Стихи маленького человека

**Мальчик**

Серое.

В сплетении сереньких улок

Стремительный слышится шаг,

Но не настолько он гулок,

Как смех таких юных ребят.

Он хмуро окинет их взглядом,

Поправит свой бледный рукав;

Сейчас он не занят фасадом,

Не чувствует зова дубрав.

Так много задач на сегодня,

Так много извечных проблем.

Тело его самоходно,

Душа с тоской ждёт перемен.

Он тоже немного ребёнок:

Он хочет построить шалаш,

За косички подёргать девчонок,

Сделать из бумажек коллаж...

В сплетении сереньких улок

Тихий послышался вздох,

Но не настолько он гулок,

Как крик городских суматох.

Попробуй, ты, знакомство свесть.

Вы тяготеете с пристрастьем

К издельям сладким, медовым

И забываете про фантик,

Он тоже хочет быть любим.

В узорах пёстрых, весь в деталях,

Он жаждал встречи с вами, друг,

Но как бывает в театральных «карнавалах»,

Раздался лишь противный звук.

Скорее в глубь пора спуститься,

Изведать мягкий, нежный вкус.

Ох, а с фантиком пора проститься,

Он вовремя доставил груз,

Так что теперь ему томиться?

«Всенепременно удалюсь».

Но еже будешь ты конфету,

Читатель мой, чуть позже есть,

Души не продавай эстету,

Попробуй, ты, знакомство свесть

С шуршащим фантиком печальным,

К кому стремилась та конфета.

Нет, фантик не был изначальным.

Нет, он не то, не часть скелета,

Он тот, кем хочет быть конфета.

Тихий вечер.

Тихий вечер, треск печи,

В моих руках лилий букет.

Он впитал в себя солнца лучи,

Теперь познаёт лунный свет.

Его бледный, призрачный вид

Быть может и пик совершенства,

Он словно живой монолит

И друг моего тихого детства.

Каждый излом на бумаге-

Гордость моя и досады,

Но как же познать бедолаге:

Смертью все на планете прокляты.

Исчезну и я, и лилий букет,

И даже души моей юной поэт.

Как жаль, но и выбора нет,

Так стоит ли ждать свой рассвет?

Но снова в ответ треск печи,

Не плачь, юный друг, молчи.

Мальчик.

Ты этот мир не презираешь,

Ты попросту его не видел.

Ты смотришь фильмы и читаешь,

Но сердце так и не насытил.

Что дальше за носками ног?

Лишь лиц безумных вереница

Иль лабиринт живых дорог,

Где каждый счастьем заручится?

Ты хочешь жизнь в лицо узнать

И радостно пожать ей руку,

Но нечего тебе сказать

На сложную её науку.

Хотя, быть может, презрел ты,

Но только если на мгновенье,

Ведь веришь ты из доброты –

Жизнь чуждая полна веселья.

И на полу чулана в пыли рисуешь звёзды,

Все горечи пройдут, как все срастутся кости.

Скука.

Встаю, гляжу в окно:

Испачканное сажей небо.

Поправлю в трещинах сукно,

Сейчас пора идти налево.

А может быть пойду иначе,

А может вовсе не пойду.

Ох, знать бы решение задаче

И перестать ходить в бреду.

Казалось, действия просты,

Порою даже машинальны,

Но эти чёртовы грунты:

Идти на кухню, бросив спальню,

А может вот пойду я в ванну,

Иль никуда и не пойду.

Пока ищу свою осанну,

Народ ведёт меня к кресту.

Какие кости у меня по рецептуре?

Ветер расправил песочные кудри,

Распахнулись глаза, сном сомкнутые в неге.

Какие кости у меня по рецептуре?

Смог бы отыскать кто-то их в снеге?

Лицо – чудесная часть человека,

Я трескаюсь словно керамика.

Счастливое, изогнутое веко

Разъедает быстрее полигамная динамика.

Побитая собака кружит под ногами,

Протягиваю руки к шёрстке.

Впервые восторженно сытых хлебами

Завтра нас собьют на перекрёстке.

Неизвестность.

Мы темноты боимся ночью,

Боимся утром пустоты.

Оцепенение накроет,

Но неизвестность лишь внутри.

Безответственность.

Огромные километры комнаты заполнены мечтами,

Ужасные, искорёженные они стонут по углам.

На пыльном подоконнике журавлик оригами

Поглядывает на полёт Икара по солнечным волнам.

Но как бы громогласно не брался ты за дело,

Всем важен только результат.

И как бы твоё тело не скрипело,

Больничный так просто не вручат.

Тёмные стены бетона – хорошие соседи,

Способные рассказать о приятной безответственности.

Дни бесконечно тянутся, как заповедь в сплетника бреде,

Всё больше теряя истину, пугая бедствием бедности.

Моё сердце полно беспомощности,

Но не великой цели.

Опять чужие способности

Намертво на плечи осели.

Было во мне что-то хорошее или что-то плохое,

Может меня обманули, и небо жёлтое, а солнце голубое?

Чайник.

Весь мир расплывчатый и какой-то мутный,

Голова тяжелеет, поток мыслей ежеминутный,

Путаю вещи и вижу что-то странное,

Это не месяц, а сплошное слово бранное.

Помню то, чего не было, или по другому,

Ничего не понимаю, вожу кистью по альбому ,

Холодно, хоть руки после горячей чашки

Спокойные, красивые на пачке ромашки.

Сегодня я говорил с чайником,

Он с весьма любезным, приятным характером,

Поведал о детской мечте коснуться звёзд,

О том как тянуло порой одному прийти на мост,

Про желание найти родных сердцу, не грубых друзей,

Как боялся выходить из подъездных дверей,

Никогда не знаю ждёт ли там пьяный приятель

Или повешенный сосед на одной из ржавых перекладин.

Бросаю сахар, наливаю новую кружку,

Глупое сумасшествие не пугает мою макушку,

Все эти глупости придумал сам человек,

Какая разница как я представляю ковчег,

**Деревня**

А почему нам звёзды жаль?

-"А звёзды тоже чувствуют?"

-"Но звёзды не живые".

-"И звёздам не сочувствуют?"

-"Они внутри пустые".

-"Но где-то в далеке, тревожащая сердце!.."

-".. Горит она себе, пока другими звёздами не могут наглядеться".

-"Ярче всех сияет, но смерти тихим светом.."

-"Все бросили её этим хладным летом".

-"Суждено для звёздочки сегодня ночью сгинуть? "

-"И навсегда сейчас небосвод родной покинуть.

Но все звёзды умираю, и умирают звонко".

-"Но все мы понимаем, что сказано так громко.. "

-"Основа жизни звёзд, жаль, но их погибель".

-"Так почему им всё равно сочувствует смотритель? "

Лазурь.

Яснее зов полей степных,

Глухой деревни уроженец

Живёт один средь древ седых,

Таких же сереньких поленниц.

И бьёт в ребро, волнует душу

Лазурь невиданных высот.

Она лишь красит серу лужу,

Одна лишь красит небосвод.

Куда не кинешь взгляд, стоят

Охранники села младые,

Вершины багрецой горят

В закате юном краевые.

И тихая мечта теплится,

Она окрасит день минувший.

К горам душа моя стремится,

Лазурный мир челом вдохнувши.

Луна.

Майская ночь, луна красивая и только,

В луне нет ничего, смазливая настолько,

Белый свет слишком чужой и незнакомый,

Мне шепчет голос тихий, невесомый,

Что завтра снова встретимся мы с ней,

Опять мне быть среди её гостей.

Весна.

С крыш капают слезинки с отблеском золота,

Берёзы покачиваются, распрямляя ветки,

Зелёные травинки забывают ужас холода,

В гнездах весело щебечут птичьи детки.

Тихо, не спеша по тротуару ступает незнакомец

С лёгким взглядом и россыпью веснушек,

С губ треском осыпался морозец,

Я удивлённо улыбнулся ему, как одна из дурнушек.

Дворняжка.

Дворняжка виляет хвостом,

Каждый день в поисках друга,

Пролает о небе ночном,

Злом старике, что с юга,

Крикливом ребёнке в коляске,

Девочке, отломившей булочку,

Жутко красивой хаски.

Прокружит под ногой всю улочку,

Что-то она да знает, что-то милая смыслит,

Чему-то меня поучает хранительница жизненных истин.

Детство.

Его не пугала жара или пчёлы,

Хватал соты руками, закатав рукава,

Играл на аккордеоне все песни с магнитолы,

Ни с одной речкой не сравнилась бы глаз синева,

Спокойно трогал провода у розетки,

Которая пылилась за диваном вечность,

Отважно дрался со слепнем на речке

За окуня, в глазах которого была неизбежность,

Толкал машину в морозы,

Уговаривал её, шутливо бодался,

Бабушке дарил алые розы,

Никогда не вздыхал её поднимая, лишь улыбался,

Чудо - человек, моё счастливое детство,

Мне больше не пять, не испугаюсь грозы,

Пролиты слёзы, конец малолетства,

То и дело гляжу на часы.

Узнать.

Белая берёзка у школы под окном

Нежно тень роняет на скошенные травы,

Учитель говорит о сражении морском,

Которое в учебнике имеет отдельные главы.

От жарких лет потрескалась белая краска окна,

Мой сосед по парте сегодня тоже в белой рубашке,

Казалось бы один и тот же цвет, а разная наверняка цена…

О, воробей стучит по деревяшке!

То ли звук, то ли тёмно-изумрудная крона,

Приковали твоё внимание к берёзке,

Не понять что ты думаешь о значении белого тона,

А смотришь так внимательно, глаза словно в воске.

Эх, не понять мне никогда человека другого,

И всех мы знаем только по чуть-чуть, немного.

Поле одуванчиков.

Россыпь солнечных лучей, поле одуванчиков,

Приглушённый гул пчелиный мне ласкает слух.

И касаясь аккуратно лепестков-фонтанчиков,

Щекочу их золотистый, нежный пух.

Не морозец, а свобода летает по ветру

В дождливые, не знойные августа дни.

Тянется белая вата по лазурному километру,

И кажется так далеко нам с тобой до осени.

А зелень всё играет новыми красками,

Манит селадон крапивы и плюща.

И ночь со звёздами особенно яркими

Так жаждет сердце провести среди колосьев ржи и камыша.

Берëза.

Не пройти, не заметив её – белобокую красавицу,

С раскидистой кроной полной серёжек.

Нет, нельзя не поклониться былому саженцу,

Упустить множество ведущих к ней дорожек.

Так что-то манит остаться рядом, стать ближе,

И если не навсегда, то хоть бы на часок

Другой,

Тянуться вместе с берёзонькой чуть-чуть выше,

Как дым из деревянных избушек качаться дугой.

Эх, что за чудак разлил по небу солнце?

Отчего красиво так звучат церковные колокола?

Хочется облиться чистой водой, что в колодце,

И обратившись пташкой, облететь пшеничный поля.

Пойдëм.

Пойдём пускать кораблики бумажные,

По канавам вдоль грунтовых дорог,

И позабыв наказы взрослых страшные,

Забредём в самый дальний деревенский уголок.

Никогда так не манил поломанный забор,

И сладкая соседская ягода малина,

Сейчас, когда тёмные тучи плывут из-за гор,

Представляется лишь полная грибов корзина.

Со временем на старой, померкшей стене,

Давно заброшенного советского завода,

Прорастёт кустарник молодой вовне,

Преобразить способна всё чудесная природа.

Пусть омоет землю одинокая слеза,

Пока печаль серая сердце гложет,

Ни о чём не спросив, взглянув в глаза,

Стихия беде твоей душевной поможет.

Море.

Ты сказала, что неба коснуться просто,

Холодного и безмятежного, как снег;

Жидкое стекло прозрачного окошка

Омывает золотой рассыпчатый брег.