Ставка- ты

Танец до упаду

Глава 1.

Дом Лариных всегда напоминал уютную сказку. Он стоял на окраине города, обвитый плющом, с высокими окнами, пропускающими солнечные лучи, как акварель через стекло. Серафина любила бегать босиком по деревянному полу, а потом замирать на старом ковре, слушая, как мама играет на пианино в гостиной.

— Ещё чуть-чуть, Катя, она устала, — мягко говорил отец, обнимая жену за плечи, когда та хотела, чтобы Серафина повторила па на репетиции танца.

— Александр, ей всего шесть. Она в восторге от танцев, — с улыбкой отвечала мама, целуя дочку в макушку. — Правда, Серафина?

— Правда! — радостно кивала девочка, обнимая их обоих.

Семья была целым миром. Воскресные завтраки, вылазки в театр, долгие вечера у камина — всё было наполнено теплом. Родители гордились дочерью: пластичной, музыкальной, любознательной. Она посещала бальные танцы с пяти лет, и каждый её успех на сцене становился для них праздником.

Но счастье редко длится вечно.

Пожар начался ночью. Дом вспыхнул внезапно, как будто сам воздух пропитался бедой. Соседи видели, как Екатерина и Александр бросились внутрь — за дочерью. Но Серафину уже успели вывести. Родители не вернулись. Их тела нашли у самой детской комнаты — они так и не покинули дом, пытаясь спасти свою жизнь, но в первую очередь — жизнь дочери.

Серафина осталась одна.

Официально её опекуном стал брат отца — Павел Ларин. Алкоголик, игрок, человек, которого Александр сторонился всю жизнь. Но закон не всегда справедлив. Павел поселил девочку в обшарпанной квартире, где постоянным фоном были запах перегара, звон фишек и крики проигравшихся мужчин.

Серафина выросла молча. В её глазах пряталась боль, которую она не могла описать. Каждый день — борьба. Каждую ночь — воспоминание о материнской музыке и отцовском голосе.

И вот, на её девятнадцатилетие, впервые за долгое время, мир подарил ей нечто большее, чем выживание.

— Ты только не плачь, — сказала Лина, её подруга с тех пор, как Серафина поступила на первый курс. — Это абонемент на курс страстных танцев. Танго, бачата... Всё, о чём ты мечтала. Мне кажется, ты снова должна танцевать.

Серафина смотрела на конверт, не веря. Сердце сжалось, и вдруг потеплело. Как будто маленький огонёк внутри загорелся вновь.

Танцы. Дом, который она потеряла, музыка, которую не слышала столько лет.

Она вернётся к себе. Она станет собой.

Первый шаг в танцевальную студию дался ей с трудом — как будто воздух здесь был другим. Пахло деревом, потом, парфюмом и страстью. Полированный паркет сверкал, огромные зеркала отражали десятки пар, которые плавно скользили по залу, будто сцена ожила. Сердце Серафины билось быстро — почти так же, как тогда, в детстве, когда её мама кивала из зала, а отец делал знак: "Ты справишься".

Она скинула пальто, оставшись в чёрном топе и струящейся юбке, волосы стянула в хвост и сделала несколько разогревающих движений. Кто-то хлопнул в ладоши — и музыка зазвучала.

— Свободных партнёров немного, — подмигнула ей Лина. — Но сегодня у тебя будет... особенный. Постарайся не упасть в обморок.

Серафина хотела ответить, но в этот момент студия будто затихла.

Он вошёл.

Высокий, с властной осанкой, в строгом чёрном костюме без галстука. Его взгляд — как холодный металл. Мужчина уверенно прошёл сквозь зал, будто не замечая ни одного движения, и остановился рядом с преподавателем.

— Александр Леонов, — произнесла наставница, — наш новый куратор проекта. И сегодня он выберет партнёршу для демонстрации танца.

Серафина остолбенела. Он не просто красивый. В нём было что-то опасное. Что-то дикое, не принадлежащее этому миру.

— Ты, — указал он прямо на неё. — В центр.

— Я?.. — пересохшими губами прошептала она.

Он кивнул, не терпящий возражений. Словно весь этот зал — его территория. Словно она — уже его.

Музыка зазвучала вновь, и они встали напротив друг друга.

Сначала было только напряжение. Он держал её за талию так, будто мог раздавить. Его рука на спине — чуть выше бедра — жгла. Он вёл, не спрашивая. Не оставляя ей выбора.

И вдруг она поняла: он танцует не по правилам.

Он танцует так, как будто владеет ей.

— У тебя идеальное тело для танго, — прошептал он прямо ей в ухо, в момент, когда прижал ближе, чем позволено. — Но ты боишься.

Серафина вздрогнула, но не отступила. Их тела двигались в унисон. В каждом шаге — борьба. В каждом повороте — вызов. Его взгляд прожигал, а её ответ — впервые за долгое время — был огнём.

Когда танец закончился, зал молчал.

Александр опустил руку и слегка склонил голову.

— Мы увидимся снова, — сказал он, уходя.

И в этом "увидимся" было обещание. Опасное. Неизбежное.

Серафина стояла в центре зала, пока остальные уже вернулись к тренировкам. Сердце колотилось, ладони вспотели. Она ощущала его прикосновения даже сейчас — как ожог. Его слова, голос, этот взгляд… всё в нём было неправильным, пугающим — и почему-то влекущим.

Она машинально провела ладонью по шее, где всего минуту назад скользнули его пальцы. Там всё ещё горело.

— Сера, ты дышишь вообще? — Лина появилась рядом, хлопая её по плечу. — Ты как будто призрака увидела.

— Это был не призрак, — прошептала она. — Это был... кто-то опасный.

— И чертовски красивый, — подмигнула подруга. — Ну что, ты точно не зря пришла.

Она кивнула, сжав в кулаке ткань юбки. Что-то в ней проснулось. Страсть. Голод. Жажда быть лучше — для себя, но, чёрт возьми, и для него тоже.

Позже вечером, дома, она не могла заснуть. Вспоминала, как он двигался. Как смотрел. Его взгляд — властный, но не жестокий. Страстный, но сдержанный. Как будто он держал в узде зверя внутри. И в танце позволил ему вырваться на миг.

И этот зверь выбрал её.

— Ты боишься, — прошептал он.
— Но ты идеально подходишь.

Её дыхание сбилось от одного воспоминания.

Продана но,не сломлена

После нескольких недель занятий в танцевальной студии Серафина ощущает прилив вдохновения, но вместе с тем — нехватку денег. Её дядя больше не помогает, а подработка в кафе приносит копейки. Она чувствует себя зажатой. Однажды вечером, после тренировки, Лина предлагает ей идею, которая меняет всё.

---
Кафе, за углом от студии. За столиком сидят Серафина и Лина.

Лина (задумчиво, ковыряя пирог):
— Ты знаешь, я бы тоже не против выйти на сцену. Но у тебя пластика — как у воды, Сераф. Грех не использовать.

Серафина (вздыхает):
— Пластика — это хорошо. Но аренду ею не оплатишь. Я вообще не знаю, как дальше жить… Танцы — единственное, где я дышу, всё остальное будто за стеклом.

Лина (оглядывается, потом чуть тише):
— А если не сцена сцена? А клуб?
Я знаю одно место. Не стриптиз. Просто танцы. Красиво, мощно. Платят прилично. Там ищут кого-то вроде тебя.

Серафина (нахмуривается):
— В ночной клуб? Ты серьёзно? Я не из таких, Лин…

Лина (смотрит прямо в глаза):
— А ты из каких, Серафина? Из голодных? Из мечтающих, но всегда на паузе?
Это шанс. Никто не заставляет раздеваться. Только ты и танец. Свет. Бит. Все смотрят — и ты ведёшь.

Серафина (после паузы):
— А если я попробую… и понравится? Я ведь даже себе боюсь признаться, как люблю сцену…

Лина (улыбается):
— Тогда просто не отрицай это. Не предавай себя. Приходи со мной в пятницу. Сама всё увидишь.

**************
Ночь в клубе была напряжённой. Дым, музыка и огни превращали всё в мерцание теней и страсти. Серафина, в облегающем красном платье с разрезом до бедра, вышла на сцену под первые аккорды танго. Зал замер. Она двигалась, будто танец был её единственным языком, и в этот момент — самым убедительным. Каждый шаг, каждый поворот вызывали восторг.

Александр вошёл незаметно, остановившись в тени у стены. Его взгляд тут же зацепился за танцовщицу. Она была не просто красива — она была живой огненной стихией. В её движениях было всё: боль, страсть, вызов. Он чувствовал, как холодный контроль ускользает на несколько мгновений, пока он смотрел.

Он подзывает телохранителя жестом, не отводя глаз от Серафины. Говорит почти шёпотом:

Александр:
— Узнай, кто она. Имя, адрес, с кем живёт. Всё.

Её номер закончился. Аплодисменты не смолкали. Серафина поклонилась и ушла за кулисы. А уже там её подстерегал он — дядя, воняющий алкоголем, с грязной кожаной курткой и отчаянием в глазах.

— Сера.. Финочка моя — сказал он, хватая её за руку. — отдай долг..оплатите дяде добром,за все что я сделал для тебя

— О чём ты?.. — Серафина отшатнулась, но было поздно. В зал он уже кричал:

— Александр! Забери девку! Ты сам говорил: хочешь живую ставку — вот она!

Из полумрака шагнул он. Чёрный костюм, строгий профиль, глаза цвета стали. Он смотрел не на дядю. На неё.

— Он проиграл тебя, - тихо сказал Александр, будто произносил приговор. - Но я не беру сломанных. А ты не сломана. Это видно.

Серафина дрожала. — Я не вещь.

Александр (подходит ближе, его взгляд скользит по ее лицу):
— Нет, Серафина. Ты не вещь. Ты – обещание. Обещание страсти, силы… и, возможно, проблем.

Он отворачивается от нее к своему телохранителю, коротко кивает. Телохранитель грубо хватает дядю Павла и вытаскивает его из клуба.

Александр (обращается обратно к Серафине, его голос становится тише):
— Твой дядя – игрок. Грязный, отчаявшийся игрок. Он задолжал мне крупную сумму. И предложил тебя в качестве… погашения долга.

Серафина (в полном отчаянии):
— Я… я ничего не знала. Он никогда…

Александр (перебивает ее):
— Неважно. Прошлое не изменить. Важно то, что ты сделаешь сейчас. У тебя есть выбор. Я могу забрать твоего дядю, и ты больше никогда его не увидишь. Он заплатит по своим долгам… очень болезненным способом. Или… ты можешь согласиться на мои условия.

Серафина (сглатывает, пытаясь взять себя в руки):
— Какие условия?

Александр (улыбается, но в его улыбке нет тепла):
— Я хочу, чтобы ты танцевала. Только для меня. В определенных местах. Для определенных людей. Танцевала так, как ты танцевала сегодня. Без тени фальши. Без страха. Просто… жила.

Серафина (подозрительно):
— И это все? Просто танцевать?

Александр (вздыхает):
— Не все. Но это – основа. Все остальное ты узнаешь позже. И учти, отказ – это не вариант. В этом случае, последствия для твоего дяди будут крайне… неприятными. У тебя есть время до завтра. Подумай хорошенько.

Он достает из внутреннего кармана пиджака визитку и протягивает ее Серафине.

Александр (на визитке только номер телефона и его имя):
— Позвони, когда примешь решение.

Он разворачивается и уходит, оставляя Серафину стоять в одиночестве в полумраке за кулисами. Шум клуба кажется ей теперь оглушительным, а красный свет – зловещим.

"Выбор, в котором нет выхода"

Серафина проснулась раньше обычного. День начинался с редкой тишины — никакой работы, репетиций, криков соседей. Солнечный свет лениво пробивался сквозь плотные занавеси, щекотал кожу, словно намекал: "Сегодня ты сделаешь выбор".

Она долго сидела на полу, облокотившись на стену, сжимая в пальцах визитку Александра. Простая карточка, чёрная, гладкая, с серебристыми буквами. Номер. Имя. И ощущение силы, исходящее от неё, будто визитка передавала нечто большее, чем просто контакт. Ответственность. Возможность. Ультиматум.

Серафина медленно набрала номер. В сердце громыхал страх, но голос её оказался твёрдым:

— Это я. Серафина. Я... согласна.

Ответ не заставил себя ждать.

— Ты приняла правильное решение, — раздался знакомый, спокойный голос Александра. — Я пришлю за тобой машину завтра. Но будь готова. Эта жизнь не прощает слабости.

Серафина едва успела выдохнуть, как по ту сторону двери раздался глухой удар.

— Открой, мразь! Мы знаем, что ты здесь!

Она вскочила, уронив телефон. Страх накрыл, как волна. Дверь дрожала от ударов. За ней — голоса. Мужские. Грубые. Грязные.

— Быстро! Ты же племянница Павла, да? Где он?! Где деньги, сучка?

Дверь вылетела. Трое. Один — лысый, с изломанным носом. Второй — в кожанке, третий — в трениках, пьяный или обдолбанный.

— Он должен нам десять миллионов. И мы заберем их с тебя, раз уж он исчез, — прохрипел первый.

Один из них схватил её за волосы, прижал к стене.

— Мы добрые. Даём тебе три дня. Или ты приносишь бабки, или ты идешь по рукам. И не кричи — никто не услышит.

— Я... я не при чём... Я не знала, — выдавила она, задыхаясь.

Второй ударил её. Лицо обожгло. В глазах потемнело.

— Должна — значит должна. Он ведь тебя нам уже "дарил" пару раз. Только ты всё время ускользала. Но не сейчас.

Один из них снял происходящее на телефон.

— Шефу понравится. Может, и тебя к нему отправим.

На полу, в слезах, с рассечённой губой, Серафина даже не заметила, что с телефона всё это время раздавался голос:

— Серафина?.. Что там происходит? Ты меня слышишь? Отвечай!

Александр. Он всё слышал.

— К чёрту! Готовьте машину. Координаты — через минуту. Пусть живыми уйдут только если она скажет, что хочет этого.

---

Когда его охрана ворвалась в квартиру, мужчин уже не было. Только Серафина — в крови, дрожащая, на коленях, с разодранным платьем и пустыми глазами. Один из охранников накрыл её курткой, поднял на руки, прижав к груди. Она даже не сопротивлялась.

В особняке Александра её встретили врачи. Он стоял у стены, с лицом каменным, но глаза выдавали бурю. Когда её привели, он впервые подошёл к ней не как хищник — как человек.

— Ты можешь говорить? — тихо.

Она кивнула, с трудом. Он поднёс ей бокал воды, сел рядом.

— Кто они?

— Люди... моего дяди. То есть — его кредиторы. Он исчез. Я не знаю, где он. Но теперь они думают, что его долг — на мне.

— И они были у тебя прежде?

Серафина кивнула, слёзы покатились по щекам.

— Не раз. Но сегодня... они были другие. Сняли видео. Говорили, что пошлют его "шефу". Я не знаю, что делать...

Александр сжал кулаки. В его лице не дрогнуло ни одной черты, но воздух стал тяжелым.

— Теперь ты моя ответственность. Я не позволю, чтобы к тебе прикасались грязные твари. Но запомни: теперь ты — под моей защитой. А это значит: ты будешь делать, что я скажу.

Серафина вскинула взгляд, измученный, но с искрой вызова:

— И это — не клетка?

Он усмехнулся:

— Это — спасение. У тебя был выбор. Ты пришла ко мне. И теперь я не отдам тебя никому.

Он встал и подошёл к окну. Солнце садилось. В его лице появилась тень чего-то личного, почти болезненного.

— Я видел многих. Сломанных, пустых, готовых на всё. Но ты… Ты другая. Поэтому я и не позволю, чтобы тебя использовали. Только я. Только на моих условиях. Танцуй. Живи. А за остальное — я заплачу. Кровью, если придётся.

Серафина смотрела на него, и внутри начинала зарождаться новая эмоция. Страх уходил. Его заменяло нечто странное. Сложное. Внушающее трепет.

— Тогда научи меня. Научи выживать в твоём мире.

Александр повернулся. Его взгляд стал мягче, опаснее.

— Я научу тебя побеждать, Серафина. И ты станешь той, кто не склоняется ни перед кем.

Он подошёл ближе. Тихо, почти нежно убрал прядь волос с её лица.

— Завтра ты начнёшь новую жизнь. Но помни: она уже не будет прежней.

И Серафина вдруг поняла: назад дороги нет. Но, возможно, впервые за долгое время — это не пугало её, а звало вперёд.

Танец на лезвии

Ночь прошла без сна. Серафина не могла забыть их — этих троих, чьи руки оставили на её теле не только синяки, но и холодный след страха. Но хуже было другое — она ненавидела собственную беспомощность.

Особняк Александра оказался совсем не таким, каким она его представляла. В нём не было золотых статуй, кричащей роскоши или женщин в шелках. Всё — строго, безупречно, как и сам хозяин: мрамор, дерево, стекло. Каждая вещь имела смысл, каждое место — назначение.

Александр держал дистанцию. Он не лез с вопросами, не давал обещаний. Только молчаливая забота: горячая ванна, одежда на выбор, плотный завтрак, новая сим-карта. Всё — быстро, чётко, как операция.

— Вечером у тебя первое выступление, — сказал он наутро, не глядя на неё, листая что-то в телефоне. — Будет закрытая вечеринка. Люди — наши, но с разными взглядами. Не все любят новичков. Ты должна быть уверена, красива, и... недосягаема.

— Как? — голос дрожал.

Он поднял глаза.

— Улыбайся. Не разговаривай без надобности. Не пей. И, главное, танцуй так, будто ты уже победила. Они уважают только силу.

Он вышел, оставив её наедине с паникой.

---

К вечеру за ней пришла женщина — строгая, с лицом балерины и голосом генерала. Звали её Эмма.

— Сядь. Макияж — оружие. Платье — доспех. Движения — язык. Учи всё заново, если хочешь выжить.

Серафина молчала. Внутри что-то клокотало. Её учили подчиняться, молчать, исчезать. Но здесь — иные правила.

— Кто все эти люди? — спросила она, пока Эмма подводила ей глаза.

— Политики. Бизнес. Криминал. Иногда всё сразу. Александр их объединяет. Деньгами, страхом. Уважением. Ты должна показать, что достойна быть рядом с ним.

— Я не его…

Эмма усмехнулась.

— Нет. Но все подумают иначе. Это тебя защитит. Пока.

---

Особняк в Подмосковье. Свет. Музыка. Мужчины в дорогих костюмах, женщины — как из глянца. Серафина — в чёрном платье, облегающем, с высоким вырезом. Волосы собраны, губы — кроваво-красные. Она шагала, словно шла по краю пропасти.

Александр встретил её у входа. В строгом костюме, с взглядом льда и огня.

— Идём.

Он не коснулся её, не взял за руку — но вёл взглядом, шагом, ритмом.

Серафина танцевала.

Тело слушалось. Боль отступила. Люди смотрели, и она чувствовала себя не жертвой — королевой.

Взгляды были разные: одобрение, зависть, вожделение. Но в центре — он. Александр. Когда он смотрел, весь зал исчезал.

---

После выступления он увёл её в маленький кабинет.

— Ты справилась.

— Я просто двигалась.

— Нет. Ты завоевала их. И теперь у тебя появятся враги. Потому что ты — запомнилась.

— И что теперь?

Он подошёл ближе.

— Теперь тебе нужно решить, кем ты хочешь быть: игрушкой в их руках... или партнёром в моей.

Серафина подняла глаза. Впервые без страха.

— Я хочу быть собой.

Он усмехнулся.

— Это самое опасное желание.

И протянул руку.

Она взяла её

Рука Александра была тёплой, сильной, без украшений. Он держал её не как мужчину — как вызов.
Серафина чувствовала: назад пути уже нет.

— Ты когда-нибудь держал чью-то руку просто так? — спросила она, глядя в их сплетённые пальцы.

— Нет, — ответил он. — Обычно, если я держу чью-то руку, это заканчивается сломанными пальцами. Или контрактом.

Он отпустил её, шагнул к бару в углу, налил себе чего-то тёмного, дымящегося. Ей не предложил.

— Знаешь, в этой игре есть две роли: зрелище и зритель. Ты сегодня впервые стала зрелищем. И это... чертовски опасно.

— А ты кто? — Серафина опёрлась о стол, глаза сверлили его.

Александр усмехнулся, сделал глоток.

— Я — режиссёр. Но иногда, когда сцена хороша, позволяю себе быть зрителем.
Он посмотрел на неё поверх стакана. — И сегодня я аплодировал. Мысленно, конечно. В ладони били только идиоты.

— Ты всегда такой? — сухо спросила она. — Сложный, ироничный и слегка пугающий?

Он поставил стакан и подошёл ближе.

— Нет. Иногда я пытаюсь быть романтичным. Цветы, стихи, рассветы... Всё как положено. — Он склонился к ней, будто собираясь открыть какой-то секрет. — Но как только открываю рот, всё звучит, будто приговор.

Серафина усмехнулась. Он был... странный. Опасный. И в каком-то смысле — смешной.

— Попробуешь ещё раз?

— Быть романтичным?

— Да. Удиви меня.

Он выпрямился, отошёл на шаг, задумчиво оглядел комнату, потом серьёзно сказал:

— Серафина... Ты как гильотина: красивая, хладнокровная и оставляешь после себя сильное впечатление.

Она засмеялась. Впервые за долгое время — искренне. Смех зацепил что-то в нём: он чуть смягчился.

— Видишь, — сказал он, — иногда у меня получается.

— Почти.

— Дай ещё пару попыток. Обещаю, одна из них не закончится трупом.

Серафина покачала головой, всё ещё улыбаясь. Но внутри уже всё было иначе. Что-то расправляло крылья. Что-то рождалось из пепла.

— Что будет дальше? — спросила она.

— Завтра — первая тренировка. Ты будешь учиться не только танцевать. Но и видеть, слышать, думать. Бить. Если надо — убивать.

— А если я не смогу?

Он наклонился к ней, их лица оказались почти вплотную.

— Тогда я научу. Или убью. — Он моргнул. — Шучу. Почти.

Серафина кивнула. Она не знала, что ждёт её завтра. Но впервые за долгое время — ей было всё равно. Потому что внутри уже что-то горело. И Александр, сам того не замечая, разжигал это пламя.

Утро началось с удара в живот.

— Вставай, принцесса, — голос принадлежал женщине, которую Серафина вчера видела мельком. Невысокая, жилистая, с лицом, словно вырезанным из гранита. — Здесь не подают завтрак в постель.

Серафина застонала, но поднялась. На часах было шесть утра. Комната, куда её привели, больше напоминала подземелье. Без зеркал, без мягких поверхностей. Только мат, мешки и холодный свет.

— Я — Вика. Твоя тень на ближайшие месяцы. Если повезёт — не сдохнешь.