентября - медлю с годом, высчитывая в голове, - 98-ого.

— Паспорт есть? - уточняет медбрат, записав названное, пока второй подносит вату с нашатырем.

— Да шут его знает. Вряд ли.

Оба смотрим на оживление Даниила. Тот очухивается, но обдает присутствующих ничего не замечающим взглядом.

— Слушай, ищи паспорт и полис, - раз четвертый отмечают меня, как особо выделяющегося, - если не хочешь другу лишних проволочек.

Хмыкаю, протянув:

— Мне его прямо сейчас - показываю на свой сценический вид, - по мановению из трусов достать?

Кривятся оба, пока тянусь свободной рукой к джинсам.

— Шутник? - истинно сдерживаются при дамах.

Натягиваю вещи, отпустив руку маленькой пигалицы. Та потирает запястье и уже косится в сторону двери, которую я преграждаю.

Ладно, сначала Даня.

— Давай, с документами потом? Вы ж его все равно сейчас в травму?

Тот кивает в ответ, вздыхая и закрывая папочку с недописанным листом. В этом вздохе вся тяжесть бытия, и меня бы даже пробрало, будь я хоть чуточку добрее.

— Тогда уводите. Сейчас к директору поднимусь, достану скан и поеду за вами.

Те хмуро соглашаются, начиная собирать пострадавшего. У меня же сжимается кулаки от подступившего осознания всей ситуации - зашкаливающий адреналин от выступления начинает стихать, мозги начинают складывать два плюс два.

Хак наконец выглядывает из-за ширмы, деловито бьет себя по карманам куртки и улыбается во все тридцать два, как только за ними закрывается дверь.

— Си, слушай, не забудь про перевод. - Улыбается и подмигивает не отошедшей от шока Таисие.

— До Хоттабыча схожу только.

Кивает и достает брелок из кармана. И именно эта вещь заставляет меня затормозить и обратить внимание на уже обогнувшую мою спину шкодину. Легкое платье, шпильки и явно отсутствие пуховика, валенок и шапки.

— Стоять!

Та недовольно ворчит, но даже не думает остановиться. И сейчас мне хватает лишь едва произнесенного звука имени её брата, заставляющего эту девочку замереть.

— Только попробуй меня ему сдать, булочка!

Ухмыляюсь и возвращаюсь к Хакеру, заинтересованно поглядывающему в нашу сторону. Тот открывает рот, начиная лезть туда, куда не стоило:

— Какие вы… интересные! Это вообще кто, Стас?

Синхронно просим заткнуться, отчего этот шатен только ржет.

— Слушай, - выдохнув, начинаю сам, - дай ключи от "Бэхи", Яш.

Терпеть не может, когда я перехожу на кровное имя, упирается и напоминает об ожидающей его девушке.

— Ты там вроде малому паспорт собирался нашаманить.

Достаю из кармана свой ключ, без объяснений кидаю ему. Тот ловко ловит и сразу становится сговорчивее, осматривая его.

— С этого и надо было начинать!

Выдыхаю.

4 островок. Чужие берега

Цветочек Аленький.

Я хотела бы не подслушивать, только здесь обшарпанные стены походу сделаны из бумаги. Потому приходится напевать себе под нос, лишь бы не слышать всю суть его диалога, но как-то это слабенько мне помогает.

Стас походу пытался мирно, но что-то почти сразу пошло не так. Потому после фразы:

— Вас было четверо, и ты до конца не разделся!

Последовало весьма резкое:

— Ничего, что это под твоими окнами его разукрасили? - Походу говорят о том избитом мальчишке. - Где там твоя холёная охрана была, а, Ильяс? Какого ты своих гопников распускаешь?

— Чо ты на нас гонишь сразу, эй?

Затихать не думает:

— Думаешь, не твои? Они волком на нас с самого начала. Сколько раз я говорил их приструнить?

— Да это ж не значит, что они… - Резко меняет тон мужчина.

— Камеры проверим?

— Да нее… - тянет собеседник, но даже я уже слабо верю, потому дополняет, - я разберусь, слушай.

— Разберись, ага.

Вот… в кого он такой, правда? Бабушка - Божий одуванчик. Родители вообще не вылазят из-за заграниц, спихнув это вот существо с детства на хрупкие одуванчиковые плечи. Так чего он такой борзый тогда, серьёзно?

Мой танцор театра оперы и балета однажды переквалифицировался в стриптизера, очевидно, начав зарабатывать куда большие бабки. И, зараза, категорически запретил мне здесь появляться, даже близко меня не подпуская. Меня! А я всё детство за ним носилась с фотоаппаратом! Тоже мне, друг… старшего брата!

— Ладно, что хотел-то? - Снова врезается посторонний голос.

— Скан. - Напоминает Стас.

— А, да, точно… так откуда я его…

— Поищи на почте, он должен был твоей из отдела кадров пересылать.

— На кой?

Даже через стену чувствую, как булочка нервно выдыхает.

— Ничего, что он полгода назад был здесь официантом?

— Серьёзно!? - Искренне удивляется мужик, заставляя меня петь чуточку громче.

Опираюсь о стену, рассматривая в окно, как кружатся огромные снежные хлопья в серости внутренней парковки, сковываю руки под грудью, только сейчас начиная замерзать и лучше бы от сквозящего в щели ветра, но.... Всё пошло через одно место почти с самого начала, заставляя подстраиваться под ситуацию. А я всего-то хотела получить наконец желанный компромат на эту шикарную задницу, которой могла бы завидовать, повелевать и властвовать над ней, наконец отплатив ему по заслугам.

Ну, он сам знал, кому запрещал здесь появляться.

Не стоило сюда ехать, да? Ещё почти час назад хотелось увидеть то, чего так старательно меня лишали все эти семь лет.. Два года юности и следом пять лет моих отношений. Пять лет, закончившиеся не так давно. А всё почему?

Потому что все они… лгут. И Стас в том числе.

Хмыкнула, пытаясь унять раздражение. Меня все равно бесит то, что сколько себе не ври, я реально тут ради него, а не ради горячего мужского торса какого-нибудь другого "мачо-хуачо". А это, между прочим, моя первая вылазка в подобное место! То он меня контролировал похлеще брата, то Таймурад отвлёк на себя и прожёг мне последние нервы. Хотя лучше о нем не вспоминать, а то опять объявится…

И ещё секунды гоню мысли, но всё равно возвращаюсь к здесь не присутствующему бывшему… кобелю с продажной улыбкой и почти черными глазами, что даже близко не встанут в один ряд со светлой чуть ли не невинной голубизной Стаса. Лучше бы я забыла об этих пяти годах!

Почему так сложно отнести "любовь всей своей жизни" в категорию прошлого? Особенно, когда оказывается, что это решение о переносе произошло без моего участия. Он просто блудливая продажная скотина! И уже полгода прошло, а я всё не могу осознать, позволяя Тэми появляться в зоне моей видимости.

Ладно. Ладно! Это была дерьмовая затея - вместо злобы на весь мир, я злюсь только на себя, будто Стас меня уже отчитал, хотя всё это у нас походу ещё впереди.

Поправляю лямку платья, которая все норовит слететь, касаюсь шпильками плитки, вспоминая, как точно также стукнула ими у бара, медленно сползая с барного стула, думая пробираться к выходу, поправляя чуть задравшийся шелковый низ, задолбавшись посылать к лешему какого-то очередного козла, напоминая ему о наличии у меня среднего пальца. Тот сально улыбался и через мгновение присвистнул так яро, окатив меня подступающей паникой, ибо этот треклятый актер на сцене уже успел обернуться к нам, вдруг отвлекшись на свист.

Как он меня вообще разглядел!? Меня! За маской этой дурацкой!

Снова вздыхаю, провожу ладонью по горящим щекам, надеясь, что за слоем штукатурки никто ничего не заметил. И именно этой собственной реакции теперь стыжусь больше всего! Я смутилась, а обещала себе держаться, каждый раз пытаясь пробраться в это сборище родом из Садома и Гоморы. В общем, отрезвили только его трусы - без страз, к счастью, хотя в своём дурацком воображении я уже напридумывала всякое...

И Стас сейчас очень вовремя вышел из кабинета, громко хлопнув дверью и кидая мне короткое послание идти за ним. Я ему собака на привязи? От новоявленных воспоминаний горько ёкает пульс в скованных ещё недавно руках. Как я вообще на него повелась!?

5 островок. Тихий шторм

Стас.

Мы только на миг выходим в зал через служебный, сразу же сворачивая в гардероб. И я мог бы обойтись без этого, не тратить время, а сразу ехать в больницу, но рядом собирает чужие взгляды маленькая до сих пор почти раздетая вредина, даже не попытавшись в этой толпе затеряться.

Не похоже на нее. Алика скорее извернется, но добьется своего. Так что расслабляться не стоит.

Но я все же присвистнул в тот момент, когда она развернулась с только полученными коротким полушубком и высоченными сапогами, едва ли спасающими в тридцатиградусный мороз. А ещё я не хочу знать, где конкретно был спрятан номерок и почему эта ведьма едва заметным жестом поправила бюстгальтер. Лучше даже не думать об этом!

Та встала у зеркала, осмотрелась, поправила ноготочком ресничку и только после удосужила взглянуть на меня, спросив:

— Что?

Застегнул свою курточку, заранее положив свёрнутый листок во внутренний карман, накинул шапку и шарф, только после уточняя:

— С каких пор такие, как ты, стали морозоустойчивыми?

Прищурилась, прошептав особо опасным тоном:

— Это какие "такие, как я"? - Сделала шаг ко мне, приподняла голову и прошипела, стреляя глазками. - Красивые, умные, незабываемые?

Тут нет права на ошибку, но я люблю бегать по минам. Потому, почти искренне удивляясь, приложив кулак ко рту, спрашиваю:

— Ты реально о себе такого мнения?

Аля морщится, словно съела дольку чего-то кислого, и тут же меняется в лице и даже машет на меня рукой, опять оборачиваясь к зеркалу:

— На таких, как ты, не стоит тратить нервы. - Деловито смакует слой алой помады, улыбнувшись отражению.

Детский сад.

— Ничего своего не смогла придумать? - Пока говорю, она кривляется, передразнивая каждое сказанное мной слово. Убирает помаду в клатч, который был искусно спрятан где-то в закромах этой бежевой меховой ерунды.

Накидывает шубку, поправляет локоны цвета ночного неба. Присаживается на пуфик, будто её тут и поджидающий. Элегантно стягивает с ног шпильки и также вполне презентабельно застёгивает бежевые сапожищи, доходящие чуть ли не до бёдер.

Кажется, я задумался о теплопроводности и всё-таки не заметил, когда конкретно эта вредина встала и протянула мне свои туфли, предварительно надев перчатки.

Свел брови, указывая пальцем на каблуки. Вопрос поняла.

— Держи!

Глаза расширились сами.

— Держи, говорю, Стас!

Прокашлялся.

— Ты серьёзно сейчас?

Прищурилась, тут же треснув мне в грудь этими копытами:

— А рюкзак ты мне из школы носил!

Хохотнул искренне.

— Нашла, что вспомнить! У тебя была сломана рука. И дай-ка я вспомню, где ты её сломала? Точно! Охотилась за мной на репетициях и пока пыталась сфотографировать, запнулась о воздух и улетела на пол, разбив заодно и фотоаппарат своего отца? Ничего не путаю?

Девчонка хмыкнула, тут же разжав кисть, ещё миг назад держащую это вот всё. Думает, что поймаю… и я ловлю, чертыхаясь искренне. Алика же довольно улыбается, оголяя едва заметные ямочки, но уже через миг меняется, резко разворачиваясь и уходя в сторону выхода.

С ней не стоит расслабляться… надо про это не забывать!

Быстро выходит на улицу, но замирает тут же, осматривая валящий стеной снегопад. Я встаю рядом с ней, вдыхаю ледяной воздух и думаю, может… ну её? Вот, на что она мне сейчас? Отправить её куда-нибудь и всё.

Только вместо этого действия, лишь глубоко вздыхаю, снимая с себя сначала шапку. Разворачиваю к себе за плечи эту глупую ведьмочку и натягиваю на её пустую голову хоть что-то, специально максимально портя её прическу.

Алика вырывается, морщится и шипит, но тут же замирает, когда я проделываю это же с шарфом. Он ей идёт… ей всё идёт. И дело точно труба, так что приходится изгаляться над ней и заматывать потуже, создавая из куклы вполне себе милую матрёшку.

— Штас! - Снова возмущается, недовольно двигая зажатыми щёчками.

Смеюсь, уже сбегая с парочки ступенек и оперативно продвигаюсь в сторону припаркованной "бэхи". Где-то там… ещё и огребать придётся, наверное. Хотя, может, не завалило?

Слышу, как позади она швыряется горой вопросов наподобие “Чего тянул до улицы, если хотел это всё на меня напялить?!” и “Ты вообще шмотки стираешь? Бабами пахнут!”, но отборным оказывается “Сам не застынешь, идиот!?”

Я не спешу отвечать, просто иду, пытаясь найти очертания нужного нам автомобиля. Снег продолжает валить, как выезжать отсюда на почти лысой шипованной резине - даже не хочу думать. А всё почему? Потому что мы доходим до последней припаркованной тачки и вместе с моим выдохом, что наше любимое ведро никто не разобрал по частям, Алика оглушает меня криком:

— Шоха!?

Ну, что так сразу… Не оборачиваясь, прохожу к водительской двери, заранее зная её следующий вопрос:

— Стас, с каких пор ВАЗовская шестёрка с глубоко русской душой стала немкой, да ещё и “бэхой”?

6 островок. Бескрайное

Цветочек Аленький.

Стас заходит в Приемное, а я продолжаю стоять, прокручивая эту вспышку раз от разу.

"Так и надо"!? Хорошо, я правда бешусь от одного его вида. Но почему тогда снова обидно? Мало ли, что он вообще говорит. Он же, так… всего лишь друг. Да и то не мой.

Я поправляю его шапку, кусаю губу, топчусь на месте и все же решаюсь идти дальше.

Не люблю больницы еще с детства. И даже удивляет, что он помнит про руку.

Захожу, сталкиваясь в коридоре с какой-то ревущей бабушкой. Та поднимает на меня бесцветные глаза, немного пятится, пока рука закрывает платочком трясущиеся губы. Это тяжело, правда, тяжело…

Прохожу дальше, замечая спину и филейную часть. Он уже заглянул в кабинет, о чем-то там разговаривая. Это особо не мое дело, поэтому я сажусь на один из стульев неподалеку и просто смотрю.

Зеленые стены, просящие ремонта. Плакаты о пользе и вреде, написанные от руки и разукрашенные вырезками из журналов. У лифта стоят каталка и старенькое инвалидное кресло. Всё так привычно, что даже страшно думать, каково сейчас ему стоять там... Или ему плевать? Подумаешь, столько времени в больнице. Подумаешь, это всё поломало его карьеру... шикарную карьеру.

Кроме нас с той женщиной здесь никого. Наверное, пока никого, если вспомнить, какая сегодня ночь.

Стас все говорит и говорит, похоже, реально волнуясь. А так и не скажешь, что он переживал за того паренька. И по отголоску врачей понимаю, что еще ничего не понятно.

Бабушка садится у входа. Просто замирает, смотря себе под ноги. Её тело почему-то дрожит… Меня пугают больницы, особенно это место. Но в общем-то, я не пуп Земли и даже не центр Вселенной, чтобы высказывать недовольство. Потому слишком быстро "начинаю скучать" и иду в сторону кулера. Булочка меня, к счастью, не замечает.

Беру пластмассовый стакан, наливаю холодной и чуть разбавляю горячей. Думаю, уместно ли, но все-таки прохожу в конец коридора. Сажусь рядом и протягиваю воду, чтобы она заметила.

Женщина смещает взгляд с невидимого мне, замечает мою руку, всхлипнув.

— Не стоило.

Потому я чуть подвигаю к ней и снова безмолвно прошу взять. Та вздыхает, принимая пластик обеими ладонями.

— Спасибо, м... - её губы проняло дрожью, закрыла ладошкой в россыпи морщинок, шмыгнув носом, - милая.

Я лишь пожимаю плечами, не желая начинать диалог. Бабушка отпивает немного, а потом опять замирает.

Отсюда хорошо видно, как мед.сестра ведет за руку едва идущего Данила. Стас замечает чуть позже, тут же рванув к нему и разрывая эхом тишину коридора:

— Ты как? Живой? Оформляют? Тебе привезти что-нибудь?

Медсестра монотонно гласит:

— Все передачки завтра с восьми утра! И нечего так орать!

Тот не спорит, едва заметно кивнув. И это состояние… хочется сфотографировать. Но стот ли?

— Поправляйся.

Данила и правда оформляют, дают здешнюю пижаму и проводят к лифту, усаживая парня на то самое инвалидное кресло, которое я еще недавно рассматривала.

Рядом начинают шептать:

— Я же ей говорила… Говорила, а она… как теперь вернуть... никак не вернёшь... умерла же...

Даже вздрагиваю, забывшись. Не думаю, что хочу знать подробности, сказав, что все будет в порядке. Да, не будет. Да, я знаю. Но встаю, направляясь за уже мимо прошедшей булкой.

— Стас! - догоняю его на улице.

Мои ресницы тут же сковывает мороз, и хотелось бы, чтобы слёзы никто не заметил. Он и не заметит. А я не умею глушить чужое горе. Вот, даже его тогда не смогла, хотя таскалась за ним почти всю свою ту глупую жизнь.

Булочка оборачивается, будто только обо мне вспомнив. На мгновение закрывает глаза и спрашивает, вкусив прелесть больничных переживаний:

— Что?

Пожимаю плечами, нелепо шмыгнув.

— Ничего.

Стас едва заметно кивает, вдруг уточняя:

— Так ты решила, как мне тебя наказать?

Делаю пару шагов к нему, задирая голову. Снег наконец прекратил валить, так что даже немного обидно - на его волосах смешно смотрелись снежинки.

— Меня? Что я сделала-то!?

Выдыхает и берет мою руку, начиная тянуть к машине, будто я сама за ним ни за что не пошла бы.

— Сколько раз говорил не лезть в "Last Hope"?

Тяну с ответом, рассматривая спину:

— Ммм, может, тысячу?

Тут же продолжает допрос, даже шаг не замедлив:

— Сколько раз ты пыталась это сделать?

Спрятала полуулыбку в его шарфе, на что он, будто увидев, до боли сжимает ладонь, но тут же ослабляет хватку.

— Ммм, может, тоже тысячу… - снова тяну я, смотря на его плечо.

— Сколько раз у тебя это получилось?

Тут тянуть нет смысла.

— Ноль! И это меня и бесило, я говорила.

7 островок. Опасное

Цветочек Аленький.

— Я и не нарываюсь, - гну свою линию, - да и трусишь здесь только ты!

Осудительно тянет линию губ и медленно ставит вердикт:

— Не с тем начала играть.

Притворно закрываю рот ладошками, что только сейчас убрала от его плеча.

— Ой, напугал! Старый девственник решился идти ва банк?

Он мечет молнии одним брошенным взглядом, но мне это нравится. Его океан взволновался, Посейдон мечтает меня испепелить и утопить. Улыбаюсь шире, проговорив:

— Говорю же, ты лишь неплохой танцор, но никак не тянешь в любовники.

Стас вдруг резко трогается с места, хотя я уже думала, что прикажет выйти и валить на все четыре стороны.

Машина ревет из последних сил, въезжая на территорию какого-то нового спального района, пока водитель переключает скорости, прикусывая себе губы. Я от греха, как он бы выразился, ловлю спасательную ручку над дверью, ибо не уверена, что подобную, резко набранную скорость вообще здесь когда-нибудь развивали.

— Ты там…

Будто моего страха и ждал. Убирает руку с кулисы, снижая полет виляющей по колее машины, и притворно спокойно возвращается ко мне:

— Успокоилась? В мозгах что-нибудь щелкнуло?

Да что за…

— Н-н-е-е-т! - Ядовито смакую каждую букву. И пора бы на самом деле уже всерьез испугаться, но мне все сейчас нравится. - Еще раз скажешь такое, я реально пойду до конца!

— Хорошо, договорились. - Выруливает в какой-то простенький новенький двор с занесенной сугробами детской площадкой. Тут со всех сторон новостройки этажей на семнадцать. - Мы как раз приехали. Идешь до конца?

Киваю, разрешая ему безнаказанно хмыкнуть, припарковаться и провести меня к одному из подъездов. И я даже не пытаюсь считать этажи, просто перебираю беснующиеся мысли, пока мы едем в лифте куда-то на самый верх. Стас тоже молчит, не желая смотреть на меня. Не, не смущается. Бесится.

И я не глупа, чтобы себя сейчас не понять… чтобы не понять, почему все именно так сама и вывернула.

Но все равно не верится, что он пытается согласиться, очевидно борясь с собственными демонами. Потому я подливаю масла в и без того кипящий чан:

— Уже передумал?

Он резко дёргается, но замирает возле лица, только сейчас переборов тех из его личного Ада. Решается провести ладонями по щекам, следом немного приподнимая мой подбородок едва наклонившись. Пробует на вкус мои губы, тут же от них отрываясь. Но и за эту секунду я теряю опору, поражаясь нелепым, забытым вспышкам внутри. Потому приходится отвести взгляд и пытаться отшутиться:

— Понравилась?

Он отходит на шаг, хмыкнув, будто я представляю угрозу, но все-таки говорит:

— Очень.

И здравствуй, еще один необъяснимый прилив. Я… давно уже поняла, к чему мы идём, тогда зачем ему отстраняться?

— Ты мне тоже.

Не знаю, что из этого выйдет!

Движение кабины наконец останавливается. Он берет меня за руку и выводит на петляющую в коридорах площадку.

Следом достает ключи из кармана, когда мы оказываемся у одной из стандартных железных дверей, открывает ту. Стас заводит меня в квартиру, быстро стягивая с себя куртку. Педантично вешает ту на крючок, пока я снимаю перчатки, кинув их куда-то под ноги. Не включая свет, просто заставляет меня замереть, присаживаясь на колени и вдруг касаясь моей молнии на внутренней стороне бедра. Просто тянет ту вниз, оглушая едва слышным звуком трения зубчиков. Мне хочется вжаться куда-нибудь и дать ему все закончить, но тело не думает двигаться.

Впрочем, этот факт ему никак не мешает.

— Что мы будем делать, если кто-то из нас сдастся? - Спрашиваю, поймав ладонью его копну.

В темноте не смущаюсь... хотя мало верится, что всё это взаправду. Мои пальцы начинают в ней зарываться, так что ответ приходится просить повторить:

— Просто поговорим и все это обсудим, - чувствую, как ухмыляется.

— Если я не хочу с тобой говорить? - Получается даже искренне.

Он парирует, высвободив мне первую ногу…

— Я с тобой тоже.

Касается второй и вдруг спрашивает:

— Ты на таблетках?

Три слова, поражающие вложенным контекстом. Допускаю ли мысль о сексе… с ним, и он даже не хочет меня пока убивать. Это выбивает на новый круг. Я теряю голос и задерживаю дыхание, вдруг едва успевая не схватиться за низ живота, в котором снова раскрывается не особо желанное ощущение.

— Да… - рваным выдохом.

Он не сдается.

— Ты сейчас меня хочешь?

Очень.

— Да.

— Ты понимаешь, что между нами здесь происходит? - Будто в суде допрашивает. - И что может произойти?

Немного оттягиваю его волосы, как только молния на второй ноге ему поддается. Стас все ждет ответ, заставляя убрать руки на его плечи.

8 островок. Сколько кораблей затонуло здесь?

Цветочек Аленький.

И пока пальцы скользят, принимая вызов, я глубоко дышу, пытаясь собраться. Но вместо желаемого получается лишь простонать, когда его зубы прикусывают ушко и тут же проходятся слабыми касаниями по моей шее.

Включаю громкую и молюсь, чтобы голос казался ровнее.

— Да… Мир. - Не вышло.

Стас едва слышно смеется, подталкивая меня наконец пройти вглубь его студии.

— Наконец-то! Алика, где тебя носит!?

— Мир, я же писала, - теряюсь, когда чужая рука на моем животе начинает подниматься вверх и тут же стягивает лямочку платья, так же ловко проникая под мой бюстгальтер.

Я инстинктивно выгибаюсь, пытаясь поймать свободной ладонью Стаса, но тот отодвигает голову и продолжает меня терзать, сдавливая и нежно отпуская грудь, бесстыдно дотрагиваясь до соска и едва ощутимо его сжимая.

Жмурюсь и кусаю губу, пытаясь слышать лишь голос в трубке. Но больше всего на свете мне сейчас нравится, как моя булочка неровно дышит. Это что-то забавно взаимное.

Но что вообще мне говорят?

— Аль!? Серьезно, ты где?

— Я писала…

— У какой ты еще подруги? Что за фото в кафе? Это же там… ты же нам обещала!

— Я не…

— Что "ты не"? Скажешь, что не ходила?

Скажу, что не могу говорить, утопая в развивающейся буре, которую медленно ведет его друг.

— Алика, серьезно!

— Я же… не дура, - вдруг переиначиваю на свой лад слова Стаса, понимая, что Мир сейчас просто волнуется. - Все нормально, я не… не маленькая.

Булочка вдруг проводит полосу языком, тут же смакуя мочку, пока ладонь с талии медленно поползла в сторону края платья.

— Ты меня слышишь вообще!?

Приходится соврать:

— Да! Всё, Мир, пожалуйста…

Мои бедра сами тянутся к руке, нагло поглаживающей их изгибы, потому я позволяю ему довести себя до окна в едва освещенной Луной комнате, но тут же меняю тактику - вырываюсь из его рук и оборачиваюсь, обхватывая его шею рукой с до сих пор ноющим принятым вызовом на смартфоне.

— Ты до сих пор не забыла всё? Это же из-за Таймурада? - Вдруг окатывает ледяной водой брат, пока Стас пользуется моментом и подхватывает меня под попу, усаживая на подоконник, одним рывком за бедра притягивая к краю.

Он наклоняется, на миг всматриваясь в лицо. Упирается ладонями рядом с моими бедрами и будто старается более не касаться, дожидаясь, что я скажу. В ответ я лишь сдуваю мешающий локон и пользуюсь заминкой, пытаясь говорить ровно:

— Это все сейчас не из-за него. - Перевожу взгляд на губы, пытающиеся бесшумно выдыхать. Кажется, мне не верят. И я себе тоже. - Тэми тут не при чем.

Скольжу свободной ладонью по потрясающе проработанному прессу, но тут же увожу её за его спину, чтобы, как и ранее Стас, рывком притянуть к себе, разрушая считанные миллиметры.

— Тогда чего тебя тащит-то в этот клуб? - вырывает из ощущений брат.

Радует, что когда-то давно устанавливала глушилку посторонних звуков, которая хоть и почти бесполезна, но все равно вселяет уверенность… врать близкому человеку. Я реально сошла с ума?

И видит Аллах, которого Дамир так любит вспоминать, я точно падшая грязная женщина, которая сейчас очень неловко потянулись к шее своей булочки, рукой скользнув к его ягодицам…

— Аль, что с тобой? - Резко отрезвляет голос за кадром.

Стас снова смеется и шепчет мне на ухо едва слышно: "Ты сейчас простонала, сдавайся".

— Ты не одна!? - Паникой отдается внутри.

— Да там… подруга! Зовут к столу… Что… мне… - медленно выдыхаю, пытаясь начать соображать, - мне двадцать три, Мир! Стасу вообще двадцать семь…

И пока я понимаю, какую чушь ляпнула, новообъявленный падает на меня, искренне и безуспешно пытаясь не хохотать, а брат, кажется, говорит:

— Во-первых, ему давно двадцать восемь. Во-вторых, при чем тут он!?

Уже придумываю ответ, пытаясь не дать этому балетнику рассмеяться.

— Ну, это же вы с ним ведете себя как маленькие дети и пытаетесь каждый мой шаг контролировать! Тебе, вон, двадцать шесть, а ума нет и не было!

Мир, кажется, верит:

— Так, не переводи тему! Ты точно не там? Звуки реально странные…

— Это просто собака… ты же знаешь, как они ко мне лезут, да? - Нелепо. - Мы дома… я буду завтра, всё!

— Ты точно в порядке?

— Да!

Стас приподнимает с меня голову и слегка её наклоняет. Я ловлю наконец его губы и прикусываю нижнюю, следом касаясь её языком. Он не думает отвечать только миг, но уже следующим моим выдохом поддается.

Кажется, иногда я угукаю и мычу, давно не слушая наставления.

Его ладони задирают ещё не стянутое платье, я немного двигаю бедрами, обхватывая ногами его торс, чтобы этой булочке было удобнее поднять мешающую ткань до талии.

9 островок. Одиночество на фрегате

Цветочек Аленький.

Вижу, что собирается читать нотации, потому притягиваю к себе. А он и правда уходит от поцелуев, через силу заставляя сдаться и прошипеть:

— Что ещё!?

— Правда, со мной сейчас из-за бывшего?

Ой, дурак! Не ожидала, что спросит! Пожимаю плечами, кинув колко:

— А ты думал иначе? Из-за тебя?

Стас кладет руки на мои ноги и медленно разнимает их. Потому прошу:

— Эй…

Мотает головой, делая шаг назад. Еще один и еще…

— Стас, ты…

Он упирается ногой в диван, тут же садясь на него. Закрывает лицо ладонями, проводит ими же по волосам, пока я не решаю двигаться.

А потом смотрит в упор и ничего не говорит. Это пугает…

— Я пошутила… ты не понял? Просто шутка. Юмор у меня такой…

Потирает переносицу, ответив вопросом:

— Разве?

Киваю, наконец опуская ноги на пол и медленно делая шаг. Он выставляет ладонь, продолжая:

— Почему это должна быть именно ты?

Пожимаю плечами.

— Ну… потому что это именно я?

— Мы так всё испортим.

— Мы уже всё испортили…

— Всё будет хуже.

— Ничего уже не изменится.

— Это сейчас ты так говоришь. Я даю тебе шанс закончить.

Моя очередь мотать головой, поправляя слова:

— Ты даешь себе оправдание меня бояться.

Он даже смеется, откидываясь назад. Просто ложится, упирая взгляд в потолок. Будто смотреть на меня такую не интересно.

— Даже ничего не ответишь?

— Я не отвечаю на глупости.

Какая деловая булочка! Шаг вперед и еще один. Оказываюсь у его ног, точно решаясь действовать, пока не ждет.

Коленом упираюсь в диван, тут же садясь на его бедра. Поднимаюсь чуть ближе и склоняюсь над его лицом. Пока не сбросил, прикусываю себе губу и наклоняюсь к его щеке, выгнувшись в талии.

— Сдался?

Он улыбается крайне мило, хотя по дыханию ясно - заводиться не переставал..

— От окна веет холодом, Аль.

Его руки наконец стаскивают платье, отбрасывая то куда-то на пол. Пальцы скользят по талии, а следом исследуют спину, поднимаются по позвонкам и тут же расстегивают лифчик.

Я не ожидала, что он продолжит, думала, правда уже проиграл, потому закрываюсь руками, выпрямившись на нем. Он стаскивает бретельки, не отрывая взгляд полный тех самых недожаренных демонов.

Миллиметр за миллиметром чашечки сползают вниз, оголяя грудь, которую он еще недавно так самовольно касался.

Я хочу сказать что-нибудь, но в голове пустота. Сахарная вата розовых грешных облаков.

Прикусываю губу и убираю назад волосы, поднимая голову к потолку. Мне очень хочется продолжать, но он так же откидывает бюстгальтер, о чем повествует звуки падения. Скользит пальцами по коже, начиная с ребер.

Закрываю глаза, поддаваясь наконец одним ощущениям. Чуть поднимается вверх, снова спускается, обхватывая талию руками, проводит линии по животу, скользит от бедер к ягодицам, слишком шумно выдохнув. И от каждого им проведенного дюйма все внутри горит и напрягается. Этого мало…

Я не могу вспомнить, отключила ли звонок, погасила ли смартфон и вообще в какой вселенной сейчас. Где-то за окном вспыхивает первый салют, громко ухнув у окон. Те дрожат, как и я, хотя мне хочется это скрыть, когда Стас отодвигает полосу кружева у обычных танго. Те немного врезаются в мою кожу, и просто от этого я вдруг теряю контроль и содрогаюсь, задышав сбивчиво.

Он ничего не сделал… даже не вошел в меня, но мое тело не слушается, всё напрягаясь.

Стас продажно ухмыляется, всё сам разобрав. Поздно пить Боржоми? Поздно давать заднюю… мамочки, как хорошо.

Наверное, потому я пытаюсь сохранить мизерное достоинство, резко спускаюсь к нему и провожу полосу по линии скул, прошептав:

— С Новым Годом, булочка, - почему-то это кажется важным и нелепым одновременно.

А он вместо ответа решает заметить:

— Быстрая… - закрываю ему рот поцелуем, остерегая от дальнейших комментариев. Просто обхватываю его голову, опять зарываюсь в волосы и наслаждаюсь тем, как он мне поддается. Его член все продолжает пульсировать, заставляя меня слегка двигать бедрами.. или это всё у нас взаимосвязано.

Он не пытается отстраняться, не пытается меня торопить, будто знает, что впереди точно целая ночь. А может, до сих пор не верит, что я не струшу?

Его красивые руки лишь миг не решаются, снова возвращаясь ко мне. Стас вдруг проводит полосу между ягодиц, спускается к намокшей ткани, отодвигает и без предупреждения входит одним лишь пальцем, заставив резко оторваться от губ и шумно выдохнуть, желанно выгнувшись.

10 островок. Восемь баллов из десяти

от автора: Вы же уже поняли, что у Алики нет берегов? И у Стаса тоже... Тормозить и что-то пропускать через фильтры - это немного не про них... Так что ещё на эту и последующие 2,5 главы мы с вами вспоминаем про тэг #очень_откровенно. И, честное слово, мне тоже за них стыдно... но потом, честнейшее слово, пойдёт сюжет.

Цветочек Аленький.

— Господи, Алика! Твой рот бы…

Я жду колкость, его резкость, но он поражает совсем иным:

— Ты говорила, что голодна. Кушать будешь?

Даже не хочу думать, в какой из жизней это произошло и как он все запомнил. Рисую полосу на его футболке, только после решаясь ответить:

— Не сейчас.

— Мало ли…

— Будто у тебя есть что-то?

Он совершенно спокойно кивает.

— Полный холодильник, Аль.

Я аж моргаю, решаясь уточнить:

— Чего!?

— Ну, - снова треплет мне волосы, - есть жаркое из индейки, оливье и селедка под шубой…

Грубо обрываю:

— Стоп, у тебя, что, девушка есть!?

Стас моргает… моргает еще раз и только после отвечает вопросом:

— Чего? Почему? Я сам готовил…

— В смысле?

— Аль, у тебя где-то там коротнуло?

Очень смешно. Но…

— Точно никого нет?

Выдыхает:

— Глупая.

— Нет, правда…

— У тебя триггер на этом? Думаешь, я привел бы тебя сюда, если бы с кем-то спал?

Прозвучало так себе. Но решаю хоть извиниться. Только сначала киваю в сторону одной из стен:

— В шкафу точно никого нет?

— Камера, Аль, скрытая.

Нервно хихикнула, но глаз туда таки покосился.

— Алика! Ты серьезно веришь в это?

Пока не загорелся, шепчу:

— Я вообще-то помню, что ты не ешь рыбу. Я всегда тебе предлагала же, а сам в ответ к лешему меня посылал! Так что имею право не верить, что это всё ты…

Похожа на Шерлока? Аж собой горжусь.

— Одна лишь правка: "не ел", Аль.

— Ммм… то есть, всё изменилось?

Кивнул. И это опять кольнуло иголочкой из детства.

— Блин, даже обидно, что это не из-за меня произошло…

Он поздно понимает, что вырвалось лишнее:

— Вообще-то из-за тебя…

Я замечаю тоже, не сводя с него глаз. Но мы оба знаем, что продолжать не стоит. Или об этом помню сейчас только я, потому как он переходит на личное:

— Я не знал, что тебе было больно. И не знал, что у вас это долго тянулась. Если бы…

Не хочу туда… не в это дешёвое "если бы". Потому обрываю:

— А куда так много?

Не понимает даже, потеряв нить.

— Что?

— Еды…

— Ааа… - дает себя отвести к другой ипостаси, - я говорил, что хотел провести праздник с бабушкой?

И до меня вдруг доходит:

— Мамочки! - Аж глаза расширяются. - То есть, из-за меня мы обделили старушку и заставили её быть не просто одинокой, но еще и голодной!?

Улыбнулся, а мне очень стыдно!

— Нет, ба рано ложится спать, в последние года просто смотрит в повторе выступление президента. Я думал заехать потом, выспавшись после работы, а так… Аль, было бы странно сбивать весь режим ради призрачного ощущения праздника. Ей такое уже вредно…

Он продолжает мне объяснять, а я все думаю, какой же Стас хороший. Просто аж до тошноты! Так о ком-то волнуется. О ком я могла бы также? Похоже, у меня синдром младшей заласканной всеми дочки, и не уверена, что я вообще могу так самозабвенно, хотя кто его знает. И пока я вспоминаю ту красивую, статную, невысокую женщину, что смогла из него слепить вот это вот, он предлагает то, что мне точно не стоит слышать:

— Но если хочешь, можем утром вместе поехать к ней.

И твою мать, Стас, я искренне этого не хочу.

Но я продолжаю лежать на нем, а этого менять мне бы вообще не хотелось. Может быть, я трусиха. Может, эгоистка. Но вместо ответа, который он продолжает ждать, я заставляю себя привстать и приступить наконец к делу.

Стас немного прищурился, похоже, опомнившись. Но все же присаживается, позволяя мне все, что хотела.

Мои руки скользят под футболку, наконец стягивают её, даря глупым глазам моим очередную порцию наслаждения. И жаль, что постеснялась в клубе, хотя… сейчас на него не смотрит сотня баб, желающих с ним сделать тоже, что позволяю себе я. И это… опять не пугает.

Расстегиваю ширинку, он помогает с джинсами, снова сложив их аккуратно. Эм, а где тот, что швырял сейчас наши вещи? Что за педант опять откусил ему часть головного мозга? Это настораживает… будто в нем есть две стороны доверия. Одна контролирует всё, вторая - слелает с катушек, как только выходит за грань. Нужно… не переживать об этом.

11 островок. Штиль?

Цветочек Аленький.

Это не занятие сексом. Скорее - занятие любовью. И никак поцелуи моих стоп не походят на вульгарное слово "трахаться", которым мы наградили друг друга когда-то давно.

Мне нравится это, очень. И тело тянет с ним не разлучаться, словно мы когда-то давно уже друг друга теряли. Но так нельзя.

Потому на шестом я кусаю его за подбородок и заставляю ответить на поцелуй, лишь оторвавшись, прошептав:

— Ты потрясающий…

А следом сажусь на диван, не пытаясь прикрыться, и пытаюсь встать, но ноги дрожат, будто это вне моей власти. Каким-то чудом он успевает меня поймать и ловко берет на руки, не слушая возражений:

— Тебе нужно себя беречь…

Улыбнулся, в глаза не смотря, унося меня в ванную:

— Я давно не профессиональный танцор, Алика.

Прижалась к его груди, лишь бы больше не наговорить ничего из прошлого. Не надо об этом сейчас.

Стас даже просит помочь с ручкой двери, изголившись, но сумев включить свет. И это оказалась совершенно обычная уборная от типичной новой застройки. Даже по стенам видно, что те выкрашены совсем недавно.

Я не знаю, уместно ли, но спрашиваю, когда он аккуратно опускает меня в ванную.

— Недавно купил квартиру?

Кивнул, настраивая воду и проверяя ту рукой, лишь бы меня не обжечь.

— Ипотека?

— Нет, сбережения.

Были бы силы присвистнуть…

— Это здорово. - Протянула.

Он лишь отмахнулся, спрашивая:

— Я стал более желанным кандидатом на еще, как минимум, одну ночь вместе?

Ха…

— Даже не мечтай!

— Разве тебе не хочется?

И заглядывает в глаза, плут такой. Потому я выхватываю из его замерших рук душ и одним рывком направляю поток в его лицо.

— Бла-бла-бла! - Быстро убираю за спину, наслаждаясь стекающими по нему каплями, лишь бы это разъяренное нечто не повторило тоже самое с моей головой.

Стас вытирает капли ладонью. Запускает пятерню в сырую копну и обещает мне лютую месть одним взглядом.

— Я, ну…

Так себе затея, если учесть, что я даже на ногах не могу устоять.

Он вдруг опирается рукой в край и манит пальцем, показывая приблизиться к себе.

— Вот еще! - Отшатываюсь к другой стороне и еще пуще скрываю за спиной брызжущие потоки.

Снова повторяет жест, получая от меня тот же ответ. Тогда проходится взглядом по телу, особенно стараясь остановиться и изучить заостренные соски, только его и ожидающие, как прискорбно бы мне от этого бы не было.

— Только не мсти!

И зачем-то верю ему, когда Стас кивает в ответ. Я подаюсь к нему навстречу, не желая осознавать ничего на свете, пока он кладет руки на мою шею и впивается поцелуями, на инстинктах умудряясь перелезть ко мне внутрь.

И это место точно не создано для нас двоих, но он немного сдвигает меня, побуждая опереться о спинку ванны, тут же раздвигая и закидывая на край мои ноги и умудряясь так поместиться.

Вот только из руки выскальзывает душ, когда это нечеловеческое существо дотрагивается поцелуями до моей шеи. Вода резко окатывает все вокруг, заставляя шланг извиваться.

Стас снова смеется, не предпринимая попытку спасти нас от потопа и не помогая мне нащупать это железное пресмыкающееся. Просто одной рукой резко дергает шторку с дельфинами, закрывая нас от самих себя.

Я хочу говорить… или смеяться, как он. Хочу повторить это когда-нибудь, но кто-то разумный в моей голове вторит, что стоит довольствоваться малым. Тем более, когда это малое таковым не является.

Не знаю, почему позволяю ему себя омыть, замирая от каждого нашего соприкосновения. Не знаю, почему даю ему себя укутать в огромный белый банный халат, будто стыренный из какого-нибудь отеля. Он щелкает по носу и укутывает волосы в полотенце, будто я не могу сама с этим справиться. И не знаю, почему ему позволительно меня отвести на воображаемую кухню, сдаваясь ему в плен при каждой его улыбке.

А он и правда достает из невысокого холодильника все ранее им названное. И я соглашаюсь только на любимую рыбу, вновь поздравив его с Новым Годом.

Не отвечает, не пойму почему.

Стас садится напротив, закинув ногу на ногу и чуть повернувшись на стуле. И ровно на третий раз, когда эта булочка бесстыдно заставляет своей улыбищей меня подавиться, я вскакиваю, опираясь о неплохой деревянный стол, который, возможно, выдержит нас двоих, и шиплю, едва прокашлявшись:

— Как же ты меня бесишь, Стас!

Спокойно повторил давно традиционный ответ, предварительно отпив воды из стакана:

— Ты меня тоже.

Выставляю вилку, направляя острием в него.

— Вот и славно! Вот и хорошо!

Тот кивает, лишь бы моя экспрессия побыстрее иссякла, увековечив свои плутовские губы в ухмылке.

12 островок. Волны

Цветочек Аленький.

Просыпаюсь ночью от поцелуя и даже не сразу понимаю, как могла здесь оказаться. Осознание приходит быстро и тянет меня ухватить его руку и протянуть к себе, лишь бы он опять оказался рядом.

— Ты куда-то собрался?

— Ходил пить. - И правда замирает на мне. - не хотел тебя разбудить.

— И поцеловал?

Улыбнулся.

— Не смог не поцеловать.

Вцепляюсь в его плечи, притягивая к своему лицу. Касаюсь губ поцелуями, пока Стас без слов, вопросов, упреков, шуток распахивает на мне халат и следом стаскивает с себя боксеры. Разводит мне ноги, обжигая своим напором. Я немного веду бедрами, умоляя его быстрее начать. Но опять решает немного иначе, проводя членом по источающей плоти. От этих его движений хочется сжать его крепче и выгнуться ему навстречу, чтобы он наконец оказался внутри, но он не торопится, мучая своим совершенством. Сладость заставляет стонать, открывая рот, не справляясь с дыханием.

Он накрывает меня поцелуями и замирает, когда я начинаю играть в такт с его языком. Мне нужно это сейчас. Очень нужно!

Отрываюсь и шепчу:

— Не сдерживайся…

Стас закрывает глаза, как и я, тяжело дыша.

— Аль…

— Тише!

Улыбнулся, наконец скользнув своим желанием внутрь всей меня, заставляя сжаться от наслаждения. Я опрокидываю голову, пропуская вдохи и выдохи. Он грубый, нежный. Ловкий, пресный. Тихий. Дикий. Такой, как хочется мне. Будто знает, как именно в эту секунду нужно. Сколько он может терпеть? Я уже не могу.

— Кончи… - И это искренне слетает с моих губ, даже не порождая стыд или желание всё прекратить.

Стас ловит мой взгляд своим бушующим океаном, смотрит лишь миг, пока его тело держит один нам понятный темп.

Я бы убила его. Если бы он сейчас заговорил. К его счастью, мой танцор кончает вместе со мной. Без слов падая на мою грудь.

И можно думать про душ. Про счастье. Наполненность. Но вместо того я зарываюсь в его волосы и легонько целую, едва коснувшись. Это что-то личное… что-то только наше.

Будто теперь мы наконец дошли до конца. Стоит ли встать и уйти? Уехать на такси… может, попросить его футболку или свитер. Что угодно, лишь бы снова не касаться платья, которое теперь по праву станет слишком переполненным воспоминаниями.

— Засыпай. - Проникает тихим говором, медленно поворачиваясь со мной на бок.

— Ты так и планируешь спать?

Улыбнулся, выдохнув в губы и обняв меня крепче, пока мое бедро закинуто на его ягодицу.

— Если что дверь заперта, ключ не найдешь, - шепчет булочка, медленно теряясь от меня в царстве своих сновидений.

И думаю еще пару минут, поняв лишь то, что это и правда хорошая ночь. Даже жаль, что за окном скоро возродится рассвет, открывающий первый день первого месяца нового года, в котором мне его точно не надо.

Я просыпаются впервые за долгое время в радостном настроении. Хочется встать, танцевать и, может, даже приготовить кофе в постель. Звучит неплохо.

Аккуратно встаю, любуясь видом булочки со спины. Он так и не додумался прикрыться или одеться, так что теперь мне точно есть на что посмотреть.

Прикусываю губу и начинаю улыбаться еще шире, скользя в своем воображении по его красивым, проработанным плечам, по тонкой талии и, конечно, задерживаюсь на ягодицах. А еще у него натреннированные длинные ноги, и в нем чувствуется изящество танцора, хотя за эти 7 лет он едва ли стаптывал пальцы в кровь. Но задницу не затмит ни-че-го! И была бы рада списать это влечение на чисто профессиональный интерес, но дело не только в нем.

Тихонько дохожу до кухонного гарнитура, радуясь, что уже могу ориентироваться по очертанию предметов.

Скольжу пальцами по шарам на елке. Они, кажется, синие. И не могу поверить, что он и правда сам её наряжал.

Ставлю чайник на простенькую электрическую двухкомфорку. Пока закипал, разрешила себе поискать кофеек, но так ничего и не нашла. Зато обнаружила открытый цикорий, вспомнив, с кем я только что переспала.

Мы всегда были разными.

Он не выберет насыщенный аромат горной арабики, отдавая предпочтение красивым цветам с приятным послевкусием... И в этом нет ничего обидного.

Нахожу кружку. Кладу одну ложку маленьких, почти порошкообразных гранул и наконец дожидаюсь чайник. Тот успевает засвистеть, чуть мне весь план не порушив! И приходится ждать, когда булочка заснет крепче, что-то во сне пробурчав.

Тихонечко лью кипяток, размешивая его. Скольжу по полу в его спальное ложе и бессовестно залажу под одеяло, садясь у подушки и сгибая ноги в коленях.

Делаю первый глоток… неплохо.

За окном снова кружатся снежинки крупными хлопьями, красиво падая куда-то вниз. У него уютно… с ним очень уютно.

Ровно до тех пор, пока я не допиваю последнюю каплю, не цокаю керамическим дном, поставив тот на паркет, и до тех пор, пока Стас не оборачивается, прошептав с хрипотцой: