Стрит

Часть 1. В картах шанс не запрещен. Глава 1

Атланта была столицей штата Джорджия и насчитывала чуть меньше 500 000 тысяч человек. Это был тихий город, несколько размеренный и ленивый. Пожалуй, лучшее место для тихой жизни. Так считали его горожане. Им нравилось жить и работать в Атланте. Нравилось заводить здесь семью и рожать детей.

Атланта была тихой столицей. Автобусы и метро ходят по расписанию, а громкие грабежи были столь редким явлением, что полиция, как думали мирные жители, попросту скучает. Каменные джунгли, скоростные трассы добавляли городу динамики и жизни, не позволяя ему заснуть, а зеленые парки и фонтаны создавали тот домашний уют, который необходим после тяжелого рабочего дня.

Однако ошибочно было думать, что в Атланте скучно. К ночи она просыпалась. Загорались фонари и подсветки, сверкающие тачки с громкой музыкой проносились по оживленной дороге, оставляя за собой красно-желтый луч фар. И в самом центре Атланты — его сердце, казино «Белый лебедь». Единственное казино. Огромное, роскошное, стоящее между пятизвездочными отелями и дорогими ресторанами. Там всегда играла музыка, всегда были люди в роскошных дорогих одеждах и на новеньких машинах. Девушки в длинных блестящих платьях в пол, в шубах и драгоценностях, мужчины — в костюмах от «Армани» и «Прада» с часами «Ролекс» на запястьях. В это казино стекались все сливки общества, криминальный мир и те простые жители Атланты, что решили попытать удачу.

Для гангстеров города казино было их местом. Оно было их логовом, их базой и домом, который прикрывал их. Для них «Белый лебедь» стало убежищем.

Криминал вообще очень любил Атланту. Любил ее тишину и спокойствие, любил продажных, в большинстве своем, копов. Любил покой. Здесь не велись войны группировок, сюда не приезжали новые банды в желании завоевать свое место «под солнцем». Атланта принадлежала лишь одному. Она принадлежала тому, кто владеет ее сердцем.

Однако для нее Атланта стала перспективным куском. Она видела этот город жадным, порочным, как и его люди. Предложи им казино — и они спустят туда все свои деньги. Создай сеть наркоторговли — и понадобятся реабилитационные центры, внедри проституцию — будет вспышка сифилиса и ВИЧа. Ей нравились такие перспективы. Ей нравился вкус власти и жадность, что веяли от каждого прохожего.

Она приехала в Атланту пару недель назад, с завороженным взглядом, практически с блеском, наблюдала за всеми, за каждым слоем общества. Она наблюдала за тем, кому сейчас принадлежит город. Бесшумной тенью следила, подбрасывала знаки о себе, которые невозможно было прочесть. Она стала призраком прошлого, что наконец настигает за совершенные ошибки. И ей нравилось вносить хаос в отлаженную систему, нравилось подмешивать карты и играть с судьбой. Ведь онаточно знала, всегда знала, что все равно одержит победу. И она приехала, чтобы забрать все.

Так видела Атланту она.

Карла Бармс видела Атланту скучным городом со множеством серых людей. «Серый город, серые люди», — так она говорила, ничуть не кривя душой. Карла видела серые лица в забитом автобусе и метро, серые лица на работе, серые лица в магазинах, кино и ресторанах, и даже улыбки на этих серых лицах… Тоже были серыми. Карла не испытывала к родному городу любовь или ненависть, ей просто было скучно. Пресно. Как и вся ее жизнь, которая ограничивалась двумя местами: домом и работой, работой и домом. Иногда в свой маршрут Бармс добавляла продуктовый и книжный, изредка, кофейню с любимыми шоколадными булочками, реже — выставки.

Она не считала себя лучше других, не считала себя достойной чего-то большего. Но когда-то так было, когда-то давно, как будто в прошлой жизни. Сейчас Карла, что называется, «плывет по течению». Она живет от зарплаты до зарплаты еле-еле сводя концы с концами, живет, стараясь избегать общения с людьми — так было проще. И не важно — близкие, друзья или незнакомцы. Ей хватало одного хорошего знакомого.

Атланта была для нее одиноким городом, где не существовало подходящей пары, человека, что будет принимать ее такой, каким она уже успела стать, который будет ждать ее с работы, а в некоторые моменты просто молча обнимать, скрывая от всего внешнего мира.

Для Карлы в Атланте было холодно. Как и дома. Как и на работе. Как и в постели. Ей всегда было холодно одной.

По вечерам, когда она добиралась до дома, волоча легкие пакеты из магазина, она делала на скорую руку ужин и падала в постель, практически сразу засыпая, доживая до нового серого дня, не предвещающего ничего нового и интересного.

Так видела Атланту Карла…

***

Холодное нижнее помещение больницы, что называлось моргом, стало для Карлы Бармс чем-то вроде клетки. Довольно просторной клетки, с возможностью выбраться «на свет» и пообедать, или уйти домой поспать, за нахождение в которой ей платили. Но все равно клетки. Серые голые стены, холодильник с выдвижными ящиками, железными столами, где лежат тела. И запах. Бесконечно мерзкий запах разлагающейся плоти, иногда тухлой, иногда с сопутствующим зловонием выделений. Карлу это раздражало больше той гнили, что исходит от трупа. Работа патологоанатомом не была ее мечтой.

Она ненавидела самоубийц, в частности повешенных, что поступали с грязными штанами и неинтересными следами на шее.

Неинтересными.

Больше всего Карла любила принимать тела с неудавшихся операций. Было чертовски приятно разрезать скальпелем грудь, иногда проходясь по шрамам руководящего операционным процессом врача. Тогда Карла чувствовала себя хирургом. Самым настоящим, которым она была год назад. Но то было в прошлой жизни. Сейчас она здесь, внизу. В самом низу больницы, как Аид в своем аду. Но это ее ад. Ее и только. Здесь она был хозяйкой. Она знала, чье тело лежит в каждой ячейке, она знала причины смерти, она знала, почему хирург мистер Грей провалил операцию на сердце, и его пациент скончался. Поэтому «мистером» его называть совсем не хотелось.

Глава 2

Машина Саманты свернула к гаражам, явно большинство из которых заброшены. Грязь, слякоть и лужи, в которых, как думала Карла, можно утонуть.

— Тут твои люди? — она опасливо вглядывается в темноту, сжимая и разжимая ткань сумки. Ей кажется, что она совершает ошибку. Не слишком ли опрометчиво бросаться в омут с головой и ввязываться в то, о чем она ничего не знала и могла запросто пожалеть? Она, как и прежде, вполне может резать трупы.

Неопределенность и собственная слабость ее злили. «Карла! Решай скорее! То ты хочешь, то не хочешь», — это были сомнения слабого человека, которым Бармс не хотела быть.

Заброшенный пустырь с такими же заброшенными гаражами. Ее тело здесь не найдут. Да и искать не станут. Карла была невидимкой. Ее не видели, пока она не заговорит, о ней не помнили, пока не потребуется ее работа. Не она, а работа. И Карлу это более чем устраивало до сегодняшнего дня. Она достала из сумки телефон и открыла список контактов. «Папа». Карла не помнила, когда звонила или писала этому абоненту в последний раз, не помнила, когда разговаривала с ним вживую. Но отчего-то сейчас ей чертовски сильно хотелось отправить смс-ку, написать свой адрес и, возможно, слово «привет». Никаких предложений о любви и сожалении. Никогда и ни за что. Их ссора — вина отца, и сейчас, вспоминая тот день, когда Карле пришлось уйти из дома, злость внутри заставила ее выключить мобильник и глупо пялиться в темный экран старенького смартфона с разбитым экраном на свое отражение.

Злость в крови закипала. Злость на себя. На отца. На мэра и на главу больницы. Злость на саму жизнь. Тем временем Саманта уже заглушила мотор.

— Те люди — они не мои. Они моего босса, но они моя семья. Тебя не тронут, и ты не обязана будешь всегда помогать, но сейчас…

— Идем! — Карла решительно вышла из машины, тут же втягивая шею в плечи от ветра и дождя.

«Решилась!»

Холодно. Мокро. Грязно. Карла опять оглянулась: все та же пустошь и все те же гаражи. Ни деревьев, ни даже травы, лишь какие-то иссохшие огрызки. Она прищурилась, и заметила на том самом пустыре несколько валяющихся шприцов. «Наркотики», — Карла вздрогнула. С таким дело иметь она точно не хотела. Совершенно точно не хотела! Она успокаивалась лишь от мысли, что скорее всего это какая-то молодежь оставила, а не те, к кому она сейчас направляется.

Страх оказаться мертвой в канаве усилился, однако на ее бледном лице все равно была едкая улыбка. Карла думала о том, как будет забавно, если в конце концов найдут ее труп и после всех экспертиз выяснится, что она накачена наркотиками. «Отец с ума сойдет. Или застрелится», — подумала девушка, нервно хмыкнув. Пальцы окоченели и дрожали, но она не могла и пошевелиться, смотря на эти грязные шприцы. Слишком жутко они выглядели. Намного хуже, чем вся эта история, в которую она угодила в целом.

Бармс обернулась, стоило только Шо открыть заветную металлическую скрипящую дверь, как все чувство страха и холода прошло, оставляя вместо себя лишь жгучий восторг. Она не спеша прошла внутрь, оглядывая железные стены, покрытые ржавчиной, надеясь, что ей придется оперировать людей не в этой помойке. Глупо будет провести идеальную операцию, а потом выяснить, что пациент умер от заражения крови этой самой ржавчиной. Очень глупо. Тогда ее точно найдут в той канаве. Если найдут вообще.

Затхлый запах спертого воздуха и плесени. Карле казалось это отвратительным и мерзким. Зато теперь она с чувством полного удовлетворения и гордости могла смело заявить, что в ее морге не так уж и плохо. Почти что уютно. А что намного важнее — чисто. Кристально чисто. И даже трупный запах не всегда чувствуется за литрами хлорки и моющих средств. Для Карлы это было гордостью. Здесь же, в гараже, было слишком мерзко. Бармс тут же скривила лицо, брезгливо осматривая пол. Переступая с ноги на ногу, ее передернуло от омерзения — пол грязный, липкий, обувь приклеивалась и отлипала с отвратительным чавкающим звуком, если поднять ногу.

В свете холодных желтых ламп голубые глаза впились в передвижные столы, на которых лежали тела, еще живые тела, кричащие и дергающиеся от боли и агонии. В нос ударил запах свежей крови, и Бармс ощутила вкус меди во рту на каком-то новом чувствительном уровне. Ее губы сами растянулись в улыбку, а руки нервозно зачесались друг о друга. Ей не терпелось приступить. Пять пострадавших. Пять жизней. Пять операций. И Карла далеко не сразу обратила внимание на тех, кто не лежал, а стоял. Люди, еще с две дюжины крепких парней и коренастых девушек стояли у стен гаража, у столов своих друзей, держа их за руки и что-то успокаивающе говоря.

Чужие взгляды уставились на Карлу, и руки их потянулись к поясам, на которых висели пистолеты. Карла замерла. Казалось, она стала еще бледнее обычного. Перед глазами отчаянно мигала красная табличка «ОПАСНО».

— Тихо, она своя. Это моя хорошая подруга и врач. Она поможет, — спохватилась Саманта, выныривая из-за спины Бармс и, проталкивая ее внутрь, закрыла за собой скрипучую дверь. Бармс тупо упиралась, нехотя двигаясь вперед под пристальным прищуром чужаков.

Она тяжело находила общий язык с новыми людьми и тяжело заводила знакомства. В целом, сейчас ситуация не требовала от нее ни одного, ни другого, вот только ей от этого проще не было. Карле казалось, что на нее направлены десятки красных точек, которые вот-вот обратятся в пули и выстрелят в нее. «Карла, уймись!», — ругала она себя, глубоко дыша и все же проходя вперед. Она старалась сосредоточиться на так называемых пациентах. Первых живых пациентах за последний год. Не важно, где она и на сколько это опасно, перед ней лежали умирающие, и она обязана их спасти.

Глава 3

Карла проснулась от того, что ее настойчиво толкали в ногу.

— Эй! Девушка, проснитесь, приехали! — водитель такси перевалился через переднее сиденье и настойчиво тряс Карлу в попытке разбудить спящего пассажира. Бармс распахнула глаза, шумно втягивая воздух и выпрямляясь. Мышцы шеи и поясницы затекли, левая рука занемела и неприятно покалывала, возвращая девушку в студенческие года, когда она могла уснуть прямо за столом, положив голову на учебник. Она не вспоминает то время с трепетом в сердце, лишь с тревожностью, которая бывает, если смотреть за акулой, что тихо преследует свою жертву, а потом резко нападает, не оставляя никакой надежды на выживание. Так подкрадывались сессия, раздоры с однокурсниками и проблемы с парнем. Карла не любила университетские года.

Бармс села, сонно смотря в окно такси и упираясь взглядом голубых глаз в вывеску на здании «Главная городская больница Атланты». Она приехала на работу. Карла поспала и чувствует, что пару часов бодрствования вполне переживет. «Кто говорит, что лучше вовсе не спать, чем подремать хоть час, ничего не знают о такой жизни», — девушка поблагодарила за тихую поездку и вывалилась из машины, прижимая к груди свою сумку. Она поежилась от прохладного ветра и быстро поднялась по мокрым и скользким ступенькам больницы, пару раз чуть не упав.

— Ага, приехали с простудой, дойдете с переломом, — бурчала Карла, проскальзывая через главный вход и пытаясь проскочить мимо приемного поста. Она явно не желала, чтоб ее видели хотя б потому, что ушла с дежурства, и, Бармс была в этом уверена, выглядела она сейчас просто ужасно.

Однако дежурная на стойке ее заметила:

— Эй! Карла! Ты совсем спятила?! Где пропадала?! Тебе труп поступил часов пять-шесть назад, а ты шляешься где-то!

— Да-да, Кэрол, знаю. Иду, — Карла не знала. Она всю ночь оперировала в одиночку, она проспала всего час в неудобной позе и за 5 минут после пробуждения пыталась сообразить, что происходит и что ей надо сделать. Сейчас она не хотела никого ни видеть, ни слышать. В идеале — вообще работать. Карла бы с радостью молча развернулась, вышла из больницы, села в автобус и добралась бы до квартиры, по пути, возможно, зайдя в магазин за продуктами, потому что с каждой минутой бодрствования она понимала, что смертельно проголодалась. Но дневную смену отпахать надо. В конце концов продукты и съем этой самой квартиры она оплачивает со своей зарплаты.

Бармс прошла по белому чистому полу, оставляя грязные коричнево-красные следы за собой, совершенно их не замечая. Как и не замечая презрительных к себе взглядов всех сотрудников больницы, что встречались ей по пути в морг.

Карла Бармс. Хирург, гениальный хирург, загубивший свою карьеру из-за случайности, которую невозможно было исправить, и которую все считают ошибой. Карла Бармс, человек, который работает с трупами и с ними же разговаривает. Который всегда один обедает, который не терпит общения с другими, который не понимает шуток и всегда слишком холодно смотрит. Карлу Бармс здесь не любили, потому что все знали, что ее потенциал намного выше их. Никто ее не любил, радуясь ее провалу, ее оплошности и горю. А сейчас ее не любили за грязный белый пол в чистой больнице, за прогул ночного дежурства, и за труп в ее морге, у которого до сих пор не установили причину смерти. Ее не любили, словно своим присутствием Карла мешала работать остальным. Словно из-за ее присутствия или отсутствия они ставили неверные диагнозы, назначали ошибочную дозировку препарата или неудачно справлялись в операционной. Впрочем, Карла привыкла к такому отношению, стараясь игнорировать его. Но порой так хочется покоя и доброты. Даже мертвые получают больше человеческого отношения, чем она сама.

Бармс проходила мимо лаборатории, бросив короткий взгляд к окну, за которым обычно стояла Саманта. Однако Саманты, как того можно было ожидать, не было. Карла с завистью представила, как она спит в кровати рядом с мужем, наконец отдыхая после тяжелой ночки. И хоть она и выдалась непривычно сложной, Карла не мог не радоваться той возможности, что ей представилась. Спустя столько времени она наконец, хоть и не на долго, но вернулась к тому, о чем мечтала и на кого училась, на что положила свою жизнь.

Спустившись в морг, Карла сразу заметила черный мешок, что лежал на ее железном столе. Намного лучшее, чем в той железной коробке. Бармс оглядела свой морг, гордо улыбаясь. В нем вообще намного лучше и, что самое важное, чище, чем в том гараже. Карла бросила на стол сумку, подошла к шкафу, чтобы сменить халат на свежий. По-хорошему, девушка хотела поскорей принять душ. Желательно холодный, чтобы проснуться окончательно. Но сначала следовало заняться телом: достать его из мешка, раздеть, накрыть простыней и выстроить подходящую температуру. «Даже мертвые заслуживают к себе человеческого понимания», — говорила себе Бармс, повторяя из раза в раз как мантру, словно боясь, что однажды она превратится в тех других, которые не видят в этих холодных телах людей, которые когда-то жили, любили, ненавидели и жалели. Им, как и живым, тоже нужно должное отношение.

Этим она и занялась. Молния с привычным жужжанием разъехалась, демонстрируя Карле не самый свежий и симпатичный труп, практически с оторванной шеей. Бармс могла поклясться, что она болталась.

Это был мужчина 35 лет, брюнет с карими глазами, с видимой щетиной и грудой мышц, одетый в простые джинсы и клетчатую рубашку, но не ту, которую по стереотипному мышлению носят жители Техаса, это была светлая рубашка из хорошей приятной к телу ткани. Разрезав одежду большими ножницами, раздевая холодное тело, Карла присмотрелась к биркам джинс, досадно хмыкая.

Глава 4

Когда маленькая стрелка настенных часов показала на цифру 6, Карла, скинув белый халат, подхватила пальто, сумку и заперла дверь морга на замок, держа в памяти важность отдать ключ Кэрол, чтобы ее сменщик смог заступить на работу. Бармс помнила, как в первые дни перевода забывала оставить ключ на посту и зачастую ей приходилось возвращаться на полпути домой обратно в больницу. Эти поездки девушка запомнила на всю жизнь. Каждый раз вторая попытка добраться до дома занимала еще больше времени: интервалы автобусов и поездов словно специально увеличивались в час-пик, когда людей становится только больше.

Одеваясь на ходу, Карла почти что летела по коридору, просто ненавидя задерживаться на работе дольше положенного. А после ночной переработки все, о чем она думал, это о горячей еде и теплой постели.

— Эй! Бармс, — Бармс застыла, не сразу оборачиваясь на голос главной дежурной. Она глубоко вдохнула и выдохнула, готовясь услышать очередное ее недовольство или поручение. Только за этим она к Карле и обращалась. — Ты там вымыла полы?

Карла развернулась, поправляя воротник черного пальто:

—Нет… Это не входит в мои должностные обязанности. Я и так там все мою и убираю. Сегодня у меня нет настроения и сил. У меня было две дневных и одна ночная смена. Я хочу домой.

— Оставишь своему коллеге грязный пол, Бармс? — Кэрол презрительно хмыкнула, упираясь локтем о стойку. — Ничего другого от такой как ты я и не ожидала. И чего ты ночью устала? Шлялась не пойми где вместо работы. Думаешь я не заметила, а, Бармс?

— Ладно, я все помою сейчас.

Карла развернулась на пятках, также на ходу снимая пальто и борясь с желанием пару раз приложить голову Кэрол о эту самую белую стойку. Она даже представила красивые красные пятна крови на гладкой поверхности и разбитую голову этой женщины. В зависимости от силы, возможно, у нее даже треснет череп или останется уродливая и омерзительная вмятина прямо на лбу. Это представление заставило Карлу слабо улыбнуться.

Взяв в подсобке все необходимое для уборки, Карла спустилась обратно в морг. За полами последовала дополнительная уборка инструментов и рабочего стола. Очнулась она только спустя полтора часа, когда у нее зазвонил телефон, и на экране высветилось имя «Саманта». Карла стянула перчатки, отмечая сморщенные и стертые из-за частного ношения силикона пальцы, как у старика.

— Алло, все в порядке? — она зажала телефон плечом, принимаясь складывать тряпки и химию.

—Да, Джек проснулся, чувствует себя хорошо. Я хотела поблагодарить тебя еще раз, Карла. Меня завтра тоже не будет, хочу еще денек с мужем побыть.

— Ему не должно поплохеть, но в случае чего держи в курсе, и… Саманта, мне привезли труп с огнестрелом. То не ваш, случайно? С татуировкой жар-птицы.

— Нет. Наши, благодаря тебе, все живы. Это видимо из другой банды. И поделом ему. Когда выйду на работу, обязательно приглашу тебя в ресторан, отблагодарю за помощь. Николас нам хорошие «больничные» выплатил.

— Правда? — Карла удивилась. Николас не походил на того, кто будет заботиться о своих людях.

— Ага… Ты там уже дома? Не представляю, как ты вообще работала после такой тяжелой ночи.

— Я уже собираюсь домой, — Карла собрала все, что взяла в подсобке, дабы вернуть на место.

—В каком смысле «собираешься»? Ты еще не дома? — в голосе Саманты слышалось недовольствие. В последнее время она беспокоится об отдыхе Карлы больше самой Карлы.

— Меня заставили мыть пол, —Бармс подхватила ведро с тряпками и баночками химии и принялась подниматься по лестнице из морга.

— В каком смысле «заставили»? А уборщице за что зарплату платят?! Карла! Ты должна начать отстаивать свою свободу!

Девушка закатила глаза.

— Ладно, все. Я не хочу это обсуждать. Потом созвонимся. Пока. Я отстаиваю свою свободу.

И Карла сбросила. Слушать нотации ей хотелось меньше всего. Она ненавидела это. Ненавидела упреки, поучения. Она никогда их не просит, так почему каждый считает своим долгом высказаться, как Карле стоит выстраивать свои личные границы? Вероятней всего одной из причин, по которой Бармс так это бесило, служило банальное понимание того, что все эти люди частично правы. Вот только на работе она была не в том положении, чтобы перечить.

По итогу дня Карла была выжата. Она уже думала о том, что ее финансовые дела не так и плохи, и она вполне может позволить себе одну поездку на такси, но дождь закончился, и Бармс хватило выдержки не тратить деньги впустую. В конце концов до зарплаты еще две недели, а она уже задерживает оплату квартиры.

Собрав последние силы, преодолев невыносимо длинный путь, который, казалось, увеличился раза в два, на автобусе и метро, до дома, Бармс шла по освещенной фонарями улице, клоня голову вниз и морщась каждый раз, когда капли воды срывались с ветвей деревьев и падали ей на макушку.

Голову мыть точно придется.

Листва под ногами прилипала к обуви, отчего замшевые ботинки намокли. Карла морщилась, закусывая от раздражения губу. Ледяной ветер проникал сквозь пальто, и девушка обхватил себя руками, с трудом находя силы чтобы зайти в магазин.

Внутри было намного теплее, чем снаружи. Яркое освещение, отсутствие ветра и практически 100% сухость придали Бармс сил, чтоб сложить в корзину минимум продуктов и отстоять небольшую, но, как ей казалось, бесконечную очередь на кассе.

Глава 5

Карла проснулась от трещания будильника. Мерзкий, противный звук, от которого голова с самого утра начинала раскалываться и хотелось не то, чтобы встать или выключить трезвон, а разбить телефон о стенку к чертовой матери. Утро не было добрым ни сегодня, ни вчера, ни позавчера, и завтра добрым оно тоже не будет. Не было ничего, что предвещало хоть что-то хорошее. Карла тонула в апатии.

За ночь она не выспалась. Оно и ясно: сейчас часы на телефоне показывали 06:03, а заснула она не раньше двух часов ночи, и спала просто ужасно, то и дело просыпаясь, ворочаясь и вскакивая. Она замерзла, как бы не куталась в одеяло, и, как только усталость полностью ее поглотила, и Бармс все же закрыла глаза, тут же протрещал будильник с отвратительным рингтоном по умолчанию. Карла не раз обещала себе сменить звук, но руки так ни разу до этого и не дошли. С трудом она встала с кровати, в тот же миг покрываясь мурашками от холода — батареи практически не грели. Более того, Карле казалось, что они вытягивали ту крупицу тепла, что ей удалось сохранить в своей маленькой квартирке.

Холодный пол бодрил получше любого душа, но, когда Бармс накинула халат и дошла до ванной, она слишком долго простояла под водой, ловя какой-то странный кайф. Словно это была зависимость. Она даже подумала о вступлении в клуб фанатов горячей воды, если бы такие существовали. В голове с утра был мусор. Тысячи странных мыслей, которые не имели никакой логики. Но так Карла и просыпалась.

Из дома она вышла вовремя, как и планировала, как и выходила всегда, вот только автобус решил опоздать. Бармс устала переживать из-за всего, как и устала злиться, поэтому сейчас она просто ждала. Ждала. Ждала. Ждала. Наконец автобус 655 соизволил приехать, и Бармс увидела водителя, что трепался по телефону, словно за дорогой следить ему было не надо. Карла фыркнула, но зашла вместе с толпой, что буквально затолкала ее внутрь. Сидячих мест, как она и подозревала, не оказалось, и на работу она все же опоздала.

***

В двери больницы она буквально влетела, чуть не снося в приемной людей, каждый из которых пришел из-за какой-то болячки. Карла не обращала внимание и на разгневанную Кэрол, предпочитая просто игнорировать ее. День не задался с самого утра, и лучше он не станет. Девушка была в этом уверена, и хуже для нее сейчас мало что могло представлять.

Она спешила, стаскивая на ходу, в этот раз, плащ, словно ее пациент мог встать и уйти. Или умереть во второй раз. И как бы Карла не спешила, внизу больницы ее все равно никто не ждал. Бармс даже расстроилась. Скучный день на скучной работе в скучной больнице со скучными людьми. Хуже мало что могло быть.

Бармс только успела переодеться в халат и убрать верхнюю одежду, как ее телефон в кармане брюк беззвучно завибрировал, на экране высветился неопределенный номер, и девушка его сбросила, имея в привычке не отвечать на незнакомые номера. Обычно это была реклама, иногда мошенники, реже — ошибившиеся. Она ждала звонка, но от определенного человека — Саманты. Саманта должна была ей позвонить еще как только прочитала сообщение. Она не могла его проигнорировать после того, как Карла согласилась предать свои принципы и изменить свою жизнь на 180 градусов. Но Шо не звонила и не отвечала на сообщения. Она не позвонила ни утром, ни днем и ни вечером. Карла была разочарована. Стоило ей согласиться на авантюру, что и Саманта, и ее босс сами и предлагали, как Шо взяла и исчезла.

К вечеру в Карле закрались сомнения. Что, если с подругой что-то случилось? Что, если Николас сделал с ней что-то за отказ Карлы? Что, если пострадал ее муж? Теперь Карле было не до разочарования или злости. Она нервничала, тысячи раз сожалея, что вообще написал ей то сообщение ночью. Сейчас новый день, и проблемы «вчера» больше не казались ей такими страшными и непоправимыми, да и жизнь ее в целом устраивала: тихая, размеренная, спокойная. Она знала, что будет завтра, через неделю и месяц, так зачем что-то вообще менять?

В туалете Карла вновь столкнулась со своим отражением: бледным, измотанным, с темными кругами под глазами. И от чего она так устает, раз трупов практически нет? Работа найдется всегда. Карла перестала справлять с усталостью от дороги, от общения с людьми. Она перестала справляться с любой деятельностью, которая требовала сил. Ей нужен был отдых. Перезагрузка. Смена обстановки, деятельности или окружения. Но заниматься этим у нее тоже не было сил.

Целый день ей звонил неизвестный номер и, после четвертой попытки дозвониться, Бармс его заблокировала. Нечего отвлекать и мешать.

За день не произошло ничего, что могло составить хоть какое-то положительное впечатление о дне, кроме того, что он провалился просто по умолчанию.

— Нечего мне мутить воду. Надо жить так, как жила до этого.

Так посчитала Карла. Этому принципу решила и придерживаться. Одной ошибки ей хватило и урок был усвоен на всю оставшуюся жизнь.

***

Вечер был сухой и, на удивление, теплый, ни намека на дождь и лишь тихий ветер едва тревожил листья на деревьях. Погода в Атланте удивительна, жаль, что люди на странность скучны.

Лето невыносимо жаркое, дождливое. Практически треть лета идут ливни, но ветра почти нет. Для Карлы это слишком влажный период, когда волосы живут своей жизнью, сводя свою хозяйку с ума. Но дождь остужал. Летом под ним не страшно было пройти ни один квартал, не рискуя заболеть, а погода в это время была особенно прекрасна, только днем долго на улице было тяжело находиться из-за 30-градусной жары. Зато после шести, когда солнце начинало садиться и воздух остывал вместе с землей, Карла обожала после работы зайти в парк, взять по пути в магазине фруктов и, устроившись на лавочке, а иногда и под деревом, отдать час времени себе любимой и природе за чтением книги. Обычно это была медицинская литература, иногда романы. Повезет найти тихое местечко без посторонних глаз, чтобы полностью погрузиться в свои мысли, не отвлекаясь на посторонний шум, но даже если вокруг нее гуляли парочки, семьи или дети, они все равно не могли нарушить то чувство восторга и отдыха, что Бармс испытывала наедине с собой, книгой и природой. Главное выбрать действительно хороший день.

Глава 6

На десерт Карла заказала фондан. Это шоколадный теплый кекс с горячим шоколадом внутри и шариком ванильного мороженного рядом. Непревзойденное сочетание вкусов холодного и горячего, шоколада и ванили. Карла давно не получала такого наслаждения от еды. И она давно не ела так вкусно и сытно как этим вечером. Ей было абсолютно плевать сколько сейчас времени, плевать, что перед ней человек, которого пытается поймать полиция, плевать, что она продалась гангстеру. Внезапно Бармс осенило. Она оторвалась от поедания десерта и столкнулась с взглядом хитрых улыбающихся карих глаз, что не спускали с нее своего взгляда ни на секунду. От этого ей стало не по себе. Девушка кашлянул, сделала глоток чая, что заказала к десерту и сложила руки на столе.

— Что по оплате?

— Мисс, да вы запоздали, — улыбка-оскал появилась на лице Ника, от чего по затылку Карлы пробежали мурашки. — Обычно это спрашивают до того, как принимать предложение о работе. Но я спишу все на твою усталость. Однако будет чертовки круто, если впредь ты не будешь так тупить.

Карла чуть не задохнулась от возмущения. Вновь ее отчитывают как ребенка.

— Ладно-ладно, док. Не кипятись, — Ган примирительно поднял руки, читая недовольство на лице Бармс. — Пока я думал тебе предложить 7000$ в месяц. Стабильно вне зависимости от количества операций, однако ты должна понимать, что график не нормированный. И если я говорю, что тебе надо приехать ночью — значит ты встаешь с кровати и приезжаешь. Если я говорю, что надо уйти с работы — ты, черт возьми, берешь и уходишь. Это ясно?

Карла кивнула. Ей не привыкать к таким графикам, и, хоть такое условие труда ей очень не нравится, зато нравится цифра, которую назвал Николас. А цифра эта значила, что она спокойно сможет оплачивать аренду жилья, вкусную еду и такси. И даже уйти с ненавистной работы. Эта мысль ее осенила неожиданно.

— Я ведь могу уволиться? Из больницы, я имею в виду.

— О-о-о нет. Нет и еще раз нет, юная леди! Ты мне там нужна. Через тебя проходят тела и копы. Так что ты типо двойного агента. Почти как Наташа Романова из комиксов Марвел, но намного сексуальней!

Ник не лукавил. Он считал глупым отрицать очевидное, и если для него привлекательность Карлы была безусловна, то молчать он не собирался. Ему не требовалось видеть ее в шикарном платье или купальнике, чтобы разглядеть ту красоту, которая должна была однажды спасти мир. Ему достаточно было просто смотреть на нее.

— Ты флиртуешь со всеми своими подчиненными? — Карла скривила лицо. Она не любила слушать подкаты в свою сторону. Не умела и не хотела их принимать. А перспектива терпеть это от своего начальника ее не радовало вдвойне.

— Нет. Только с тобой. Ничего не могу с собой поделать. Ты похожа на Рождественский подарок от бабули и мне скорее хочется снять всю обертку и посмотреть, что внутри, — его улыбка с оскала изменилась на широкую и добродушную. Карла не успевала следить за тем, как меняется его настроение.

— Не сравнивай меня с подарком, это оскорбительно, — Бармс вновь принялась поедать десерт, раздумывая заказать вторую порцию. Десерт был слишком вкусным. — А сколько тебе лет? Я пыталась гуглить про тебя, но ничего толком не нашла, а тому, что нашла, верить не рискну, — ей хотелось услышать ответ из первы уст.

Ника это развеселило. Очень развеселило. Он пару раз хлопнул в ладоши, ничуть не стесняясь привлечь к ним внимание редких посетителей и большей части обслуживающего персонала.

— Ну какая, блять, прелесть! Гуглила про меня! Я тебе так понравился, да? Я тронут, до, мать вашу, глубины своей души, которой у меня нет, — Ган наигранно положил ладони себе на грудь в область сердца.

Карла фыркнула и закатила глаза. Этот цирк начинал ей надоедать.

— Мне было интересно. Но я ничего не нашла.

— Значит, мои парни работают отлично, — Карла так и знала, что Николас занимается тем, чтоб почистить о себе информацию в интернете, но не так же откровенно. Теперь все это выглядело слишком подозрительно даже для такого, как Николас. Карле казалось, что Ган должен был оставить о себе хоть какую-то информацию в интернете, чтобы, как минимум, отвести от себя подозрения.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Веселье Ника начало сходить на «нет». Что-то в вопросе Карлы ему не понравилось.

— Мне 40.

Бармс склонила голову в бок, внимательно смотря на своего собеседника, словно пытаясь проверить, правду ли он говорит.

— Что, не похоже? — он пригубил бокал вина, крутя его за ножку пальцами. Нервный жест. Карла четко это видела. Гану не нравился этот разговор и удовольствия от него он не получал.

— Похоже. Просто седина и морщины сбивают с столку, — Карла внимательно его рассматривала, сопоставляя в голове воспоминания с первой встречи и те фотографии, что она видела в интернете. Вживую Ган выглядел иначе, Карла бы сказала, что лучше. Приятные черты лица, глаза, не лишенные тепла, а редкая искренняя улыбка затрагивала ту частичку души, что привязывала к собеседнику. Внешностью он был приятен даже вопреки тем признакам старения, которые все боятся. Они только добавляли ему статусности.

Лицо Ника изменилось мгновенно. Словно он съел что-то кислое. А бокал в его пальцах закрутился еще быстрее. Карле на миг стало стыдно. Его так беспокоит вопрос возраста?