Судьба-Полынь

Глава 1

Судьба-Полынь

«Желающего идти судьба ведет, нежелающего – влачит!» (с)
Клеанф

    Глава 1

    Эхо быстрых шагов гулко раздавалось в тишине подземелья. В коридорах застывшего в вечности храма Ньяхе даже дыхание оглушало. Не затаиться, не сбить со следа погоню. Оставалось только двигаться вперед, так был хоть маленький шанс выбраться живым.
    Хок проверил спрятанный за пазухой сверток. Цел. Будь это драгоценные камни – давно бы бросил. Сокровища не стоят того, чтобы за них отдавать жизнь. Самоцветы можно раздобыть и в другом месте, с меньшим риском, а вот похищенные им знания не найти нигде. Они стоили в тысячу раз дороже любых богатств. Трое друзей отдали жизни, чтобы он вынес рукописи из подземелья. И Хок не имел права сдаться, подвести погибших.
    Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудь. Воздуха не хватало. Пот заливал глаза. Но нельзя остановиться даже на мгновение! Проклятые ассаши уже спустили своих тварей с поводка! Пленные им не нужны. До сих пор делалось дурно от воспоминания, как сгусток тьмы накрыл и с мерзким чавканьем пожрал Рэба. Даже костей не осталось.
    Рука затекла, но Хок  продолжал вести ладонь по холодной влажной стене на уровне плеча, отыскивая метки. Через каждые полсотни шагов от тепла кожи на кладке тускло загоралось желтое пятно. Светящуюся краску нанес Шед, чтобы не затеряться впотьмах в лабиринте коридоров. Воспользоваться факелами они не могли. Свет сразу выдал бы их присутствие. «Следуй строго по левой стороне туннеля»,     - были последние слова друга… перед тем, как заклинание ассашей сковало его каменным панцирем, сделав ничем не отличимым от горных глыб. И вор, помня о наставлении, боялся оторвать руку от стены и отойти в сторону даже на шаг. Предсмертные крики весельчака Нода, провалившегося в дыру всего в пяти шагах от них, до сих пор звучали в голове.
    Тихий шелест за спиной заставил похолодеть. Они близко! Оглядываться было страшно и бессмысленно – в темноте все равно ничего не разглядеть. Но Хок оглянулся. Это его и спасло. Он не увидел тварь. Ощутил. В лицо, будто пригоршню снега кинули. Рука нырнула в мешочек на поясе, выхватила щепоть порошка и метнула через плечо. Тварь взвыла, и охватившие тело ледяные путы соскользнули, содрав кожу на левой ноге.
    Не зря все же в Даржиладе отдал за колдовской порошок целое состояние!
    Хок, прихрамывая, припустил в сторону выхода. Тварь отстала. Но он не питал надежды, что угроза миновала. И точно. Вскоре раздались шаги. Неторопливые. Размеренные. Они отдавались в голове падающими в золотую чашу каплями. И приближались. Это было странно.
    Звук шагов становился громче.
    Вот он раздался в пройденном только что вором туннеле. Вот за поворотом.
Не уйти!
    Хок нырнул в ближайшую нишу, чуть не вскрикнул, наткнувшись на кого-то во мраке. Кто бы там не прятался, нападать неизвестный не спешил. Вор лихорадочно ощупал молчаливого владельца убежища. Содрогнулся. Мертвец. Высохший, точно мумия. Неужели его ждет такая же участь? Зажав ладонью рот, затаился.
«Отдай! Не твое!» - прошелестел сквозняк.
    По ногам потекла моча. В ледяном подземелье она казалась обжигающей. Но стыд отступил перед страхом. Шаги замерли напротив ниши, где укрылся Хок.
    «Что будешь делать с украденными рукописям, тварь?»
    Близость чужака ввергала в трепет. Ощущаемая даже сквозь толстую стену сила подавляла волю и оплетая разум. Чужие, навязчивые мысли завладели сознанием. Невидимая рука проникла в нутро и плела из кишков удавку, на которой собиралась вздернуть Хока. От невыносимой головной боли и тошноты вор сполз на пол, скрючился, сжимая виски ладонями. Каким-то необъяснимым образом он знал, что незнакомец видит его залитое слезами лицо, чувствует страх. И наслаждается этим, будто любимым лакомством. Но самое ужасное, что Хок тоже видел лицо ассаши… или то, что было вместо него. Черный провал… затягивающий крутящейся воронкой в другой мир, с другим небом и звездами, горами и реками, городами и странными животными.
    Вор обмочился во второй раз. Это было не небо со звездами, не горы с реками и города с животными. По ту сторону провала находилась бескрайняя бездна со светлячками - душами умерших людей, засыпанными пеплом руинами, пирамидами из костей и порожденными человеческой злобой, завистью и подлостью вечно голодными сущностями. Наверное, он мертв, если очутился за гранью. Но прозвучавший в голове голос вернул вора в реальность не менее страшную, чем он видел мгновение назад.
    «Что будешь делать с украденными знаниями, тварь? Продашь, воспользуешься сам? Думаешь, что знаешь, какова их сила. Но даже представить не можешь, насколько ошибаешься. Они в тысячу раз опаснее. Не каждое знание - благо, не с каждым можно совладать. Уверен, что не впустишь в мир людей ненасытное чудовище? Уверен, что им под силу груз этих знаний, и он не раздавит их, как сапог яичную скорлупу? Не уверен. Но жаждешь власти. Что ж, ты сам отдал себя и мир в руки чужеродной силы. Пожинай плоды. Спасения не будет».
    Некто вроде только что стоял возле ниши, и вдруг шаги зазвучали уже в соседнем туннеле. Сгибаясь от жгучей боли в животе, Хок заспешил к выходу. Больше его никто не преследовал.
Вор выбрался на склон горы, развел костер. Прошло совсем немного времени, и из-за островов выплыл дракк…

    Мальчик перевернул страницу.
    До конца истории оставался десяток листов, и это расстраивало. Дядя должен вернуться со дня на день и привезти два-три драгоценных тома, что станут новой жизнью для калеки, но всякий раз, закрывая книгу, мальчик испытывал сожаление. Мало кто из сидящих в ярко освещенном зале таверны понимал истинную ценность фолиантов! Эти люди могли в любой момент сорваться с насиженных мест и рвануть навстречу приключениям, окунуться в романтику странствий… но предпочитали торчать дома.
    Ард видел весь зал как на ладони.
    Уплетающие кашу с салом углежоги, охотники, ремесленники и пахари представлялись юнцу замшелыми камнями, вросшими в землю. Мысль о том, чтобы покинуть родные края, казалась им крамольной, книги считали блажью, а тех, кто платил за бумагу серебром, называли не иначе как дураками и транжирами.
    Шумящие в уголке купцы – иное дело. Многое повидали, пережили. Они смотрят на работяг со снисходительными улыбками, ценят чужой талант и знания о мире.
    На другом конце зала бражничали наемники. Грозные и злые. Топоров и ножей при них нет, поскольку отец Арда, Ландмир, принимал в таверне только безоружных. Буянов и драчунов ждали обмотанные сыромятной кожей дубины.
    – Вэля! – позвал Ард. – Помоги, пожалуйста.
    К нему подошла юркая служанка. Веснушчатый нос, платье из мягкой шерсти, в глазах веселые искорки.
    – Притомился? – она озорно взъерошила ему волосы.
    Мальчишка кивнул, потер лоб. Слишком увлекся чтением и теперь расплачивался болью. Но это – ничтожная плата за дни и ночи удовольствия, за драгоценные часы, когда чувствовал себя по-настоящему живым, а не парализованным мешком с костями.
    Зная, как молодой хозяин дорожит книгами, девушка обтерла фартуком руки, бережно взяла фолиант, завернула в холстину.
    – Пард тебя заберет. Я отнесу книгу, – сказала она и легко взбежала по лестнице на второй этаж.
    Вначале Ард воспринимал заботу как жалость, огрызался на ласку и даже плакал, прячась ото всех в своей комнате. Но с годами заметил, что почтительное отношение и любовь к нему искрение и не связаны с тем, что он калека и хозяйский сын. И тогда Ард потянулся навстречу людям, с удивлением обнаружив, как легко удается ему ладить с самыми ершистыми посетителями и работниками таверны, вроде конюха Шаста или властной кухарки Пэг, что орудовала большой ложкой, точно дубинкой. По просьбе отца плотник Варт смастерил кресло с крепежными ремнями, удобной спинкой, откидной подставкой под книги и колесиками, чтобы Ард мог присутствовать в общем зале, читать или слушать истории путешественников и песни менестрелей.
    С тех пор жизнь мальчика изменилась. Он познавал мир, сидя у камина.
    Пард, старший из трех вышибал, обходя столы и носившихся с подносами служанок, подошел к мальчишке.
    - Как дела, коротышка?
    - Скверно. Книга заканчивается, а дяди все нет.
    - Ох и охоч ты до чтения! – усмехнулся здоровяк. – Этак пустишь отца по миру! Книги – удовольствие не дешевое.
    Вдруг хлопнула дверь, и в трактир вошел незнакомец. Из-за широкой спины Парда мальчику удалось разглядеть длинный плащ и посох. Внутри у калеки все сжалось. Руки впились в подлокотники кресла. Опять! Но Пард отклонился, и мальчик облегченно выдохнул – обычный путник. Не вещун, не пророк, не колдун.
    После несчастья, которое случилось с ним и матерью, эти люди пугали его. Отец запретил пускать в трактир кого-либо из этой братии, пусть тот даже помирал у порога. И прислуга, помня о постигшем хозяйскую семью несчастье, следовала приказу беспрекословно.
    Только однажды охранники замешкались, проглядели, как в таверну зашел мужчина неприглядного вида. Но едва тот скинул капюшон, все заметили вживленный в правую глазницу аметист. Лицо провидца было морщинистым, усталым и спокойным. Ард задрожал. Дыхание застыло в груди.
    Давняя история всплыла в памяти, лишив сил. Он закричал, забился, выгибаясь, в кресле. В трактире наступила тишина. Побледневший отец выскочил из-за стойки с ножом в руках, заорал на опешившего путника:
    – Вон! Вон, сучье племя! Прочь из моего дома!
    Провидец промолчал на грубость. Взглянул на Арда и направился к двери. Но у порога обернулся и сказал:
    – Я бы преклонился перед тобой в восхищении, не удерживай меня желание придушить тебя.
    Переступил порог и скрылся в ночи…
    – Ард, – отцовский голос выдернул калеку из мыслей о прошлом. – Пэг приготовила твой любимый пирог с мясом и сыром. Ешь – и ложись спать. Уже поздно.

Глава 2

    Челнок пробирался по реке в сером мареве зачинающегося рассвета. В лодке сидели двое: напоминающая галчонка черноволосая девочка и мальчик, не многим старше спутницы. Похожие черты лица: одинаковый разрез темных глаз и высокие скулы подчеркивали их родство, а перехватывающие волосы плетеные ленты из кожи – о принадлежности к лесному племени. Одетые в холщевые рубахи и меховые безрукавки, дети не замечали ни прохлады утреннего ветерка, ни идущей от воды свежести. Взоры маленьких путников были прикованы к реке.
    – Ну, где твой Радужный мост? – В нетерпении поерзала на скамье девочка.
  – Скоро, – буркнул гребущий с сосредоточенным видом мальчик. Сестренка сморщила носик от надоевшего ответа, надула губы. – Карагач говорил, надо плыть по течению. Река сама приведет к мосту, если на то будет воля Соарт. Вот и жди, – смилостивившись, пояснил брат. Повел натруженными плечами, морщась от липнувшей к спине рубахи, откинул упавшую на лоб непослушную прядь. Весла вновь заработали в его ладонях, бесшумно опускаясь и выныривая из реки.
    Девочка нахохлилась, точно воробей, подобрала под себя ноги. Окинув взглядом поросшие соснами пологие берега, проговорила негромко: – Красиво тут. Только тихо. Даже птиц не слышно.
    – Владения Спящих, – отвтетил брат, отпихнув проплывающую мимо корягу. – Здесь держи ухо востро, всякое может случиться. Ирхан – река норовистая, колдовская, любит народ морочить.
    Девочка подразнивая, скорчила потешную рожицу.
    – Мне все равно не страшно, напрасно стараешься, Ильгар.
    – Хотел бы напугать, отвез бы на Плачущие топи. Вот где жуть. Дядька Ясен оттуда седым вернулся и не в себе.
    Сестренка хихикнула в ладошку:
    – Ты такой смешной, когда говоришь как волхв!
    – По сторонам смотри, Ная, и не трещи сорокой, тут тишину блюсти надо. Место святое. Нечего духов тревожить пустой болтовней, – одернул ее Ильгар.
    Малышка притихла, заозиралась. Стелющийся по воде утренний туман напоминал призрачных речных дев, охотниц преследовать челны с путниками. Ная боязливо вскинула опущенную в ласковые волны руку, прижала к груди. Еще сдернут с лодки, утянут в глубину! Брат прав – здесь зевать нельзя. Недаром Ирхан называли в народе Коварный или Колдун.
    У великой матери-реки Елги, что брала начало высоко в Зеркальных горах и бурным своенравным потоком устремлялась через ущелья и пороги в долину, было пять сыновей. Пять притоков, в которых     Елга растворялась, как мать в своих детях, разделив между ними любовь и принесенные с ледников воды. И как сыновья, они разнились характером и жизненным путем. Айкан – Строптивый, левый приток, делал петлю и опоясывал предгорье. Кархи – Ветреный, нес шаловливые воды через равнины, меняя раз в пятнадцать лет устье. Араз – Непокорный, правый приток, протекал через пустыню Гайтчи. Нарью – Ласковый, словно раздав беспокойный нрав братьям, неторопливо пролагал путь среди пологих холмов к морскому побережью, радуя речные народы спокойными водами. Но самым непредсказуемым и опасным притоком Елги считался Ирхан. Он точно ножом разрезая лесные чащобы, чтобы излиться в лоно озера Спящих или привести к Плачущим топям, если путники ему чем-то не угодили или Соарты не желали видеть гостей. Как Ирхан попадал в топи, находящиеся в противоположной стороне от озера Спящих, оставалось для всех загадкой. Каждый раз, при новом прохождении реки, очертания и пейзаж берегов неузнаваемо менялись, и понять, где сейчас находишься, было нельзя.
    Сидеть в молчании Нае быстро наскучило и, набравшись смелости, девочка спросила:
    – Карагача не насторожили твои вопросы?
    – Я хитрил как лис, к тому же он выпил сока чакурицы и вряд ли вспомнит наш разговор утром, – ухмыльнулся Ильгар. – Но если нас хватится дед или Соарты откажут в истине и расскажут волхву – нам крепко попадет.
    – Вздор, – передернула плечиками сестра. – Дед уверен, что мы рыбачим. А Соарты… Ты смекалистый – придумаешь, как уговорить их предсказать нам будущее.
    – Далось тебе пророчество! – с недовольством пробурчал мальчик. – Подождать не могла, когда двенадцать весен встретишь? Карагач сам привез бы тебя с ровесниками к Спящим. Тогда бы и узнала о судьбе.
    – Тебе хорошо говорить – один год остался до посвящения. А мне… – Она негодующе выставила вперед три пальца. – Какая разница – сейчас или потом я все о себе узнаю? Леорта говорила, Соарты не похожи на нас. Я хочу проверить.
    – Боги и не могут походить на людей. Ты бы еще ляпнула, что они шкуры должны выделывать и похлебку варить, как наши женщины.
    – Тихо! – насторожилась Ная. – Что это за шум?
    Привстала со скамьи, вытянула шею. Ильгар обернулся, прислушался. Тут же налег с силой на весла.
    – Сядь и крепко держись за борта, – велел, направляя лодку к берегу.
    Но их затянуло в стремнину и неумолимо повлекло к середине реки. Непонятный шум приближался, перерастая в пугающий грохот.
    – Что там? – дрогнул голос Наи.
    – Пороги. Нам их не пройти. Если не сумеем причалить к берегу…
    – Поздно… Убери весла, сломаешь! – В лице девочки не осталось ни кровинки. Впереди, вокруг огромных валунов, бурлила вода.
    – Соарты, спасите нас, – прошептал Ильгар, сжимая оберег на груди – кусочек дерева предков. Он сунул одно весло под скамейку, другое приготовил, чтобы отталкиваться от камней.
    – Мост! – выкинула вперед руку Ная, указывая на разноцветную дугу, повисшую над бурлящим потоком. – Не обманул волхв!
    Через миг их лодка подпрыгнула и ухнула вниз, завиляв меж валунами, как рыба кутунец. Весло, не выдержав и трех ударов, разломилось пополам и затерялось в пенящихся бурунах. Ильгар потянулся взять второе, но лодку неистово швыряло на порогах, и оставалось только со всей силы вцепиться в борта, чтобы не вывалиться при очередном столкновении с камнями. Промокшие с головы до ног, дети не могли разглядеть ничего вокруг. Вода обрушивалась на них стеной брызг, заливала глаза и рты. Грохот реки заглушал слова. Но, когда Ирхан внезапно нырнул в пропасть, одновременный крик брата с сестрой прорезал шум водопада.
    Они должны были разбиться, выпасть из лодки и утонуть, наглотавшись воды. Их могло раздавить падающей с высоты рекой. Но, точно поддерживаемый твердой, бережной рукой, челнок пролетел по воздуху и упал в пенящиеся воды каменной чаши. Течение закружило, увлекло лодку в черный зев пещеры старой полуобвалившейся скалы, потянуло дальше вглубь туннеля. Свет постепенно угас за спинами притихших детей, и они очутились в полной темноте: беззащитные, незрячие, как народившиеся котята, и хорошо помнящие рассказы старухи Вейлы, какие жуткие твари водятся во тьме. Ильгар придвинулся к сестре, обнял за плечи.
    – Ничего не бойся. Я никому не дам тебя обидеть.
    – Я и не боюсь, – прошептала Ная, прижимаясь крепче к брату. – Ты со мной. А двое – не один.
    – Правильно, ящерка. Двое – не один. Смотри, впереди свет пробивается, – Ильгар достал весло и стал править к поблескивающему лучику. Вскоре полоса света расширилась, и лодку вынесло течением из темноты в озеро Спящих.
    – Мы нашли это место, нашли! – радостно воскликнула Ная.
    – Или оно нас, – не разделил восторга брат.
    Озеро напоминало одну из сказок старой Вейлы. Время будто застыло здесь, погрузив маленький кусочек мира на долгие тысячелетия в сон. Царившее на озере безмолвие оглушало. Ни ветерка, ни всплеска – словно жизнь навсегда покинула эти места. А проглядывающие сквозь марево тумана покрытые мхом и занавесями паутины деревья казались не настоящими, выточенными из дымчатых камней. Но именно тут жизнь брала свое начало, на небольшом окаймленном скалами острове посреди озера, где необъятных размеров ивы сплелись верхушками и ветвями в зеленый шатер, а корни спускались лесенкой к темной, мерцающей серебром воде.
    Сердце Соарт.
    По легенде Спящие создали племя мархов из желудей, передав им через соки дерева силу, долголетие и крепость дуба. А также чувство единства с окружающим миром. «Твоя боль – моя боль, – принято говорить у них в племени. – За твою кровь, я пролью свою кровь».
    И проливали. Прокалывали ножом пальцы после удачной охоты, оставляли порезы на предплечьях после битвы с врагами. Чем больше пролито крови, тем глубже наносилась рана. Тем заметнее шрам. Чтобы помнить: «Ничто не приходит и не уходит из этого мира просто так, за все есть цена. И взятая тобою чужая жизнь окуплена твоей кровью».
    Ильгар подплыл к острову. Ная первая выпрыгнула из лодки, поднялась по ступеням-корням. Она всегда была торопыгой, рвущейся навстречу опасностям, даже когда страшно. Мимолетная тень робости отразилась на ее лице и тут же сменилась решительностью и любопытством. Мальчик последовал за сестрой. Поздно пасовать. Что сделано, то сделано. К чему теперь переживать, что без ведома волхва им здесь находиться нельзя.
    Ная распахнула занавес ивовых ветвей, закрывающих вход в шатер, перешагнула через толстый корень-порог. Ильгар придержал ее, вышел вперед, загородив сестру. Уважительно преклонил колено. Девочка склонилась следом.
    – Приветствуем Вас… – начали дети в два голоса, коснувшись руками земли.
    – Уходите! – прервал их властный голос.
    На сиденьях из перевитых ивовых прутьев восседали три Соарты. Высокие, величественные, похожие, как близнецы. И в то же время отличающиеся друг от друга цветом волос и глаз, которым соответствовало и одеяние из множества слоев легкой, как паутинка, ткани. Одна из Спящих была в зеленом наряде, другая – в голубом, третья – в огненном. Три цвета – три начала сотворения мира. Божества столь же напоминали людей, сколь и отличались от них. Вытянутые головы, раскосые глаза, в которых отражалась мудрость тысячелетий и… что-то большее, пугающее, непонятное, чего лучше не знать и даже не касаться его тени. От Спящих исходили властность отца и нежная любовь матери, а еще было ощущение, что они знают о тебе больше, чем ты сам.
    Помолчав мгновение, Ильгар ответил прямым взглядом на неприветливые слова Соарт.
    – У нас в племени считается невежливым гнать тех, кого позвали сами. Ирхан не принес бы нас к вам, не желай вы того. Мы не уйдем!
    На лицах Спящих промелькнуло непонятное выражение: то ли одобрения, то ли недовольства.
    – Уходите! Вы явились без даров, – произнесло божество в зеленом одеянии.
    – У нас в племени считается оскорблением дарить хозяевам то, что и так принадлежит им. Вы – владыки мира. И в дар мы можем вручить только верность и признательность. Мы не уйдем!
    Соарты переглянулись.
    – Уходите! Вы пришли раньше дозволенного срока. Вам нет двенадцати, – грозно отрезало божество в огненном наряде.
    – У нас в племени не обращают внимания на возраст гостя, когда ему нужен совет или помощь. Судьба дается с рождением. Значит, мы давно идем по предначертанному пути. И правда уже не изменит прошлое и не вернет нас в лоно матери. Мы не уйдем!
    Спящие усмехнулись.
    – У тебя острый ум, мальчик, – промолвила одна.
    – И столь же острый язык, – добавила другая.
    – Его следовало бы укоротить, – добавила третья. – Если бы кто-то не научил тебя, как правильно отвечать нам.
    Они перевели взгляд на Наю.
    – А ты что скажешь, девочка? Или уже кто-то укоротил твой язычок?
    – Мы не уйдем, – произнесла громко Ная, вдохновленная смелостью брата. – Нам нужно предсказание.
    – Тебе не говорили, что знания порой опасны и горьки? – наклонилась вперед Спящая в голубом. – Все хотят услышать о своем славном будущем, и никто не спросит, а есть ли оно у него вообще? Ты по-прежнему будешь тверда в желании знать предначертанное, если скажу, что твой брат, – она ткнула пальцем в сторону Ильгара, – завтра станет предателем, а ты умрешь?
    Ная, закусив губу, смотрела на Соарт исподлобья. У тех на лицах заиграла снисходительная улыбка.
    – Вот видишь, малышка, порой лучше жить в неведении.
    Девочка тряхнула упрямо головой.
    – Я не из тех, кто бежит от судьбы. Если предначертанное мне не понравится – изменю его. Не будет этого дано – подготовлюсь заранее. А там поглядим – так ли неизбежное неизбежно.
    Ответ вызвал смех у Соарт.
    – Малышка достойна брата. Умна не по годам. Хорошо, – Спящие поднялись с тронов. – На просьбу было трижды отвечено отказом, но вы настояли на своем. Мы откроем будущее. И живите потом с этим знанием, как позволит совесть и мужество. Дайте какую-нибудь ценную для вас вещь.
    Ная сняла с шеи подаренное братом ожерелье, вырезанное из кости медведя. Ильгар, поколебавшись, снял с пальца железное кольцо – память о погибшем на охоте отце. Спящая в зеленом, сжав вещи в кулаках, прижала руки к груди и прикрыла глаза. Она просидела так довольно долго. Дети начали уже переминаться с ноги на ногу в нетерпении, когда Соарта открыла глаза. Их заволокла изумрудная пелена. Божество положило кольцо с ожерельем на колени, длинные тонкие пальцы извлекли из широкого рукава свирель. Спящая поднесла ее к губам, и мальчик с девочкой онемели, пораженные музыкой, разнесшейся над озером. Ничего подобного им не приходилось слышать. В ней звучала боль и горечь, шум битв и радость побед, плач смерти и неизбежность.
    Колдовство музыки скрепляло колдовство танца, в котором кружилась Спящая в огненном. Ее одежды развевались, словно языки пламени, каждое движение в точности передавало наполнявшие мелодию чувства. Ильгар с Наей забыли обо всем на свете. Музыка с танцем увлекали их все сильнее, затягивали все глубже, разрывая связь с реальностью. А возникающие в воздухе картины, созданные из тумана Соарты в голубом, наполняли сердца детей трепетом и восторгом. Они видели краткие мгновения своего будущего, были там, ненавидели и любили, хоронили друзей и мстили за них врагам, получали предательский удар в спину от тех, кому верили, как себе и приносили смерть тем, кто был им дорог.
    Брат с сестрой не сразу пришли в себя и поняли, что музыка давно оборвалась, танец закончен, а картины развеялись в воздухе. В памяти остались лишь смутные воспоминания, краткие всполохи свершения чего-то великого и ужасного, о чем лучше не говорить.
    – Вы видели будущее, - сказала богиня в голубом облачении. - Идите и попробуйте жить с этим знанием. Измените судьбу, если сумеете.
    Дети поклонились, в молчании вышли из шатра. Грядущее уже не казалось им загадочным и радостным. Оно несло одиночество и смерть. От пророчества стало зябко. В поисках тепла и защиты Ная потянулась взять брата за руку. Ухающий птичий крик разнесся над головой, захлопали громко крылья. Детей обдало потоком воздуха, и между ними, словно отсекая друг от друга, опустилось, кружа, большое перо филина.