Страшные истории

Чёрная кошка.

Тихий частный сектор на окраине города всегда был для Игоря убежищем от шума и суеты. Он переехал туда после развода — хотел покоя, одиночества и простоты. Маленький дом, старенький забор, запущенный сад, где сирень лезла в окна, — всё это придавало участку ощущение забытости, как будто его вырезали из прошлого и бросили в сегодняшний день.

Всё началось в один тёплый сентябрьский вечер. Игорь вышел на крыльцо с кружкой чая. Уже темнело. Листва шелестела, вдалеке гавкала собака, в небе разгорался багровый закат. Он только собрался вернуться в дом, как заметил в траве между яблонями чёрное пятно. Оно двигалось. Подойдя ближе, Игорь понял — кошка. Гладкая, угольно-чёрная, с золотыми глазами.

— Ну привет, — негромко сказал он. — Ты откуда здесь?

Кошка посмотрела на него спокойно, не боясь, и подошла ближе, тёрлась о его ногу.

С того дня она стала появляться каждый вечер. Не ела корм, не пила молоко, которое он ставил на крыльце, просто сидела рядом и смотрела. Иногда часами. Иногда исчезала, стоило Игорю отвести взгляд.

Он рассказал о ней соседке — Марии Петровне, вдове, живущей через улицу. Старушка переглянулась с ним странно, зажала губы.

— Это плохая примета, Игорь, — сказала она сдержанным голосом. — Черная кошка без хозяина — вестник. У нас в деревне, если такая появлялась и смотрела в глаза, жди беды.

— Ну вы же не верите в это, — усмехнулся он. — Обычная кошка.

— Ничего в ней не обычного, — тихо ответила она. — С глазом у неё что?

— С каким глазом?

— У левого… нет? Ты разве не заметил?

Он не замечал. Но в тот вечер посмотрел внимательнее. И действительно: левый глаз у кошки был слепым, затянут мутной плёнкой. Но несмотря на это, казалось, она смотрит обоими. Пронзительно.

Сны начались через неделю. Сначала расплывчатые, тревожные. Будто кто-то зовёт. Будто кто-то стоит у окна. Потом стали ярче: ночь, мокрая земля, капли дождя по коже, а в траве чёрное существо с золотыми глазами, которое смотрит, не моргая, и зовёт без слов. В доме гаснет свет, в воздухе запах сырости и гари. Из зеркала в ванной выглядывает чужое лицо.

Он просыпался в поту, с пересохшим горлом. Иногда находил открытые двери. Один раз проснулся на кухне, хотя точно ложился в спальне.

Он пошёл к участковому терапевту. Тот, как положено, выписал настойку пустырника, посоветовал спать с открытым окном и меньше сидеть в телефоне.

Но хуже всего стало не ночью. А днём. Кошка теперь не просто приходила — она повсюду. Он видел её на остановке, в магазине, в отражении витрин. Однажды она сидела на капоте его машины, когда он вышел утром из дома. Не было ни следов, ни пыли от лап. Она просто была там. Смотрела. А потом исчезала, будто растворялась в воздухе.

— Уезжайте отсюда, Игорь, — шептала Мария Петровна, глядя ему в глаза. — Такие как она появляются, когда место помнит, кого забрало.

— Кого?

— Здесь дом стоял, ещё до войны. Его сожгли. Люди в нём сгорели. Женщина и двое детей. Никто не успел. А соседка тогда говорила: кошка чёрная вокруг ходила, перед самым пожаром. Такая же. С одним глазом.

Он молчал. В горле пересохло.

— Её бояться не надо. Надо не смотреть ей в глаза. Если посмотришь — она войдёт.

— Войдёт? Куда?

— В дом. В сердце. В сны.

Через день после этого он нашёл у себя под дверью дохлого воробья. Кровь стекала с порога. Кошка сидела на соседнем заборе и вылизывала лапу.

Он попытался прогнать её, бросил камень. Камень прошёл сквозь неё. Не отскочил, не ударил — просто исчез в воздухе. А кошка смотрела. Не мигая.

Ночью он не спал. Зашторил окна, запер все двери, даже чердак. Сел в углу кухни с топором, который раньше держал в сарае. Сердце билось как сумасшедшее. Было чувство, что дом дышит, как будто он не из досок, а из живой плоти.

Около двух ночи зазвенела люстра. Без ветра. Без причины. Потом — звук когтей по полу. Тихо, как будто кто-то шелестит лапами по дереву. Потом — голос. Женский. Тихий, как шёпот из глубины.

— Пустиии... пустииииии...

Он встал. Пошёл по коридору, дрожа всем телом. Голос звал из ванной. Он приоткрыл дверь — и замер. Зеркало было запотевшее, но сквозь пелену он увидел лицо. Не своё. Бледное, мертвенное. Женщина. И за её плечом — золотые глаза в темноте.

Он закричал и метнул в зеркало топор. Стекло разлетелось в осколки. Но отражение не исчезло. Оно просто осталось там, среди битого стекла, и продолжало смотреть.

Он выбежал из дома. Босиком. В одном халате. Бежал, пока не выбился из сил. Соседи нашли его утром на обочине.

Мария Петровна принесла ему воды. Он дрожал.

— Вы её пустили, — сказала она, не спрашивая. — Теперь она будет с вами. Всегда.

Он продал дом. Уехал в другой город. Снял квартиру в многоэтажке. Камеры, свет, люди за стенами — всё это успокаивало.

Прошло три месяца. Он не пил. Не курил. Не думал ни о чём, кроме работы. Всё вроде бы наладилось.

Но однажды вечером он ехал в лифте. И увидел её отражение в металлической стенке. Она сидела у него за спиной. Чёрная. С одним глазом.

Он обернулся — никого. Но с того вечера каждую ночь он снова стал слышать когти на полу. Видеть лицо в зеркале. Запах гарей. И золото в темноте.

Никто ему не верил. Психиатр посоветовал клинику. Он согласился.

— Я не сойду с ума, — сказал он врачу. — Она этого ждёт. А я просто... не буду смотреть ей в глаза.

Той ночью в палате он проснулся от тишины. Слишком плотной. Как в могиле. И в дверях стояла она. Не кошка. Женщина. Та самая, из зеркала. С расплавленным лицом. И чёрной кошкой на плече.

Игорь встал. Он не хотел смотреть. Опустил взгляд. Закрыл глаза. Но почувствовал, как что-то шепчет.

— Открой. Посмотри. Ты уже мой.

На утро дверь палаты была заперта изнутри. Окно открыто. Игоря не было. Ни в палате, ни в больнице. На подоконнике остались только следы кошачьих лап.

С тех пор в этом городе иногда появляется мужчина с пустыми глазами. Он молчит. Смотрит в зеркала. И за его спиной всегда — чёрная тень с одним горящим глазом.

Лифт.

Пятничный вечер. На улице шумит дождь, тонкие струи воды стекают по окнам старого офисного здания. Внутри всё глуше и тише — рабочий день почти окончен, этажи пустеют. На первом этаже в холле стоит Андрей, устало глядя на табло лифта. Цифры медленно, лениво сменяют друг друга: 7… 6… 5…

— Медленный, как моя зарплата, — бормочет он себе под нос, тяжело зевая.

Он работает в юридической фирме, офис которой расположен на четырнадцатом этаже. С утра у него болит голова, по спине бегают мурашки от бессонных ночей и тяжёлых клиентов. Лестница — не вариант. После недели бессмысленных совещаний, бумаг и кофе без вкуса ему хочется просто доехать до офиса, забрать ноутбук и исчезнуть.

Лифт наконец доходит до первого этажа. С глухим звоном двери распахиваются. Андрей заходит внутрь. Кабина, как всегда, пахнет металлом и чем-то чуть прогорклым — запах, который невозможно описать, но невозможно и забыть. Потёртые кнопки, облупившаяся надпись "14", трещина в зеркале. Всё по-прежнему.

Он нажимает кнопку, двери закрываются. Лифт начинает движение. На восьмом этаже внезапно дёргается, будто что-то в шахте скребётся по тросам. Свет на секунду мигает.

Андрей мрачно хмыкает.

— Отлично. Ещё и застрянем, — говорит он вслух, будто пытается уверить сам себя, что всё нормально.

Лифт продолжает подниматься, но странно медленно. На десятом этаже свет полностью гаснет. Кабина погружается в кромешную тьму. Пауза. Потом слышен тихий, еле уловимый звук — как будто кто-то скребётся ногтями по внутренней стороне стенки лифта. Затем — тишина.

Андрей резко вытаскивает телефон, включает фонарик. Свет охватывает узкое пространство, и на зеркальной стене он замечает — в отражении за его спиной стоит кто-то. Человек. Или то, что похоже на человека. Высокий, с длинными руками, лицо затенено.

Он резко разворачивается. Никого. Пусто.

— Твою ж мать… — шепчет он.

Лифт останавливается. Где-то между одиннадцатым и двенадцатым этажами. Двери не открываются. Он нажимает кнопку вызова диспетчера. Пусто. Пробует набрать кого-то — сеть исчезла. В воздухе становится душно, липко. Он садится на пол, прислоняясь к стене. Через пять минут в полной темноте начинает казаться, что кто-то стоит в углу. Он включает фонарик — пусто. Через двадцать минут слышится шорох, будто кто-то ползает по потолку. Через час в динамике оживает голос, старый, скрипучий, как плёнка со старыми записями:

— Остались только вы…

Андрей застывает. Голос больше не повторяется. Через некоторое время с потолка капает жидкость. Он поднимает голову и видит трещину в металле, из которой сочится чёрная слизь. Она капает прямо ему на щёку. В этой жиже будто шевелится что-то живое. Он отползает в угол и судорожно стирает каплю рукой.

Свет внезапно вспыхивает. Лифт пуст. Ничего не изменилось — будто ничего и не было. Он смотрит на своё отражение. Но отражение не двигается синхронно. Оно моргает, когда он — нет. Двигает головой в другую сторону. Андрей отшатывается. Лифт снова дёргается, и двери открываются.

Он выскакивает наружу. Коридор. Тот самый, четырнадцатого этажа. Только всё… не так. Свет тусклый, стены облезлые, на полу пыль, будто здесь никто не ходил десятилетиями. Его офис — закрыт. Он подбегает, смотрит в щель — внутри пусто. Столы, кресла, пыль. Ни людей, ни следов жизни.

Он идёт по коридору, и вдруг слышит позади лифт. Он поворачивается. Двери лифта снова открыты. Внутри стоит он. Точно такой же. Только лицо… не такое. Глаза пустые. Без белков. Улыбка слишком широкая.

Андрей бежит. Поворачивает за угол — лестница. Он бросается вниз. Пролёт за пролётом. Но на каждом этаже — точно такой же коридор. Те же двери. Те же стены. Он спускается на десятый — но табличка всё ещё гласит: "14 этаж".

Он останавливается. Сил нет. Он садится. В ушах звон. Сквозь звон он слышит знакомый голос — свой. Только искажённый. Глубокий, хриплый:

— Ты уже здесь. Просто не понял.

Он поднимает голову. Перед ним стоит фигура — та самая из зеркала. Она медленно протягивает руку, и на ладони — кнопка. Кнопка лифта.

Он отшатывается, бежит обратно к лифту. Кабина ждёт. Он запрыгивает, нажимает "1".

Лифт едет вниз.

Вместо цифр на табло — буквы. Сначала А, потом В, потом Е.

Потом табло гаснет.

Всё вокруг затихает. В абсолютной темноте он слышит, как кто-то дышит рядом. Медленно. Тяжело. Не он.

Он поворачивает голову. И в темноте что-то смотрит на него. Очень близко.

На следующей неделе в здание приходят следователи. Андрей не пришёл домой. Телефон не отвечает. Камеры наблюдения показывают, как он входит в лифт. После этого — пусто. Лифт прибывает на четырнадцатый этаж, но выходит уже кто-то другой. Камера на мгновение глючит — фигура расплывчата, будто покрыта тенью.

Только один кадр чёткий: когда лифт спускается на первый этаж, в отражении на металлической двери виден силуэт. Высокий. С пустыми глазами.

Через неделю в здании снова пропадает человек. Тоже вошёл в лифт. Тоже не вернулся.

Сотрудники избегают его, предпочитая подниматься пешком.

Но иногда, очень поздно вечером, кто-то всё же нажимает кнопку.

И лифт открывается. Пустой. На первый взгляд.

Но в зеркале можно увидеть, что внутри — не совсем никого.