Столовая Леди

Первое сентября

Лето… Куда ты подевалось? Когда ты успело побыть на Земле? Почему так быстро? Почему я помню только твоё начало?..

Да, оно прошло, и нужно с этим смириться. Обычно на последней неделе августа я впадал в депрессию, причём не просто детскую, а реальную депрессию. Просыпаясь и видя яркий свет на домах, в отражающих его окнах, становилось больно внутри, особенно когда перед тобою был календарь, страничка которого почти закончилась. Я думал, что вспоминать что-то хорошее должно было греть тебе душу, а по телу должны были бегать мурашки от приятных воспоминаний и моментов в этой сложной жизни, но всё оказалось не так просто. Моя депрессия олицетворялась для моего организма как горе, несчастье, которое всегда мною заедалось. Вдобавок, я начинал пересматривать старые видео, выложенные на YouTube, и грустить о прошедшем. М-да…

Итак, привет! Я — Никита. Как можно догадаться, я тот самый неудачник, который с другими неудачниками снова пошёл в лучшее государственное учреждение в городе — школу. Сегодня наступил День знаний, правда, праздником его никто бы и не назвал. Ведь в тот же самый Новый год или Пасху всё было совсем по-другому. Во-первых, это был выходной день, чему, собственно, я был рад. Во-вторых, каждый из праздников имел свои обычаи и традиции. На Пасху красили яйца и готовили куличи, а на Новый год обязательно делали тазики оливье. В-третьих, потому что.

В моей школе действовало две смены, так как сама она была переполнена: не хватало кабинетов. В связи с этим наш директор — Гарь Елена Михайловна — не хотела брать меня сюда. Видите ли, я имел приписку в другом месте, поэтому пускай бы пошёл в школу, что находилась там. Теперь я был уверен на сто процентов, что Елена Михайловна гордилась и была рада, что взяла меня — их «звёздочку» — в «Среднюю школу № N г. NN».

Странно, конечно, что название нашей школы писали не до конца. На самом деле, правильно школа называлась государственное учреждение образования «Средняя школа искусств № N г. NN». Это означало то, что у нас существовало четыре направления в искусстве: художники, танцоры, певцы и театралы. Класс, в котором я учился, был художественным, однако рисовать мы начали только на втором году обучения. По достижении девятого класса, все ученики нашей школы сдавали специальный экзамен по своему направлению в искусстве. Например, мне предстояло нарисовать три работы: композицию, живопись и рисунок. Композиция — главная картина, на которую будет обращено больше всего внимания комиссией, в которую входили завуч, директор и какой-то учитель по рисованию. Сейчас, в седьмом классе, я немного жалел, что не выбрал музыку. Она меня заинтересовала только недавно, так как этот вид искусства стал довольно цениться. Хотя мне по душе была больше тишина, спокойствие и одиночество, я бы привык к посторонним звукам, действующим на слух и отвлекающим твоё внимание.

Первого сентября, как правило, должна была состояться линейка. Последние шесть лет погода в этот день как была жаркой и сухой, так и осталась. В итоге одной из неосуществлённых моих мечт стала прохладная погода с плотно затянутым небом, с густым, как дым, туманом и страшным дождём, который бы залил все дороги и тропы, образовав непроходимые лужи, а в некоторых местах даже самые настоящие озёра. Однако я не учёл того, что была вероятность, хоть и небольшая, на проведение линейки внутри здания. Проблема заключалась лишь в том, что школа напоминала по своей форме узкий прямоугольник, из боковых сторон которого перпендикулярно вытягивались её крылья. К левому крылу примыкал куб, вмещающий в себя спортзал и столовую.

Многие люди, в частности учащиеся, хотели бы как-нибудь измениться за лето: поменять имидж или внешность, обрести стройное, красивое тело путём тренировок, а может, просто изменить характер или поведение. И были такие индивидуумы, которым очень везло с этим, которые не приложили и малейших усилий для достижения своей цели, если она вообще у них присутствовала.

Подходил, значит, я к школе в новом синем костюме (жаль, что не в чёрном, а так бы побывал на похоронах лета). По пути к школе думал всё, что лезло в голову: поменялся ли я как-то за лето или нет, как провели его другие и такое подобное. Дойдя до бордовых железных ворот, я увидел впереди небольшую толпу и несколько взрослых с младшеклассниками. Первая мысль, что пришла мне на ум, — «это девятиклассники». Ага, не тут-то было…

Как оказалось, это были мои одноклассники, выросшие за лето и у большинства из которых уже прорезался голос, стал грубее. Ладно, хорошо, с этим можно было смириться, подростковый возраст и бла-бла-бла. Обидно мне стало не за это, а за первые слова, сказанные в мою сторону после целых трёх месяцев…

«О, а почему ты такой низкий?..» Знакомьтесь, Лойола Никита. За лето он сильно вытянулся в росте и стал самым высоким в классе. Его серые глаза с потрясающей улыбкой напоминали клоуна Пеннивайза из романа Стивена Кинга. Как и я, мой тёзка носил прямоугольные, но сглаженные по углам очки. Никита вместе со мной играл в волейбол, однако предпочтение всё-таки отдавал баскетболу, который я терпеть не мог. Мы оба ходили на дополнительный кружок по моему любимому виду спорта, устроенный женщиной-физруком Лапой Светланой Владимировной, которая, на первый взгляд, вообще не была способна к физической культуре. Никогда и ни при каких условиях не оценивайте книжку по обложке, а человека по внешнему виду: многое можете упустить. Если так смотреть, то чаще общаться с Никитой я стал только в конце прошлого учебного года. До этого меня считали «отличником» и «профессионалом Бравл Старса».

Когда я узнал, что у Никиты, скорее всего, появилась одна вредная привычка, то слегка удивился. Как-то на занятии по волейболу я присел рядом с ним передохнуть. Никита же о чём-то задумался, сложив руки в замок, и не обратил на меня никакого внимания. Посмотрев на него, я заметил, что на всех его пальцах была повреждена ногтевая пластина. Возможно, это были последствия игры в баскетбол или какая-то болезнь, а может, и вправду детская привычка, от которой тяжеловато было избавиться.

Понедельник

Прошла уже неделя сентября, а жара всё стояла на дворе: не хотела покидать своё законное место. Интересно, если в начале сентября ещё отдавало июльским теплом, то что будет потом, когда наступит бабье лето? Вся трава высохла напрочь. Она, конечно, начинала засыхать ещё в начале августа, но это не меняло тот факт, что этот период года был необычный и странный. Не только я, но и другие люди ожидали дожди, ливни, грозы. Не удивительно, если урожай окажется скудным, самым плохим за последние десять-пятнадцать лет.

Несмотря на всё это, утро выдалось хорошее. Во-первых, я выспался, что не могло не радовать. Учёба только началась, так что домашнего задания давали мало. Во-вторых, я успел выполнить все задачи и цели вовремя, а не как обычно: опаздывая во всём и выходя в школу позже запланированного времени.

Первым уроком в этот прекрасный день стал русский язык с нашей Юлией Витальевной. Он проходил в два этапа: маленький, на котором обсуждались классные вопросы, и большой, где мы реально занимались уроком. При этом так было не только на языке, но и на литературе.

Я ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть первые темы русского и белорусского языков. Они всегда были связаны со стилями речи, типами, темой, заголовком, признаками и многим другим. Я понимал, что это как бы вступление, повторение перед предстоящим изучением будущих, сложных тем, но… Ай, всё. Бесит.

Солнце находилось над уровнем горизонта. Мы парились с открытыми окнами, через которые прямо в лицо попадал свет, что ещё больше усугубляло и так неприятное положение. На удивление, в классе присутствовали все. Пока не прозвенел звонок, который почти никто не услышал, каждый из нас занимался своими делами. Например, пока оба Никиты играли в Minecraft, я с Антоном обсуждал впечатления от новых учебных предметов, а также новости за прошедшие выходные. Нас прервал легко узнаваемый голос классного руководителя:

— Прозвенел давно звонок, все встали, начался урок, — попросила поздороваться Юлия Витальевна.

Мы повиновались, послушались, как маленькие детки маму, и затем сели на места. Юлия Витальевна взяла тяжёлой рукой прямоугольный мел и, сказав нам написать в тетрадях сегодняшнюю дату, классную работу, стала писать то же самое на доске.

Если описывать Юлию Витальевну, то её фамилия — Царева — отражала её статус и характер. Её неподдельный взгляд светлых глаз и тёмные волосы до груди запугать, конечно, всех могли. В основном узнаваема она была по обычной одежде: полосатой кофте и синеватым джинсам.

На самом деле, Юлия Витальевна была крутой. Хоть уроки с ней отличались особой строгостью, но иногда они сопровождались и смехом, и криками. К учёбе каждого она сильно придиралась, точно была нашей мамой. Лишь те, кто общался и хорошо знал эту молодую женщину, смог бы понять её поведение, привычки и манеру. Любимчиков и ненавистников, к счастью или к несчастью, у Юлии Витальевны не оказалось. Только Костя Домашний иногда выводил её из себя своим поведением: болтал ненужное на задней парте и похамливал.

— Перед тем, как начать новую тему, начиная с первого ряда, я передам вам три протокола. Здесь, — указывая пальцем на вторую колонку таблицы, объясняла учитель, — напротив своей фамилии пишите «ознакомлен» либо «ознакомлена». Я даю вам ровные листики и хочу получить назад такие же.

— Юлия Витальевна, — просто подняв руку, обратился Костя, — а что это за протоколы? О чём они? Я не буду ничего и нигде подписывать.

Костя всегда отличался своим характером и поведением от других. Нередко он мог что-то сделать и только потом подумать над своим поступком. Чувство юмора имел хорошее, мог подшучивать до такой степени, за что часто потом получал от девочек. На тот момент он красовался из-за загоревшей кожи, потому что сам недавно прилетел из Египта. Парень никогда не отставал от брендов как в Интернете и социальных сетях, так и в плане одежды и других вещей.

— Вообще-то вы уже в седьмом классе, читать умеем все.

— Я ещё не научился, — сказал Костя, пытаясь, наверно, потянуть время.

— Замечательно! Всё в твоих руках. Другие же научились. У кого уже протоколы?

— У нас, — отозвались мы с Антоном.

— Хорошо, — сказала Юлия Витальевна и, сделав небольшую паузу, добавила: — Так уж и быть, для одарённых поясню. Вы расписываетесь за то, что вы ознакомлены с информацией о кибербезопасности в Интернете, о том, что вы не должны курить, парить, употреблять наркотики, распивать алкогольные напитки, появляться в нетрезвом состоянии в общественных местах. Последний протокол был введён недавно. Он сообщает то, что в нашей школе происходит ограничение использования мобильных устройств, телефонов. На уроках они должны быть спрятаны в портфели. Если учитель после замечаний увидит его на парте или вас, играющих на уроке, он имеет полное право отобрать у вас мобильное устройство. Забрать его вы сможете только с родителями в кабинете директора.

— То есть ими вообще пользоваться нельзя? — задал вопрос удивлённый Костя.

— Почему же? Можно. Например, отзвониться родителям в случае необходимости.

— А если на переменке буду играть?

— Его могут отобрать, потому что и такое положение прописано в новых документах, пришедших из отдела образования.

— Не школа, а тюрьма, — заявил Костя, недовольный нововведениями в этом учебном году. — И что теперь делать на перемене?

— Готовиться к уроку, походить по школе, размяться, сходить в столовую — отдыхать, в общем.

— Да в смысле…

— Так, успокоился. И так много времени потратили на это. Где протоколы? — перебила подуставшая учительница.

Документы, уже находившиеся у Никифорова Давида на последней парте, классные руководители обязаны были заносить директору. Не все, но многие школьники думали, что это были просто бумаги и что дальше школы они никуда не пойдут. Однако это было маленькое заблуждение, которое могло привести к катастрофическим последствиям для ребёнка, который всего-навсего захотел пошутить, поиграться.

Вторник

«Чик…чик…чик…» — так встречало меня сегодняшнее утро. Не открывая глаз, я представлял себе яркое солнце, освещающее всё вокруг и одним своим лучом попадающее через отражающее окно прямо в меня. Но что-то, по моим чувствам, было не так. С немалыми усилиями пришлось встать и посмотреть в окно, в котором впервые за последний месяц появилось новое зрелище. Абсолютно всё небо было покрыто тёмно-серыми облаками. Какой-то намёк на дождливую погоду породил надежды у многих людей, которые буквально через час были убиты распогоживанием.

Начало школьного дня было немного скучноватым. Помимо истории Фарида Маулетовна преподавала МХК — мировую художественную и отечественную культуру. Это был своеобразный урок, совпадающий кое-где с историей. Новый учитель не знал, что делать на этом уроке, потому что оценок никаких не ставилось: вместо них писалось сокращённо «зачтено». Поэтому мы объяснили Фариде Маулетовне, чем занимались на уроках в прошлом году. Всё было просто: помимо изучения материала в учебнике, образовательный процесс сопровождался электронными ресурсами учителя. Мы могли увидеть больше архитектурных или художественных произведений, послушать музыкальную классику, а нередко и посмотреть какой-нибудь мультик или фильм. Для большинства МХК считалась отдыхом. Лишь в конце четверти приходилось неслабо поработать: составить кроссворд. Выбиралась одна или несколько тем, и из конкретного количества слов составлялись наши кроссворды. Кроме самих слов, нужно было правильно и красиво расположить их на бумаге, а также грамотно составить вопросы и определения. Это было самое лёгкое задание, с которым некоторые индивидуумы, наподобие Кристины, справлялись за десять минут. Лично мне этот урок был так себе. К сожалению, я не был таким уж превосходным ценителем искусства, каким нас считала учебная программа.

Не знаю, шутка это или нет, но сразу после МХК наступала история, на которой многие предпочитали поспать. Вместо того, чтобы об этом, в принципе, рассказывать, предложу поговорить о перемене.

В нашем учебном заведении перемена имела три уровня: первый — пять минут — почти ежечасное явление, второй — десять минут — мог быть перед физкультурой или трудами, но не так часто, третий — пятнадцать минут — вообще только по праздникам. В это время каждый развлекался и расслаблялся, как мог и как умел. Например, наша компания сидела на своих местах и тупо разговаривала о разных вещах. Иногда Кристина и я устраивали битву по шуткам и анекдотам. В большинстве случаев побеждала Кристина, потому что мне тяжеловато было рассказывать одной мыслью, не запинаясь, что портило всю начинку смешной истории.

— Ну, давай, ты первая, — заявил я, переместившись на первую парту и облокотившись на стул перед Кристиной.

— Почему карликам нельзя ходить в казино?

— Ну.

— Потому что ставки слишком высоки.

Шутка вызвала у меня лишь улыбку на лице, но никак не вырывающийся смех.

— Кристина…

— Что?

— Что видят оптимисты на кладбище?.. Одни плюсы!

— Смешно.

— А ты можешь лучше?

— А ты не знал? — спросила одноклассница и продолжила: — Знаешь, почему нельзя шутить про безногих? Шутки не заходят.

Я не смог выдержать и рассмеялся по полной. Ещё немного и сдержался бы, если бы не ржущие вокруг нас девочки. Смех был слишком заразителен, как и зевота. Иногда это могло вылиться в нечто плохое, после чего точно было не до смеху.

— Ты проиграл, снова.

— Я не проиграл, а упустил шанс одержать победу, — обидчиво разъяснил я.

— Конечно, конечно. Если ты не проиграл, то я тогда не Кристина.

— Так да, она Роман, — заявила Диана.

— Кристина, ты Роман? — решился я на «интригующий» вопрос.

— Сама в шоке, — ответила соседка, к волосам которой, как липучка, прицепилась Настя. — Настя! Перестань! Ты больная или что?

— Да, сейчас заражу.

Пока Щербет Матвей с Никитами и Ваней сидели в телефонах и кричали на весь кабинет (возможно, они играли в PUBG или Free Fire), Даник Васильев с Макаром Глиняным ходили по школе и баловались вместе с параллелью и восьмиклассниками. Другие девочки либо делали селфи для соцсетей, либо бродили по школе от нечего делать. Их скука или те же развлечения заканчивались на том моменте, когда на всё здание начинал заливаться гул школьного звонка.

Как бы сильно в будущем я не полюбил химию, меня ничего не переубедит в её непредсказуемости. Прошёл только один урок этого сложного предмета, как на следующем уже давали практическую работу. И это без всякого предупреждения, ведь «она очень лёгкая» и «там делать нечего», как говорил наш учитель Слайм Елизавета Владимировна.

Кабинет химии находился на втором этаже над мастерской. В нём, как и в каждой школе, висели таблицы, схемы, памятки по технике безопасности. На фоне всего этого химического выделялись объёмные модели разных молекул, различное оборудование и сборники задач.

В помещение мы входили только с разрешения учителя и только тогда, когда он был пустым. Никаких исключений не было. Если какому-то классу нужно было в столовую, то многие оставляли вещи около двери кабинета. Те, кто переживали за свои ценности, забирали всё с собой.

До кабинета удалось добраться ровно за минуту до начала урока, что нас и спасло. Учительница понимала, что пять минут для столовой было крайне мало, однако она не оставляла свои принципы, постоянно делая замечания. Подождав пару секунд, чтобы добиться нашего внимания и стоячего положения, Елизавета Владимировна сказала:

— Здравствуйте. Присаживайтесь. Сегодня у нас практическая работа №1. Просьба убрать лишние вещи со своих столов. Вам понадобится только ручка, карандаш и линейка.

— А можно ластик? — спросили девочки.

— Можете оставить и ластик, кому это так необходимо, — ответила Елизавета Владимировна и затем продолжила: — Сейчас я раздам на каждую парту по листку. Там будет по два варианта. Первые варианты от окна пишут и делают свою работу по первому или третьему, второй — по второму или четвёртому, то есть в зависимости от того, какой листок вам достался. Внимательно читайте задание и только потом его выполняйте. Те, кто хотят отметку повыше, могут сделать дополнительные задания по теме на обратной стороне листочка. Нужна будет помощь — не стесняйтесь и спрашивайте или у меня, или у нашего лаборанта. С химической посудой обращаться настолько аккуратно, насколько это возможно. Всё, приступаем к работе.

Среда

Я надеялся, что сюрпризов больше уже не встречу, так как лето закончилось и ничего не предвещало беды, но я ошибался. Сегодня проснулся я не один, а вместе с летающими агрессорами, живущими в стенах балкона. Давно там образовалось осиное гнездо, однако за последнее время был виден не один его житель. Как сказали специалисты, такая активность насекомых была связана с аномально жаркой погодой, а перестать тревожить они нас могли лишь при отметке ниже десяти градусов, то есть к концу октября. Если поспать и так было сложновато из-за школы и домашних заданий, то с новыми соседями это стало весьма проблематично.

Деревья же потихоньку брали пример с братьев своих меньших. Если раньше трава просто менялась в цвете, то сейчас она превращалась в настоящее сено, которым многие люди начинали запасаться для домашних животных.

К сожалению, нынешние погодные условия не стали препятствием для посещения учебных заведений. Осы не предпочитали или вовсе не захотели быть тут, за что многие школьники их понимали. Вообще день не был бы таким ужасным, если бы первым уроком был не белорусский язык или белорусская литература. Сегодня в расписании оказались оба учебных предмета, так что учителю было без разницы, какой урок проводить сначала, только если на этот сложный день не задавали наизусть. Тогда учительница ставила белорусскую литературу первой, чтобы начать спрашивать. В случае, когда оставались ещё должники, у них оставалось два урока на повторение.

Нашей наставницы — Кушнир Елены Михайловны — всё не было. Когда в конце четвёртого класса объявили, что белорусские предметы у нас будет вести Елена Михайловна, я сразу же подумал о директоре, так как мне было известно, что она являлась преподавателем одного из предметов. В результате я ошибся, а позже узнал, что Гарь Елена Михайловна вела уроки по черчению. До должности директора «Средней школы № N г. NN» она преподавала свой предмет в техникуме, у отца Щербета Матвея.

Кстати, кабинет белорусского языка, в котором мы сидели в этом учебном году, принадлежал Кушнир Елене Михайловне. Поэтому нам стоило быть очень осторожно, чтобы не разнести и не поломать здесь что-нибудь, а то последствия оказались бы вовсе не удовлетворительными.

На шухере в это время стоял Даник Васильев, который постоянно дёргал за ручку двери. Такими темпами она скоро могла окончательно отвалиться, хоть уже и вынималась из образовавшегося проёма. Пока я тупо наблюдал за остальными, а Кристина как читала с начала года, так и оставалась читать, другие в большинстве своём сидели в телефонах.

— Супер, она не приходит, — то ли радовался, то ли негодовал я.

— Значит, порча сработала, — сообщила отвлёкшаяся Кристина.

— Дианы? Той шарлатанки?

— Вообще-то моя. Да она и не умеет наводить её, — в ту же секунду закончила Кристина и прямо перед Даником в кабинет ворвалась женщина немолодых уже лет. Она была маленького роста, может с шестиклассника, полная формой, а на её морщинистом лице сидели большие прямоугольные очки. По крайней мере, из всех учителей белорусского языка и литературы она была более-менее нормальной, но всё же не Божьим одуванчиком. Елена Михайловна пришла вся впопыхах. Даника, на наше удивление, она не отругала. Скорее всего, с её ракурса можно было подумать, что Даник выбрасывал мусор, ведь мусорное ведро в кабинете стояло около двери.

— Усталi ўсе… Ягор!.. Добры дзень. Сядайце. Запісваем дату, класную работу і тэму сённяшняга ўрока, — как и каждый урок, начинала учительница белорусского языка. — А дзе Жэнька? Я чагосьцi яе не бачу.

— Яна ў стаматолага.

— Божа! У якога такога стаматолага?! Праз два тыднi алiмпiяда, а яна ў стаматолага. Во-о, дажылiся! Давайце яшчэ беларускую мову пачнем прагульваць. Давайце!.. Дажылiся проста! Ну ўвогуле слоў не хапае дзеля выказвання ўжо!

— Ну началось… — прокомментировала Кристина, убравшая книгу под папку с тетрадями, так как настаўніца не очень любила посторонние вещи и всегда из маленького недоразумения или проблемки делала трагедию. Немного успокоившись, Елена Михайловна взяла журнал и стала заполнять его, при этом поглядывая на нас. Она использовала обычную синюю ручку, которую при ошибке закрашивала специальным белым карандашом, на конце которого была щетина, как у кисточки, которой она сметала появляющиеся после исправления остатки. Вдруг Елена Михайловна резко встала со своего старого стула и, опёршись на стол, опять стала раздувать из мухи слона.

— Ягор! Чаму ты нiчога не робiш? Будзь добр рабiць тое, што робяць астатнiя. Прынясi мне свой сшытак.

Егор был небольшим парнем, «гением с крутым хомяком и крутым дедом», как он часто высказывался о себе. Его лоб прятался под чубом, что был наподобие булки. Заглянув в его серо-голубые очи, можно было разглядеть, что он чувствовал, а иногда даже и думал. Парень не был слабохарактерным и в основном тусовался с Щербетом Матвеем. Егор частенько его обзывал, издевался и дрался с ним так же, как и Матвей с ним. Я спрашивал у обоих, почему они вели себя так. «По приколу», — отвечали мне оба.

— Ягор! Доўга чакаць я цябе не буду.

Егор встал и не спеша стал передвигаться от одного конца половины класса к другому. В его безразличном взгляде виднелась капелька злости на наставника. Подойдя к учительскому столу, Егор слегка кинул тетрадь на журнал и собрался уходить на место, как неожиданно Елена Михайловна его остановила.

— Чаму ў цябе напісана толькi дата? Чаму ў цябе ў сшытку напісана толькi дата?! Што я казала рабiць?! — повышала тон учительница, которая могла довести любого до слёз. Точнее, человек не сам плакал, а слёзы от криков и такого подобного сами вытекали из глаз, и большинство пыталось скрывать это. По моему мнению, учителям нужно было поменьше орать и побольше учиться нормально разговаривать. Сколько было проведено экспериментов, по которым явно было видно, что дети усваивали всё простым, спокойным языком.

Егор взял кисть своей руки, обхватил её ладонью, убрав руки за себя, и пялился в одну точку, двигая напуганными зрачками.

Четверг

Сиреневое небо с частичками розовой сладкой ваты — что может быть лучше перед выходом в школу?! Это была одна из тех вещей, которая могла обрадовать человека в будний день, особенно когда он был весь по горло в делах. Почему же я говорю об утреннем выходе в школу, когда учусь во второй смене? Ответ прост: я бы хотел уже забыть о художественной школе и всего-навсего поспать утром, но произойти этому была не судьба.

В мою группу входили Давид и оба Никиты, Егор и Матвей, Диана и Надежда, Маша Сахара и Катя Грыва. Раньше мы делились на две подгруппы, когда утром приходила одна, а перед уроками, примерно за два часа, — другая. Однако это многим не понравилось: не все хотели ходить утром, и Елизавета Александровна решила объединить нас в одно целое, чтобы самой меньше возиться и проводить время на работе.

Обычно я ходил в художку вместе с Катей Грывой. С ней можно было обсудить всё, что угодно. Это был наилучший собеседник в мире, по крайней мере, для меня.

Катя — относительно спокойная, активная, трудолюбивая девушка — когда была маленькой, очень любила рисовать и гулять во дворе с друзьями: они не только рассказывали друг другу страшилки и пытались сами их придумывать на ходу, но также каждую встречу отдавали большую часть времени московским пряткам — легендарной уличной игре десятых годов.

Однажды она завела тетрадку и писала туда стишки. Ей нравилось сидеть в палатке, несмотря на то что та располагалась дома. Маленькая Катя брала книжки с полок брата, но читала самостоятельно только некоторые рассказы. Со временем, когда стала постарше, начала брать книги уже из библиотеки.

Екатерина мало-помалу развивала в себе разные способности в области игры в шахматы, чтения или написания стихов. Одним из главных её достижений стало овладение таким музыкальным инструментом, как гитара. Однако по какой-то причине Катя отдала предпочтение игре на укулеле, когда Женя приняла решение заниматься этим видом искусства.

Если быть честным, то Катя часто плясала под дудку Жени. Она постоянно поддерживала подружку и переходила на её сторону, даже если их мнения и мысли вообще не совпадали. Когда мы с Катей оставались наедине, без Жени, она показывала себя с наилучшей стороны, себя настоящую, свободную и независимую. Когда же в нашем общении присутствовала ещё и Женя, то Катя начинала повторять за ней, забывая о нормальном поведении со мной.

Закончив трудовую деятельность в художественной школе, мы с Катей вышли из здания и не спеша пошли по дорожке, окружающей единственную и неповторимую пару елей, часто дававших творческим людям новые идеи или вдохновение на продолжение задуманного.

— Представляешь?! Она ко мне не подходила целый урок и только сейчас, перед тем, как собираться, подошла и указала на мелочи, из-за которых мне придётся стирать весь построенный натюрморт и строить его заново! — был не в духе я, обращая внимания на то, чтобы открытое окно не передало моих возмущений учителю.

— Ну! Она ко мне подходила, конечно, но передвинуть вазу сказала только сейчас, когда я уже убрала всё построение и лишние линии, — согласилась Катя. — «Вы уже седьмой класс, с прошлого года должны были рисовать натюрморты…» Милая, а мы виноваты в том, что мы в прошлом году написали лишь один натюрморт и то в конце года? Мы виноваты в том, что у нас снова сменился учитель? — разбушевалась уставшая Катя, сделав паузу для нового рывка. — «Как вы будете рисовать картины через два года, если вы месяц простой натюрморт построить не можете?» Тебе какая разница, а? Это уже наша проблема! Все рисовали, и мы нарисуем. А-а-а, бесит! — мило сжав кулачки, закончила Катя.

— Согласен. Кстати, мне сказали, что мы должны нарисовать обязательно одну картину в девятом классе, а другие уже по остатку времени, то есть у нас в запасе будет целый год. А она раскудахталась по какому-то там натюрморту.

— Так ещё и подчеркнула «простому». Конечно, даст она сложный натюрморт всем, когда половина группы и рисовать толком не умеет, а если и умеет, то не хочет.

— Вообще мы будем рисовать композицию, так что натюрморт, в принципе, и не пригодится.

— Ай, не нравится — пускай сама рисует. Я не буду тратить нервы на это, мне в школе ещё хватает.

— Так помимо этого, она же заставляет брать рисунки домой, доделывать и потом приносить, — напомнил я.

— И это тоже прям раздражает! А если у меня свободного времени нет? А что делать, если школа давит своей нагрузкой? А если мне тяжело добираться? Ещё и ответ её убил: «Но ведь Никита же успевает всё делать, хотя он отличник». Но мы же не Никита! Без обид.

— Нет слов, одни эмоции.

— Вот именно, — подтвердила Катя, остановившись, когда я протянул руку, чтобы разойтись в разные стороны.

— Всё, не расстраивайся, переживём!

— Ага, удачи! Увидимся в школе!

В одиночестве, окружённый стаями зеленоватых берёзок, наслаждающихся или, наоборот, страдающих от всемогущего солнца, я отправился домой перекусить, передохнуть и подготовиться к выходу в школу. Что первая смена, что вторая — разницы я особо не видел. Всё равно вставал рано или идти в художку, или чтобы доделывать уроки, которые не успел начать ещё вчера. Я предпочитал первую смену и ненавидел вторую. Из-за неё невозможно было спланировать идеальный график, который в старшем возрасте был так необходим.

Надежда на плохую погоду продолжала держаться во многих из нас. Перед тем, как прийти в школу, по пути к ней я постоянно прятался от солнца. Создавалось такое впечатление, что я скоро загорю от такого переизбытка солнечной энергии. Не успел я подняться на третий этаж в свой кабинет, как резко затянуло небо и были слышны удары капель ливня о старую крышу школы. Представления и мысли о том, что жизнь налаживалась и погода могла ухудшиться в разы, придавали природе такую силу, что казалось, будто школу специально обливали тоннами воды. В конечном итоге прысканья дождика хватило максимум на десять минут. Как назло, тучи беззаботно и ни о чём не думая улетали в сторону полигона, открывая путь вновь появившейся звезде. Спасибо и на том, что согнало хотя бы духоту. Дышать действительно стало легче. В округе было столько пыли и песка, что бывало не успеваешь дойти до школы в начищенных, как новеньких, туфлях, как тут же они покрывались светлым слоем.

Пятница

Последний будний день на неделе — какое счастье! Неужели мне удалось дожить до этого, всегда ожидаемого, дня?! Наконец можно было забыть на какое-то время о всяких там дз, долгах, проблемах и просто насладиться настоящим отдыхом. Хоть день только начался, я не терял времени и уже планировал все свои дела на оставшуюся его часть. Да, мне было жалко времени, которое могло быть потрачено впустую. Но не надо осуждать меня за это: таким уж я родился.

Раз я стал говорить о том, что пятница была халявным днём и как бы можно было слегка расслабиться, то, так уж и быть, не стану забивать голову очередными школьными знаниями. Однако о расписании всё-таки расскажу. Получение образования начиналось вместе с Еленой Михайловной и её белорусским языком, после которого нас с нетерпением ожидала биология и её преподаватель Елизавета Владимировна; затем приходила очередь русского языка и Юлии Витальевны, после которых к нам возвращалась снова Елена Михайловна со своей литературой; под конец хватило бы Светланы Николаевны с английским языком и Юлии Владимировны с прекрасной алгеброй, однако завучи всё-таки держались другого мнения. Им жизненно необходимо было впереть седьмым уроком физкультуру, из-за которой приходилось выходить на час раньше обычного, так как абсолютно все уроки заканчивались в полвосьмого и школа в скором времени должна была опустеть. Так и появлялся в нашем расписании единственный в неделю нулевой урок.

Блин, что-то моя бедная голова совсем забыла сказать о том, что перед уроками нас всех ожидал Дианин опрос по поводу обедов. Вот и сегодня, придя в класс, Диана спросила меня, буду ли я кушать, на что я дал положительный ответ.

— А ты спрашивала у Кости с Давидом? — поинтересовался я.

— Я не буду спрашивать у этих придурков.

— Ну ведь нужно.

— Ну, значит есть сегодня не будут.

— Диана, ну… Я, так уж и быть, спрошу, — сделав одолжение, сказал я и принялся за работу.

— А что, «сырок с кетчупом» спрашивает? — спросил Давид.

Мне стало от этого смешно, поэтому я чуть-чуть усмехнулся. Было бы неприлично и плохо умирать от смеха перед своим другом. Дело было в том, что Диана года три-четыре назад снимала на YouTube, и в одном из видео она выполняла челлендж: человек вытягивал два каких-либо продукта разных категорий и, смешивая их, съедал. И вот наши парни-одноклассники нашли это видео и теперь надоедали с ним Диане.

— Я же просто так не спрашивал бы.

— Я ем, — откликнулся Костя и добавил: — А вот ей нужно садиться на диету.

— Согласен. Я, кстати, тоже ем.

— Понятно, спасибо! — поблагодарил я, поворачиваясь к Диане. — Они едят.

Я понимал, что надолго Диану бы не хватило, смотря на такое отношение некоторых личностей. Так что появление следующего претендента на эту должность было вопросом времени. Кстати, история с заказами обедов была довольно интересная. Сначала ими занималась Кристина, у которой постоянно было полно свободного времени. Затем ей на смену пришла Настя, которая не так долго отсидела свой срок, после чего заказы неожиданно попали в руки Дианы.

Надеюсь, никто не будет против, если я не скажу ни слова о скучных занятиях, а сразу переключусь на перемену после третьего урока — время столовой. Диана с удовольствием всё съедала, несмотря на то что это могло быть что угодно. К слову, одним из недостатков первой смены, не второй, было то, что никому не было известно о сегодняшнем меню. Утром его не существовало, а появлялось оно лишь к тому времени, когда необходимо было идти уже на саму местную трапезу. Настя была таким же едком, как и я: ели всё, но не до конца; зависело от настроения и самочувствия. Кристина же вовсе разделяла блюда на съедобные и несъедобные.

— Кристина, почему ты не ешь пюре? — спросила как-то Диана.

— После того, как я отравилась одним таким школьным пюре, я больше его и не ем. В принципе, так с многими продуктами.

— Ты вообще что-нибудь ешь тут? — уточнила Настя.

— Да, макароны, и то не всегда.

— Ну вот, ешь же, — заметила Диана.

— Если я их ем, это не значит, что они мне нравятся. Те же макароны могут быть недоваренными или постными.

— Кристина, огурец будешь? — задал вопрос я, после которого мне резко стало плохо от надвигающейся порции смеха.

— Нет! — сказала Кристина, после чего я начал давиться пюре.

— Что с ним? — удивилась Диана.

— Умирает.

— Это я поняла. Отчего?

Немного собравшись с мыслями, не без улыбки я рассказал об одной истории:

— В прошлом году в какой-то поездке мы с Кристиной сели вместе в автобусе…

— Да не давись ты! — ещё больше усугубляла моё положение Кристина, не давая успокоиться хотя бы на секунду.

— В конце дня мы поехали голодные домой и решили перекусить… Я достал собойку с бутербродами и нарезанными помидорами и огурцами… Я поделился овощами с Кристиной и был доволен, что всё было съедено, пока она не достала… Не достала свою собойку со своими овощами, где были только огурцы… Не успела она её открыть… Как автобус резко затормозил, и все кусочки огурцов оказались на полу… И стали кататься по всему автобусу, возвращаясь и убегая от неё..! Я ржу, она пытается их словить… У неё не получается и она обижается на меня… А я продолжаю подыхать от смеха, пытаясь как-то себя успокоить, но от её взгляда и катающихся туда-сюда огурчиков меня просто разрывало изнутри..!

— Это, кстати, одна из причин, почему я больше не езжу с ним в поездки.

Пока всё внимание было отвлечено на историю, я быстро схватил солёный огурец и всунул его в порцию Кристины, которая их когда-то ела, однако после моих подарков вовсе перестала их употреблять. Впоследствии Кристина стала подсовывать и мне эти солёные огурцы, что стало причиной начала Первой огуречной войны.

Когда бурное обсуждение на нашем столе закончилось, сюда решила присоединиться и Алина Каменских, которая ела в столовой по средам, а в другие дни только по исключительным случаям.

Инцидент

К счастью или к несчастью, тёплый месяц осени резко дал знать о своём уходе. Если вчера все ещё ходили в футболках, шортах, юбках и жилетках, то сегодня большинству пришлось достать из своего гардероба пальто, кожанки и ветровки. Некоторые люди предпочли добавить в свой обновлённый образ и шарфики, несмотря на то что солнце находилось в полном разгаре.

Как же я был вне себя от того чувства, когда видел утреннюю, часов в десять-одиннадцать, атмосферу. Нежно-голубое небо искрилось из-за отсутствия белых комочков, капель воды и ледяных кристаллов. Разбушевавшийся ветер не на шутку срывал последние листья разных цветов, колыхал высохшую травку, и, конечно же, сдувал всех и всё подряд. Вдобавок к этому, холод оказался никаким не сентябрьским, а уже реальным ноябрьским, хоть на дворе почти уже стоял октябрь.

Начало сегодняшнего дня для большей части класса оказался ужасным, поскольку на белорусском языке за диктанты и сочинения, написанные за выходные, оценок выше семи не было, помимо меня и Ани Хрущёвы. Мне предложили даже поучаствовать в олимпиаде по этому чудесному предмету, однако надежды учителя погасли в тот же момент, как она узнала о совпадении её олимпиады с моей по информатике. Честно, я и не рассчитывал на такой исход событий. Вообще всё началось с того, что я подошёл спросить, нужен ли был Елене Михайловне сборник для подготовки к олимпиадам, на что она ответила: «Абавязкова нясі!» — а потом приступила расспрашивать меня о них.

Если опираться на временные рамки, не прошло и двух часов после того, как наступил вечер. Я с классом сидел в кабинете белорусского на уроке математики. Вот уже раздался звонок на последний урок, и нам оставалось только ожидать появление учителя.

Прошло пять минут, затем десять. В это время все сходили с ума по-своему. Надежда с Дианой смотрели видеоролики о корейцах; Настя рисовала что-то в тетради чёрной ручкой; Давид переписывался со своими друзьями по телефону и смеялся громче всех вместе с Костей; Кристина читала новую книгу, хотя вчера была совсем другая; Аня, Алина и Даша успокаивали остальных; Женя Стразова и Катя Грыва отбивали учебниками алгебры шарик из скрученной бумаги; Даник с Макаром кололи друг друга острыми концами карандашей; Егор и Арина стояли на шухере, часто открывая дверь кабинета и дерясь за своё место; а в конце класса, на задних партах, расселись Никиты, Матвей и Ваня, которые играли в Terraria, почти крича на весь кабинет; только я, Маша, сидевшая на первой парте среднего ряда, и Антон, молчали, как мыши. Сегодня наш класс припёрся полным составом, и я был удивлён, что большинство не перешло на дистанционное обучение, хотя заниматься тогда бы стало легче.

Учителя всё не было. До того, как начался урок, кто-то из класса выкрикнул: «Чтобы она споткнулась да с лестницы упала!». Мы стали обсуждать и смеяться со сказанного в классе: «Неужто сбылось?» Но внезапно в дверях появилась Левдымская Юлия Владимировна.

— Здравствуйте! Извините, что задержалась, я была в столовой, устраняла проблемы с обедами.

— Желание Малого не сбылось, — сказала мне Кристина.

Позади нас шёпотом и жестикулируя возмущалась Надежда:

— Ну и чего она припёрлась, а?! Чего ты пришла?!

Странно, но урок прошёл не так, как в прошлые дни. В этот раз Юлия Владимировна была более сосредоточенной, не отвлекавшейся на шум и объяснявшей ещё медленнее. Про журнал она вообще ни одного слова не сказала, будто бы он ей и не нужен был, хотя она каждый урок заполняла его.

— Псс, Кристина…

— Что? — как всегда на полкласса проговорила Кристина, что слегка подбешивало меня.

— По-моему, с Юлией Владимировной что-то не так.

— Да с нашей математичкой вечно что-то не так, — читая книгу, ответила мне Кристина.

Я не представлял, как ей не мешали читать на уроке, когда в округе все шумели. Даже когда кто-то что-нибудь говорил во время того, как она читала, то ей не составляло большого труда понять и пропустить через себя всё прочитанное, а если бы я прочитал что-либо в шуме, то потом всё равно бы стал перечитывать, чтобы пытаться понять, так как я не мог нормально читать, когда кто-то рядом гомонил. Вполне было вероятно, что Кристина была способна одновременно спать и во сне делать домашние задания.

Постепенно я выполнил всё, что требовал сегодня от нас учебник, и спросил, что делать дальше. Но Юлия Владимировна сказала просто посидеть. От нечего делать я отвернулся и решил посмотреть в окно, в тот тусклый мрак. На небе виднелась полная фаза луны желтоватого оттенка, на ряду с которой пролетала падающая звезда.

— Кристина, смотри! — оторвав от чтения одноклассницу, сказал я.

— Ага, — произнесла Кристина таким голосом, которому абсолютно было неважно, что и где. Тогда мне пришло на ум рассказать об этом задней парте.

— Диана, Надежда, посмотрите на небо.

Вот их реакция была намного лучше: «Ого! Ни фига себе!» До конца урока оставалось пару минут. За оставшееся время я просмотрел старые темы и подучил их по старой привычке.

Внезапно раздался грохот. Вздрогнула вся школа, словно началось землетрясение. Среднее окно треснуло, а заднее разбилось на множество осколков. В тот момент, когда Костя с Давидом и Надежда с Алиной вдруг упали со стульев, мои и Кристинины вещи, лежавшие на парте, сразу же оказались на полу, на линолеуме.

— Боже… Что за фигня? — спросила Надежда, поднимаясь с пола.

— Оставайтесь все на месте! — сказала Юлия Владимировна и вышла из кабинета.

Мы выглянули из окна, точнее, из его остатков.

— Народ! Взгляните! — крикнул Костя, указывая вниз, на детскую площадку.

В темноте мы разглядели метра два-три в диаметре кратер. Неожиданно среди густой тьмы показался белый луч света. Это были озабоченные директор с завучами. Они обошли всю школьную территорию и оградили некоторые участки, где были похожие углубления, меньшие по размерам.

Прозвучал звонок на перемену. Мы все собрались и рванули в гардероб. У некоторых куртки были в рюкзаках, а у других даже в учительском шкафу. Кабинет мы не закрывали, так как пришла уборщица и сказала этого не делать.