Страсть по завещанию

Глава 1

Шотландия, 1812 год
Ветер гулял по вересковым холмам, разнося по всей округе приятный сладковатый запах и лихо взлохмачивая темно-рыжие пряди волос Эвелин. Как и всегда, она не удосужилась собрать волосы, как полагалось благовоспитанной девочке, воспитывавшейся в академии леди Элсмир, а позволила им струиться по плечам, подвязанным на затылке лишь широкой желтой лентой. Отца ее внешний вид не волновал, а летом леди Элсмир не могла наказать ее за подобное своеволие.
— Смотри под ноги, Эвелин. Иначе угодишь в яму, и мне придется отправить тебя в деревню. Солнце уже скоро сядет и мы должны успеть осмотреть пещеры до темноты.
Очень хорошо зная о чем говорит отец, который не терпел промедления, Иви ловко увернулась, избежав глубокую яму, куда непременно бы угодила, если бы не предупреждение отца. Восхищение вспыхнуло в ее глазах и она посмотрела в узкую спину удаляющегося отца. Отец как всегда вовремя предупредил ее! Ее умный и суровый отец, которого она боготворила. Ее внимание привлек красивый цветок, но она понимала что останавливаться нельзя. Ей и так приходилось почти вприпрыжку бежать за отцом, едва поспевая за его длинными шагами.
— Папа, подожди! — Иви рассмеялась и немного выше подобрала полы своего походного платья, уже испачканного глиной, — Ты же обещал, что сегодня я смогу сама нарисовать находки!
Сэр Эдмунд Вейн, граф Локсворда обернулся, и в его обычно строгих глазах мелькнула теплая искорка.
— Только если ты не уронишь мой лучший карандаш в грязь. Вспомни, в прошлый раз ты так и сделала. Твоим учителям стоит обратить внимание на твою нерасторопность, — проворчал он, но тут же не выдержал и улыбнулся. Остановившись, он погладил дочь по растрепанным волосам.
Иви была маленькой копией его любимой Женевьевы — не только лицом, но и нравом. Та же упрямая складка губ, горящий интерес в глазах, все за что он полюбил Женевьеву, когда впервые встретился с ней на балу. Ее невероятная, почти неестественная красота — золотистые веснушки, огромные серые глаза и черные, как смоль, ресницы, все это по праву достались Иви от матери.
От матери, которой не стало в тот же день, когда на свет появилась Иви. Эдмунд посмотрел на улыбающуюся дочь. Только она помогла ему оправиться от потери, которая его едва не убила.
— Папа, я буду такой же внимательной, как и ты, — резко вытянувшись в струнку, заявила Иви, наслаждаясь гордостью, которая так отчетливо вспыхнула во взгляде отца. — Пойдем. Солнце не будет нас ждать.
Пещера встретила их холодным зловещим дыханием. Иви со страхом огляделась по сторонам. Она была здесь не в первый раз с отцом и всегда чувствовала себя причастной к чему-то старому и великому. Здесь даже пахло совершенно иначе.
Больше не обращая внимания на дочь, сэр Эдмунд ловко зажег фонарь, и свет заплясал по стенам, выхватывая из тьмы древние резные символы. Мужчина зашагал по пещере, рассматривая стены. Иви занялась собственным осмотром, зная что сейчас лучше не трогать отца. В такие моменты, его интересовала лишь пещера и ничего более. Иви уже несколько раз прошлась по пещере, когда углядела что-то лежащее на грязном каменистом полу. Вспыхнув от возбуждения, Иви наклонилась и подняла плоский камень с неровными краями.
— Отец! Здесь же явно след резца!
Отец подбежал к ней и выхватив камень, стал крутить его, подставляя под свет. Иви видела, как дрожали его пальцы.
— Да это же кельтский орнамент. Неужели V век? — его голос внезапно охрип. — Твоя мать, моя Женевьева, она первая заметила подобный узор, когда мы были в Нортумберленде.
Иви невольно коснулась серебряного медальона, который носила на тонкой веревочке, единственной вещи, которая досталась ей от матери. Внутри крошечного медальона пряталась миниатюра ее матери. Она часто открывала медальон ночами, когда не могла уснуть и всматривалась в темноволосую красавицу с печальными глазами.
— Я уверен, сегодня это только первая находка. Мы обязательно отыщем подтверждение моей теории, — отец поднял выше масляный фонарь, и свет заплясал по стенам, выхватывая из тьмы высеченные изображения. — Эти символы могут быть ключом к храму Луга.
Иви завороженно смотрела, как тень от его руки скользит по странным спиралям, украшающим стены.
— Они и правда похожи на твои рисунки, отец! — вырвалось у нее.
— Смотри, Иви, — Эдмунд указал на глубокую трещину в камне. — Здесь может быть вход в новую камеру, — он наклонился вперед, осматриваясь. Иви встала рядом и нахмурилась почти так же, как это сделал отец, — Будь оно все проклято, — чертыхнулся мужчина, напрочь позабыв о дочери. Сейчас в нем говорил только ученый, который чувствовал как тайну, которую он так хотел познать, ускользнула от него, — Мне сюда не протиснуться. Слишком узко. Придется вернуться завтра, вместе с рабочими.
Он отошел в сторону, досадливо морщась. Потом, его взгляд упал на Иви.
— Ты ведь и сама можешь пройти туда. Ты рисуешь лучше чем я. А завтра с рабочими мы расширим вход.
Иви не нужно было просить дважды. Всеми силами желая угодить отца, она протиснулась в узкую щель и оказалась под низким сводом уходящей вглубь пещеры. Воздух здесь был спертым и Иви невольно кашлянув, слепо шагнула вперед, желая рассмотреть каждый уголок.
— Что же там?
Иви обернулась, собираясь ответить отцу, но камень под ее ногой дрогнул. А потом все произошло слишком быстро. Пещера задрожала, тяжелые камни посыпались с потолка. Вздрогнув от ужаса, Иви бросилась вперед, надеясь выбраться на свет, к отцу. Она хотела выбраться отсюда и ей осталось сделать лишь несколько шагов, когда что-то ударило ее по голове, после чего ее окутала страшная, душащая темнота.

Иви очнулась от боли во всем теле. Нога горела, будто по ней водили тупым ножом. Что-то тяжелое — камень? балка? — лежало на ней, не давая пошевелиться. Всхлипнув от ужаса, Иви дернулась, надеясь что у нее получится выбраться. Но, все оказалось напрасно. Ее надежно придавило к земле.
— Папа, — ее голос сорвался на шепот, хотя ей отчаянно сильно захотелось закричать так громко, чтобы ее услышал весь мир.
Ей было страшно. Безумно страшно, словно она осталась одна во всем мире. Тьма чувствовалась такой вязкой и густой, что казалось, она просочилась внутрь нее и окутала крепким капканом.
Иви сжала кулаки и шумно задышала. Она запретила себе плакать. Отец всегда говорил что плачут только малыши, которым место в детской под крылом у няньки. Но разве она могла удержать слезы, которые сами по себе текли по ее грязному лицу?
Дрожа, чтобы немного успокоиться, Иви по привычке попробовала нащупать медальон, но ее пальцы скользнули по оборванной веревке. Сердце пронзила боль страшного осознания. То единственное, что ей досталось от матери, было потерянно. Ей никогда не отыскать его в темноте. Может, ей даже не повезет выбраться отсюда. Иви зажмурилась и слезы потекли еще сильнее, но теперь она не стала их останавливать.
Иви не знала сколько прошло времени, прежде чем она услышала гулкие голоса. Открыв глаза, она повернула голову, щурясь от полоски света, которая становилась все шире и шире.
— Мисс Вейн! Мы идем за вами!
Иви больше не плакала. Даже тогда когда рабочие тянули ее из пещеры и освобождали ее ногу из под завалов. И даже тогда, когда почувствовала на лице освежающий прохладный ветер. Все, что она ощущала сейчас, страх и боль, сковывающую левую ногу, пока ее грузили в повозку и везли в деревню. Их встретила миссис Голистер, у которой они снимали дом. Иви сразу заметила выражение ужаса, скользнувшее по лицу старой женщины. Где же отец?
Она едва успела подумать об этом, когда увидела отца. Она попыталась сесть в кровати, но у нее просто не хватило на это сил и ей пришлось со стоном завалиться обратно.
— Эвелин. Лежи смирно. Доктор осмотрит твою ногу.
Иви застыла от выражения, которое мелькнуло в глазах отца. Ужас. Боль. И... отвращение?
— Твоя нога... — он отвернулся, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. — Приступайте, доктор.
Доктор из ближайшей деревни, пахнущий дегтем и можжевельником, грубо выпрямил сломанную кость, не замечая того, как Иви кричала от боли. Эдмунд тоже не дрогнул, рассматривая потерявшую сознание, дочь.
— Шрам останется, — пробормотал доктор, вытирая руки, — но ходить сможет, правда будет хромать. Думаю, в Лондоне вам помогут.
Когда Иви проснулась на следующее утром, отца рядом уже не было. Он уехал на рассвете, оставив распоряжение отвезти юную Эвелин в поместье к ее вдовствующей тетке. Иви пришлось подчиниться.

Глава 2

Герцог Блэкхейвен. Что она знала о нем? Ничего. Собственно, как и о любом другом представителе высшего общества. Для нее это было лишь имя, которое принадлежало одному из незнакомцев. Имя, того, кого бессердечный отец сделал ее опекуном. Но едва ли она хотела мириться с подобной ужасной судьбой. О нет, этому она не позволит сбыться. Шесть лет назад отец уже распорядился ею по своему желанию, но она давно взрослая и самостоятельная женщина. Именно поэтому она не стала протестовать, а позволила Мэри собрать ее в дорогу. Самым сложным оказалось убедить тетушку остаться в поместье. Со своим слабым сердцем, Маргарет не смогла бы перенести тяготы двухдневного путешествия в трясущемся по ухабам дорожном экипаже.
Иви уставилась в окно, едва ли замечая сменяющийся пейзаж. Она должна сбежать. Пусть она и плохо помнила Лондон, но прекрасно понимала, что затеряться в городе окажется гораздо проще, чем на проселочной дороге. Нужно только дождаться подходящего момента.
— Какой он, герцог Блэкхейвен? — вдруг спросила Эвелин, переведя взгляд на дремлющего мистера Альберта Хартфорда. Ей хотелось хоть немного узнать о мужчине, который по мнению ее отца был достоин стать ее опекун больше, чем тетушка Маргарет, а ведь та заботилась о ней долгие годы.
Услышав ее вопрос, поверенный испуганно встрепенулся. Его взгляд, полный странного страха, заметался по тесноте экипажа, но, выхватив лицо мисс Эвелин и ее горничной, Мэри, с облегчением выдохнул. Это не ускользнуло от Иви и прибавило еще больше уверенности в том, что побег это единственный выход.
— Мне не следует говорить о его высочестве за его спиной, — пробормотал мистер Хартфорд. По его плечам пробежала видимая дрожь, — Ему это не нравится. Послезавтра вы встретитесь с ним и у вас будет возможность познакомиться.
Сказав это, мистер Хартфорд отвернулся к окну. Иви напряженно выдохнула и посмотрела на спящую Мэри. Конечно, девушку едва ли волновала судьба ее хозяйки, но Иви не могла винить ее в этом. Будучи затворницей по собственному желанию, она мало общалась с прислугой.
— На ночь мы остановимся на ближайшем постоялом дворе, — сказал мистер Хартфорд, указывая на приближающиеся огоньки. Прошло несколько часов после их короткого разговора и поверенный только сейчас осмелился нарушить тишину. Вытащив часы из внутреннего кармана жилета, он кивнул, — Это был приказ его светлости. Он хочет чтобы вы добрались до Лондона в хорошем настроение.
Иви усмехнулась и покачала головой.
— Его светлости придется разочароваться, — сказала она, невольно подавшись вперед, когда карета резко остановилась. Переведя дух, Иви накинула глубокий капюшон плаща на голову, — единственное, что может улучшить мое настроение, это возвращение домой. Его светлости придется убедиться, что я не самая покладистая женщина.
Мистер Хартфорд побледнел, а потом сделал то, чего Эвелин от него не ожидала. Накловнишись вперед, он схватил ее за руку и бесцеремонно заглянул под ее капюшон.
— Мистер Хартфорд, что вы себе позволяете? — воскликнула Эвелин, изо всех сил дергая руку, чтобы освободиться.
— Я просто хочу предупредить вас, юная леди, — шепотом проговорил он, вглядываясь в ее лицо, — Что бы вы не задумали, забудьте. Никто в высшем обществе не рискует играть с его светлостью. Он не прощает, а его возмездие может быть поистине жестоким. Он не посмотрит что вы женщина. Это всего лишь предупреждение, к которому лучше прислушаться.
Отпрянув от Иви, мистер Хартфорд распахнул дверцу кареты и спрыгнул со ступеней.
— Мы еще посмотрим, — едва слышно прошептала Иви, следуя за ним.
Удерживая одной рукой трость, Иви приняла помощь подбежавшего мальчишки. От долгого сидения, нога ужасно разболелась, но Иви к этому привыкла. В таких случаях врач рекомендовал ей обращаться к лекарствам, но она не прислушивалась к подобным советам. Ей не хотелось провести всю жизнь в зависимости от лауданума. Чаще всего она использовала мазь, которую готовил местный аптекарь. Это хотя бы немного, но брало боль в узды.
— Спасибо, — выдохнула Иви, кивнув мальчишке. Вытащив монетку, она передала ее в его цепкие руки и осмотрелась. В последний раз она была здесь шесть лет назад и теперь понимала, что ничего не изменилось. Те же шум и обилие людей, каждый из которых хотел отдохнуть после долгой дороги.
— Я провожу вас до комнаты, мисс Эвелин, — сказал мистер Хартфорд, услужливо подхватив ее под локоть, когда Иви пошатнулась, угодив тростью в глубокую колею от колеса, — А ваша служанка позаботится, чтобы вам принесли ванну в комнату и ужин.
Едва слышно выдохнув, Иви кивнула и позволила поверенному повести ее вперед к двери. Мысленно, она молилась чтобы ее саму здесь никто не узнал.

Как и снаружи, внутри ничего не изменилось. Ветер все так же гулял по рассохшимся ставням, завывая грустной печальной песней, от которой Иви всегда хотелось плакать. Эти звуки отдались в ее ушах знакомой тоской, напоминая о том, как много лет назад она лежала на кровати в пустой комнате и рыдала от боли во всем теле. Никто не заходил к ней чтобы проведать, боясь ее страданий. Брошенная отцом и оставленная страдать от боли в одиночестве. Холодный, безликий сопровождающий и гувернантка, появились на следующий день, для того, чтобы сообщить, что они продолжают путь к поместью леди Маргарет. Никто не думал о том, как девочка перенесет эту дорогу. Они только выполняли приказ того, кто платил им жалование. Приказ ее отца.
Шесть лет спокойной жизни с тетушкой Маргарет сейчас казались Иви приятным сном. Сном, куда хотелось немедленно вернуться, чтобы избавиться от того кошмара, в который грозилась превратиться ее жизнь. Отец уже второй раз пытался оказать на нее свое влияние, только теперь она никогда не сможет высказать ему в лицо свое недовольство, как она собиралась сделать это по достижении совершеннолетия. Остался всего лишь год и ей исполнится двадцать один.
— Леди Эвелин? Как вы себя чувствуете? С вами все в порядке?
Иви непонимающе посмотрела на мистера Альберта Хартфорда. Погруженная в свои мысли о воспоминания она напрочь забыла о своем нынешнем сопровождающем. Мистер Хартфорд глядел на нее со смесью страха и беспокойства. Боялся что она попробует сбежать от него?
— Все хорошо, мистер Хартфорд, — сказала Иви, решив больше не думать о прошлом. Отца больше нет и с теми обидами, которые все еще жили в душе, ей придется смириться. Отца это не волновало при жизни, а после смерти и подавно. — Я немного устала и не отказалась бы подняться к себе в комнату.
Мистер Хартфорд отрывисто кивнул.
Иви, опираясь на свою трость из дешевого дерева и на подставленную руку мистера Хартфорда, переступила порог постоялого двора. Воздух ударил в лицо, густой, спёртый, пропахший кислым пивом, жареным салом и немытыми телами. Слишком шумно и многолюдно для Иви, привыкшей проводить все свободное время в тишине тетушкиного дома. Она огляделась, чувствуя как в душе поднимается паника. Как много народу! Но в этом не было ничего удивительного. Ближе в ночи всем хотелось занять свободную комнату и поспать на удобной кровати. На мгновение Иви показалось, что она задыхается и чтобы избавиться от этого чувства, отступила к двери. Трость противно скрипнула по грязному полу. Десятки глаз уставились на неё из полумрака. Шёпот, похожий на шипение змей, пополз по залу. Любой глупец разглядел бы в ней леди. Ее одежда выдавала с головой. Пусть она не одевалась по последней моде Лондона, но платье, плащ и сапоги выглядели достаточно дорого.
— Уже и не ожидал увидеть вас здесь, леди.
Мысленно поморщившись, Иви развернулась и уставилась на хозяина постоялого двора. Она не помнила его имя, но узнала в лицо. И, судя по тому, как он уставился на ее ногу и трость, он ее тоже запомнил.
— Мисс Вейн. Надеюсь, вы в добром здравии? — с ухмылкой произнес он. — Если все повторится, я не посмотрю на ваше положение и выкину вас из моей таверны.
Хромая. Дочь Локсворда. Сумасшедшая.
Иви знала, что о ней говорят в деревне и в окрестностях. Знакомый холодок страха и стыда пробежал по спине. Шесть лет не изменили ровным счётом ничего. Она была и навсегда осталась для них уродливой, повреждённой диковинкой, дочерью графа, который сгинул в своих экспедициях, позабыв о ней. Той, которая своими криками боли распугала всех посетителей, кто был в таверне в ту ночь. Но никто из них не знал, какую нечеловеческую боль она ощущала тогда. Но раз за разом она отказывала от любого лекарства, не желая терять собственный разум и сознание.
— Как ты смеешь разговаривать с леди в таком тоне? — прошипел мистер Хартфорд, вставая перед трактирщиком, — Эта леди находится под опекой герцога Блэкхейвена и он придет в дурное настроение, если я расскажу ему о твоей наглости. Разве не он заплатил тебе за лучшую комнату в этом грязном месте?
Иви не понимала что чувствовать. Конечно же, она заметила как побледнел мужчина. Теперь, узнавание сменилось на его лице неприкрытым страхом. Неужели имя ее опекуна пугало даже его, человека далекого от светского мира? С чем же ей придется столкнуться?
— Ваша комната наверху, леди, — буркнул трактирщик, исподлобья разглядывая её дорожное платье, немного запыленное в дороге. — Вам приказано принести еду в комнату. Его светлость запрещает вам сидеть в общем зале. И мне лучше не идти поперек его. Надеюсь, вы проведете эту ночь у себя. И не волнуйтесь о своей горничной. Для нее есть другая комната.
Иви кивнула, не в силах вымолвить и слова. У нее больше не осталось сил удивляться. И она просто последовала за мистером Хартфордом. Поднявшись на второй этаж, она устало выдохнула. Каждый шаг давался с трудом. Левая нога горела огнём, боль пульсировала в такт бешено колотившемуся сердцу. Она чувствовала себя загнанным зверем, потому что точно знала что совсем скоро окажется в страшном логове ужасного чудовища.
Не показывай слабость. Не показывай боль. Люди должны верить что у тебя все в порядке.
Иви сжала рукоять трости так, что узоры врезались в ладонь. Мэри шла за ней гораздо бодрее.
Комната оказалась такой же убогой, как и всё остальное на этом постоялом дворе. Одна узкая кровать, стол с оплывшей свечой и заледеневший кувшин воды в жестяной тазике. Но здесь было чисто и тепло. Иви было достаточно и этого, чтобы спокойно провести здесь ночь. Она не была капризной или любительницей богатства. Маргарет приучила ее к равнодушие роскошной жизни.
— Я оставлю вас здесь, леди Эвелин, — сказал мистер Хартфорд. Он не стал заходить в комнату и лишь осмотрел ее с порога, чтобы убедиться в безопасности и комфорте, — все необходимое доставят вам лично.
Иви не стала садиться на стул, зная, что если сделает это и расслабится, то уже не сможет подняться. Убедившись, что поверенный ушел, она дернула узел на завязках плаща и стянула его с плеч. Аккуратно сложив его, она повернулась к застывшей Мэри.
— Принесите горячей воды, пожалуйста, — попросила Иви, и голос прозвучал хрипло и непривычно громко в этой каморке.
Мэри кивнула и выскользнула за дверь, оставив её одну.
Одиночество навалилось мгновенно, тяжёлое и безжалостное. Иви прислонилась лбом к холодному стеклу окна, всматриваясь в непроглядную тьму за ним. Герцог Блэкхейвен. Имя звенело в ушах, как приговор. Каким он был? Таким же холодным и беспощадным, как этот ветер с пустоши? Таким же грубым, как эти стены? Он уже где-то там, в своём богатом доме, пьёт дорогое вино и строит планы, как сломать её жизнь, даже не подозревая, насколько она уже сломана. У нее не было надежды и силы представлять его другим.
Дверь скрипнула. Мэри вернулась с кувшином дымящейся воды. Девушка избегала смотреть ей в глаза.
— Спасибо, Мэри, — тихо сказала Иви. — Можешь идти отдыхать. Тебе нужно беречь силы, чтобы продолжить путешествие. Оно слишком долгое, чтобы позволить себе не спать всю ночь.
Мэри исчезла с такой поспешностью, будто за ней гнались дикие собаки.
Закрыв дверь на ключ, Иви, наконец, осталась одна. И только сейчас, она позволила маске стойкости и храбрости упасть с ее лица. Она опустилась на край кровати с тихим стоном. Пальцы дрожали, когда она принялась расстёгивать пряжки башмака. Спихнув его на пол, Иви застонала, но не остановилась. Запустив руку под юбку, она нащупала край чулка и осторожно начала скатывать его по ноге. Ткань прилипла к воспалённой плоти, и когда она стянула его, по лицу её покатились слёзы, не столько от физической боли, сколько от унижения и бессилия.
Осторожно, почти с брезгливостью, она закатала подол платья, чтобы осмотреть свою ногу.
Как и всегда, нога выглядела ужасно.
Кожа от щиколотки до колена пылала, распухшая и неестественно тугая. Старый шрам, оставшийся от камня в той пещере, зиял безобразным багровым изгибом, окружённый паутинкой более мелких, белых прожилок, немых свидетельств других падений, других неудач. Иви осторожно провела кончиками пальцев по вздувшейся коже, чувствуя, как пульсирует знакомая, нудная боль. Боль, которую она привыкла терпеть.
С трудом поднявшись, Иви сбросила с себя платье. Оставшись в ночной рубашке, она умылась, смывая дорожную пыль и солёные следы слёз с лица. Но даже тёплая вода не смогла прогнать внутренний холод, сковавший её изнутри. Словно лёд поселился у неё в груди с той самой минуты, как поверенный вручил ей роковое письмо и рассказал о смерти отца.
Погасив свечу, Иви легла в жёсткую, но чистую кровать и уставилась в потолок, прислушиваясь как где-то внизу гремели голоса. Ей казалось, что все они говорят о ней. Хромая. Опозоренная. Беззащитная. Или уже не беззащитная?
Сон не шёл. Боль в ноге и тревога в сердце поселились в душе подобно ядовитому клубку. Иви снова задумалась об отце. О его холодном взгляде в ту ночь в хижине, когда доктор сказал, что она навсегда останется калекой. Она думала о тётушке Маргарет, о тихом уюте Локсфорд-Мэнор, который теперь казался потерянным раем. Что же ее ждет дальше?
С этими мыслями, Иви провалилась в тревожный, прерывистый сон. Но вскоре проснулась от того, что кто-то сильный и огромный навалился на нее, крепко прижимая к кровати. Грубая ладонь зажала ей рот, не давая крикнуть. Тяжёлое мужское тело еще сильнее придавило её к матрацу, лишая воздуха и не позволяя пошевелиться. В ноздри Иви ударил острый, животный запах опасности — виски, пот, металл.
— Ни звука, — прорычал над ее ухом хриплый, незнакомый голос. Он был низким, без эмоций, полным настоящего льда, — Встаешь и идешь. Попытаешься крикнуть и я расправлюсь с тобой здесь же. А потом и с твоей горничной, которая устроилась по соседству.
Сердце Иви колотилось так, что грозило вырваться из груди. Сквозь туман паники она почувствовала, как её грубо стаскивают с кровати. Больная нога заныла с новой силой, и она чуть не вскрикнула, но мужская руку у ее рта лишь сильнее впилась в кожу.
На неё набросили что-то колючее и тяжёлое, похожее на мешок и потащили к двери. Иви отчаянно забилась, пытаясь цепляться за косяк, за мебель, но её силы были ничтожны против этой грубой мощи. Её хромота и страх за Мэри, делали её беспомощной.
Последнее, что Иви услышала, прежде чем сознание начало уплывать в черноту от боли и ужаса, это внезапно вспыхнувший где-то внизу переполох. Голос трактирщика, пронзительный и испуганный, пробился сквозь шум в ушах:
— Комната пуста! Её нет! Куда она, хромая, одна, могла деться? Герцог уничтожит нас, если узнает об этом.
В висках застучало. Тёмные пятна поплыли перед глазами. Иви, не в силах больше бороться ни с болью, ни с всепоглощающим страхом, безвольно обмякла в руках похитителя.
Сознание оборвалось, поглотив её целиком.