Студентка под прикрытием и препод на мушке

ГЛАВА 1. Внедрение

В шесть часов утра над ухом противно запищал маленький летучий стервец, механический комар. Из него раздался тоненький голосок – искажённый механикой голос декана кафедры оперативно-розыскной деятельности, госпожи Шейлы Грейн.

– Юника! Ю-у-уника! Вставаааай! У тебя новое зззззадание! – надрывался комарик.

– Ммм, – сказала я выразительно.

Очень захотелось прихлопнуть артефакт и потом сказать, что спросонья перепутала с настоящим. Но вот незадача, стервец размером с кулак, не перепутаешь с насекомыми, а денег стоит немеряно, тогда как настоящие комары бесплатные. И отчитываться за них потом как за испорченный инвентарь не надо.

– У тебя новое зззадание, задание, задание, – стервец летал кругами и заунывно пищал.

– Ладно. Я проснулась! – сказала я со вздохом сожаления. – Готова действовать!

– Курсант Эрендейн! Внемлите! В Чарлеманской высшей школе бытовой магии и магической механики происшествие, – сменил тон артефакт. Теперь это был голос подполковника Грейн, занимающей в нашей академии должность завкафедры Секретной деятельности. – Кто-то без конца срывает учебный процесс…

– Да какой там процесс? Там занятия небось только-только начались, как и везде, – пробормотала я, подавляя желание спрятаться от комарика под подушку.

Но тело уже поднялось, тело вытянулось по стойке смирно и было готово внимать начальству.

– Занятия в Чарлемане начались неделю назад, как и в нашей академии, – напомнила госпожа Грейн. – И то, что ты на последнем курсе, не делает тебя нежеланным гостем в нашей академии.

– Виновата! Но вчера я была на двух парах, – попыталась я увильнуть от объяснений, почему пропускаю все вводные занятия.

– Пропуски я тебе ещё припомню, – сказала деканша, – но сейчас послушай меня, курсант, у нас дело. Очень важно, чтобы в нём приняли участие наши кадры, потому что эта школа – наш партнёр по работе. Кто-то там срывает учебный процесс, но не просто так. Все представительницы женского пола постоянно подвергаются воздействию каких-то дурманящих веществ. Ректор просит провести расследование, но только по-тихому. Для этого тебе нужно внедриться под видом студентки.

– Почему мне? – спросила я.

– Потому что у тебя опыт работы под прикрытием, – безжалостно сказала деканша. – Как и в прошлый раз, нам нужна девочка, которая похожа на девочку хотя бы с натяжечкой. В твой группе из курсанток ты самая женственная.

– Госпожа подполковник! – возмутилась я. – Я даже с натяжечкой не сойду, мне двадцать два года уже!.. Там девочки семнадцатилетние, куда я там приткнусь? Может, я лучше преподавателем?

– И что будешь преподавать? – спросила подполковник Грейн. – Что ты, например, умеешь, кроме как препираться с теми, кто выше по званию?

– Виновата! – буркнула я.

Мелисса Грейн была моей двоюродной тёткой. Мы сейчас не на занятиях и не на плацу, и я виляла между субординацией и родственными связями, словно каное по извилистой реке.

– Виноватиться потом будешь, уже с зачёткой, – сказала подполковник.

– Я много чего знаю и умею, – упрямо сказала я, почуяв её снисхождение даже через волны артефакта, – но в основном, конечно, по боевой части или в области права… И в технике ещё понимаю, но это больше хобби.

– Юника, это всё не преподают в школе бытовой магии, – сказала госпожа Грейн, окончательно смягчая тон. – Этим летом на практике ты уже показала себя в работе под прикрытием: доказала, что артистична, умна, спокойна, у тебя есть выдержка…

– Но никакой выдержки не хватит, если второй раз идти в первый класс!

– Не преувеличивай. Не в первый и не в класс. Мы уже всё придумали, там есть программа по обмену студентами. Так что мы вчера уже сказали ректору, что ты из полицейской академии и согласились взять к себе способного мальчика с четвёртого курса факультета артефакторики и магической механики, и ты пойдёшь на его место, – сообщила начальница. – Так что собирайся, поедешь сегодня на большом Экспрессе. Дело изучишь в дороге – там немного.

– Ну если только последний курс, – почти сдалась я, чувствуя, что моя дисциплинированность радостно уступает перед возможностью поторговаться.

– В крайнем случае, предпоследний, – заверили меня.

– И если мне зачтут что-нибудь жизненно важное…

– У тебя больше не будет хвостов по правам магических существ. А реферат по истории магических преступлений я готова написать за тебя сама!

Ого, а дело-то начинает играть какими-то красками, прямо-таки яркими и разнообразными!

– И если артефакторика, а не какая-нибудь там академическая уборка, – выдвинула я ещё одно требование в надежде, что повезёт.

– Никакой уборки, клянусь, – сказала госпожа Грейн, и в общем-то клятву свою практически сдержала.

***

Высшая школа бытовой магии и магической механики Чарлеман внешне выглядела уютным прибежищем для магов-неудачников. И, кажется, именно такой она и задумывалась. Во всяком случае, отсюда не выпускались блестящие специалисты экстра-класса: сыскари, дознаватели, военные… Ну или хотя бы какие-нибудь целители, художники или артисты. Но ведь кто-то должен просто работать на разных магических должностях не первого плана? Кто-то должен чинить механизмы, убираться в помещениях и наводить разного рода красоту? Бытовая высшая сотрудничала со многими серьёзными организациями. К примеру, с полицией: выпускницы частенько привлекались как специалисты по изменению внешности. Были и такие, кто профессионально помогал экспертам на месте преступления. Те, кто занимается магической уборкой, отлично видят те следы, которые преступник постарался замазать, стереть или уничтожить при помощи магии.

Всё это никак не могло помочь мне принять факт, перед которым меня поставили. Вместо того, чтобы прогуливать занятия в полицейской академии, я буду учиться в какой-то магической школе и искать злоумышленника, который, о боги и демоны, дурманит студенток любовными зельями. Обидно. И ещё обиднее осознавать, что тут такой уровень образования и преподавания, что никто прямо-таки справиться с этой напастью не может. Не проверяют они еду и питьё, что ли? Не отслеживают лишние магические всплески? Не ограничивают использование заклинаний и снадобий в рабочих, учебных, служебных и спальных помещениях?

ГЛАВА 2. Факультет ядовитых штучек

Четвёртый курс факультета прикладной красоты в полном составе сидел в аудитории номер сорок три – небольшом амфитеатре человек этак на сто. Свободных мест было полно, но все красавицы собрались вокруг меня, занявшей сиденье в середине третьего ряда.

Двадцать две идеальные мордашки были повёрнуты в мою сторону. Я, двадцать третья, была среди них как чёрная ворона среди голубок.

У них всех были чудесные фигуры, гладкие личики, волосы как нарисованные – локоны, хвостики, гладкие или пышные причёски. Одежда как с иголочки: туфельки-чулочки, бантики-оборочки, юбочки-блузочки. И как-то так они выглядели, что я волей-неволей почувствовала себя замарашкой. Ну чисто пыльный комочек рядом с белоснежным клочком ваты, честное слово. Тем более, они почти без исключения были блондинки – только две очень гладко причёсанные брюнетки выделялись на их фоне. Но как-то и не слишком выделялись, кроме цвета волос.

Мои же рыжие волосы были чистые, но не такие гладкие, как у всех, кожа, хоть и без прыщей, не поражала своей безупречностью, и фигура… Эх, вот нечистый их побери, этих девушек, но даже со своим «приданым» я заметно отставала от их идеальности. Точёные, стройные, длинноногие студентки казались представительницами какой-то иной расы, не человеческой. Моя спортивная подтянутая фигура на фоне этих «тут пышненько, там тоненько» выделялась как сосна среди берёз.

И ведь ещё с вечера я заподозрила неладное, но у меня тогда не было шансов как следует разглядеть этих девиц. Они жили в комнатках по двое, я была лишняя, и в итоге получила невиданную роскошь: отдельную спальню. Правда, переделанную из кладовки. И сегодня, понимая, что предстоит непростой день по внедрению в неизвестную мне группир… то есть группу, я оделась, казалось бы, простенько и со вкусом. И, конечно, теперь выделялась. Очень выделялась.

Потому что надела прямую длинную юбку без малейших оборочек и кружавчиков и свободную белую блузку, строгую, как моя наставница по криминологии. Ну и теперь вот сидела, выделяясь в среде, с которой предполагалось слиться.

– У нас новенькая, – с честно сдерживаемой язвительностью объявила хорошенькая девица, у которой на лице было написано, что она ядовитая штучка номер один в этом заведении. – По обмену.

– Что-то не вижу, чтобы кто-то из нас поехал учиться туда, откуда вытянули эту… принцессу, – протянула ядовитая штучка номер два.

– Прикинь, Селли, – поджала пухлые губки первая штучка. – Но я даже рада, что никого из нас не обменяли. Как представлю, что там все они такие. Как тебя хоть зовут, новенькая?

Я не удостоила их ответом. Щебечут, ну и пусть их. Имя узнают на перекличке.

– Может, ты просто не туда пришла? – спросила ещё одна красотка, ядовитая штучка номер три. – Может, ты по обмену на факультет уборщиц или мусорщиц должна была попасть? Там все как раз такие… страшненькие.

– Обычные, – подчёркнуто толерантно сказала присоединившаяся к обсуждению штучка номер четыре.

Свихнуться можно, они для меня выглядели почти одинаково. За исключением разве что некоторых незначительных деталей вроде формы бровей или каких-нибудь хитро выделанных кудряшек, девочки походили друг на друга, словно вылупились из яиц одного гнезда. Но если бы я затеяла составлять для каждой словесный портрет, то на всю группу не набралось бы и пяти особых примет.

– Так кого на неё обменяли-то, кого? – встряла очередная девица. – Только не говорите, что ещё один мальчик для нас потерян.

– В точку, – сказала я, уловив неподдельное огорчение в интонациях новой штучки. – От вас в академию по обмену пошёл парень с артефакторики, потому что отделений, подобных вашему, там нет.

– Это что ж за академия такая, где нет факультета красоты? – оттопырила губку самая первая ядовитая штучка. – Какая-нибудь задрипанская, да?

– Художественная, – сказала я, понимая, что выдавать свое истинное образование пока не время. – Там есть ювелирный факультет. Теперь этот студент будет создавать не только полезные, но и красивые артефакты.

Мои слова произвели впечатление. Что поделаешь, большинство девушек – те ещё сороки.

– А ты тоже с ювелирного? – спросила вторая штучка, которую назвали Селли. – Умеешь делать красивые артефакты?

– Нет, я с отделения живописи. Но тут нет ничего схожего с моим профилем, поэтому меня определили сюда. Видимо, я научусь создавать не только полотна, но и шедевры… на прелестных лицах своих сокурсниц.

– Макияж изучают до третьего курса, а у нас четвёртый, – с облегчением поведали мне штучки, понявшие, что прямо сейчас их расписывать я не буду. – Но мы можем тебя научить в свободное время. За, скажем так, небольшую услугу в обмен.

– Это какую же? – поинтересовалась я, чтобы понимать: надо ли вообще в это ввязываться.

– Так ты же рисуешь, – выдохнула Селли. – А мы все красавицы. Нарисуешь меня?

И тут же понеслось!

– И меня! Нарисуй меня! У Гелии брови тонкие, у меня лучше, поэтому начни с меня! Нет, с меня! Я как модель сто очков дам вперёд любой из наших….

– Мастер идёт, – шикнула одна из девчонок.

Все завизжали, захихикали и бросились врассыпную, чтобы занять свои места. Аудитория сразу же стала походить на учебное помещение. Девочки сидели в основном на вторых, третьих и четвёртых рядах небольшими кучками. Перед ними лежали раскрытые тетради, учебники, карандаши. У меня был только учебник. Согласно расписанию. Первой парой у нас тут намечалась история магической моды. Чем уж она так отличалась от немагической, мне ещё только предстояло узнать.

***

Но вошла вовсе не преподавательница по моде. Это я поняла с первой же секунды. Вошёл давешний божественно красивый новый преподаватель по магической косметологии Айрен Кроссемир. Ну да, кто бы мог подумать?

По аудитории разнёсся восхищённый вздох. А я только стиснула кулаки так, что ногти больно впились в кожу. Вчерашняя встреча произвела на меня большое впечатление. Но я не ожидала, что сегодня будет ещё волнительнее!

ГЛАВА 3. Цена

Надо отдать Айрену должное: он умел завладеть вниманием аудитории. Причем одно дело приковывать взоры девиц обаятельной физиономией, а другое – заставлять студентов себя слушать, даже если поначалу предмет кажется скучным и ненужным.

– Итак, мне нужно лицо, – напомнил Кроссемир, обводя придирчивым взглядом студенток. – Вот вы…

– Оливия Стайн, – представилась девушка, вставая и как бы невзначай поводя плечами, отчего под платьем особенно чётко и красиво обозначилась безупречная грудь.

– Нет, сядьте. Вы не подойдёте, – сказал Айрен. – Слишком вычистили и выгладили лицо. Дайте неидеальное.

– Моё подойдёт? – спросила та самая Гелия, которую обвинили в том, что у неё будто бы слишком тонкие брови.

Я чуть не ахнула, увидев, что её симпатичное личико враз лишилось и макияжа, и, очевидно, иллюзорной красоты. Оспинки на щеках, родинка на скуле, несимметричный нос и слегка отёкшие веки. Вот это да!

– Нет, уберите морок, – Кроссемир сам смахнул иллюзию – как оказалось, девушка нарочно ухудшила свою внешность.

А я-то уж подумала что она, наоборот, её до этого старательно улучшала.

– Вы, – сказал Айрен.

Не сразу поняла, что это он говорит мне. Только когда сзади шикнула ядовитая штучка номер какой-то, я посмотрела на преподавателя и он кивнул.

– Юника Эрендейн. Так меня зовут.

– Я запомню, – спокойно сказал Кроссемир.

– Она новенькая, – поведала Селли голоском записной ябеды.

– Поэтому не успела ничего сделать с лицом, – кивнул Айрен. – И оно-то нам как раз пригодится. Идите сюда, Юника, побудете моим манекеном.

– Для этого лучше подойдёт манекен, – ляпнула я.

– Идиии, ты чооо, – застонали вокруг девичьи голоса.

Ну ладно, подумаешь, какой-то препод. Пусть красивый до умопомрачения, но всего лишь мужчина. Непонятно что тут делающий мужчина, потому что мне не докладывали ничего про куратора и не говорили, что я буду работать с кем-то в паре. Его тут вообще не должно быть.

Подошла к Кроссемиру. Он наклонил голову, заглядывая мне в лицо, а потом его коснулся. Под глазами – самыми кончиками пальцев, по скулам – едва касаясь, а потом большими пальцами, уже куда как сильнее, провёл по нижней челюсти. Немного щекотно и отчего-то слегка страшно.

– Если вам не слишком хорошо видно, вы можете подойти ближе, – предложил Кроссемир.

Скорость, с которой нас окружили плотным кольцом, была просто поразительной.

– У барышни есть небольшие проблемы с кожей лица. Некоторые из них легко решаются при помощи крема, но от иных не так-то просто избавиться. Они не доставляют серьёзных неприятностей, поэтому госпожа Эрендейн мало уделяет им внимания. Но сегодня мы их рассмотрим. Итак, я вижу тёмные круги под глазами, фиолетового цвета…

– Синяки это называется, – сказала я, и Айрен слегка сдавил пальцами правой руки мой подбородок.

– Шелушение на скулах как следствие сухости кожи, – продолжил он, – черные точки возле носа, носогубные складки и шрам возле уха, вот здесь.

И, негодяй, по этому шраму провёл от самого уха до середины скулы.

– Это, между прочим, след от но… от мастихина, – невнятно сообщила я.

– А что такое мастихин? – тут же спросила одна из двадцати двух ядовитых штучек.

– Лопаточка для краски, – любезно пояснила другая, – примерно как ты используешь, когда смешиваешь пасту для нанесения тона с румянами и закрепителем, чтобы сделать густой крем для зоны декольте, имитирующий приятное покраснение от волнения. А потом наносишь этой лопаточкой…

– Я так не делаю, – вспыхнула штучка.

– Кого ты обманываешь, лапочка, я живу с тобой в одной комнате и всё вижу, – мяукнула её подружка.

– А ну-ка потише, – цыкнул Кроссемир. – Итак, если круги под глазами можно замазать, от шелушения избавиться, а чёрные точки…

– Лучше не выдавливать, – подсказала одна из девушек.

– Чёрные точки как следует пропитать выводящим их зельями «состав для чёрных точек номер один, два и восемь дробь три», – процитировал Айрен, похоже, строчку из введения, данного в учебнике. – Всё это не такие серьёзные проблемы. И если их убрать, то что остаётся? Остаётся единственная настоящая особая примета: шрам. И избавиться от него подручными средствами не так-то просто.

– Есть ещё иллюзии, – сказала Гелия.

– В иллюзиях все дамы великие мастерицы, – сказал Айрен, наконец-то отпуская моё лицо.

– Им далеко до мужчин, которые словами столько иллюзий в голове женщины поселяют, что только держись, – тут же ответила я.

И увернулась от его руки: похоже, преподаватель уже хотел схватить меня обратно.

– Я никогда никому не морочил голову и не внушал девушкам пустых иллюзий, – сказал Айрен как бы между прочим. – Если вам хочется что-то предъявить лично мне, студентка, – он подчеркнул это обращение, – то не на занятии. Вернёмся к шраму… от мастихина. Косметологическая магия, способная рассасывать любые рубцы, проистекает из магии преобразования. Каждый маг – это немного скульптор, творец. И те, кто связан с изменениями внешности, с красотой, должны быть творцами чуть больше, чем остальные. В учебнике есть главы, чётко объясняющие, как сделать ткани податливыми, будто глина, и как при помощи определённых пассов полностью убирать оспины и рубцы. Не маскировать, а именно избавляться от них.

– С помощью такой магии можно менять лицо и тело? – деловито спросила одна из барышень.

– Хочу напомнить о том, что у всего есть цена. В каждом случае следует думать о том, что мы хотим сделать и чего собираемся достичь, а главное – как следует потренироваться на учебных пособиях, чтобы убедиться, что мы не навредим.

Мой рубец вдруг стал очень горячим и как будто натянутым. Ощущение было не из приятных, и я дёрнулась.

– Почему целитель сразу не сделал так, чтобы рубца не было? – спросила Селли.

– Потому что целитель-хирург работает с раной и его цель – заживление, – наставительно сказал Айрен. – Остановил кровь, стянул края, срастил ткани. Дальше всё само заживает, восстанавливается – и формируется рубец. Если повезёт, то он будет как здесь: без красноты, воспаления, ровный такой красивый шрамик. Если не повезёт, будет так себе. Сам по себе рубец, если он сформировался хорошо и ничего не стягивает, вообще никому никогда не мешает. Девушкам он может не нравиться, но избавляться от него необязательно. Но вместе с тем рубец – это особая примета…

ГЛАВА 4. Красотули, чистюли и мусорщицы

Ещё две пары занятий прошли вполне сносно. Как говорится – багаж моих знаний пополнился. Правда, всякой ерундой. И никаких всплесков любовного помешательства, никаких сорванных занятий. Это и к моей группе красавиц относилось, и к другим тоже. Если бы что-то произошло, уж всяко в учебном корпусе поднялась бы суета!

– Кстати, как у вас тут с питанием? – спросила я после третьей пары у Селли. – Позавтракать я так и не успела, так что, если честно, готова съесть даже ножку от стола.

Та слегка сморщила носик.

– Не стоит портить мебель, если, конечно, ты не бобёр. Сейчас большая перемена и можно идти на обед, – сказала она. – Но, судя по запахам, ничего интересного в столовой не предвидится. Мы иногда отлучаемся в город, пообедать в каком-нибудь кафе. Тем более, что тут всё время приходится быть начеку, а в городе не надо так осторожничать.

– В смысле? – прикинулась я совершенно несведущей в делах бытовой школы.

– В смысле, что здесь кто-нибудь может что-нибудь подмешать в еду или питьё, – огорчённо сказала Селли. – Впрочем, это обычно бывает, когда дают что-нибудь вкусненькое.

– Обычно? – изумилась я уже по-настоящему. – Хочешь сказать, что тут возможно травить людей на постоянной основе?

– А что тебя удивляет? Столовые – такое место, где для такого простор, трави не хочу! – сказала девушка.

– Я думала, с отравлениями едой покончено ещё пятьдесят лет назад, – призналась я честно. – У нас в академии еда проходит строжайшую проверку.

– В художественной-то? – удивилась Селли. – Я думала, в творческих академиях всё в вечном беспорядке. Творческом же! В общем, если захочешь присоединиться к нам в следующий раз – просто скажи. Мы же не буки какие-нибудь с артефакторики. Мы компанейские девчонки!

И ускакала следом за пресловутой компанией.

А я осталась. Не привыкла к тому, что можно обедать где попало. Есть учреждение, есть в нём столовая, где положено принимать пищу – идёшь и ешь.

И уж кто бы говорил о творческом беспорядке! У нас-то в полицейской академии за каждой группой закреплён свой стол, а ещё раньше, будучи кадетом, я ходила в столовую строго в строю. Здесь же каждый садился, где хочет. Разумеется, парни-артефакторы держались своих, красотки устраивались по двое-трое поближе к окнам, но в целом никакого порядка тут не было. Стояли столы, каждый человека на четыре. Их можно было сдвинуть, можно было перетаскивать туда-сюда стулья, перемещаться с подносами, полными еды… Да и еду совершенно спокойно набирали у длинной стойки с контейнерами, в которых я нашла самые разные блюда. Это тебе не одинаковая каша с мясом или тушёная капуста с сосисками, одно блюдо на всех, пусть и помногу.

Серьёзный сосредоточенный очкарик-дежурный на раздаче очень старался, предлагая мне кулинарные изыски местной столовой. Не люблю мучиться выбором! И, когда ставят перед необходимостью выбирать между тремя первыми и двумя вторыми, немного впадаю в ступор. И разговорчивый раздатчик скорее мешал со своим «или возьмите рагу, оно нынче удалось, хотите рагу? А что ещё желаете – рыбу или курицу?»

В итоге составила в голове приблизительный план: что мне надо и чего бы я хотела в первую очередь. Взяла себе острый пряный суп с лапшой, куриную ножку, овощное пюре, апельсиновый сок и две ржаные булочки. Уселась за свободный столик в уголке, но почти сразу рядом оказалась девушка в огромных очках с толстой оправой. Я обрадовалась её внешнему виду! На моих одногруппницах при всей их красоте глазу было не на чем зацепиться. А у этой девушки были веснушки, две-три оспинки на лбу, чуть оттопыренные уши и прелестные каштановые кудряшки, в беспорядке торчащие во все стороны.

Она явно не была первокурсницей, скорее всего – выпускной или предвыпускной курс.

– Привет, – сказала я осторожно.

– Привет! Ты новенькая? Я раньше тебя тут не видела.

– По обмену, – я решила строго держаться выбранной легенды. – Художница. Меня зовут Юника.

– Интересно, – сказала девушка без особого интереса в голосе. – И как тебя занесло к нашим красотулям? Ты на них непохожа.

– Ректор почему-то отказался взять меня к артефакторам в группу, – сказала я.

– Ну конечно, а выбора-то больше и нет, – засмеялась девушка. – Ну ладно, меня зовут Ярри. И я мусорщица. Видишь? Я не грязная, не чумная, но красотули при виде таких, как мы, разве что в обморок не падают. Носики у них всегда подняты так, словно от мусорщиц и бытовичек воняет.

– Ну а кто по своей воле захочет быть мусорным магом? – вырвалось у меня.

– А, то есть ты такая же, как эти красотули, – усмехнулась Ярри. – Думаешь, мусорная магия – это просто вывоз отходов или уборка мест преступления, да?

– А что ж ещё? И учиться этому четыре года? Как так?

– Обычно люди примитивно понимают нашу работу. Думают, что мы что-то вроде обычных уборщиков или те, кто вывозит из домов бутылки, бумажки и всякую гадость. Ну, в крайнем случае мы те, кто убирает место преступления, чтобы там можно было жить или работать, или просто ходить мимо без содрогания. Но такие люди не представляют, что в этом мире означает неубранный мусор.

– Монстры? – иронично спросила я. – Или просто грязь и вонь?

– Мусор забирает энергию, – азартно сверкнула глазами Ярри, превращаясь из очкастой заучки в красивую и боевую девчонку. – Мешает правильному течению магических потоков. Сколько он поглощает магических частиц, мешает работе артефактов, искажает заклинания чистюль! Это же уму непостижимо! А уж если в мусорной куче был спрятан труп… Даже не человека, а кошки или собаки! Если в городе много мусора, который не перерабатывается правильным образом, это высасывает энергию. Маги жалуются на неправильно действующую магию, а простые люди болеют.

– Понятно, – с удивлением сказала я. – Это действительно интересно. И теперь понятно, отчего тут, на территории школы, так чисто.

– Ага, – Ярри достала из кармана четыре маленьких бутылочки с разноцветным, очень ярким содержимым, так и разбрасывающим повсюду цветные искорки. И по очереди капнула в свою и мою еду.

ГЛАВА 5. Разговор начистоту

После обеда я попала ещё на две пары. Устала – не то слово! Оказывается, поддерживать даже собственную красоту сложно, а уж если других обихаживать, то и совсем каторга. При этом о службе при дворе говорили с придыханием. Впрочем, я вычленила среди всего этого крохи ценнейшей информации, к примеру, о том, что у королевы угревая сыпь, от которой она регулярно лечится. Для этого ей посылают лучших выпускниц, но каждая из этих девушек, прослужив там не более года, подписывает документ о полном неразглашении и выгодно выходит замуж при содействии её величества.

Где её величество находит столько выгодных партий, я не знала, но на месте королевы проверила бы здоровье, а не прибегала к косметическим ухищрениям выпускниц магической школы. Хотя похоже на схему: Чарлеман поставляет специалистов, красотули занимаются только лицом, не вдаваясь в подробности насчёт обмена веществ, чтобы не прекращать поток. По-любому, за перспективные кадры дворец ещё и приплачивает ректору!

Тут мои мысли свернули в иное русло. Как ректор выбирает специалисток? Кого в первую очередь рекомендует? Учитывая обмолвку Ярри про любовницу – уж не по личным ли предпочтениям формирует он список? А если ещё и приманивает доверчивых студенток? Ведь первый приступ любовного томления я испытала на пороге его кабинета. Фу, гадость!

Но нет, не сходится. Ректор сам обеспокоился насчёт проведения следственных мероприятий. Связался с… стоп, а почему он связался с полицейской академией и запросил студентку, а не обратился к профи? А обратившись к подполковнику Грейн, зачем потом позвал ещё и действующего детектива из управления, причём не оповестив никого? Непонятно.

Под гнётом этих мыслей я едва замечала, куда иду. Пары кончились, я устала, и ноги принесли меня в уютный скверик прямо за общежитиями. Тут гуляли, сидели на лавочках, лежали на траве студентки и студенты, поодиночке, парами и компаниями. Слышались разговоры и смех.

Миновав людные места, я потихоньку вышла к заросшему тростником и камышами пруду. Здесь были выложенные булыжниками тропки, но по ним, кажется, давно никто не ступал. Какое тихое, полное умиротворения место! И… я едва не зашипела с досады, когда у самой воды под старой ивой наткнулась на Айрена Кроссемира. Бывшего куратора и нынешнего препода. Он сидел, расстелив на траве тёмно-синюю куртку, и читал какую-то книгу, которую отложил при моём появлении.

– Чем обязан? – хмуро спросил он. – Отдохнуть не дадут… А, это ты?

– Здрасьте, – сказала я, садясь на ствол ивы, склонившейся к воде. – Как поживаете, уважаемый господин Кроссемир? Студентки не достали вас ещё своими признаниями в вечной любви?

– А должны? – он поправил на носу очки, и во мне что-то всколыхнулось от этого небрежного движения.

Такое странное – тёплое, идущее от самого низа живота, а потом растекающееся по груди, будто сладкий сироп от только что сваренного варенья. Уй! Ещё не хватало подхватить эту любовно-помешательскую заразу!

– Готовитесь к завтрашнему занятию? – спросила я у Айрена, стараясь дышать ровно.

– Готовлюсь. Меня неверно информировали о моих студентках, – Кроссемир отчего-то смутился. – А ты здесь зачем? Я думал, одного следователя на школу будет достаточно.

– Я тоже так думала, – сказала я оскорблённо. – И между прочим, меня не предупреждали о напарнике.

– Как и меня. И о том, что ты снова под прикрытием – тоже. Мне даже куратора назначили, так-то, – слегка нахмурился Айрен. – Так в чём же дело?

– Полагаю, в любовном переполохе, – сказала я иронично. – Разве вы не за этим сюда прибыли?

– Устраивать любовные переполохи? Нет, это вроде как не моя прерогатива, – равнодушно пожал плечами Кроссемир.

Я была озадачена. Похоже, он о задании и не слышал.

– А кто у вас куратор?

– Чего это ты выкаешь? – спросил Айрен. – Мы разве не на ты?

Мне стало ещё теплее. Захотелось сесть к нему поближе, а может даже и лечь. Нет ли от этакого соблазна какой-нибудь защиты?

– Это чтобы случайно не проколоться на занятиях, – сказала я. – Господин Кроссемир, вы тоже чувствуете… их?

– Кого?

– Ну, любовные чары.

Он поправил очки. Мелкие искорки пробежали по оправе, перебежали на руку мужчины и пропали под рукавом.

– Вроде бы никаких чар тут нет, – сказал Айрен. – А что? Кто-то пытается сбить следствие с толку, прикрывая заговорщиков таким странным образом?

– Каких таких заговорщиков? – удивилась я.

Тут уж настала очередь Кроссемира недоумевать.

– Юника, – сказал он. – Давай начистоту. Ты здесь по какому делу?

– По делу о любовном помешательстве, – сказала я. – Срыв занятий, любовная истома у всех девушек и женщин за небольшим исключением. Меня внедрили просто потому, что я не подозрительная. Я потому и удивилась, когда ты появился.

– Ааа, – чему-то обрадовался Айрен. – Я-то, дурак, теряюсь в догадках, а нас просто прислали разные ведомства с разными заданиями! Ну и совпадение, а, Юника?

– Кому совпадение, а кому – неприятная ситуация, – сказала я хмуро. – Чары-то всё равно существуют. И действуют на меня прямо сейчас.

– Хм, – сказал Айрен. – А почему ты не используешь антидот? Любовное помешательство обычно вызывается зельями. Выпей что-нибудь, и забудь о последствиях, как говорится.

– Умный ты такой, – от обиды я всё-таки перешла на ты.

– И запасливый, – в меня небрежно ткнули стеклянным флаконом с плотно притёртой крышкой. – Пей, это безопасное. Действует моментально.

Возвращая пустой пузырёк, невзначай коснулась руки Кроссемира и едва не взвыла. Не действует! Ни гмыря оно не действует! От мимолётного соприкосновения захотелось чего-то неопределённого – то ли переплести с Айреном пальцы так, чтобы заныла каждая перепоночка, то ли чего ещё более вольного.

– Ты чего? Юника? – встревожился Айрен.

Я только всхлипнула.

– Издеваешься, да? За прошлые промахи мстишь? – спросила, чувствуя, что вот-вот зареву. – Между прочим, ты косячил куда хуже меня.

ГЛАВА 6. Типичный случай любовной лихорадки

– Иии, – верещали красотули, которые были всё ближе и ближе к дереву. – Хорошенький!

– А как же вежливость и всякое там «дамы вперёд»? – злорадно спросила я, пытаясь забраться по довольно-таки гладкому стволу вслед за более ловким мужчиной.

– Иногда дамам лучше помалкивать, – Айрен свесился с дерева и подал мне руку. – Если б я тебя подсадил, ты бы меня сюда не затащила.

Я кое-как вскарабкалась на нижние ветки, дальше мы уже полезли наперегонки. Хорошо, что юбка была на мне удобная и свободная, а не такая, как диктовала нынешняя мода. Но лучше было бы всё-таки в брюках.

Мы залезли настолько высоко, насколько смогли. У меня подрагивали ноги и руки. Вдобавок ладонь от прикосновения преподавателя словно пылала. И хотелось ещё раз испытать это крепкое пожатие мужской руки, которая…

– Хрыс бы побрал эту магию, – проворчала я. – Не всю, конечно, а вот именно любовную. Это же что-то противоестественное.

Внизу толпа хорошеньких девушек в модных юбках фасона «русалка в отпуске» обнимала ствол сосны. Я различила несколько знакомых лиц. Кажется, тут еще не вся моя группа была, только часть. Но зато были красотули с других курсов…

– Если у меня и был вопрос, рады ли такому повышенному вниманию здешние мужчины, – задумчиво сказал Кроссемир, – то теперь он уже отпал.

– Неужели тебе не нравится? – съязвила я.

– Долго оно длится? Помешательство это?

– Ещё бы я знала…

Среди красотуль затесалось несколько менее эффектных барышень. Будь они более активными, уже влезли бы на дерево: у них были для этого все шансы, особенно у тех, которые носили брюки. Но более пробивные красотули их оттесняли.

– Спустись к нам, хорошенький, – визжали они.

– Спасибо, но нет, мне и тут хорошо!

– Спускайся!

– Меня на всех не хватит! А предпочесть одну из вашего цветника не позволит совесть, вы все так прекрасны!

– Ууу! Хотя бы обними всех по очереди! – завыли распалённые страстью барышни.

У них были потные красные лица, воспалённые глаза и мокрые губы, такие алые, будто они уже часа два ими целовались на морозе. У некоторых, кажется, даже слюни текли. Ничего прекрасного я в этих зомби любви не видела.

– Вон ректор идёт, – крикнула я, указывая рукой в первом попавшемся направлении. – А с ним ещё целый отряд хорошеньких эм… солдатиков!

– Гдеее? – завопили красотули и в порыве безумной любовной лихорадки ускакали прочь, оставив после себя намертво вытоптанную траву и облизанный чуть ли не добела сосновый ствол.

Ну и гадко же у них потом будет во рту… все эти смола и чешуйки сосновой коры… Брр.

– Мда. Это действительно надо прекратить, – серьёзно сказал Айрен, глядя вниз. – Давай уговор, Юника Эрендейн. Я тебе помогаю, а ты мне не мешаешь. Идёт?

Я прерывисто вздохнула. Как ему объяснить, что я с ним в паре работать не буду? Не могу, и всё. Голова кружилась, внимание постоянно перескакивало с одного на другое, как белка с ветки на ветку. Пришлось начинать объяснение начистоту с самого главного.

– Айрен, – сказала тихо. – Ты только не прыгай с дерева, ладно? Твоё антизелье не очень хорошо помогает. Я всё ещё…

– А что ты ела? – деловито спросил Кроссемир. – Давай рассказывай, пока спускаемся.

– На обед ела суп с лапшой, овощное пюре, булочки, – сказала я. – Ничего особенного. Это все ели. Но послушай, в прошлый раз, говорят, любовная лихорадка охватила девушек прямо в столовой. То есть это действует сразу после приёма пищи, а не два-три часа спустя.

– А эти девушки? Которые пытались взять меня измором?

– Я видела их в парке, но они гуляли не огромной толпой, а кучками или парочками. И вряд ли они все ели.

– Стало быть, сегодня дело не в еде или питье, – заключил Айрен. – Ну вот, дерево-то уже почти кончилось!

Как-то так у него получилось, что он спустился быстрее и проворней. Пока я кое-как корячилась, медленно ступая на сучья и ветки, Айрен уже спрыгнул и протянул вверх руки.

– Давай! Не бойся, я поймаю!

– Я не боюсь, – сказала я. – Ну то есть боюсь, но не упасть, а растерять остатки самообладания.

– Юника, всё ведь очевидно, – проговорил Кроссемир. – Нет у тебя никакого случая любовной лихорадки. Понимаешь? Это или самовнушение, или…

– Ой, только не надо мне тут придумывать, – не поверила я, старательно ища ногой очередной сук. – Все симптомы налицо.

Сучок, по всем законам невезения и вселенским клише, треснул. Я взвизгнула и обрушилась на Кроссемира. На этом штампы мироздания на сегодня исчерпались. Вместо того, чтобы эффектно удержать меня на руках и утащить законную добычу в своё преподавательское логово, Айрен повалился наземь, лишь слегка смягчая своим телом моё падение.

Но самое ужасное – это земля. Она дрожала. Бешеное студенческое стадо явно обежало парк, не обнаружило ни ректора, ни «солдатиков» и зашло на второй круг.

– Они бегут, – сказал Кроссемир. – Полезли обратно?

– А? – я, оглушённая и обескураженная, не сразу поняла, о чём это Айрен.

– Пора удирать. А хотя уже поздно. Нас окружают. Твоё последнее слово, Юника? Скажи хоть что-нибудь приятное, пока нас не растерзали.

– У тебя ужасное чувство юмора, – я поскорее вскочила на ноги, и Кроссемир тоже, но действительно было поздно.

Табун, кстати, заметно увеличился. Видно было, что к студенткам присоединились и преподавательницы и, кажется, даже поварихи и поломойки. Как ретивые лошадки, красотули, бытовички и прочие девы, женщины и благородные пожилые дамы обступили нас, гарцуя, играя гривками и слегка фыркая.

«Затопчут», – поняла я и обречённо приготовилась драться.

Но тут сверкнуло что-то вроде молнии, и девушки (а также все остальные) расслабились и принялись озираться.

– Что – опять? – трагично спросила самая немолодая из всего табуна. – Это снова произошло?!

– Увы, да, – сказал Кроссемир и добавил вполголоса, повернувшись ко мне. – Интересно, что их выключило?

ГЛАВА 7. По существу

Как хорошо было остаться наедине с собой в маленькой комнатке с крошечным окном. Пусть это была бывшая кладовка и тут немножко ещё пахло мышами. Зато никого, кроме меня.

Я уже почти уснула – перед сомкнутыми веками даже начали мелькать какие-то картинки и образы, предвещающие интересные сны – когда над ухом противно зазвенело:

– Юу-у… Юника! Юунннника! Грейн на связи, на связззи!

Хрыс пойми, что это такое! Почему артефакт связи в начале так дребезжит? Потом голос подполковника Грейн звучит уже более или менее нормально. Но поначалу-то что? Разобраться бы в настройках!

– На связи, – ответила я на вызов, стараясь, чтобы голос не звучал слишком сонно. – Рада приветствовать, подполковник Грейн!

– Рада, – откликнулась Мелисса Грейн. – Курсант Юника, какие новости по нашему делу?

– Был ещё один случай помешательства. С едой, по всей видимости, оно не связано. Удалось установить связь с некоторыми студентками для проведения следственных мероприятий. В общем-то это пока всё.

– Маловато, – хмыкнула Грейн. – Ты испытала помешательство на себе?

– Вроде бы. Антидоты не действуют, – пожаловалась я. – Предположительно, зараза распространяется при помощи артефакта. Прошу выдать средства защиты, мне тут нужна трезвая голова.

– Сегодня получила депешу, – сказала Грейн, – в Чарлемане может действовать особый агент…

– Я его, кажется, уже и так обнаружила, – перебила я.

– Дослушай, это важно. Агент по проверке работы преподавательского состава. Что-то там у них нечисто, кто-то вроде как вербует студенток при помощи нехитрых схем вроде формирования пагубных зависимостей. Сейчас пришлю тебе набор защитных артефактов и кое-каких однокомпонентных зелий. На всякий случай.

– Агент… мужчина? – уточнила я зачем-то.

– Не докладывали, – ответила подполковник и завкафедры. – Смотри не попадись на скандале, интрижки с преподавательским составом сейчас под запретом. Поняла?

«Ещё чего не хватало. А я-то уж думала кое-какие личные отношения тут завести. С ректором, например, – мысленно съязвила я, но вместо ректора представила строгие серые глаза за стёклами очков, и только вздохнула. – И если уж кто-то и собирается разводить интрижки, то это Кроссемир!»

– А между преподавателями отношения поощряются? – спросила я.

– Это их личное преподавательское дело, но лучше, конечно, если они будут отношать… кхм, общаться вне стен школы, чтобы не создавать прецеденты и не подавать студентам плохой пример.

– Хотя казалось бы, что тут плохого?

– Если речь о создании семьи, то только хорошего. Но ведь внешне заранее никак нельзя определить – будет там семья или нет, – резонно сказала Грейн. – Значит, ты за сегодня не очень много выяснила?

– Да как посмотреть, – сказала я. – За один день разве много успеешь? К тому же я тут без защиты как голая, честное слово. Присылайте ваш набор, подполковник, и мы ещё поглядим, что я успею за завтра.

– И ещё, курсант Эрендейн, – сказала подполковник тем самым особым тоном, который предвещал выволочку. – Подумайте о вашей дисциплине и субординации. В последнее время вы слишком вольно разговариваете со старшими по званию. И вообще много позволяете себе.

– Виновата, госпожа подполковник, – отчитала я. – Больше не повторится. Вошла в роль студентки гражданского учебного заведения. Ещё раз прошу извинить.

– Вот то-то же. За вхождение за роль зачёт, но предлагаю оставить этот пыл для дела, а не для общения по службе. Напоминаю про особого агента: он, скорее всего, на связь с вами не выйдет, потому что я никому о вашем задании не докладывала. Так что поосторожнее с преподавательским составом там, Эрендейн.

– Преподавательский состав в полном составе меня не интересует, подполковник. Я нацелена на злоумышленника, а он, скорее всего, из обслуживающего персонала или из студентов артефакторики. Буду осторожна, предусмотрительна, наблюдательна и верна своему делу. Разрешите отправляться ко сну?

– Мне нравится ваш настрой, курсант Эрендейн, – сказала Грейн. – Доброй ночи.

– Доброй ночи, госпожа подполковник.

Комарик отключился и забрался в мою сумку. Я пощёлкала по кармашку, куда он залез, чтобы напомнить, что мне утром следует встать вовремя, а не как в прошлый раз. Артефакт завозился и недовольно пискнул.

Можно было расслабиться до шести утра. Что я и сделала. У меня нет проблем с засыпанием, и уже через пару минут мне снился чудесный сон, пересказывать который не буду, поскольку неприлично. Пока я спала, в ящике стола сам собой материализовался набор защитных средств. Утром я его там нашла и пооткрывала все баночки и коробочки. Богато!

Теперь я была во всеоружии.

ГЛАВА 8. Пробежка

Кажется, во всей Ральмирии, а то и за её пределами не было больше такой ленивой высшей школы, как Чарлеман. Надев свободную и лёгкую одежду, я вышла на пробежку, и обнаружила, что по дорожкам парка не бегает больше ни души. Вокруг полицейской академии вечно кто-то нарезает круг за кругом, а тут никого.

Впрочем, нет. Спустя минут десять я услышала за спиной характерное шорканье каучуковых подошв о дорожку и оглянулась. Преподаватель по косметологии Айрен Кроссемир. Кто бы сомневался?

– Надо же, какая встреча, – сказал он.

– Рада приветствовать, капитан, – ответила я.

– Здесь не принято так здороваться, ты себя выдаёшь, – сказал Айрен.

– Я всего лишь соблюдаю субординацию, – сказала я, помня вчерашние наставления подполковника Грейн.

– Ты на задании, какая субординация? – Айрен оказался совсем рядом, так что мог говорить почти шёпотом. – Ну то есть как преподаватель с ученицей мы общаться можем. Да, вполне можем.

Приблизился – и меня как теплом из печки обдало. Между прочим, я с утра приняла пилюлю и нацепила на себя аж два кулона против обольщения. И всё равно организм устроил мне раскачку при виде Кроссемира. Правда, сегодня я меньше восхищалась его внешностью и куда больше – его наглостью. Бежит такой рядом, как будто всё нормально.

– Кстати об этом, – сказала я, старательно дыша как можно ровнее и спокойнее. – Вы ведь, господин Кроссемир, не соврали мне по поводу вашего задания?

– Я? – удивился Айрен. – Даже не думал.

– Вчера кто-то мне распинался про розыск пропавшей преподавательницы. А на самом деле, господин Кроссемир, вас попросту позвали надзирать за нравственностью преподавателей, да?

– С этого места поподробней, – слегка напрягся Кроссемир. – Что там о нравственности?

– А что, вы собирались вести себя безнравственно?

– Была такая мысль, – сказал Айрен. – Хотя избыток объектов смущает.

– Вот как! А я-то вчера думала, что это вы от объектов по соснам прыгаете? – хмыкнула я.

– На самом деле, – серьёзно сказал он, – такая женская любвеобильность скорее пугает, чем притягивает. Слыхал я всякие истории, как дамочки под воздействием афродизиаков заухаживали мужчин до смерти.

– Кошмар какой, – ненатурально ужаснулась я.

– Вот-вот. А тут чуть ли не полк женщин на меня кидался, – пожаловался Айрен. – Одна ты была воплощением стабильности и адекватности. И то, по-видимому, и-за зелья-антидота. Кстати, студентка Эрендейн! Что вы сегодня делаете после занятий?

– Ещё занятия-то не начались, – вздохнула я. – Какие могут быть планы?

– Вот и хорошо. А то посовещаться бы, – сказал Айрен. – Назначу тебе встречу после ужина на нашем месте в парке.

– На нашем месте – это на сосне, что ли? – я вообще умею шутить, но с Кроссемиром шутки не удаются, он меня одним своим видом смущает.

– На мостках у пруда, – засмеялся Кроссемир, сворачивая по плавному изгибу дорожки к скамейкам под раскидистыми деревьями. – За день мы кое-что да выясним, вот и поделимся наблюдениями. Идёт?

– Хорошо. Но при условии, что ты выполнишь одну просьбу по моему делу, – сказала я. – Мне нужно кое-что разведать на запретной для меня территории – факультете артефакторов.

– О, эта любимая всеми теория, будто артефакторика не терпит женских ручек, – засмеялся Айрен. – Между тем, среди преподавателей всегда откуда-то берутся дамы. Как ты думаешь, они учились там под видом парней?

– Меня вообще не радует, что где-то ещё остались такие пережитки, как «мужская» и «женская» магия, – пробурчала недовольно, – потому что это неправильно. Согласна, есть направления, куда преимущественно идут мужчины или женщины. Но это не значит, что среди противоположного пола нет талантов…

– Согласен, тем более в нашей-то полицейской академии такого не водится, – поддакнул Айрен, и в его голосе явно слышался сарказм.

Конечно, водится, и вообще повсеместно то женщины, то мужчины отчаянно перетягивают одеяло на себя… забыв, что есть немало случаев, когда под этим одеялом могут поместиться оба.

– Отдохнём? – спросил Кроссемир, указывая на покрытую утренней росой лавочку.

Я провела над нею рукой, высушивая влагу. Мужчины об этом вряд ли заботятся, не так ли? Но Айрен и тут умудрился удивить и даже покорить: он тоже создал поток магии, и теперь дерево скамьи было не только сухим, но и тёплым.

– Садитесь, студентка Эрендейн. И пока никакой наблюдатель за нами не зрит в оба, предлагаю сократить дистанцию.

– С чего это, преподаватель Кроссемир? – спросила я, садясь на самый краешек подальше от мужчины.

– Юника, – сказал он. – Хватит от меня шарахаться. Я клянусь собственной удачей, что не пытаюсь тебя приворожить. Предпочитаю завоёвывать сердца в честном бою.

– Да? И много вы завоевали?

– Одну победу, самую желанную и драгоценную, я ещё не одержал, – напыщенно высказался Айрен.

– И кто та несчастная? – спросила я. – Если вы такой же внимательный ухажёр, как и куратор…

– Ах вот в чём дело, – сказал он. – А я-то дурак, сразу и не понял. Ты всё ещё дуешься из-за прошлого дела?

Я убрала прядь волос со щеки. Там красовался так ничем и не замаскированный тонкий длинный шрам.

– Я легко отделалась. Но не твоими стараниями, – сказала угрюмо. – Я могла потерять ухо. Или глаз. Или жизнь. Мне повезло, но ты тут ни при чём. Тебя не было, когда ты просто обязан был… спасти. Но ты не спас.

Айрен снял очки и сунул в нагрудный карман лёгкой куртки. Выдохнул, глядя перед собой. Сел поближе – мне некуда было двигаться, разве что свалиться или вскочить на ноги, но я не стала делать ни того, ни другого. Просто приготовилась двинуть преподавателя, если будет распускать руки. Или если сделает что угодно, что мне не понравится! Пусть не думает, что от этой дурацкой истомы во всём теле, которая одолевает меня, я ослабела или мозги у меня затуманены. И уж во всяком случае, эмоционально я точно трезвая.

– Юника, – сказал он, приготовившись к разговору. – Я тебя не бросал. Тебя не оказалось на условленном месте…

Глава 9. Отставить возражения

Поскольку по расписанию занятия у моей группы сегодня начинались только со второй пары, я после пробежки намеревалась спокойно принять душ и заняться просмотром программы обучения за прошлые курсы. Разумеется не всей, а сколько смогу. За один день три курса не наверстаешь, однако можно хотя бы понять, чем тут можно столько времени обучаться!

Однако возле комнаты меня поджидала засада в лице сразу троих одногруппниц. Очень миленьких в пышных ночнушках до пола и в изящных халатиках, призванных скорее подчёркивать и демонстрировать отделку, чем скрывать исподнее. Вид этих идеальных даже спросонья лиц мог вызвать жгучую зависть: ничуть не припухшие, ясные глаза, идеально сверкающие зубки, волосы, уложенные с тщательной небрежностью.

– Селли, Полли, Глория, – кисло улыбнулась я. – Чем обязана столь раннему визиту, как говорится?

– А где ты была? – спросила Селли. – Неужели бегала по парку? У нас никто не бегает.

– А как вы добиваетесь идеальных фигур? – не поверила я.

– Есть специальная дисциплина: развитие тела, – поведала Полли. – И ещё, конечно, немного усилий, массаж, обертывания, купания… и немного магии, разумеется.

– Не проще ли проводить регулярные тренировки? – я впустила девушек в спальню и наскоро обтёрлась тонким махровым полотенцем.

– Но ведь тогда мышцы будут слишком твёрдыми, может быть, даже очень объёмными, – сказала Селли. – Вот у тебя, душечка Юника, очень уж крепкие икры, а ты ещё и подчеркнула их обтягивающими брюками.

– Но в юбке неудобно бегать, – сказала я.

– Разве дело в юбке? Дело в беге, – намекающе сказала Полли. – Совершенно незачем изнурять себя тренировками, если есть более приятные способы поддерживать красоту и стройность.

– Ну, а лекции-семинары-зачёты когда же? – спросила я. – Если весь день тратить на эту ухоженность…

– Так это входит в план занятий. Не только совершенствуемся, но и изучаем, что да как, – сказала с ноткой превосходства Селли, и мне захотелось как следует огреть её полотенцем по совершенной попе.

Но я сдержалась, только спросила:

– Так зачем пожаловали, барышни? Мне бы в душ, поэтому прошу отвечать по существу.

– Ты такая необычная, – протянула Глори, оглядываясь. – А что, художники живут в казармах?

– А где у тебя краски и кисточки? – спросила Полли. – И всё остальное? Художники же всё время рисуют, а у тебя тут…

У меня всё было, разумеется, идеально прибрано. Попробуй не держать своё спальное место в полном порядке двадцать пять часов в сутки, даже когда спишь – и получишь не одно взыскание. По всей строгости! Но, конечно, милым барышням я этого объяснять не стала.

– Мои художественные материалы ещё не прибыли, я же рассчитывала учиться наводить красоту, а не рисовать, – ответила спокойно. – И насчёт казармы – я просто ещё ничего не успела. Сложно сразу влиться в учебный процесс и новый коллектив, тут не до наведения уюта.

– Ой, а хочешь, мы займёмся комнатой? А ты пока сделаешь несколько набросков с нас, мы будем первыми, – обольстительно улыбнулась Селли.

– Так вы за этим пришли спозаранку? Очередь занимать?

Я критически оглядела девушек. Создать их портреты не составило бы для меня особого труда, но они получились бы практически идентичными. Что же с этим делать?

– Ну да! Если нет красок, то ты пока можешь набросать наши портретики карандашиком, – проворковала Полли.

– Угу, на бумажечке, – ворчливо продолжила я. – Давайте так, я запишу вас и взамен… Нет, не надо наводить уют, тут я как-нибудь справлюсь сама. Взамен вы будете записывать всё, что происходит с вами в течение дня. Вот совсем всё.

– Зачем это? – удивилась Глория, ставя на стол коробочку с артефактами, которую тщетно пыталась открыть.

Шкатулка была отлично зачарована, потому что нечего разглядывать всякие там защитные и следящие полицейские артефакты!

– Затем, что я не простой художник. Мне надо понять вашу суть и ухватить её в моменте. И вот тут важно выбрать такой момент. Наиболее подходящий, наиболее прекрасный… Идеальный!

– Но тогда мне точно не надо записывать, когда я сходила в туалет или почистила зубы, – заметила Глория.

– Ну, если только отметить как-то, скажем, цветочком, – предложила я. – А так-то конечно, пишите про прекрасное. Но не слишком подробно – достаточно просто «любовалась великолепным закатом» или, скажем «вкушала свой любимый десерт в кондитерской». Ну и точное время любования и вкушания, потому что – помним же про идеальный момент?

– Как у вас, художников, сложно-то всё, – покритиковала Селли.

– Так ведь мы не простые художники, а магические, – спокойненько ответила я. – Поэтому важно всё, понимаете?

На самом деле, конечно же, важно мне было совсем другое. Я надеялась засечь не идеальный момент, а момент, когда в организм какой-либо из подопытных барышень поступит некое вещество. И последующее за ним помешательство. Вот его вряд ли отметят, но зато наверняка будет какой-то промежуток, какой-то подозрительный разрыв, или как его? Ага, интервал.

– Остальные прекрасные натурщицы тоже могут записывать, – великодушно позволила я, – так им и передайте. Но вы всё равно первые в очереди.

– Хорошо! А когда прибудут твои материалы? Кисточки там, красочки, бумажечки всякие? – спросила Полли.

– Завтречка, – соврала я ласково.

Почём мне знать, где добывать всё это добро, тем более если я буду на учёбе? Но попробую выбить необходимое через госпожу Грейн. А может, и через ректора.

Однако дела начинали наматываться одно за другим, слой за слоем, и клубок обещал стать нешуточно большим. Поэтому я мягко, но настойчиво выпроводила утренних гостий из спальни и отправилась освежаться в душ, не забыв при этом проверить, заперта ли дверь.

План по изучению программы предыдущих курсов немножко отодвинулся куда подальше. Но я не сильно горевала: что я, не разберусь, что ли, в этой бесценной красотище?

Пока мылась в душе, которых тут было два на коридор, перебирала в голове все эти премудрости: уход за телом, массаж, обёртывания… И всё никак не могла взять в толк, как можно достичь чего-то без боли в натруженных мышцах? И можно ли? Не обманывают ли меня девчонки, которые на самом деле все-таки не пренебрегают физическим развитием…