Страсть эльфийского стража

Глава 1

Лес встретил меня прохладной, почти неестественной тишиной. Воздух, густой от запаха влажного мха, столетних кедров и чего-то еще, чего я не могла определить — магии, что ли, — щекотал ноздри. Я сделала глубокий вдох, поправляя ремень перекинутого через плечо тяжелого саквояжа с инструментами. Разрешение на изучение этих земель далось мне , получеловеку-полуэльфу, невероятно трудно, и теперь, находясь здесь, на запретной территории эльфов, я чувствовала одновременно восторг и легкий, щемящий страх. Мне дали добро только потому что за меня попросил мой наставник, очень опытный и знаменитый в своих кругах маг. Его уважали во всех землях в том числе эльфийских. А еще сыграло свою роль, что мои уши были все-таки такой же длины как у эльфов, а не человека. На этом сходства заканчивались.

Мой проводник — или, точнее, надзиратель — не заставил себя ждать.

Он возник из теней между древними стволами так бесшумно, что я вздрогнула, невольно сделав шаг назад. Эльф был высок и строен, его доспехи из приглушенного серого металла, похожего на мифрил, облегали тело с идеальной точностью, подчеркивая широкие плечи и узкую талию. Длинные волосы цвета лунного света были туго стянуты у основания шеи, что открывало безупречные, резкие черты лица: высокие скулы, прямой нос, губы, сложенные в тонкую, невыразительную линию. Но больше всего поражали его глаза. Холодные, цвета весеннего льда, они оценивали ее с безмятежным, почти брезгливым безразличием, в котором читалась вся многовековая история превосходства его расы.А вот я сразу почувствовала странную дрожь в теле...

— Лира из рода Альдеров? Изгнанников... — его голос был низким, бархатным, и в нем не было ни капли тепла.

— Да, это я, — я постаралась звучать уверенно, хотя внутри все сжалось. — Вы должно быть Каэлан. Мне сказали, что вы будете моим... смотрителем.

— Меня направили быть вашим стражем и гарантировать, что ваши изыскания не нарушат покой священных рощ и не навлекут беду, — поправил он меня, ни единой мышцей не выказав эмоций. Его взгляд скользнул по моему саквояжу, по простой дорожной одежде, задержался на непослушной пряди рыжих волос, выбившейся из моего пучка. В его взгляде не было интереса, лишь холодная констатация факта: здесь есть нечто неуместное, неупорядоченное. — Вы будете следовать моим указаниям без пререканий. Не отклоняться от тропы. Не прикасаться к артефактам без моего дозволения. Не произносить заклинаний. Ясно?

— Совершенно, — я кивнула, чувствуя, как нарастает легкое раздражение. Я была ученым, а не непослушным ребенком, пускай я и полукровка, относиться ко мне так нельзя. — Я здесь чтобы наблюдать и документировать, не более того.

— Следуйте за мной, —это было все , что он сказал, развернувшись и двинувшись по едва заметной тропе. Я последовала за ним.

Он шел так же бесшумно, как и появился, его плащ не шелестел, доспехи не лязгали. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы не отстать, ее ботинки с глухим стуком отдавались по земле, шуршали по опавшей листве, нарушая идеальную тишину леса. Я невольно залюбовалась его грацией, тем, как легко он движется, будто невесомый. И это раздражало ее еще сильнее.

Через несколько минут пути тропа пошла в гору. Я , отягощенная грузом, запнулась о выступающий корень, ахнула, потеряв равновесие, и полетела вперед.

Но падения не последовало.

Его рука в кожаной перчатке молниеносно обхватила мое запястье, остановив падение. Прикосновение было твердым, уверенным, но не грубым. Сквозь тонкую кожу перчатки я почувствовала неестественный, обжигающий жар его кожи.

— Смотрите под ноги, — его голос прозвучал прямо у моего уха. Он не отдернул руку сразу, позволив мне обрести опору. Его ледяные глаза прищурились, изучая мое лицо, залитое румянцем смущения. — Человеческая неловкость может быть смертельна в этих местах.

Я выдернула руку, сердце бешено колотилось в груди — от испуга, от унижения, от чего-то еще.

— Спасибо, — выдохнула , стараясь не смотреть ему в глаза. — Я буду... осторожнее.

Только тогда он разжал пальцы. Но в воздухе между нами повисло новое, невысказанное напряжение. Миг телесного контакта, короткий и функциональный, вдруг показался мне невероятно интимным. Я поймала на себе его взгляд — все такой же холодный, но теперь в его глубине, казалось, плескалось что-то иное. Микроскопическая трещина в ледяной броне. Вокруг будто что-то начало вибрировать.

Он развернулся и снова зашагал вперед, еще быстрее прежнего, будто стремясь убежать от этого мгновения.

А я, поправляя ремень саквояжа, последовала за ним, все еще чувствуя на коже жгучее прикосновение эльфийского стража и понимая, что мои исследования в этом лесу могут пойти совсем не по тому плану, который я представляла.

Я шла за Каэланом, и мой взгляд, против воли, прилип к его спине. К игре мускулов, к уверенным движениям его бедер, к тому, как затянут ремень его меча, подчеркивая стройность талии.

Мы остановились у ручья, и он, пригнувшись, зачерпнул воду ладонями. Солнечный луч пробился сквозь листву и упал на его шею, на влажную кожу у линии волос. Я замерла, наблюдая, как капля скатывается по его напряженной шее вниз, под воротник.

И вдруг мое сознание пронзила яркая, обжигающая картина. Не мысль, а чистое, животное ощущение. Он. Он прижимает меня к шершавой коре древнего кедра. Нежно и в то же время неумолимо. Его тело, все целиком, прижимается к моему, и я чувствует каждую его твердую мышцу, каждое движение. Его холодные глаза полыхают наконец-то вырвавшимся на свободу огнем. Его губы, поджатые в строгую линию,...

...Боже правый...

Я резко отвела взгляд, сердце заколотилось как бешеное, по щекам разлился густой румянец. Я сглотнула комок в горле, чувствуя, как по телу разливается теплая волна стыда. Потрясла головой, пытаясь отогнать наваждение.

Что со мной? Он же... он меня на дух не переносит. Это место. Магия этого леса сводит меня с ума.

Но оправдание не работало. Образ был слишком ярок, слишком реален. Я снова рискнула взглянуть на него. Он выпрямился, вытирая рот тыльной стороной руки, и его взгляд скользнул по моему раскрасневшемуся лицу. В его глазах мелькнул безмолвный вопрос.

Глава 2

Пьянящий аромат леса ударил в голову, как самое крепкое вино. Я уже не могла думать ни о чем, кроме него. О том, как его тело, всего мгновение назад бывшее воплощением сдержанной силы, теперь излучало животный, первозданный жар.

Он не шагнул, он накрыл меня. Стремительно и неумолимо. Его руки, сильные и уверенные, обхватили мою талию, прижав к шершавой коре древнего дуба. Я вскрикнула от неожиданности, но звук застрял в горле, пойманный его взглядом. Лед растаял. Теперь в его глазах бушевало пламя, дикое и голодное, от которого перехватило дыхание.

— Каэлан... — прошептала я, и мой голос прозвучал как чуждый шепот.

Он не ответил. Его губы обрушились на мои с такой силой, что у меня потемнело в глазах. Это был не поцелуй, а заявление. Завоевание. В нем не было нежности, только яростная, копившаяся веками страсть, вырвавшаяся на свободу. Я ответила ему с той же дикостью, впиваясь пальцами в его плащ, в его волосы, пытаясь притянуть его ближе, стереть ту ничтожную дистанцию, что еще оставалась между нами. Будто это была не я...

Его пальцы дрожали, когда он коснулся застежки моего походного платья. Я слышала его прерывистое дыхание у своего уха, чувствовала, как бешено стучит его сердце в унисон с моим. Он был... неистов. Совершенно не таким, каким представлялся мне прежде. Его прикосновения были грубы и в то же время бесконечно бережны, словно он боялся, что я рассыплюсь у него в руках, но не мог остановиться.

И вот... прохладный ночной воздух коснулся моей обнаженной кожи, груди, бутонов и я ахнула. Его ладонь на ней была обжигающе горячей. Мои сосочки будто наэлектризовались. Я откинула голову, теряя рассудок, готовясь отдаться этому безумию полностью. Было ощущение что именно для него я хранила свою невинность.

И в этот миг он замер.

Его тело напряглось, будто он только что очнулся от страшного сна. Он резко отстранился, его грудь тяжело вздымалась. В его глазах бушевала война между тем, чего он желал, и тем, кем он должен был быть.

— Нет... — его голос прозвучал хрипло, почти как рычание. — Я не могу... Это недопустимо.

Он отшатнулся от меня, и впервые за все время я увидела его... всего. Без призмы его холодной сдержанности. Он стоял, освещенный вечерним светом, и я, наконец, осознала. Он был огромен. Не просто высок и строен, как подобает эльфу. Его плечи были невероятно широки, мышцы спины и рук, обычно скрытые доспехами и одеждой, были мощными, гипертрофированно развитыми, как у лучшего из человеческих воинов после десяти лет тренировок. В нем чувствовалась не эльфийская грация, а грубая, первозданная сила, сдерживаемая волей.

Он был... другим. Не таким, как его сородичи.

И этот внезапный ужас в его глазах, эта ярость, направленная на самого себя, были не только из-за нарушенного долга. Это был страх того, что он едва не раскрыл мне свою истинную природу. Ту самую, что скрывалась за маской безупречного стража.

Я почувствовала, как это оглушающее безумие начало медленно отпускать меня, отступать, оставляя после себя лишь дрожь в коленях и вихрь стыда и смущения. Я посмотрела вокруг с недоумением — мы прошли не так уж и много, и времени с момента нашего... взрыва... прошло всего несколько минут. Но оно растянулось в вечность.

Взгляд Каэлана снова стал прежним ,ледяным, отстраненным, отполированным до безупречного блеска, как его доспехи. Он взял себя в руки с той же железной волей, с какой обнажал клинок. А я... я от себя такого никогда не ожидала. Я никогда не была с мужчиной, храня невинность как нечто сокровенное, и вот сейчас, под взглядом этого эльфа, я с ужасом и восторгом осознала, что была готова отдать ее ему без тени сомнения. От этих мыслей по моим щекам разлился густой, предательский румянец.

Я снова рискнула взглянуть на него. Он сначала что-то хотел сказать. Его губы дрогнули, но слова застряли где-то внутри. Вместо этого он резко, почти грубо, шагнул ко мне и молча принялся застегивать застежки моего походного платья. Его пальцы, всего минуту назад ласкавшие мою кожу с такой вызывающей дрожью нежностью, теперь были холодны и неуклюжи, движения — резкие, отрывистые.

Я затаила дыхание, осознание накатывало на меня новой, унизительной волной. Я ведь была перед ним почти по пояс голая. Он видел мою грудь, чувствовал ее под своей ладонью. Ни один мужчина за все мои годы не видел меня обнаженной, не целовал так и не трогал так. А он... он сделал все это за несколько мгновений, сокрушив все мои преграды.

Сейчас мой страж был жесток и груб, он делал все рывками, и от этой резкости внутри меня что-то надломилось. Я поняла, что я взрослая женщина и могу справиться сама.

— Позвольте, я сама, — тихо, но твердо попыталась я перехватить инициативу, вернуть себе хоть крупицу контроля.

Но он мне не позволил. Его пальцы лишь сильнее сжали ткань, пришпилив меня к месту. Он снова задышал тяжело и яростно, будто эта простая задача, застегнуть платье, была для него сложнейшей битвой. Каждая застежка щелкала с тихим, окончательным звуком, словно запирая случившееся глубоко внутри.

Когда последняя застежка была на своем месте, он не сразу убрал руки. Он замер, его ладони все еще лежали на моих плечах, тяжелые и горячие. И тогда он медленно поднял на меня взгляд. Лед в его глазах треснул, и сквозь щели проглянула бездонная, дикая пустота — смесь ярости, желания и такого всепоглощающего стыда, что мое собственное смущение померкло перед ним.

В его взгляде не было ответов. Была лишь тихая буря, и я понимала, что мы оба навсегда застряли в ее эпицентре.

Не отпуская моих плеч, он посмотрел вокруг. Его взгляд блуждал, изучая каждую тень меж деревьев, каждый шелест листвы, ставший вдруг зловещим.

— Мы потеряли время... — проронил он, глядя не на меня, а куда-то вглубь сгущающихся сумерек. — Нам надо скоро разбить лагерь. Слушайся меня и не отходи ни на шаг. Мы своим... поведением... разбудили не только добрых духов этого места.

— Я не понимаю, — выдохнула я, искренне недоумевая. — Я веду себя странно. Почему это происходит с нами?

Глава 3

Солнце окончательно скрылось за зубчатым гребнем гор, и в лес спустились сиреневые сумерки. Мы шли молча, и лишь хруст веток под моими неуклюжими ботинками нарушал наступившую тишину. Каэлан двигался бесшумно, как призрак, его темный плащ сливался с тенями.

Я украдкой наблюдала за ним. Время от времени он оборачивался, бросая на меня быстрый, оценивающий взгляд — все ли в порядке, не отстаю ли я. Но теперь в его ледяных глазах, помимо привычной настороженности, читалось нечто новое. Неловкость? Смущение? А может, то же самое недоумение, что терзало и меня. Он поймал мой взгляд, и его собственный на миг задержался, прежде чем он резко отвернулся, снова уставившись в чащу. Казалось, он не мог смотреть на меня, не вспоминая то, что произошло у дуба. И это сводило меня с ума.

А внутри у меня все горело. Каждый его взгляд, каждый мускул на его спине, игравший под тканью при движении, заставлял кровь бежать быстрее. Мне дико хотелось снова прикоснуться к нему. Не в порыве безумия, а осознанно. Просто дотронуться до его руки, чтобы ощутить тот самый жар, убедиться, что это было наяву. Я сжимала пальцы в кулаки, пряча их в складках платья, борясь с этой глупой, навязчивой потребностью.

Наконец мы вышли на небольшую поляну, окруженную высокими, искривленными ивами, чьи ветви образовывали купол. Воздух здесь был чище, а магия ощущалась не как давящая сила, а как нежное, пульсирующее свечение.

— Здесь, — коротко бросил Каэлан, сбрасывая с плеча свою котомку. — Будем ночевать.

Пока он, не теряя времени, начинал расчищать место для костра и устанавливать малый защитный барьер, его пальцы выводили в воздухе сложные эльфийские руны, которые светились и таяли, я не могла оторвать глаз от окружающего волшебства.

Ночной лес просыпался. Из-под мха и у корней деревьев пробивалось мягкое бирюзовое сияние грибов, похожих на крошечные фонарики. Цветы, днем выглядевшие как обычные полевые колокольчики, теперь раскрывали свои чашечки, источая серебристое свечение и сладкий, дурманящий аромат. Даже кора на некоторых деревьях мерцала призрачным светом, словно под ней текли жидкие звезды.

Сердце ученого во мне затрепетало. Я забыла о смущении, о путанице в чувствах. Я торопливо раскрыла свой саквояж, достала блокнот и уголь.

— Можно? — робко спросила я, указывая на ближайший светящийся мох. — Я просто сделаю пометки и возьму крошечный образец. Обещаю, ничему не наврежу.

Каэлан, воткнув в землю последнюю ветвь для периметра, обернулся. Его взгляд скользнул по моим пальцам, по блокноту, по моему лицу, залитому немым восторгом. В его глазах мелькнуло что-то... почти снисходительное.

— Делай быстро, — разрешил он наконец, и в его голосе не было прежней жесткости. — Но не отходи дальше чем на три шага от круга.

Я кивнула и, стараясь не издавать лишнего шума, принялась за работу. Я зарисовывала причудливые узоры свечения, делала пометки о текстуре и запахе, аккуратно срезала лезвием крошечный кусочек мха и упаковала его в специальный мешочек. В эти моменты я была в своей стихии. Я украдкой поглядывала на Каэлана. Он закончил с барьером и теперь разводил костер, его профиль был серьезен и сосредоточен в колеблющемся свете первых язычков пламени. И странное чувство покоя, смешанное с все тем же навязчивым желанием, опустилось на меня. Мы были заперты в этом магическом круге вдвоем, а весь мир с его запретами и предрассудками остался где-то там, в темноте.

Я была так поглощена зарисовкой причудливого узора на коре, что не услышала его бесшумного приближения. Я лишь почувствовала, как воздух вокруг сдвинулся, и от его тела повеяло теплом. Он присел рядом со мной на корточки, так близко, что рукав его плаща коснулся моего предплечья.

Я вздрогнула от неожиданности и, довольная его внезапной близостью, резко повернулась, чтобы посмотреть на него и потеряла равновесие. Моя рука со всей неловкостью уперлась в его твердую грудь, а я сама чуть не опрокинулась назад. Его рука молниеносно обвила мою талию, чтобы удержать.

Мы замерли. Его лицо было так близко, что я могла разглядеть мельчайшие черточки в глубине его ледяных глаз, которые теперь горели изнутри странным золотым светом. Его дыхание, сбившееся и теплое, касалось моих губ. Воздух вокруг снова сгустился, наполнившись тем самым пьянящим ароматом леса, но теперь в нем чувствовалась и его собственная, дикая сущность.

— Прости... — прошептала я, но слова застряли в горле.

— Не извиняйся, — его голос прозвучал низко, почти как рычание, но в нем не было гнева. Была лишь непереносимая напряженность. Его взгляд скользнул по моим губам. — Ты... Ты свела меня с ума с первой секунды. Своей наглостью. Своим любопытством. Этим светом, что исходит от тебя.

Его слова, тихие и горькие, падали между нами, как заклинание. Он говорил то, что не должен был говорить. То, что я сама чувствовала, но боялась признать.

— Я не могу больше бороться с этим, — признался он, и его пальцы впились в мою спину чуть сильнее, притягивая меня еще ближе. — Лес хочет этого. Я хочу этого.

И это было все, что было нужно. Какая-то невидимая нить, что держала нас на расстоянии, лопнула. Его губы нашли мои, но на этот раз в его поцелуе не было ярости. Была лишь оглушительная, всепоглощающая необходимость. Это был поцелуй-откровение, поцелуй-падение. Мир сузился до точки — до нас двоих, до шепота листьев над головой, до тепла его рук и вкуса его губ.

Он был бесконечно нежен, но в то же время неумолим. Каждое его прикосновение было и вопросом, и ответом. Он снимал с меня платье, и его пальцы дрожали, но движения были твердыми. И когда прохладный воздух коснулся кожи, я невольно сжалась, и из груди вырвался сдавленный, испуганный вздох.

— Я... я боюсь, — прошептала я, отводя взгляд, чувствуя, как пылают щеки. — Я никогда... я невинна.

Он замер, и я почувствовала, как вздрогнули его руки. Он отстранился всего на дюйм, чтобы посмотреть мне в глаза, и в его взгляде я увидела не насмешку, а самое настоящее, оглушительное изумление.

Глава 4

Тишину, наступившую после бури, нарушал лишь наш синхронный, постепенно успокаивающийся ритм дыхания. Он лежал позади меня, его мощное тело, все еще горячее, прижималось ко мне спиной, а его рука лежала на моем бедре, тяжелая и властная.

Я чувствовала, как его губы коснулись моего плеча, не страстно, а с бесконечной, почти невыносимой нежностью. Это был поцелуй-благодарность, поцелуй-извинение, поцелуй-признание. Его ладонь медленно, лениво поглаживала мое бедро, следя за линиями моего тела, будто желая запомнить каждый изгиб.

Казалось, время остановилось. Мы были двумя островками тепла в прохладном, светящемся мире. Но затем он внезапно, без единого слова, поднялся с мягкого мха. Прежде чем я успела что-либо понять или почувствовать холод от его отсутствия, его сильные руки легко подхватили меня на руки, прижав к его груди.

— Что ты делаешь? — прошептала я, обвивая его шею, все еще слабая и ошеломленная.

— Тише, — его голос прозвучал низко и ласково. — Нужно смыть с тебя следы нашей... страсти.

Он понес меня, как драгоценную ношу, сквозь заросли к ближайшей лесной реке. Лунный свет серебрил поверность. Он вошел в воду, не выпуская меня из объятий, и прохлада реки ласково обняла наши разгоряченные тела, смывая всё: и капли пота, и следы мха, и память о недавней боли, оставляя лишь чистое, трепетное чувство, сиявшее между нами ярче любой магии.

Он не смотрел мне в глаза. Его взгляд скользил где-то мимо — по воде, по деревьям, по звездам, но только не на меня. Казалось, он избегал любого возможного контакта, словно боялся увидеть в моих глазах осуждение или, что было еще страшнее, ответное чувство. Но при этом каждое его движение было точным и выверенным. Он вытер меня своим плащом с той же тщательностью, с какой чистил оружие, его пальцы не дрожали, но в их прикосновении сквозила какая-то новая, странная осторожность, будто он боялся сломать меня.

Молча, он привел меня обратно в лагерь, к уже догоравшему костру. Все так же не глядя, он порылся в своей походной сумке и достал сложенную мягкую ткань — свою сменную рубаху. Не спрашивая разрешения, он быстро, почти по-военному, помог мне надеть ее. Полотно пахло им — лесом, дымом и чем-то неуловимо чужим, эльфийским. Оно было невероятно велико на мне, но его запах был словно обещание защиты.

Затем он так же молча и эффективно разогнал огонь, приготовил простую походную похлебку и подал мне с деревянной ложкой.
—Ешь, — его голос прозвучал глухо, отдавая приказ. — Тебе нужны силы.

Я послушно ела, а он сидел напротив, уставившись в огонь, и я ловила на себе его быстрые, украдкой взгляды, которые он тут же отводил. Когда я закончила, он забрал миску и, наконец, посмотрел на меня прямо. В его глазах бушевала буря из стыда, ответственности и той самой грубой нежности, что уже стала мне знакомой.

— Спи, — велел он, и его тон не допускал возражений. — Завтра мы должны быть на месте. Тебе нужен отдых. — Он откинулся на свой плащ, явно намереваясь бодрствовать, и погасил магический светильник, погрузив поляну в темноту, где единственным светом были лишь далекие звезды да биение нашего общего, невысказанного смятения.

Я прилегла на жесткую подстилку, закутавшись в его просторную рубаху, которая пахла дымом и чем-то неуловимо им. Но несмотря на физическую истощенность, сон не шел. Внутри меня бушевал настоящий хаос.

Слова стража, брошенные в пылу страсти, отзывались едкой болью. «Всего лишь человек». Они резали куда больнее, чем его внезапная грубость. От них веяло тем самым презрением, которого я так боялась. И самая горькая ирония заключалась в том, что он, полукровка, как и я, произнес их. Он, чья собственная кровь была нечиста для его сородичей, смотрел на меня свысока. Эта мысль вызывала обиду, которая клокотала где-то глубоко в груди.

Но тут же ее перебивало море других чувств. Воспоминание о его руках, о его взгляде в последний миг, полном не страсти, а какого-то ошеломленного признания. О той нежности, с которой он потом носил меня и заботился. Кто он теперь для меня? Надзиратель, нарушивший все правила? Соблазнитель? Или… что-то большее? И кто я для него? Мимолетная слабость? Забава, позволенная духами леса?

И самый главный, самый пугающий вопрос: что будет завтра? Когда мы выйдем из этого волшебного леса, где стираются границы и можно поддаться порыву? Вернутся ли его холодность и моя осторожность? Сможем ли мы смотреть друг другу в глаза при свете дня, среди его соплеменников, для которых я навсегда останусь лишь «человеком»? Превратится ли эта ночь в запретную тайну, которую мы будем носить в себе, или она что-то изменит?

От этих мыслей становилось то жарко, то холодно. Я ворочалась, слушая его ровное дыхание по ту сторону костра. Он спал? Или так же, как и я, бодрствовал, разбирая по крупицам случившееся? Между нами лежало всего несколько шагов, но ощущалась целая пропасть из невысказанных слов, обид и вопросов, на которые у нас не было ответов. И лишь запах его рубахи на мне напоминал, что эта пропасть была не всегда, и что всего час назад мы были единым целым.