Стоит только поверить...

Стоит только поверить...

— Да что же это такое! Опять трояк в четверти по математике. Ну за что мне это наказание? Сколько денег, сил было вложено в репетиторов. Сколько слёз пролито над тетрадями и учебниками. А он всё равно... Опять принёс трояк! Не ребёнок, а сущее наказание...

Маша металась по кухне, раздираемая в клочья злостью, чувством, что всё вокруг несправедливо, что её обманули, предали... Слова сами вырывались наружу. Они летели прямо клочьями в сторону сына, который демонстративно удалился в свою комнату и громко хлопнул дверью.

Было 29 декабря. Заканчивался этот год. А впереди не было ни ожиданий, ни надежд, ни просвета.

На работе полный швах, поговаривают о сокращениях после новогодних каникул, денег как кот наплакал. Ещё и муж... Ходит угрюмый, невесёлый. Когда он её в последний раз обнимал? Когда они вместе что-то делали всей семьёй?

У Андрея (сына) тот самый возраст, когда ему ничего не надо, кроме дурацких компьютерных игр. А ещё на родительском собрании намекнули, что он покуривает...

Хотелось выть. Или кого-то убить. Или всё вместе и одновременно.

Маша накинула пальто и вышла из дома. Надо было проветриться...

Она шла, низко опустив голову. На улице шёл небольшой снег, в домах на окнах у людей светились гирлянды. Мимо пробежала парочка: молодая девушка и её парень. Они над чем-то весело хохотали.

Новая волна злости на весь мир поднялась в душе у Маши. Сорвать бы всю эту мишуру и лампочки с витрин и деревьев. Ложное обещание чуда... Мигают себе, переливаются. Хотелось закричать громко, чтобы услышали все:
— Не будет чуда, люди! Не ждите его! Вы взрослые. Всё, закончились чудеса. Не спасут вас салаты и бутерброды. Не исполняются желания у взрослых. Так не бывает!!!

И после этого рассмеяться противным смехом злодея из фильма.

Маша чувствовала себя эдаким Гринчем, но ей отнюдь не было стыдно. Ее предали. Ничего из того, о чем она мечтала, не сбывалось год за годом. Хоть сколько ни жги эти новогодние пожелания под бой курантов, запивая оставшийся пепел шампанским. Чудеса бывают только в фильмах. Ну и в детстве. А с наступлением взрослой жизни остается только горечь разочарований.

Маша шла, не разбирая шага. Полоски слез стекали по щекам, размазывая тушь и оставляя замерзающие бороздки на коже. «Все! Надоело! Не могу! Не хочу! Не буду! Устала!» Эти слова жгли Машу изнутри, не оставляя ни малейшего шанса на счастье.

Внезапно послышался хруст каблука, и Маша со всего размаха шлепнулась на землю. Было больно и обидно. Сапоги были новые.

Маша попыталась встать и поняла, что не понимает, где она. Тут же должна быть улица Тургенева? Ну да, правильно. Она все время от дома шла прямо, потом свернула налево, за остановкой.

Но сейчас все вокруг было незнакомым. Более того, нечетким, как в тумане. Будто смотришь через грязное окно. Контуры зданий, деревьев были размыты, словно на только что нарисованную картину кто-то разлил воду, и краска потекла.

Внезапно перед собой Маша увидела чей-то силуэт. Это был, судя по всему, мужчина, рост которого был не меньше двух метров. Широкие плечи закрывали тусклый фонарь, что стоял впереди. Маша не видела лица незнакомца.

«Маньяк? Вор?» — пронеслось в голове женщины. Но испугаться она не успела. Она окончательно сдалась. Ей было всё равно: убьют её или ограбят. Невероятная усталость навалилась пуще прежнего.

Маша смотрела на мужчину и молчала.

— Ну, здравствуйте, Маша, — голос мужчины был басовитый и протяжный. От него оставалось эхо, протяжное, как ветер, разгулявшийся в вентиляции.
— З-здрасьте... — протянула женщина. Внезапно она почувствовала, что ей очень холодно.
«Откуда он знает моё имя? Сосед? Знакомый мужа?»
— Нет, Маша. Я не сосед, — проговорил мужчина.
«Господи, он читает мои мысли... Он экстрасенс? Или я сошла с ума?»
Мужчина расхохотался. Его смех был таким густым и раскатистым, что с деревьев вокруг посыпался снег.
— Не угадала. Я не экстрасенс. И их, кстати, Машенька, не существует.
Мужчина протянул ей руку.
— Вставай, нечего тут сидеть, замёрзнешь вся, сопли потом будешь неделю лечить.
Маша на автопилоте протянула ему руку.
«Я умерла», — пронеслось у неё в голове.
— Да прекрати, Мария... Я похож на ангела? Или на демона?
— Н-на ап... Апостола, — еле выговорила Маша, окончательно замёрзшими губами.
— Нет, Мария... Я вообще не из этой серии, — улыбнулся мужчина. — Пойдем, пройдемся.
Маша, как загипнотизированная, последовала за ним, не задавая никаких вопросов.
— Итак, начнём. Значит, Мария, сын-двоечник достал, муж не обращает внимания, зарплату задерживают, ещё и работы можешь лишиться. Я верно всё записал?
— Куда записал? — тупо переспросила женщина. Мысли ворочались в голове медленно, как будто она была нетрезвая.

— На заборе, блин, записал, Маша! Куда надо, туда и записал. Так верно всё?
— Д-да, — еле выговорила она.
— Что-то я сильно перестарался, — мужчина внимательно посмотрел на женщину. — Совсем тебя заморозил. Того и гляди, в обморок упадешь... А на вид пальто твоё было теплее...
Мужчина сделал какое-то странное движение рукой, и Маша почувствовала, что согревается. Где-то в обуви начали шевелиться пальцы.
— А вы кто? — наконец она смогла сформировать вопрос и не заикаясь его задать.
— Не признала, да? Так и знал. Вот обидно, честное слово. Сначала всё детство вы всё помните обо мне, пишете письма. А потом — раз! — и как отрезает! Пубертат этот ваш... А у некоторых и раньше... — Мужчина грустно вздохнул и подошёл ближе к фонарю.
Длинное красное пальто, седая борода и брови, добрые голубые глаза. Не мигая, он смотрел на Машу.
— Да быть такого не может, — выдохнула она. Изо рта вместе со словами вырвалось облачко пара.
— Ещё как может, Машенька, — мужчина ловко рукой подхватил это облачко, дунул на него, и на раскрытой ладони появилась большая красивая снежинка.
— Дед Мороз... — зачарованно проговорила женщина.
— Он самый!
— Так ты же… Ты же только в сказках существуешь. Или в Лапландии… — бормотала она, глядя на Деда Мороза.
— Существуешь ты, Маша, — Дед обиженно посмотрел на неё. — А я живу. И не в Лапландии, — он презрительно скривился, — там живёт подделка на меня. А я из Великого Устюга. — Он помолчал. — Так на чём мы там остановились? Сын-двоечник…

— Ага, — Маша шмыгнула носом.
— Муж разлюбил?
— Ага, — её глаза наполнились слезами.
— И на работе полная ж… Ой, прости. В общем, не складывается?
— Да, — отчаяние прорвалось наружу, и Маша снова заревела.
— И из-за этого ты хочешь сорвать мишуру с соседских окон и растоптать им гирлянды?
— Ну не совсем из-за этого… Дед Мороз, — Маша взяла себя в руки и начала чётко говорить, — конечно, не из-за сына или работы. Просто… Бесят. Нет никаких чудес. А они все надеются. И я надеялась, как дура… И ведь не о Мальдивах же мечтаю. — Маша начала сбивчиво тараторить. — А о чём-то вот здесь, — она показала в область сердца. — Чтобы как в детстве: предвкушение праздника, запах мандаринов, ёлки по всему дому… Чтобы чудо случилось. — Женщина глянула на Деда Мороза.
Сейчас ей было дико стыдно за те глупые мысли в стиле Гринча…
— А в детстве было чудо, Машенька? — добрые глаза пронзали её насквозь.
— Да, было. Когда папа ёлку приносил. Когда я ждала до субботы, чтобы навести с мамой порядок и начать её украшать. А как пахли те игрушки… Мама доставала из кладовки огромную коробку с шарами, укутанными в вату. Мы каждый шарик рассматривали подолгу…
— Помню, да. Твой любимый был фиолетовый, с белым цветком, нарисованным краской. Вот этот! — Дед Мороз ловко достал из кармана шар и протянул его Маше.
— Да! Он самый! — На секунду женщина стала снова маленькой девочкой, чьи глаза наполнились восторгом. — Но мы его разбили во время переезда. Как и многие другие игрушки…
Дед Мороз посмотрел на неё внимательно и задумчиво.

— Маша, вот ты говоришь про ёлку и папу… А ты знаешь, что в 92-м твой папа поехал на рынок за ёлкой для тебя и купил там самую большую и красивую? Но она стоила намного больше, чем он планировал потратить. И тогда твой отец её тащил пешком по снегу все пять километров до дома, потому что не хватило денег на обратный проезд. А мама потом его долго ругала, что у них не будет мяса на столе из-за этой ёлки, а у тебя — платья на утренник в школе…