Сулейман. Я выбрал тебя

Глава 1

❤️- Маша, прости меня...
- Вот так просто, да, Сулейман? Пришел, извинился, и Маша-дура всё простит? Даже насили... - не могу договорить, больно. До сих пор больно.
********
Он вернулся спустя три с половиной года тишины, чтобы вновь заявить о себе и выиграть чемпионат, чтобы свести меня с ума и перевернуть жизнь с ног на голову.
Сулейман Султанов.
Сильнейший боец, выдающийся спортсмен, а до кучи высокомерная наглая рожа и отменный кобель.
У меня есть причины его ненавидеть за то, что он со мной сделал, даже если он считает по-другому.

ОДНОТОМНИК

************

– Ииииииииии-таааак… Да-а-амы и господаааа! Встреча-а-айте, в красно-о-ом ууу-глуу ринга… трехкратный чемпио-о-оон…

Под убойный трек DMX мега заводной ведущий рвет глотку, объявляя нового участника, но я его почти не слышу. Вглядываюсь в парня, который уверенной походкой спускается на ринг по подсвеченному ярким лучом прожектора лестничному проему.

Его лицо скрыто под капюшоном короткого черного шелкового халата, и все, что попадает в видимость, это темно-красные спортивные шорты с белым логотипом и такого же цвета майка. Форма нисколько не скрывает V-образной будто выточенной из камня фигуры, литых мышц и рельефного пресса.

Взгляд невольно спускается к его ногам: длинным и мускулистым, с характерными выступающими венами на икрах. А затем вновь вспархивает вверх, фокусируясь на руках: упругих бицепсах и крепких кулаках.

Мужские руки – мой фетиш со времен увлечения студенческой качалкой, и сейчас я не могу перестать их разглядывать.

– …в весовой категории до восьмидесяти одного килограмма…

Вопли ведущего оглушают.

Вжимаю голову в плечи и прищуриваюсь, будто это поможет убавить громкость, закладывающую уши. Но в следующую минуту каменею.

– Сссулеймааан Султаааанов!

Твою мать!

Нет!

Дыхание перехватывает, а легкие начинают гореть от нехватки кислорода.

Этого не может быть! Только не он. Я же сама печатала списки участников. Никого похожего с такой поганой фамилией и именем рядом не стояло.

Ладно, на счет имени и фамилии перегибаю, не виноваты они, что достались мерзкому козлу… но сам факт.

Султанов пропал три с половиной года назад. Испарился.

И вот… снова тут?

«Какого хрена?» – хочется заорать во все горло.

Но вряд ли меня поймут.

Я сижу за угловым судейским столом рядом с «крутыми дядьками в пиджаках» и уверена, они не оценят мое выступление также высоко, как бойцов.

Опускаю руки на колени и сжимаю кулаки с такой силой, что дешевая пластиковая ручка прогибается и скрипит. Мысленно считаю от двадцати до нуля, стараясь вернуть самообладание.

– Маш, у тебя всё в порядке?

Чужая ладонь ложится на плечо, заставляя вздрогнуть и дернуться.

– Голова болит? Дать таблетку? – участливо интересуется Соколов, стоит поднять голову.

Председатель комитета по физической культуре и спорту региона, а также мой непосредственный начальник по совместительству – отличный и понимающий мужик. Но из-за довольно внушительных роста и габаритов многие боятся этого совсем незлого дядьку.

– Нет, Егор Саныч, спасибо, не нужно.

– Ладно, как знаешь. У тебя все, кто должен, расписались? – переключается шеф на рабочие моменты, нависая со спины, чтобы увидеть документы.

Да, я пришла сюда не ради мордобития, по которому все присутствующие явно сходят с ума, а по службе. Собрать подписи всех победителей в боях, которым чуть позже вручат ценные призы и награды.

Кажется, вот нафига?

Ан, нет, чтобы нашему комитету после без проблем отчитаться по расходам бюджетных средств, бухгалтерия требует и вот такие «важные» бумажки.

– Да, все. Я так понимаю, это последний бой? И он не был заявлен.

Тыкаю в бланк, где список участников уже подошел к концу.

– Не был, – соглашается Саныч, – Сулейман дал подтверждение в последний момент. Поэтому внеси его данные от руки. Лады?

– Внесу, если он победит, – не скрываю ехидства в голосе.

– Маш, я тебя умоляю. Не смеши. Это же Сулик.

Саныч легонько хлопает по плечу и уходит на свое место за главным столом. Я же вновь «возвращаюсь» глазами и ушами в зал и поражаюсь неугомонности присутствующих. Они, словно подслушав Соколова, начинают неистовствовать и скандировать.

– Сулик!!! Сулик!!! Сулик!!!

– Сулииик! Братан! Ты лучший, чувак!!!

– Давай, Сулик!!! Вмажь ему!!! Я за тебя!

– Сулииик!!! – ревет толпа друзей и ярых болельщиков.

Почти четыре года он отсутствовал на ринге, и тут было вполне тихо и мирно. Но вот вернулся, и народ словно сошел с ума.

Глава 2

– Гооо-ооо-ооол! Сеерёёёёёга, гооо-ооо-ооол! – оглушают меня вопли Вадима, стоит открыть дверь и переступить порог квартиры.

Все мысли о Султанове, которые то и дело самовольно крутились в голове, пока я сорок минут пешочком добиралась от спортклуба до дома, мгновенно улетучиваются.

Правильно, какой Сулейман, какие жгуче-карие глаза, заставляющие поджилки вибрировать, а руки трястись, что еле-еле смогла бланк на победителя заполнить, какое «Для тебя» и улыбка на всегда серьезном лице, какое прошлое, когда дома есть своё настоящее?

– Уррррааааааа! Ваааадяяяя! – горланит еще один голос, в котором без труда узнаю Мельникова, сослуживца моего Кравцова по автосервису.

А следом раздается довольно звонкий стук стекла о стекло.

«Да блииин, опять что ли пьют?», – кривлюсь, уже догадываясь, что будет дальше.

Скидываю пальто на кресло и наклоняюсь, чтобы расстегнуть сапоги. Обувь сразу убираю в шкаф. Уж лучше спрятать заранее, чем два орангутанга ее не заметят и раздавят своими граблями сорок пятого размера, когда пойдут курить в коридор.

А они пойдут, тут к бабке не ходи.

Сначала как следует накачаются пивом и будут выползать курить каждые полчаса, а потом надерутся до кондиции «море по колено» и вообще каждые десять минут станут бегать, таская за собой хвостом жуткий сигаретный смрад.

Вот тебе и суббота. Вечер.

Отдохнула, называется.

Черт!

Я так надеялась, что приду домой, растянусь на диванчике и тихо-мирно посмотрю какой-нибудь слащавый фильм на ноутбуке, как белый человек. А Вадиму предложу в этот раз обойтись пельменями. Уверена, за день без любимых пюре и котлет он не оголодает. Потому что я тоже устаю и хочу расслабиться.

Закатываю глаза. Делаю глубокий вдох, печально выдыхаю, морально готовясь ко всему и сразу, и захожу в комнату, совмещающую в себе и гостиную, и спальню, и гардеробную.

Так сказать, всё в одн…ушке.

– Привет, – обозначаю своё присутствие и растягиваю улыбку, прислоняясь к дверному косяку.

– Ооо, твоя пришла.

Мельников замечает меня первым и локтем толкает Кравцова, спеша предупредить. От души так толкает, практически выбивая у того из рук бутылку с пивом.

– Да, бл…, Серега, аккуратнее, – озвучивает и мои мысли Вадим, – футболка почти новая.

На футболку мне, если честно, пофиг, у него этих новых футболок, хоть ж…пой ешь, а вот за диван обидно. Я его всего три месяца назад купила, когда вместо дополнительного отпуска получила компенсацию.

И нюхать пивную вонь, лежа на плюшевой прелести, желания не имею.

– Привет, Машка, – стряхнув капли с одежды, обращает на меня внимания мой молодой человек. – А ты чего так рано?

Удивляет интересным вопросом.

– Рано? – интонацией и приподнятой бровью всячески даю понять, что Кравцов слегка погорячился.

А потом сдаюсь и киваю в сторону окна, где уже во всю светят фонари, потому что темнота, хоть глаз выколи.

– Седьмой час уже.

– Да-аа? Как быстро время летит. А мы вот с Серегой решили после работы немного посидеть, расслабиться, – рассказывает мне уже «веселенький» Вадим о том, что я и сама вижу.

Прищуриваюсь и убеждаюсь, что да, не ошиблась, хорошо веселенький, судя по шести пустым бутылкам, заныканным под журнальный столик.

– Маш, а приготовь нам чего-нибудь горячего. Котлеток там пожарь… – взмахивает рукой Кравцов в сторону кухни, – есть охота.

И лицо при этом кривит умилительно-просительное.

Вот только меня ни разу не тянет ни умиляться, ни поддаваться на уговоры, ни бежать и ляпать котлетки.

Охренеть, дожили.

– Вадик, у тебя пицца заказана, – киваю на стол, где помимо выставленной батареи из целых бутылок лежат две коробки из-под пицц. – Думаю, с голоду вы не умрете, а я тоже устала и хочу отдохнуть.

Все еще сияя искусственной улыбкой, подмигиваю обоим оккупантам моего любимого дивана и направляюсь к шкафу, чтобы найти себе спортивный костюм и переодеться. Ходить дома в шелковой блузе и юбке-карандаш как-то не комильфо.

– Она холодная уже, – летит в спину недовольный комментарий Кравцова, – а если разогревать, то вкус уже будет не тот.

Пипец!

Сейчас разрыдаюсь с горя.

Прикусываю губу, чтобы не выдать мысли в слух, иначе поругаемся, и молча достаю все, что необходимо.

– Маш, чего глухую-то разыгрываешь? Слышишь, что говорю? – не угоманивается Вадим.

– Слышу, но готовить не буду, – озвучиваю свое решение, развернувшись к разошедшемуся мужчине.

Ну надо же как Кравцова взъел отказ, даже про обожаемый футбол забыл! Когда бы такое было?

Хоть красным фломастером дату на календаре обводи.

– Ну ты же себе ужин готовить будешь? – решает задавить меня аргументами Вадим. – Так и нам заодно.

Глава 3

Не знаю, что мне снится, но просыпаюсь мгновенно. Вдруг становится холодно, а потом что-то явно большое наваливается сверху, не позволяя вздохнуть полной грудью, и вжимает меня в кровать.

Вчера, высидев пару часов в ванной, пока попа окончательно не онемела, а я не разозлилась, вышла из своего убежища и застала картину Репина «Приплыли». Пол завален пустыми бутылками, стол распахнутыми коробками с кусками недоеденной пиццы, весь диван в крошках из-под чипсов. И, как вишенка на торте, там же и Вадим. Дрыхнет.

Другого слова просто не нашлось, чтобы описать это тело, с трудом поместившееся на диване. Потому что одна рука и одна нога сползли на пол. Наверное, для опоры.

Поборов желание навести порядок, выключила голосящий телевизор и открыла окно на проветривание. И не важно, что на дворе конец осени, и к утру в квартире станет ужасно холодно. Зато весь смрад выдует, от которого только что глаза не режет и хочется надеть противогаз.

Сама, не снимая спортивного костюма, так как дама прошаренная, а еще жуткая мерзлячка, закуталась с головой в пуховое одеяло, оставив лишь нос, и вырубилась до утра.

И вот теперь меня разбудили совершенно странным и неприятным способом.

Не до конца вынырнув из дремы, распахиваю глаза, пытаясь проморгаться и сориентироваться, и рот, чтобы заорать. Матом.

Вадим, стащив с меня одеяло и забравшись сверху, усердно елозить нижней частью тела и, дыша перегаром, пытается засунуть мне в рот свой язык.

– Фу.

Дергаю головой в сторону и кривлюсь.

Совсем что ли сбрендил?

Мало того, что воскресенье, и я хочу отоспаться, так еще и после вчерашнего хамства ни на какие сексуальные игрища меня не тянет.

Упираюсь ладонями в стальные мышцы груди и, вертясь, чтобы отвоевать свободу, всячески стараюсь скинуть с себя стотонную тушу слона.

– Перестань, – воплю, когда это не помогает.

– Хочу тебя, пи..дец, – сопит Кравцов, предпринимая новую попытку заткнуть мне рот поцелуем и одновременно забраться рукой под резинку брюк. – Машка, ну давай, по-быстренькому, – стонет и тут же злится, когда мои штаны не поддаются. – На хрена ты на себя столько барахла нацепила?

– Чтобы не замерзнуть, – отвечаю правду, пытаясь сбить руку, которая нашла шнурок на начала его развязывать.

– Нечего было окно распахивать, не лето на дворе, – поучает Кравцов и вновь трется об меня стояком. – Бл…, не хочешь трах…ться, хоть в рот возьми.

– Совсем ненормальный?

Сжимаю зубы и вырываюсь всеми силами, потому что озабоченность Вадима уже не просто нервирует, а пугает, когда он стягивает собственные штаны и ползет вверх, явно чтобы помочь мне не сильно наклоняться.

– Я – мужик, мне надо, – пыхтит объяснение, от которого я, по его логике, должна тут же раздвинуть ноги и распахнуть рот.

– Мне не надо, понимаешь? – пытаюсь донести сложную для мозга Кравцова мысль.

Чудом выскальзываю из-под груды мышц и тут же сваливаюсь на пол, отбивая копчик.

Нестрашно, зато не изнасиловали. Точнее, не отлюбили по своему желанию и без моего согласия.

Нахожу причину не расплакаться от резкой боли.

– Тебе, бл…, никогда не надо. То голова болит, то жопа, то хер пойми чего. Задолбала.

Вадим подтягивается на руках и садится между подушек, опираясь на спинку изголовья. Губы поджаты, брови нахмурены, а на еще «жеванном» после сна лице недовольная гримаса обиженного мальчика.

– Может, тогда рукой? – предпринимает новую попытку, сверля во мне дыру красными после пьянки глазами.

– Нет, – качаю головой.

Ни руками, ни ртом, ни другими частями тела я не хочу контактировать со своим молодым человеком.

У меня нестояк после вчерашнего.

Или не только после вчерашнего?

Приходит в голову шальная мысль с кучей разных примеров, когда я старалась замолчать проблему, чтобы не ругаться.

– Ну ты и стерва, Машка, правильно Серёга вчера тебя назвал, – выплевывает Кравцов, желая уколоть.

Вот только меня уже не пробирает, и он это подмечает. Потому демонстративно медленно съезжает по простыне вниз и разваливается посреди кровати, громко мыча от наслаждения.

– Если передумаешь, я тут пока посплю, – выдает с ухмылкой.

Ага, всенепременно. Жди.

Сжимаю челюсти, чтобы не послать его в пешее эротическое, и поднимаюсь с пола.

Раз уж утро началось внепланово рано, пойду пить кофе и заниматься генеральной уборкой после двух хрюшек.

– И диван ты отстойный выбрала. На нем спать вообще неудобно, – летит в спину.

Вот же…

***

– Есть у нас что попить? – сиплым со сна голосом интересуется Вадим, заходя на кухню, где я разложила на весь стол свою картину и сижу, выкладываю алмазную мозаику. – Во рту, как в пустыне.

Глава 4

На радостях по поводу «освобождения» решаю навести генеральную уборку не только в кухне, ванной и прихожей, где уже все практически сверкает, но и в комнате, в которой без Вадима становится как будто бы просторнее и светлее.

Включаю ноутбук, выбираю веселенький музыкальный плейлист в ВК и делаю звук динамиков погромче. Так, как нравится именно мне. И, пылая бодростью и азартом, приступаю.

За мытье окон в последний момент хватает ума не браться, все-таки ноябрь в этом плане – не самый подходящий месяц, и болеть я не люблю. Но в остальном выполняю дела от и до, попутно отмечая, что с собой забрал Кравцов.

Не с целью, чтобы подловить воришку: «Ага, пропала бабушкина серебряная ложка девятнадцатого века!», у меня их отродясь не было. А просто по привычке. С расчетом: а на сколько дней Вадиму хватит чистой одежды? Он же – аккуратист и чистюля, каких днем с огнем не сыщешь. И два дня в одном и том же вряд ли сможет проходить.

Без труда представляю скривленное лицо, скептически изучающее несвежую футболку или рубашку.

Да, почти десять месяцев совместной жизни дают о себе знать. И те привычки, что появились за это время, еще ни единожды аукнутся и заставят посмеяться.

Уверена, прежде чем начать стирку, я ни раз буду обходить квартиру в поисках грязного мужского белья, забытого или на спинке компьютерного кресла, или в прихожей под вешалкой, или между кроватью и тумбой, а в магазине делать упор на мясные продукты, потому что вечно голодному мужчине в большом объеме требуются белки и протеины.

Не страшно, время расставит всё по местам, но пока я действительно ещё не до конца ощущаю «свободу».

Спустя пару часов, уперев руки в боки, с удовольствием осматриваю результаты своей работы и битком набитую вещами Кравцова большую дорожную сумку, выставленную на стул, и с блаженной улыбкой сваливаюсь на диван, который лично меня всем устраивает.

Кладу голову на мягкий подлокотник и, подпевая Райану Стар под «Brand New Day», звучащую прямо в тему, пританцовываю из положения «лежа». Руки скользят по бархатной обивке ткани, наслаждаясь приятными ощущениями, пока под ладонь не попадается бумажка.

В первый момент она не вызывает интереса, но потом решаю развернуть. Чек из автомагазина на запчасти для Х6 не удивляет, разве что кругленькой суммой, которую я зарабатываю за год минимум. Живут же люди.

В остальном же, ничего особенного. У Вадима и раньше в одежде частенько попадались расходные документы, которые он забывал вовремя выложить на работе. Но то, что те важны для отчета перед клиентом при сдаче работы и обоснования общей суммы ремонта, я помню. Потому решаю чек не выкидывать, а добавить к вещам Кравцова. Вдруг что-то важное.

Настойчивый звонок в дверь становится неожиданностью.

Гостей я не жду. И первая мысль, что приходит в голову, это Вадим что-то забыл и вернулся забрать. Или еще поскандалить для порядка.

Гашу страстное желание притвориться тряпочкой и сделать вид, что о-о-очень крепко сплю и не слышу упорных требований открыть дверь. Но сдаюсь под упертостью гостя, топчущегося на площадке.

Да и внимания соседей не хочется, а любопытных на площадке хватает. Тут вся полиция нравов отдыхает. Не удивлюсь, если уже у глазка бабульки топчутся и высматривают подробности.

Спрыгиваю с дивана, уменьшаю громкость звука на ноутбуке, чтобы не так ярко афишировать свое прекрасное настроение, вдруг действительно Кравцов там собственной персоной стоит, и иду открывать.

– Добрый день! Прохорова Мария?

Сияет добродушной улыбкой незнакомый парнишка лет двадцати двух в светло-сером бадлоне, темных джинсах и расстегнутом чёрном дутике.

– Добрый. Она самая, – киваю, складывая руки на груди и заранее хмурясь.

Первые мысли, что атакуют, почему-то все не радуют. То ли очень осведомленные рекламщики пожаловали, то ли какая-то служба с проверкой, которая домовладельцев только по выходным и умеет отлавливать.

– Распишитесь тут, пожалуйста.

Не гася стоваттной улыбки, мальчишка сует под нос планшет и, замечая, что я не спешу ничего делать, вытаскивает спрятанный до этой минуты за спиной небольшой, но очень симпатичный букет цветов.

– Это Вам, – поясняет мне, как великой тугодумке, и опять тянет бланк документа.

Ага, ясно, сначала роспись, потом подарок.

Понимаю все без слов и хмыкаю.

Наверное, кто-то паренька на этом деле подловил.

– Давай, – забираю планшет и, почти не глядя, чиркаю закорючку. – А от кого? – уточняю как бы между делом.

Вариантов на самом деле совсем немного.

Точнее, один-единственный, но и тот странный. Неужели Вадим так быстро остыл, всё обдумал и решил вернуться? А как же поломаться, подуться пару дней для порядка, дать мне осознать собственную глупость?

– Не могу знать, я всего лишь доставщик, – пожимает плечами курьер и, наконец-то, вручает мне мои цветы. – Держите. Хорошего дня, Мария.

– Спасибо, – бросаю уже в спину шустро сбегающему с лестницы молодому человеку.

– Там, кажется, была записка, – летит откуда-то с первых этажей запоздалая умная мысль, и следом раздается сигнал домофона об открытии двери.

Глава 5

Понедельник начинается бодро и на позитиве.

Особенно потому, что в кой-то веке я занимаюсь исключительно собой, а не ношусь очумелой белкой, одновременно стараясь одеться и накраситься, а также приготовить Вадиму кофе, горячий завтрак и несколько контейнеров на обед и полдник.

В итоге успеваю не только спокойно собраться и позавтракать, попутно проматывая новостную ленту в сети, но и выделить время, чтобы критическим взглядом оценить гардероб и решить, что пара обновок мне совсем не повредит.

А что? Прекрасная идея!

Делаю вывод и тут же строчу сообщение Катюшке.

«Привет! Как на счет пробежаться по магазинам в обеденный перерыв? Такси за мой счет))»

«Приветик!)) Руками и ногами «за!» Готова к пополамчику!))»

Прилетает ответ через минуту. И следом…

«Ты чего с утра пораньше в пнд. такая счастливая? Собрала своему большому мальчику чугунки с едой с вечера и валяешь дурака?»

То, что за нашу совместную жизнь с Кравцовым, Катюха видела его от силы раз шесть, но невзлюбила как-то сразу и насовсем, никогда не было для меня секретом. Кононова этого не скрывала и всячески демонстрировала. Что прямо в глаза Вадиму, что в наших междусобойчиках, если приходилось к слову.

«Почти угадала!)) Собрала чемоданы и попросила съехать))»

Строчу в ответ и через пару секунд уже принимаю входящий вызов.

– Твою ж кочерыжку! Прохорова, неужели тебя расколдовала злая ведьма и вернула зрение? – вопит подруга, не скрывая радости в голосе. – Такие шикарные новости, да в понедельник с утра! Как пить дать, вся неделя пройдет на ура! И премию нам обязательно дадут вместе с тринадцатой! Юх-ху!

– Эй, угомонись, болтушка, – смеюсь, заряжаясь заразным позитивом. – Неужели все было так плачевно, что ты готова ирландскую джигу сплясать? Кстати, от премии я, если что, не откажусь! Пригодится.

– Еще как плачевно, дорогая. Так что, да, я тебе ради такого дела не только джигу, но и лезгинку без проблем забахаю, – потешается вредина. – А по поводу премии, Мария Дмитриевна, обещаю выдать тебе ее в первых рядах.

Катюха работает в бухгалтерии ведущим специалистом и сидит как раз на зарплате, так что всегда первой узнает, если начальство умудряется выбить нам какие-то плюшки.

– Ладно, Катюнь, я побежала, увидимся в обед, – завершаю разговор, взглянув на часы и отметив, что до автобуса остается чуть больше десяти минут.

– Опять на почту, как обычно по понедельникам? – сразу угадывает подруга путь моего следования в первый рабочий день недели.

– Точно.

– Ладно, беги, – дает добро и тут же угрожает. – До обеда я как-нибудь без подробностей дотерплю, но потом, Машуня, ты не отвертишься!

– Договорились, – смеюсь, отключая вызов.

На работе появляюсь в начале одиннадцатого. В этот раз на почте оказывается очередь из пяти бабулек, которые караулят чуть ли не с ночи, чтобы получить пенсию. Потому лишь выслушав жалобы каждой и отстояв резиновые сорок минут, добираюсь до окошка работницы почтамта, взвешиваю конверты, доплачиваю за перевес и оформляю несколько писем «с уведомлением».

– Привет, Маш, тебя Саныч искал. Забежишь к нему? – просит Нина, когда я переступаю порог комитета и, заглянув в кабинет к девчонкам, здороваюсь.

– Да, сейчас разденусь и сразу к нему, – киваю, на ходу начиная расстегивать пальто и отыскивать в кармане сумки ключ от своего закутка.

В первые пару лет мне пришлось поработать в кабинете еще с тремя девушками разных возрастов. Не скажу, что было совсем уж туго, но половина рабочего времени уходила на перетирание различных сплетен, обсуждение благоверных, обновок, новостей и прочей лишней для моего мозга информации, что жутко утомляло.

Когда Соколов при переходе под его начало предложил выбор – одна или в коллективе, не раздумывая, заняла небольшой, но собственный кабинетик. И ни разу с той поры не пожалела.

– Егор Саныч, доброе утро! – приветствую начальника, заходя к нему после короткого стука. – Искали?

– А, да, привет, Маш. Что со спонсорскими письмами? Текст готов? – интересуется шеф, взмахом руки отправляя меня устраиваться на любое свободное место. – Если что, пусть Нина и Светлана тебе помогут все напечатать. Так быстрее выйдет. Да и разнести тоже, думаю, не откажутся, если я им вторую половину дня освобожу.

– Письма я в пятницу уже сделала, самые дальние сегодня с утра отравила заказными письмами, так что не потеряются, да и Михалыча гонять по городу не придется, – отчитываюсь, имея ввиду нашего единственного вечно раздираемого на части водителя.

– Ого, молодец, хвалю, – Саныч не скрывает довольной улыбки и потирает руки, откидываясь в кресле. – Сколько осталось разнести? Штук тридцать?

– Восемнадцать, еще с десяток раскидала сейчас, пока с почты возвращалась.

– Отлично. Тогда давай так. Отдашь оставшиеся Нине, я ее предупрежу, а сама прошерсти старые документы или к юристам в администрацию сгоняй. Нужна болванка договора аренды муниципального имущества. У нас, кажется, нашелся арендатор на помещение в Северном микрорайоне.

Глава 6

Вторая половина рабочего дня проходит как во сне.

Мысли то и дело с рабочих моментов перескакивают на воспоминания о пробирающем до дрожи взгляде Султанова и его вибрирующем по коже «Здравствуй, Маша», а потом вновь возвращаются в режим «only work».

Успокоиться до конца не получается.

Я из раза в раз, как заезженную пластинку, гоняю в голове секунды нашей встречи, и мысленно переписываю сценарий на более приемлемый собственному «Я». Будто бы не пищу еле слышное «здравствуй» и не опускаю стыдливо голову, а гордо вздергиваю подбородок, прожигая мерзавца гневным взглядом, и походкой от бедра шествую вперед, нагло задевая его плечом. А он отступает, хлопает своими темно-карими глазюками и оторопело смотрит мне вслед.

– Вот же зараза прилипчивая! – шиплю, когда, размечтавшись, по недосмотру тыкаю иголкой не в просверленное отверстие подшиваемой папки с документами, а себе в палец. – Изыди, дьявол, из моей головы! Работать мешаешь!

Но какое там.

Сулейман по жизни никого кроме себя не слушает, в чем уверена на все сто процентов, потому и мои мысли покидать не торопится.

Я же, как мазохистка, цепляюсь за новый «крючок», подкинутый его умной сестренкой: девушки… Именно девушки! Куда же без них.

И уже другая порция воспоминаний атакует, будто только этого и ждала.

Да, Султанов еще тот кобель, тут к бабке не ходи, все сразу ясно становится. И пусть «ноги» у такой уверенности растут из прошлого, не думаю, что Казанова мог измениться.

После знакомства и начала общения в ВК тогда, четыре с половиной года назад, Сулейман не стал мне добрым другом или приятелем в реале. Мы могли часами переписываться сообщениями в сети, подкалывать друг друга под фотками и обсуждать всякие глупости, но при встречах ни он, ни я не признавали знакомства и не подходили друг к другу, чтобы поздороваться или перекинуться парочкой стандартных фраз из разряда: «Как дела?» – «Всё супер!» – «Классно!» – «Классно!» – «Увидимся?» – «Непременно!».

Ладно, я – девочка, у меня априори в голове было забито, что мальчики делают шаги первыми, а вот что в голове было у него, не знаю. Может, стеснение, что звучит слишком фантастически, может, хитрая тактика по привлечению внимания, что сильно походит на правду. Но факт оставался фактом на протяжение полугода.

Максимум, что мне перепадало, это редкий, еле обозначенный кивок. Что-то, похожее на: «Эй, крошка, я тебя еще помню, цени».

Но на этом все.

И в то же время везде, где бы мы не сталкивались, я ощущала на себе его внимание, пристальный сверлящий взгляд, который пропадал в то же мгновение, как я оборачивалась и старалась его перехватить. И возвращался вновь, когда отворачивалась.

Да, это бесило.

Бесило ужасно.

Но еще больше задевало то, что я ведусь на подначку, как сопливая девчонка. И не могу не реагировать. Не могу выкинуть из головы этого поганца, как ни стараюсь. Сама выискиваю его взглядом, если прихожу в места, где он может быть, и замираю сусликом, стоит взглядам столкнуться.

Ни долгие уговоры самой себя одуматься и забыть нашу яркую первую встречу, ни то, что парнишка младше меня на пару лет, не помогало.

Тянуло словно магнитом.

Но сильнее вымораживало извечное присутствие в его окружении девушек. Брюнеток, блондинок, шатенок, рыжих. Разных, но непременно красивых и ухоженных. И его снисходительный флирт, и скупые знаки внимания в их сторону. Не с целью покорить и произвести впечатление, вот уж чего от него никогда не замечала, а как подарок авансом претендентке на место в постели.

Тищенко с Черновым, к слову, от друга не отставали. Друзья не разлей вода, как же иначе. Вот и девушек они любили все без исключения. Много, часто и разных.

Но отношения всех троих к слабому полу даже со стороны разительно отличались. Если Султанов и Чернов вели себя надменно и даже нагло, не редко действиями показывая «куклам» свое истинное лицо, то Тищенко оставался этаким джентльменом. Обходительным, улыбчивым, культурным и щедрым.

Не забуду один случай, когда мы гуляли с Аленкой по городу, и вдруг ей позвонил Сашка, тот самый Тищенко, с которым она успела сдружиться и обменяться телефонами, когда меня уволок в закуток Султанов, и пригласил в боулинг, потому что ему вдруг стало скучно и захотелось компании.

Макарова же, недолго думая, тут же сослалась на меня и отсутствие финансов.

Тищенко ни секунды не раздумывал, велел хватать «храбрую подружку» в охапку и приезжать.

И… это был один из самых лучших вечеров. Организованный с бухты-барахты, он оказался легким, веселым и необычайно интересным. Я, кажется, так много и так счастливо никогда не смеялась. Не помню, как вышло, но в итоге Аленка, выпив пару коктейлей и высказав: «Фи! Мне мой маникюр дороже глупого катания шаров!», переключилась на какого-то паренька, строившего ей глазки из-за столика на соседней дорожке, и ушла общаться с ним к бару.

Мы же с Сашкой, настолько увлеклись болтовней, разговорами за жизнь и шуточным соперничеством в игре, постепенно переросшим в: «Смотри как надо!» или «Ой, а вот так лучше никогда не делай!», что этого почти не заметили.

Мы веселились на пару, пили пиво, хохмили, подначивали друг друга, играли и совершенно теряли счет времени. Но, самое главное, все оставалось в рамках чисто дружеских отношений, без подводных камней и прозрачных намеков. Легко, на позитиве, в радость.

Глава 7

Вторник радует солнечной погодой. И пусть просыпаюсь по будильнику, чувствую себя бодрой, выспавшейся и довольной жизнью. Правда, когда отключаю музыкальное «треньканье», замечаю, что кое чего на экране не достает. А именно ежедневной утренней открытки «С добрым осенним утром!» от Аллы Борисовны.

А это, прямо-таки, не камень, а целый булыжник в мой огород.

Как только не-свекровь в марте освоила WhatsApp, так сразу превратилась в жуткого спамщика, заваливающего меня всяким хламом, точнее, «интересными» картинками и короткими видеороликами из тик-тока, без которых мой день однозначно был бы прожит зря. Переубедить этого не делать, так чтобы не поругаться, не вышло, и я смирилась. Тем более, улыбающийся смайлик в ответ ее вполне устроил, и большего не требовалось.

И вот наступает вторник… и вместе с ним затишье.

Подозрительное.

За первую половину дня, пока плотно занимаюсь формированием пригласительных писем на очередные соревнования, умудряюсь позабыть о тревожном «звоночке», но в обеденный перерыв приходится всё оперативно вспомнить.

Не успеваю дожевать бутерброд и допить кофе, как раздается вызов от абонента «А.Б. Кравцова». Настойчивый такой вызов, который очень хочется проигнорировать, потому что заранее уже понимаешь, будут давить и поучать, но не можешь. Все равно ведь мозг вынесет, не по телефону, так еще и домой придет.

Нет уж.

Лучше пообщаться «на удаленке», принимаю тяжелое решение и с печалью в глазах откладываю надкусанную колбасно-сырно-хлебную прелесть на салфетку.

– Добрый день, Алла Борисовна.

Жизнерадостно приветствую не состоявшуюся свекровь.

Ну не рыдать же мне заранее, право слово.

– Добрый? – вопросительно хмыкает трубка слегка язвительным голосом Кравцовой. – Что-то я сильно сомневаюсь, что он добрый, Мария.

Ну, понеслось… Сейчас А.Б. действительно приложит все силы, чтобы доказать свои слова. Уж я-то ее неплохо изучила.

– А что так? Есть причины сомневаться?

Не собираюсь позволять себя задавить сомнительным авторитетом и нравоучениями из тех, что начинаются со слов: «А вот я в своё время…».

– А то ты не знае-ешшшь, – тянет не-свекровь, сильно смахивая своим «шшшш» на кобру, готовящуюся к броску.

И не зря я так думаю. Не дождавшись от меня ни одной реплики, следует продолжение с наездом.

– Вадичка вчера пришел домой пьяным! Совершенно пьяным! Еле на ногах стоял. Хорошо еще, что прихожая узкая, он о стену держался, а так бы точно упал. И мне… мне пришлось его тащить на себе до спальни. Мария! Это ни в какие ворота не лезет! Я хотела тебе позвонить, предупредить, что сын дома, чтобы ты не переживала… Но… но… он мне такое сказал… Такое!

Боже ж ты мой, какой талант пропадает.

Флегматично вздыхаю, а потом тянусь за бутербродом. И тихо-тихо, чтобы не причмокнуть, делаю глоток кофе. А потом еще один. Пока Алла Борисовна закончит, он точно остынет. А мне жалко, вот еще добро выливать из-за алкоголика.

– Вот ответь мне, Мария, как ты могла выгнать мужа из дома в ночь?! – гневно вопрошает тем временем трубка.

И я чуть не давлюсь хлебной крошкой, попавшей не в то горло.

Кого?

Куда?

Когда?

Ох, ну ни фига себе!

Нет, то что меня без меня замуж выдали, я смирилась. А теперь оказывается, что Кравцов где-то больше суток тусил и отжигал по полной, судя по состоянию нестояния, а виноватой выставил меня.

Красавчик. Что еще могу сказать.

– Совести у тебя нет! И сердца тоже! Вадичка всю ночь где-то ходил, мерз, пока ты спала в теплой постели. А все почему? Чтобы меня, мать, не волновать и не будить потемну.

Да чтоб тебя!

Сейчас разрыдаюсь от умиления.

– А пил он исключительно, чтобы согреться, – шиплю под нос, собирая услышанные факты воедино.

Хватит. Достала с глупыми обвинениями.

Решительно отодвигаю чашку подальше, делаю вздох поглубже и резко, чтобы меня услышали с первой попытки, чеканю:

– Ваш сын в субботу вместе с другом напился до поросячьего визга и вел себя агрессивно. Из-за этого мне пришлось сидеть весь вечер в ванной. Да, я попросила его уйти, и он это сделал. Но! ТРЕЗВЫМ. В воскресенье. В обед.

Минута тишины после того, как заканчиваю, вселяет надежду, что меня услышали и сейчас пытаются осознать все вранье любимого чада.

Однако…

– Ты мне никогда не нравилась! Высокомерная, вздорная хабалка с раздутым самомнением! – летят обвинения.

Да такие смачные, что я сижу и глупо улыбаюсь, узнавая о себе много нового.

– Тоже мне, кукла фарфоровая выискалась! Ни рожи, ни кожи, а строишь из себя прЫнцессу Несмеяну. Не пойми кто!

– Да нормальная я, – вставляю свои пять копеек, стараясь не рассмеяться в голос.

Вот же напросилась на сомнительные комплименты.

Глава 8

Среда проходит спокойно и беззаботно. С текущими делами на работе справляюсь быстро, домой ухожу вовремя и в отличном настроении.

А вечером действительно пеку шарлотку, потому что вдруг хочется чем-то себя побаловать. После выставляю на журнальный столик еще теплые кусочки пирога и большую пузатую чашку чая, заваливаюсь на любимый диванчик и включаю турецкий сериал, который давно планировала посмотреть, но всё время то руки не доходили, то телевизор был «занят» Вадимом.

И кайфую.

Боже ж ты мой, как я кайфую, исполняя простые желания себя-любимой.

А четверг преподносит очередной сюрприз.

– Маша, зайди ко мне, – произносит Соколов, как только поднимаю трубку внутреннего стационарного телефонного аппарата.

– Буду через минуту, – рапортую, уже взглядом отыскивая ежедневник.

Кажется, у Саныча созрела очередная «гениальная идея оживить массы», и он хочет поделиться и посоветоваться, – предполагаю причину вызова.

Но ошибаюсь.

– Мария Дмитриевна, знакомься. Это наш потенциальный будущий арендатор того самого помещения в Северном микрорайоне, договор по которому ты в понедельник готовила, Сулейман Тахирович.

– Просто Сулейман, – поправляет Султанов шефа, серьезно взирая на меня из-под темных бровей.

Тяжелый, почти немигающий взгляд медленно скользит по телу. Сверху вниз и обратно. Отмечает все без исключения детали: заалевшие щеки, глубокий вздох, побелевшие пальцы, с силой сжимающие ежедневник, которым я прикрыла грудь в неосознанном защитном жесте, сбившееся дыхание. И не стесняется демонстрировать, что увиденное его радует. Призрачная улыбка едва-едва касается краешков губ.

Да чтоб тебя, Султанов!

Какого ты опять нарисовался?

Сжимаю зубы, потому что вредные мурашки против воли уже маршируют не только вдоль позвоночника, но и там, где меня касается темно-карий с хитрыми искорками взор. Как же меня бесит, что я на него реагирую.

Не хочу. Вот не хочу и всё тут.

И не могу. Как лань чувствует присутствие хищника поблизости и замирает, так и я ничего не могу поделать с собственной настороженностью и нервным состоянием, находясь рядом с этим человеком.

Не приближаясь и не выдавая ни одним движением агрессии, которые я могла бы истолковать как опасность, он все равно меня пугает своей силой, мощью и интересом, явным интересом, который не пытается прикрыть.

– Мы знакомы, – произношу хрипловато, обращаясь к Соколову.

Не собираюсь играть в игру «Давай притворимся, что ничего не было…».

– О, так это же прекрасно! – расплывается в довольной улыбке Саныч, явно истолковывая мои слова на собственный лад. – Тогда вам вместе будет даже проще сработаться.

Чего?

ЧЕГО? Работать? Вместе? С НИМ?

Забыв, что за мной пристально наблюдают, отступаю на шаг. Чем мгновенно показываю будущему потенциальному арендатору свое отношение к «гениальной идее руководства» и к нему самому.

Но мне всё равно.

Всё равно, что он видит мой страх, мою слабость, мое нежелание не то что с ним сотрудничать, даже рядом находиться.

Да пошел ты, Сулейман!

Прищуриваюсь и качаю головой, пристально глядя в темные омуты.

– Извините, это важно, – начальник отвлекается на внутренний звонок, прежде чем я раскрываю рот, собираясь отказаться.

«Нет!» – демонстрирую жестом Султанову, чтобы не дурил и отыграл свое решение назад. Ведь он, к бабке не ходи, знал, заранее знал, с кем придется работать и дал «добро».

«Да», – кивает зараза в ответ, удерживая мой взгляд своим.

– Да, – беззвучно подтверждают губы его решение.

Мерзавец.

Последнее не озвучиваю, но если этот засранец-чемпион умеет читать по лицам, то явно угадывает мой посыл.

– Ну что, ребята, – громкий голос председателя комитета заставляет вздрогнуть и переключиться на него. – Звонил Шамшев. Сам зам губернатора дает добро. И даже готов выделить кое-что из бюджета, если понадобится приобрести дополнительное оборудование или провести дооснащение. Со следующего года стартует новая целевая программа по софинансированию из федерального бюджета молодых спортшкол. У нас есть все шансы в нее попасть. А это уже совершено новый уровень, сами понимаете.

Соколов так и пышет энтузиазмом, довольно потирая руки. И я его очень даже хорошо понимаю и поддерживаю, вот только одна загвоздка не дает порадоваться от души. Та загвоздка, что вновь прожигает меня немигающим карим лазером.

– Мария Дмитриевна, все в твоих руках, голубушка. Леонид Германович в курсе, что ты будешь вести это направление и дает «зеленый свет». Так что действуй. Сейчас поезжайте с Сулейманом смотреть помещение. Дальше изучайте договор и составляйте наброски с предложениями в ФЦП… В общем, зачем я учу юриста, как работать с документами? Сама разберешься.

Кивает мне Соколов с таким видом, что четко понимаю: просить замену не вариант. Не поймет Саныч. Не поймет и не одобрит, потому что мой отказ воспримет не более чем как личный заскок и обиду, а не важный момент. На кону же стоит целый район и его будущее.

Глава 9

В пятницу Соколов встречает меня чуть ли не с порога, прося сразу, как разденусь, зайти к нему в кабинет. Киваю и шмыгаю в свой закуток, чтобы снять верхнюю теплую одежду и переобуться.

В голове же, как разбуженный улей, кружат сотни мыслей по кругу. Начиная с той, что это просто рядовые вопросы, так как шефу интересно, что мне вчера удалось посмотреть, потрогать и внести в проект по переоснащению, до той, где Султанов звонит Санычу и жалуется, что я, такая-сякая, его бросила в спорткомплексе одного, наплевав на ключи и документы.

Ну, а как было поступить иначе, если нервы победили?

Не смогли мы долго поддерживать нейтральную беседу, как взрослые цивилизованные люди. Обсуждали-обсуждали рабочие моменты. И, на тебе, непонятным образом Сулейман вновь скатился в личное, а я не сдержалась, послала его в пешее эротическое и, нарушая логику, тут же сбежала сама.

– Егор Саныч, еще раз доброе утро, готова внимать и выполнять, – растягиваю рабочую улыбку, уверенно входя в кабинет шефа.

– Это хорошо, что готова, – с энтузиазмом потирает ладони тот, – давай садись , надо кое-что обсудить.

Мысленно выдыхаю. Раз начальство в настроении, значит, шишки на мою голову отменяются, и пятница обещает быть приятной, тем более, что сегодня работаем за зарплату.

В течение получаса обговариваем все моменты, касающиеся организации нового открытого турнира по боксу, намечающегося через выходные, и разбегаемся.

А ровно в десять в мой кабинет стучится молодой человек, представляющийся курьером из цветочного магазина, и вручает новый букет. В этот раз в руках оказываются белые хризантемы, разбавленные сочными синими пятнами ирисов.

Красотища-а-а!

А арома-а-ат… божественный!

– Спасибо, – благодарю паренька, выискивая среди бутонов и стеблей записку.

Все же женское любопытство никто не отменял. А мое в последнее время вообще очень сильно гуляет.

А почему бы и нет? Вдруг не только у Султанова, но и у Кравцова где-то что-то перещелкнет, и он захочет извиниться за последнюю отвратительную пьянку или просто сделает мне приятное без повода. Мечты – мечты.

– Еще Вам просили передать вот это, – молодой человек убирает планшет с подписанным бланком в рюкзак, а из него вынимает розовую полупрозрачную пластиковую папку. Мою. Вчерашнюю. Забытую в поселке Северный. – Прошу.

А вот и «визитная каточка» дарителя, хмыкаю про себя, кивая вслед уходящему курьеру.

Отщелкиваю кнопку, чтобы убедиться: все документы на месте, и на стол вместе с бумагами выпадают ключи и записка.

«Привет!

Решил не заходить лично, а передать с посыльным, чтобы лишний раз тебя не нервировать))

Ниже написал перечень оборудования и инвентаря, его нужно внести в ФЦП, а в договоре отметил пункты, которые не совсем понравились. Обсуди с шефом.

Соколова я предупрежу.

Хорошего дня!

С.»

– И тебе не хворать, – буркаю под нос, гася желание скомкать лист и баскетбольным броском отправить его прямиком в корзину для мусора.

Останавливает только то, что начальник явно попросит ознакомиться с запросом Султанова и его поправками. А значит, стоит вначале все это оформить в соответствии с нормами делопроизводства, а потом уж хоть рвать, хоть кромсать, хоть превращать в пыль.

За полчаса до начала обеденного перерыва по внутреннему звонит Катюша и просит заскочить в бухгалтерию.

– Распишись, – подмигивает подруга после взаимных приветствий и протягивает мне бланк со списком премируемых сотрудников, – как обещала, ты первая.

– Премного благодарна, – хмыкаю, рассматривая абсолютно чистый бланк с фамилиями, заверенный первым заместителем, и тут же подначиваю, – а танцы, какие ты там обещала? Лезгинку, кажется? Тоже изобразишь?

– А то как же! Непременно, – совершенно не теряется Кононова. – Кстати, на обеде я за тобой заскочу, пойдем прогуляемся по парку, заодно кое-что обсудим и кофе попьем.

Все происходит четко и последовательно по сценарию Екатерины. Без двух минут она появляется на пороге моего кабинета, а ровно в час мы обе уже одетые выходим из здания.

Погода радует солнечным погожим денёчком, отсутствием дождя и порывистого ветра. Потому неторопливо, нога за ногу, прогуливаемся по липовой аллее в сторону пруда, где запасливая подруга достает несколько кусков батона, завернутых в целлофан, и кормим пузатых уток. Чуть позже с комфортом устраиваемся в небольшом, всего на пять маленьких круглых столиков, кафе и заказываем по огромной чашке горячего шоколада и по три больших, обсыпанными сахарной пудрой пончика.

– Мм-м, Машунь, как же я их обожаю, – делится впечатлениями Кононова и, совершенно не обращая внимания на посторонних, откусывает за раз треть булочки и закатывает в восторге глаза, – когда их вижу, обо всем на свете забываю, даже о диете. Выпечка – моя слабость.

– Какая диета? Ты же тощая, словно весь месяц на хлебе и воде сидела, – подкалываю ее для порядка и тоже отправляю в рот приличный кусок теплого сладкого кругляша, обжаренного в масле. – Нее, Кать, сюда часто ходить нельзя, опасно для фигуры. Иначе придется прикупать гардероб на пару размеров больше.

Глава 10

К клубу подъезжаю через минуту после назначенного времени, передаю водителю заранее оговоренную оператором службы такси сумму за проезд и, оглядываясь по сторонам, неторопливо направляюсь ко входу.

С Кононовой мы договорились дождаться друг друга на улице. Но вдруг она приехала раньше и, успев замерзнуть, прошла внутрь? Все-таки на дворе не май месяц, а почти самая настоящая зима, особенно по вечерам. И не важно, что в этом году снег еще ни разу не выпал, зато заморозки такие, что отсутствие шапки на голове очень даже ощущается.

Встроенная точечная подсветка крыльца дает неплохое освещение, но знакомой фигурки нигде не наблюдаю. По лицам толпящихся тут и там группок молодежи стараюсь сильно не глазеть. Действует давнишняя привычка – не сталкиваться ни с кем взглядами, чтобы не привлекать ненужное внимание. Те же лица, что все же попадаются в поле зрения, кажутся все, как один, моложе меня.

И это напрягает.

Детский сад на выгулке. Боже мой, что я тут забыла?

Вопрошаю, мысленно закатывая глаза и прикидывая возможность избежать посещения клуба.

Нет, ну правда, будто старая кошелка пришла задом потрясти. Не иначе.

Маман узнает, точно засмеет. Хмыкаю, качая головой. Хотя, нет. Вру. Маман узнает, по головке погладит и скажет: «Правильно, доча, гуляй пока молодая, только папке не говори. Он у нас закостенелый консерватор, не оценит. Начнет тебе сопровождающих подыскивать».

А вот не-свекровь… Упрыгивают мысли в совсем уж неправильное направление. У-ууу, нафиг-нафиг… Об А.Б. забыли и не вспоминаем. Как говорят, не к ночи будет упомянута.

– Привет, я тут, – как ураган налетает сбоку довольная Катюшка, заставляя вздрогнуть в испуге. – А я тебя в такси ждала, – кивает она в сторону отъезжающей машины с шашечками и подхватывает под руку. – Мне такой болтливый паренек-таксист попался, всю дорогу не умолкал, даже когда подъехали. И пусть мои уши устали от его лапши, зато мерзнуть не пришлось. А ты чего слегка припозднилась? Неужели хотела отлынить от обещания?

– Не хотела, так вышло, – признаюсь Кононовой, когда мы проходим внутрь и неторопливо раздеваемся в гардеробе.

А пока оплачиваем вход и поправляем прически перед зеркалами, выкладываю причину мини-задержки.

– Вот же клоун, – хмыкает Катя, выслушав историю про Кравцова с ключами, и тут же хитро прищуривается, – погоди-ка, Манюнь, так те цветы, что я у тебя дома на неделе видела и сегодня в обед на работе – это не попытка бывшего извиниться и вернуться в уютное любовное гнездышко?

Прикусываю губу, нервно собираю волосы в охапку и перекидываю их на одну сторону, и все это время раздумываю над ответом. Но, оказывается, Катерине никакой конкретики не требуется, она делает свои собственные выводы.

– Поня-ятно, – расплывается в широкой улыбке. – Молодец, Машунь! Вот просто молодец! И всё! И знай, кто бы не был твой новый поклонник, я его заранее одобряю! Щедрый, умный и вкус у него хороший. Так что – зачет!

Перечисляет, загибая пальцы.

– Эй, тормози, – обхватываю ладошку подруги, прекращая ее нелепое занятие, и смеюсь, потому что на довольную моську Кононовой по-другому смотреть невозможно, – всё совершенно не так, как ты себе сейчас напридумывала. Этот человек – совсем не поклонник.

– Ну да – ну да, не поклонник… Какой-то красавчик заваливает тебя не копеечными букетами просто со скуки. Ты права, Машунь, – хихикает заразка и меняет тему прежде, чем успеваю снова возразить. – Кстати, заметь, как мы с тобой идеально сочетаемся во вкусах. Оделись, как сиамские близнецы.

– Ой, точно. Прикольно.

Осматриваю наряд Кати. Синие джинсы и белую футболку. А на ногах светло-бежевые казачки и сумочку, перекинутую через плечо, им под цвет.

– Ну что, в бар? – кивает подруга, когда мы минуем охрану.

Те профессиональным взглядом быстро сканируют содержимое наших клатчей, ставят печати на запястья и, желая приятного отдыха, освобождают проход в мир полумрака, громкой музыки и развязной публики.

– Давай, – соглашаюсь, осматриваясь по сторонам.

За прошедшие годы в «Зазеркалье» практически ничего не изменилось. Точнее сменилась мебель и немного дизайн, стало комфортней и солидней, что ли, но расположение баров, стеклянных кубов для девочек из гоу-гоу, зон отдыха и танцполов осталось на своих местах. Как и множество зеркал, вмонтированных в черные глянцевые панели стен, из-за чего клуб и получил свое название.

– Шампанского или вина? – предлагает Кононова, рассматривая бутылки с алкоголем, выставленные на подсвеченных фиолетовой подсветкой полках в баре.

Предложение само по себе не несет в себе никакой угрозы, но вдоль позвоночника будто кусочком льда проводят, заставляя напрячься и вздрогнуть. Воспоминания о неприятном и грязном прошлом, вполне легко игнорируемые дома и на работе, тут, в клубе, будто оживают и только и ждут момента, чтобы напасть и заставить пережить их снова.

К черту!

Все в прошлом.

Встряхиваю волосами, прогоняя прочь черные мысли, и отрицательно качаю головой на предложение подруги. Притягиваю поближе к себе пластиковое меню, лежащее рядом, но чуть в стороне, и пробегаюсь по нему взглядом.

Глава 11

– Машка, привет! Пойдем погуляем вечерком? – предлагает Аленка, стоит поднять трубку.

– Холодно же, – отнекиваюсь, – да и устала я после рабочей недели. Может, лучше завтра? В субботу?

– Нет, хочу сегодня.

– С чего бы это вдруг? – интересуюсь у подруги, которая упорно стоит на своем.

– Хочу продолжения банкета. Восьмое марта на носу, как никак. Мы сегодня пусть и отмечали на работе, но было скучно. А душа желает праздника. О, точно! Маш, я придумала. Сделай мне подарок, пойдем в тот ресторанчик, что недавно открылся. На Арбатской. Посидим немного, потанцуем. Я тебя шампусиком угощу.

– Алён, – все еще пытаюсь избежать нежеланной прогулки. – Давай завтра?

– Завтра будет толпа, а я хочу танцевать сегодня. Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… Ну, я же твоя любимая и обожаемая подруга, ты не можешь мне отказать.

Вот же хитрая лиса. Знает, что не могу и этим пользуется.

– Ла-адно, – произношу на выдохе. – Ко скольки собираться?

– К девяти, я заеду на такси. Одень платье, поняла? Обязательно! У нас праздник, мы должны блистать и покорять.

– Аленка, ты меня с ума сведешь, – фырчу, но уже понимаю, что сделаю, как просит Макарова.

Ресторанчик на Арбатской оказывается чем-то средним между ресторанчиком и небольшим клубом, потому что там, где собирается молодежь, по определению не может быть чинно, благородно и с оркестром. Есть и живая музыка, и ди-джей, а еще веселье, шум и дикие танцы. Правда и медляков включают больше, о чем догадываюсь уже позднее.

А в начале мы с Макаровой занимаем свободный столик, каких оказывается довольно много. Заказываем бутылку шампанского и тарелку фруктов. За болтовней о том, какими подарками нас обеих порадовали коллеги на работе, и в обсуждении новостей за неделю, пока не виделись, незаметно пролетает час. Или больше. Я особо не отслеживаю.

Незаметно заведение наполняется посетителями, а нам приносят вторую бутылку шампанского.

– Это подарок от соседнего столика, – улыбается официантка, глазами указывая, куда следует обратить внимание и кому сказать «спасибо».

– Ой, Артём, – расплываюсь в улыбке, маша рукой старому знакомому.

Оказывается, мой бывший одноклассник, переехавший с родителями в другой город на постоянное место жительства еще в восьмом классе, вернулся в наш город, чтобы навестить бабушку. Выбрался погулять с друзьями и тут заметил меня.

– Решил сделать тебе сюрприз в честь женского праздника, – подмигивает мне Викторов, кружа в танце. – Помнишь, я постоянно дергал тебя за рыжие косички? – смеется он и легко касается волос, перекидывая их за спину. – Совсем не изменились, все такие же вьющиеся. А ты все такая же красотка, радующая глаз.

– Спасибо, Тёмка. Сколько мы не виделись? Около четырех лет, наверное, – стараюсь припомнить хоть примерно. – А ты как сам? Наверное, отлично. Смотрю, по фигуре стал еще больше. Настоящий медведь.

Улыбаясь, пытаюсь обхватить бицепс. Но куда там. Надо, минимум, две ладони.

– Я хорошо. Пошел после одиннадцатого в морское военное, как всегда хотел. Выучился. Получил распределение, перебрался ближе к северу.

– Женился?

– Женился, Машутка, – широко улыбается Викторов, кружа меня в танце. – Моя Иришка двойню ждет, в конце июля отцом стану.

– Аааа, кла-аа-асс!!! – от души радуюсь за старого друга и обнимаю его за шею. – Поздравляю! Прекрасно-то как!

Тяжелый взгляд, что буквально впивается в затылок, вызывает кучу мурашек и желание передернуть плечами. Дожидаюсь очередного поворота в танце, чтобы понять, кому и что может не нравиться, и встречаюсь с темными лазерами неулыбающегося Сулеймана.

Ох ты ж, черт!

И они тут.

Осматриваю всю троицу. Султанова, Тищенко и Чернова, сидящих за соседним с нами столом. Последний, кстати, вновь во всю клеит Макарову, чему подруга несказанно радуется, изящно выгибая спинку и привлекая внимание к своей троечке.

– Твой что ли? – перехватывает мой взгляд старый друг, кивая на неулыбающегося Сулеймана. – Смотрит так, будто порвать хочет.

– Нет, не мой, – поворачиваюсь назад к Викторову и качаю головой, – просто знакомые ребята. Я же в комитет по физической культуре и спорту устроилась работать после института, а они – боксеры. Так что, можно сказать, я с ними почти коллега по работе. Не больше.

– Ясно, – хмыкает Артём, прищуриваясь, и что-то разглядывает у меня за спиной, – опять ты, Машутка, ничего дальше собственного носа не видишь. Как была наивной чистой девчонкой, так и осталась.

– Тёёём, – тяну, отрицательно качая головой, – перестань.

– Как скажешь, красавица, – легко соглашается мой партнер по танцу, но чуть позже все же добавляет. – А парнишка-то поплыл. Попомни мои слова, – и уже с улыбкой. – Ладно. Пойдем, провожу немного. Мне тоже пора к своим возвращаться, а то заскучали. Кстати, мы тут еще будем, если что, присоединяйся.

– Спасибо, Тёмка, я с подружкой, – в последний раз прижимаюсь к сильному плечу и отступаю. – Не представляешь, как рада была тебя увидеть.

Глава 12

Сна больше нет ни в одном глазу, зато потряхивает знатно. И воспоминания. Воспоминания, как сход лавины, так и наслаиваются одно на другое.

Уже из практики знаю, что, если их не переберу последовательно друг за другом, как бусины на нитке, они будут еще очень долго меня донимать по одиночке и «за компанию», заставляя из раза в раз проживать малоприятные моменты и пытаться выстроить в голове другое течение сюжета.

Вот только все уже давно произошло. Все в прошлом и замене не подлежит. Все было так, как было, и что-то исправить невозможно.

Выбираюсь из постели и, несмотря на то что только начало восьмого, суббота, и можно спать, и спать, заворачиваюсь в теплых махровый халатик и топаю на кухню, чтобы сварить себе горячего шоколада.

Руки легко выполняют привычные действия, в которых голова совсем не участвует. А мысли возвращаются вновь на четыре года назад.

Тогда, вывалившись из чужого дома в чужом районе, я добиралась до квартиры родителей почти час. И причина была не только в подмерзших дорожках и в сапогах на высоком каблуке, что естественно затрудняло передвижение, но больше в психоэмоциональном состоянии. Мне требовалось время, чтобы постараться переварить в себе произошедшее и по максимуму прийти в норму.

Мысль, чтобы хоть с одной живой душой поделиться случившимся и получить поддержку, даже на секунду не забегала в голову.

Нет.

Нет.

И еще раз нет.

Ни за что.

Ни при каких обстоятельствах.

Это слишком личное и слишком грязное, чтобы произносить вслух.

Можно сказать, мне тогда повезло в одном. Когда я пришла домой, в начале третьего, родители спали. И придумывать отмазку по поводу зареванного лица или своего не очень нормального состояния не пришлось. Контрастный душ более-менее помог, как и сон. Пусть нервный, прерываемый истеричными мыслями. Но все же.

Проснулась я тогда очень рано, но разговаривать ни с мамой, ни с папой не хотела. Потому, быстро позавтракав, сказала, что бегу к Аленке, якобы помочь с упаковкой подарков к восьмому марта для коллег, и действительно слиняла.

Правда, отправилась вначале в аптеку, чтобы избавить себя от любых последствий неправильной ночи.

А потом, действительно, к Макаровой.

Нам предстоял разговор не по телефону, а тет-а-тет. Глаза в глаза, чтобы разбить в пух и прах еще теплившиеся надежды в ее невиновности.

– Машка, да ты мне «спасибо» за Сулика должна сказать. А то ходила, вздыхала по нему, высматривала, считала особенным. Ан нет, подруга, обычным он оказался. Козлом, как и все прочие, – хохотнула та, потирая сонные глаза. – Что, трахнул тебя и потерял корону принца?

– Алёна, я тебя сейчас о другом спросила, – качнула головой, не собираясь хоть как-то комментировать обидные слова. Ни к чему. – Зачем ты мне подмешивала водку в шампанское? За что мстила?

Била наугад, попала не в бровь, а в глаз.

– Чтобы вся такая приторно-правильная девочка Маша, наконец-то, свалилась с пьедестала. Достала ты меня уже своим занудством. Пуританка недоделанная, – не сказала, выплюнула, зло прищурившись Макарова. – Думаешь, я не видела, что ты мои поступки не одобряешь? Видела. Отлично. А мне начхать. Ясно? Я не скрываю, что люблю секс и буду выбирать мужиков в том числе и через постель, а не как ты, рисовать в голове розовых единорогов и верить в сказки. Только вот какой бы идеальной ты, Прохорова, не старалась казаться, а ноги раздвинула так же, как и все. Верно? Поимел тебя Сулик? – оскалилась бывшая подружка. – По глазам вижу, что поимел. Значит, наш подарок Султанову на день рождения удался. А знаешь? Я рада. И еще больше порадуюсь, когда парни начнут тебя на каждом углу обсуждать, ни как недоступную цыпу, а как обычную шлюшку. У них же язык длиннее, чем у баб. Добро пожаловать в ряды простых смертных, принцесска!

– Дура ты, Аленка, – качнула головой.

В последний раз взглянула в глаза той, кого считала практически сестрой, и ушла из ее дома навсегда.

Можно сказать, тот день стал последним не только для нашей дружбы с Макаровой, но и в отношении моих прогулок по городу. Слова бывшей подруги нашли лазейку в сердце, пробили защитные заслоны и напугали.

Да и короткая переписка с Султановым поспособствовала. Где-то через пару-тройку дней после злополучной ночи я не выдержала и написала ему сообщение. Поинтересовалась: как живется мудаку-насильнику, доволен ли он очередной победой, и не мучает ли его совесть. На что получила ответ: фотографию стены из красного кирпича, на которой ярко-белой краской было выведено всего одно короткое, но очень емкое слово «ДУРА». И блокировку контакта.

Именно дурой я себя в тот момент и почувствовала.

Круглой дурой, чьи розовые очки в очередной раз разбились в дребезги. По наивности я думала, что Султанову просто стыдно, поэтому он не написал первым ни строчки. Оказалось, все до банальности просто. Он просто получил свое и пошел дальше, не оглядываясь.

Я поступила также.

Закрыла страничку прошлого, удалив все свои контакты в соцсетях, сменила симку и превратилась в затворницу. Из дома выбиралась лишь на работу, а оттуда прямиком опять домой. И не пешком. Просила подбросить отца или вызывала такси. А свежим воздухом наслаждалась, проводя все вечера с книжкой на лоджии. На соревнования тоже отказалась ходить, даже угроза увольнения не помогла Санычу меня заставить передумать.

Глава 13

Такси приезжает без опоздания, и, к счастью, водитель попадается неболтливый. Забираюсь на заднее сидение, прячу руки в карманы пуховика, утыкаюсь носом в шарф и отворачиваюсь к окну. Сегодня хочется тишины.

Слишком много кричащих мыслей было за последние сутки в голове. И вымотали они меня побольше, чем физический труд.

Возле цветочного киоска прошу остановиться. Красные гвоздики и припрятанная в кармане пара шоколадных конфет – обязательные спутники моих походов на кладбище. Понимаю, что Сашка этого уже не оценит, но мне самой становится теплее на душе, когда я думаю, что он непременно бы улыбнулся, протяни я ему шоколадный батончик.

Некоторые люди не любят кладбища. Может, боятся, хотя говорят, что чувствуют подавленность или негатив. Я же ничего подобного не ощущаю. Просто место тишины и покоя, где иногда даже становится легче.

Расплачиваюсь с таксистом, косящим на меня немного задумчивым взглядом, и выхожу на улицу. Через пару дней наступит декабрь. Зима во всю заявит о себе датой на календаре, и многие начнут готовиться к новогодним торжествам. А мне просто хочется снега. Чтобы он искрился, кружил и укрыл, наконец-то, землю пушистым белоснежным покрывалом.

А то какое-то нелепое несоответствие. Я в длинном голубом пуховике, шарфе и варежках, а под деревьями еще трава зеленеет.

Непорядок.

Поправляю капюшон, натягивая его поглубже. И поднимаю шарф повыше. Все же местность открытая, и ветер тут гуляет, будь здоров. Простывать не хочется.

Я вообще из тех людей, которые болеют редко, но метко. Если уж недомогание срубает, то так, что и на ногах стоять невозможно. Только пластом и первые сутки или двое в беспробудном сне. А потом уже повеселее, и еще через пару дней, как огурчик.

Но вот это начало простуды – просто жуть. Так и хочется попросить: «Пристрелите меня, пожалуйста, чтоб не мучилась».

Какие же дурацкие мысли лезут в голову, да еще в таком месте. Прикрываю на секунду глаза, откидывая все ненужное прочь, и неторопливо прохожу в калитку. На пару секунд устремляю взгляд в сторону церкви, а затем забираю влево и иду по узкой, уложенной плиткой дорожке. На встречу попадается несколько человек, но отмечаю их мельком, смазано. Они мне неинтересны.

Еще двести метров вперед, поворот, еще один последний. Уже можно поднимать голову, чтобы увидеть сияющую улыбку Тищенко. Но в это раз первым я вижу не его.

А мужчину, стоящего ко мне спиной. Рядом с нужной могилой. Он во всем темном. Пальто, джинсах и шапке. Кажется широкоплечим и высоким, но из-за убранных в карманы рук и какой-то ссутулившейся позы, одновременно безумно одиноким.

Наличие постороннего у Сашки так удивляет, что я замедляю шаг и почти останавливаюсь, не зная, как поступить дальше.

Все эти годы я намеренно приходила ни в день его рождения или день смерти, а по наитию. Без определенной даты и времени. Тогда, когда было желание. Чтобы не столкнуться с его друзьями или родней. Побыть мыслями с тем, к кому пришла, наедине. Без лишних глаз и ушей. Мне так проще, мне так нужно.

Вот и сейчас замираю, переминаясь с ноги на ногу.

Уйти совсем или подождать в сторонке, чтобы дать незнакомцу побыть с Тищенко наедине?

Я бы лично хотела, чтобы мне не мешали. Потому…

Неожиданный хруст от переломившейся под подошвой мехового кроссовка ветки заставляет вздрогнуть и посмотреть под ноги. Как же глупо. Вот уж точно не планировала привлекать внимание.

Но мужчина уже оборачивается. И я его узнаю.

Султанов.

Темный взор устремляется на меня. Взгляд прямой и немигающий. Он не кивает и не совершает больше ни одного действия. Но и этого хватает, чтобы держать, как на аркане.

«А я не уйду», – проговариваю про себя, глядя так же в упор.

Чуть крепче стискиваю ладошку с цветами, прижимая их к себе, и делаю первый шаг.

Глупо сбегать, когда себя обнаружила. Да и нет в моих действиях ничего постыдного. Я к другу пришла.

– Здравствуй, – негромко здороваюсь первой и, обойдя Сулеймана, опускаю цветы на гранитную плиту.

– Здравствуй, Маша, – раздается за спиной.

Слегка напрягаюсь. Не могу в присутствии этого человека быть амебой. Кажется, каждый нерв заточен на то, чтобы улавливать любой его посыл, каждую новую нотку в грубоватом голосе.

– Привет, – произношу почти беззвучно, улыбнувшись Тищенко, и, сняв варежку, достаю конфеты. – А Сашка любил сладкое? Верно? – спрашиваю чуть громче.

Сама не понимаю, с чего вдруг завожу разговор первой. А, может быть, знаю где-то в глубине души, просто не хочу озвучивать даже себе…

– Любил, да, – голос слегка проседает, и Сулейман откашливается. – Мы на все дни рождения по два торта обычно сразу покупали. Знали уже, что первый он заточит сразу и целиком, ни с кем не поделившись.

Хмыкаю. Милые подробности, но даже по ним я легко представляю парня, улыбающегося нам с гранитной плиты.

– И ты ему очень нравилась, Маша, – продолжает Султанов после паузы. – Всегда. И как девушка, и как человек. Он даже по роже мне съездил после того дурацкого дня рождения, когда узнал, что случилось.