Строптивая для бандита

Глава 1

ГЛЕБ (20 лет)

июнь 2006 года

– Не переживай, мы все правильно делаем, – говорит Юля и укладывает ладонь мне на колено, как только я усаживаю пятую точку на кожаное кресло своей новенькой аудюхи.

Этим жестом девушка хочет подбодрить меня, выказать поддержку, в коей я не нуждаюсь. Она хлопает длинными ресницами и слегка растягивает сочные губы в улыбке. Такая красивая. Юлия отлично смотрится на коленях, подле моих ног, и только поэтому я согласился на подобную авантюру.

Я заранее знаю, что из этого не выйдет ничего хорошего, но не переживаю, как она неверно заметила, а просто напряжен, потому что даже сейчас могу абсолютно точно предположить, как дальше будут развиваться события. Готов терпеть все это только ради первоклассного минета, который непременно ждёт меня после незабываемого вечера в компании предков.

– Глеб, брось! Ведёшь себя так, будто это ты будешь знакомиться с моими родителями, а не наоборот! – девушка совсем не волнуется, а даже довольна тому, что я таки поддался на ее уговоры.

Не понимаю причин спешки. Нам по двадцать лет, и я не хочу ничего решать, брать ответственность, каким-либо другим образом напрягаться и пыхтеть в достижении цели, которую рано или поздно каждый перед собой ставит. Мне нравится кайфовать от жизни. Хочется тусить, развлекаться, шпилить баб (да простит меня Юля!), в общем отрываться до тех пор, пока есть такая возможность.

Отец уже сейчас старается меня контролировать, но сильно не наседает. Пока главное для него – моя учеба в универе. Под этими словами он понимает вливание денег в зачеты и экзамены. Профессора и доценты, надо сказать, держат карман широко, и аппетиты их растут в геометрической прогрессии, что папу нисколько не заботит.

Ради отцовской прихоти, мне приходится просиживать штаны среди унылых задротов и других папенькиных сынков, со скучающим видом давящих деревянные лавочки в аудитории, где престарелые преподы вещают себе под нос на непонятном языке.

– Глеб, ты меня вообще слушаешь? – Юля снова обращается ко мне, но уже раздраженно.

– Прости, – отвечаю. – Просто задумался.

На хрен я вообще в это ввязался? Батя задавит меня теперь нравоучениями. На уши присядет о том, что надо думать о будущем, что из меня должен получиться сильный независимый мужчина, достойный наследник для выстроенной им империи, а я удумал крутить шашни со смазливой телкой, ставя под угрозу основную цель своего существования.

У меня же есть ещё два года, во время которых можно спокойно пользоваться неприкосновенностью, прикрываясь учебой в престижном заведении. Борюсь с желанием развернуть тачку, отказавшись от губительной затеи. Хочется удержать в кулаках свободу, так и норовящую помахать ручкой, если все же познакомлю Юлю с родителями. 

– Напомни-ка опять, как их зовут, – девушка в очередной раз вырывает меня из размышлений.

– Валентин Александрович и Наталья Дмитриевна, – повторяю имена предков, и их образы моментально возникают перед глазами.

Я не предупредил родичей о том, что собираюсь сделать. Так у моей девчонки есть хотя бы шанс узнать кто они такие. Осмелился бы вякнуть о затеянном заранее, вряд ли бы вообще сейчас сидел с ней на таком близком расстоянии.

– Заюш, тебе надо расслабиться, – Юля снова тянется в мою сторону и слегка выпячивает нижнюю губу.

Меня передергивает от этого прозвища даже сильнее, чем обычно. Кто это придумал, делать из мужиков разноцветных плюшевых тварей?

– Я Глеб, Юль, – грубо напоминаю совсем потерявшей страх женщине.

– А я что сказала?! – она недовольно цокает и отворачивается к окну. Обиделась.

– Ладно, малыш, ну прости, – пытаюсь исправить положение, заискивающе глажу девушку по коленке и стараюсь изобразить на лице самое сожалеющее выражение. – Наверное, ты права – я слишком напряжен и нервничаю, сам не знаю почему, – вру я, пытаясь вернуть расположение подруги.

– Мне кажется, я знаю один прекрасный способ расслабиться, – мурлычет Юлия, вновь обращаясь ко мне, как ни в чем не бывало.

Девушка тянется ладонью к моему паху и начинает интенсивно наглаживать член, моментально оживший от ее умелой ласки. Хочется напомнить Юле, что вообще-то я за рулем, и тачка несётся по трассе на приличной скорости, но желание ощутить ее аппетитные пухлые губы на, уже во всю рвущемся из штанов члене, захватывает меня быстрее, чем я успеваю об этом подумать.

Я помогаю ей слегка приспустить джинсы и вытащить, налитый кровью орган из-под резинки боксеров. Девушка берет его в руку и наклоняется ниже, плотно обхватывая головку накрашенными губами. Чистый кайф! Ее рот будто создан для этого. Горячий, влажный и, так соблазнительно натянутый на член, что на секунду я даже забываю о том, где нахожусь, опасно меняя траекторию автомобиля.

Юля старательно работает ртом, вынуждая меня стонать от удовольствия и временами невольно закатывать глаза, чего делать никак нельзя. Совсем скоро я и вовсе срываюсь, захватывая белобрысую шевелюру рукой. Девушка дёргается, когда я глубже насаживаю её, но я не позволяю ей отстраниться, подавшись бёдрами вперёд. Теперь я контролирую не только дорогу, но и подругу, вынужденную с этого момента заглатывать член так, как этого захочу я.

С губ слетает протяжный громкий стон, когда меня прошибает волной неописуемого удовольствия. Я крепко прижимаю Юлину голову, протолкнув содрогающийся орган до самых яиц. Не даю ей пошевелится до тех пор, пока последние ноты оргазма не покидают тело.

Глава 2

МАРИНА (6 лет)

июль 2006 года

– Мама? – тихо говорю я, едва шевеля пересохшими губами.

Мне очень страшно. Нахожусь в незнакомом месте с неприятным больничным запахом.

– Мама? – снова повторяю, не услышав ответа на свой вопрос.

Я хочу пошевелиться, подняться с кровати, на которой лежу, и пойти на поиски мамочки, моей мамули, которая определенно должна быть где-то здесь. Тело не слушается меня, не могу двинуться с места. 

Из одной руки торчит трубка, уходящая куда-то вверх к большому прозрачному пакету с бесцветной жидкостью. Где я нахожусь? Почему я одна? Зачем мама привезла меня сюда? Рядом пикает экран, показывающий какие-то цифры и движущиеся линии. Голова, будто в шапке, сильно сдавливающей лоб. Болит. 

Вожу взглядом по комнате. Никого нет. Где же мама? Я так боюсь, что глаза мгновенно наполняются слезами, и они текут нескончаемым потоком, увлажняя щеки, шею и даже подушку под головой. Мне хочется зарыдать сильнее и крикнуть громче, но не выходит. Все что получается – это тихонечко пускать слёзы из глаз.

– Мама? – делаю очередную попытку докричаться, но даже сама не слышу свой голос.

Через некоторое время удаётся пошевелить пальцами на свободной руке. Медленно перебираю ими по кровати, притягиваю ручку ближе к себе. Чувствительность потихоньку возвращается, и мне удаётся доползти рукой до головы. Она плотно затянута бинтами, словно каской.

Неприятное чувство в носу оказалось ещё одной мягкой трубочкой, которую непонятно зачем кто-то засунул прямо в ноздри. Со мной наверняка что-то случилось, но я не помню что. Вокруг светлое помещение с тусклыми желтыми стенами, белой мебелью и странными приборами с множеством проводков, мигающих лампочек и других предметов, которые я никогда в жизни не видела.

И этот запах... Резкий, бьющий в нос. Я знаю его. Так пахло в больнице, когда заболел дедушка. Мы навещали его каждый день, мамочка ухаживала за дедом, а я ей помогала. Так было до тех пор, пока он не умер, а его душа не отправилась на небо. А вдруг и я умираю? Что, если совсем скоро, я тоже попаду на небеса и буду наблюдать за родными с облаков? Внутри меня что-то сжимается, так сильно давит и щекочет, что даже кончики пальцев начинают зудеть. Я не хочу умирать, не хочу на небо! Мне бы только увидеть мамочку... Она поможет. Ведь мамы не бросают детей, правда? Уверена, с минуты на минуту она войдёт в эту комнату, и мне тут же станет легче. Мамины улыбка и объятья совершенно точно исцелят меня.

Мы поедем домой, где Фернанда, помощница по хозяйству, приготовит чай с мятой мне и с апельсиновыми корочками маме. Потом мамуля искупает меня, как делает это обычно перед сном, вымоет голову душистым шампунем с ароматом клубники и укутает тёплым воздушным одеялом, когда придёт время укладываться спать, подоткнув его с одной стороны, как я люблю.

А ещё вечером мама всегда читает мне книжки. У меня много книг – несколько больших полок и ящик рядом с кроваткой. Я и сама уже умею читать. Родители говорят, что гордятся. Особенно папа. 

Иногда, очень редко, если папуля возвращается домой до того, как я лягу спать, он подменяет мамочку и сам укладывает меня. Я люблю эти дни, ведь папы почти не бывает с нами.

Мама называет наш дом крепостью. Наверное, так и есть. Мне кажется, он похож на дворец, такой же большой и красивый. Снаружи территория огорожена высоким забором, он даже выше папы, если на него поставить ещё два папы, или четыре... Даже тогда невозможно будет дотянуться до края кирпичной стены.

Ворота и участок постоянно охраняют. Папочка говорит, это потому, что для него нет ничего более ценного, чем мы с мамой, и ради нас ему ничего не жалко. Охранники в основном суровые мужчины с грозными лицами, и я побаиваюсь подходить к ним. Хотя, есть несколько человек, которые с удовольствием общаются со мной. Например, дядя Олег подкармливает конфетами, пока родители не видят, а его напарник, молодой парень по имени Костя, знает много анекдотов, которые я с удовольствием слушаю. 

Больше всего боюсь дядю Колю. Здоровенного мужчину с золотыми зубами и короткими темными волосами. Он наводит на меня ужас одним своим видом, поэтому в его смену я даже близко к воротам не подхожу.

Зато папа уверен в дяде Коле больше всего. Говорит, что когда он рядом, нам с мамой нечего бояться. А мне, наоборот, не по себе, если приходится находиться слишком близко. Признаться, я особо не понимаю чего папочка так опасается?! Здоровенный забор все равно невозможно перепрыгнуть, ни человеку, ни животному.

Я практически не общаюсь с другими детьми, вообще не так уж и часто покидаю родной дом. А если и уезжаю, то только вместе с родителями. На следующий год я пойду в школу. Не могу дождаться этого события, ведь тогда буду чаще выбираться из дома и играть с ребятами из класса. Очень-очень сильно этого хочу!

Мама говорит, что папа работает директором. Он командует людьми, раздаёт им указания и следит за их выполнением. Однажды я случайно заметила, как папуля отчитывал за что-то молодого охранника, громко кричал на него, иногда хватал руками за ворот рубашки. Напоминал, что у того есть два дня, чтобы все исправить, иначе он будет кормить червей в чаще леса. Зачем их надо кормить я не поняла, но раз папа так сказал, значит это было нужно. К слову, того парня я больше у нас не видела. Скорее всего кормить мерзких скользких червяков ему понравилось намного больше, чем охранять нас с мамочкой.

Глава 3

МАРИНА (20 лет)

13 мая 2020 года

– Олег Романович, вы должны понимать, что это очень важно. У нас всего один шанс, и так рисковать мы не можем. Вы же осознаёте, что в случае провала, не удастся возобновить операцию?! Это будет поражение раз и навсегда!

– Юрий Дмитриевич, я прекрасно понимаю весь риск! Но он оправдан, уверен. Я вижу все именно так. Хоть раз я ошибался? Подводил вас?

– Нет. Но в данном случае, вы хотите доверить дело человеку, который понятия не имеет на что идёт. Тут важен опыт, намётанный глаз, проверенная в деле реакция и способность подстраиваться к ситуации. Вы можете все это гарантировать? Нет! Потому что одно дело стрелять по мишеням и нарезать круги на плацу, а совсем другое – выйти в «поле», туда, где все по-взрослому, и противник не подаст тебе руку после мнимого поражения.

– Юрий Дмитриевич, прекратите! Вы отлично знаете, что у нас не армия. Все курсанты тренируются в режиме полного погружения, имеют риск получить реальные увечья и смоделированные ситуации почти не отличаются от реальных.

– Ключевое слово – «почти», Олежа. Мы с тобой давно работаем вместе, бок о бок практически с самого начала. И я доверяю тебе... Но! Увеличивать шансы на неблагоприятный исход не намерен. Ты можешь сколько угодно распинаться в объяснениях, но мой ответ останется отрицательным.

Я уже полчаса стою у кабинета своего непосредственного руководителя, подпирая стену, как какой-то столб. Больше всего ненавижу тратить время зря. Впустую проводить драгоценные минуты, каждую из которых стараюсь забивать действительно важными делами. Но Цветулёчек, как мы между собой ласково называем Олега Романовича Цветкова, почему-то считает, что сливаться с местностью рядом с его дверью, тоже безумно нужное занятие, раз мусолит меня здесь такой длительный срок.

Помимо всего прочего, все это время мне приходится слушать словесную перепалку двух мужчин, один из которых мне даже не знаком. И перепалку довольно скучную, ведь они просто-напросто не могут договориться о кандидатуре исполнителя какого-то важного задания.

Я не специально подслушиваю. Стены в новом корпусе сделаны, наверное, из картона. Если напрячь слух, то, по-моему, есть вероятность услышать даже дыхание по ту сторону двери. Поэтому можно подумать, что я стою рядом с ними и фактически участвую в разговоре, как третья сторона. Мне так и хочется завопить: «Да заткнитесь уже! Не можете договориться, так просто выберете другого кандидата!». А они продолжают перекидываться доводами, весьма однообразными, кстати, чем почти доводят меня до ручки.

Я ненавижу болтать. Любая, даже самая важная беседа, рано или поздно может превратиться в пустой трёп, не значащий ничего. Абсолютно не стоящий того времени, которое приходится на него тратить. Я не нуждаюсь в разговорах. Не вижу необходимости изливать душу и могу спокойно провести в молчании пару-тройку недель.

В людных местах и вовсе испытываю дискомфорт, так как вынуждена невольно участвовать в такой людской глупости, как желание общаться и, к тому же, бороться с раздражением, которое вызывает во мне шумная завеса в ушах.

Я привыкла подмечать детали. Невольно. Просто обращать внимание на мелочи. Важные и не очень. Это ещё одна причина, по которой стараюсь избегать скопления людей. Слишком много информации, большая часть которой всего лишь мусор, отвлекающий от чего-то действительно ценного.

Эта черта проявилась ещё в детском доме. И из зародышевого состояния трансформировалась в отличительную особенность моего сознания. С одной стороны очень важную, а с другой - мешающую жить.

Я отталкиваюсь от стены и подхожу к окну в поисках спасения от разговора, изрядно надоевшего мне. Звуки становятся тише лишь на пару тонов и до сих пор хорошо слышны. Кто вообще проектировал это здание?! Хотя дело, скорее всего, не в проектировщике, а в желании набить карманы, как и везде в нашей стране. Заменить качественные материалы собачьим дерьмом и сложить из них карточный домик вместо казармы.

Облокачиваюсь руками о подоконник. В  этом году невероятный май. Своеобразный октябрь, свалившийся на людские головы почему-то в конце весны, а не в своё законное время. Моя любимая погода. Дождь вперемешку с порывистым ветром и небо, затянутое серой массой без единого солнечного проблеска.

Холодные капли отрезвляют. Показывают истинную сущность бытия, что все хорошее в нашей жизни лишь полоса, за которой всегда, абсолютно всегда, идёт разочарование, боль и беспросветная серость, которая в общем-то и является основной составляющей жизненного пути, и лишь изредка сменяется солнечным светом.

Я любуюсь намокшей листвой, трепещущей под ударами капель и натиском прохладного ветерка. Это помогает отвлечься, перестать хоть на секунду слышать в ушах мужские голоса. 

Дверь позади внезапно распахивается, и Цветулёчек просит меня пройти в кабинет. Странно, я не заметила, как вышел его собеседник. Исполняю просьбу, в нашем случае приказ, и прохожу в кабинет куратора бодрым шагом. Неизвестный мне мужчина, Юрий Дмитриевич, обладатель хрипловатого низкого голоса, до сих пор сидит на одном из стульев за столом. Выполняю воинское приветствие, принимая строевую стойку за несколько шагов до того места, где он находится. Смотрю в глаза. 

В том, что мужчина один из наших, я не сомневаюсь. Шея туго утянута галстуком, костюм в синих тонах, как принято у здешних офицеров, идеальная осанка. Сидит за небольшим переговорным столом, приставленным к столешнице Олега Романовича. Простым смертным запрещено даже просто подходить к нему, не то что усаживаться или в принципе касаться руками. Курсанты и агенты всегда стоят  практически у самой двери. Такие порядки.

Глава 4

МАРИНА 

13 мая 2020 года

(события происходят сразу после предыдущей главы)

– Марина?! – Влад разворачивается на офисном кресле и недоуменно смотрит в мою сторону.

– Трахни меня! – говорю фактически с порога, швыряя на пол толстую чёрную папку.

По-хозяйски усаживаюсь на Влада, а он тут же здоровенными ручищами хватает меня за ягодицы, прижимная ближе.

– Марина, я на работе! – отчитывает, намекая на наш недавний разговор. Да какая мне разница, если секс необходим прямо сейчас?!

– Трахни, – шёпотом повторяю Владу в лицо и недвусмысленно трусь промежностью о его пах, где уже ощущается зародившееся мужское возбуждение.

– Сучка похотливая! – рычит парень и рывком поднимает нас с кресла.

Одним быстрым движением смахивает со стола все бумаги, с которыми только что работал. Укладывает меня на деревянную столешницу, а сам нависает сверху. Припечатывает глубоким поцелуем. Влажным, жарким, жадным. Я обхватываю ладонями мощную шею тренера, а затем, слегка царапая ногтями, спускаюсь ниже, к накаченным широким плечам, все ещё скрытым от меня под футболкой. Не порядок! Хватаюсь за нижнюю кромку форменного поло с гербом на правой груди, но Влад отстраняется, выпрямляется над столом, и сам стаскивает белоснежную тенниску, бросая ее на пол.

Вид идеального натренированного торса заставляет меня непроизвольно развести ноги шире и слегка приподнять таз, в желании поскорее почувствовать этого невероятно сексуального парня внутри себя.

Мне хорошо с Владом. Он отлично справляется с возложенной на него задачей – хорошенько жарит меня, заставляя забывать о дерьмовой жизни, которая мне досталась, улетать в космическое пространство от запредельных ощущений, порождаемых его членом, буравящим меня.

– Это запрещено... – говорит тренер, а сам в это время скидывает с меня кроссовки и одним махом обнажает нижнюю часть тела, отправляя к обуви спортивные штаны вместе с трусиками.

– Мне нравится нарушать правила, – подначиваю я, предвкушая проникновение твёрдого органа в чувствительное место, припухшее от возбуждения и влажное, в готовности принять его.

– Плохая девочка, – выдыхает Влад и снова наваливается на меня, целуя. 

Я обхватываю поджарое тело ногами и пытаюсь ступнями стянуть с парня темные трикотажные штаны, намекая, что и ему пора бы оголиться для меня.

– Нетерпеливая... – Влад оставляет мои губы и припадает к шее, жадно целуя и покусывая нежную кожу, заставляя трястись от возбуждения и в нетерпении тереться зовущей дырочкой о мужской пах.

Спускает треники и пронзает напряженное тело одним резким движением, чем вызывает стон облегчения, слетающий с моих губ, одновременно с хлюпающим шлепком от соприкосновения наших тел.

– У вас сегодня «незачёт», Марина! – говорит нарочито строго. – Будете пересдавать в особом порядке.

– Как скажете, тренер, – хрипловатым голосом отвечаю я, и это становится последним осознанным действием перед тем, как я отключаю сознание.

– Я же говорил тебе, что нельзя приходить в тренерскую с целью успокоить взбесившуюся вагину! – укоризненно обращается ко мне Влад, когда все заканчивается, а дыхание выравнивается, подтверждая, что состояние эйфории полностью покинуло наши тела.

Передергиваю плечами и хитро улыбаюсь. Я не собиралась выполнять эту просьбу.

– Блядь, Марина! – выдаёт следом Влад, рассматривая свои, только что поднятые с пола штаны, перепачканные моей сказкой. – У меня нет сменной одежды, – сокрушается тренер.

– Я думала, мужчинам нравиться мокрые киски, – ехидно отвечаю я, потому что ситуация вызывает у меня искреннюю радость.

– В следующий раз перепачкаю спермой твою форму и затолкаю в зал, отрабатывать приёмы, – недовольно грозится в мою сторону.

– Легко, – улыбаюсь я и спрыгиваю со стола, подходя ближе.

Мне, правда, не страшно. Да и Влад не сделает такого. Слишком дорожит своим местом в академии. Прижимаюсь к горячему после секса телу, и мы снова целуемся.

Пока инструктор по рукопашному бою собирает с пола разбросанные бумаги, я поднимаю увесистую папку с того места, куда зашвырнула ее по приходу, и протягиваю парню со словами:

– Знаешь о нем что-нибудь?

– Новый партнёр по секс-марафону? – ухмыляется Влад, забирая из моих рук папку, а я недовольно цокаю, потому что шутки кончились, и пришло время серьезных разговоров.

– Так знаешь или нет? – спрашиваю с нажимом, окончательно растеряв игривое настроение.

– «Глеб Кайданов», – парень читает название папки. Теперь он тоже серьёзен. – Где ты это взяла, Марина? 

– Украла, – огрызаюсь, обозлённая искусственным затягиванием разговора.

– Я серьезно. Откуда папка?

– Влад! – пристально смотрю на тренера, потому что не собираюсь рассказывать, по крайней мере пока, до тех пор, как не выложит что знает.

– Ты уже смотрела что внутри? – уточняет парень, тоже не отрывая взгляда.

– Да, – коротко отвечаю.

Глава 5

ГЛЕБ

июль 2006 года

Прошла неделя со смерти родителей. Неделя моего персонального ада. Геенны огненной, внезапно спустившейся с небес по мою душу. Обстановка была напряжённой во всем. В том числе, среди отцовских братков, оставшихся без лидера и с кучей вытекающих отсюда проблем.

Весть о гибели Валентина Кайданова быстро разлетелась по Москве, автоматически включив борзометры некоторых личностей. На подконтрольной территории начались волнения, что добавило работы отцовской братии.

Мелкие шавки так же активизировались, желая воспользоваться сложившейся ситуацией в своих целях. Я и не подозревал о подобных последствиях, о значимости отца и его влиянии на город в целом.

Все это время я практически не выходил из комнаты. Думал. В какой-то мере я дал слабину. Но я и был слаб. Жил на готовом, абсолютно не вникая в дела отца, интересуясь лишь низменными развлечениями и кутежом, желая как можно чаще пускать их по венам. Мелочные проблемы, а они были именно такими, казались чем-то невозможно важным, берущим за душу, мешающим жить. Как и отец, делавший попытки контролировать меня, заставляющий ходить на пары.

Займись он моим воспитанием плотнее, я бы не оказался сейчас на перепутье. Железные тиски родительского контроля были мне необходимы. И теперь я это понял. Мне так легче. Винить отца проще, чем принять собственную глупость.

Я быстро понял чего хочу. Все изменить. Исправить. Начать заново. Я не могу вернуть родителей, но могу исполнить волю бати. Сейчас это и моя воля. Звериная жажда убийства, рождённая в переломленном сознании в тот день, когда я склонился на колени перед бездыханными телами отца и матери, никуда не делась. Она рвет меня в клочья, превращая внутренний мир в кровавое месиво. Пытает. Заставляет выть и рвать волосы на голове. Уничтожает все хорошее, что было во мне.

Виновник случившегося был вычислен очень быстро, так как тоже оказался подставлен теми, с кем сговорился порешить отца. Не менее крупный криминальный авторитет, по кличке «Захар», достаточно обнаглевший в своём желании подмять под себя город.

Приспешники отца не спешат чинить над ним расправы, желая для начала устаканить шаткий мир внутри общины и на подконтрольной территории. Я не разделяю их интересов и ужасно злюсь, подозревая каждого в сговоре с врагом.

Я не могу ошибаться. Захар бы не провернул дело без своего человека внутри отцовского окружения. Охраны не было, следов взлома тоже. Не исключаю даже вариант, что родителей крыса застрелила лично, уж слишком чисто все было исполнено, точно никто не ожидал подвоха.

Сидеть сложа руки я больше не желаю. Зверь внутри меня жаждет крови, минуя точку не возврата ещё несколько дней назад. Ввиду своей неопытности, я не смогу провернуть месть в одиночку. Но и ждать погрязших в мелких разборках братков – не мой вариант. Поэтому вызываю главного отцовского стрелка, Василия «Пулю», который приезжает на зов лишь на следующий день.

– Здорова, Глеб, – Пуля вваливается в особняк ближе к вечеру, когда я уже отчаиваюсь перетереть с ним проблему и сегодня. – Какой базар хотел поднять?

– Ты должен убить его, – спокойно говорю я.

– Захара нельзя сейчас решать, – Вася мотает головой в подтверждение своих слов.

– Это ещё почему? – злость моментально охватывает меня чуть ли ни до трясучки.

– Нельзя, Глеб, – Пуля стоит на своём, но объяснять ничего не собирается.

Я знаю в чем дело. Киллер видит во мне лишь ребёнка, решившего вершить чужие судьбы.

– Вам всем плевать на то, что случилось! Только и думаете, как прикрыть собственные жопы! 

– Кайдан мне был как отец. Если кто и должен прихлопнуть виновного, так это я. Мне не меньше тебя хочется прикончить Захара, но ты не понимаешь, как все устроено.

– Так проясни! – рычу я на абсолютно спокойного Пулю.

– Мы не можем начинать разборки, пока не укрепим своё положение. Ответное убийство развяжет войну, породит открытые стычки и даст возможность шакалам растащить по кусочкам все оставленное без присмотра. А они этого и добиваются. Их цель – стравить правящие сообщества, добиться их взаимного уничтожения, а самим возродиться на пепелище. Ты этого хочешь, Глеб? Такого конца для империи своего отца? – Пуля вскидывает брови и следит за моей реакцией. Но ее нет. Разозлиться сильнее, чем уже есть, просто невозможно.

– Откуда тебе знать? Ты простой стрелок. Лишь выпускаешь обойму куда скажут, – я откровенно нарываюсь, презирая каждого, кто против меня сейчас.

– Хм... – Василий усмехается и вальяжно усаживается в кресло. – Если бы ты хоть немного интересовался отцовским бизнесом, а не проебывал жизнь трахаясь и бухая, то знал бы не меньше меня, а сейчас не отвлекал от дел, задавая глупые вопросы. В восемнадцать лет Кайдан подобрал меня на улице и взял под крыло, научил всему, дал цель, показал, что я чего-то стою, а вовсе не являюсь обычным отбросом общества, заброшенным на обочину жизни. Я не просто бездумно спускал курок. Был при твоём отце всегда. Слушал. Запоминал. Вникал во все, во что позволяли. Твой батя доверял мне. И я многое знаю. Уж поверь, прекрасно понимаю, как все устроено. Мы отомстим, Глеб, но позже.

– Когда? – Пуля сейчас бесит меня до чёртиков. Слишком спокоен, поэтому тоже под подозрением. – Я не хочу, чтобы этот человек дышал, в то время, как мои родители разлагаются где-то на Ваганьковском кладбище, – плююсь словами в стрелка, доказывая ему, как серьёзны мои намерения. 

Глава 6

МАРИНА (20 лет)

5 августа 2020 года (наши дни)

Я выхожу из корпуса и направляюсь к центральным воротам. Несмотря на жару, на мне короткая чёрная кожанка и лосины, обтягивающие натренированные попу и ноги, как вторая кожа. В одной руке приятной тяжестью повисает мотоциклетный шлем, тоже чёрный. Матовый красавец со слегка затемнённым стеклом, идеально сидящий на моей голове во время движения. 

Я купила его сама, после первого же занятия на байке. Сердце забилось чаще, когда я впервые спустилась в гараж. Железные кони, блестящие в свете галогеновых ламп, заставили нутро сжаться в предвкушении чего-то особенного, возбуждающего разум и тело, манящего раствориться в нем. Я робко коснулась прохладного металла, пробежала пальцами по рулю, сидению, сверкающим деталям агрессивных неподвижных машин. 

Это любовь с первого взгляда. Нет прошлого и будущего, лишь настоящее, трепещущее под кожей. Это непередаваемые ощущения, когда плотные потоки воздушных масс обнимают твоё тело, ласкают его, заставляют забыть о проблемах и просто раствориться в волнах обжигающего ветра, призывают жить именно сейчас, в эту самую минуту, в которую ты свободен и как никогда лёгок.

С тех самых пор байки – мой наркотик, дурь, которой невозможно насытиться, которой всегда мало. По-моему, я бываю счастливой лишь тогда, когда железный конь становится продолжением тела, а колёса плавят асфальт.

У самых ворот меня ожидает сверкающий на солнце Honda CBR 600 RR. Черно-красный спортивный мотоцикл, ключи от которого уже греют руку. Когда до железного друга остаётся метров десять, я ускоряю шаг, готовая со всех ног ломануться в сторону любимчика, как маленький ребёнок. По-моему, я даже дыхание задерживаю, предвкушая поездку. Но кайф обламывается громким голосом Влада позади меня:

– Марина! – кричит он мне, догоняя. Приходится остановится и обернуться в его сторону.

– Привет, Влад, – говорю я, непроизвольно вздыхая.

– Решил проводить тебя, – поясняет парень, вставая рядом.

– Спасибо, – безразлично отвечаю, продолжая движение в сторону байка.

– Хотел сказать, что ты можешь на меня рассчитывать. Если что-то понадобится...

– Я позвоню, если захочу потрахаться, – уверяю Влада, достигнув, наконец, своей цели.

– Это было даже обидно, – неожиданно выдаёт тренер, чем снова привлекает к себе внимание.

– Влад! – я вскидываю брови, потому что разговор сворачивает не туда.

– В любом случае, я на связи. И... удачи, что ли?! – похлопывает меня по плечу, а потом просто уходит в сторону корпусов.

– Эй, Влад! – окликаю парня, вдруг засомневавшись, что правильно делаю, отталкивая его. – Спасибо, – говорю, когда он поворачивает голову на мой зов.

Опасаясь пустить скупую прощальную слезу, разворачиваюсь к мотоциклу и, не медля больше, облачаю голову в шлем. Чувства – это лишнее. Эмоции для слабых. А я сильная. Не нуждаюсь в поддержке или любви. Сама по себе. Уже четырнадцать лет у меня есть лишь я. Каждый может предать. Любой. Даже родители предали. Оставили. Не специально, но бросили. Нельзя привязываться к людям, тем более любить их. 

Я видела как курсанты в академии практически сходили с ума от нагрузок и психологического давления, наблюдала несчетное количество истерик, рвущих душу. Но все эти люди были слабы. Поддавались эмоциям, панике, жалели себя. Академия с легкостью давила таких, сминала не моргнув, навсегда забывая об их существовании. 

Перекидываю одну ногу через байк и запускаю мотор. Вдыхаю аромат свободы, прикрывая глаза. Всего несколько раз мне удавалось вволю насладиться мотоциклом без посторонних глаз и дотошных наблюдений, поэтому сегодняшний день особенный даже в этом. Автоматические ворота, гремя, отползают в сторону, и я стартую навстречу приключениям. В назначенном месте оказываюсь часа через полтора. Ставлю мотик на подножку и снимаю шлем. 

Я нахожусь рядом с высоким, метра в два с половиной, забором, прячущим за собой территорию, которую нет возможности увидеть за ним. Место, куда я приехала, располагается в сосновом бору, в уединении от цивилизации. Вековые деревья, кажется, уходят к самому небу, лаская небосвод колючими кронами. Они клонятся в такт летнему ветерку, пропуская его через себя и приятно шелестя иголками. Под ногами тоже шуршат сухие иглы. Совсем рядом слышно, как кукушка отмеряет оставшийся кому-то век. Лесная мелодия радует слух, успокаивает. Прекрасно понимаю хозяина дома, оттяпавшего себе этот лакомый, в некотором смысле, кусок земли.

Я не была в лесу уже много лет, но в детстве папа часто водил меня туда. Я почти не помню отцовского лица, но запах хвои ни с чем не спутаю. Это кусочек детства, той жизни, которая у меня когда-то была. Воспоминания – опасная штука. Они могут настигнуть нас в самый неподходящий момент и сбить с пути, засоряя разум. Мотаю головой, отгоняя мысли и решительным шагом подхожу к калитке. Нажимаю кнопку домофона, жду.

Дверь щёлкает и слегка подается на меня. Прохожу внутрь и оказываюсь по ту сторону забора. Выложенная плитами территория. Три здания в пределах видимости. В центре – двухэтажный деревянный дом. Два других строения, уступающие ему в размере, находятся по обе стороны, у забора. То, что левее, скорее всего, что-то типа склада, о чем можно судить по узким длинным окнам под самой кромкой крыши и массивной металлической двери, к которой ещё и охрана приставлена.

Глава 7.1

ГЛЕБ (34 года)

5 августа 2020 года (наши дни)

– Пожалуйста, Глеб Валентинович, дайте нам ещё несколько дней, – скулит девушка, стоящая передо мной на коленях.

Рядом с девкой на полу лежит отключённый от реальности индивидуальный предприниматель Голубев Сергей Васильевич с рассеченной губой и наливающимся под глазом фингалом, решивший, что жизней у него, как у кошки, раз позволил себе пойти на риск и кинуть меня. Разговор в таких случаях всегда короткий. Я не прощаю. И мне не жаль. Жалость, в целом, чувство, чуждое мне, а если уж в мою сторону поворачиваются задом, я не раздумывая даю пинка.

– Умоляю, дайте время... – рыдает у моих ног жена предпринимателя, со слегка опухшим от мольбы и слез, но все равно достаточно симпатичным лицом.

– Не понимаю, – спокойно говорю я. Ее истерика мне до лампочки, – почему я должен ждать, если могу потребовать свои деньги сегодня? В чем смысл? Думаете, можете плевать мне в спину, а потом получить руку помощи от меня же?

– Глеб Валентинович, пожалуйста, – она почти шепчет. – Серёжа все осознал, он больше никогда так не поступит... Никогда...

Она боится. Боится меня до жути. Зрачки максимально расширены, бегающий взгляд. Я возбуждаюсь от этого. Неподдельное чувство страха в глазах жертвы распаляет меня моментально. Жестом показываю ребятам выйти и слегка наклоняюсь, касаясь рукой ее щеки. Девушка дергается от этого прикосновения и даже немного подаётся назад.

– Чщщщ... – говорю я, поглаживая большим пальцем ее губы, тонкие, но кажущиеся достаточно соблазнительными для меня сейчас. Она снова начинает хныкать, сотрясаясь от всхлипов всем телом. – Поработаешь ртом – подумаю над твоей просьбой, Голубева.

Девушка начинает легонько мотать головой из стороны в сторону, внутренне отрицая мое предложение.

– Ты как маленькая, – снова обращаюсь к девчонке, убирая руку, – просишь конфетку, а когда дают, возмущаешься, что она не такая. У тебя есть шанс помочь мужу, дать ему время, о котором ты так молишь, и тебе решать, как поступить. Мне похрен, что ты выберешь, но если откажешь – деньги жду к восьми, – я поворачиваюсь к двери и делаю несколько шагов на выход.

– Подождите... – робко бросает мне вслед жена бизнесмена. – Я согласна.

– Так бы сразу! – разворачиваюсь в ее сторону и грозно наступаю, наслаждаясь своим положением.

Запускаю пятерню в длинные светлые волосы и крепко хватаю дамочку за затылок. Другой рукой расстёгиваю джинсы прямо перед ее носом, специально нагнетая обстановку вокруг нас. Девушка судорожно вздыхает, когда я освобождаю член, спуская боксеры. Меня никогда не перестанет радовать их реакция!

– Сосать надо старательно, Голубева, – говорю я, поднося возбужденный орган к ее губам. – Чем лучше стараешься, тем больше отсрочка. 

Варвара, вроде так ее зовут, размыкает губы, чтобы впустить меня. Я не собираюсь с ней церемониться и завожу вторую руку за голову, обхватывая с обеих сторон. Пронзаю ее рот на максимум. Девушка давится, умывается слезами, но дело своё выполняет. Хотя, о чем это я? Мои руки так крепко удерживают жену неудачливого бизнесмена, что я контролирую каждое движение, абсолютно не заботясь о том, что она сейчас чувствует.

Совершаю последний нетерпеливый толчок и спускаю в горячий женский рот, в то время, как ее муж так и лежит безжизненной тушей рядом с нами. Перекрываю сучке кислород, и ее глаза расширяются из-за невозможности сделать вдох. Божественно!

Вытаскиваю член и с презрением растираю остатки семени по губам девушки, задевая щеки. Да, сейчас я презираю ее, как и всех женщин, подобных ей. Они слабы. Не имеют внутреннего стержня и не достойны уважения. Моего уж точно. Им проще разинуть свои блядские рты и подставить задницы, чем бороться или просто бросить мудаков-мужей, решивших играть против правил.

Мне нравится ощущение власти над ними, но лишь до тех пор, пока телом управляет похоть, а после – они становятся мне противны, один только вид этих женщин вызывает отвращение.

– Даю один день, – брезгливо бросаю в сторону Варвары.

– Но... – всхлипывает девушка, пытаясь возразить.

– На троечку сосала, Голубева! 

– Пожалуйста, – снова начинает скулить, как раненая собака.

– Скажи спасибо родителям и Господу Богу, что наградили тебя большими сиськами и смазливой мордашкой, и что у меня в принципе возникло желание поиметь твой рот, – я не собираюсь больше тратить на неё время и просто выхожу их комнаты, оставляя их с муженьком наедине.

Я верю, что каждый получает по заслугам. И я получу. Но потом. Буду вариться в соседнем котле с папашей, о котором узнал много нового с тех пор, как занял его место. Изменил ли я своё отношение к отцу? Нет. Потому что я в сто раз хуже! С другой стороны, у меня не было выбора, и только из-за него я стал тем, кем являюсь.

У ворот моего дома небрежно брошены два тонированных внедорожника и спортивный мотоцикл. С чёрными тачками все ясно, на таких только Колобок рассекает, а вот мотик чей? Напрягаюсь. Я не люблю сюрпризы. Совсем не люблю. Я ещё вставлю охране за то, что хозяина красно-чёрной игрушки пустили в дом без моего ведома. Нетерпеливо выскакиваю из машины, желая скорее разобраться в чем дело.

Глава 7.2

Знаете, какой ресурс самый ценный в жизни? Это люди и время. Бабки тоже важны, но они прилагаются к первому и второму, если правильно ими распорядиться. Не зря же говорят: время – деньги. А сэкономить драгоценные минуты помогает наличие свободных рук и голов. Это даёт возможность успевать больше. Но людей всегда не хватает. Куда-нибудь, да не успеешь. Поэтому я взял себе за правило, возвращать нематериальные долги, так сказать, натурой. Забираю у должника несколько бойцов на пару месяцев и выполняю их руками грязную работу, либо просто использую в других целях по собственному усмотрению. Количество людей и время их отработки зависит от размера косяка их руководителя. С Колобком сговорились на двоих бойцов сроком на два месяца.

Делаю ещё несколько шагов и захожу в комнату. Хохот мгновенно прекращается. Присутствующие поворачиваются в мою сторону и кивают приветствуя. Колобок выходит немного вперёд и протягивает мне пухлую ладонь. Безразлично пожимаю руку лысому мужчине, а сам все это время бегаю глазами по гостиной в поисках владелицы спортивного байка.

Она стоит в отдалении, скрытая за широкими фигурами членов Колобковой банды. С интересом разглядывает меня из своего укрытия, точно изучает. Я не вижу смысла тянуть и прыгаю с места в карьер:

– С каких пор ты таскаешь за собой шлюх? – раздраженно спрашиваю Полякова, посмевшего привести бабу в мой дом. – Хочешь похвастаться, что хер ещё работает, если закинуть в глотку побольше таблеток?

Девушка реагирует на мои слова легкой усмешкой. Я наблюдаю за ней краем глаза, не выпускаю из вида. Все незнакомое несёт потенциальную опасность. Я не привык доверять людям, особенно сейчас, после того, как на меня было организовано несколько покушений. Моей смерти желают многие, если не все. Даже Колобок будет не прочь вонзить мне нож в спину, если представится такая возможность.

– Нет, Кай, это для тебя – плата по нашему уговору, – мямлит мужчина, мгновенно достигая первой стадии – испарины на лбу. Тянется за платком, в левый, естественно, карман, и дотрагивается белой тканью до головы, стирая проступившие капли.

Я немного склоняюсь над ним, уравнивая наш рост:

– Колобок, миленький, – мягким, приторно сладким голосом говорю я, – мы договаривались на двоих бойцов, а не на телку в лосинах. И, чтоб ты знал, друг, – укладываю тяжелую ладонь на плечо собеседника, – я не трахаю баб с сиськами меньше третьего размера и отсутствующей задницей. Так что твоя подачка не подходит ни по одному из параметров.

Девчонка в лице не меняется, мои замечания по поводу собственной внешности пропускает мимо ушей. Вообще держится отлично. Для бабы. Закусывает губу, когда поворачиваю голову в ее сторону, но глаза молчат, не выражают ничего, что вызывает неподдельный интерес с моей стороны. Какое-то маниакальное желание узнать, что она там прячет, за этим пустым, но цепким взглядом. Глаз не отводит даже под моим пристальным взором, будто вызов бросает. 

Она красивая. Но, правда, ни в моем вкусе. Слишком худая. Я люблю, когда есть за что подержаться. Когда грудь – это грудь, а не жалкие прыщики, скрытые толстыми поролоновыми чашками. Когда за задницу можно схватиться и сжать пальцами до синяков.

И сколько ей? Девятнадцать? Двадцать? Двадцать один? Последнее предположение – потолок. Слишком юная. Слишком мягкие черты лица. Да в ней все слишком! И это бесит! Притягивает. Манит разгадать.

Густые темные волосы, высветленные с середины, собраны в хвост. Они накручены волнами и аккуратно лежат на плече. Девушка определенно следит за собой: спортзал, мотоцикл, может быть даже косметолог, массаж, чем там ещё любят забавляться девчонки?!

– Ты не так понял, Глеб, – Колобок тянется к пуговицам, – она – одна из моих лучших бойцов.

– Это шутка такая? Решил дернуть судьбу за хуй? – рычу на мужчину, посмевшего нести в моем присутствии подобный бред.

Лучший боец? Он, блядь, серьезно? Вот эта вот девочка? Снова перевожу взгляд в сторону девушки-загадки. Она складывает руки на груди, закрывается. Приподнимает одну бровь, возмущаясь моей недоверчивости. При этом молчит. В разговор не встревает. Ждёт завершения перепалки. Держится действительно отлично. Идеальная осанка, ровное дыхание. Даже зрительного контакта не прерывает, когда я снова пытаюсь просверлить в ней дыру своим сквозящим раздражением взглядом. Да кто она, нахрен, такая?

– Мамой клянусь, Кай, – отвечает Колобок, вынуждая меня оторваться от незнакомки.

– Ну ты и жучара, Поляков! Твоя мать уже давно скопытилась, чтобы ей клясться, – уличаю во лжи собеседника, который уже во всю обмахивается полами пиджака. – Подойди! – теперь уже обращаюсь к девке, желая рассмотреть малышку поближе.

Делаю два шага в сторону, ожидая. В доме повисает тишина. Чувствуется напряжение, возникшее внезапно, но поглотившее все вокруг со скоростью света. Люди Колобка расступаются, выпуская девушку, спрятанную от меня за их крупными крепкими спинами. Она неслышно, по-кошачьи, ступает по дорогому паркету, покачивая бёдрами. Непринуждённо двигается в мою сторону без тени сомнения на лице. Я скольжу взглядом по изгибам ее тела, обтянутого непрозрачной белой майкой и чёрными лосинами настолько плотно, что можно запросто представить какой она будет без одежды.

Колобок нервно сглатывает, как только самоуверенная девочка останавливается рядом со мной. Она не боится. Зрачки не расширяются, когда я медленно поднимаю руку вверх, желая коснуться ладонью ее белоснежной кожи. Я сам не знаю почему, хочу это сделать. Просто испытываю нездоровую необходимость ощутить нежность ее щеки под своими пальцами. Но в тот момент, когда я уже практически достигаю своей цели, нахалка перехватывает мою руку, не давая этому случиться.

Глава 8

МАРИНА (18 лет)

апрель 2018 года

Это было тяжелое для меня время, но оно закончилось. При этом я не могу сказать, что выхожу из детского дома с лёгким сердцем. Ощущения странные. С одной стороны, освободилась от гнета давящего на меня контроля, а с другой, одиночество навалилось с удвоенной силой. Даже не одиночество, а, правильнее будет сказать, какая-то тревога за свою несостоятельность в этом мире, неприспособленность к реалиям, которые всегда были скрыты от детдомовцев за решеткой металлического забора.

Чувствую себя сейчас погадкой совы. Точно меня пережевали в этой системе, а потом выплюнули наружу, без малейшего понятия что делать дальше. У меня практически нет личных вещей, но зато теперь есть собственная квартира, переданная мне государством в наем на пять лет. Воспитатели были очень рады, говорили, что это большая удача – получить жилье быстро и без проблем, фактически через пару недель после совершеннолетия. Хотя, положа руку на сердце, я понимаю, что радовались они вовсе не этому, а возможности выпустить меня, наконец, из-под собственной опеки, ведь я никогда не была беспроблемным ребёнком. Несколько раз сбегала, устраивала драки и в целом не отличалась покладистостью. 

Некоторые воспитанники возвращались в собственные дома, если они были пригодны для жизни. Кого-то даже ожидали приличные счета в банке, оставленные родителями после смерти или переводимые в виде алиментов на содержание ребёнка, изъятого из семьи. У каждого своя история, но все мы были по-своему несчастны.

Мне от предков не досталось ничего. Хотя я уверена, что было у них многое. В памяти ещё сохранились отголоски прошлой жизни, жалкие клочки воспоминаний, затертые годами. Я совершенно точно помню большой дом, машину, игровую площадку перед домом. Скорее всего, я не смогу узнать все это, если увижу, ведь картинки, живущие в голове весьма абстрактны и, уверена, наполовину надуманы собственным воображением, с годами выместившим реальные воспоминания.

Мне сказали, что все имущество родителей ушло на погашение долгов. Вот так вот, в один миг я осталась не просто сиротой, а ещё и нищей сиротой, не имеющей за душой ничего, кроме собственного имени, набора букв, пропечатанных в документах, которые мне выдали, провожая в добрый путь.

Мне очень хотелось оставить в памяти образы родителей. Было бы проще, будь у меня хотя бы их фотографии. Но фоток не было. Все что я могла – ежедневно перед сном представлять папу и маму такими, какими я их запомнила. Я делала так каждый вечер. Каждый гребаный вечер крутила в голове картинки с их участием, и это разрывало мне сердце. Уничтожало маленькое детское сердечко, превращая в обычную сокращающуюся мышцу, необходимую для жизни.

Ближе к двенадцати годам я поняла, что люди, с чьими лицами перед глазами я каждый раз укладываюсь спать, вовсе не мои родители, а несуществующие персонажи, которых я выдумала. Я пыталась сконцентрироваться, зажмуривала глаза для верности, но образы с каждым днём становились все размытее и тусклее, пока я и вовсе не перестала их видеть.

Я не буду заниматься поисками их могил. Почти всю свою жизнь я виню родителей в том, что со мной случилось. Теперь я вовсе не тот маленький ребёнок, которого они оставили, способный сутками напролёт прорыдать над своим горем, и уж тем более, не стану убиваться над жалкими каменными плитами в месте их захоронения. Все что мне нужно – я сама.

Два раза проворачиваю ключ и распахиваю дверь. Переступаю порог. Вот я и дома. Дом... Что это вообще такое? Я не знаю. Не чувствую ничего. Просто кухня, комната и коридор с мерзким запахом, который остался от прежней хозяйки, старушки, не оставившей после себя наследников. Допотопная мебель, даже хуже чем в интернате, холодильник «Полюс», видавший наверное ещё Сталина при жизни. 

Я не знаю почему сдавливает спазмом горло, почему глаза начинают гореть в желании расплакаться. Я не ощущаю ничего, что нормальный человек должен испытывать к своему жилищу. Мне становится так мерзко, будто меня поместили в тюремную камеру. Лет на пять минимум, ведь раньше я точно не смогу отсюда съехать.

Сдерживаю слёзы в глазах. Я не должна быть слабой. Такая мелочь, как эмоции не сломит меня. За свои восемнадцать я столько всего пережила, что просто не могу себе позволить расплакаться сейчас, из-за того, что не питаю тёплых чувств к квартире, где буду жить.

Я не разуваюсь, не снимаю свитер и джинсы. Во мне вдруг просыпается какая-то брезгливость. Не хочется касаться старой мебели. Вообще не хочется здесь быть. Нарезаю несколько кругов по квартире, будто пытаюсь найти хоть что-то способное поднять настроение. Но в итоге нахожу все больше и больше изъянов, режущих глаз.

В конце концов, ложусь на диван, насквозь провонявший пылью, и закрываю глаза. Обещаю себе, что это в последний раз. Последний раз я впадаю в отчаяние, жалею себя и веду как беспозвоночный червь.

Проваливаюсь в сон мгновенно и продираю глаза лишь утром от противной трели звонка, разносящейся по квартире продолжительное время. И кого принесло-то, а? Встряхиваю волосы руками и плетусь к двери. Еле-еле перебираю ногами в надежде, что у звонящего отсохнет рука, и он удалится туда, откуда пришёл. Но чуда не происходит.

Нехотя поворачиваю запор и отворяю дверь с таким видом, чтобы сразу было понятно, что я думаю о человеке, который решил потревожить меня по совсем непонятной причине.

Глава 9

ГЛЕБ

5 августа 2020 года (наши дни)

Дома невыносимо душно. Ни один кондиционер не может тягаться с вечерней уличной прохладой. С некоторых пор это мое любимое занятие – перед сном выходить во двор с целью заполнить лёгкие кислородом. Подумать. Я делаю так практически в любую погоду и почти каждый день. В это время меня лучше не трогать, все зависит от настроения. А оно чаще всего паршивое в конце дня.

Сегодня вполне сносный день. Я даже никого не убил, и это хорошо. Хотя, нет. Мне похуй. И уже давно. Сначала я загонялся, даже считал своих жертв, запоминал их. А потом все изменилось. Сейчас пустить кровь для меня ничего не значит. Скорее всего, я забуду о содеянном уже минут через пятнадцать, заняв голову другими делами.

От этих мыслей ладонь начинает пульсировать. Будто я до сих пор «обнимаю» ей тонкую шею Марины. Я перебираю по жесткой коже пальцами и глубоко втягиваю носом воздух, вспоминая события сегодняшнего вечера. Потом раскрываю руку и рассматриваю свою здоровенную ладонь, доказывая самому себе, что уже давно не касаюсь девчонки.

Ее кожа... Тонкая и бархатистая, слишком нежная, чтобы я мог как следует ощутить ее под своими огрубевшими лапами. Ещё одно «слишком»! Бесит! Надо было просто задушить ее, чтобы не засорять голову мыслями об этой девочке.

В смерти есть что-то особенное. Тот самый момент, когда жизнь на секунду вспыхивает в глазах жертвы, а затем навсегда угасает, оставляя во взгляде холодный безжизненный след. Эту стадию я тоже проходил. Ловил мгновение, будоражащее разум. Насыщался своеобразной игрой воображения до следующего раза. Но и это в прошлом. Сейчас я мог убить Марину, не моргнув глазом. Раз – и нет ее. Но не вышло. Что-то заставило разжать руку, выпустить нахалку из жестких тисков удушающей петли.

– Зачем девку к айтишнику подселил? – доносится за моей спиной.

Я сижу на лестнице, ведущей в дом, сложив локти на колени. Пуля обходит меня и спускается на несколько ступенек ниже, чтобы оказаться примерно на уровне моих глаз.

– Надо было к Горе закинуть, либо к Кощею. Они бы ей Кузькину мать показали! – лыбится стрелок.

– Вот именно! – бросаю в его сторону, желая прекратить общение.

– Ммм... Себе оставить решил, значит, – довольно заключает Василий, раздражая.

Последнее время он перегибает. Чем старше становится, тем больше начинает меня воспитывать. Пихает своё где можно и где нельзя. Доиграется, сука! Поначалу я нуждался в его советах, но это было так давно, что уже и не вспомнить. Ещё немного и киллер превратится в старого ворчливого пня. В свои-то сорок два.

– Да пошёл ты! – отвечаю Пуле. – Ты знаешь, какое сейчас время?! Я их на голодном пайке месяц просто так что ли держу?! Мне нужны злые неуравновешенные животные, а не мармеладные мишки, трясущие на расслабоне телесами после бурной ночи. Да они бы сучку до смерти затрахали, а Колобок потом приперся ко мне слюнями брызгать, что лишили его «лучшего», – показываю своеобразные кавычки в воздухе, – бойца. Девка тут не причём вообще!

– Так ты Колобка боишься! – снова делится нелепым умозаключением Вася.

– Пуля, блядь, ну почему из всей моей речи ты извлёк только это? – вот на кой хрен злит меня?

– Потому что шлюху сразу надо было взашей гнать! – теперь уже говорит серьезно, от игривого настроения не остаётся и следа. – А ты мало того, что оставил, так ещё и соломки подстелил, чтобы упала не больно!

– Я все контролирую! – цежу сквозь зубы.

– Ага, – Вася на ходу стучит меня по плечу и возвращается в дом.

– Стой! – огрызаюсь, выпрямляясь во весь рост. – В следующий раз, если захочешь дать совет – спроси сначала, нужен ли он.

– Да кто тебе правду кроме меня скажет? – останавливается. – Все очко сжимают, как только видят тебя.

– А ты не сжимаешь? – зло шиплю в его наглую рожу, подойдя вплотную.

– Не сжимаю, Глеб, успокойся. У меня иммунитет к твоему испепеляющему взгляду, – снова уходит, а я так и остаюсь стоять на лестнице.

А ведь сучара прав! Не из-за этого я Марину к компьютерщику закинул. Не хочу, чтобы трогали. Сам не знаю почему. Начинаю чаще дышать, представляя чужие руки рядом с девкой. Напрямую распорядиться телку не лапать не могу. Не имею права дать слабину и хоть немного разжать стальную хватку, которой держу всех за яйца. 

Я тоже возвращаюсь в дом. Пуля своими разговорами испортил момент, сбил настрой наслаждаться легким летним ветерком, впускать через ноздри природные ароматы и просто смотреть в никуда, нагуливая сон.

Честно, иногда вообще подумываю свалить из этого места. Слишком далеко от Москвы. На дорогу уходит уйма времени. Но я живу тут, сколько себя помню. Это и держит. Плюс – отличная система охраны: камеры по территории посёлка и за его пределами, на всех подъездах, датчики движения в радиусе пяти метров от забора. Муха без моего ведома не насрёт.

За забором тоже камеры, как и в доме с общежитием. Я не параноик, просто мне важно все держать под контролем. Всевидящее око даёт информацию, которая, мало того, что дорого стоит, так ещё и может сохранить жизнь. Перед тем, как пойти в спальню, заглядываю в серверную, убедиться, что в доме, где ночуют мои орлы все спокойно. Картинка являет пустые коридоры и то, как двое ребят на первом этаже рубятся в приставку, активно жестикулируя руками. Марины не видно. Сейчас жалею, что не установил камеры в каждой комнате. Надо будет подумать.

Глава 10.1

ГЛЕБ

5 августа 2020 года (наши дни)

– На колени! – командую я. 

Ну что, Марина, готова получить наказание за своё поведение? Она послушно выполняет приказ, продолжая держать перед собой раскрытые ладони. Я медленно поднимаюсь с кровати и наступаю в ее сторону, но, в отличие от девки, делаю поступь намеренно тяжелой, заставляя предвкушать своё приближение.

Забираю цепь, а Марина опускает руки, укладывая их на колени. Касаюсь металлической застёжкой кольца и защелкиваю. Громкий звук проносится по комнате, отражаясь от стен, и вынуждая девушку вздрогнуть. Тяжелая цепочка повисает в ложбинке между грудей, а другой ее конец, с кожаной петлей, я крепко держу в руках. Обхожу Марину, останавливаясь позади. 

Свободной рукой открываю доступ к шее, убирая волосы на одну сторону. Касаюсь обнаженной кожи и мягко скольжу по ней вперёд, от чего девчонка начинает чаще дышать и запрокидывает голову назад. За подбородок удерживаю ее в таком положении, а большим пальцем нахожу губы. Очерчиваю несколько неспешных кругов по приоткрытым створкам. Вот сука! Так и манит в глотку засадить! 

Член в очередной раз дергается, будучи зажатым между мной и Мариной. Борюсь с желанием прямо сейчас выдолбить эту девку безо всяких прелюдий. Палец самопроизвольно ныряет между сочных губок в покорный женский рот. Девушка начинает посасывать его, увлажняя.

Закатываю глаза, представляю как то же самое она проделывает с моим болтом, обрабатывая его. Что же, блядь, будет, если я уже сейчас готов запачкать спермой все вокруг?!

Снова обхожу девушку и встаю прямо перед ней. Накручиваю цепочку на кулак, тем самым заставляя Марину подтянуть голову ближе. Мне нравится ощущение власти над ней. Возбуждение хлещет по венам вместо крови от осознания, что я в буквальном смысле держу строптивую бабу на коротком поводке. Надо заставить ее носить ошейник повсеместно, чтобы не забывала кто тут босс. Чтобы остальные похоронили желание пускать на неё слюни и дрочить по углам, как сопливые школьники. Чтобы в любой момент можно было схватить за ремешок, потащить за собой и выебать. Уж скучать я ей точно не дам!

Покорная... И такая доступная для меня... Но не вызывает отвращение, как другие бабы в ее положении. Даже сейчас в этой девочке чувствуется сила, внутренняя энергия, которую она подавляет, опускаясь передо мной на колени в желании подчиняться.

Марина и сама возбуждена. Ее рот раскрывается, когда я снова дергаю металлический поводок на себя. Вижу как ей хочется почувствовать вкус моего семени во рту. Я тоже этого хочу. Но не сегодня. На данную ночь у меня совсем другие планы. 

Хищно улыбаюсь и запускаю свободную руку в длинные волосы со стороны шеи, пропускаю шелковистые пряди между пальцами, а затем с силой сжимаю их у затылка, создавая сильное натяжение. Капкан, Марина, никуда тебе не деться от меня. Наклоняюсь ниже и впиваюсь в пухлые губы напористым поцелуем. Сожрать хочу. Буквально. Даже задница ее тощая не отталкивает, а напрашивается на знакомство с моей горячей ладонью. Разрываю озабоченное сплетение наших губ и выпускаю девочку, выпрямляясь во весь рост.

– Пойдём... – говорю не своим, севшим от возбуждения, голосом.

Марина тоже хочет встать с колен, но я быстро пресекаю ее порыв:

– Разве я разрешал подниматься?! – обращаюсь к малышке, вскидывая кверху брови. – Как кошечка ползи за своим хозяином.

Девушка послушно опускается обратно и встаёт на четвереньки, двигаясь за мной так же мягко, как и в первые минуты нашей встречи. 

Сажусь на край кровати, широко раздвинув ноги.

– Положи голову, – приказываю, похлопывая себя по левому бедру.

Марина исполняет приказ, укладывая голову на бок. Я все ещё держу цепочку в руках и, от представшей перед глазами картины, чуть ли в штаны не спускаю, как очкастый задрот. Болт рвётся наружу, желая прикоснуться к губам, которые сейчас непозволительно близко. 

Марина выглядит довольной и, как настоящая кошка, ластится щекой о мою ногу. Я глажу ее стройное юное тело, все ещё скрытое от меня под одеждой. Дохожу до ягодиц и легонько сминаю их в руках, проверяя с чем придётся иметь дело.

Кошечка выгибается, демонстрируя упругую задницу во всей красе. Я же в нетерпении спускаю ее лосины вместе с трусиками, оголяя попочку, приготовленную специально для меня. Наглаживаю ягодицы, даря наслаждение нам обоим.

– Ты помнишь, как вела себя, когда приехала? – спрашиваю я. Марина кивает. – Тебя нужно наказать за дерзость, согласна?

– Да... – еле слышно лепечет девушка. Да она, мать вашу, идеальна!

Я в последний раз касаюсь ее нежной задницы. На этот раз лапаю сильнее, сжимаю и потряхиваю, готовлю «холст» для будущей «картины». Кровь приливает к ягодицам, они становятся теплее, приобретают розовый оттенок.

– Пять ударов, Марина. 

Она немного напрягается, но, в целом, выглядит спокойной, готовой принять мои шлепки. Я замахиваюсь и смачно ударяю девушку. Звук удара наполняет комнату, практически сразу сменяясь женским вскриком. Марина вздрагивает и даже пытается отстраниться, но я не даю, сильнее натягивая серебристую цепочку в моей руке.

Глава 10.2

Вскакиваю на постели и не сразу понимаю где я. По вискам стекают капли пота. Да и все тело влажное. Организм похоже полностью обескровлен, потому что вся кровь на данный момент скопилась в одном месте, которое готово лопнуть от напряжения, раздувшись до максимальных размеров. Я один. В спальне больше никого нет. Скорее всего и не было. Скидываю одеяло. Я голый. Голый! И я всегда так сплю. Должен был заподозрить ещё тогда, когда подошёл к Марине в штанах вместо костюма Адама. На всякий случай втягиваю носом воздух. Ничего. Нет даже намёка на то, что девка была здесь. Пиздец! Мне блядские сны отродясь не снились! 

Похоже, если кто-то и будет одиноко дрочить в сторонке, то это я. По крайней мере сейчас. За чем, собственно, и направляюсь в душ посреди ночи. 

Дурацкий сон не даёт мне покоя, и я все же решаю удостовериться, что Марина на поводке мне просто привиделась. Спозаранку несусь в серверную, просматриваю записи. В 20:04 девушка выходит из комнаты айтишника. Закрывается в душе. В 20:52 заканчивает с водными процедурами. Охренеть! У меня телепорт что ли в ванной?! Другого внятного объяснения этим пятидесяти минутам я дать не могу. Но больше меня удивляет другое: Марина преспокойненько шлепает по коридору в доме, почти под завязку набитом похотливыми мужиками, в одном полотенце! Возвращается в комнату. В комнату к компьютерщику в одном, мать его, полотенце! Чем они там заниматься собрались? Со злости сжимаю кулаки. Надо было придушить.

– Мотай вперёд, – прикрикиваю на мужчину за пультом.

Перематываем запись до семи утра. Все это время Марина в коридоре не появляется. Надо было придушить.

– Пуля, – набираю Василия, – пусть девка через двадцать минут ждёт меня в гостиной. Сам тоже будь. 

К назначенному времени спускаюсь вниз. Марина и Вася уже ждут меня. Ничего не изменилось: белая майка, лосины, а на шее... Да вы, сука, издеваетесь! Чёрный чокер. Не кожаный ремешок, конечно, а молодежная цацка из лески, бывшая популярной сто лет назад, ещё в моей молодости, но меня все равно трясти начинает. Картинки рисует. Красочные. Из сна. Как цепочку закрепляю, как на себя тяну.

– Значит так, – перехожу сразу к делу, нечего рассиживаться, – лысому тесту я не верю, как и всем остальным. К тому же ты, Ма-ри-на, – специально произношу ее имя по слогам, с нажимом, показать хочу своё пренебрежительное отношение, – на бойца явно не тянешь. Разве, что ребят моих развлечь сойдёшь. И то на пару раз, на большее, думаю, силёнок не хватит.

Вскидывает бровь, но молчит.

– Поэтому, – продолжаю монолог, выделяя голосом первое слово, – я должен тебя проверить. Если в блудняк меня со старым хреном втянуть решили, я ему яйца отрежу и сожрать заставлю. С тобой – пока не решил, но думаю ход моих мыслей ты уловила.

– Может, уже к делу перейдём? – наглеет Марина. Снова на мои слова болт кладёт. Я не собираюсь реагировать. Не хочу показаться психом. Но обязательно поставлю девочку на место, как только придёт время.

– Этот человек, – небрежно бросаю фото на низкий столик, – должен быть ликвидирован. На обратной стороне, – имею в виду фотографию, – написан адрес клуба, куда он ходит каждую пятницу. Выполнишь приказ – останешься. Не сможешь – сдохнешь вместо него.

– Мотивация что надо! – фыркает Марина.

Ее лицо при этом остаётся совершенно спокойным. Я хочу заметить хоть что-то, хоть какую-нибудь реакцию, подловить ее на лжи уже сейчас и не тратить время на дебильные игры Колобка, а просто дать Василию выполнить его работу. Но ничего не происходит. Девушка безразлично наклоняется к столику за фото, вновь активируя в мозге реалистичные видения в виде раскрасневшихся от шлепков ягодиц.

– Мне нужно будет посмотреть ваше оружие и потренироваться. Давно не держала в руках снайперку, – говорит Марина.

Что? Вот так просто? Даже губёшки не задрожат? Я не видел таких женщин. В большинстве своём они никчёмны и слабы. Не могут рационально мыслить. Эмоции успевают овладеть ими раньше, чем бабы подключат к работе свои куриные мозги. Обычно я не имею дел с женщинами, но Марина... Я даже не знаю чего хочу больше: убить или трахнуть эту девочку-загадку, имеющую внутри достаточно храбрости противостоять мне. Либо отмороженную на всю голову.

– Пуля, организуй, – бросаю стрелку короткое распоряжение, а потом вновь обращаюсь к девчонке. – И херню эту с шеи сними!

– Зачем? – искренне удивляется Марина. Готов поклясться, она едва заметно кривит рот в усмешке.

– Ты не спрашиваешь, лишь делаешь, как говорят! У Колобка, что, с субординацией совсем плохо? – подхожу ближе, на такое расстояние, что без проблем могу дотронуться. Но вместо этого вытягиваю перед собой раскрытую ладонь с немым приказом отдать кусок лески. – Подтвердишь своё право на жизнь – займусь твоим воспитанием.

Марина снимает чокер, но делает это медленно, играет со мной. Напрашивается на грубость. Ладонь зудит настолько, что я из последних сил сдерживаю желание причинить ей боль. Обычно я не отказываю себе в подобном удовольствии. Хотя бы по той причине, что могу себе это позволить. Но сейчас... Эта баба определенно имеет на меня какое-то воздействие.

– Нравятся следы, да? – она наклоняет голову и мягко проводит кончиком пальца по небольшой отметине на шее, которую я не заметил ранее.

Хочу прикоснуться. Вместо ее маленького пальчика бегать по тонкой коже должен мой. И мне решать – оставить новые синяки или едва заметно скользнуть рукой, вызывая мурашки. Пульсирующая венка на шее и вовсе сводит с ума, мерно поднимаясь практически у самой отметины. 

Глава 11

МАРИНА

5 августа 2020 года (наши дни)

Меня приглашают выйти из дома и ведут в другое здание, позади коттеджа Кая. По размеру оно не уступает логову главаря, визуально даже кажется больше. Провожатый распахивает дверь, и я прохожу внутрь вслед за ним. Мы оказываемся в большом холле, плавно переходящем в комнату отдыха, скорее всего именно для этих целей и служит помещение с диванами, неоправданно здоровым телевизором и несколькими столиками в центре.

У входа небрежно накидана обувь. Мужская. Женщин в доме нет, и это факт. Если только им не разрешено щеголять по комнатам прямо в ботинках. Восемь пар. Но что-то мне подсказывает, что это далеко не все жильцы. Конвоир скидывает обувь, и я, следуя его примеру, тоже разуваюсь, оставляя миниатюрные ботинки среди груды огромных башмаков.

Происходящее у входа вызывает интерес у мужчин, находящихся в комнате. Они смотрят на меня, как на свежее мясцо и довольно скалятся. Их трое. Все здоровые как быки, но тупые, как валенки, судя по застывшему на фейсах глуповатому выражению. Я смеряю верзил презрительным взглядом и отворачиваюсь. 

– Слюни подберите! – усмехается мужчина, с которым я пришла. – Это баба Колобка.

– Я бы поиграл с ее колобками, – кидает в ответ один из бандитов, и все трое начинают ржать, как кони.

Я непроизвольно закатываю глаза и громко цокаю. Здоровяки оказываются ещё тупее, чем я думала. В самый последний момент замечаю в комнате ещё одного человека. Он сидит в отдалении и, с довольно серьезным видом, крутит в руках небольшой нож. На меня смотрит без интереса, но при этом провожает взглядом до последнего, пока мы с моим спутником не скрываемся в коридоре. 

Коридор довольно узкий для жилого дома, даже уже, чем был в казарме нашего подразделения. Но, в целом, предельно ясно, что строение является ни чем иным, как общежитием для подельников Кая. Вряд ли я найду тут что-то полезное для завершения задания, поэтому планирую просто как следует выспаться и набраться сил для будущей работы. 

По пути насчитываю шесть дверей. По три с каждой стороны. Скорее всего, в комнатах живут по два человека. Такой вывод делаю на основании расстояния между дверьми, что даёт примерное представление о размерах комнат. Итого двенадцать головорезов. Либо шесть, если Кай позволил каждому жить на просторе, в чем я очень сильно сомневаюсь. Мы доходим до самого конца коридора и упираемся в лестницу на второй этаж. Поднимаемся и оказываемся в точно таком же помещении с аналогичным количеством комнат. Двадцать четыре приспешника Кайданова против одной меня. Хм... Не то чтобы я начинаю волноваться, просто подобное соседство мне не по душе.

Мужчина стучит в одну из дверей и нажимает на ручку, не дождавшись ответа. Отходит в сторону, пропуская меня внутрь.

– Счастливо оставаться! – хмыкает он, разворачиваясь, и быстрым шагом удаляется к лестнице.

Я угадала. Две кровати, тумбочки, шкаф-купе небольшого размера и маленький столик. На одной из кушеток, закинув одну ногу на другую, лежит парень. Он лениво отрывается от телефона, обращая на меня внимание. Выглядит удивленным, но не более того. Я же с порога пресекаю любые попытки общения:

– Давай сразу договоримся: ты не лезешь ко мне с расспросами и сам душу не изливаешь, – я произношу текст небрежно и быстро, желая прекратить разговор вот прямо сейчас.

– С чего взяла, что я в принципе собираюсь с тобой разговаривать? – говорит парень, принимая более удобную позу. Замечаю, что своим заявлением лишь больше заинтересовала его, а не отвадила.

– Да у тебя на лбу написано, что любишь чесать языком, – вру я, в надежде, что сосед просто передумает отвечать.

– В принципе, есть вещи, которые я делаю языком вполне неплохо, – хитрая улыбка озаряет лицо парня, а я начинаю жалеть, что вообще раскрыла рот, когда вошла сюда, – но ты не угадала.

– Избавь меня, пожалуйста, от подробностей, – наигранно кривлю нос и швыряю рюкзак на кровать.

– Я Макс, кстати, – говорит сосед.

– Марина, – отвечаю Максиму и снова поворачиваюсь в его сторону.

Он не похож на амбалов с первого этажа. Да и на бандита особо не смахивает. Симпатичный, крепкий, ухоженный. У него длинные пальцы и, насколько позволяет разглядеть мое зрение, ровная кожа на руках, без мозолей, заусенцев и прочих шершавостей, костяшки не сбиты. Не похоже, чтобы он имел дело с оружием или дрался.

– Где здесь душ? – спрашиваю парня, желая поскорее уединиться сама с собой.

– В конце коридора поворот направо, – безразлично отвечает Максим, снова уткнувшись в телефон.

Вытаскиваю из рюкзака необходимые пожитки и иду в ванную. Три отдельные душевые за одной дверью. Шесть раковин вдоль стены, над которыми подвешено одно длинное зеркало. Идеальная чистота. Выбираю одну из душевых и юркаю внутрь. Снимаю одежду и настраиваю воду. 

У меня был тяжелый день. И я хочу смыть его. Скорее избавиться от осадка, который он оставил. Буквально каждый сегодня пытался переломить меня, испытывал, нагонял страху. Я за всю свою жизнь не слышала столько угроз, как за этот треклятый день. Мне не составило особого труда прожить каждый из эпизодов, но, расслабившись сейчас, я поняла, что безумно устала. Измотана. Истощена. И все же испытываю напряжение, несмотря на внешнее спокойствие.

Глава 12

МАРИНА

6 августа 2020 года (наши дни)

– Через полчаса буду ждать у входа в общежитие, – говорит мужчина, кажется Глеб назвал его Пулей, а затем тоже выходит из комнаты, оставляя меня одну.

Только сейчас начинаю приходить в себя, переваривая случившееся. Подношу фото ближе к лицу, рассматривая парня, на лбу которого теперь красуется невидимая мишень, метка, несовместимая с жизнью. Он приветливо улыбается мне. Светло-русые волосы небрежно взъерошены, что придаёт его внешнему виду какую-то детскую непосредственность. А парень молод. Наверное, ему двадцать пять, или около того. Умирать ему однозначно ещё рано.

Я быстро переворачиваю карточку, потому что больше не желаю смотреть в эти слегка прищуренные и невероятно живые глаза. Пока живые. Ведь я не промахнусь. Я была лучшей на потоке в данной дисциплине, и сейчас мне вовсе не нужна дополнительная практика, просто хочу как следует изучить территорию, заглянуть на оружейный склад, прикинуть примерные запасы Кайданова. Свободно гулять по владениям Кая мне не дадут, поэтому тренировка – мой шанс узнать немного больше.

Внутри все сжимается. Затягивается узлом от напряжения. И оно настолько сильное, что руки начинают дрожать, а я лишена возможности контролировать это. У меня есть полчаса, чтобы успокоиться, побороть проклятую трясучку, возникшую совершенно не вовремя.

Снова смотрю на парня. С чего я вообще взяла, что он хороший? Зачем Глебу убивать простого человека? Наверняка, он замешан в каких-нибудь грязных делишках и вовсе не так свят, каким кажется на фотографии. Ну вот! Доброжелательная улыбка превращается в звериный оскал, небрежная лохматость теперь говорит вовсе не о доброте душевной... Короче, самовнушение явно делает своё дело!

Стало ли мне легче? Отчасти. Я не должна усложнять себе жизнь лишней информацией. Главное – мое задание. Будет проще, если я не стану включать эмоции, сострадать, переживать или другим способом заботиться о жизни человека, которого я даже не знаю. Не знаю – и хорошо. Просто спущу курок, когда придёт время.

Так устроена моя работа. Молодой мужчина с фото – всего лишь препятствие на пути. Необходимая жертва, которую я должна принести, чтобы спасти многих. Мне нужно принять это. Только тогда рука не дрогнет, а Глеб будет доверять мне.

Возвращаюсь в комнату, чтобы подготовиться. Прежде всего морально. Максима нет, как и не было с самого утра, когда меня разбудили для срочной встречи с Каем. Хотя, я так и не поняла причину спешки. Хотел запугать меня с утра пораньше? Думал упаду на колени и начну молить о пощаде? Сознаюсь в своих планах, лишь бы не заставлял убивать?

Сегодня Глеб выглядел разбитым, точно не спал ночью. А в принципе, спят ли такие люди, как он? Не знаю. Но точно скоро буду знать, смогу ли я.

Все-таки хорошо, что Макса нет. Можно просто расслабиться, побыть в тишине и подумать. Но думать надо о выпавшем на мою долю испытании, а я внезапно вспоминаю о дурацком чокере, который унёс с собой Глеб. Просто смял украшение из лески в руке и вышел прочь из помещения. Что он будет делать с ним? Есть неприятные воспоминания, связанные с подобными вещами? Или будет дрочить на него, вспоминая о хозяйке? Мне становится так смешно, что я зажимаю рот рукой от подобных мыслей. Губу я раскатала знатно! Самой в пору трусы менять каждые две минуты, когда Глеб рядом и с чего-то решила, что и он испытывает подобные чувства. 

До этого момента я полагала, что уже переросла возраст наивных фантазий и глупых умозаключений. Да я с детства старалась рационально мыслить, в детском доме без этого никуда. А теперь как-то внезапно захотелось глупенько хихикать, представляя, что Глеб влюбился в меня. Это все стресс! Точно стресс! Сто процентов! Это на меня даже не похоже! 

Я так увлекаюсь похабными фантазиями, что опаздываю на встречу с Пулей. Когда спускаюсь на первый этаж, мне в след летят уже привычные пошлости, которые жутко раздражают. Мужчина, ожидающий меня, выглядит недовольным.

– Ты опоздала, – говорит он. – Если так же упустишь пацана, я с удовольствием посмотрю, как Кай сдерет с тебя шкуру.

– Ты не первый, кто говорит мне это, – усмехаюсь я в ответ.

– Значит, я не первый, кого ты бесишь! – мужчина тоже довольно скалится.

– Когда же это, интересно, я успела так сильно тебя взбесить, что ты мечтаешь насладиться моей смертью? За те два несчастных раза, что мы общались? Ах, да! Мы же даже не общались, а ты просто стоял в стороне, в тени Кая, и молчал в тряпочку, как и все остальные. А я бешу вас лишь потому, что, в отличие от других, имею собственное мнение и выражаю его.

– Хлебало завали! – резко отвечает Пуля, но нельзя сказать, что он сильно раздражен.

– А то что? Тоже душить начнёшь? – я наглею, потому что уверена – он ничего мне не сделает, не пойдёт против Глеба.

– Душить не начну, но язык укоротить вполне могу. Блядь! Да как ты вообще дожила до своих лет с таким длинным помелом без костей?! А узнаю, что шкуру здесь трёшь – одним языком дело не ограничится! На тот свет раньше Кая отправлю.

– Чую, мы подружимся! – говорю я, растягивая уголки рта в улыбке.

– Это вряд ли, – мужчина вроде бы более или менее спокоен, но усилием воли подавляет желание навредить мне. – Не хочу иметь ничего общего с подстилками Колобка, – небрежно, даже с каким-то презрением бросает он мне.

Глава 13

МАРИНА

6 августа 2020 года (наши дни)

Максим возвращается только под вечер. Даже не здоровается со мной и, уж тем более, не отвешивает в мою сторону шуточки. Глаза грустные. Щенячьи такие глаза. Сама не знаю откуда внутри меня зарождается желание пожалеть соседа, проявить участие к его проблемам. Тем более, я уверена, что его жалкие душевные терзания не пойдут ни в какое сравнение с тем, что подчас приходилось испытывать мне.

Макс с размаху закидывает рюкзак под стул и плюхается на кровать. Ладонью накрывает лоб, задрав к потолку локоть.

– Что случилось? – спрашиваю я даже нежнее, чем хотела.

– А тебе не похуй? – огрызается сосед, что становится для меня совершенно неожиданным фактом.

– Если бы мне было все равно, я бы тебя ни о чем не спрашивала, – усаживаюсь на край своей кровати и принимаю выжидающую позу, хочу показать парню, что не собираюсь отставать. – Ты же не такой, как эти перекаченные мордоквасы. Я вижу – ты другой, хороший. Что ты вообще здесь делаешь?

– Хороший... – тянет Максим, пробуя произнесенное мной слово на вкус. – Может, именно поэтому жизнь постоянно херачит меня битой по голове?! Будь я таким ублюдком, как эти, было бы проще?! Жизнь была бы проще, а, Марина?

– Я не знаю... – искренне отвечаю я. – По-моему, жизнь – это всего лишь большая компостная яма, из которой лишь изредка получается высунуть голову наружу, чтобы сделать вдох. И чем дольше держишь ее на воздухе, тем сложнее потом нырять обратно.

– Моя мать больна... – внезапно выдаёт Макс. – У неё рак.

– Мне так жаль... – пытаюсь вставить в разговор ещё немного собственного сожаления, но сосед уже даже не обращает на меня внимания.

– Я нашёл хорошую клинику в Германии и хочу перевезти туда маму. Но для этого нужны деньги. Огромные деньги. Поэтому я здесь. Контракт закончится, я заберу положенное мне и навсегда забуду о том, что сделал, – Максим берет небольшую паузу, во время которой я тоже молчу, не хочу спугнуть его желание раскрыться. – Но вчера ее состояние ухудшилось и она... Она просто может не дождаться... Я говорил с врачом... В общем, времени остаётся совсем мало.

– Мне правда жаль, Макс... – снова говорю я.

– Только не надо меня жалеть, ладно?! Я справлюсь со всем, как и всегда. Просто забудь этот разговор. Ты же утолила своё бабское любопытство и теперь сможешь спокойно спать ночью?

– Значит, ты работаешь на Кая по контракту? Чем занимаешься? – я решаю поменять тактику и попытаться отвлечь собеседника от поселившегося в его душе чувства безысходности.

– Да, – говорит парень. – Я работаю в сфере «ай-ти». Хорошо разбираюсь в компьютерах, могу взломать практически что угодно, получить доступ туда, куда нельзя, внести изменения там, где очень нужно и так далее.

– И что именно поручает тебе Глеб? – пытаюсь узнать больше конкретики.

– Этого рассказать не могу... Контракт, знаешь ли.

И здесь меня рубят! Кай везде подстраховался.

– Как ты вышел на бандитов?

– Это они вышли на меня, – вспоминает Максим. – Предложили обменять мои знания на кругленькую сумму денег, которая мне сейчас необходима, как воздух. Сначала я отказался, но потом понял, что это мой единственный шанс помочь матери. И я напоминаю себе об этом всякий раз, когда меня заставляют делать то или иное дерьмо, о последствиях которого, я даже не хочу узнавать.

– Блин, Макс, ты такой хороший, что блевать охота! – подытоживаю я все, что сумела о нем понять.

– А ты? – обращается ко мне Максим, а я пожимаю плечами с придурковатой улыбкой на лице.

Хорошая ли я? Не знаю. Самоотверженно работаю на государство – значит хорошая. Завтра собираюсь убить того парня с фото – значит плохая. Теку, как сучка от желания быть оттраханной Глебом, мужчиной, держащем в страхе половину города – снова плохая. Реально сочувствую Максу, хотя предпочитаю не привязываться к людям и думать только о себе – по идее хорошая. А что люблю лишь себя – скорее всего плохая.

– Ты кушал сегодня? Как насчёт совместного ужина на кухне? – предлагаю я, желая немного развлечь соседа. – Думаю, безмозглые громилы уже расползлись по норам, и мы можем спокойно перекусить.

– В принципе звучит заманчиво, – Максим оживает, усаживаясь на своей койке прямо напротив меня. – Но верзилы, скорее всего, совсем скоро соберутся у приставки, будут нецензурно выражаться и отвешивать друг другу братские оплеухи, – улыбается парень.

На кухне действительно ни души. Так же пусто, как и в здоровенных кастрюлях, в которых тучная невысокая женщина в замызганном фартуке варит ароматную жрачку для обитателей дома. В большой семье, как говорится...

Я шуршу в холодильнике и вываливаю на стол овощи для салата. В морозильной камере нахожу замороженные домашние котлеты. Занимаюсь приготовлением нехитрого ужина для себя и Максима. Все это время мы мило болтаем о том, о сем, смеёмся, короче – отлично проводим вечер. Это тоже не похоже на меня. Пустая болтовня да ещё и с малознакомым человеком... Нахожусь в легком шоке от самой себя, но несвойственное мне поведение списываю на стресс, как и пошловатые мыслишки с участием главы банды. Наверное, мне так легче. Хохотать с Максом на кухне – это спасение от тяжелых дум о завтрашнем дне, который наступит независимо от того, хочу я этого или нет. И наступит намного быстрее, чем я могу себе представить. «Эмоции для слабых!» – в очередной раз напоминаю сама себе, когда вновь появляется желание пожалеть парня с фотографии.

Глава 14

МАРИНА

7 августа 2020 года (наши дни)

Сегодня достаточно прохладно и безветренно. Погодные условия определённо на руку. Духота бы мешала трезво мыслить, а сильный ветер мог изменить траекторию пули. Я спокойна. Поразительно спокойна. Нездорово спокойна. 

Неотрывно слежу за входом в клуб в то время, пока достаю из кейса оружие и проверяю работоспособность винтовки.  У здания, грохочущего ритмичными басами, скопилось много народу. Расфуфыренные мадам в коротких платьях, молодые люди, неприлично сжимающие их полуголые задницы. Среди такого количества людей я боюсь пропустить свою цель. Фотография фотографией, а в жизни он может выглядеть совсем иначе.

Сама я никогда не была в подобных заведениях. Из детского дома, само собой, попасть в такое место было не возможно, а после, когда выпустилась, у меня и вовсе не было времени на этакую ерунду. Если подумать, не было ничего, хоть мало-мальски напоминающего жизнь нормальной молодой девушки. И я вряд ли смогу нагнать упущенное время. Я не знаю какого это – быть обычной, что значит иметь дом, работу в офисе, ходить на пары в университете и тусоваться с друзьями. Я даже не знаю, выживу ли, выполняя задание на которое меня отправили.

Нахожусь на точке уже около получаса. Я готова. Максимально собрана. Не упускаю из вида светящееся здание напротив. Внезапный шум со стороны выхода на крышу заставляет меня отвлечься. Я выпрямляюсь на ногах и разворачиваюсь в сторону источника подозрительных звуков, слегка наклоняю оружие, но готова в случае чего, пустить его в ход.

Мои глаза округляются, когда в поле зрения появляется господин Кайданов собственной персоной. Он максимально расслаблен, в отличие от меня. Непринуждённо движется в моем направлении, засунув руки в карманы джинс. Темно-синих джинс со светлой прострочкой. Он безумно привлекателен сейчас. Мне кажется, что я даже слегка приоткрываю рот от того, как сильно мне нравится то, что вижу.

Белоснежная футболка с треугольным вырезом обтягивает мускулистый торс, но вся эта красота практически недоступна глазу из-за накинутой поверх светло-серой льняной рубашки с закатанными рукавами. И эти руки... Да я собственными слюнями готова захлебнуться от желания коснуться его рельефных ручищ, так некстати выглядывающих из-под рубашки, или почувствовать их властные прикосновения на своём теле.

На все эти мысли уходит буквально пара секунд, и я очень быстро вспоминаю зачем я здесь. Убить того парня, а не пожирать глазами Глеба, словно влюблённая нимфоманка.

Разворачиваюсь обратно к ночному клубу и принимаю прежнюю позу: усаживаюсь на одно колено, выставив вперёд другую ногу. Располагаю винтовку в предназначенном для стрельбы положении и устремляю взгляд в окуляр.

– Отличная погода, да, Марина?! – обращается ко мне мужчина, останавливаясь позади меня.

– Зачем пришёл? – отвечаю вопросом на вопрос. Вести светские беседы нет никакого желания.

– Думал задушить тебя сразу же, на этой крыше, если ты не сможешь исполнить мой приказ, – на полном серьезе говорит Глеб, все ещё возвышаясь надо мной сзади.

– Я не доставлю тебе такого удовольствия, – безотрывно наблюдая за клубом, выдаю собственную версию развития событий.

– Ты все равно проколешься, Марина. Не сейчас, так в другой раз. Я навёл справки: никто не видел тебя рядом с Колобком, а это наводит на определённые мысли, не находишь?!

– Пришёл отвлекать меня пустыми разговорами? Как бабка на лавочке собираешь сплетни, а потом веришь во все, что услышал, – я не подаю виду, что Кайданов, в общем-то, на правильном пути. Сейчас у меня другая цель – не промахнуться.

– А ты любишь риск, да, малышка? Возбуждает тебя опасность? Ты же знаешь – за подобные слова в мой адрес и жизни лишиться можно. Нравится это состояние? Когда висишь на волоске... – с каждым словом его голос становится все тише, но сам Глеб приближается ко мне, и я чувствую его приближение кожей, несмотря на наличие одежды, полностью скрывающей тело. – Тот самый пик, когда решается судьба... – Кай усаживается рядом со мной на корточки и едва заметно пробегает пальцами по шее.  

Дыхание перехватывает. Да я попросту не дышу. Кажется, если сделаю вдох, моментально взорвусь от запредельных ощущений, которые только и ждут шанса вырваться наружу. Сознание туманится поволокой возбуждения, стянувшего нутро в тугой узел. Перед глазами все плывёт и смешивается. Я не могу разобрать лиц и людей. В окуляре мутно. Серое пятно, без единой яркой детали.

Его здоровенная ладонь уже полностью захватила шею, но Глеб не давит, лишь слегка касается. Едва ощутимо. Но это блеф. Я в его власти. Под контролем. Мнимое ощущение свободы. Возможности освободиться. Он даёт их мне. Даёт, чтобы потом забрать. Я сижу неподвижно. Слишком высок риск, ведь в моих руках оружие, винтовка, направленная в гущу людей. Необходимо собраться, вернуть контроль над эмоциями, над разумом, сосредоточиться на задании. Глеб делает все специально. Дезориентирует меня. Жаждет провала. 

Неожиданно мужчина укладывает вторую руку мне на талию. Но это прикосновение другое. Ладонь свинцовой тяжестью давит на поясницу, и этот контраст каким-то магическим образом заставляет прочувствовать то, о чем говорит Глеб. Лишь от него сейчас зависит дальнейшее развитие событий. Я на грани. Той, о которой он упоминал. Могу сопротивляться, но не хочу. Мне нравится это чувство. Я хочу отдаться ощущениям, раствориться в том, что он делает со мной.

Глава 15.1

ГЛЕБ

июль 2006 года

Я был недоволен разговором с Пулей. Он мог заливать мне все что угодно, приводить кучу аргументов, но одно все равно остается неизменным – я не желаю ждать. Сколько ещё сидеть сложа руки? Неделю? Две? Год? Пять лет? Я не хочу допускать, чтобы человек, отдавший приказ убить родителей ходил по земле. Пачкал ее своими ублюдскими ногами. Осознание того, что он жив, отравляет меня. Я даже спать не могу. Постоянно думаю о том, как до мрази добраться.

Одно теперь ясно совершенно точно – помощи ждать мне не от кого. Все считают, что знают лучше меня. Ведь я кто? Избалованный папенькин сынок, который умеет лишь сорить деньгами, да крутить пальцами. Но я не такой. Теперь нет. Злюсь на самого себя за прежнее поведение, за слабость, которую проявлял в отношении всего. Сейчас я резко повзрослел, в одночасье поменялся, как по щелчку. И я докажу, всем докажу, что достоин быть сыном своего отца. Но это позже. Главное – поквитаться с Захаром. Уничтожить. Высосать из него жизнь маленькими глотками. Заставить страдать.

Я жду ещё два дня в надежде, что Василий все же передумает и решит помочь мне. Но чуда не происходит, и я просто-напросто зря трачу время. Сыплю его как песок сквозь пальцы, топчась на одном месте.

Решаю, наконец, взять все в свои руки и устраиваю налёт на отцовский кабинет. Мне нужна информация. Что угодно. Любая зацепка о местонахождении Захара или другие сведения, связанные с ним. Вскрываю сейф, код от которого всегда знал.

Ещё пару дней уходит на изучение бумаг. Какие-то счета, расписки, другие документы, зачастую вообще не связанные с работой отца. Единственное, что мне удаётся найти – адрес, карандашом нацарапанный в старом ежедневнике. Я понятия не имею, когда была сделана эта запись и на сколько данные, подвернувшиеся мне, актуальны на сегодняшний день.

В общей сложности я не выходил из дома пару недель. Даже на улицу носу не показывал. Но теперь пришло время выйти в люди. Пробить адресок и, по возможности, узнать сведения о тачках.

В этом мне помогает один знакомый мент. Не бесплатно, естественно, да это и неважно. Ради мести, я все состояние отдать готов, с голой жопой остаться, но Захара наказать.

За ним числится лишь одна машина. Ага, как же! Чёрный седан представительского класса. Скорее всего бронированный, как упоминал в разговоре Пуля. 

Разжившись мало-мальски полезными сведениями, я чувствую, что лёд тронулся. Глеб Кайданов на верном пути. Первым делом решаю проверить особняк, но это не приносит ровным счётом ничего полезного. Глухой высокий забор, охрана – все как положено для людей нашего круга. Не подкопаешься. Я один против укреплённого строения – как младенец с палкой, быстрее сам получу по лбу, чем кому-то нанесу вред.

Идея рождается в голове неожиданно, буквально из неоткуда появляется, указывая, что делать дальше. Авария. Именно так я оборву жизнь человека, сломавшего мою. Погибну сам? Да хрен с ним! День расплаты станет лучшим днём в моей жизни, даже если и последним.

С этого момента я практически живу в машине. Питаюсь едой из Макдоналдса, закидываюсь энергетиками. Дежурю на дороге, поджидая автомобиль Захара. Записываю время в которое он обычно выезжает из дома, когда возвращается, количество машин сопровождения. У меня есть только один шанс. Единственная возможность осуществить задуманное, поэтому я должен быть готов и не облажаться в ответственный момент. Каждый день приезжаю на новой тачке – меня не должны заметить.

В итоге игры в детектива не приносят пользы, ведь в конце концов я действую совершенно спонтанно, просто в какой-то момент резко даю по газам, не имея больше никакой возможности всего лишь наблюдать со стороны. 

Я нахожусь в состоянии аффекта, не отдаю отчёт своим действиям. Просто как бык несусь на красную тряпку. Бездумно, но с одной единственной целью – расхуячить машину Захара и его вместе с ней.

Набираю скорость. Дышу в зад сопровождающей врага машине, в ожидании освобождения встречной полосы. Ноздри раздуваю, выпуская из них горячий воздух. Руль держу так крепко, что пальцы сводит. Если прямо сейчас у меня не появится возможность покинуть полосу, я на таран возьму эти чертовы тачки! Мне неподвластно это чувство. Желание поскорее завершить начатое доставляет физическую боль.

В тот самый момент, когда последняя ниточка каната терпения с треском рвётся, я замечаю образовавшееся на встречке «окно». Резко дергаю руль влево и обхожу машину, которой только что чуть не расхерачил всю жопу. Я на отцовском здоровенном внедорожнике, поэтому совершенно точно превратил бы всмятку всю заднюю часть этой прекрасной блестящей машины.

Поравнявшись с автомобилем Захара, снова выкручиваю руль резким движением, но на этот раз вправо. Удар получается достаточно сильным, но водителю удаётся стабилизировать машину и не дать ей съехать с дороги.

Факт неудачи злит меня, распаляя и без того горячую кровь до температуры кипения. Я рычу. Как зверь рычу в полную силу, кричу, полностью отключаюсь от мира и вижу лишь ее, дорогую чёрную иномарку все ещё наравне со мной несущуюся по дороге.

Позади слышатся гулкие удары от пуль, выпущенных по мою душу. Но пуленепробиваемое стекло отцовской тачки с легкостью защищает меня от этого недоразумения.

По встречке, кажется, уже мчатся машины, и одной из них просто чудом удаётся обойти меня. Снова рывком дергаю руль вправо. В этот раз делаю все резче и бортую вражеский автомобиль сильнее, чем впервые. От удара машину Захара сносит в кювет, где она несколько раз переворачивается и, в завершении своего полета, врезается в дерево.

Глава 15.2

У дома полно машин. Они припаркованы и за забором и на территории у коттеджа. Я уже догадываюсь, что все это может значить. Необходимо собраться. Взять себя в руки. Подхожу к небольшому декоративному фонтанчику и умываюсь холодной водой. Хочу хоть немного освежиться, привести себя в чувства, ведь двумя минутами ранее, я чуть все органы наружу не выплюнул, пока блевал от внезапно накатившего чувства невероятно сильной тошноты. Там же пытаюсь отмыть окровавленную руку, но вскоре бросаю эту затею, вытирая ладонь о джинсы.

В доме много народу. Все галдят, но быстро затихают, завидев малолетнего отпрыска главаря. Мужчины провожают меня удивленными взглядами. Я же молча пробираюсь сквозь них в середину, туда, где стоит Вася и ещё двое приближенных к отцу людей.

– Все это время я думал, – первым нарушаю тишину, хотя до конца так и не собрался с мыслями, – что бы отец сделал на моем месте? Как бы поступил? Сидел бы сложа руки или отомстил за мою смерть? Совершенно точно я знаю лишь одно – он бы не оставил все так, как есть, не испугался бы, поджав хвост. И я не стану. Да, возможно, я поступил легкомысленно и даже в корне неверно... Но у меня нет его опыта и его знаний... Пока нет.

– Что ты сделал, Глеб? – сквозь зубы шипит Пуля, стоящий чуть позади меня.

– Я сделал то, на что ни у кого из вас не хватило ебучей смелости! Война?! Не смешите меня! Вам похуй на войну! Вы сами бы с удовольствием положили конкурентов на лопатки и засунули стволы им в глотки. Но вы боитесь. Сами боитесь сдохнуть, поэтому и зарыли головы в песок, как страусы, прикрываясь бурной деятельностью.

– Глеб, ты перегибаешь, – останавливает меня один из отцовских братков.

– Тебе в больницу надо, – тут же вставляет Вася.

– А, знаете, о чем ещё я думал? – полностью игнорирую всех желающих навязать мне своё мнение. – Как это вообще могло случиться? Как? Наш особняк – крепость, место, которое охраняется не хуже кабинета президента, а тут вдруг чистая мокруха, да ещё и средь бела дня. А, главное, система слежения очень кстати наебнулась, перестала работать именно в тот момент, когда все случилось.

– На что ты намекаешь?! – выступает в мою сторону давний друг отца, Сергей. 

Он то мне и нужен. Достаю ствол и направляю в сторону мужчины. Обстановка накаляется, чувствуется, что каждый также готов схватиться за волыну, если возникнет такая необходимость. Я знаю, чем может обернуться угроза оружием в доме, под завязку набитом вооруженными людьми, и рискую единственным, что у меня осталось – собственной жизнью. Да и зачем она мне? Сейчас у меня лишь два пути: либо братки признают во мне лидера, либо сдохну. Но мне не нужна жизнь без возможности продолжить дело отца, руководить его людьми и активами. Так что – пан или пропал. И я приму любой из вариантов.

– Я прямо говорю, Сергей Маратович. Намеками тут и не пахнет. А теперь, я даже знаю кто именно испортил систему видеонаблюдения, так кстати отказавшуюся показать нам момент расправы. Не только у вас есть полезные знакомства.

– Закрой пасть, щенок! – злится отцовский друг, почуял, что колбаса пригорает. – Подрасти сначала, а уж потом начинай рот разевать! Слишком громко тявкаешь в разговорах со взрослыми дядями.

Я снимаю пистолет с предохранителя, подтверждая серьезность своих намерений. Пуля делает в мою сторону торопливый предупреждающий шаг, но я оказываюсь быстрее:

– Стой на месте! – рявкаю на него озлобленно. Меньше всего мне сейчас нужна забота, именно в тот момент, когда я хочу доказать, в том числе самому себе, что у меня есть яйца, и я стою чего-то большего, чем имею на данный момент. Вася почему-то слушается, отступая.

– Интересно, а что вы сказали отцу прежде, чем выстрелить? Может, расскажете?

– Повторяю – захлопни рот! Не жди, когда придётся сделать это насильно! Мы с твоим отцом много лет в десна бились, практически с самого начала вместе были, я последний, кому была выгодна его смерть. Так что, давай, прячь игрушку, пока не поранился, да язык в глотку поглубже засунь, а то рискуешь нарваться на реальные неприятности, мальчик, – злобно выплевывает в меня папин друг. Правда, правильнее будет взять это слово в кавычки, учитывая, что именно он испортил все камеры за день до происшествия. Он же занимался охраной нашего дома, потому что у отца попросту не хватало на это времени.

– У меня есть доказательства, – спокойно отвечаю я, но в этот момент начинаю чувствовать, что меня снова ведёт. А гул в голове, так и вовсе, не прекращался все это время, – и я готов продемонстрировать их любому, кто усомнится в моей искренности. Но, тем не менее, советую этого не делать, – кровожадно ухмыляюсь, предчувствуя скорую развязку.

– Ты блеф... – предатель не успевает договорить, потому что в этот самый момент я пускаю предназначенную для него пулю, попадающую прямиком в сердце ублюдка. Он падает на пол, и бордовая кровь разливается под ним темной вязкой лужей.

– Может, кто-то ещё желает высказаться? – уточняю я, обращаясь ко всем сразу.

Атмосфера накаляется пуще прежнего. Напряжение висит вокруг нас, затрагивая своей свинцовой тяжестью абсолютно каждого гостя родительского дома. Я уже вижу, как часть мужчин скалит зубы, готовясь взяться за оружие. Но никто из них не принимает опрометчивых решений, ведь в помещении есть люди, гораздо более значимые, чьё мнение нужно выслушать до того, как взять на себя смелость претворять в жизнь собственные позывы.