Стокгольмский синдром

Пролог

Внимание! Данная история является творением автора. События, люди и названия, являются случайными. Это пробная версия в этом жанре. Она не имеет широких познаний в психологии, праве и детективной ветви. Поэтому, если Вы посчитаете эту историю бредом, то это Ваше право. 

Пролог

Стоя на самом краю крыши самого высокого здания в городе я не раз ловлю себя на мысли, что это уже вошло в привычку. Особенно приятно находиться здесь в ранние часы, когда плоская платформа буквально парит среди низких облаков и тумана. Вокруг мгла и ты знаешь, что если сделать шаг вперёд… то отправишься в мимолетное предсмертное путешествие вниз.

И всякий раз, в моей голове начинает трепетать «святой голосок» о том, что мне бы пора уже перестать слушать свою совесть, которая как проповедник, читает мне нотации о ценности жизни и о прочем дурдоме, что так нравится все живым существам, а людям в особенности. Они постоянно цепляются за жизнь своими слабыми ручонками. Будто бы… это что-то изменит.

Я опускаю глаза вниз и смотрю на этот грязный мир, что тонет в мусоре пустых и бесполезных слов. В этой серости, в мокрых пятнах на асфальте и стенах их жилищ. Под яркими зонтами с чашкой чая во время перерыва. И я не могу сдержать улыбки от того, что я стою здесь, а все насекомые бегают внизу, под моими ногами.

Люди никогда не познают всю прелесть моей свободы. Проведя рукой по волосам, я краем глаза замечаю тонкую прядь белых, как мел, волос. Я усмехаюсь. Вот и еще один слабый муравей подает признаки своего существования. И как же до него не дойдет, что это бесполезно? Будучи сломанным, как человеческий позвоночник, он все еще пищит в моей голове. Точно муха, чьи крылья хочется оборвать или же и вовсе прихлопнуть ее. Нет, я не уступлю ему. Никогда.

Я – истинный хозяин этого тела.

Я делаю из пальцев пистолет и приставляю его к виску. Я ощущаю, как под кожей стучит жилка. Писклявый голос тут же стихает, и я чувствую, как его охватывает страх. Надо же, как легко его напугать. Большой палец медленно нажимает на воображаемый курок, который с щелчком выпускает призрачную пулю в висок. Бамс…. И в моей голове наступила тишина. Прекрасное чувство. Совсем скоро, я сделаю так еще раз… Но уже с другим объектом. Люди – мой драгоценный материал. Мои глаза улыбаются, как и губы. Облизнув их, я делаю шаг назад.

Я иду за тобой…

ГЛАВА I. Невинная овечка

ГЛАВА I

Невинная овечка

«В летнее время день длиннее ночи. Ты смотришь на часы, которые показывают тебе 20:45, а вокруг тебя все еще гуляет дневной свет. Люди рады погулять по улицам подольше, ведь они только освободились от каторги, что называется работа. Подставляя лицо солнечным лучам, они как змеи наслаждаются этим.

Но все ли змеи такие?

Хм, не думаю».

Среда 17:35. Больница при университете Ханадэ.

Первые дни лета – время везунчиков.

Почему? А просто потому, что это «кто-то когда-то сказал». Без особого смысла, без особой цели. Как, например, кто-то когда-то установил, что каждый год в один и тот же день журналисты должны пройти психолога! И этот день у многих занесен в черный список. Потому что с потом нервов выйдет больше, чем за весь год, проведенный в режиме всемирно известных гонок «Формулы 1».

Хотя, наверное, в этом есть какая-то фишка… С кем только журналисты за год ни на общаются, с какими только фриками они ни познакомятся, сколькими бессонными ночами они ни насидятся за заведомо бесполезной статьей. С этим не только нервы сорвешь себе, но и другим хорошенько все «наладишь».

Хотя…

Есть и среди заядлых журналюг такие, кто все равно носится как гипер-активная заряженная атомными лучами кошка, да еще умудряются держать связь с такими кадрами, что им в пору (кадрам, разумеется) в кандалах да ошейниках вереницей в псих-больницу шагать ровным строем.

Один из таких примеров – вот несется. Дав старт на ходу открывающейся двери такси; огибая паникующих при таком появлении людей; мастерски перекидывая телефон из одной руки в другую, а после в карман; влетая в щелку закрывающейся двери (при том никого не сбив на все своем пути)…

– Простите!

В паре сантиметрах затормозив за спиной женщины, девушка перекинула сумку на плечо и выскочила из лифта, еще раз извинившись напоследок. Глаза цвета горчанки пронеслись по коридору и застыли на выходящей из кабинета фигуре.

– Ник! – окликнула девушка и, наконец, перевела дыхание. Еще пара шагов, и она припала плечом к стене рядом с элегантным высоким молодым человеком, который строго и сдержанно смотрел на девушку сверху вниз.

– Неужели госпожа Алиса? – наигранно удивленно спросил молодой специалист, подающий большие надежды в области изучения людей с психологической точки зрения.

Его зовут Николас Мюррей. По-своему интересный человек, не отличающийся от основного состава общества. За исключением ряда особенностей, привитых за отрезок прожитой им жизнью. На первый взгляд он может показаться каким-нибудь Оксфордским снобом, однако, после детального осмотра своего собеседника и пары минут одностороннего общения, вы увидите другого человека: дерзкого, но интеллигентного; веселого и в тоже время донельзя серьезного.

Девушка виновато вздернула подбородок к нему. Мужчина сдержанно усмехнулся, переложил в руке две папки с документами и приоткрыл дверь, в которой уже торчал ключ.

– Все твои были с утра, – упрекнул врач. Алиса сделалась еще более виноватой.

– Знаю… Я не задержу вас надолго. Обещаю!

– Да ладно… Я как раз не успел выпить чаю. Составишь мне компанию? Заодно намекнешь, что за феерично срочное дело и что за новая шишка в твоем списке.

Девушка довольно улыбнулась и уже бодрее зашла в кабинет, отдала любезно принятое пальто и заправила прядку за ухо, оглядывая кабинет пока мужчина подошел к столу и заказал, видимо, два чая.

– И как всегда буря эмоций, ветер в голове и море позитива, – усмехнулся Ник, не теряя спокойного и сдержанного тона. – Сколько раз тебя встречаю, а ты все не меняешься. Слышал, ты взялась за ответственную работу?

– Я чувствую в ваших словах неприкрытое ехидство, – ответила Лесси, прищурив глазки и присев на кресло.

– Да что ты! Как можно, – в том же тоне продолжил Ник. Девушка нахмурила брови и попыталась сделать из улыбки что-то осуждающее, но все сорвалось на смешок и пожатие плечами.

– Посмотрим, как вы запоете, когда моя статья будет новой бомбой!

Ник в бескомпромиссном согласии развел руками:

– Не могу не согласиться, Алиса. На бумаге ты выглядишь куда старше и серьезнее, чем наяву. И пишешь, я хочу заметить, увлекательно и красиво. Без лишних слов, так сказать.

– Значит, вы все ж читали? – обомлела девушка в восторге. Мужчина снова улыбнулся, прикрыв глаза. Руки вновь переложили документы с места на место, после темные глаза взглянули на гостью.

– Давай начнем. Про статьи и дела, которые ты освещаешь, ты можешь рассказывать вечно. А мне бы хотелось сегодня попасть домой…

18:46
 

Телефон лежал на столе рядом с большой кружкой с нарисованным на нем словом «Tee». Николас никогда не стремился выделываться перед пациентами. Что кабинет, что внешний вид, всегда был идеален и скромен. Как и вещи, разложенные на столе по прихоти своего хозяина. Справа лежали лотки с бумагами, стакан где нашли свое место ручки и карандаши. Слева обустроился главный атрибут современного человека – компьютер с широким экраном, ограниченный белой узкой рамкой. Беспроводная гибкая клавиатура и маленькая белая мышка. Рядом с монитором устроилась модная настольная лампа красного цвета с механизмом, позволяющая менять высоту. Рядом с источником света расположился органайзер – ежедневник с цветными страницами, собранные на два кольца.

ГЛАВА II. Почему?

ГЛАВА II.

Почему?

Пустая комната хранила гробовое молчание, словно в ней кто-то умер. Ни одна доска не скрипела под тяжестью тела и ни одна ползучая тварь даже не смела заглядывать сюда. Даже любопытные тараканы сбежали из этого дома, как крысы с тонущего корабля.
На первый взгляд, комната не отличалась ничем от остальных других жилых помещений этого дома. С самого начала этот дом был пуст, как картонная коробка в переулке у черного входа круглосуточного магазина. Мои глаза не цеплялись за царапины на паркете, на какую-то мазню на обоях, которую по всем признакам, оставило слабое и глупое существо, что зовут ребенком. Я стоял в коридоре и смотрел на лестницу, ведущую наверх. Ноги двинулись к ней, следуя за невидимой ниточкой.

Я не торопясь поднялся по ступенькам и свернул налево. Толстая деревянная дверь была приоткрыта. Носок ботинка толкнула преграду, раскрывая мое убежище.

Некогда блистательные, отполированные лаком и временем, стены были спрятаны под тонким слоем бумаги различных, по размеру и содержанию. Черные буквы на белом и на пожелтевшем фоне резали глаза, но не для меня. Я знаю смысл этих букв. Все до единой.

Я закрыл двери и прошел вглубь комнаты с единственным окном. Посередине этого идеального квадрата стоял стул, на котором виднелись алые капли крови. Язык лизнул нижнюю губу, словно чувствовал вкус этих капель. Прекрасный вкус. Стоит закрыть глаза, как мне вспоминается момент, где я касаюсь языком женской кожи в области шеи. Как бьется жилка под тонкой материей.

Я взял в руки смычок. Да, именно его. В комнате есть еще одна вещь, которая мне безумно нравится. На струнах моего инструмента появились свежие капли алого напитка. Смычок недавно касался порезанного запястья. Такого тонкого, что его можно было обхватить рукой и крепко зажать. Язык коснулся струны смычка и прошелся по ней, слизывая кровь.

21:03 Коттеджный район «Риверз». Улица «Перри-Честер», 33.

- Теперь можно без церемонностей.

От этих слов владелец строгого костюма с девичьим телом на руках сменил имидж на то, что присуще ему. Как только входные двери захлопнулись за ним, человек быстрыми шагами пошел по узкому коридору. Если дойти до конца, а затем свернуть направо в сторону вторых дверей, ведущий в гостиную, а затем повернуть голову к стене под лестницей и потянуть за лампу в виде винтажного зонта, то откроется тайный проход, ведущий вниз.

Он не заботился о сохранности ее конечностей, который периодически бились о балки узкой лестницы. Здесь уже горел свет. Такая же допотопная лампа висела под потолком, заключенная в решетку. Здесь было пусто. Почти. Не считая старого серого матраса с дырами размером с кулак, трех пустых ящиков из-под мандаринов, что стопкой стояли в углу и брезента, размешенный вдоль стены напротив ящиков.

Как только ноги преодолели последнюю ступеньку и оказались на бетонном полу с темными пятнами неизвестного происхождения, мужчина небрежно «бросил» тело на матрас. Девушка все равно сейчас не особо чувствительна к боли. Он вколол ей снотворного, от которого она проспит еще часа два. Мужские руки сдернули с нее обувь, а следом и дорогое бежевое пальто от известного модельера. Солнцезащитные очки остались в машине, поэтому обнаженные желтые глаза, похожие на кошачьи, навязчиво прошлись по телу, пока руки проверяли наличие «женских мер защиты».

После осмотра, неизвестный подтянул прибитую к противоположной стене… цепь. Грубый ржавый браслет заключил в свои мерзкие объятия правую лодыжку. Цепь не позволит девушке добраться до лестницы. Даже если очень сильно захочет, у нее это не получится. Руки тоже оказались в оковах наручников, которые в отличии от цепи, были новыми.

Выпрямившись, он посмотрел на очередную жертву, заключенную здесь. Верно, она не единственная, кто здесь обитал. И каково будет приятно ему расправляться с ней.

Желтые глаза повесили пальто на ржавый гвоздь, торчащий на балке. Карманы пусты. А вот обувь он забрал, как и ремень с ее джинс и украшения, дабы наш источник оптимизма не решил свести счеты с жизнью раньше назначенного срока.

Двери закрылись, оставив узницу в клетке.

Пусто и холодно. Это первое, что почувствовала девушка, придя в себя. Она тихо промычала что-то себе под нос и нехотя открыла глаза. «Уснула?» – предположила Лесс и повела плечом. Она, бывало, засыпала вот так вот в автобусе или вагоне, а потом просыпалась черт знает где! Поэтому ей не в первой, и от этой мысли Лесс даже снова закрыла глаза. Только противный запах пота и пыли не давал покоя, но мысль о старости сидений убила другая…

«Черный костюм… Странный сон. От такого даже спать не хочется! Или же…»

В одну секунду, словно шмель, в голову влетела мысль, от которой Алиса вскочила и села на чем-то противном и жестком. Темно. Только жужжащая лампа не дает остаться в полной тишине и тьме. Алиса дернулась и вскочила на ноги, почувствовала под собой ледяной пол и дрогнула всем телом, когда взгляд упал на оковы.

– Что за… Эй! – она громко крикнула, делая три-четыре шага к лестнице и слушая, как цепь тащится за ней. Этот лязг отзывался в темноте, добавляя лишние баллы к шкале напряжения.

ГЛАВА III. Огнем и мечом

ГЛАВА III

Огнём и vечом

- «Каково это… Сидеть на цепи, как собака? Каково это… сидеть в полутьме на холодном полу? Глотать собственную слюну, чтобы смочить горло?

А что если… это лишь начало и дальше будет только хуже»?

Все жертвы задаются вопросом о том, почему именно они оказались в такой ситуации. Почему никто другой? Почему выбор пал именно на них? Ответы самые разнообразные, но точного они дать не могут. Потому что не мыслят как их тюремщики, которые тем временем ведут «обычную жизнь».

Время в подвале тянется долго. Словно ты в другой реальности. Ты оторван от общей жизни, как орган, что вырвали из плоти.

9:03

Она уснула только под утро. Заплаканные глаза и вспухший от мыслей мозг не давал сделать этого раньше. Алиса боялась темноты, поэтому смотрела на лампу и молилась, чтобы она не погасла. Всю ночь она сидела, прижавшись спиной к стене и так потом и уснула, свалившись в том же положении на противном, пахучем матрасе.
А наутро стало только страшнее. Лесс проснулась и лениво открыла глаза, словно считая, что все это было сном. Она, как и обычно спала долго и проснулась часов только в одиннадцать. Голубые глаза открылись и пробежались по тусклой комнате. Шум наверху, остывший завтрак перед матрасом. Бутылка питьевой воды и тарелка с двумя ломтиками хлеба, между которым было жареное яйцо. Все это стояло на маленькой подставке в виде столика, который обычно используют в дорогих отелях для такой услуги, как завтрак в постель. Только вот, от этого легче не стало.

Алиса поднялась и снова почувствовала, что руки её связаны, а пальцы на ногах замерзли, как и плечи. Лесс огляделась, встала, посмотрела на еду. Глядя на это «подношение», к горлу подступила тошнота, а запах едва теплого яйца, стал омерзительным. Не сдержавшись, девушка с нарастающей злостью, пнула столик, как футбольный мяч. Цепь зазвенела, но Алиса все равно рванула вперед, снова упала из-за того, что оковы потянули назад.

И она просто закричала. Закричала, словно это кто-то услышит. Но раз слышно шум сверху, то и отсюда должно быть… Может быть, он там не один? Может быть, она докричится? Этот вопль, напоминающий со стороны вопль сумасшедшей, был для нее единственным средством быть услышанной. Но голос – ресурс исчерпываемый, и в какой-то момент он сорвался, превратившись в хрип. Алиса откашлялась и села на полу, пытаясь дергать цепь и смотреть по сторонам, ища хоть что-нибудь.

Спустя час после того, как она посадила себе голос и искала осколок надежды на свободу, в подвал спустился он. Восточный ветер нагрянул почти также неожиданно, как и вчера. Пальцы нажали на выключатель в результате чего, света в подвале стало больше. Теперь госпожа оптимизм смогла узреть своего тюремщика полностью.

На фоне белой футболки его кожа была ярче. Сам маньяк по телосложению не был качком или же борцом. Его тело ничем не отличалось от тела обычного человека, ведущего скромный образ жизни. Но от чего-то… Тебя не бросает мысль о том, что в этом теле куда больше силы, чем кажется. Вспомнить события вчерашнего. Когда он стиснул ее подбородок в своих пальцах, от него исходило нечто, от чего кровь стынет в жилах.

На лице был тот же убийственный взгляд – холодный и беспощадный. Руки облачены в перчатки, которые, как оказалось, не доходили до запястий. И еще одна деталь, которая бросалась в глаза моментально.

На левой руке красовалась нарисованная черной краской чешуя змееподобного существа, чей лик скрывался под тканью.

Неестественные желтые глаза сперва посмотрели на пол, где валялась опрокинутая тарелка с едой и бутылка, что закатилась под ступеньку, но горлышко маячило перед глазами.

Повисло молчание. Казалось бы, тюремщик собирается что-то сказать или же сделать… Его лицо стало безжизненным, будто Алиса этим самым поступком, плюнула ему в лицо. Присев, он взял бутылку в руки.

Обычно, когда разбивают любимую вещь, человек открыто показывает свои эмоции. Он не скрывает их, проще обнажить их, чтобы тот, кто разбил ее, почувствовал вину и хотя бы извинился.

Бутылка – вещь распространенная и для него она не имела никакой ценности. Просто сосуд, который можно использовать ни один раз. Но его лицо было таким, будто эта стекляшка стоило миллионы. Но нет…

Он был зол отнюдь не из-за этого.

Если бы Алиса только знала последствия. Тогда бы она не стала этого делать.

Его пальцы схватили девушку за горло. Ноги оказались зажатыми в тиски. Мужчина повалил ее на пол, лишив возможности брыкаться. Только руки были «свободны». Даже если укусит, ему не будет больно. Совсем.

- На твоем бы месте я бы не переводил еду просто так. А то в скором времени у тебя силенки кончатся, тогда как будешь отбиваться? – процедил он сквозь зубы. В его руке появился флакон с непонятной жидкостью, которую он залил ей в рот. Она была сладко-горькой. Он не стал ждать, когда она начнет глотать, ибо этого она не сделает.

ГЛАВА IV. Правда и ложь

ГЛАВА IV

Правда и ложь

Наша память удивительна. Со временем забывается многое, однако существуют моменты, когда в сознании прокручиваются те, которые мы считаем обыденностью.

Но они намного важнее любых других.

И все ли люди имеют подобное?

Нет.

Память имеет много особенностей, включая и саморазрушение. Обладая развитым сознанием, часть воспоминаний «переписывается» под влиянием внешних событий. Но еще больше она «переписывается», когда твою личность разбирают по кирпичикам и вносят необратимые изменения.

После такого от былого образа не остается ничего важного. Стирается очень многое и ты как чистый лист в руках карандаша и безумного воображения художника.

Тот вкус лимонного пирога коснулся губ, а запах закрался в легкие, приятно их щекоча. Сквозь сон Лесс улыбнулась, не почувствовал ставшей привычной боли. Она не задумывалась над тем, как вкусен был тот пирог, который мама готовила, когда они приезжали к ним.

Они встречали их, как только малина останавливалась. Ивэн всегда посмеивался над тем, как родители окружают дочку, а когда подходили к нему выделял лишь сдержанное рукопожатие и объятие. А после смущался. Лесс смеялась над ним и убегала вперед. На столе уже все было готово… И такой запах! Он, казалось, никогда не покидал её сознания. И вкус приготовленных блюд тоже…

А потом они до вечера сидели на веранде и разговаривали. О чем угодно! Затрагивая все темы, они могли болтать и до утра, но у мамы срабатывал внутренний будильник, и она отправляла всех спать.

- Дочка, зря ты взялась за это, родная, - вспомнился ей голос отца. Такой строгий, но нежный… Он всегда относился к ней как к своей маленькой принцессе. Порой, он мог кричать на солдат поставленным командирским голосом, а едва услышит тихий топот, и его лицо озарялось улыбкой, он подхватывал девчушку и смеялся.

- Па, перестань, - она обняла отца и поцеловала в небритую щеку, - Я же осторожно. Тем более, это интересная тема для диплома! Если я разберусь с ним, то это будет здорово!

Мужчина вздохнул тяжело.

- Не нравится мне эта затея…

- Только маме не говори! Она не оценит.

- Это уж точно, - он улыбнулся и обнял дочурку, - Как у вас с Ивэном? Когда ждать?

- Папа!

Они рассмеялись оба, а после отец заботливо её обнял обеими руками и поцеловал в макушку.

- Расскажи хоть, что за дело…

- Конечно! Там очень интересно. И нужен твой взгляд как опытного… Сейчас принесу материалы!

- Да ты подготовилась, - он засмеялся и пошел обратно на веранду, разгребая место на столе.

«Прости, Па.. Я не сдержала слова… Кто же знал, что все вот так выйдет. Мне страшно, Пап. Очень…»

- Никогда ничего не бойся. Что бы ни случилось, я всегда рядом. Главное, будь сильной. Выход всегда есть. И ты, дочка майора, точно сможешь его найти!

«Что они сейчас думают? Что делает Ивэн? Он наверняка меня ищет… Наверняка уже поднял все связи! Кэт тоже… Она, наверное, переживает, что я не пришла. Прости, сестренка… Если что-то случится… Нет! Нет! Ничего не случится! Я выживу! Выберусь! Точно… Я смогу… Ради мамы. Ради отца! Они не переживут… Надеюсь, Ивэн еще не сказал им ничего… Ив… Боже, прости меня. Я так скучаю… Как ты там? Ты же даже завтрак себе приготовить не можешь. Всегда получал сгоревшие яйца или пожар! Прости, что все так вышло…»

Она очнулась в том же месте, где засыпала. Ледяной пол уже не был таким холодным, потому что окаменевшие пальцы уже не чувствовали холода. Алиса отключилась после очередного удара и сейчас чувствовала, как внутри все вертится и клокочет.

- Не проиграю, - шептала она, - Не сдамся… Ни за что!

Цепь останавливала её, но девушка все равно пыталась дотянуться. Хотя все казалось бесполезным, Алиса тянулась к стене. Безуспешно… Только нога разболелась. Лесси вернулась обратно и тихо пискнула от боли в ребрах и лодыжке, на которой остался синяк. О руках она уже ничего не говорила: на запястьях появились жуткие синяки и от наручников, и от его рук, поэтому пальцы иногда начинали неметь и мало поддавались в мелких движениях. Но это все равно не помешает… Так она решила. Одна мысль мотивировала её двигаться: она все равно умрет, а если будет действовать, то, может быть, улучшит свою судьбу?

Ночь прошла тихо. Лесс притворилась спящей, когда Эвр пришел вечером. Благо, хотя бы когда она спит, без предупреждения, он её не бьет. Поэтому была в этом своя выгода. Проспала она всего часа четыре. За несколько дней она уже свыклась с этим местом, приучила себя вставать раньше и тихо ждать, когда Он придет. Примерно она заметила себе время, в которое он приходит. Это было редко, поэтому времени на действия было достаточно. Во второй день ей удалось на несколько сантиметров продвинуться вперед (или ей так хотелось думать), но нога начала болеть сильнее, и Лесс уже на нее почти не наступала, жутко хромая и пряча её от глаз тюремщика, чтобы он ничего не заподозрил.

ГЛАВА V. Свобода

ГЛАВА V

Свобода

Боль болью, но в этом есть свои плюсы. Истощенная морально и физически, на тебя начинают обращать меньше внимания и дают возможность расслабиться. Эвр видел, что Алиса почти зачахла в этом подвале. И каково было его разочарование. Нельзя верить никому и ничему. По впервые дал повод обмануть себя. Ее так нахваливали, говорили, что она выдержит что угодно. И что в итоге? Вместо красивой, но опасной розы, ему подложили имитацию, которая не прижилась к местным условиям.

Каким же было наслаждение слушать звуки на поверхности… Хотя это и было опасно, но Лесс удостоверилась, что Эвр не изменяет своим привычкам. Он заходил лишь один раз в день, а после где-нибудь пропадал. И тогда Алиса поднималась сквозь головную боль с матраса и действовала. Сначала она понятия не имела, что ей делать, но ответ оказался элементарным. Законы, которые изучали они еще в школе сейчас могли спасти ей жизнь. В ход пошли все те же наломанные, спрятанные палки. Цепь была старой, ржавой и кое-где она уже начинала все же трескаться. Лесс очень долго искала слабое звено в цепи и, когда нашла его, начала с распорок. Вставив несколько палок в отверстие цепи, она била по ней дном термоса. Проколотив так в первый день, у нее только разболелась голова, но ничего не вышло. Так прошел и второй день до того момента, как Эвр приходил обратно домой. Сегодня ждать не было времени.

Радиопередатчик говорил о новостях довольно громко, поэтому Лесс предположила, что Эвр где-то далеко в комнатах или вовсе ушел. Осталось немного. Девушка вставила палку в трещину и несколько раз ударила по цепи, оглядываясь после каждого раза на дверь. Но он не услышал, и от этого на бледном лице девушки появилась улыбка. Она аккуратно, но быстро дрожащими руками разъединила сломанную цепь и поднялась. В теле была слабость, было страшно и сердце стучало как бешеное. Девушка положила руку на грудь, словно боясь, что Эвр услышит этот стук. Медленно, она подобралась к лестнице. Конец цепи, который не удалось снять, она держала в руке, а второй упиралась на поручни, ибо на левую ногу наступать почти не могла

«Я не смогу убежать… Если он наверху, то мне не жить… Я не чувствую ногу. Если так пойдет, то придется действовать вопреки всему. Я должна сбежать…»

Самое главное препятствие – лестница – преодолевалось долго, но Лесси все же смогла. Она остановилась наверху и оглянулась назад. Больше она туда не вернется! Ни за что!

На лице появился ледяной пот, а руки начали трястись сильнее. Нога пульсировала, но Лесс сделала еще один шаг и осторожно толкнула дверь, встречаясь с слишком ярким светом, который заставил зажмуриться на секунду.

«Свобода…»

В доме было пусто. По крайней мере, так оказалось на первый взгляд. Ни шагов, ни дыхания, никаких звуков, кроме радио.

Первый этаж дома состоял из трех комнат, одна из которых была самой большой. Гостиная располагалась по правую сторону от Алисы – прямо за двухстворчатыми дверями со стеклянными вставками. Они выглядели тонкими и легкими, однако, внешность обманчива. Сам дом имел странное сочетание цветов. Каждая комната имела свою гамму. Гостиная была светлой и яркой. На стенах играли солнечные зайчики, источником которых являлась люстра с множеством стеклянных кристалликов различной формы. У задней стены стояли два узких шкафчика с книгами. Между шкафчиками нашла свое место длинная тумба, на которой должен был стоять телевизор. Это все, что успела увидеть Алиса. Она не стала осматриваться, как во время экскурсии в музее и отвернулась, дабы сосредоточиться на своей цели.

По левую сторону располагалась кухня, что плавно перетекала в столовую. Именно из столовой и доносился звук. Эта комната была ближе к выходу.

Был ряд странных обстоятельств, из-за которых, дом был не таким приветливым внутри. За красотой лицевой стороны дома, который ничем не отличался от элитного, скрывалась пустота и мрачность. В гостиной, в столовой и в коридоре было слишком мало мебели. А про кухню вообще можно было молчать. Когда ты входишь в нее, то все кажется таким маленьким и компактным. Шкаф-трансформер, где можно было нарезать овощи, разогреть еду в микроволновке. Там хранилась часть посуды. Рядом же располагалась часть, где непосредственно занимались приготовлением пищи на огне. Полки с кастрюлями, поставка с ножами, приправы, шкафчик с фужерами и часы над плитой. Кухонная тумба тянулась вдоль окна, загибаясь в углах и соединяясь со шкафами.

В доме была идеальная чистота, словно вот-вот нагрянут новые хозяева для осмотра.

Девушка сделала еще один шаг вперед, держась за стену. Так она оказалась на кухне. Все казалось нереальным! Вот она – пара комнат и она будет на свободе! Лесс на автомате повернулась в кухне, словно чувствовала аромат воздуха с улицы. Оглянувшись лишний раз, чтобы убедиться, что никто за ней не наблюдает, Алиса сделала шаг, закусывая до крови губу, ибо нога настолько болела, что иная бы уже взвыла и закричала.

Шаг, еще один… Медленные, бесшумные, по стене. Девушка кое-как добралась до кухни. Казалось, что она движется настолько медленно, что прошел уже целый час, и Лесс чаще оглядывалась по сторонам. Из окна была видна улица… Обычная улица обычного мира, но сейчас она казалась раем.

Глава VI. Молчание во благо

Глава VI

Молчание во благо

– Просыпайся, малышка…

– Не-ет, ма… Еще пять минуточек.

– Ты говорила это полчаса назад, – улыбнулась женщина, убирая волосы с её лица. – Вставай, моя маленькая.

– А то я сейчас приду тебя будить! – вдруг послышалось из соседней комнаты, потом шаги и в проеме появилась отцовская фигура. – Против кого тут бой вести?

Девушка тихо рассмеялась, переворачиваясь и прячась под подушку. И ей было уже не десять, не пятнадцать… Они всегда будили её так, когда она оставалась на выходные. Эти моменты никогда не стирались из головы, хотя она не придавала им особого значения, а сейчас…

Она открыла глаза от неимоверной легкости. Внутри и в окружении. Лесси тихо повела головой, чувствуя мягкую подушку, от которой вкусно пахло. И одеяло, что грело её, было таким же. Лишь спустя минуту Алиса вновь открыла глаза и резко села на кровати, отчего закружилась голова и девушка закрыла лицо руками, тихо простонав что-то. Но стоило ей убрать руки, как внутри словно что-то перевернулось. Здесь было светло, пахло свежестью, слышались какие-то звуки снаружи. Это определенно был не подвал!

– Приснилось?

Но нет… Алиса посмотрела на руки и поняла, что все было реально. Все травмы были на месте, а живот саднило от гематомы. Но тогда… Что происходит?

Комната на втором этаже сторожила покой своего нового обитателя. Многие бы позавидовали такой собственности. Мягкие как шелк матрасы застелены самой нежной простыней белоснежного цвета с розовыми завитками в виде лозы. Две подушки, которым до селе никто не трогал, окутали голову, тем самым вызвав из памяти теплое воспоминание ей - пережившей боль и унижения. Легкое одеяло, напоминающее кучевое облачко, накрыли израненное тело, которое так заботливо положили под него.

Алиса осмотрелась. Это была светлая комната. Кремового цвета стены, узкий шкаф для одежды цвета лесного ореха, простой стол для писанины, аккуратно задвинутый под него стул со спинкой. Между этими предметами расположилось окно с широким подоконником и легкой занавеской пастельного цвета. И обитель сновидений. Кровать стояла напротив окна, у самой стены. На вертикальных балках, словно вьюн или плющ, заплелись гирлянды в виде пламени свечи. На стенах, с двух сторон, висели плакаты с пейзажами с различных уголков света, но по большей части, это были изображения зеленых хвойных лесов Канады. Видимо, тот, кто жил здесь или живет, очень любил этот природный изумруд и необыкновенный запах хвои.

Алиса не могла понять, что произошло. И по взмаху волшебной палочки, она вспомнила последний день… Тогда она сбежала из подвала, но её поймали… А после она накричала на Эвра, а дальше? А дальше как в тумане. Но неужели ей удалось сбежать?! Неужели она спаслась? Как? Как у нее это получилось?

С этой мыслью Алиса откинула одеяло и спустила ноги с кровати. На ней была чистая одежда. Нижнее белье и безразмерная кофта из кашемира. Но это сейчас не было главным! Левая нога была перебинтована, но по-прежнему болела. Но сейчас она не могла лежать на месте. Лесс встала, и тут же от слабости чуть не свалилась. Это было громко, но сейчас про звук она даже не думала. Ей казалось, что она уже далеко от злого места и от Него. Поэтому Лесс медленно, опираясь на предметы и хромая, добрела до окна и уперлась руками в подоконник.

За окном был день в самом разгаре. Солнце светило, хотя тучи собирались на небе для проливного летнего дождя. До ушей доносился приглушенный гул ветерка, что трепал листья дуба, стоявшего в маленьком внутреннем дворе. Все было таким ярким и позабытым. Девушка едва могла сдерживать эмоции. Глаза, что до этого пребывали во тьме, от теплого света заслезились и покраснели. Легкие почти вернули себе первоначальную форму и от одного только вида настоящей реальность, дышать стало проще и легче.

Эта местность была ей не знакома… И это мало было похоже на больницу.

– Что происходит… – прошептала она, пытаясь понять, где она.

C небольшим опозданием, двери щелкнули. За этот короткий промежуток времени, Алиса успела завалить себя десятками вопросами, которые как муравьи бегали по кругу в поисках ответом. Услышав звук, девушка отвлеклась и вернулась из мира раздумий в мир реальности. Конечно, первое, о чем девушка подумала, так это о спасителе.

«Должно быть, это он», - с воодушевлением подумала она, и от этого ее юное сердце затрепетало в груди. Она даже представить не могла, кто бы это мог быть!

«Быть может это женщина? А может быть мужчина?» - не унималась Алиса. А может быть, она и вправду умерла? Бред, но...

Пожалуй, это был лучший момент в ее жизни. Кто-то взялся за ручку и двери и толкнул ее. В девичьих фантазиях предстал силуэт, от которого исходит сияние, как от святого. И казалось бы, что где-то заиграли тихие мотивы церковных песнопений….

Двери раскрылись, впуская в обитель тишины… высокую фигуру с темными неровными волосами, кончики которых опалили лучи солнца. Голубые глаза, такие прозрачные и яркие взглянули на нее. И его руки… Кожаная перчатка на левой руке тихо поскрипывала от силы, с которой приходилось нести основной вес цвета красного дуба с резными ножками. Правая рука была перебинтована не одним слоем медицинской марли.

Глава VII. Людская гордость

Глава VII

Людская гордость

«Глядя на то, как она разговаривает с отцом, в моей голове всплыли воспоминания парня, который пробыл в заточении девять месяцев. Следя за ним, я не раз видел его улыбку. Будучи в окружении лживых друзей, он считал себя счастливым человеком. Но каково было его разочарование, когда правда всплыла наружу. Однако, я по-прежнему помню тот момент, когда он смотрел запись со своего дня рождения. Он тянул руки к экрану в надежде обрести утерянное счастье. На краткий миг, я узрел в отражении его… улыбку и слезы.

И она повторяет это вслед за ним. Как будто сговорились».

Мысли, крутящиеся в его голове, впервые за долгое время, показали отрешенность. Он… не желал быть свидетелем этого разговора. Не желал видеть, как девушка весело отвечает на вопросы отца, а сама ревет. И эта улыбка со слезами. Эвр почувствовал тошноту, которая заставила его забрать телефон с заминкой.

- «Это всего лишь люди…»

- «А разве я не человек?»

- «Таких как ты теперь не примут в общество. Тебя загрызут, как щенка в подворотне. Люди слабы, они ведутся на провокации…»

Этот день был спокойным и тихим. Впервые за долгое время Алиса насладилась сном в полной мере. Казалось, что со сменой обстановки, а точнее со сменой комнаты, ее тело и душа смогли расслабиться за долгое время. Девушка позволила себе такую дерзость, как проспать несколько дней.

Утром её разбудила птица. Она сидела на карнизе с другой стороны и тихо курлыкала. Алиса открыла глаза и поежилась от непонимания, откуда этот звук. Медленно встав, она осторожно подобралась к окну и остановилась. Маленькая птичка вертела головой, а после тихо постучала в окно. Лесси заправила волосы за уши и присела перед подоконником на колени. Пернатая не улетала. Даже наоборот – к ней прилетела еще одна птичка. Лесси улыбнулась, положив руку на подоконник, а второй тихонько постучала по окошку.

- Где стирается грань между тем, что есть быль, а что – небыль?

Как найти свой чертог и как сбросить с души гнет бессилья? – прошептала нараспев Лесс, глядя на птицу, которая курлыкала по ту сторону и смотрела на узницу. – Мне б взлететь еще раз высоко, а потом – хоть в могилу,

Я воскресну опять, обратясь в легкокрылую фею…

Спокойный голос словно был создан для стихов. И девушка словно погружалась в этот момент в транс, не видя ничего вокруг себя, да и не слыша себя. Порой, когда её просили прочитать что-то, Лесс даже строчки сказать не могла, но когда стихи вливались в её кровь, то она уже не следила за языком – душа словно пела те строки вместо нее.

У нее было время. Время обдумать все произошедшее с ней. Несмотря на смену декораций, Алиса по-прежнему пленница. И глядя сейчас на вольных пташек, девушка впервые задумалась о свободе. Нет, не о той, что она думала во время неудачного побега. А о другой, более необъятной, более яркой.

Обернувшись назад, Алиса посмотрела на комнату. И в голове тут же появилось сравнение.

- Я пташка, которую пересадили из холодной клетки в более уютную, - сказала она тихо. А ведь, так оно и есть.

Эвр не подавал признаков «жизни». Можно было подумать, что его не было дома, и мысль об очередном побеге мог посетить голову узницы, которая могла видеть реальность через окно.

Он был тих. Этим он и отличается. Эвр словно мышь, живет в своей норе и лишь иногда выглядывает из своего нее за необходимостью. Создавалось такое впечатление, будто у него большие проблемы с повседневностью. С кухни доносились звуки готовки, но то ли он мастер-шеф и готовит молниеносно, то ли он готовит то, что не требует много времени. Нет, он не кормит Алису китайской лапшой или же яичницей. Эвр старается давать ей жидкую пишу в виде супов, каш и тому подобное.

Но по крайней мере… Алиса могла слышать игру на скрипке. Он стал играть чаще. Не важно, в какое время суток. Хоть днем, хоть поздней ночью. Отсюда складывалось и другое впечатление, ставшее фактом.

Эвр не спит по ночам.

Он не играет одну и ту же мелодию. За исключением одну, которая больше походила на сонату. Все остальное – его настрой. Музыка доносилась со стороны коридора, на одном уровне с комнатой, где обитала Алиса. За холодом и «малоподвижностью» Эвр скрывал ту резвость своего нрава, которая воплощалась в игре на музыкальном инструменте. Иногда он торопился с ритмом, превращая спокойную композицию в быструю смену тонов, от которых веяло легким ужасом. А иногда он специально растягивал переходы, дабы выпустить на волю этот скрежущий, но в какой-то мере, приятный звук. Сначала, может показаться, что он не допускает ошибок. Но чем чаще скрипка подавала свой «голос», тем чаще Алиса ловила некоторые неточности. Эвр допускает ошибки в игре. Однажды, он с такой уверенностью начал мелодию, но в кульминации дал сбой и звук превратился в расстроенную струну. И после этого он остановился. Слышалось постукивание о деревянную поверхность чего-то тонкого, а потом все стихало.