Столкновение

Глава 1

Столкновение

В моей голове звери. Они бы тебя съели.

Если бы я разрешил…

Gio Rosso

Глава 1

Свет фар на встречной бьёт, подобно пощёчине наотмашь. Зажмуриваюсь. Всего лишь за секунду до того, как меня прикладывает лицом о сработавшую подушку безопасности.

Тупая боль, грохот железа, звон стекла — всё перемешивается в моём сознании, пока ремень безопасности впечатывает меня обратно в сиденье. Шум в ушах поначалу кажется нестерпимым. Но проходит секунда, другая… жгучая агония в голове постепенно стихает, превращаясь в едва различимый монотонный гул, который смешивается со стуком ливня снаружи. Ещё немного, и я слышу удары своего сердца. А значит не всё так плохо. Руки, ноги — тоже целы, так что первым делом дёргаю дверную ручку, затем вываливаюсь наружу. Прямиком в лужу.

Разум постепенно заполняет туман…

По-хорошему, стоило бы добраться до другой машины — той, в которую врезалась. Но сил хватает лишь ровно на то, чтобы опереться спиной о кусок раскуроченного железа и прикрыть глаза, пытаясь вспомнить, где мой мобильник.

— Надеюсь, ты там живой, — шепчу едва ли разборчиво.

Обращаюсь скорее в никуда. Тем удивительнее:

— Я бы на твоём месте надеялся как раз на обратное, — вынуждает вздрогнуть мужской голос с оттенком стали.

Успеваю заметить высокие кожаные берцы, да тёмные брюки из плотной материи, прикрытые кашемировым пальто, прежде чем незнакомец бесцеремонно хватает меня за плечи, довольно жёстко встряхивает и ставит на ноги. Дальше он деликатностью тоже не отличается. Обхватывает пальцами за подбородок, запрокидывая мою голову, придирчиво разглядывая.

— Жить надоело? — практически рычит, заново встряхивая.

С учётом, что это я выехала на встречную полосу, врезавшись в его автомобиль, вопрос вполне актуальный. И наверное, стоило бы на него ответить, но вместо этого слишком уж любопытно становится:

— А вам?

В глазах цвета хвои поселяется замешательство. Всего на мгновение. А уже в следующее — мужчина гневно прищуривается, усиливая хватку на моём лице. И злится ещё больше прежнего, когда...

— Это же не я, а вы совсем недавно пожелали самому себе смерти вместо спасения, — замечаю справедливо.

Ответом мне становится хруст чужих суставов сжимающейся в кулак руки. Спасибо, не той, которая до сих пор касается моего лица. Довольно симпатичные, хоть и хмурые, черты лица брюнета искажает очередная гримаса злости, и я начинаю закономерно беспокоиться о собственной безопасности, однако…

— У тебя сотрясение, — выдаёт негромко и неожиданно спокойно он.

Не спорю. И вполне допускаю подобную возможность.

Неспроста ж я тут стою и полнейший бред несу?

Да, скорее всего дело в тумане в моей голове.

И двух выпитых бутылках вермута…

Не спорю с ним и тогда, когда незнакомец перехватывает меня под руку и вместе со мной направляется вдоль обочины. Как выясняется позже, к своей машине.

Серебристый “Aston Martin” повреждён куда меньше, нежели здоровенный пикап, за рулём которого я находилась. Задумавшись над этой странностью, пропускаю момент, когда мужчина открывает дверцу с пассажирской стороны. И после того, как он начинает запихивать меня в салон транспортного средства, запоздало протестую на такое самоуправство. Вот только куда мне против того, кто на две головы выше и в разы сильнее? Окончательно охамевший грубиян не только внутрь автомобиля меня заталкивает, дверь тоже без особых усилий закрывает. А вот открыть её самой у меня уже не получается. Несколько моих тщетных попыток подтверждают это как нельзя красноречивее.

— Отвезёте в больницу? — настороженно интересуюсь по итогу, как только водитель, немного погодя, оказывается за рулём.

Иначе зачем ему меня вообще с собой брать куда-то?

Прикопать меня за порчу своего имущества он и тут мог бы. Так даже менее хлопотно. На загородной трассе всё равно ни души, кроме нас самих — никаких свидетелей.

— Нет. К себе отвезу.

По позвоночнику пробегает липкий холодок.

— З-зачем?

Отодвигаюсь от него, как можно дальше, насколько это возможно в силу окружающего пространства.

— Ты мне тачку испортила. Пока не расплатишься, не отпущу.

Вот теперь мне действительно становится дурно...

— А если не расплачусь? Если мне нечем с вами расплачиваться?

На губах незнакомца расцветает подозрительно ласковая улыбка.

— Уверен, это не такая уж и проблема.

На этот раз я молчу. Разглядываю его профиль, пытаясь прикинуть, сколько же ему лет, чем он может заниматься, кто такой вообще по-жизни, и совершенно не думаю о том, что именно кроется за сказанным им.

Я спятила? Меня действительно приложило головой настолько хорошо, что мозги набекрень сдвинулись? Вряд ли. Просто не вижу никакого смысла впадать в истерику, поддавшись панике. Пусть она душит так, что впору хвататься за горло. Чем мне это поможет? А вот разузнать, с кем имею дело — уже хоть что-то.

Глава 2

Глава 2

Воспарившая в сознании надежда тает очень быстро. Связь здесь не ловит. Выясняю это, как только достаю гаджет.

Впрочем, на дурака мой похититель совсем не похож, так что неудивительно. Самое печальное — заряд батареи едва ли продержится долго, семь процентов осталось.

Аппарат я бережливо выключаю. Заново озираюсь по сторонам. Помещение небольшое. Сантехника новая. Часть потолка идёт под углом в сорок пять градусов, как если бы я находилась на уровне чердака, а не первого этажа. И там есть окно. Небольшое. Стены тоже не высокие. Стула, табурета, или хотя бы тумбы нет, но если встать ногами на раковину и немного подтянуться… С губ срывается нервный смешок, едва представляю, как мой обтянутый джинсами зад застрянет в прямоугольном проёме.

Зачем я вообще позволила ему увести себя от пикапа?

Почему пошла с ним?

Дурная.

В окно не лезу. Предпочитаю иной вариант.

Сперва критически разглядываю себя в зеркало, потом умываюсь, привожу в относительный порядок волосы, заплетая их в косу. Воду включаю ледяную, так что в голове немного проясняется. Выхожу я из уборной через дверь. Дальше не иду. Замираю в коридоре, прислушиваясь к доносящимся с кухни звукам. Судя по тому, что различаю, кое-кто в самом деле собирается приготовить поесть. Кофе уже сварил. Терпкий запах напитка плывёт от кухни по коридору, так и маня пойти навстречу. Аж желудок сводит, стоит вдохнуть глубже. Правда ведь голодна. Но пытаюсь сосредоточиться на более насущном. Например на том, что не помню, запирал ли за собой мужчина замок на входе. Автомобиль — точно нет. Даже ключ оставил внутри. И если я прямо сейчас очень-очень тихо и аккуратно пройду всего лишь каких-то сорок шагов, умудрившись достаточно бесшумно открыть дверь, то…

Сейчас, или не факт, что ещё когда-либо!

Срываюсь с места максимально быстро. Входной замок оказывается не заперт. Как и машина. Я трачу всего несколько секунд на то, чтобы оказаться за рулём чужой машины.

Что ж, за последние сутки мне не впервой такое исполнять!

Единственное, что не учитываю, это...

— Секретка, — выдыхаю сквозь зубы разочарованно, когда понимаю, что машина не заводится, несмотря на наличие ключа зажигания.

Сперва слышится тихий щелчок, а после электроника на панели окончательно тухнет, знаменуя блокировку всех систем и моё позорное фиаско. Впрочем, настоящая беда приходит не в этот момент. Чуть позже, когда…

— Далеко собралась? — сухо отчеканивает мужчина, вытаскивая меня наружу, схватив обеими руками за ворот куртки, как какого-нибудь нашкодившего котёнка.

Инстинктивно дёргаюсь в сторону. Но и эта попытка избавиться от навязанной участи обречена на провал. Куртка трещит по швам. Тимур не просто встряхивает, буквально впечатывает в себя, прижимает спиной к холодному металлу, склонившись опасно близко. А затем… происходит что-то совершенно неправильное.

Хватает всего одного-единственного вдоха. Терпкий аромат его парфюма проникает в лёгкие, кружит голову. Сочетание цитрусового привкуса с чем-то пряно-мускусным и древесным — как удар кувалдой по моей голове. Запах впитывается в лёгкие, проникает в кровь, травит мои вены, словно ядовитый эфир. И вместе с тем опутывает разум, подобно самому мягкому пуховому одеялу.

Замираю от столь разнополярных ощущений, в полнейшем замешательстве уставившись в глаза цвета хвои. Брюнет тоже не отводит своего взора. Смотрит пристально, неотрывно. Дышит всё медленнее, тяжелее. А я пропускаю тот момент, когда его широкие, чуть шершавые ладони отпускают мою куртку. И вздрагиваю от тепла их прикосновения на своей шее. На мгновение кажется, сейчас схватит за горло крепче, перекроет доступ к кислороду. Но нет. Ошибаюсь. Его пальцы надавливают совсем чуть-чуть, плавно соскальзывают на затылок, притягивая меня ещё ближе. Другая рука всё ещё покоится на моей шее, аккуратно поглаживая большим пальцем, посылая мельчайшие разряды тока по коже, обостряя чувство неправильности происходящего.

Хуже всего то, что мне это даже почти... нравится. Настолько, что я позволяю дурману в моей голове и дальше затмевать рассудок. Поддаюсь ему. Временно проигрываю. С такой легкостью, будто бы делаю это не впервые. И не сопротивляюсь, когда чужие губы касаются моих.

Не поцелуй. Обещание. Едва осязаемое. Искушающее. Соблазняющее. Настолько ничтожно короткое, что всё внутри буквально вопит и предательски требует о большем. Просто для того, чтобы понять, каково это будет — по-настоящему. С ним... Это и возвращает в реальность.

— Так что там с расплатой? За вашу недобитую тачку, — произношу вслух, вновь взглянув в зелёные глаза.

Прямо. С вызовом. Без капли стеснения. Столь же нагло и демонстративно, как и расцветающая ухмылка Тимура.

— Именно это я и собирался с тобой обсудить. До того, как ты попыталась свалить, — отзывается он.

Больше ничего не говорит. Берёт за руку и тянет за собой обратно в дом. А цитрусовый аромат с древесными нотами по-прежнему ощущается настолько явно, как если бы мужчина до сих пор прижимал меня собой к своей машине. Легче не становится и тогда, когда мы оба оказываемся на кухне. На столе стоит две чашки с кофе, на плите — готовый омлет с беконом в сковороде, а на кухонном островке распечатанная бутылка арманьяка. Судя по отсутствию стакана поблизости, употребляли её прямо из горла.

Глава 3

Глава 3

Звуки проносящихся мимо автомобилей отзываются внутри монотонным эхо. Едва ли оно совпадает с гулкими ударами сжимающегося в груди сердца. А я сама, как конченная неврастеничка, то и дело оборачиваюсь назад, высматривая на дороге серебристый “Aston Martin”. Всё время кажется, что вот-вот вывернет из-за какой-нибудь машины, догонит в пару манёвров, обгонит в считанные секунды, перекроет дальнейший путь, и тогда наступит та самая расплата, при мысли о которой заранее жутко до чёрных точек перед глазами. Но, конечно же, ничего такого не происходит. Да и тачку Смоленского я оставляю на задворках первой попавшейся заправки, сменив средство передвижения на такси. Мужику определённо придётся потрудиться, чтобы сперва найти своё железо. По-хорошему, надо было вообще бросить её в каких-нибудь неприметных кустах. Но жалко стало. Угонят ещё. А так — под камерами, и место более-менее цивильное. Вроде как точно в сохранности.

Вот теперь и приходится ёрзать...

Ох уж это моё воображение!

Впрочем, сейчас оно ещё поутихло. Вот тогда, когда я стояла посреди кухни и представляла себе, что мне придётся обыскивать пребывающую в отключке груду стальных мышц, дабы отыскать треклятую секретку, а брюнет может очнуться в самый неподходящий момент… Хорошо, додумалась сперва обшарить его пальто! И просто замечательно, что искомое оказалось в виде дополнительной кнопки, валяющейся во внутреннем кармане верхней одежды, а не какой-нибудь заумный тумблер в скрытом месте самой машины! Хоть в чём-то мне повезло. Остальное… Даже думать об этом не хотелось. Жаль, не стереть из памяти: ни жаркие объятия и поцелуи, ни ту боль, что казалось, въелась в меня на уровне подсознания, подобно выжженному клейму. Всё же не на такой свой “первый раз”, как правило, рассчитывает каждая из нас. С другой стороны, будучи затащенной в глухомань, где и труп, в случае чего, не найдут, я ещё легко отделалась. Да, на этом сосредоточусь! А ноющая боль, сковывающая нутро… Заживёт. Пройдёт. Всегда всё проходит, рано или поздно.

— Так куда едем-то, девушка? — вырывает из пелены тяжёлых раздумий голос водителя.

Когда я примерно пятьдесят минут назад села на заднее сиденье жёлтой машины с шашечками, называла только населённый пункт, конкретного адреса не давала.

— Я покажу, — отзываюсь тихо.

Не вижу никакого смысла озвучивать наименование улицы и номер дома. Всё равно это ему ни о чём не скажет, раз уж не местный. К тому же, от продолжения разговора отвлекает вид сбоку. Нет, в рассчитанной на двухполосное движение дороге нет ничего странного. Наоборот, выглядит обычно. При всём при том, что именно здесь я накануне выехала на встречку. Но, спустя всего каких-то три или четыре часа, нет и следа от аварии.

Да и хрен с ним!

Не остаётся никаких сил на размышление об этой странности.

Мне бы в душ…

Смыться с себя всё. Наконец, избавиться.

— Поворот направо, — возвращаюсь к реальности.

Водитель понятливо кивает. А ещё спустя пятнадцать минут я пользуюсь функцией “плати смартфоном” и оказываюсь перед четырёхэтажной усадьбой, увитой плющом. Судя по количеству чужих автомобилей у парадного входа, в доме гости. С одной стороны мне глубоко плевать, чем очередным субботним утром развлекает себя отчим, с другой — небольшая часть меня радуется тому, что его внимание сконцентрировано на чём-то и это не я.

В дом я захожу с бокового входа, которым пользуются преимущественно служащие, понадеявшись, что таким образом останусь незамеченной как можно дольше. С учётом, что сегодня — выходной, ожидания оправдываются, в той стороне действительно никого нет. И всё бы ничего, но обзор на первые ступени лестницы на верхние этажи граничит с холлом и переходом в общую гостевую, из которой доносится далеко не первый трезвости гогот мужских голосов.

— ...видел бы ты его рожу в тот момент! — фыркает в полнейшем презрении один из них.

— Да зачем мне его рожа? Мне обзора на голую задницу его секретарши вполне хватило! — отзывается с надменным цинизмом хозяин дома.

Он же Фролов Анатолий Леонидович, мой отчим, и самый главный мудак среди всех собравшихся — любитель пристроить свой “прибор” в “любую дырку”, а потом со смаком порассуждать на эту тему в обществе своих подхалимов. Вот и сейчас его высказывание сопровождает громкий хохот остальных. И я почти уже готова воспользоваться подвернувшейся возможностью, под шумок проскользнув мимо, пока не заметили, но последующее вынуждает замереть на месте.

— Видимо, эта задница была очень шикарная, раз ты променял её на такой выгодный контракт, — отпускает замечанием третий участник разговора. — Вряд ли теперь “Атлас” захочет пользоваться твоими услугами.

Упомянутую компанию отчим “окучивал” не одну неделю. Ибо когда то и дело спускаешь деньги на бухло и развлечения, попутно теряя других клиентов, финансы имеют свойство заканчиваться.

Кажется, кое-кто на грани разорения…

И его это не особо волнует.

— Да и пошёл он на хер, этот “Атлас” в таком случае! — подтверждает мою последнюю мысль отчим. — Секретарша, кстати, тоже оказалась так себе!

Снова слышится одобрительный гогот. И я также не задерживаюсь, стараясь пройти максимально быстро мимо, но...

— О! Смотрите-ка кто явился! — слышится от Фролова, едва я попадаю в зону видимости со стороны гостинной. — На-астё-ёна-а моя вернулась! — растягивает и коверкает моё имя.

Глава 4

Глава 4

Что вы знаете о боли? Лично я этим утром думала, что знала многое. Но я ошибалась. Столкновение на встречке, психованный мужик, затащивший в лесную глушь, и акт животного соития, забравший мою девственность — ничто в сравнении с тем, чтобы этим же вечером нацепить семнадцатисантиментровые шпильки, а потом истошно-радушно улыбаться, когда больше всего на свете хочется зарядить этими замшевыми, расшитыми пайетками колодками кому-нибудь в лоб! Адские муки не смягчает даже пятисантиметровая платформа, которая компенсирует высоту подъёма. Однако туфли винного оттенка выглядят крышесносно шикарно и дорого — именно поэтому я на них позарилась этим днём. Распродажный ценник с указанием семидесятипроцентной скидки… Не зря говорят, жадность губительна!

— Добрый вечер, — вежливо здоровается с отчимом администратор, как только мы появляемся на входе в “Darvin”.

Мой спутник тоже одет более чем достойно. Идеально выглаженный дизайнерский костюм и обилие парфюма умело маскируют облик заядлого пропойцы. Уж не знаю, сколько льда он приложил к своей физиономии за прошедшие часы, но на ней не остаётся и следа от затяжной пьянки. Вместо наименования брони отчим обозначает цель нашего визита, упоминая хозяина “Атласа”, владеющего в том числе и этим заведением. Лицо стоящей у стойки блондинки в чёрно-белой униформе моментально становится ещё более счастливым, словно перед нами уже не просто служащая, а мамочка родная, которая только нас и ждала.

Она ведёт нас сквозь зал в шоколадной гамме с античными колоннами, вычурными арками и роскошной мебелью. Судя по тому, что я вижу под своими ногами, тут даже в паркет втёрта золотая пыль. Заметив последнее, мысленно усмехаюсь своему выбору обуви. Судя по окружающему интерьеру, тут все и вся со встроенной функцией “выпендрёж восьмидесятого левела”, так что не зря я сама вырядилась по полной программе, потратив не только треть выданных мне денег, но и убив почти два часа на макияж в дымчатом стиле и плетение французской косы, в данный момент изящно заколотой шпильками чуть правее затылка.

— Неплохо, правда? — озирается по сторонам Фролов.

Администратор идёт чуть впереди нас, и он говорит тихо, так что она не слышит, ведь посетителей в ресторане полно, нет ни одного свободного столика.

— Да уж, — не вижу смысла отрицать.

— Говорят, чистая суточная выручка этого местечка превышает полтора ляма. Прикинь тогда какие у них обороты. А у “Атласа” таких ресторанов не меньше тридцати по всей стране, — продолжает восхищаться отчим. — Если всё пройдёт хорошо и мы подпишем договор долгосрочной поставки, это обеспечит всех нас до конца дней наших. Возможно, даже удастся тебя отправить доучиваться в Лондон, как ты мечтала, Настёна.

На последних его словах мой рот непроизвольно открывается. Не потому что я собираюсь что-либо сказать. Если бы сейчас вместо отчима передо мной выплясывали румбу стадо северных оленей, я бы удивилась меньше, чем подобному проявлению такой потенциальной щедрости.

— Так что будь умницей и веди себя хорошо, — снисходительно ухмыляется, заметив мою реакцию, мужчина. — Много не болтай. Смоленский не любит болтливых женщин.

Что я там вещала про удивление и северных оленей?!

— Смоленский? — спотыкаюсь на ровном месте.

Не падаю. Отчим вовремя подхватывает под локоть. Он же тащит меня дальше за администратором, так что попытка затормозить и переосмыслить оказывается безуспешной.

— Смоленский, — кивает в подтверждение Фролов, сворачивая из основного зала к террасе. — Тимур Андреевич.

В этот момент мы покидаем помещение, оказываясь среди царства белоснежных кресел с высокими спинками, небольших круглых столиков и прозрачных стеклянных стен, открывающих вид на панораму ночного города с высоты здания. Здесь, в отличие от основного зала, посетителей практически нет. Занят один-единственный столик в самом конце террасы. И если присутствие облачённой в кремовое платье с открытой спиной девушки остаётся где-то на краю сознания, то направленный на меня взор цвета хвои моментально пробирает до дрожи, заставляя сердце заколотиться, как в последний раз.

Твою ж…

Да как так вообще?!

Подстава…

Ощущение оного, к слову, лишь усиливается, как только мы приближаемся к столику, где располагается хозяин ресторана. Свалить бы отсюда, по-хорошему, да только отчим вцепился, словно клещ. Ни в какую возможность выгодного контракта мне уже не верится. Слишком оценивающе и пристально разглядывает исключительно мою персону Смоленский. Того и гляди уже ментально разложил по косточкам. И прикопал где-нибудь заодно.

— Вечер добрый, — расплывается в разлюбезной улыбочке мой спутник, бесцеремонно пихнув мне под задницу ближайший стул.

Падаю на него скорее от неожиданности, нежели по собственному желанию.

— Добрый-добрый, — приторно ласково отзывается брюнетка в кремовом наряде со слащавой улыбочкой. — Пелагея, — представляется следом, протянув правую руку Фролову.

Тот галантно прижимается к тыльной стороне ладони губами и обозначает своё полное имя, прежде чем расположиться напротив Смоленского, по левую сторону от девушки, а затем представляет и меня. Смоленский между тем упорно молчит. Не менее упорно прожигает меня полным странно-предвкушающего обещания взглядом. Я же… Да, тоже бессовестно пялюсь на него. Точнее, на две небольшие полосочки из пластыря, приклееные чуть выше виска, скрывающие наложенные швы.

Глава 5

Глава 5

Вот уже минут десять, как я наблюдаю за панорамой ночного города. “McLaren” покидает район центра, а мне так и не удаётся определить, куда же именно мы едем. Повторно расспрашивать Смоленского на эту тему не вижу смысла. Раз уж сразу не сказал, вряд ли сознается. Но пробую зайти с другой стороны.

— Зачем тебе это всё? — разворачиваюсь к нему.

Мужчина лишь приподнимает бровь в ожидании продолжения. Как и прежде, сосредоточен на дороге.

— Зачем тебе возиться со мной? Ладно, я выехала на встречку, виновна в аварии, испортила твою машину, потом и вовсе тебе по голове заехала, после чего сбежала, но… Мог бы просто предъявить моему отчиму, он бы тебе всё возместил. Возможно, даже выбил бы из меня прилюдное раскаяние и всё такое.

При моих последних словах Тимур заметно мрачнеет. Честно говоря, его реакция мне не совсем понятна, однако выяснить подробности никакой возможности он мне не оставляет.

— Почему ты выехала на встречку? — интересуется хмуро.

— Я сделала это ненамеренно, — тоже хмурюсь.

Слишком уж тон у него требовательный.

— Что, заливала какой-нибудь пост в инстаграм, красила губы, писала сообщение и не заметила, как сменила полосу?

— Нет, — возмущаюсь в ответ. — Вообще-то шёл дождь!

— То есть, исключительно из-за погодных условий? — скептически хмыкает Смоленский.

— И из-за вермута, — сознаюсь зачем-то.

— М-м… ещё и пьяная за рулём, — “понятливо” кивает мужчина.

— Ты тоже пил сегодня, — бросаю встречно.

— Но я не пьян. И у меня нет проблемы с ориентированием, всё под контролем, — противопоставляет брюнет.

При упоминании о том, что у него “всё под контролем”, невольно морщусь.

— Обычно я так не делаю, — вздыхаю, отворачиваясь обратно к боковому окну со своей стороны.

Почему-то становится стыдно.

И было бы ещё перед кем!

— И что же такого необычного тогда произошло вчерашней ночью, что ты изменила своим привычкам? — продолжает допрос мужчина.

Кусаю губы, продолжая упрямо смотреть в окно. И молчу.

— Нужно было срочно застукать своего парня с любовницей, принять чьи-нибудь роды, перевезти контрабанду героина через границу, кто-то умер, у подружки закончились тампоны? — протягивает собеседник, делая собственные выводы.

Такие же неадекватные, как и он сам, похоже…

— Нет у меня никакого парня, героин я не вожу и роды не принимаю, а тампоны можно и онлайн заказать! — резко оборачиваюсь к нему в полнейшем негодовании.

Только потом понимаю, что он не просто издевается. Ещё и забавляется. Вон как довольно улыбается. Впрочем, на меня всё ещё не смотрит, лишь прямо перед собой.

— Ну, если самые очевидные варианты отпадают, — вздыхает он напоказ удручённо. — В чём тогда твоя проблема?

Вот же…

Приставучий!

— С отчимом поссорилась. Психанула, — бурчу, повторно отворачиваясь.

Ну его!

Впрочем…

— Где пикап? — вспоминаю о машине.

Сегодняшним днём на автомобиль уже разослали ориентировки, благодаря старшему брату школьной подруги. Но пока никакого результата это не принесло. К тому же, статистика по удачному поиску машин — довольно печальна в нашей стране. Да и хотелось бы найти машину не только побыстрее, но и наверняка. Пока отчим не просёк. Не то меня ждут громадные проблемы. Тот же Смоленский — покажется лишь лёгким недоразумением. И, кстати, о нём…

— У меня, — сообщает он с самым беззаботным видом.

Честно?

Ни разу не удивлена!

— Что, за его возвращение я тебе тоже что-то должна? — вздыхаю понуро.

Ответ ведь и сама знаю. То и подтверждается в следующую секунду.

— Не то, чтобы должна, но… верну, как придёт время. И если посчитаю, что оно того стоит, — оправдывает все мои ожидания Тимур.

Гад, в общем!

Самый настоящий.

— Это называется хищением. И попахивает шантажом, — проговариваю уже вслух, не скрывая мрачности.

— Ага, — не отрицает бессовестный. — А то, что сделала ты — порчей чужого имущества и попыткой убийства. Но я же не жалуюсь, — отзывается флегматично брюнет.

И как с ним после этого разговаривать?

А никак…

Вот и не разговариваю.

Умолкаю вплоть до момента, пока “McLaren” ни сворачивает в один из узеньких, скудно освещённых переулков. В конце дороги — тупик. И проржавелый забор из металлического профлиста. На воротах нет замка, только цепью перемотано, так что, когда Тимур выходит из машины и открывает их, они расходятся в стороны с жутким скрежетом. Двор невысокого двухэтажного здания тоже не освещён. Но в свете фар удаётся различить две здоровенные кучи песка и повсюду валяющуюся битую плитку. Не единой души вокруг.

Глава 6

Глава 6

На моём затылке затягивается узел. Плотно. Лишая света. Зрения. До предела раскаляя ощущение собственной уязвимости. Рядом с этим мужчиной я снова чувствую себя абсолютно беззащитной, фактически голой. Наличие одежды здесь совершенно не причём. Никто и никогда не распоряжался мною с такой непоколебимой уверенностью, будто знал меня намного лучше меня самой. Всю меня. Эмоции. Страхи. Желания. Умело манипулируя. С лёгкостью превращая одно в другое. Так, как нужно ему самому. И этот его взгляд… даже сейчас, пребывая в кромешной темноте, всё равно чувствую, как он смотрит. Жадно. Голодно. Будто в самом деле собирается съесть. Подавляюще. И вместе с тем... настолько будоражаще, что голова идёт кругом, а по венам разливается тепло только от одной мысли об этом.

— Если хочешь, возьму тебя за руку, чтобы ты не споткнулась, пока мы идём, — заговаривает вновь Смоленский.

Попросить — равнозначно сдаться. А грань накрывающего меня безумия ещё не достигла того предела, где я могла бы признать собственную слабость. Вот и отказываюсь, отрицательно покачав головой, попутно поражаясь собственной храбрости. Я ж точно голову себе расшибу или шею сломаю, если запнуть хотя бы раз на этих здоровенных каблуках.

Хорошо, о последнем задумываюсь не я одна.

Не улавливаю его перемещение. Аромат терпкого парфюма до сих пор пропитывает мои лёгкие, словно мужчина всё ещё находится в непосредственной близости. Но…

— Правую ножку приподними, — звучит не иначе как приказом.

Наверное, я чересчур заинтригована. А быть может мне начинает нравиться эта странная игра, где каждое последующее мгновение — полнейшая неизвестность. Ведь я подчиняюсь. И не особо скрываю заигравшей на губах улыбки, когда понимаю, что с меня предусмотрительно стянули туфлю.

— Теперь левую, золотко.

Избавиться от второй туфли самостоятельно, в принципе, не такая уж и проблема. Я же уже в рекордные сроки скидывали обе, когда возникала такая необходимость. Но я не делаю этого. Терпеливо жду, пока сам Смоленский не освободит меня от неё. Нет, ко мне он всё ещё не прикасается. Только к обуви.

— А теперь аккуратно разворачиваешься по часовой на девяносто градусов и идёшь вперёд, пока не остановлю.

Разворачиваюсь. И иду. Ровно до того момента, пока мне не велят остановиться. Насколько я помню, где-то здесь, передо мной должна быть дверь. Не та, через которую мы вошли. Другая. Я не знаю, что за ней находится. И я не ошибаюсь. Слышу, как щёлкает замок, едва уловимо скрипят петли, после чего я переступаю порог и двигаюсь дальше. Плитка под ногами на кухне — холодная. А вот в другом помещении пол заметно теплее. Уже не бездушный гранит — сдобренный лаком паркет. Определяю это с лёгкостью, потому что кажется, будто иду босиком по собственной комнате, а не неизвестно где. Впрочем, ощущение недолговечно. Ещё одна остановка. Поворот. Очередная дверь, порог которой мне необходимо переступить. И снова паркет. Но не такой. Этот — особенно тёплый.

— Пришли, — сообщает Тимур. — Слева — кресло. Сядь в него.

И в этот раз не возражаю. Само кресло оказывается мягким, тоже тёплым, хотя и кожаным, с удобным изголовьем. Более того, срабатывает какой-то механизм, меня откидывает назад. Моё вертикальное положение становится относительно горизонтальным. А сердце начинает биться всё чаще и чаще.

Господи, что же он задумал?!

Как выясняется вскоре, это намного безумнее даже того, что я успеваю себе представить. А представить себе, между прочим, я успеваю многое. Но только не…

— Сними бельё.

Далеко не просьба. Очередной приказ с его стороны. Вот только на этот раз я не спешу подчиняться. Более того, внутри всё закипает от негодования, а я тянусь к повязке. Жаль, это не особо помогает. Смоленский перехватывает моё запястье ещё до того момента, как я успеваю прикоснуться к галстуку на своих глазах. Сжимает слегка. Но всё же сжимает!

— Забыла? Ты перестаешь меня бояться, не сбегаешь, не провоцируешь меня. И только в этом случае я держу своё слово, и не прикасаюсь к тебе.

Моё негодование рассыпается в прах. В нём же хочется прикопать этого… который излишне умный и изворотливый.

— Какая удобная формулировка, — язвлю в расстройстве.

Учитывая обстоятельства, и если ещё немного подумать, Смоленский так и рабыню из меня сделает! Буду выполнять всё, что угодно, лишь бы избежать его прикосновений. Хотя, уже не уверена в том, что эти самые прикосновения — самое худшее из всего, что может быть.

С другой стороны, с чего это он взял, что я его боюсь?!

А вот ни капли!

Наверное.

По крайней мере, даже если и так, выдавать свою беззащитность перед ним не собираюсь. Обойдётся.

— Да пожалуйста, — отдёргиваю свою руку, избавляясь от чужого прикосновения и стягиваю с себя бельё, бросив то… куда-то.

Думает, мне страшно?

Как бы не так!

— Что теперь? — бросаю уже с вызовом.

— Согни ноги в коленях. Разведи их пошире. Хочу видеть тебя.

Если для того, чтобы снять с себя кружевные шорты, много смелости не надо, особенно в порыве эмоций, то вот эта часть даётся сложнее. Я шумно сглатываю, пытаясь представить себе, как же это всё будет выглядеть со стороны. Не столько саму себя, сколько мужчину, пока он наблюдает за тем, как подол моего платья задирается выше, оголяя бёдра, которые я медленно развожу в стороны, сгибая колени. Воцарившаяся следом тишина так и вовсе нервирует. А я всё больше и мучительнее теряюсь в догадках, размышляя об его реакции на содеянное мною. Впрочем, это становится не особо важным в тот момент, когда я чувствую его дыхание… между моих ног.

Глава 7

Глава 7

Воскресное утро начинается шумно. Просыпаюсь от жуткого грохота. Дверь в мою спальню со всего размаху ударяется об стену, а я вздрагиваю, резко усаживаясь на постели. И только потом понимаю, что утро — давно вечер, притом поздний, судя по закатным краскам за окном. Каким образом я вообще оказываюсь в своей кровати, если засыпаю в компании Смоленского… Я бы обязательно подумала на эту тему, да. Но тут меня оглушает пронзительными воплями:

— А-аська-а! Аська-а! Хватит спа-а-ать!!!

Пока я торможу и пытаюсь понять, что происходит, два маленьких ураганчика проносятся по всей комнате, а затем, ничуть не притормаживая, на полном ходу прыгают на меня. Я, конечно, знаю, что мои младшие братья всё это не со зла — просто соскучились и так радуются, но моё терпение заканчивается где между групповыми удушающими обнимашками и ударом по голове тяжёлым ворохом веток, замотанных в алую бумагу с белым бантом.

— Савелий! Тимофей! — перехожу на строгий воспитательский тон и шестилетки мгновенно притихают.

Не отстраняются далеко, но настороженно смотрят в ответ исподлобья. Я же, вздохнув, обнимаю обоих мальчишек, попутно разглядывая потрёпанную жизнью живность в подарочной обёртке. Судя по опавшим красным лепесткам в закромах бумаги, а также на моей постели, полу комнаты, и части коридора, что виден сквозь открытую дверь, это были розы. Много роз. Возможно, букет когда-то был вполне шикарный. И однозначно жутко дорогой.

— Это откуда взялось?

Мальчишки дружно вжимают головы в плечи.

— А это тебе. Дяденька курьер привёз. Днём ещё. Мы его себе забрали, чтобы папа не видел, — сознаётся первым Тимофей.

Савелий в это время обиженно пыхтит.

— Не мы, а ты! — выдаёт он не менее обиженно, ткнув пальцем в близнеца. — Потому что собирался вытащить оттуда три штуки и отдать этой дурочке Градовой!

Ага, и, судя по тому, что я наблюдаю теперь, Савелий пытался этого не допустить. Неспроста у одного кареглазого сорванца шишка на лбу, а у другого ссадины на локте и у обоих джинсы в траве перепачканы. Точно подрались из-за этих цветов. Хотя, чего уж там, не совсем из-за цветов. Маша Градова — одноклассница близнецов. Мальчишки уже учатся в первом классе, несмотря на свои года. Одноклассница, которую оба, несмотря на все свои восклицания, дружно обожают… дёргать за волосы, например, толкать в лужу, подсовывать кнопки на стул перед тем, как девочка сядет. В общем, выражают свою суровую мальчишескую любовь, как получается.

— И ничего я не собирался! Сам ты дурак! — вопит между тем Тимофей, пихнув брата.

Тот не падает лишь потому, что я до сих пор держу их.

— А ну, не драться! — утихомириваю обоих сразу. — Я вам что говорила? Вы должны друг друга защищать, а не обижать, — заканчиваю назидательным тоном.

Знаю я их, ещё немного и снова друг другу по шеям надают.

Теперь обиженно пыхтят оба. Обидевшись уже на меня. Но я нарочно не обращаю на это внимания.

— А вы чего тут, вообще делаете, а? Бабушка же должна была вас в школу завтра утром везти, — прищуриваюсь, окидывая обоих демонстративно придирчивым взглядом. — Натворили чего-то?

Близнецы дружно вздыхают, опустив головы.

— Мы хотели Тосю искупать. А она от нас сбежала… — виновато бурчит Савелий, упоминая таксу своей родственницы.

— Мы её пока ловили, бабуля из магазина вернулась… — добавляет Тимофей.

Что там дальше — представить не трудно. Фролова Валентина Николаевна в свои шестьдесят пять (она произвела на свет своё “дражайшее единственное чадо” аж в пятнадцать!) на постоянной основе страдает повышенным давлением. И всё от нервов. Нервничает она, кстати, часто. По любому поводу. Как ей что не по нраву, так сразу заламывает руки, картинно прикладывая их ко лбу, а потом требует одиночество и жасминовый чай — единственное “верное” по её авторитетному мнению средство от своего недуга.

— На такси нас посадила и домой отправила, — дополняет Савелий.

Вот же…

Могла бы позвонить, я бы сама их забрала!

Но нет же…

Да и не впервые отправляет их одних с незнакомым водителем.

— Всё с вами понятно, — вздыхаю, потрепав мальчишек по волосам.

А сама запоздало оглядываюсь по сторонам в поисках средства связи. Нахожу его не сразу. Сперва сумку, скромненько лежащую на краю прикроватной тумбы. Уже потом, когда дотягиваюсь до клатча, вытаскиваю гаджет. Уровень заряда — двадцать четыре процента. Пропущенных — ноль. Только несколько сообщений в “WhatsApp”. Да и те от Лены.

— Отец где? — завожу новую тему.

— В кабинете у себя. Сказал, чтоб не мешали ему работать, — отзывается тоскливо Тимофей. — У него совещание важное.

— А мы есть хотим, — не менее тоскливо проговаривает Савелий. — Бабуля нас только утром оладьями покормила. А Анны Викторовны нету…

Сегодня же воскресенье, конечно, персонал отсутствует.

— А чего меня пораньше не разбудили тогда? — хмыкаю, отпуская мальчишек, поднимаясь на ноги.

Оба всё ещё в печали. Да в такой глубокой, что аж совестно становится, когда они неопределённо пожимают плечами и заново вздыхают, уставившись вниз.

Глава 8

Глава 8

Говорят, понедельник — день тяжёлый. Ничего подобного! Первый день недели лично для меня — куда легче тех же выходных. Проводив близнецов в школу, я отправляюсь на свои пары. Они у меня заканчиваются немного раньше, чем их продлёнка, поэтому добросовестно отсиживаю последнюю, прежде чем направиться в небольшой скверик перед начальной школой, где собираюсь дождаться окончания учебного дня младших братьев. Там же меня дожидается Лена. Ещё в первом классе мы уселись с ней за одной партой, да так и провели большую часть своей жизни, вплоть до самого выпускного. После школы мы поступаем с ней в разные университеты, однако это не особо мешает нам и дальше проводить почти каждый вечер вместе. Встречает она меня не с пустыми руками. Два больших миндальных латте и коробка пончиков, с которыми мы устраиваемся на деревянной лавочке, значительно приподнимают настроение.

— Ты — лучше всех! — с улыбкой обнимаю девушку и целую в щёку, прежде чем взять один из бумажных стаканов, накрытых пластмассовой крышкой.

Вместе с тем раздаётся сигнал входящего на моём айфоне.

Отчим.

Невольно морщусь, борясь с желанием скинуть звонок или же ещё лучше — послать абонента… пусть будет, туда, где сеть не ловит. Но вызов принимаю.

— Слушаю, — выдавливаю из себя максимально равнодушно.

В трубке слышен уличный гул. Скорее всего, Фролов за рулём.

— Как дела? Утром не виделись, вы рано ушли, — произносит недородственник.

Вышли из дома мы с братьями как обычно. А он, тоже как обычно, спит до обеда. Так что ничего нового. Всё сходится.

— Занятия начинаются в восемь, — обозначаю практически то же самое.

— Ну да, ну да, — откровенно фальшивит Фролов. — Уроки уже закончились? Я заеду за вами, если ты уже забрала мальчишек. Вы где?

Мысленно изображаю жест “рукалицо”.

— Не закончились. Они будут в школе до трёх. Я их через сорок минут только забирать буду. Пока в парке, через дорогу от школы.

— А-а… — слышится, полное разочарования. — Тогда я уже не успеваю вас подкинуть.

Можно подумать, больно-то и хотелось.

— Ничего, мы на автобусе, как обычно, — выдаю уже вслух.

— Как будете дома, набери тогда, — быстренько закругляет разговор Фролов.

Вешает трубку ещё до того, как я задаюсь вопросом, с чего бы это вдруг он мне такое выдаёт. Обычно его мало интересует, где я и когда дома буду.

Впрочем, вскоре всё становится вполне очевидно…

— Слушай, получается, отчим не в курсе о том, что ты всё знаешь, да? — задумчиво проговаривает Лена.

— А зачем мне ему говорить? Сама знаю, и на том спасибо. Раскаиваться он точно не станет, — пожимаю плечами. — Не удивлюсь, если ещё и скажет, чтоб я усерднее старалась, чтоб этот долбанный процент Смоленский ему поднял.

— Это да, — соглашается со мной подруга. — И что теперь делать будешь? — улыбается сочувствующе.

— Не знаю, — снова пожимаю плечами, делаю паузу, размышляя об этом же. — Как вариант, перееду на Аляску.

— М-м… А денег на переезд где возьмёшь? — скептически хмыкает Лена.

— Как это где? — возмущаюсь встречно и разворачиваюсь в сторону проезжей части. — Видишь, вон там, на углу? — указываю на невзрачное четырёх-этажное здание времён советской постройки, на первом этаже которого располагается банк. — Дождёмся окончания рабочего дня. Потом все разойдутся… — выдерживаю театральную паузу, а после добавляю уже заговорщицким шёпотом: — Поможешь мешки с деньгами вынести?

Блондинка страдальчески закатывает глаза.

— Ага, а потом попросим Костю подтереть все отпечатки и записи на камерах! — задорно смеётся.

— Ну, нет! — не соглашаюсь я. — Тогда с ним же делиться придётся!

— А ты как хотела? За всё надо платить! — противопоставляет Лена. — Хотя-я… — в очередной раз призадумывается. — Не, давай не на Аляску. В Мексику поедем! Прям сразу из банка и в аэропорт. Мальчишки как раз с нами будут. А то, что это за побег такой? В снега и холод? Нет уж, я потом на солнышке понежиться хочу после таких подвигов! — снова хохочет.

Я бы тоже посмеялась вместе с ней. Да только разом не до смеха становится. Потому что на том самом углу, который мы с ней обсуждаем, появляется знакомый “McLaren” кофейного оттенка. У водителя, как будто встроенный радар на моё местоположение. Автомобиль останавливается аккурат у обочины, рядом со входом в сквер. Смоленский выходит из машины не сразу — спустя секунд двадцать, по сторонам не смотрит, сосредоточен на разговоре по телефону, попутно поправляет манжет чёрной рубашки, застёгивая непонятно по какой причине расстегнувшуюся запонку. А у меня, глядя на него с расстояния примерно в пятьсот шагов, в голове вспыхивает каждая грёбаная секунда нашего совместного прошлого. Возможное ближайшее будущее тоже быстренько вырисовывается. И оно мало чем отличается от того, что со мной уже произошло. Именно поэтому я оказываюсь позади лавочки ещё до того, как осознаю, насколько по-детски выглядит собственный порыв банально спрятаться. Вот и Лена…

— Э-э… Ась, ты чего? — оборачивается и заглядывает за лавочку она.

Сама лавочка, к слову, добротная, из широких толстых досок, посаженных на железную основу, стоит аккурат втиснутая в асфальтированный карман среди газона, куда я и юркнула. Жаль, конечно, недавно высаженные цветы, но об этом я потом покаюсь, когда минует опасность.