Страшилки на ночь у костра

Страшилка первая. Прохоровская ведьма

Бабушка моя Ирада Георгиевна Наврузова – чудесная рассказчица страшилок. В своё время она объездила весь Союз нерушимый, где по работе, где туристкою, и набралась впечатлений и историй. Бабулю всегда влекла перемена мест, новые культуры и знакомства, способные занять её деятельный и живой ум. Как она сама неоднократно признавалась, всю жизнь её преследовала всякая паранормальщина, сваливались на голову байки из склепа и секретные материалы. Просто диву даёшься, как один человек проживёт целую жизнь, так и не увидев даже самого завалящего привидения, другой же, как моя бабуля, просто счёту им не ведает.

У нас в семье установилась традиция: в тёплое время года мы все, многочисленные родственники, собираемся на выходные у ба на даче, дружно там работаем (и нет в округе более ухоженной дачи), потом готовим и свиной, и бараний шашлык, салаты из всего свежего, что есть о ту пору в огороде, вытаскиваем из холодильника квас и пиво и пируем. А потом, когда стемнеет, разжигаем в очаге по центру огромной круглой беседки костёр, и наступает лучшее, то, из-за чего мы тут, в конечном счёте, и собираемся. Ба рассказывает страшные байки из своей жизни.

Все родственники абсолютно уверены, что её истории – чистая правда. Большинство из нас атеисты и прагматики, материалисты и скептики, но мы и подумать не можем даже на секунду, что бабуля сочиняет или врёт. Такой уж она человек. Удивительный, будто из другого мира. У нас в роду никогда не было колдунов и потомственных тарологов, ведуний, умеющих снимать венец безбрачия и открывать дорогу, и тому подобной ерунды, потому появление в нашей весьма ординарной фамилии человека, всю жизнь бывшего на короткой ноге с потусторонним миром, не устаёт нас поражать. Бабушка Ирада – жемчужина нашей семьи.

Не хотелось бы, чтобы чудные истории бабули остались достоянием только тесного круга родственников, настолько они, на мой взгляд, удивительны. Потому я, её скромный внук, попробую передать некоторые из них в виде рассказов, первый из которых вы сейчас и читаете. Если выйдет скверно – ругайте только меня и мой кривой пересказ. Очень жаль, что вам не довелось самим сидеть вкруг полуночного летнего костра в обвитой виноградом беседке и слушать эти истории в бесподобном исполнении ба.

Всю жизнь бабуля проработала в медицине, прошла путь от санитарки до большого начальника. Как-то мы начали расспрашивать, какое самое первое паранормальное приключение было с ней, и услышали рассказ о прохоровской ведьме, а заодно узнали больше о том, как начиналась бабушкина карьера в медицине.

- Самая первая моя аномальщина? Мне тогда восемнадцать было, только работать начала. С того-то раза всё и пошло-поехало. Прокляли меня. Рассказать вам, что ли, про прохоровскую ведьму?

- Просим, просим, - заговорили мы наперебой. Бабушка вытерла уголки рта кончиками пальцев (непременная процедура перед рассказом) и своим певучим, милым голосом начала:

- Извольте про ведьму. Когда, бишь, это было? В семьдесят шестом, если память не балуется. Я после школы не хотела куда-то в институт поступать, хоть и оценки хорошие были. Характер взбалмошный в ту пору имела. Всё хотела быстрее на работу выйти, деньги зарабатывать, взрослой себя ощутить. В общем, прошла курсы санитарок в родном Бийске. Распределили меня в один колхоз неподалёку. В общем, девчонкою восемнадцатилетней, ещё ветер в голове, поехала я работать в деревню.

Деревня эта называлась Прохоровка, в честь Прохора Шаляпина. Шучу, там богатый купец когда-то жил, Прохоров, он поселение и основал в девятнадцатом еще веке. С историей деревня. И колхоз крепкий был: тогдашний председатель товарищ Стёпкин первый культивировал в тех краях сою, и она хорошо шла на экспорт. Жило там человек восемьсот, жили привольно, богато. А природа там какая! Хорошо там летом, как в раю.

Я приехала в Прохоровку рейсовым автобусом рано утром, около восьми. Справилась у прохожих, где тут фельдшерско-акушерский пункт, и пошла сразу туда.

Около ФАПа толпились мужики. ФАП - это сокращённо фельдшерско-акушерский пункт, а вы чего засмеялись, молодёжь? В общем, рядом с ФАПом, который был ещё закрыт, я с удивлением увидела не менее десяти мужчин разного возраста. «Неужели все больные?» - подумала я. Мужики курили и праздно болтали. Меня они оглядели с интересом, так, что я засмущалась.

Через несколько минут я увидела, как к фельдшерскому пункту подходит дородная, важная женщина лет пятидесяти. Она оглядела толпящихся, покачала головой и сказала (Тут бабулины голос, поза и мимика живо переменились: рассказывая свои страшилки, она всегда артистически изображала прямую речь персонажа, живо перевоплощаясь голосом в ребёнка, другую женщину, мужчину или нечисть):

- Опять припёрлись, кобели. Не стыдно вам? Добро бы болели по-настоящему.

Мужчины со смехом отвечали:

- Да мы и болеем, Любовь Васильевна. Сердце у всех не на месте, болит - и всё тут.

Они загоготоли, знаете, этим ужасным мужским коллективным смехом, в котором явно читается жеребячий подтекст.

- Воспаление хитрости у вас, - строго отвечала на это Любовь Васильевна, - и кобелизм в терминальной стадии. Житья хорошему человеку не даёте.

Она открыла ФАП и вошла внутрь. Я вошла вслед на ней и представилась.

- А, - сказала Любовь Васильевна, - вот и новая санитарочка наша. Ишь, молоденькая какая. Только школу окончила? Предшественница-то твоя, тётя Степанида, на пенсию уж вышла. Не хочу плохого говорить за спиной, но в последнее время бабка спустя рукава работала. Ты-то работы, надеюсь, не боишься?

- Нет, - бодро ответила я.

Мы разговорились. Оказалась, что Любовь Васильевна – местная акушерка.

- А что это за толпа собралась? – спросила я. – Все больные?

Любовь Васильевна захохотала:

- А, это донжуаны местные. Сейчас Зоя Павловна подойдёт, и ты всё поймёшь сама. Зоя Павловна – эта наша фельдшерица-заведующая. Она у нас в позапрошлом году только работать начала. Городская, из Новосибирска, интеллигентная. Как приехала, с тех пор от мужиков отбою тут нету. Все кобели деревенские стали вдруг часто недомогать, повадились к нам по малейшему чиху. Кто палец порежет, кто икнёт, кто плохой сон увидит – тут же к нам, лишь бы на неё посмотреть лишний разок. Зоя Павловна злится, но чин чином принимает всех. В этом плане она молодец – никому в помощи не откажет, хоть и ругает симулянтов. К себе же никого из них не подпускает. Да и то, не её полёта птички. Эх, ей бы в женихи какого-нибудь Героя Соцтруда или профессора. Жалко её, молодость тут теряет. А всё ж любят её в деревне, такая она хорошая.

Тут вошла, собственно, Зоя Павловна. Ох, милые мои, до сих пор помню, как обомлела. Какая же она была красавица! Всё, что может быть красивого в русской девушке, собралось в ней: светлые волосы, что, попав под луч света, источают особенное сияние, голубые глаза, прекрасные тёмные, как бы надломленные в одном месте брови, высокие скулы, твёрдая линия подбородка, милый чистый носик, нежная, сияющая кожа, осанка, грудь – всё было наилучшего свойства. Я за всю жизнь не встречала женщины красивее. Лет ей было тогда двадцать пять.